Текст книги "Доктор время, или Раз и навсегда"
Автор книги: Наталия Рощина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
Подойдя к окну, Лита открыла его пошире и села за стол. С минуты на минуту придет очередной посетитель. Ей нужно привести свои мысли в порядок. Она на работе. Ничто и никто не должен мешать этому. Она вывела для себя такое правило с первых дней работы фирмы и старалась придерживаться его. Прошло несколько минут. За это время Лита освежила макияж и справилась с волнением.
По селектору Лариса сообщила, что пришла Полина Власова. Получив разрешение, пригласила ее в кабинет, неслышно прикрыв дверь.
– Добрый день, Полина Александровна. Присаживайтесь поудобнее, – улыбаясь, сказала Лита.
– Здравствуйте, – так же мило улыбнулась в ответ клиентка. Она заняла ставшее привычным место в глубоком кресле напротив Мартовой. Заложила ногу за ногу и достала пачку сигарет. – Вы позволите?
– Да, конечно. – Лита не любила, когда разговор начинался именно так, но, вероятно, сигарета помогала женщине расслабиться. – Как вы спите? Больше кошмаров не было?
– Спасибо вам. Это такое счастье – просто спать. – На лице Полины появилось блаженное выражение. Оно придало ей детское очарование, несмотря на то что женщине было под пятьдесят. Она кокетливо не говорила о своем возрасте, очень обрадовавшись, что точная дата ее рождения не нужна. Но Лита смогла сопоставить некоторые события в жизни Власовой и для себя выяснила ее возраст. Ведь для того чтобы помочь, Мартова должна была получить максимальную информацию о сидящем напротив человеке. В данном случае она помогла Полине избавиться от кошмарных сновидений, не дающих ей покоя после смерти матери. Женщина стала бояться ложиться спать, заранее зная, что глубокой ночью проснется в холодном поту, с чувством удушья. Она довела себя до ужасного состояния, и Лита была очень довольна тем, как выглядела ее клиентка сегодня. Каждая такая победа придавала Мартовой сил. Она понимала, что нашла себя. Она возвращала людям утраченный покой, уверенность в себе, чувствуя, что это благотворно действует и на нее. Она тоже оставляла себе частичку их общей победы, надеясь, что и у самой в душе поселится долгожданный покой.
Общение с Полиной было приятным. Женщина выглядела прекрасно, шутила, не отказалась от предложенного кофе. Ведь в первое свое посещение кабинета она не могла держать чашку в руках, так дрожали пальцы.
– Я очень благодарна вам, Аэлита Владимировна. Я была несколько раз в церкви, ставила свечи за ваше здравие и удачу. То, что вы делаете – бесценно. Спасибо огромное. – Поднимаясь по окончании разговора, Власова протянула Лите руку на прощание.
– Я рада, что мы смогли сделать это, – пожимая протянутую руку, ответила Лита. – Всего доброго.
Оставшись одна, Лита посмотрела на часы, висевшие на стене напротив. Была половина третьего. Сегодняшняя беседа с Власовой была короткой как никогда. Это говорило о том, что человек пришел в себя и не нуждается в том, чтобы вести длинные душеспасительные разговоры. Лита включила очиститель воздуха, чтобы избавиться от запаха табака.
Лариса снова сообщила по селектору, что в приемной Тарасова Кристина Валентиновна.
– Пригласите ее, пожалуйста, и зайдите ко мне вместе с нею, – попросила Мартова.
Через мгновение Шмелева открыла дверь кабинета, пропуская вперед интересную женщину в возрасте, но явно следившую за собой. Первое впечатление от встречи всегда очень важно. Лита поняла это и внимательно смотрела на Тарасову, пока они обменивались приветствиями. Ничего такого, что Мартова обычно видела в глазах нуждающихся в ее помощи людей, она не заметила. Лита насторожилась. Бессознательное напряжение сковало ее настолько, что она забыла о присутствии Ларисы. Та стояла в недоумении, ожидая слов Аэлиты. Пауза несколько затянулась, и Шмелева отважилась спросить:
– Я нужна вам, Аэлита Владимировна?
