Текст книги "Сети Культа (СИ)"

Автор книги: Наталия Московских

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Наталия Московских
СЕТИ КУЛЬТА

Глава 1. Живая легенда

Сельбрун, Крон

Двадцать седьмой день Матира, год 1489 с.д.п.

Казалось, это путешествие длилось целую вечность, хотя на деле оно заняло чуть больше недели. Восемь дней изнурительная скачка чередовалась с фехтовальными тренировками, а время передышек, количество которых было намеренно сокращено до необходимого минимума, расходовалось лишь на короткий сон и еду. Леса сменялись небольшими городами и селениями, одинаковые разговоры со стражниками у ворот минуемых населенных пунктов за все это время смешались в неразборчивую кашу. Этот незамысловатый ритуал объяснения целей приезда повторялся изо дня в день, а потом снова – лес сменялся очередным городком или деревней…

В который раз предъявив пропуск у городских врат и позволив коню перейти, наконец, на шаг, Бенедикт Колер впервые разрешил себе громко вздохнуть, не скрывая своей усталости. Он не мог поверить, что, в конце концов, достиг нужного города, что нет больше необходимости останавливаться на ночлег в лесу, где ночи с приближением второго осеннего месяца становились заметно холоднее. Придорожные трактиры или постоялые дворы Бенедикт и его молодой спутник намеренно обходили стороной, опасаясь, что на отдых в подобных заведениях, поддавшись своей усталости, они потратили бы куда больше драгоценного времени, чем могли себе позволить. Однако под конец этой изматывающей поездки Колер искренне пожалел о таком своем решении: поясница при каждом движении отдавалась заунывной тянущей болью, а руки и ноги, казалось, обратились в непослушные куски дерева. Старший жрец и основатель хоттмарского отделения Красного Культа, считавший себя привычным к долгим путешествиям и походным условиям, сейчас не представлял себе, сумеет ли удержаться на ногах, если спешится: то ли возраст и впрямь начинал брать свое, перешагнув за полстолетия, то ли организм попросту решительно требовал заслуженного отдыха, коего уже давно не получал. Так или иначе, эта спешная поездка из Олсада в Сельбрун, казалось, отняла все силы Колера.

Бросив тоскливый взгляд на своего спутника, Бенедикт невольно ухмыльнулся, заметив на лице Киллиана Харта столь же измученное долгой дорогой выражение. Сейчас они – величественные жрецы Красного Культа в ярких дорожных одеяниях, походивших больше на алые кожаные доспехи – напоминали друг другу грязных, пропахших дорожной пылью и потом бродяг, и лишь полные явного почтения взгляды горожан заставляли уставших путников думать о себе иначе.

Киллиан, заметив, как несколько случайных прохожих склонили перед ним головы в уважительных кивках, нервно передернул плечами, повернув голову к своему наставнику, и тут же поморщился от боли в простуженной этой ночью шее.

– Похоже, ты ее нешуточно застудил, раз до сих пор голову еле поворачиваешь, – сочувственно поджал губы Бенедикт. – Пожалуй, первым делом попросим лекаря в отделении что-нибудь с этим сделать.

Молодой человек устало вздохнул, потерев шею рукой.

– Мы так неистово гнали коней сюда восемь дней подряд не для того, чтобы теперь тратить время на такие пустяки, – отмахнулся он. – Это подождет, лучше сначала мы поговорим со старшим жрецом. Думаю, ответы на все свои вопросы мы сразу не получим, поэтому, пока будут искать нужные сведения, поднимать стародавние отчеты и совещаться после нашего визита, мы сумеем привести себя в порядок. Если к этому времени само не пройдет, можно будет попросить лекаря сделать какую-нибудь припарку или… что-то вроде того…

Бенедикт усмехнулся, заметив, что его спутник неуютно озирается по сторонам и удивляется уважительным приветствиям горожан.

– Волнуешься? – участливо спросил Колер. Молодой человек нахмурился.

– Нет, мне не о чем, просто… на нас здесь так смотрят…

– Добро пожаловать в Сельбрун, – пожал задеревеневшими плечами Бенедикт с отчего-то невеселой усмешкой. – Похоже, в прошлый раз, тебе не удалось в полной мере ощутить на себе пиетет, который проявляет к Культу кронская столица.

