Текст книги "Служебный брак (СИ)"
Автор книги: Наталия Романова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
– Рабочий процесс, – пискнул Вадик, нервно поправляя вставшую дыбом чёлку. – Нам необходимо подобрать бельё.
– Для того чтобы подобрать бельё не нужно хватать за руки женщину, – спокойно заметил Аарон Эрнестович, подойдя вплотную к композиции из одной почти голой ассистентки ассистентов, одного среднего рода, одной почти женщины и одного почти мужчины с нервно дёргающейся цикламеновой чёлкой.
– Но она дёргалась! – справедливо возмутился Вадик, полуголая ассистентка ассистентов согласно кивнула. Она действительно дёргалась. На секунду ей показалось, что Аарон Эрнестович сейчас убьёт Вадика, Елоу и особенно она забеспокоилась за Сашу, ну и за себя тоже. Свидетелей убийств не оставляют в живых. Никогда!
– Конечно, она дёргалась! – всего на полтона повысил голос Аарон, а ноги у Лили окончательно подогнулись и, если бы не реакция «Мэрилин Монро», она бы наверняка упала. Какая сильная женщина… почти женщина. – Смотреть на грудь своей невесты и тем более трогать её имею право только я!
– Это стандартная процедура, – возразил Вадик, видимо, считавший себя бессмертным. – Я не могу подобрать бельё не глядя, снять мерки, не трогая!
– Значит, она будет без белья! – с этими словами Аарон, не глядя на Лилю, ткнул в неё одноразовой простынёй, оставшейся лежать на кушетке, где проходила экзекуция девушки. Та схватилась за кусок полупрозрачной ткани, как утопающий за соломинку, прижала к себе, прикрываясь, насколько возможно. Сойти с места, пока босс отчитывал подчинённых, в числе которых была она сама, Лиля не рискнула.
– Отлично. Установка: без белья! – Вадим похлопал в ладоши после долгого и экспрессивного выговора начальства. Словарный запас Котёночкиной пополнился ещё на несколько слов. «Девочки» засуетились, сдвигая в сторону какие-то модели платьев, как непригодные для данной установки. – Быстро, отвернулись! – тут же добавил он строго, и «девочки» мгновенно подчинились. Армейская дисциплина в отдельном нетрадиционном батальоне.
– Ух, я прямо потекла, какой, – прошептал Саша Елоу.
– Не говори, до сих пор бабочки в животе порхают, – подтвердило Елоу.
Как без белья? Такого уговора не было. Или было, мелким шрифтом в конце договора? Как можно ходить без белья? Лиля судорожно соображала, смотря на затылок Аарона в дверях. Ничего себе «установка». Котёночкина Лилия скорее провалится сквозь землю, чем осмелится появиться в публичном месте без белья, пусть и под платьем от какого-нибудь труднопроизносимого кутюрье.
Нет, нет, нет! Пропади пропадом эти семь миллионов триста восемьдесят семь тысяч рублей! Может, сестра и вовсе не разведётся, с чего бы ей разводиться. Она больше двадцати лет замужем, детей вырастила, кто в таком возрасте разводится? Так и проживёт с мужем долго и счастливо. А Лиля проживёт свои «долго и счастливо» в родной комнате, в родной коммунальной квартире, как её бабушка, мама, соседка Марья Ивановна и Измаил Иннокентьевич.
– Подождите, – Лиля рванула за Аароном Эрнестовичем со всех ног, насколько позволяла запредельно высокая шпилька, тот успел дойти до конца довольно длинного коридора с меандром под потолком и на стенах.
– Слушаю вас, Лилия Котёночкина, – проговорил отчего – то побледневший начальник, упорно отводящий от Лили лихорадочно блестящие глаза.
– Я не смогу без белья! Давайте всё отменим, но я без белья не смогу!
– Мы не можем отменить бракосочетание, – отрезал Аарон, голос его звучал хрипло, но твёрдо.
