Текст книги "Доктор время, или Раз и навсегда"

Автор книги: Наталия Рощина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– Лита, я не могу больше идти молча, – раздался сзади голос Ивана.

– Простите, я задумалась, – остановилась Мартова.

Они уже шли по дорожке, ведущей к дому. Жорка бесстрашно освободился от маминой руки и быстро зашагал к детской площадке. Завидев их из окна, Елена Васильевна поспешила навстречу.

– Я погуляю с малышом, а вы займитесь десертом, хорошо? – поравнявшись с Иваном и Литой, сказала Стеблова. – Надеюсь, получите удовольствие.

– Спасибо, Елена Васильевна, от мороженого и слоек мы не откажемся, – ответила Лита.

– Я смотрю, вам нравится говорить от нашего имени? – улыбнулся Мартов, поднимаясь по ступенькам крыльца.

– Что вы имеете в виду? – Лита остановилась так резко, что Иван наскочил на нее и, как бойцовые петухи, они оказались грудь к груди. Глаза их встретились.

Молчание длилось считанные секунды, но им оно показалось вечностью. Лита не могла отвести взгляд от черной, манящей и пугающей бездны глаз Ивана, а он утонул в прозрачной голубизне. Это были магниты, притяжение которых становилось все более ощутимым. Мгновение, решающее судьбы. Миг, который не хочется отпускать от себя никогда, ведь после него должно быть что-нибудь. И все это будет ничтожным в сравнении с важностью этих бесценных секунд. У Литы подогнулись колени. Она быстро схватилась за перила и заставила себя отвести взгляд. Потом резко оглянулась, боясь, что Елена Васильевна заметила происходящее. Нет, она шла с Жоркой к детской площадке и что-то на ходу ему рассказывала. Лита облегченно выдохнула, что не укрылось от Ивана.

– Вы боитесь снова стать собой? – тихо спросил он, пытаясь поймать ее ускользающий взгляд. – Что с вами, Лита, посмотрите на меня.

– Я не могу, – едва шевеля губами, ответила та. Ей казалось, что ее лицо пылает огнем. Все тело словно находилось рядом с обжигающим костром. Самое время отойти подальше. – Пойдемте же. Мы можем привлечь к себе внимание.

– Воля ваша, – устало ответил Мартов, поднимаясь по ступенькам вслед за хозяйкой.

В столовой, где в отсутствии Стебловой хозяйничала Лита, снова повисла тишина. Иван наблюдал за тем, как на столе появилось мороженое с клубникой, а рядом в кофейнике источал аромат свежезаваренный кофе. Лита была рада возможности занять чем-то руки, это помогало ей унять волнение. Она давно не чувствовала ничего подобного, даже заболел низ живота. Откровенное признание в любви Антона Сайко не произвело на нее никакого впечатления. Может быть, ощутила лишь немного тепла и света романтики, не более. Сегодня произошло нечто другое. Лита поняла, что видит в Иване не только сына Георгия. Она увидела в нем мужчину, который способен увлечь ее, изменить. Лита порхала из кухни в столовую, отгоняя от себя подобные мысли. Ей нельзя этого! Она предает память мужа, человека, возродившего ее, заставившего снова желать, жить, наконец.

Хотелось сесть в теплую ванну, закрыть глаза и слушать шум бегущей из крана воды. Это всегда расслабляло Литу. Она чувствовала себя очищенной и легкой после пятнадцати – двадцати минут целебного купания. Нужно будет сделать это и сегодня, тотчас, как только Иван покинет этот дом. Все сразу станет на свои места, и улягутся навеянные мгновением безрассудства страсти.

– Елена Васильевна не забыла, что вы всегда любили мороженое с клубникой, – сказала Лита, садясь за стол. Она постаралась говорить как ни в чем не бывало, но не узнавала своего голоса. – Она очень внимательна. Я благодарна судьбе за то, что мы нашли общий язык.

– А в самом начале? – поддерживая из уважения разговор, спросил Иван. Он потихоньку набирал в ложку мороженое и наблюдал, как оно медленно тает, повисая белой каплей. Этим занятием Мартов отвлекал себя от мыслей о разлуке с Литой. Ему не хотелось расставаться с родным домом, в котором ему было так уютно.

– Поначалу мы невзлюбили друг друга. Это было так очевидно, что я боялась лишний раз встречаться с нею взглядом. Говорю, а самой не верится, что так было.