Киллиан качнул головой.

– В прошлый раз я прибыл сюда обыкновенным странником, который хотел найти свое место. А когда меня отправили учиться в Олсад, я уезжал с первыми лучами солнца, и почти никого не встретил на своем пути. Или, может, действительно не заметил, не знаю…

– Что ж, теперь придется привыкнуть. Пока мы будем в Сельбруне, эти взгляды никуда не исчезнут. Здесь к нам относятся с большим уважением, – Бенедикт глубоко вздохнул. – К сожалению, это можно сказать далеко не о каждом городе Арреды. В Аллозии, к примеру, какого-никакого почтения к нашей работе можно добиться только в столице, в Акрайле. В других городах там к нам относятся либо с большой опаской, либо с открытой неприязнью.

– Да, я помню ваш рассказ про Умиро, – кивнул Киллиан, вновь потерев отозвавшуюся неприятной болью шею. – Хотя, впрочем, именно от вас это слышать странно. Мне казалось, положенное почтение к вам испытывает каждый, когда узнаёт, кто вы такой.

Колер безразлично пожал плечами.

– Не каждый, но многие, ты прав. Другой разговор, что я не кричу свое имя на всю округу и не припоминаю Сто Костров Анкорды по случаю и без. Иногда такое почтительное опасение не так выгодно, как кажется на первый взгляд. Думаю, ты меня поймешь, если когда-нибудь снова объявишься в Олсаде.

Киллиан недоуменно приподнял брови.

– Простите?

– А ты с момента нашей поездки ни разу не задумался, как на тебя теперь будут смотреть в Олсаде и его окрестностях? Ты провел первую в истории этого тихого городка казнь, причем казнил человека. Пособника данталли. И пусть толпа в конце сама призывала тебя распалить этот костер, в памяти горожан запечатлеется лишь твое действие, а не эти гневные выкрики. Теперь для жителей Олсада и близлежащих деревень ты – самый жестокий палач.

Жрец Харт нахмурился, отведя глаза и не нашелся, что ответить наставнику. Многие его коллеги в небольшом везерском городе, пожалуй, по сей день мечтают примерить на себя такую славу, наслушавшись рассказов о великом жреце Колере, и когда-то Киллиан мог сказать о себе то же. Однако теперь, когда эта самая казнь состоялась, напророченная слава самого жестокого палача Олсада едва ли приходилась ему по духу. Скорее, она была ненужным атрибутом, бесполезным и безвкусным украшением, она путалась под ногами и тяготила.

Бенедикт невесело усмехнулся.

– Жалеешь?

– О чем? О казни Ганса Меррокеля? – хмыкнул Киллиан, тут же осторожно, чтобы не потревожить простуженную шею, качнув головой. – Не скрою, что то была очень жестокая смерть, но этот человек получил по заслугам. Он обязан был ответить за то, что из-за него погибло пятнадцать жрецов…

Киллиан осекся на полуслове: страшная картина этой казни возникла перед глазами, заставив его содрогнуться, словно от холода, а правую сторону тела, обожженную во время схватки с двумя данталли чуть больше двух лет назад – ощутить волну призрачного жара. Жрец Харт искренне порадовался лишь тому, что на этот раз все же сумел проконтролировать рефлекс левой руки, намеревавшейся неосознанно придержать правое плечо, моментально занывшее, стоило вспомнить о костре Ганса Меррокеля.

От Бенедикта не укрылось смятение спутника, и он внимательно посмотрел ему в глаза.

– Уверен? – переспросил старший жрец. Киллиан нервно усмехнулся, с трудом отгоняя от себя перемешанные воспоминания о казни в Олсаде и о пожаре в Талверте.

– И почему мне каждый раз кажется, что вы хотите услышать от меня слова сомнения?

Колер снисходительно улыбнулся.

– Сочти меня мнительным, но я действительно жду их, и, если они имеются, надеюсь услышать их до того, как стану просить старшего жреца головного отделения официально выписать тебя из Олсада и причислить к моей команде. Не хочу выглядеть идиотом в глазах Карла Бриггера.

Киллиан изумлено взглянул на своего наставника.