– Нет, это мы отменить можем, а вот я без белья не могу! – настаивала внезапно ставшая храброй Котёночкина, она даже топнула ногой, едва устояв на ногах. Не на шутку удивлённому Аарону пришлось придержать девушку за плечи. Удержать равновесие с помощью рук Лиля не могла, ими она крепко вцепилась в полупрозрачную простыню.
– Хорошо, – нервно вздохнув и облизнув губы, будто не пил сто тысяч лет, Аарон кивнул. – Ты, конечно же, можешь надеть любое бельё под свадебное платье, Ли – ля.
И пока Лиля моргала, Аарон развернулся и ушёл по своим надобностям.
Вернулась Котёночкина довольная своей победой, но очень растерянная. Что значит это звеняще ласковое «Ли – ля»? Ей же не показалось? Или показалось? Скорее всего от усталости и немного от голода. Время перевалило за обед, завтрак успел позабыться.
– В белье, – сказала она сидевшему на кушетке Вадику.
– Новая установка: в белье! – растягивая гласные, пропел Вадик «девочкам», те ринулись к вешалкам по новой.
Ближе к ужину следы от инъекций действительно прошли, платье было выбрано, упаковано в чехол и забрано Вадиком для «подгона по фигуре», а сама Котёночкина настолько измотана и голодна, что её не смутила даже эпиляция очень интимной зоны и требование кровавых массовых жертв из уст Саши-Мэрилин Монро.
Глава 12
Время подходило к полуночи, Лилия сидела на краешке кровати и никакой надежды, что карета превратится в тыкву, а то, что сейчас на ней надето – в пристойную пижаму, не было. Пеньюар, надетый на Лилю, конечно же, был красивым, длиною в пол, из тончайшего шёлка и кружева, причём кружева было значительно больше, чем шёлка. Под ним были надеты трусы в цвет, из такого же кружева.
Пеньюар стал не главной, но основной проблемой Лилии Михайловны Котёночкиной. Всё дело в том, что Лиля никак не могла предположить, что останется ночевать в доме жениха – Аарона Эрнестовича, кто же знал, что подготовка к свадьбе настолько хлопотное занятие.
Вырвалась Лиля из рук стилистов к ужину, обед пришлось пропустить, спас её Аарон, зайдя в комнату, вернее, небольшой бальный зал – пыточную, и объявил, что на сегодня достаточно. Бедняжка уже валилась с ног, у неё закатывались глаза и сводило живот от голода. Воображение рисовало вывеску Макдональдса на въезде в город и огромный Биг Тейсти, дожидающийся только Котёночкину, мечтающий, чтобы несчастная его съела, слопала, сожрала. Последнее слово Лиля обдумывала чуточку смущаясь, не уверенная, что оно приличное.
– Но маска, волосы, – Елоу в возмущении уставилось на Аарона. – Необходимо минимум пятнадцать минут.
– Даю пять, и достаточно, вы свободны до завтра, – «до завтра» прозвучало для Лилии набатом.
– Что ж, – андрогин тяжело, на публику, вздохнуло, мол, я не виновато, что волосы невесты будут похожи на истёртую мочалку из люфы.
Лиля бы тоже вздохнула, только и на столь простое движение у неё не было сил. Красота – страшная сила? Красота – убийственная сила. А если учесть, что с каждым годом женщине требуется всё больше и больше процедур, то дама, тратящая достаточно сил и времени на уход за собой, должна быть физически сильной, выносливой и морально устойчивой, как победитель олимпийских игр по биатлону. Ни сильной, ни выносливой, ни морально устойчивой Котёночкина не была, последнее – вследствие того, что соблазнилась – таки семью миллионами рублей. Попробуй, откажись!
За ужином Аарон Эрнестович был один, если не считать клюющую носом Лилю.
– Лиля, прислуга доложила, что вы не обедали, почему?
– Меня не отпустили… эти люди, – девушка всё ещё терялась, не знала, как правильно сформулировать, кем на самом деле были «эти люди».
