Текст книги "Служебный брак (СИ)"
Автор книги: Наталия Романова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
Глава 5
Следующие пять минут Аарон Эрнестович Абалденный в красках представлял себе расправу с гувернанткой рыжеволосой Клавы. Зрелище было не для слабонервных, Аарон Эрнестович же славился выдержкой и железной волей, поэтому его хватило ровно на пять минут сорок три секунды, потом ментальная сцена показалась мужчине неэстетичной, и как человек с чувством прекрасного, он мысленно отвёл глаза, хотя и полагал, что Григорий Георгиевич безусловно в своём праве.
– Вернёмся к нашем вопросу, Лилия Котёночкина, – Аарон Эрнестович посмотрел на ставшую ещё бледнее ассистентку ассистентов и задумался, не могло ли слово, произнесённое Клавдией, оскорбить девушку. Если верить опять же Клавдии и её источникам информации, секретарши не испытывают удовольствия от… хм…
– Лилия Михайловна, вам не стоит волноваться об этом, – как истинный джентльмен, Аарон Эрнестович не стал произносить неприличного слова.
– О чём? – тихо уточнила Котёночкина, продолжая таращить глаза на начальника.
– О… – Аарон, как интеллигентный человек подыскивал слова. – О сексе, – наконец, назвал он вещи своими именами, глядя, как глаза зайки-сомнамбулы приобретают пугающие размеры. – Я предлагаю вам провести время с пользой и взаимной выгодой, а не… Одним словом, – Аарон напрягся всем телом и решился. – Я предлагаю вам стать исполняющей обязанности жены, обязательно по любви, чтобы «познать все краски и радости жизни»! – процитировал он слова завещания Аарона-старшего.
Чтоб сковорода под его задницей разорвалась, не справившись с температурным режимом!
– Но почему я? – воскликнула девушка. Котёночкина выглядела настолько расстроенной, бледной, так отчаянно заламывала руки, что Аарон Эрнестович невольно задался вопросом, а почему она? Девушек из народа много, вполне можно рассмотреть малышку с соболиными бровями на милом личике. Речь, в конце концов, идёт о трёх процентах «Супервайзинг строительства скважин нефти и газа»!
Вполне можно рассмотреть вариант вступления в брак с другой девушкой из народа, например, со Станиславом – своим ассистентом. Станислав собран, в достаточной степени образован, вряд ли он удалял себе рёбра, точно не делал ринопластику, и брови у него были простой формы, а судя по тому, что аккуратно уложенные – Станислав был почти так же толерантен, как Тагуи. Впрочем, и этот вариант пришлось отбросить, как неосуществимый – на территории страны, гражданином которой являлся Аарон Эрнестович Абалденный, однополые браки были запрещены, даже по самой большой любви к трём процентам «Супервайзинг строительства скважин нефти и газа».
– Лилия, я, фигурально выражаясь, испытываю к вам самые искренние чувства, – Аарон помнил, что ему следует убедить в своей любви Лилию Михайловну Котёночкину, но пока не удавалось убедить в этом даже себя, и он предпочёл ограничиться общими формулировками. – И искренне предлагаю вам заключить… – тут Аарон осёкся, подумав, что Котёночкина вряд ли поймёт формулировки из семейно – финансового кодекса Абалденных. – Вступить в обязанности исполняющей жены!
Острая боль прострелила спину Аарона Эрнестовича. Кто бы мог подумать, что предложение руки и сердца по самой взаимной любви для последующего наслаждения всеми красками, радостями жизни и тремя процентами «Супервайзинг строительства скважин нефти и газа», конечно же, несёт такой побочный эффект.
– Вы принуждаете меня к браку? – Лилия Котёночкина подпрыгнула на стуле, одёрнула юбку, прикрывающую колени даже когда она сидела, и глубоко и часто задышала, гневно смотря на Аарона Эрнестовича.
– В некотором роде, – Аарон смотрел, как его рука с растопыренными пальцами водит перед его же лицом, и как за этими пальцами наблюдает Котёночкина с откровенно убитым видом.
– Знаете, – подала голос молчавшая несколько минут Котёночкина, под мерные переборы пальцами по дереву. Аарон Эрнестович Абалденный продолжал «наигрывать» «Симфонию номер пять», как нельзя лучше подходящую ситуации и настроению мужчины. – Я решительно не понимаю, чем вы меня будете шантажировать, – к Лилии Михайловне вернулся цвет лица, немного сильнее, чем должно быть, теперь она не напоминала умирающего зайку-сомнамбулу, а лишь только зайку, вполне бодрого, хоть и с высокой температурой тела.