– Я не думал, что жрецу с вашим положением требуется официальное разрешение, чтобы причислить меня к своей команде. С Ренардом и Иммаром было так же?

– Так же, – кивнул Бенедикт. – Иммар сопровождал меня в небольшой оперативной группе, когда был юнцом едва ли не моложе тебя. Он поступил на службу в Крон в шестьдесят девятом году. Я тогда вернулся в головное отделение с годовым отчетом, и этот юноша изъявил желание отправиться со мной, потому что услышал о моих похождениях от жреца Бриггера. Заручившись одобрением начальства, я взял его с собой. Ренард примкнул к нашей команде чуть позже. Я встретил его в Ильме в семьдесят третьем. Мы с группой были во Флацдере проездом. Местные жрецы, наслышанные о моих делах и громких речах на помостах, предложили мне провести допрос пойманного данталли, а после – и казнь, и я согласился. Когда уже шел в подвал к пленнику, я услышал спор старшего жреца с одним из последователей. Старший жрец упомянул некий изъян своего подопечного и заявил, что слабость хоть одного из дознавателей будет для монстра лишним поводом держаться дольше на допросе и показательно насмехаться, а юный последователь, как водится, был с этим не согласен.

Киллиан криво усмехнулся в ответ.

– То есть, старший жрец во Флацдере взял Ренарда на службу, несмотря на слепоту, но не собирался давать ему возможность проявить себя? Похоже, не я один отнесся к вашему боевому товарищу предвзято…

Бенедикт прищурился.

– И был столь же недальновиден, сколь и старший жрец Ильма. На самом деле, Ренарда, разумеется, взяли в Культ не из жалости: он себя прекрасно проявил и прошел все вступительные испытания на высшем уровне. Однако при этом о его изъяне многим было непросто забыть, и часто это мешало воспринимать его… гм… полноценно.

– Всем, но не вам, – усмехнулся Киллиан.

– Похоже, ты пытаешься уличить меня в бахвальстве, жрец Харт, – Бенедикт вернул спутнику усмешку. – Что ж, на этот раз, пожалуй, не стану отрицать, что хвалюсь своей интуицией. Я тогда обратился к старшему жрецу с целью понять суть спора и увидел, о каком изъяне идет речь. Надо признать, мне было непросто скрыть собственное смятение, но – из принципа ли, из присущего моему тогда весьма юному возрасту упрямства ли – я сказал, что одобряю присутствие этого человека на допросе. Так как дознание вел я, мне не отказали. Ренард, к моему великому удивлению, сумел мне помочь выбить из пленника информацию куда быстрее, чем я рассчитывал: пойманный данталли отнесся к слепоте моего помощника с нескрываемым ужасом. После казни я спросил у старшего жреца разрешения на то, чтобы Ренард Цирон отправился со мной, и тот, казалось, был только рад отпустить его. Ренарду же я сказал, что если он доедет со мной до Крона, не разочаровав меня в пути, я получу разрешение, и он сумеет стать полноценным членом нашей оперативной группы.

Киллиан улыбнулся.

– Насколько я понимаю, он не разочаровал.

– Ни разу, – кивнул Бенедикт, останавливая коня и спешиваясь. Измученная долгой дорогой спина неприятно заныла, а в ноги словно впилось множество колючек. Убедившись, что сумеет сделать шаг, не покачнувшись, Бенедикт дождался, пока спешится спутник, и многозначительно кивнул на возвышающееся перед ними здание головного отделения Красного Культа, уступающее в высоте, пожалуй, лишь городскому Храму Тринадцати. – Надеюсь, не разочаруешь и ты. Спрашиваю в последний раз, Киллиан: ты уверен, что хочешь примкнуть к моей команде?

Жрец Харт скептически сдвинул брови и склонил голову, удержавшись от того, чтобы лишний раз потереть простуженную шею.

– Сколько бы вы ни переспрашивали, отрицательного ответа не последует. У вас не получится так легко избавиться от меня, Бенедикт, – с усталой усмешкой отозвался молодой человек.

– Что ж, – улыбнулся Колер, – тогда не будем медлить. Жрец Бриггер уже, должно быть, ждет нас.

Сонный лес, Карринг

Двадцать седьмой день Матира, год 1489 с.д.п.