– Вы путаете, Лилия, это вы должны их отпустить, а не они вас.
– О? – девушка несколько раз моргнула в удивлении.
– Более того, вы оставили… кхм… этих людей без обеда.
– О?
– Не поступайте так больше.
– Хорошо, – кивнула Лиля.
– А сейчас ешьте, пожалуйста, и я покажу вашу комнату. Вам лучше остаться ночевать в имении. Это рациональнее, учитывая, что эти… люди завтра продолжат работу, – Аарон Эрнестович говорил спокойно, флегматично произнося слово за словом, время от времени отправляя кусочек с тарелки в рот. – Угощайтесь, это вкусно, – он показал глазами на тарелку перед Лилией.
О, Лиля ни капельки не сомневалась, что рыба – по запаху это была рыба, а на вид произведение кулинарного искусства, – вкусная. Проблема девушки была в немыслимом количестве приборов с её стороны стола. Со стороны Аарона было столько же, но он знал, в какой последовательности и для какой надобности брать все эти вилки, вилочки, рогаточки, а Лиля не знала. Представление об этикете, естественно, у девушки было. Вилка слева, нож справа, вилка – в единственном числе, а не три слева и ещё одна над тарелкой. И это если не считать ножей, ложек и смен блюд.
В итоге, с горем пополам, Лиля съела салат из какой-то травы, которой было много, и тёплого мяса, которого оказалось мало. Да и тот не доела, листики постоянно норовили вывалиться сначала с вилки, а потом изо рта. От карего взгляда Аарона девушке перманентно хотелось провалиться сквозь землю, вернее, паркетный пол, по спине пробегали мурашки, а дыхание останавливалось.
– Вы совсем не ели, – качнул головой начальник. – Завтра сообщите повару ваши предпочтения, – с этими словами Аарон показал рукой на дверь из столовой, на этот раз «белой».
По какому признаку хозяин имения решал, где он трапезничает, Лиля предпочла не раздумывать. Может, зависело от погоды или от времени года, а может, от настроения. Сам факт наличия нескольких столовых уже мог озадачить неокрепший мозг незадачливой Котёночкиной, зачем же подбрасывать лишнюю и вовсе не нужную информацию для размышления. Лилии Михайловне Котёночкиной сильно повезёт, если на кухне в её квартире будет маленькая выделенная зона для «столовой». В любое время года, при любой погоде, независимо от настроения.
– Если ночью всё-таки проголодаетесь, кухня прямо по этому коридору, – босс показал рукой, по какому именно. – Налево. Свет включается автоматически, не пугайтесь. Берите всё, что захотите, – Лиле даже показалось, что Аарон понял причину, по которой она не ела, но скорее это была игра воспалённого воображения и последствие усталости.
Там же, на первом этаже, Лилия имела сомнительное удовольствие познакомиться с Петрушей – драконом Клавдии. Петрушей оказалась почти полутораметровая аравана – рыбина, больше напоминающая змею, хоть и с плавниками, с огромным, впечатляющим ртом. Для Петруши был выделен гигантских размеров аквариум и личный обслуживающий персонал – мистер Пим. Впрочем, мистера Пима Лиля не застала, его рабочий день закончился. По сравнению с Петрушей, Измаил Иннокентьевич был милым пушистым котёнком, слепым и беззащитным. Да, это всего лишь рыбина. Да, вряд ли Петруша выберется из аквариума, но всё это не значит, что он выглядит хотя бы на йоту менее пугающе и отталкивающе. У Клавдии необычный вкус на драконов!
Аарон провёл Лилю на второй этаж по мраморной лестнице, зашёл в одну из комнат и пригласил девушку, чтобы как радушный хозяин показать всё, что необходимо. Двуспальная кровать по центру комнаты была застелена. В ванной, естественно (для Аарона) выходящей в комнату, были разложены пакетики, маленькие флакончики и пузырьки, там же нашлось несколько видов новых зубных щёток, на выбор. Мягкие махровые полотенца лежали стопкой, а новая расчёска была прикреплена на специальной подставке.