– Я должен вас шантажировать, Лилия… Михайловна? – Аарон в удивлении посмотрел на Котёночкину.
– Да! Иначе у меня не будет никакой причины вступать в исполняющие обязанности жены, а меня нечем шантажировать. Понимаете, у меня нет отца, которому можно отрезать ноги, нет мамы. Болеющих братиков или сестричек у меня тоже нет, не болеющих, кстати, тоже, – Котёночкина вздохнула, было непонятно, радует её этот факт или нет. – У меня даже котёнка нет или щенка, а Гарик – это лимон на подоконнике – и так умер, – Лилия Михайловна тяжело вздохнула. – Есть соседский кот, – ассистентка ассистентов истово кивнула головой, – но я бы не советовала с ним связываться, он агрессивный, к тому же мы с ним вовсе не в дружеских отношениях, так что придётся вам брать исполняющей обязанности жены мою соседку, а ей семьдесят два года как-никак!
На крае сознания у Аарона мелькнула мысль, что вряд ли у семидесятидвухлетней пенсионерки силиконовая грудь пятого размера и брови, схожие с хвостом её же кота, но он тут же отмёл эту мысль, практически как богопротивную. Старость надо уважать, а не назначать исполняющей обязанности жены.
– К тому же, – не унималась Котёночкина Лилия, – я не девственница. – Последние слова девушка прошептала настолько тихо, что Аарон было решил, что ослышался. – Можно сделать гименопластику, насколько я слышала, это безболезненная процедура, в отличие от… когда наоборот, но тогда вам придётся ждать месяц.
– Я не могу ждать месяц!
Всё, что вычленил Аарон Эрнестович из последней тирады Котёночкиной – «месяц». Какой смысл вступать в брак с девушкой из народа через месяц, если вожделенные три процента «Супервайзинг строительства скважин нефти и газа» уйдут истеричке Пенелопе Анжеле Муракко, а она даже не представляет, что с ними делать. Более того, нет никакого смысла вообще вступать в брак с кем-либо, какие бы брови, груди, толерантные взгляды и акции ни были у невесты.
– Выходит, я вам ни капельки не подхожу, – Котёночкина горько вздохнула и грустно посмотрела на Аарона, тому нестерпимо захотелось утешить несчастного зайку-сомнамбулу с повышенной температурой тела и румянцем на половину лица.
– Почему же, подходите, – горячо уверил Аарон Эрнестович, для пущей наглядности он покивал головой и даже отбил ладонью ритм «Пятой симфонии» Бетховена. Ту-ду-ду-дум! – Главное, чтобы брак был заключён по искренней любви, – пояснил мужчина. Было невыносимо трудно произнести слова «по любви» в отношении зайки-Котёночкиной, но Аарон Эрнестович был человеком мужественным и не отступал перед трудностями, тем более речь шла о даме и о трёх процентах «Супервайзинг строительства скважин нефти и газа», конечно же.
– Но я не люблю вас! – воскликнула Лилия Михайловна и закрыла рот ладонью, в ужасе глядя на главу и владельца транснациональной корпорации «TNK AA Group Capital Investing». – Как мужчину, – тут же уточнила перепуганная Котёночкина, – а как руководителя очень люблю, – она несколько раз истово кивнула и замерла.
По всему выходило, что двадцати минут для того, чтобы влюбить в себя девушку из народа маловато… Информация для Аарона Эрнестовича оказалась немного обескураживающей, но глава транснациональной корпорации стал главой не только по праву рождения, а ещё благодаря знаменитой на весь деловой мир выдержке и силе воли, помимо блестящих знаний, естественно.
– По искренней любви, положим, к пяти миллионам рублей, – вкрадчиво добавил Аарон Эрнестович.
Сумма для него незначительная, а Лилии Котёночкиной может быть придётся по душе подобный аргумент в пользу замужества по искренней любви с целью любования всеми красками жизни, или как там Аарон-старший указал в завещании?
Чтоб его развеянный над Атлантикой прах попал в радиоактивное облако!
Искренняя любовь! Лилии Котёночкиной к пяти миллионам рублей, а Аарона Эрнестовича к трём процентам «Супервайзинг строительства скважин нефти и газа»! Любой полиграф подтвердит искренность, даже истинность любовных чувств пары!