Пожалуй, впервые пробуждение проходило столь медленно и тяжело: веки никак не желали подниматься, по телу разливалась неприятная ломота, руки и ноги казались непомерно тяжелыми и с трудом могли шевелиться.

Когда глаза все же удалось открыть, окружающее пространство расплылось перед ними размытыми кляксами, и лишь голос, зазвучавший поблизости, позволил вспомнить смешавшиеся в кучу последние события, беспорядочно блуждающие по закоулкам сознания.

– Мальстен, – нежная женская рука легла данталли на плечо, послышался облегченный громкий вздох. – Слава богам, ты очнулся! Я уж думала, что ты…. Никогда меня больше так не пугай, слышишь?

Мальстен перевел рассеянный взгляд на спутницу, черты которой расплылись перед глазами неясным пятном: различимым оставался лишь силуэт молодой женщины, а также цвет ее волос и одежды.

– Я же обещал, что все будет хорошо, – тихо отозвался данталли: в горле пересохло, и сдержать рвущийся наружу сухой кашель вышло с большим трудом.

Аэлин вновь облегченно вздохнула, обессиленно уткнувшись лбом в грудь лежавшего на настиле спутника. С трудом приподняв налитую тяжестью руку, Мальстен успокаивающе погладил женщину по плечу.

– Боги, как же я испугалась! Все это время я непрерывно взывала к милости Венселя, чтобы он позволил тебе исцелиться. Когда ты упал, я думала, что… что ты умер.

Мальстен слабо улыбнулся и, когда охотница отстранилась от него, попробовал приподняться на локтях. Первая же попытка, к его собственному удивлению, увенчалась успехом, и хижина тринтелл, как ни странно, даже не подумала сделать перед глазами крутой оборот, хотя черты ее так и оставались расплывчатыми.

– Ох… – выдохнула Аэлин, в голосе ее послышалось сочувствие. – Мальстен, как ты?

Данталли, обыкновенно не привыкший привлекать внимание к своим недугам, на этот раз предпочел ответить честно, понимая, что если зрение не восстановится, он станет обузой охотнице в дальнейшем пути и ничем не сможет ей помочь в спасении Грэга Дэвери.

– Вижу очень плохо, – опустив глаза, покачал головой кукольник.

– Как Тисса и предполагала, – виновато отозвалась Аэлин, накрывая ладонь Мальстена своей.

– Кстати, где она?

– На улице, – в голосе охотницы послышалась улыбка. – Готовит какой-то отвар. Говорит, что в доме от него бы стояла жуткая вонь. Этот отвар должен помочь твоим глазам быстро восстановиться. Ну… или, по крайней мере, выглядеть не так жутко.

Данталли непонимающе сдвинул брови в ответ на нервную усмешку, прозвучавшую в голосе Аэлин.

– Жутко? А что с ними?

– Как бы сказать, – охотница неловко пожевала губу, – они… все в крови. Темно-синей, почти черной. Выглядит, если честно, страшновато даже для меня. Я думала, за два дня станет хоть немного лучше, но, похоже, ошиблась…

Мальстен невесело усмехнулся, тут же посерьезнев.

– Постой, я, кажется, не уловил с первого раза. Ты сказала, два дня? Хочешь сказать, сегодня двадцать седьмой день Матира? Мы потеряли столько времени?

Аэлин покачала головой.

– Я бы не назвала это потерей – скорее, заслуженным отдыхом после треклятого болота дьюгара. К тому же, мы выяснили точно, что мой отец еще жив.

– Так мне удалось это сказать? Я не был уверен, – прерывисто вздохнул Мальстен, вспоминая видение, которое передала ему тринтелл с помощью размытой записи в промокшей тетради Грэга Дэвери.

– Удалось, – кивнула Аэлин. На некоторое время воцарилось молчание, в течение которого охотница напряженно пыталась подобрать слова, чтобы расспросить спутника о видении более подробно.

Данталли прекрасно понимал, что Аэлин заслуживает знать правду о том, что сделал Бэстифар, чтобы заставить Грэга навести свою дочь на след анкордского кукловода – то есть, правду о том, как аркал пытал плененного охотника расплатой своего подручного данталли, чтобы вынудить его написать те самые строки в дневнике.