– Лариса, принесите нам, пожалуйста… – и обращаясь к Тарасовой: – Хотите какой-нибудь напиток: чай, кофе или прохладительный?
– Благодарю, я не хочу ничего, – она ответила спокойно, продолжая осматриваться по сторонам.
– Тогда для меня чашку холодного чая с лимоном.
– Минутку. – Лариса прикрыла за собой дверь, многозначительно посмотрев на Литу. Тем самым она хотела дать понять, что клиентка привлекла ее внимание.
– Итак, с чего мы начнем? – улыбаясь, спросила Мартова. – Какая проблема привела вас ко мне?
– Коротко не скажешь.
– Не нужно коротко. Нужно так, чтобы мы смогли разобраться и решить ее, – доброжелательно сказала Лита. – Спешить некуда. Вы последняя на сегодня, так что я в вашем распоряжении.
Женщина продолжала рассматривать кабинет, скользнула взглядом по столу и вдруг изменилась в лице. Лита поняла, что ее внимание привлекла фотография Мартова. Тарасова даже немного подалась вперед, чтобы получше рассмотреть ее.
– Простите, Кристина Валентиновна, я не понимаю вашего молчания, – деликатно начала Лита. Ей показалось, что этой женщине совсем не нужна помощь психоаналитика.
– Трудно начать, – снова откинувшись на высокую спинку кресла, сказала посетительница. Она поправила безукоризненно уложенные короткие темные волосы, едва тронутые сединой, легким движением прошлась по всей голове ото лба до затылка. Потом вздохнула и посмотрела на Литу. В пристальном взгляде ее зеленых глаз было что-то, заставившее Мартову почувствовать себя неуютно. В этот момент зашла Лариса с чашкой чая. Поставила на стол и получила молчаливое указание выйти.
– Начните с чего-нибудь. Проблем несколько? Давайте с той, которая кажется вам наиболее актуальной, – стараясь побороть волнение, произнесла Лита.
– Конечно. Тогда с того, что человек знает правду и не может рассказать ее, не внеся разлад в душевный покой того, для кого она предназначена. Как быть?
– Слишком запутано. Можно поконкретнее? Кажется, с этим вопросом вы пришли не по адресу. Не поверю, что это может лишать покоя настолько, что возникают проблемы. – Лита не отводила взгляда, отвечая на прямой, изучающий взгляд женщины.
– Иногда правда может быть убийственной. Вот и приходится решать: скрыть или убить. Это ближе к тому, чем вы занимаетесь? – В голосе посетительницы прорезалась нотка иронии.
– Допустим, я скажу, что не всегда правда лучше сладкой лжи. Будем иметь в виду ложь во спасение. Если вы уверены, что реальное положение вещей нанесет человеку урон, то подумайте: сможет ли он оправиться?
– Почему вы решили, что речь идет обо мне?
– Я уверена в этом. Не стали бы вы записываться на прием, чтобы поведать историю вашей подруги. По крайней мере, в моей практике такого случая не было. – Тарасова не стала возражать, что означало правильность вывода Литы. – Вам был нужен совет? Я вам его дала. Все?
– Нет.
– Кто вы? – не выдержала Мартова. Она придвинулась ближе к столу. – Я вас не знаю, но вижу, что в моей помощи вы вряд ли нуждаетесь.
– Вы сами нуждаетесь в ней, девочка, – вдруг сказала Тарасова, и в голосе ее не было ничего отталкивающего.
– Почему вы так говорите со мной?
– Вы годитесь мне в дочки. Мне, увы, далеко за пятьдесят, и я часто стала разрешать себе называть все своими именами.
Кристина Валентиновна снова пристально посмотрела на Мартову. Молодая женщина понравилась ей. Выглядела она немного усталой и совсем беззащитной. Поэтому в какой-то момент Тарасова решила не делать того, что задумала, но потом сказала себе, что все вершится для блага самой Аэлиты. Ей же будет легче оттого, что она узнает правду о своем «идеальном» муже.
– Итак, Аэлита Владимировна, скажу вам один факт своей биографии, который вас заинтересует. Даже не один, а целых два. Во-первых, я училась вместе с Георгием Ивановичем на одном курсе, а во-вторых – я была свидетельницей на свадьбе Мартова и Светланы Борзовой.