– Не представляю, что с Еленочкой можно поссориться или враждовать. Она настолько дипломатична, знает цену словам и не бросается ими.

– Да, она зачастую предпочитала промолчать, чем высказать свое мнение. Но, знаете, времена изменились и особенно после крещения Жорки. Я заметила, что отношусь к Елене Васильевне по-другому. Я не считаю, что она работает в моем доме – она здесь живет.

– Ничего удивительного. Это еще раз подчеркивает, что вы умеете ценить доброе, человеческое отношение.

Снова молчание заполнило огромную столовую. С улицы доносился радостный визг Жорки. Добавив себе немного кофе, Лита отпила несколько глотков.

– Когда вы возвращаетесь в Америку? – спросила она.

– Через два дня. Мое путешествие затянулось, хотя, не скрою, я ожидал, что умру от скуки. Оказалось, что я прекрасно провел здесь время. Единственное, о чем жалею, что с вами общаюсь только два дня. А мог ведь гораздо больше. Правда, не знаю, насколько это нужно вам.

– Мне доставляет удовольствие принимать вас, – улыбнувшись, ответила Лита.

– Вот и хорошо. У обоих останутся приятные воспоминания. – Иван допил кофе, положил в рот последний крошечный кусочек слойки и блаженно откинулся на спинку стула. – И как тут не делать из еды культа, когда получаешь столько удовольствия?

– Еще желе в холодильнике, – вспомнила Лита.

– Если только для того, чтобы не подняться с этого места. Нет, благодарю. Все было замечательно и не стоит перебарщивать. За сегодня я съел столько, что дома придется часами не выходить из тренажерного зала. Я – не модель, но за своими килограммами слежу.

– Хочется в сорок выглядеть на тридцать?

– Ну, хотя бы на тридцать пять при полном освещении.

Оба засмеялись. Лита ненавязчиво продолжала рассматривать своего гостя. Дома ей это было делать проще, чем в загородном ресторане вчера. Да и настроение ее переменилось. Ей хотелось всматриваться, изучать. Его лицо нельзя было назвать красивым. Хотя, чтобы быть красавцем, не обязательно иметь точеные черты лица. Белокурые волосы Ивана сочетались с черными, большими глазами, обрамленными темными ресницами. Дуги густых бровей практически не участвовали в мимике. За все время Лита только один раз заметила, как они взметнулись вверх и на мгновение застыли. Реагировали на все большие, яркие губы, которые он имел привычку частенько покусывать. Особенно когда думал, что за ним никто не наблюдает. Его лицо в такой момент принимало трогательное, почти детское выражение.

Иван выглядел моложаво. Лита никогда бы не сказала, что ему далеко за тридцать. Заметно, что он следит за собой. Подтянутый, стройный, легкая пружинящая походка. Под белой рубашкой явно проступали твердые, красивые мышцы, которые появляются от долгих тренировок.

– Вы давно занимаетесь спортом? – тут же решила выяснить Лита.

– Это громко сказано. Хожу в тренажерный зал по мере возможностей. Стараюсь два-три раза в неделю нагружать свои мышцы, чтоб не ленились.

– Хотите, покажу вам тренажерный зал отца? Кажется, он оборудовал его уже после вашего отъезда, – предложила Лита. – И вообще можем провести маленькую экскурсию по дому.

– Я только «за». Честно говоря, сам бы я не осмелился просить об этом.

– Господи, да что вы? Пойдемте. С чего начнем?

– Давайте маршрут по пути следования, вы – штурман.

– Если так, то за мной.

Больше часа они совершали прогулку по дому. Лита видела, что Ивану трудно расставаться с каждой комнатой, куда она его приводила. В библиотеке он тотчас нашел томик Тютчева, которым зачитывался отец. Ласково провел рукой по ровно стоящим, тугим рядам книг. Он улыбался им, что-то вспоминая. Лита не задавала вопросов, ей вообще несколько раз хотелось оставить его одного, но он постоянно окликал ее и просил не уходить. В гостиной он несколько минут стоял перед портретом отца. Глядя на Ивана в этот момент, Лита поняла, что внешне он похож, наверное, на мать. Мартова решила попросить у Елены Васильевны фотографию Светланы. Наверняка у нее хранится, и не одна. Потом Иван долго восторгался зеленой комнатой Литы, так она называла место, где росли ее цветы.