Понимая, какие чувства это вызовет у спутницы, Мальстен скрепя сердце вкратце пересказал ей, какое видение получил от Тиссы. С его помощью кукольник буквально почувствовал Грэга Дэвери в мире живых. Будто бы тонкая нить, подобная нитям данталли, протянулась от старой тетради к плененному охотнику. С мертвым такая связь установиться бы не сумела, Мальстен знал это точно.

Аэлин слушала, не перебивая.

Закончив рассказ, данталли беспомощно замолчал, понимая, что не может разглядеть черты лица спутницы и каким-либо образом трактовать ее взгляд. Он не представлял себе, как она отнесется к тому, что произошло в Грате, ведь, по сути, именно из-за него, из-за Мальстена Ормонта, ее отец оказался в плену у малагорского царя и вынужден был пройти через все эти муки.

– Теперь ты точно меня возненавидишь, – невесело усмехнулся данталли, и слова его были, скорее, утверждением, нежели вопросом.

Аэлин поморщилась.

– Похоже, ты еще не до конца пришел в себя, раз строишь такие предположения на мой счет, – покачала головой она.

– Фактически это ведь все произошло из-за меня, – вздохнул кукольник. – Не говори, что не думаешь об этом, что не винишь меня в том, что пришлось пережить Грэгу в плену у Бэстифара.

Аэлин глубоко вздохнула.

– Мальстен, я не стану тебе врать: я действительно считаю, что ты послужил причиной многому из того, что пришлось пережить моему отцу в Грате, но я не в силах списывать со счетов все то, что ты сделал для него. Перво-наперво, ты остановил пытку пожирателя боли на первом же допросе. Бэстифар согласился оставить его в живых в качестве твоей цирковой марионетки, ты принял эти условия и во время представлений следил за тем, чтобы с моим отцом все было хорошо. Пусть ты и не отпустил его, ты хотя бы сохранил для меня возможность увидеть его живым, а этого уже достаточно, чтобы не ненавидеть тебя. Особенно, учитывая, что отец явился в цирк с намерением тебя убить.

Данталли поморщился.

– Если бы я отпустил Грэга…

– Он бы подготовился лучше и вернулся, чтобы убить Бэстифара, да, – кивнула Аэлин. – И этого ты позволить тоже не мог. Я не могу до конца понять твоего трепетного отношения к этому существу после того, во что он превратил твою расплату, Мальстен, но признаю и принимаю то, что Бэстифар шим Мала был и остается тебе очень дорог.

– Мне кажется, или сейчас все же прозвучит какое-то «но»? – нервно хмыкнул данталли. Охотница вздохнула с улыбкой и опустила голову.

– У меня много «но», Мальстен. И, несмотря на каждое из них, возненавидеть тебя я не в силах. Знаешь, когда я решила, что видение Тиссы все же убьет тебя, я мысленно готова была проклясть себя за то, что не воспротивилась этой проверке. О какой же ненависти может идти речь, если больше всего в эти два дня я боялась твоей смерти? – Аэлин вновь положила руку спутнику на плечо. – Прошу тебя, забудь это слово в отношении меня, хорошо? Похоже, Крипп издевается надо мной, заставляя меня произносить нечто подобное по отношению к иному существу, но я никогда, слышишь, никогда не смогу тебя ненавидеть…

Слова охотницы были прерваны тяжелыми шагами хозяйки хижины, показавшейся в дверном проеме. Ее будто бы сплетенные из толстых терновых ветвей пальцы сжимали небольшой пузырек с какой-то жидкостью, от которого по комнате моментально разнесся резкий гнилой запах, заставивший Аэлин брезгливо поморщиться.

Тисса, едва не задев волосами, напоминающими свалявшиеся водоросли, потолок, вошла в комнату. Ее белые глаза, похожие на два огромных шара на словно бы сплетенном из толстых ветвей лице, казалось, радостно блеснули.

– Очнулся, – констатировала тринтелл, неестественно смягчая почти все согласные буквы в произносимом слове. – Как твои глаза?

Мальстен, поджав губы, чуть отодвинулся от своей спутницы, лишь теперь осознав, насколько небольшое расстояние разделяло их секунду назад.