– Почему меня должно это заинтересовать? Георгия Ивановича нет, и я не собираюсь копаться в его прошлом.
– Да, время быстротечно. Два года, как не стало непотопляемого Мартова. Достаточно долгий промежуток, чтобы безболезненно говорить об ушедшем человеке. Опустим некрасивое слово «копаться» и заменим разбирательством.
– Зачем это вам нужно? – спросила Лита.
– Скорее это важно для вас. Я давно наблюдаю за вами. И в те времена, когда вы были рядом с Георгием на светских вечеринках и банкетах, и когда остались одна.
– Интересно получается. Я думала, что внимание к моей персоне уменьшилось после ухода Георгия, а оказывается, кроме репортеров есть еще заинтересованные лица, – Мартова усмехнулась. – Первым всегда нужна сенсация, а что нужно вам?
– Я хочу облегчить вам дальнейшую жизнь, милочка. Вы так искренно скорбите по этому бессердечному человеку, что мне стало жаль вас. Вы молоды и должны получать удовольствие от каждого дня пребывания на этой земле. Вместо этого вы ведете уединенный образ жизни и наверняка живете воспоминаниями о годах, проведенных с Георгием.
– Вы абсолютно правы в одном, что я полна светлых, незабываемых впечатлений от трех лет семейной жизни с Мартовым. Остальное вас не касается. Вы – совершенно незнакомая женщина – приходите в мой кабинет и пытаетесь выбить почву из-под ног! Прошу вас уйти и больше не пытаться облегчить мою участь. – Лита поднялась. Тарасова тоже встала, но явно не хотела покидать кабинет.
– Не обижайтесь. Я не собираюсь обливать грязью имя вашего мужа. Уделите мне десять минут и потом вы сами не захотите, чтобы я уходила, – сказала она, пытаясь придать своим словам как можно больше убедительности. Если она уйдет сейчас, охранник больше не пустит ее на порог. А ей так нужно освободиться от того груза, который она чувствует не один десяток лет.
– Хорошо, будь по-вашему. У вас десять минут, – ответила Лита, посмотрев на часы.
– Спасибо.
– Не тратьте время на вежливость. Разоблачайте.
– Мартов действительно любил вас. Знаете, это было видно по тому, как нежно он смотрит на вас даже тогда, когда объективы камер и фотоаппаратов не были направлены на него. Но самой любимой его женщиной была работа. Самой дорогой и желанной. Вы встретились с ним в замечательную пору. Удовлетворив свои амбиции, потеряв жену, он смог позволить себе расслабиться. Вы прекрасно дополняли друг друга. Я всегда смотрела на вас и говорила: белое и черное. Первое о вас, Лита… – Тарасова замолчала. Потом достала из сумочки пачку сигарет. Не дожидаясь ее вопроса, Лита придвинула пепельницу ближе к посетительнице.
Мартова видела, что та волнуется. Уже тронутые возрастом руки дрожали, когда Кристина Валентиновна прикуривала длинную белую сигару в мундштуке. С удовольствием выпустив дым, женщина подняла брови и на мгновение застыла. Ее позу можно было назвать наигранной, слишком она была неестественной. А может, впечатление складывалось оттого, что Тарасова прямо держала спину, вместо того чтобы, расслабившись, утонуть в глубоком кресле.
– Знаете, в жизни Георгия до вас было две женщины, любивших его безгранично. Я имела в виду двух – его мать и его первую жену. Мать он навсегда вычеркнул из своей жизни, не приняв ее решения выйти замуж после смерти отца. Вы знали об этом?
– Георгий говорил, что его родители давно умерли, и показывал мне гитару, которую когда-то купил ему отец. Он очень дорожил ею. Я считала, что он – хороший сын, – медленно выговаривая слова, перебила Тарасову Лита.