– Вы дадите мне пять миллионов рублей, если я выйду за вас замуж? – Левый глаз Котёночкиной нервно дёрнулся.
– По любви, это важно, – заметил Аарон Эрнестович. Он был человеком дела и попросту раскидываться даже такими незначительными, с его точки зрения, суммами не мог себе позволить.
– Я же даже не девственница! – в сердцах вскрикнула Котёночкина. – За что такие деньги?!
– Меня мало интересует ваша потерянная невинность, – Аарон Эрнестович мысленно схватился за голову. Безумие! С каких это пор столь интимная сфера стала приемлемой темой для беседы с девушкой из народа. Впрочем, надо признать, большого понимания в таких девушках у Аарона Эрнестовича не было, вдруг это естественно для них? – И, откровенно говоря, меня не интересует секс с вами, Лилия Михайловна.
Только произнеся это, Аарон понял, насколько он близок к провалу. Здорового мужчину всегда интересует секс с объектом своей симпатии, собственно, секс его интересует и без симпатии. А вот представить ситуацию, при которой здорового половозрелого тридцатичетырёхлетнего мужчину не интересует секс – при имеющейся симпатии к женщине – с этой самой женщиной, он решительно не мог. Легенда же, выбранная Григорием Георгиевичем, и с которой до сего момента с успехом справлялся Аарон Абалденный, гласила: Аарон влюблён в простую девушку из народа Лилию Котёночкину.
– То есть вы предлагаете мне выйди за вас замуж, получить за это пять миллионов рублей и даже не заниматься с вами сексом?
– Концепция приблизительно такая, – после пятиминутной паузы ответил Аарон Эрнестович. Пауза была вынужденная, переварить сразу всю абсурдность такого предложения он не смог. – Вступить в брак по самой искренней любви, – тут же напомнил мужчина.
В конце концов, этот пункт соглашения – краеугольный камень. Единственный, имеющий значение, если откровенно. Он целых шестнадцать часов пребывал в уверенность, что женится по любви на Тагуи, и полторы минуты раздумывал над кандидатурой Снежаны Саблезубовой. Это если не считать пенсионерку с котом и личного ассистента Станислава.
– Тогда семь миллионов, – произнесла Котёночкина Лилия и уставилась на удивлённого до крайности Аарона, – триста восемьдесят семь тысяч, – добавила она, нервно сглотнув.
– Семь миллионов триста восемьдесят семь тысяч рублей? – уточнил Аарон Эрнестович. – И вы, Лилия Котёночкина, вступаете в брак со мной, Абалденным Аароном Эрнестовичем по искренней и истиной любви?
– Да, – кивком Лилия Котёночкина подтвердила слова, видимо, будущего мужа.
– А почему семь миллионов триста восемьдесят семь тысяч? – Аарону стало интересно, на что может потратить простая девушка из народа такую сумму. Он примерно представлял, на что подобные суммы тратит Тагуи, надо признать, не всегда. Чаще всего и сама Тагуи не могла припомнить, на что спустила несколько миллионов. То ли сумочка и обед в Монако, то ли завтрак на тропическом острове. Да и полтора негра наверняка обходятся в копеечку, половина азиата, скорее всего, идёт по дисконту.
– Именно столько мне не хватает для покупки квартиры, – твёрдо ответила Лилия Котёночкина. – Семь миллионов триста восемьдесят тысяч. Остальное у меня есть, – доверительно прошептала Котёночкина, став ещё больше похожей на зайчика семейства плюшевых.
– И сколько стоит квартира?
– Семь миллионов пятьсот.
– Значит, у вас имеется…
– Сто двадцать тысяч!
– А семь тысяч на что? – Аарон Эрнестович прищурил глаза, разглядывая алый румянец на щеках плюшевого зайца-блондинки.
– На босоножки… – Котёночкина посмотрела исподлобья, Аарон нервно дёрнул носом, а потом ногой.
Итак, Аарон Эрнестович Абалденный чего-то не знал о недвижимости. Он не представлял, что можно купить квартиру всего за семь миллионов пятьсот тысяч рублей. И тем более он чего-то не понимал в женских босоножках. Семь тысяч рублей? Семь? Тысяч? Рублей?! Не долларов, не евро, а рублей? Складывалось неприятное впечатление, что от Аарона Эрнестовича что-то скрывали.