– Здесь действительно замечательно, – садясь в плетеное кресло, сказал Иван. – Я обязательно озеленю свой кабинет. Мне кажется, цветы расслабляют и одновременно помогают плодотворной работе, подстегивают. Вот этот цветок мне нравится.

– Это монстера. Я тоже люблю ее, – заметила Лита.

– Даже уходить не хочется, – закрывая за собой дверь маленькой оранжереи, сказал Мартов.

Последним для просмотра стал тренажерный зал Георгия. Лита давно не заходила сюда. Елена Васильевна следила за порядком, потому здесь было свежо, лишено того слоя пыли, который неизбежно появляется в забытых местах. Иван рассматривал тренажеры, пробежался по беговой дорожке, несколько раз поднял гирю, одиноко стоящую на полу. Потом вдруг обмяк и сел на черный мат.

– Есть все, и нет ничего, – тихо произнес он. От этой короткой фразы у Литы стал комок в горле. Как ясно и лаконично он выразился. Иван поднялся, напоследок еще раз скользнул взглядом по сторонам. – Пойдемте, кажется, экскурсию можно считать завершенной.

Елена Васильевна возвращалась с Жоркой в дом. Мальчик крепко держал в руках подаренную Иваном машинку. Он явно не был настроен с нею расставаться.

– Мы идем готовиться к ужину, – сказала Стеблова. На часах была половина восьмого. – Заигрались и опаздываем.

– Оставьте его с нами, пока подогреете ему еду, – попросил Иван.

Елена Васильевна посмотрела на Литу, та кивнула в знак согласия. Иван присел к Жорке, который сосредоточенно играл с машинкой на травяном газоне возле дорожки.

– Ну, малыш, давай внимательно посмотрим друг на друга, – улыбаясь, попросил Мартов.

Жорка тоже улыбнулся, отчего его лицо стало еще больше напоминать Георгия.

– Ван, – произнес мальчик, прикоснувшись пальчиком к груди Ивана.

– Умница, правильно говоришь. Я – Иван. Твой… брат, – с запинкой сказал тот и оглянулся на Литу.

– Что? – смущенно спросила она. – Что-то не так?

– Да, многое не так, очень многое, – загадочно прозвучали слова Мартова.

– Может быть, можно исправить?

– Думаю со временем ответить вам на этот вопрос. Не сейчас.

– Почему?

– Не хочу опережать события. Я должен вернуться домой и кое-что обдумать.

– Думать нужно всегда. Это как мышцы тела: не хочешь, чтобы ослабли – тренируй.

– Точно, – засмеялся Иван.

Из окна кухни выглянула Елена Васильевна.

– У меня готов Жоркин ужин.

– Сейчас я приведу его, – опередив Литу, сказал Мартов. Женщины переглянусь.

Ивану доставляло удовольствие общаться с малышом. Он казался ему совершенно не похожим на всех детей, которых он видел в своей жизни. Это был самый красивый, спокойный, умный мальчик, необыкновенный и открытый, как все малыши. Иван поймал себя на мысли, что и с ним расставаться грустно.

Вернувшись к Лите, Мартов посмотрел на часы.

– Зачем вам знать, который час? – спросила Аэлита.

– Не хочу, чтобы пришло время, когда вы станете на них смотреть и думать, когда же он соберется, мой нежданный гость.

– Не говорите глупостей. Давайте немного пройдемся, к розарию.

– Согласен.

– Мне приятно общаться с вами сегодня. Вчерашний вечер тоже хорош, иначе я бы не пригласила вас к себе. Я давно поступаю так, чтобы не идти вразрез со своим «я». Этому меня научил Гера.

– Вы так называли его?

– Да, ему нравилось.

– Никто кроме вас никогда не обращался к нему так.

– Может быть, его мама? – предположила Лита.

– Не знаю. Мы с сестрой ее никогда не видели. Отец сказал, что она давно умерла, как и наш дед по отцовской линии. А ваши бабушки, дедушки живы?

– Нет, но я помню маминых родителей. Воспоминания смутные, отрывочные, но есть. Мама много мне о них рассказывала раньше, когда я просила.

– А я тоже помню только бабу Иру и деда Илью по маминой линии. Они жили в Киеве. Мы приезжали к ним чаще, чем они: дед был важным человеком и много времени, сил отдавал работе. До Киева они долго жили и работали в Монголии.