– Да, конечно, умерли. Только мать прожила бы гораздо больше, если бы родной сын не вычеркнул ее из жизни за предательство, которого она не совершала. По сути, он не смог перебороть ревности к другому мужчине, который хотел сделать его мать счастливой. Это был замечательный человек, культурный человек. Олег Викторович Раздольский приложил немало усилий, чтобы наладить отношения с Георгием. Но тот был непреклонным. Я знаю некоторые подробности, которые стали мне известны несколько лет назад от самого Олега Викторовича. Мы случайно познакомились на одной выставке, разговорились, и старик открыл свою душу. Выложил все, что столько лет не давало ему покоя. Мне было жалко смотреть на него. Ведь он во всем обвинил себя. Якобы ему нужно было просто уйти и не ставить Нину Петровну перед выбором.
– Ваш лимит скоро закончится. – Лита почувствовала, что на нее давит невидимая сила. Она прижимает ее к креслу, не дает подняться, подойти к окну и пошире распахнуть его. В кабинете стало трудно дышать. Лита смогла только протянуть руку и включить стоящий рядом вентилятор.
– Георгий ушел из дома и был принят семьей Светланы. Та любила его, как любила все прекрасное. Что говорить, Георгий был необыкновенно красивым. Даже возраст не уменьшил его обаяния, магии черных глаз. Сколько девчонок тщетно пытались заполучить его. Нет, ему не нужна была просто любовь. Он шел только по своему сценарию. Светлана больше всех подходила на роль спутницы жизни: нескрываемый достаток, родители за границей. Кто еще сможет подтолкнуть, придать небольшое ускорение честолюбивым планам юноши? Он не любил ее. Он никогда не признавался в чувствах, он хотел быть честным.
Она все понимала, но боялась потерять его. Светлана была мало приспособлена к жизни. С нею рядом должен был находиться мужчина, с которым можно не беспокоиться за будущее. Мартов тоже идеально подходил для нее. Природная красота сочеталась у него с недюжинным умом. Не хватало связей, денег, пропуска в высшее общество. Все это он получил, женившись на Светлане. Они хорошо играли свои роли до поры до времени. Наверное, Светлана надеялась, что это легко – жить с любимым человеком, который равнодушен к женщинам. Она не понимала, на что себя обрекает. Доказав всем, что только ей удалось заполучить Мартова, она прожила в браке более тридцати лет. На руках хватит пальцев, чтобы сосчитать ее счастливые дни.
Георгий никогда не изменял ей – ему это было не нужно. Он поднимался по крутым ступеням карьеры, которые становились все более пологими, пока не превратились в ровную, мягкую дорожку. А Светлана была рядом: блистала бриллиантами, супермодными нарядами. Но никакой достаток не мог компенсировать пустоту в душе. Они словно заключили контракт и исправно придерживались его условий. Я удивляюсь, что у них появилось двое детей. Ну, с Иваном понятно… Их отчуждение от отца – бумеранг, который сбил его с ног. Все вернулось сторицей – ни больше ни меньше. Дети тоже не захотели видеть рядом с отцом другую женщину, какой бы прекрасной она ни была.
Тарасова закурила следующую сигарету. Лита молча наблюдала за нею, чувствуя, как тело занемело. Все вокруг перестало существовать. Только грудной голос звучал везде. Клубы дыма окутали собеседницу и казались серым облаком, предвещающим грозу. Каждое слово резало ножом. Слушать было невозможно, но и останавливать рассказчицу Мартова не хотела. В конце концов, теперь будет кому задать свои вопросы. Стеблова с Иваном темнят, играют в благородство, а этой даме, похоже, не до него.
– Вы заблуждаетесь, – тихо сказала Лита, подставляя лицо холодным потокам воздуха от вентилятора. Она закрыла глаза и, не глядя на Тарасову, говорила. – Вы ошибаетесь. Вы говорите словно не о человеке, а о роботе с заданной программой.
– Я хочу сказать, что он бы постепенно вычеркнул и вас из жизни, как и женщину, подарившему ему жизнь.
– Вы плохой психолог, – голос Литы дрожал, но негодовать у нее не было сил. – Не знаю, какую цель вы преследовали, но вам ничего не удалось.