– Доброй ночи, – произнёс Аарон от дверей. – Ваши вещи приведут в порядок к завтрашнему утру, – последней фразы Лиля не поняла, а уточнять заробела. На взгляд девушки, её вещи, те, что были на ней днём, находились в полном порядке, но она не была тридцатичетырёхлетним богатейшим человеком страны.
Закончила с гигиеническими процедурами – после всего, что сегодня перенесла девушка, это было скорее формальностью. Кожа Лили, её волосы и даже зубы сияли. Вся девушка от пяток до макушки была отскраблена, отшелушена, сияющая и без лишней растительности. Лиля почему-то крадучись вошла в комнату и обнаружила, что её одежды нет. На месте скромного, средней длины платья, оставленного на кровати, лежал пеньюар из тончайшего шёлка и кружев…
Девушка с трудом представляла, как в этом спать, хотя, что греха таить, вещица ей очень понравилась. Она покрутилась перед зеркалом и осталась крайне довольной увиденным. Такой хорошенькой Лиля не была никогда в жизни – самой себе можно признаться, если тихонько и на ушко, конечно.
И вот, время подходило к полночи, не было не единого шанса, что карета превратится в привычную тыкву, пеньюар в пристойную пижаму, с первого этажа исчезнет Петруша, а Лиля станет голодна хотя бы чуточку меньше. Овсянка дома, малюсенькая тарталетка с красной икрой на второй завтрак уже в имении, и пучок травы за целый день – мало даже для такой малоежки, как Лилия Котёночкина.
Одним словом, девушка хотела есть и была готова совершить разбойничий набег на хозяйский холодильник. Должно же там оказаться что-то, что не требует ряда вилок – докторская колбаса, например. Петруша вкупе с фактом несанкционированного поедания чужой колбасы смущал Лилию значительно меньше, чем выход в полупрозрачном пеньюаре. А вдруг её кто-нибудь увидит? Через эти кружева видны не только трусы – а если приглядеться, то и то, что под трусами! – но и всю Котёночкину целиком. Отшелушенную, отскрабленную, без лишней растительности.
Однако, голод, как правильно заметил народ, не тётка. Терпение Лили стремительно заканчивалось, желудок сводили болезненные спазмы, тогда как внизу, всего на один этаж ниже, был целый холодильник еды. Любой! Никто же не пострадает, если одна несчастная Котёночкина стащит малюсенький кусочек колбаски…
Лиля решительно выбралась в коридор, там оказалось темно и пустынно. Почти на ощупь она пробралась к мраморной лестнице и встала на краю, быстро дыша и в панике сжимая ладошки. Ей никогда не приходилось воровать еду… и ходить в настолько откровенных пеньюарах, и вообще, ходить в пеньюарах, если уж совсем начистоту.
Она сделала один робкий шаг вперёд, ступень засветилась неярким светом, сделала второй, засветилась вторая, третий – третья. Мраморные ступени под маленькими босыми ступнями Лилии вспыхивали и гасли, даря иррациональное ощущение чуда.
Лилия легко сбегала по лестнице, поднималась обратно на несколько ступеней и снова сбегала, видела свои ноги, обхваченные шёлком и кружевом, и чувствовала себя волшебницей, попавшей в сказочный, удивительный мир. В воображении звучала музыка, девушка двигалась ей в унисон, быстро и плавно, отдаваясь этому порыву. Она кружилась по паркету первого этажа, смотря на высокий потолок, где мягко вспыхивали хрустальные люстры, даря свой переливающийся свет. В эти мгновения под ногами Лили расцветали воображаемые цветы, она скользила по лепесткам, летала, парила, кружилась, как Золушка, пока не услышала в реальности ту самую мелодию, которая была лишь в её голове. Венский вальс Прокофьева грянул сверху, завораживающе и бархатисто, набирая темп, с яркими акцентами на первой доле акта.