– Ого! Ваша мама там и родилась?

– Нет, она родилась здесь и росла практически без папы с мамой.

– Кто же был с нею? – заинтересовалась Лита.

– Баба Люба. Моя прабабушка. Она умерла, когда мне было чуть больше четырех лет. Не помню ее лица. Осталось воспоминание о постоянном тепле, заботе и поцелуях, которыми она меня всегда награждала. И еще – пироги. Мне часто даже снится аромат свежей выпечки. И во сне я всегда уверен, что это баба Люба печет свои удивительные пирожки.

– Сколько еще мы с вами не знаем друг о друге, – сказала Лита.

– Важнее то, хотим ли мы узнать больше?

– Не берусь отвечать за двоих.

– Скажите только за себя. – Иван закурил, стараясь, чтобы на Литу не попадал дым.

– Я тоже жалею, что мы потеряли много времени. Правда, расстояние, которое будет разделять нас, не слишком вдохновляет.

– Современные способы связи помогают общаться.

– Вы об электронной почте?

– Да, например.

– У меня компьютера дома нет, только на работе. С ним виртуозно управляется Лариса – моя правая рука.

– Та рыжеволосая красотка, что пронзала меня взглядом в приемной? – улыбнулся Мартов.

– Да, она. Мы с ней дружим с детства. Мы такие разные, может быть, поэтому до сих пор не разбежались.

– Не могу поверить, что вы находите общий язык. У нее взгляд женщины, которая находится в поиске мужчины. Я прав?

– Не знаю. Сейчас у нее не самый приятный период в жизни. Ее друг – тяжелый в общении человек. Надеюсь, она разберется, что делать дальше, – сказала Лита.

– Вы поможете. Это ведь ваша профессия.

– Только когда меня об этом просят, – заметила Мартова. – Вот мы и пришли. Смотрите, какой сказочный ковер соткал из розовых кустов Пал Палыч.

Было чем восхищаться. Желтые, оранжевые, палевые, коралловые, белоснежные розы благоухали, завораживали, заставляя забыть о том, что могут существовать еще какие-то цветы. Это был сказочный островок, где не хотелось говорить. Только стоять и восхищаться творением природы и человеческой фантазией.

– Передайте Пал Палычу, что он – кудесник, – от души сказал Иван.

– Обязательно, он будет очень рад, что вам понравилось.

– Жаль, но мне нужно расставаться со всем этим великолепием. Если позволите, я позвоню, вызову такси.

– Пойдемте к дому, я не взяла с собой трубку.

– Хорошо, я с удовольствием пройдусь.

– Вы же не собирались уехать, не попрощавшись с Еленой Васильевной, Жоркой.

– Конечно нет. Как вы могли такое подумать, – ответил Мартов.

Они медленно дошли до дома. Время от времени каждому хотелось снова начать разговор, но приближающийся момент расставания делал непослушным мысли. Они не могли сконцентрироваться, и в конце концов Иван с Литой прошли расстояние от розария до ступенек крыльца в молчании. На пороге их встретила Стеблова, разговаривавшая с кем-то по телефону. Жорка стоял рядом, пытаясь высвободить свою руку из крепко держащей его ладони крестной. Он уже давно увидел Литу и Мартова, поэтому и рвался к ним. Недовольство тем, что его не пускали, грозило перерасти в плач.

– Лита, вас к телефону, – сказала Стеблова, когда можно было без громкого крика сообщить об этом. И обратилась к своему собеседнику: – Даю, Кира Сергеевна, вот они пришли.

– Алло, – Лита взяла трубку, не представляя, что сейчас скажет мама.

– Добрый вечер, доченька.

– Добрый, мама. – Она отвечала, наблюдая за тем, как Иван бережно взял на руки малыша и пошел с ним по дорожке.

– Ты прости меня за утренний разговор, родная. Я была не права. – В голосе Киры Сергеевны слышалось неподдельное раскаяние.

– Как я рада это слышать, ты не представляешь, – оглядываясь на играющих на лужайке детской площадки Ивана и Жорку, проговорила Лита. – Мне казалось, что это говорила не ты.

– Не будем вспоминать. Скажи, а ты можешь пригласить к телефону Ивана? Елена Васильевна сказала, что он еще не уехал.

– Могу, конечно.