– Нет ничего более глупого, чем отрицать очевидное, – невозмутимо продолжала Кристина Валентиновна. – Я была далеко отсюда, когда со Светланой произошел тот роковой несчастный случай. Почти сразу после окончания института я уехала с мужем в Канаду. У нас не было секретов друг от друга. Знаете, в начале ее романа с Мартовым я сама заглядывалась на него, ожидая, когда же все закончится. Он обладал удивительным свойством завораживать и заставлять желать себя. Потом я поняла, что ему нужна только Борзова… Мы расстались и стали переписываться. Сначала часто, потом реже. Ее последние письма были так горьки. Она осталась одна, совсем одна. Взрослые дети устраивали свою жизнь за границей, а муж занимался исключительно работой. Она не смогла справиться с душевной пустотой, которую некому было заполнить.
– И что же случилось? – впервые за время беседы Лита задала вопрос, который давно волновал ее. Когда-то Георгий не захотел вдаваться в подробности, а мама вообще предположила страшную вещь. – Ее убили?
– Зачем убивать труп? Она давно умерла и реально существовала только ее красивая, сверкающая оболочка. Внутри все прогнило. Она заливала свои переживания коньяком, но от этого не становилось легче. Начала курить… Я никогда не видела ее с сигаретой. Ей это наверняка не шло. Я писала ей, чтобы не баловалась, чтобы шла к психоаналитику. Развелась, в конце концов! Но она не могла, Мартов был для нее наркотиком, добровольно отказаться от которого она не могла. Ей нужно было все рассказать врачу, чужому человеку… Но она не слушалась. Ей было уже все равно. К тому же она боялась доставить неприятности мужу своими излияниями перед психоаналитиком. Она была на виду и не хотела показать, что в ее семье давно нет покоя.
Когда ее машина попала в аварию, уверена, что тут не обошлось без Георгия. Нет, он не подстраивал столкновения, но в их отношениях трещина превращалась в глубокий каньон. Они могли поссориться и… это случилось. Зачем ей было так поздно уезжать из дома, в такой гололед… Было много статей в прессе и ни в одной ни слова правды. Только один материал назывался как-то вроде «Жизнь в золотой клетке». Там все было реально описано, с подтекстом, похожим на истину. Газету почти сразу прикрыли. Яснее ясного: Мартов умел убирать тех, кто мешал ему. Он знал, что его друг серьезно влюблен в Светлану, но отбил ее. Увел легко, с чистым сердцем, разбив его Степану Доценко.
– Степану Михайловичу Доценко? – вспоминая странный звонок, спросила Лита.
– Это теперь он уже Михайлович, а тогда был просто Доцей. – Тарасова потушила тлеющий окурок и удивленно посмотрела на Мартову. – Вы с ним знакомы?
– Нет.
– Неужели Георгий рассказал о том случае? Он довел своего друга до попытки самоубийства. Мы узнали обо всем, когда Светлана уже сменила фамилию и ходила беременная. Георгий взял с нас слово, что мы не станем рассказывать ей о Степане. Все выглядело, как забота о жене, носившей его ребенка. На самом деле он боялся только за себя. За свое теплое место рядом с нею. Слишком много было поставлено на этот брак…
Лита завороженно смотрела на собеседницу. Значит, мать Георгия умерла с тяжелым сердцем, не выдержав отчуждения единственного сына. Жена, спившись и потеряв контроль над собой, сама искала смерти и нашла ее, навсегда оплатив свои счета. Друг едва не покончил с собой. От Мартова отвернулись дети. Вот они, его подводные айсберги, о которых он мимолетно говорил при первой встрече. Разве с этим можно жить? Господи! Лита сдавила голову руками. Конечно, дети ни на минуту не могли поверить, что отношения их отца и какой-то молодой вертихвостки серьезны. У них в голове не укладывалось, что Мартов способен на настоящее чувство. Теперь до Литы дошел истинный смысл оброненной Иваном фразы. Он сказал, что она встретилась с Георгием, когда основная его программа была выполнена, и он мог позволить себе немного лирики.
– Уходите, уходите, прошу вас, – тихо сказала Лита, поднимая на Тарасову глаза, полные слез. – Я не хочу больше. Для меня достаточно.