В то же мгновение Лилю подхватили мужские руки и повели в волшебном ритме, уверенно кружа и мягко придерживая. Аарон Эрнестович умел танцевать вальс, похоже, он владел искусством бального танца лучше Лили. Она бездумно закрыла глаза и кружилась, кружилась, кружилась вслед за умелыми, упоительными движениями мужчины.
Потом музыка стихла, Лиля отчаянно покраснела. Аарон спросил, зачем она спустилась. Не найдя ничего лучше, девушка придумала, что искала уборную, чем поставила себя в ещё более неловкую ситуацию. Аарон Эрнестович любезно проводил её в комнату и показал уборную, кажется, ни капельки не смутившись. Через несколько минут ошарашенной Лиле принесли поднос с тёплым сладким чаем, бутербродами с колбасой, мясом, сыром и порцию той самой рыбы с одной-единственной вилкой.
Глава 13
День свадьбы для Лили начался раньше самого раннего утра. Прямо к ней в комнату, без церемоний и формальностей, влетел Вадик, волоча за собой два чемодана на колёсиках, громыхая объёмным серебристым бьюти-кейсом.
– Просыпайся! – отдал он команду не желающей открывать глаза Лилии Котёночкиной. – Па-а-а-адъём! Девочки за дверью, ждут, когда ты встанешь.
– Пусть заходят, – пробурчала Лиля из-под подушки.
За несколько дней Лиля подружилась с «девочками» и, кажется, конечно, не до самого конца, принимала их за лиц женского пола. Вероятно, это была защитная реакция организма. Елоу, Саша и Женя видели её в таком виде и таких местах, что продолжать стесняться было бы опасно для психики, особенно с учётом их тесного общения в последние дни.
– Нет уж, – заявил Вадим и сдёрнул одеяло с несчастной Котёночкиной. – Аарон Эрнестович, – Вадим мечтательно вздохнул, а Лиля вздрогнула, – обещал всё оторвать, если они нарушат твоё личное пространство без однозначного на то согласия.
– Что оторвать? – Лиля вылезала из-под подушки, нехотя сползая ногами на пол.
– Всё! – театрально проговорил Вадик.
И без того не выспавшейся, удручённой неясной перспективой собственного будущего и больше всего – предстоящим торжеством, Лиле нарисовались картинки в духе режиссёра фильмов ужасов Стюарта Гордона. Она зажмурилась и вздрогнула. Может, всё-таки стоит отказаться от свадьбы? Всё происходящее, правда, очень-очень странно.
Перед мысленным взором Лилии Котёночкиной пронеслись шеренги рабочих, накануне заполонивших дом и сад, привозивших и расставляющих мебель, украшающих цветами специально поставленную арку перед прудом с лебедями, ряды машин с надписями названий телеканалов. Девушка вспомнила бегающую со скоростью пумы и грацией бегемота устроительницу свадебных торжеств и мелочно посчитала затраты Аарона Эрнестовича. Насколько она могла предположить эти затраты, конечно. Содрогнулась, представив выставленную ей неустойку, и произнесла:
– Пусть заходят.
– Дева-а-а-ачки! – крикнул Вадик в дверь, и тут же, как из ларца, появились три молодца. Очень разные с лица.
– Боже, что это?! – воскликнул Саша, показывая рукой на Лилину пижаму.
– О. Май. Фак! – вторил Женя, хватаясь ладонью за высокую грудь, сегодня выставленную на обозрение с помощью глубокого выреза.
– А волосы! А лицо! Патчи, срочно нужны патчи, – заключило Елоу, нервно дёрнув ноздрями.
– Где ты взяла э-э-это? – запричитал Саша. – Боже мой! Это же пи-жа-ма!
– Пижама из трикотажа, – нервно пропищал Женя.