– Что он сейчас делает?

– Играет с Жоркой.

– Старший брат играет с младшим. Как же это, наверное, замечательно выглядит со стороны!

– Да, это прекрасная картина, ты права, – приближаясь к детской площадке, сказала Лита. Иван, заметив, что она подзывает его, что-то сказал малышу и пошел навстречу. Лита прикрыла трубку рукой. – Это моя мама. Она хочет поговорить с вами. Вы не против?

Иван укоризненно покачал головой и без слов взял телефон.

– Слушаю вас.

– Здравствуйте, Иван Георгиевич. Меня зовут Кира Сергеевна.

– Очень приятно, – медленно прохаживаясь по дорожке, ответил Иван.

– Я очень рада, что вы решили наладить отношения с Литочкой. Знаете, жизнь настолько коротка и быстротечна, что жалко растрачивать ее на обиды, недомолвки, ссоры. Вы согласны со мною, Иван Георгиевич?

– Согласен. К сожалению, умные мысли не всегда приходят вовремя. Но лучше поздно, чем никогда.

– Почему же поздно. Вы так молоды, столько всего впереди. – Кира Сергеевна волновалась. Она уже с трех часов хотела позвонить и извиниться за свою резкость в утреннем разговоре. Но что-то останавливало ее. Дождавшись вечера, она все-таки позвонила, и ей повезло. Иван еще не уехал, она имела возможность поговорить лично с ним. – Не хочу долго говорить, пожилые женщины умеют это делать. Единственное, что добавлю, ваш отец был прекрасный человек. Он любил Литу, она – его. Это была судьба, понимаете?

– Думаю, что да. – Мартов смотрел, как Лита осторожно катает на качелях Жорку, и поймал себя на мысли, что она самая красивая и заботливая мама. Оба они – и Лита, и Жорка уже стали для него близкими.

– Скажите, вы планируете еще приехать в ***нск когда-нибудь?

Простой вопрос застал Ивана врасплох. Он растерялся, отвернулся от Литы, чтобы она не увидела этого, но наткнулся на внимательный взгляд Стебловой. Она всегда умела находиться в курсе всех событий.

– Я надеюсь, что в скором времени у меня будет серьезный повод приехать сюда, – ответил Иван, глядя в глаза Елене Васильевне. Он не понял, слышала ли она его разговор, но по промелькнувшей по ее лицу улыбке догадался, что слышала. – Я очень на это надеюсь!

– Тогда говорю вам до встречи. Надеюсь, я к тому моменту буду себя получше чувствовать.

– Не болейте, Кира Сергеевна. До свидания.

– Будьте добры, передайте трубку Лите, если она рядом, – попросила Богданова.

– Да, мамочка. – Аэлита взяла трубку. Жорка не хотел вставать с качелей, и теперь Иван раскачивал его.

– Литочка, я тебя люблю, – тихо сказала Кира Сергеевна.

– И я тебя. Целую. Привет папе.

– До свидания, доченька.

– Дети растут, родители стареют. Как обидно устроен мир. Несправедливо, в конце концов, терять тех, чье присутствие стало необходимым, – задумчиво произнесла Лита, подходя к качелям. Она протянула трубку Ивану. – Наконец телефон в вашем распоряжении.

– У вас голос вашей мамы, – заметил Иван, набирая номер службы вызова такси.

– А у вас – вашего отца, – глядя в улыбающиеся глаза Мартова, сказала Лита.

Иван ничего не ответил, согласно кивнув головой. Короткий разговор с диспетчером состоялся. Такси должно было приехать в течение десяти – пятнадцати минут.

– Как тяжело о чем-то говорить, когда думаешь только о том, что вот-вот приедет машина и увезет вас, – сказала Лита. – Завтра понедельник. Начнется новая неделя, и чем дальше, тем менее реальной будет казаться мне наша встреча.

– Это не сон. Как жалко, что я не взял с собой фотоаппарат, – раздосадованно сказал Иван.

– Мы сейчас поправим дело. Елена Васильевна, принесите, пожалуйста, фотоаппарат из гостиной. Он лежит на музыкальном центре! – крикнула Лита. – Готовьтесь к съемкам. Как мы упустили такой момент – фото на память!