– Я рассказала только для вашего блага, чтобы вы не боялись предать память мужа. Он не достоин этого! Вы такая чистая, что он не должен был прикасаться к вам! Живите своей жизнью, отбросив призраки прошлого. Примите за благо то, что овдовели сейчас, когда вы красивы и молоды, а не когда он выжал бы вас, как лимон. Ради бога, не смотрите на меня так!
Лита покачала головой. Она боялась разрыдаться перед этой женщиной. «Когда же она уйдет?» Тарасова поднялась. Она еще раз посмотрела на фотографии, стоящие перед нею. Улыбающийся Мартов. Казалось, взгляд его стал колючим: еще бы, не ожидал, что кто-нибудь осмелится так говорить о нем. А вот и малыш, бесспорно, это Мартов в миниатюре. Надо же, какое сходство. Кристина поджала губы и направилась к дверям. За несколько мгновений Лита смогла справиться с предательским комком в горле.
– Еще минуту, – окликнула она разоблачительницу. Та остановилась у самой двери, оглянулась. Лита поднялась и подошла ближе, почти вплотную. – Вы нарушили древнюю христианскую заповедь: о мертвых или хорошо, или ничего. Поэтому ваши слова я не принимаю близко к сердцу. Вы злая женщина. Может быть, вы до сих пор не успокоились, что Георгий предпочел вам Светлану? Может, вы возлагали грандиозные планы на обладание первым красавцем факультета и хотели блистать рядом с ним? Комплекс отвергнутой женщины заставил вас через столько лет поливать грязью двух людей: лучшую подругу и ее мужа.
– Не обвиняйте меня в том, чего я не совершала. Просто в нашем кодексе нет статей, карающих за моральное убийство. Только это спасло Мартова от наказания! – Тарасова не ожидала такой реакции Литы. Она была растеряна и не знала, что сказать напоследок.
– Надеюсь, вы больше не ощущаете тяжесть груза правды. Не обольщайтесь, моего отношения к Георгию вы не поколебали. И на моей дальнейшей жизни ваши истории не отразятся. Я буду строить ее сообразно с собственными принципами. И мой сын будет слушать рассказы об отце, который читал стихи Тютчева, любил и боготворил его мать. Надеюсь, вам не понравилось то, что вы услышали. Вы зря записались ко мне на прием. Еще один человек, действительно нуждающийся в помощи, будет ждать, а вы явились, полная призраков и желчи. Напрасные слова… Иван Георгиевич Мартов в ***нске, вы знали это? – вдруг резко сменила тему Аэлита.
– Нет, не знала.
– Как странно, вашей осведомленности о прошлом можно позавидовать, а о настоящем вам ровно ничего не известно, – иронично улыбнулась Мартова. – Тогда просвещу вас, чтобы не зря потратили время. Иван Мартов – вот кто сможет ответить на все мои вопросы. Ему я поверю, он не захочет возводить напраслину на родного отца. Мы наконец сумели найти общий язык. Думаю, что со временем и Мила перестанет избегать моего общества. Нам нечего делить, и нас ничто не сможет разъединять. Я верю, что понимание этого придет. Жизнь так коротка… Стоит ли тратить ее на дешевые разоблачения? Видно, вы тоже никогда не любили, Кристина Валентиновна, если предположили, что мои чувства изменятся.
– Да, можно и белое назвать черным при желании, – поправляя сумку на плече, сказала Тарасова.
– Всего доброго, – открывая перед нею дверь, сказала Лита. И, обращаясь к сидящей за столом Ларисе, добавила: – Лариса Алексеевна, эта женщина ничего нам не должна.
– Поняла, – Шмелева не подала вида, что удивлена.
– Надеюсь, мы больше не встретимся, – , сказала Мартова, прикрывая за собой дверь.