– Розовая пижама из трикотажа, – добило Елоу. – Необходимы патчи! – истерично завопило оно и раскрыло бьюти-кейс на колёсиках, втащенный им в комнату собственноручно, минутой раньше.
Пижаму Котёночкина привезла свою, буквально вчера, Аарон Эрнестович поинтересовался, всего ли достаточно Лилии Котёночкиной, и не хочет ли она съездить домой. Лиля ответила, что всего достаточно (а всего было даже с избытком), но домой съездить надо. Пока девушка придумывала, зачем ей нужно домой, Аарон отдал распоряжение, и тут же появился водитель.
Родная комната встретила её тишиной, самую малость спёртым воздухом и роялем – предметом, недвижимо стоявшим здесь всегда, сколько себя помнила Лиля. Она прошлась по комнате, пообещала каждой значимой для неё вещи вернуться, всплакнула отчего-то, в последний момент схватила пижаму, завернула в пакет и утрамбовала в сумочку, в надежде пронести предмет одежды контрабандой.
Пеньюары, которые появлялись каждую ночь на кровати Лилии, были, безусловно, красивые, один – даже слишком. Шифоновый, со вставками из зефира, туаля и ажурного кружева. И хотя крохотная сорочка, едва прикрывающая такие же малюсенькие трусики, сидела по фигуре, а пеньюар запахивался и удобно крепился поясом, в подобном роскошестве Лиля чувствовала себя страшно неловко. К тому же она боялась запутаться в струящихся складках, расшибить себе лоб спросонья и, что ещё страшнее, порвать это ажурно кружевное чудо… вище.
Так что, даже если кружева не врезались в ягодицы, не сминались комом под спиной и не закручивались вокруг ног коконом, Лиля всё равно плохо спала, боясь лишний раз пошевелиться. Кто же спит, нацепив на себя полугодовой оклад!
Она зашла на кухню поприветствовать Измаила Иннокентьевича, вальяжно растянувшегося вдоль газовой плиты и наблюдающего за хозяйкой, с энтузиазмом переворачивающей котлеты собственного приготовления. Лиля сглотнула. Нет-нет, не подумайте, в имении невесту Аарона Эрнестовича Абалденного отлично кормили, она не знала ни в чём отказа и с того самого случая, произошедшего, конечно же, по недоразумению, чувство голода не испытывала.
Но разве можно сравнить котлеты Марии Ивановны с котлетой по-киевски, украшенной листьями салата, зёрнышками граната и росчерком инициалов шеф-повара суслом на тарелке.
– Приехала? – Мария Ивановна оглядела внимательно Лилю. – Живая, смотрю, только бледная. Умотал тебя женишок, смотрю? Вроде похудела… Не кормит, что ли, изувер?! – с этими словами некогда Лилина опекунша сунула ей в руки кусок белого хлеба, густо смазанный майонезом, с уложенной сверху сочной котлетой. – Поди, траву одну ешь, бедняжка, – соседка сочувственно кивнула, Измаил Иннокентьевич поддержал наводящим на окружающих ужас шипением. – Щас ведь как у богатых? Сплошь извращенцы. Трансвеститы, веганы, лактозу какую-то нашли, глютен, один базилик едят! Но ты терпи, вот распишетесь, ты его мигом и перевоспитаешь, а пока и козой притвориться можно. Жуй! – она сунула в другую руку Лили ещё один бутерброд с котлетой, на этот раз ещё и с нарезанным солёным огурцом. – Лука бы сюда, – сокрушалась Мария Ивановна, Измаил Иннокентьевич громко соглашался. – Но тебе нельзя! Там, поди, глютен, вот в котлетках какая лактоза? Никакой! Всё своё, своими ручками прокрученное, налепенденное. Жуй, жуй! Тебе силы нужны!
– Спасибо, – жуя, с набитым ртом промычала Лиля.