Через несколько минут Стеблова снимала Литу, Ивана и Жорку на фоне окружающей зелени. Потом Лита фотографировала Елену Васильевну с Мартовым. Жорка все время хотел попадать в кадр. Последним стал снимок Ивана, держащего на руках малыша. Лита нажала кнопку и после вспышки медленно опустила фотоаппарат. Она поняла, что этим рукам она смогла бы доверить своего ребенка. Ощущение стало до боли пронзительным, в груди все сдавило от невозможности сказать это. Иван не заметил перемены в ее настроении, ведь минуту назад она смеялась, когда они втроем, обнявшись, позировали перед объективом.

– Пора провожать меня, – заметил Мартов. Елена Васильевна поцеловала его, сдерживая слезы, перекрестила три раза.

– С Богом, Ванечка. Не забывай теперь о нас.

– Никогда. До свидания, Еленочка.

Потом Иван снова взял на руки Жорку, долго смотрел на него, не замечая, как пристально наблюдают за ним две женщины.

– До свидания, Георгий Георгиевич. Расти умным, здоровым и счастливым. Слушайся маму, крестную и не забывай меня. Хорошо? – Мартов поцеловал малыша в щеку, вдохнув запах его чистой, пахнущей молоком кожи.

– Ван, – накручивая на пальчик прядь волос Ивана, сказал Жорка.

– Да, Иван. Нам, Мартовым, нужно держаться вместе. Тогда все будет замечательно. До свидания, малыш. – Иван передал Жорку Елене Васильевне. – Пойдемте, Лита. Вы ведь проводите меня?

– Конечно. – И обратилась к Стебловой: – Вы уже будете укладываться?

– Да, он уже устал и, кажется, не хочет расставаться с Иваном. – Малыш рвался из рук Елены Васильевны. – Мы пойдем купаться и спать. До свидания.

Иван еще раз махнул рукой на прощание и вместе с Литой направился к воротам усадьбы, где его должна была ожидать машина.

– Не спрашиваю, сможете ли вы проводить меня в аэропорт, – закуривая, произнес Иван.

– Отчего же не спрашиваете? – чувствуя, что краснеет, спросила Лита.

– Боюсь услышать отрицательный ответ.

– Тогда я скажу, что приеду проводить вас. Когда мне нужно быть в аэропорту?

– Самолет на Москву в девять вечера послезавтра.

– Хорошо. Мы ведь еще созвонимся. Телефон моего офиса, дома вы знаете.

– Мы бы даже могли еще встретиться, но… – Они уже подошли к воротам, где стоял перламутровый светло-салатовый «фольксваген». За рулем сидел мужчина лет сорока, задумчиво куривший сигарету. – Я боюсь показаться назойливым. Мы соблюли все грани приличия, даже остались на «вы».

Лита открыла ворота. Она снова почувствовала забытое волнение, как на первом свидании. Сейчас он сядет в машину и уедет. Внутри все замерло в ожидании последних слов.

– Теперь мне легко на сердце. Я знаю, что поступил правильно, и не стану скрывать от Милы своей поездки, как собирался раньше. Я уверен, что она тоже поймет, что не права. Тогда от вас будет зависеть, принять ее раскаяние или нет.

– Принять раскаяние? Как будто отпустить грехи. Я не священник и не люблю загадывать на будущее. Посмотрим, – разведя руками, сказала Лита.

– Ну, до свидания. Я еще позвоню. – Иван протянул руку.

– До свидания. Кстати, у меня было желание перейти на «ты», но я не осмелилась предложить это вам, – улыбнулась Лита. – Это уже совсем другой уровень отношений. Мы готовы к нему?

– Если вы говорите «мы», то отвечу – да.

– До свидания, Иван, – поднявшись на цыпочки, Лита поцеловала Мартова в щеку. Нежным прикосновением убрала с нее блик от своей помады. – Я буду рада слышать и видеть тебя. Надеюсь, что до встречи в аэропорту ты дашь о себе знать.

– Обязательно. До встречи. – Мартов наклонился и тоже поцеловал Литу в щеку. В последний момент она неожиданно немного приподняла лицо, и губы Ивана скользнули по влажным губам Литы. Она смутилась. – Я приеду в гостиницу со следами твоей помады. Это даже к лучшему. По-моему, все принимают меня за представителя секс-меньшинств. Развею их догадки и оставлю в неведении… Меня согревает твоя улыбка, – вдруг сказал он и взял Литу за руки. – Как же мне трудно уезжать.