Оставшись одна, она едва дошла до своего кресла, снова включила очиститель воздуха. Ей хотелось избавиться даже не от запаха табака, а пропустить через фильтры воздух, которым дышала Тарасова. Тяжело опустилась на свое место и неожиданно для себя самой заплакала. Ей было все равно, что по щекам потекли тонкие черные струйки туши. Размазывая их по щекам, Лита смотрела на фотографию Георгия и прикрывала рот рукою. Ей казалось, что она просто завоет на весь кабинет. Чувства не поддавались контролю. Ее душила поднимающаяся изнутри обида. Почему он не рассказал ей всего сам? Тогда ей было бы легче принимать такие удары. Неужели он боялся потерять ее? Нет, ничто не могло отвратить ее от Мартова. Может, только история с его матерью. Этого Лита не могла понять, а значит, рано или поздно появилась бы трещина, разрастающаяся и углубляющаяся. Как было у Георгия со Светланой. Оба думали, что это легко – жить под одной крышей, объединяясь только чувством долга, обязательствами. Нет, должно быть что-то для души, что незаметно согревает. Без этого семья не может долго существовать. А они пробыли рядом тридцать лет. Лита всхлипнула, откидываясь на спинку кресла. Какой огромный срок. Тут поневоле привяжешься друг к другу. Страсти не было, а с годами появился только разросшийся до гигантских размеров страх одиночества. Женщина чувствует это глубже, потому и страдает сильнее.
Лита взяла из ящика стола маленькое зеркальце и стала убирать салфеткой следы от туши. В дверь несмело постучали.
– Войдите, – отозвалась Лита, последний раз посмотрев на свое отражение – немного подпухшие глаза. Зашла Лариса и прикрыла за собой дверь. – Что, Лара?
– В приемной самый последний посетитель на сегодня – Иван Мартов. Он столкнулся лицом к лицу с Тарасовой. Она так пристально посмотрела на него, что он поинтересовался, чем обязан.
– И что же она ответила?
– Засмеялась и сказала, что сразу узнала его, хотя в последний раз видела, когда он был совсем ребенком. И добавила, что он нашел себе прекрасного психоаналитика. – Шмелева произнесла последнюю фразу с опаской.
Лита побледнела. Она опустила голову и, убирая волосы от лица, закусила губу.
– Я не могу сейчас встречаться с ним, – наконец сказала она.
– Не дури, Лита, он-то при чем? Ты бы видела, как сияло его лицо, когда он переступил порог фирмы и как осунулся, почернел от слов этой старухи. Черт бы ее побрал! – Шмелева негодовала. – Нет ничего хуже поганого языка.
– Посмотри на меня. Как я выгляжу? – спросила Мартова.
– Немного растерянно. Придай своему лицу обычное выражение, прошу тебя. Не делай опрометчивых выводов. – Лариса взялась за ручку двери. – Аэлита, ты ведь сильная и умная женщина. Мы не в том возрасте, чтобы прислушиваться ко всему. Ты сама учила фильтровать информацию.
– Я поняла, спасибо, Шмелик. Я тебя люблю.
– Взаимно. – Лариса открыла дверь. – Заходите, Иван Георгиевич.
Мартов поблагодарил и перешагнул порог кабинета. С первого же взгляда на Литу ему все стало ясно. Он сощурил глаза, выругавшись про себя.
– Добрый вечер, Иван, – сказала Лита, жестом приглашая его присесть напротив. – Лариса Алексеевна, принесите нам по чашке кофе с бутербродами, пожалуйста.
– Хорошо. – Шмелева быстро закрыла за собой дверь.
– Здравствуй, – тихо ответил Иван, продолжая пристально смотреть на сидевшую перед ним женщину. Она изо всех сил пыталась держаться, как обычно, но подрагивающие губы и горькая складка возле рта вместо обворожительной улыбки лучше слов все объяснили. – Я так рад тебя видеть.
– И я тебя.
– Если мы говорим друг другу «ты», значит, все не было сном, – радостно выдохнул Иван. Потом протянул руку и раскрыл ладонь, ожидая, что Лита вложит в нее свою. Она так и сделала, чувствуя, как приятное тепло разливается по всему телу.
– Она сказала страшные вещи, – безо всякого вступления прошептала Лита. В этот момент зашла Лариса с подносом. Выставила на стол кофе, тарелку с бутербродами и салфетками. Лита потихоньку освободила руку. – Спасибо, Лариса, можешь быть свободна. Мы с Сашей закроем офис.
– До свидания, – сказала Лариса.
– Всего доброго, – приподнялся Мартов.