– Хорошо, пусть будет семь миллионов триста восемьдесят семь тысяч рублей, – согласно кивнул Аарон Эрнестович.
Его ждал долгий рабочий день, встреча с юристами с целью оформить должным образом заключение сделки по искренней любви к общей взаимной выгоде, и работа над поглощением «Супервайзинг строительства скважин нефти и газа», благо три процента акций были почти в кармане. Всего за каких-то семь миллионов триста восемьдесят семь тысяч рублей. Надо же, как дёшево обходится искренняя любовь! Жизнь сразу заиграла красками и искренней радостью.
В девять вечера Аарон Эрнестович вызвал своего помощника Станислава и, раздав ценные указания, засобирался домой. Можно было как следует отметить удачную сделку. Аарон уже мысленно потирал руки, предвкушая злость и истерические крики проигравшей Пенелопы Анжелы Муракко, как его отвлёк лёгкий кашель Станислава.
– Что-то ещё? – флегматично спросил Аарон Эрнестович.
– Кто придёт на место Котёночкиной?
Глава 6
Котёночкина вышла из кабинета начальства в совершенном раздрае. Какое-то время она ещё пыталась держаться, потом забилась в уголок своего компьютерного кресла, интуитивно подтянула колени к подбородку и захныкала, как маленький, обиженный ребёнок.
Котёночкина Лилия и чувствовала себя обиженным ребёнком, которому показали конфету и тут же отняли, вырвали прямо из тёплых ладошек, ещё пахнущих шоколадом и нугой.
Лилии Котёночкиной стала очевидна причина внеочередного массового собеседования в кабинете Абалденного Аарона Эрнестовича с сотрудниками женского пола. Её увольняют. Увольняют! И в срочном порядке подыскивают кандидатуру на должность ассистента ассистентов.
Надо признать, не так себе представляла девушка увольнение с официального места работы. В биографии Котёночкиной уже случались увольнения, но тогда Лилия работала без трудовой книжки, по так называемому «договору», никак не защищённая трудовым законодательством. Не то чтобы Котёночкина в него верила, но служащим нравится думать, что они хотя бы немного защищены от произвола начальства. Своего рода хрустальная мечта трудового народа.
Когда странно похрюкивающий и хихикающий начальник службы безопасности завёл Котёночкину за руку в кабинет к Абалденному, со словами: «Произошло недоразумение, Лиля», она даже приободрилась. Не станет же Аарон Эрнестович убивать её прямо в своём кабинете, напротив стола из натурального дерева, ещё и в присутствии Григория Георгиевича. Случаи массовых психозов известны человечеству, только начальник службы безопасности не был похож на психа, в отличие от своего и Лилиного руководителя.
Позже Котёночкиной показалось, что Аарон Эрнестович предлагает ей стать его… любовницей. Несмотря на всю абсурдность, никак иначе понять слова «Я предлагаю вам провести время с пользой и взаимной выгодой» не получалось. Какая из Котёночкиной любовница миллионера? Никакая. Причём по обоим пунктам. И любовница, и миллионера.
Естественно, Лилия отдавала себе отчёт, работая в мужском коллективе – а все сотрудники приёмной были мужчинами, даже представитель клининговой компании, убирающийся один раз в сутки и по мере надобности, был мужского пола, – она могла получить предложения подобного свойства. Но до этого несчастливого дня обходилось. Даже уборщик видел, что Лилия Котёночкина любовница никакая.
А уж когда Аарон Эрнестович начал размахивать перед носом несчастной, сбитой с толку Котёночкиной миллионами, да ещё на странных, если не сказать хуже, условиях, всё стало очевидно – её увольняют. Да, способ объявления незавидной участи весьма альтернативный, но не Котёночкиной выбирать, как её вышвырнут из «TNK AA Group Capital Investing».
– Лиля? – официальный тон одного из начальников Лили быстро становился участливым, в нём послышались нотки обеспокоенности и сочувствия, как и должно быть, когда на его глазах рыдает женщина. – Что случилось? Почему ты плачешь?
Рядом с бывшим рабочим столом бывшей ассистентки стоял её бывший начальник – Станислав.
Стас был красивым молодым человеком, ухоженным, про таких говорят «метросексуал», чуть больше ухоженным, чем метросексуал, но всё равно красивым. Кем является на самом деле Станислав, Котёночкина старательно не думала, не её это дело. Больше её занимало то, что начальником он был лояльным и дружелюбным.