– Мы ведь еще увидимся.

– Понимаю.

– Я хочу стихов.

– Снова? Это уже было.

– Других, прошу тебя, – негромко сказала Лита, удивляясь, что настаивает.

– Хорошо, слушай. – Иван помедлил минуту и, не отпуская рук Литы, прочел:

 
Как правая и левая рука —
Твоя душа моей душе близка.
Мы смежены, блаженно и тепло,
Как правое и левое крыло.
Но вихрь встает – бездна пролегла
От правого до левого крыла!
 

– Бездна… – тихо сказала Лита и подняла на Ивана глаза.

– Да, пока она глубока.

– Пока?

– Я надеюсь, что все изменится. – Иван поцеловал Лите руку. – До встречи. Спасибо. Незабываемый обед. Поцелуй за меня Жорку. Он – чудо.

– Обязательно. – В горле у Литы пересохло. – До встречи.

Машина легко развернулась и вскоре скрылась из виду, а Лита все стояла и смотрела вдаль. Она ничего не хотела увидеть, просто не могла пошевелиться. Ей было страшно возвратиться домой и встретиться глазами со Стебловой. Та сразу заметит, что в них появилось нечто новое. Начнутся вопросы, а ответов Лита пока не знала. Она боялась признаться себе, что за сегодня дважды обожглась о взгляд Ивана и дважды назвала его в мыслях возможным отцом Жорки и другом себе. Другом… Это лицемерие даже перед собой. Конечно, напрашивалось совсем другое определение, но Лита сказала себе: «Стоп! Остынь!» – и медленно побрела домой, закрыв ворота. Она шла, сняв босоножки, изрядно натершие ноги. Теперь было так хорошо ступать, свободно, без отдающейся во всем теле боли от ранок. Увидев силуэт Стебловой в кухонном окне, Лита улыбнулась. В ту же минуту свет там погас. Значит, все разговоры откладываются минимум до завтра.

Елена Васильевна собиралась отдыхать. Она вышла из кухни и направлялась в свою комнату. Проводы Литой Ивана затянулись, а ей безумно хотелось спать. Сегодня, что ни говори, она очень устала. Не столько от повседневной работы, которой было чуть больше обычного, сколько от нервного напряжения. Завтра они обсудят детали с Литой. Наверняка им будет о чем поговорить, а на сегодня довольно.

Стеблова переживала, как пройдет встреча с Иваном. Как он будет общаться с Литой, отреагирует на Жорку. Внешне от того Ванечки, которого она одиннадцать лет назад провожала в далекую Америку, мало что осталось. Но в разговоре, манерах поведения он был тот же, несмотря на едва уловимый акцент. Он всегда был вежлив, немногословен, внимателен. А какие цветы он ей подарил! Не забыл, что она любит. Угодил от души. Взрослый, красивый мужчина. Они даже не поговорили с ним наедине. Хотел ли он этого? Может быть, к лучшему, что они не стали ворошить прошлое. Там не все в розовых тонах, а сегодняшний день был таким светлым, праздничным, что грех его испортить.

Заглянув в детскую, Елена Васильевна убедилась, что Жорка крепко спит. Она открыла пошире форточку и зашторила окно, чтобы ранние, утренние лучики не потревожили сна малыша. Оставив дверь его комнаты открытой, она потихоньку вышла. На ходу по-хозяйски осматривалась и осталась довольна порядком и уютом вокруг. Зайдя в свою комнату, Елена Васильевна включила небольшое бра, переоделась. Проделав обычные вечерние процедуры с лицом, распустив волосы, она села в глубокое кресло. Усталость и напряжение дня сказалось в том, что сон улетучился, но и бодрствовать было тяжело. Хотелось вот так молча сидеть, глядя в окно, и слушать, как недалеко стрекочет кузнечик. Эти звуки действовали умиротворяюще, возвращали в детство. Стеблова улыбнулась: как же оно далеко! Большая часть жизни позади, даже страшно задумываться над тем, что с каждым днем приближается день, когда придется расстаться со всем, что так дорого.