– Итак, давай перекусим. Обычно, когда я нервничаю, то не могу проглотить и кусочка. Но я хочу заставить себя забыть о Тарасовой и буду есть! – Лита взяла с тарелки бутерброд с сыром и откусила. Она сделала это с вызовом, чем вызвала улыбку у Ивана. Он вовремя спохватился и тоже принялся за бутерброд с ветчиной. Аромат кофе придал кабинету какое-то сходство с домашней обстановкой. Здесь и вправду было очень уютно.
– Я не стану допытываться, что она говорила, – сказал Мартов, отпивая кофе. – Мне тоже мимоходом досталось. Но я научился пропускать мимо колкости людей, мнением которых я пренебрегаю. Отец всегда учил меня слушать свой внутренний голос.
– Что же он говорит сейчас? – поинтересовалась Лита.
– Он шепчет, что завтра я улетаю.
Мартова перестала жевать и, с трудом проглотив кусочек сыра, положила остатки бутерброда на свое блюдце. Она еще вчера знала, что во вторник Иван сядет на самолет и умчится в свою Америку, но только сейчас прочувствовала, что не может этого представить.
Как все переплелось: визит Тарасовой, приход Ивана. В один клубок наматывается то, что, казалось, не имеет отношения одно к другому. Она только что рыдала от обиды, боли за свое чувство к Георгию. Существовал только он и его тайны, которые по-своему преподнесла Тарасова. А прошло несколько минут, и Лита теперь готова кричать от бессилия, что не сможет остановить Ивана. Как это уживается в ней? Что за ерунда? Лита посмотрела на Ивана: тот крутил в руках пачку сигарет.
– Кури, пожалуйста, – пододвигая ему пепельницу, сказала Мартова. Она следила за тем, как он не спеша достает сигарету, щелкает зажигалкой и глубоко затягивается. Он так красиво делал это.
– Я приехал пригласить тебя на прощальный ужин.
– Где он должен состояться?
– Выбор за тобой.
Лита задумалась. Ей не хотелось сидеть в роскошном ресторане в окружении разукрашенных, расфуфыренных женщин и подвыпивших мужчин.
– Ты с машиной? – вдруг спросила она.
– Нет.
– Замечательно, тогда поедем на моей. Поехали к моим родителям. У них всегда в морозилке несколько десятков пельменей, а мы что-нибудь добавим к этому. Идет?
– Они правильно нас поймут?
– А что они должны понять? – вопросом на вопрос ответила Лита. – Дочка приехала проведать родителей и познакомила их со своим близким родственником. Мой дом открыт для тебя, неужели это не очевидно? Я не буду настаивать, но, думаю, ты не пожалеешь. У меня современные, очень компанейские предки, как это говорят теперь.
– Я готов, – коротко ответил Мартов.
– Замечательно. Сейчас я позвоню Елене Васильевне, предупрежу, что задержусь.
Выйдя из кабинета, Лита подошла к поднявшемуся ей навстречу Саше.
– Сашенька, закрой офис, все проверь и на сегодня ты свободен.
– Понял. До завтра. – Саша пожал руку Мартову и посмотрел вслед спускающейся по ступенькам паре. Никого рядом не было, но он добавил, ни к кому не обращаясь: – Неужели я вижу то, что чувствую? Они подходят друг другу, однозначно…
Кира Сергеевна уже в который раз журила дочку, что та не предупредила о приезде, хотя в их холодильнике всегда были дежурные пельмени и апельсиновый сок для Литы и Жорки. Как любая хозяйка, Богданова хотела встретить гостей хлебосольно.
– Ты – мастер на сюрпризы, дочка, – улыбалась Кира Сергеевна, вдыхая нежный аромат оранжевых роз, подаренных Иваном. – Вся в отца. Это с годами не проходит и, оказывается, передается по наследству.
– В этом и весь смысл, – смеялась Лита. Она познакомила Ивана с родителями, и теперь по традиции, пока женщины колдовали на кухне, мужчины сели за шахматную доску. Владимир Петрович не мог отказать себе в удовольствии сыграть разок с новым партнером.
– Он совсем другой и в то же время похож на Георгия, – сказала Кира Сергеевна, оставшись с Литой наедине. – Видно, что очень воспитанный, умный. Говорит так приятно, заслушаешься.