– Меня уволили, – плачущая поделилась своим несчастьем со Станиславом, по выражению его лица стало понятно – несчастье это не только для Котёночкиной, но и для него тоже, да и для всех, включая фикус, скрывающий от глаз уютный аквариум Котёночкиной.
Уже через минуту у стола девушки собрались три её начальника и активно утешали несчастную и себя не менее несчастных. Уход Котёночкиной для троицы начальников значил одно – им придётся втрое больше работать, а такая перспектива не нравится никому.
Так или иначе, подходящих слов утешения не нашлось. Лилия храбро написала заявление на увольнение по собственному желанию, не испытывая при этом никакого желания, отложила его в сторонку, решив, что когда Аарон Эрнестович будет проходить мимо, она даст на подпись листочек, и начала дорабатывать свой последний рабочий день.
Дел в последний рабочий день нашлось много – начальники, стремясь облегчить себе хотя бы завтрашний не прекрасный день, завалили несчастную Котёночкину документацией по самую макушку.
Ровно в восемнадцать часов Лилия отнесла кофе Абалденному Аарону Эрнестовичу, а через восемь минут забрала пустую посуду. Аарон при этом два раза кивнул, шевеля губами в беззвучном «Спасибо». Он сосредоточенно смотрел на изображение какого-то огромного, сложного графика на плоском, большом, белом мониторе. В этот момент мужчина был похож на врача, разглядывающего кардиограмму. Неровная шкала прыгала в одном известном ей ритме, и только сосредоточенный взгляд мог понять все эти прыжки на длинном листе. На графике монитора линий было больше и разных цветов, и переплетались они в угловатые узоры, а лицо Аарона Эрнестовича было напряжено больше, чем лицо кардиохирурга. Насколько девушка представляла себе кардиохирурга, конечно. Котёночкиной в жизни не часто приходилось общаться с врачами.
Жизнь Лилии Котёночкиной была не слишком счастливой, как и сама Лиля – не очень удачливой. Родилась она поздним ребёнком в семье учительницы музыки. Отца у Котёночкиной не было, Михайловной она стала по дедушке. Не принято, чтобы отчество у человека было по матери или бабушке, хотя, на взгляд девушки, это было бы очень логично. Лилию воспитывала мама, а потом бабушка, так что с отчеством Мариевна или Надеждовна было бы уместней, чем Михайловна. Но люди живут по тем законам, которые диктует государство, так что выбирать не приходилось – Лилия стала Михайловной.
Ещё у Котёночкиной была старшая сестра Вера, только ни Лиля не знала Веру, ни Вера Лилю. Они, конечно же, часто общались через социальные сети, почти на каждый Новый год присылали друг другу поздравления. Вера была старше Лилии на девятнадцать лет, так что к появлению у её матери второго ребёнка она уже вышла замуж и уехала на север, туда, где добывают газ. Родной дом она навещала дважды – когда умерла мама, Лиле как раз исполнилось восемь лет, и когда бабушка, Лиле было почти шестнадцать. Вера хотела было взять опеку над вполне самостоятельной сестрой, лишь по документам считавшейся несовершеннолетней. «Не в детский дом же», – вздохнув, сказала тогда чужая для Лилии Котёночкиной женщина, ничем не похожая ни на саму Лилю, ни на маму, ни на бабушку.
В итоге опеку оформила соседка, та самая пенсионерка, подруга бабушки. Они прожили бок о бок на одной коммунальной кухне шестьдесят лет, их отношения были крепче самого прочного брака, потому что ничто так не сближает посторонних людей, как места общего пользования в коммунальной квартире. Соседке Лилию Котёночкину не должны были доверить по причине почтенного возраста, но каким-то чудесным образом, к всеобщему удовлетворению, опеку над сиротой ей предоставили.
Лилия осталась в родном городе, в родной комнате, родной коммунальной квартире, закончила родную школу и поступила не в такой уж и родной институт, помог ей в этом статус сироты. После второго курса Котёночкина перевелась на вечерний и стала, наконец, работать полный рабочий день, получая за это полноценную и очень хорошую, по меркам Лилии, заработную плату.
Сестре не пришлось везти в свою устроенную жизнь на Севере – среди природного газа, бриллиантов, сыновей-близнецов и мужа – младшую сестру, а соседка получила какое-то пособие на ребёнка – Лилию Михайловну Котёночкину.