«Старею», – горько усмехнулась Елена Васильевна. Раньше она никогда не задумывалась над тем, что когда-нибудь все закончится. Что без нее будут так же расти деревья, цвести цветы, и день будет сменять ночь. Все будет, но для нее все краски мира погаснут, превратившись в безоглядную, тяжелую тьму. Стеблова даже вздрогнула. Внутри появился неприятный холодок и ощущение отторжения своего «я». Непередаваемое состояние растворения в окружающем пространстве. «Нет, нельзя даже думать об этом!» Елена Васильевна протянула руку к нижнему ящику комода, открыла его и достала толстый в коричневом кожаном переплете альбом. Последнее время она часто рассматривала старые фотографии. Опять попались те, что она недавно видела: Светлана. Отложив их, задержалась на кадрах с маленькими Милой и Ваней. Потом фото Георгия Ивановича во время приготовления барбекю. Кажется, это было в мае, в день рождения Милочки. А вот она с Литой колдует над печеной картошкой ранней осенью. Один из сентябрей пролетел, став мгновением на яркой, несущей заряд энергии фотографии. Как давно это было, как быстро проносится время, отсчитывая минуты, дни, месяцы, жизнь.

Стеблова поймала себя на мысли, что на фотографиях она выступает как дополнение к главному. Что же останется после ее ухода? Ни семьи, ни детей. Она уговорила себя, что это – ее дом, здесь ее семья. А Жорка – самое дорогое существо. Да, кажется, и с Литой отношения словно с дочкой. Только не хватает чего-то. Вот она о бывшей хозяйке, Георгии знает многое, а что они знают о ней? У Светланы был не один год, чтобы расспросить ее. Но, по-видимому, желания не возникало. Зачем что-то знать о прислуге? В этом разница. Ей положено, а им не обязательно. И Лита не спешит с расспросами. Принимает ее услуги, благодарит, от души радуется их взаимопониманию, а ведь так просто поинтересоваться, что у нее внутри. Психолог называется. Ей важно знать физическое состояние экономки. На вопросы об этом она не жалеет драгоценного времени. Еще бы, ведь ей нужно быть уверенной в том, что ее сын остается в надежных руках.

Стеблова резко закрыла альбом и положила его на место, с глаз долой. Что это она вдруг взъелась на Литу? Прошлой ночью они поговорили так, как никогда. Одна позволила себе жаловаться, чего раньше не бывало. Другая – помочь, чего раньше не смела предложить. Такое единение возможно только ночью. Утром все выглядит иначе, хотя Елена Васильевна не отказывалась ни от единого произнесенного тогда слова.

Почему же она пытается обвинить Литу в том, что столько лет прощалось Светлане? Их даже сравнивать нельзя, как сухое и мокрое, воду и огонь. И тут Стеблову осенило. В ней взыграла ревность, такое элементарное, примитивное чувство. Столько лет не виделись они с Ваней, а сравнить, сколько времени он провел с нею, а сколько с Литой… То-то и оно. Мартова интересовала его гораздо больше, чем женщина, на глазах и не без помощи которой он вырос. Настоящий мужской подход.

Елена Васильевна выключила свет и легла в кровать. Подложила ладони под щеку, как в детстве учила ее старшая сестра. Она многому ее учила, ведь больше некому было. Родителей Стеблова не помнила. Только старшая сестра и тетя Оля. Деревенский дом, нищета, полуголодное существование. Потом неудачное замужество… Стоп. Туда ход закрыт. Нарушение установленных, устоявшихся правил получается. Елена Васильевна много лет назад запретила себе вспоминать, поэтому разрешенными воспоминаниями стало все, связанное с Мартовыми. Ворочаясь, женщина пыталась уснуть. Сейчас придет это приятное состояние полусна-полуяви, когда постепенно отключаешься, оставляя без надзора подсознание. Время вещих видений, смесь призрачного и реального. В этот момент Елена Васильевна поняла, что не держит зла, обид на Литу. В конце концов, ей и самой приходило в голову, что Иван – один из немногих мужчин, который мог бы вырвать Литу из плена собственных запретов. Какой бомбой разорвалась бы весть об их союзе! Стеблова улыбнулась. Ее погрузившееся в дремоту сознание быстро нарисовало суету газетчиков, броские заголовки статей. С этими фантазиями Елена Васильевна погрузилась в глубокий сон. Этажом выше, не раздевшись, свернувшись на постели калачиком, лежала Лита. Она уснула мгновенно, только голова коснулась подушки. Завтрашнее пробуждение принесет ей массу вопросов. Первым, самым простым будет: «Не приснился ли мне вчерашний день?»