– Радует хотя бы то, что они на месте, – усмехнулся данталли.

– Не говори, что я не предупреждала тебя, Мальстен Ормонт. Твоя расплата должна была показаться тебе благодатью богов: ты едва не ускользнул в объятья Жнеца Душ после моего видения.

– Но ведь не ускользнул, так что все прошло хорошо, если не считать, что я почти ничего не вижу. Можешь с этим что-то сделать?

Тисса приблизилась, поднеся резко пахнущий отвар к настилу, и охотница отстранилась: от запаха этого варева к ее горлу подкатил тяжелый комок тошноты. Демон-кукольник также невольно поморщился.

– Боги, вонь просто невыносимая! Из чего этот отвар? – простонала Аэлин.

– Лучше тебе не знать, – осклабилась тринтелл, присаживаясь рядом с Мальстеном и, прикоснувшись к его плечу, заставила его снова лечь. – Раскрой глаза широко. Я должна посмотреть.

Данталли вновь поморщился от запаха, в носу защипало. Тисса широко улыбнулась.

– Очень густая кровь, и ее много, – кивнула она. – Ты прав, тебе повезло, что глаза остались на месте. Возможно, продлись видение чуть дольше, ты мог потерять их.

Мальстен невольно вздрогнул, однако в ответ ничего не сказал.

– Так ты сможешь ему помочь? – нетерпеливо спросила Аэлин, уже не стараясь игнорировать разнесшуюся по комнате вонь и демонстративно зажимая нос.

– Смогу, – кивнула тринтелл, прижав ветвистый палец к горлышку пузырька и предупреждающе надавив второй рукой на грудь данталли. – Держи глаза широко открытыми, понятно, Мальстен Ормонт?

Демон-кукольник вдохнул через рот, чтобы не чувствовать отвратительной вони, и кивнул, стараясь выполнить указания Тиссы, из черт которой он мог более-менее четко разглядеть лишь два огромных белых шара ее ужасающих глаз.

Ветвистая рука с пузырьком склонилась над самым лицом Мальстена, от ужасного запаха к горлу подкатил ком тошноты, и данталли задержал дыхание, чтобы пустой желудок не вывернулся наизнанку. Через секунду несколько капель отвара попали в правый глаз, который тут же охватило невыносимое жжение, как если бы перед взором Мальстена предстала сразу сотня хаффрубов в своем истинном облике. Не дав своему пациенту времени осознать, что происходит, Тисса влила еще несколько капель в левый глаз и бегло отстранилась, позволив данталли резко сесть и закрыть лицо руками.

Короткий отрывистый стон вырвался из груди Мальстена, между пальцами, закрывающими глаза, показались ручейки темно-синей крови.

– О, боги! – воскликнула Аэлин, тут же забыв о вони отвара и подоспев к своему спутнику.

Тринтелл поспешила покинуть комнату и унести с собой дурно пахнущий пузырек, оставив своих незваных гостей наедине.

Несколько невыносимо долгих секунд Мальстен сидел совершенно неподвижно, крепко прижимая руки к лицу, и охотница не решалась даже окликнуть его. Казалось, время остановилось и возобновило ход лишь тогда, когда данталли, наконец, опустил руки, и Аэлин невольно ахнула, увидев темно-синие кровавые слезы, струящиеся потоком из глаз спутника.

– А вот это – по-настоящему жуткое зрелище, – нервно усмехнулась охотница. – Тебе… лучше?

Взгляд Мальстена заметно прояснился, а его глаза, которые минуту назад заполняла темно-синяя кровь, вновь начали походить на человеческие. Данталли шумно выдохнул, отирая щеки.

– Ох… определенно лучше. Я тебя вижу, – криво улыбнулся он, и левую щеку пронзила глубокая ямочка.

Аэлин вернула спутнику улыбку и, не отдавая себе отчета в том, что делает, прильнула к нему и крепко обняла, вновь уткнувшись лицом ему в грудь.

– Хвала богам! Я успела не на шутку испугаться, что потеряю такого хорошего напарника, – нервно усмехнулась она.