Одним словом, всё сложилось наилучшим образом для всех участников грустной истории. Но, как звучало выше, жизнь Лилии Котёночкиной не была счастливой, а сама Лиля была не очень удачливой. Фортуна всегда поворачивалась к девушке кормой.
Совсем недавно – не прошло и двух месяцев, – как, перебирая бумаги, оставленные бабушкой в хаотичном порядке, Лилия узнала, что родная комната в родной коммунальной квартире принадлежит не только ей, но и сестре Вере в равных с Лилей долях. Вера не претендовала на восемь метров жилой площади, но что, если однажды она разведётся со своим мужем, добывающим газ и подарившим ей серьги с бриллиантами – почти по карату каждый, она сама показывала Лиле, – и вернётся в родные и законные восемь квадратных метров? Что тогда делать Лиле? Ведь Вера приедет не одна, а с сыновьями – двойняшками, почти ровесниками самой Лилии.
Решение пришло внезапно, просто выпрыгнуло на ошарашенную девушку с рекламного баннера на сайте, где она тайком почитывала любовные романы. Яркий, бросающийся в глаза баннер гласил о снижении ставки по ипотеке, новой квартире в благоустроенном районе и заодно о рае на земле под звучание хора херувимов. Настолько благую весть нёс баннер контекстной рекламы.
На деле всё оказалось не так благолепно, херувимы сложили крылья и скрылись, доведя Котёночкину до дверей ипотечного консультанта. Квартиры можно было выбрать в определённом районе, правда, реклама не лукавила – район действительно был благоустроенным и не слишком далеко от центра, до станции метро каких-то тридцать минут пешком! А ставка по кредиту заметно выросла, но здесь виновата сама Котёночкина. Что и говорить, двадцать два года от роду и стаж работы менее десяти лет не сыграли на руку девушке. Зато, как заверил консультант, у неё была хорошая заработная плата, главное – официальная, «по белому», как говорится, и не менее хорошее место работы. «TNK AA Group Capital Investing» славилась своей стабильностью и зарплатой. Лилии Михайловне даже показалось, что ипотечный консультант поглядывал на неё с некоторой завистью.
Одним словом, ипотечный кредит на семь миллионов триста восемьдесят тысяч рублей Котёночкиной Лилии Михайловне практически одобрили. Оставалось несколько формальностей, и уже через двадцать лет у Лилии будет своя родная квартира! Личная! Предварительный кредитный договор гласил, что через двадцать пять лет, но Котёночкина была полна оптимизма, к тому же у неё были ежеквартальные премии. Девушка была уверена, что если ограничить себя как следует, не ездить в отпуск, не покупать дорогостоящие продукты питания (например, макароны – сытно и недорого!) и чаще ходить пешком – ипотеку она выплатит всего-то через двадцать лет. А уж потом… Заживёт!
Как и говорилось, жизнь у Котёночкиной была не слишком счастливой, а сама Лиля не очень удачливой. Именно об этом думала несчастная ассистентка ассистентов, наблюдая, как с вопиющим цинизмом король жизни, удачливый и холёный Аарон Эрнестович Абалденный, как никто имеющий право носить эту фамилию, потому что действительно выглядел обалденно, увольнял Котёночкину. Не моргнув глазом, нервно подёргивая мышцами лица, отбивая ладонями ритм пятой симфонии Бетховена – а Лилия была дочкой и внучкой учительниц музыки, слух у неё был абсолютный, и среднее музыкальное образование получено.
Ещё и ребёнок этот странный… И начальник службы собственной безопасности, хватающийся за сердце, с перекошенным лицом, и боссы, принуждающие к браку несчастных секретарш, словно им больше принудить некого…
В таких раздумьях Лилия не заметила, как стрелки на часах перевалили за девять вечера. Печально оглядев полупустую приёмную, она собрала сумку и села ждать Аарона Эрнестовича. Если сейчас, когда Станислав выйдет из кабинета начальства, Аарон не появится в приёмной, несчастной, убитой горем и перспективой делить свои родные шестнадцать метров с сестрой и двумя взрослыми племянниками, Котёночкиной придётся идти в кабинет за подписью на своём заявлении об увольнении. По собственному желанию Аарона Эрнестовича Абалденного.
Чтоб его черти драли!