– Ну, с богом, – чуть позже проговорила Мария Ивановна. – Нам с Измаилом Иннокентьевичем приглашение пришло, но мы не придём, не обижайся, дочка. У меня отродясь платьев для такого общества не было, да и Измаилу фрак не пойдёт, – старушка улыбнулась, извиняясь, а Лиля от всего сердца поняла её и серого бандита. Она сама бы под страхом смерти не пошла на подобное мероприятие, но семь миллионов триста восемьдесят семь тысяч обязывали.
– Не сильно хоть лупит-то? – уже в дверях спросила соседка. – Насильничает?
– Нет, – честно ответила Лиля.
– Ну и славно, дай-то бог, – прошептала старушка и громко закрыла дверь, а Лиля едва не разрыдалась второй раз.
Пижаму ей удалось провезти безнаказанно, никто её сумку не проверял, не обыскивал и вопросов не задавал. Лишь под вечер, после ужина, Аарон усадил её на банкетку, оббитую шёлком, и внимательно оглядел с головы до ног и обратно.
– Лилия. Котёночкина, – вступительная часть речи немного задерживалась, но Лиля терпеливо ждала, сложив руки на коленках. – Лилия, если на завтрашней церемонии вас что-нибудь испугает, – а вот тут она начала бояться, – настоятельно рекомендую озвучить свои опасения мне лично, – девушке стало окончательно не по себе. – С любыми затруднениями вам следует обращаться ко мне лично или к Григорию Георгиевичу.
– Хорошо, – Лиля кивнула, смотря на нервно подёргивающийся глаз собеседника, что ещё больше увеличило страхи несчастной Котёночкиной. Если уж Сам Большой Босс боится чего-то, чего ожидать ей?
Таким образом, сну Лилии не помогла даже родная пижама, всю ночь она крутилась, в страхе стуча зубами и всхлипывая, и, не успев забыться сном, была разбужена Вадиком и его «девочками».
– Снимай это чудовище! – воскликнул Вадик, встряхнув цикламеновой чёлкой, нервно тряся руками. Не справившись с охватившим его нетерпением, он потянул верх Лилиной пижамы, причитая на ходу и матерясь про себя.
Потом он внимательно оглядывал руки и ноги на предмет лишней растительности, прыгая вокруг с пинцетом, Елоу наносило маску на лицо, шею, кисти рук и другие, не менее неожиданные места, а Женя с Сашей громко переговаривались, то восхищаясь, то ужасаясь невестой.
Как и говорилось выше, Лиля Котёночкина подружилась с «девочками», так что особого дискомфорта не замечала, только старалась запомнить то, что ей, почти по слогам, говорил Вадик:
– Дорогая моя, здесь, – он указал длинным тонким пальцем на чемодан, – платья, костюмы, всё то, что ты будешь надевать поверх нижнего белья, – пояснил он. – Я бы с радостью расписал, что и когда, но расписания мероприятий мне не предоставили. – Вадик нервно дёрнул плечами, а Лиля икнула. «Расписание мероприятий»! – А здесь, – он продолжил, важно покрутив указательным пальцем в сторону другого, более увесистого чемодана, – нижнее бельё.
– Не сомневайся, всё сядет идеально, – вставил Женя. – Сама выбирала. Лучшее!
– С-спасибо, – пролепетала еле живая Лиля, пока Елоу затаскивало девушку в ванную комнату – снимать всё, что на ней было намазано, приклеено, пришлёпнуто, втёрто.
Потом её одели, накрасили, объявили, что её, Лилию Михайловну Котёночкину, ожидают в «Зелёной столовой» на первый завтрак, и выставили из спальни под шепоток «девушек»:
– Везёт же ей!
– Какой мужчина!
– Боже мой, как представлю, вся теку!
Лиля аккуратно спустилась по лестнице, мысленно благодаря небеса за то, что не навернулась ещё на верхней ступеньке – на таких-то каблуках и в узкой юбке, – и в ужасе уставилась на высокую женщину, семенящую к ней с распростёртыми объятиями, растопырив пальцы с ужасающе длинными алыми ногтями, и в платье в цвет.