Мальстен смущенно поджал губы, надеясь, что Аэлин не почувствовала, как часто вдруг забились оба его сердца. Прикрыв глаза, он провел рукой по длинным светлым волосам Аэлин Дэвери и качнул головой.

– Не дождешься. Я ведь тебе пообещал.

Сельбрун, Крон

Двадцать седьмой день Матира, год 1489 с.д.п.

Всего за несколько минут пребывания в головном отделении Красного Культа в Кроне, Киллиан Харт успел устать от пристального внимания последователей, которое невольно доставалось и ему как спутнику Бенедикта Колера. Воистину, самого жестокого палача Арреды здесь знал в лицо едва ли не каждый жрец. Любой, приметивший его в здании, стремился перемолвиться с ним хотя бы парой слов, услышать о новых похождениях легендарного охотника за данталли.

Киллиан внимательно изучал реакцию своего наставника на эти приветствия и вопросы и начинал понимать, о чем Бенедикт говорил ему несколько минут назад: от такого внимания к своей персоне в действительности можно было очень быстро устать, оно начинало в скором времени нагонять скуку и даже дурноту. Жрец Харт видел у кронских последователей Культа нешуточное желание быть замеченными знаменитым палачом и, надо думать, практически каждый здесь хотел, чтобы Колер забрал его в свою команду.

Миновав третий этаж массивного здания, Киллиан искренне понадеялся не встретить еще больше желающих пообщаться с Бенедиктом, однако надежды его тут же развеялись: на лестничном пролете между четвертым и пятым этажами, когда до кабинета Карла Бриггера оставалось всего ничего, повстречалась группа жрецов. Молодые последователи тут же замерли соляными столбами при виде Бенедикта, а в глазах их показался зачарованный, по-детски восторженный блеск.

Киллиан невольно поморщился, вспомнив, как и он сам в составе похожей компании в Олсаде замер при виде своего нынешнего наставника несколько дней тому назад.

«Даже не думал, что эти сборища выглядят так смехотворно», – с досадой подумал Харт, не без стыда сознавая, что его коллеги в Везере выглядели еще хуже перед лицом Бенедикта: кронских жрецов готовят к работе куда лучше, чем везерских, но даже они при этом сейчас казались глупыми желторотиками…

Молодые жрецы бегло обступили живую легенду, начав воодушевленно и наперебой сыпать дождем вопросов:

– Жрец Колер! Вы в Кроне? Какими судьбами?

– Мы можем ожидать, что вы заглянете к нам в лекторий?

– Расскажете о новых пойманных данталли?

– Мы слышали, в этом году число пособников резко выросло. Это правда?

– А ваши спутники с вами? Можно ли будет ожидать их тоже в лектории?

– Жрец Цирон тоже прибыл?

– До нас дошли слухи, что вы спешно выехали сюда из Везера. Что там приключилось? Вы расскажете?

– Мы услышали в разговоре наставников, что в Олсаде состоялась первая в истории казнь пособника данталли. Не терпится услышать эту историю!

– А самого монстра в Олсаде поймали?

Бенедикт устало вздохнул, вымученно улыбнувшись юным последователям.

– Братья мои, при всем уважении к вашей любознательности, я прибыл сюда только что и предпочел бы отвечать на вопросы после хотя бы пары часов отдыха с очень долгой изнурительной дороги, – отозвался он.

– Мы понимаем… но жрец Колер, хотя бы… – наперебой вновь заголосили молодые жрецы, заставив Бенедикта прерывисто вздохнуть.

Киллиан нахмурился, качнул головой, поморщившись от боли в простуженной шее, и выступил чуть вперед, оттесняя группу молодых последователей от своего наставника.

– Чем быстрее вы дадите нам завершить дела, тем быстрее жрец Колер сумеет ответить на все ваши вопросы, – сквозь зубы процедил он. – Поэтому расступитесь и наберитесь терпения… братья… – последнее слово он процедил особенно ядовито.

Группа жрецов недоуменно уставилась на Киллиана, вмиг переведя взгляды на Бенедикта. Колер приподнял руку в останавливающем жесте.

– Мой юный друг совершенно прав, – примирительно кивнул он. – Прошу вас усмирить любопытство еще на некоторое время, на все вопросы я отвечу потом. Сейчас у нас есть несколько неотложных дел. Доброго вам дня, братья.

Не дожидаясь нового шквала вопросов, Бенедикт протиснулся сквозь компанию молодых жрецов, и Харт спешно последовал за ним.

– Не понимаю, – хмыкнул он, когда группа вопрошающих осталась позади. – В Олсаде вы ведь могли едва ли не одним словом заставить любого жреца подчиниться вам и моментально умолкнуть. Во встречных отделениях Культа по дороге – тоже. Каждое ваше обращение к коллегам… то есть, к братьям, напоминало приказ, а здесь…

– Здесь я говорю с молодыми последователями, как неуверенный в себе сельский учитель? – с кривой ухмылкой спросил Колер, заканчивая мысль подопечного. Харт прищурился.

– И как с вашей прямолинейностью можно выработать в себе почтение к старшим? – ухмыльнулся он. Бенедикт развел руками.

– Даже если б ты сказал это мягче, сути вопроса это не изменило бы, так ведь?

Жрец Харт пожал плечами.

– Пожалуй, не изменило бы. Так отчего же здесь ваше поведение так меняется, Бенедикт?

– Просто меня здесь не боятся, Киллиан. По крайней мере, не так, как в других королевствах Арреды, – невесело усмехнулся Колер, качнув головой. – В Кроне я личность, пожалуй, неоднозначная, но пользующаяся большой популярностью и, как ни странно, признанием. Возможно, еще жива память о тех временах, когда Крон в союзе с Гинтарой воевал с Анкордой, и Сто Костров, разгоревшихся на вражеской территории, внушают местным последователям Культа некий трепет, но не страх. Поэтому той… гм… власти, которую чужое опасение дает мне в других местах, у меня здесь нет. К тому же ощущение, что здесь я не имею последнего слова, а вынужден спрашивать его у старшего жреца головного отделения, дает остальным некоторое чувство защищенности от моих безумных выходок. В других землях у меня есть определенное право на… вольности. Но не здесь.

Жрец Харт саркастически усмехнулся.

– Хотите сказать, здесь вы – не столько самый жестокий палач Арреды, сколько герой? Живая легенда?

Колер устало прыснул со смеху.

– Точнее сказать, едва живая, если верить моему самочувствию, – он качнул головой и огляделся вокруг. – Ладно, пора спешить к жрецу Бриггеру, пока мы больше никого на своем пути не встретили.

– Категорически согласен, – хмыкнул Киллиан, ускоряя шаг.

Сонный лес, Карринг

Двадцать седьмой день Матира, год 1489 с.д.п.

Как только зрение пришло в норму, Мальстен начал спешно собираться в путь. Он не представлял себе, какие действия мог предпринять Бенедикт Колер за те два дня, что они с охотницей потеряли здесь, но подозревал, что сложа руки этот фанатик не сидел. Посему нужно было в скорейшем времени добраться до Леддера и найти способ попасть на корабль, идущий в Малагорию. Там, как бы Колер ни старался достать своего врага, у него будут связаны руки: на территории Обители Солнца действовали далеко не все законы Совета Восемнадцати, даже Вальсбургская Конвенция на том берегу Большого моря не имела силы.

Поразмыслив о дальнейшем маршруте, Мальстен пришел к выводу, что выбираться на основной тракт им с Аэлин все еще опасно: Колер, скорее всего, разослал ориентировки на опасных беглецов по всем отделениям Красного Культа. Жрецы, имея в запасе лишние два дня, могли хорошо подготовиться и теперь поджидать в любой попутной деревушке.

На деле Мальстен не страшился схлестнуться со жрецами в схватке: он не думал, что за такое короткое время – с момента жестокой расправы над приспешниками Колера в Олсаде – Культ сумел найти некое действенное средство, которое могло бы сковать его силы. Однако именно эта излишняя самоуверенность и заставляла Мальстена осторожничать: в прошлый раз, когда он слишком понадеялся на свои силы и решился управлять Кровавой Сотней, это привело к последствиям весьма плачевным. Больше такой ошибки допускать было нельзя. Мальстен понимал, что вряд ли его собственное положение может хоть немного ухудшиться в сравнении с уже имеющимся, однако на этот раз он подвергал риску не только себя.