Текст книги "Будь счастлива, Алина"

Автор книги: Наталия Антонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Глава 6

Проснувшись на следующее утро, Татьяна почувствовала, что они с дочерью в квартире одни, и облегчённо вздохнула, словно получила долгожданную свободу.

Она встала с кровати, не утруждая себя поиском тапочек, босиком побежала на кухню. Пол в квартире был тёплым, так что ничем не рисковала.

Умываясь, через открытую дверь в ванной прислушивалась к закипающему звуку чайника, который напоминал ей мурлыканье большого серого кота на бабушкиной печи.

«Интересно, как они там», – промелькнула мысль и тотчас улетучилась.

Татьяна заглянула в детскую и тихо позвала:

– Олеся, солнышко, пора вставать.

– Угу, – отозвалась дочка и не пошевелилась.

Татьяна улыбнулась, подошла к кроватке, присела на самый краешек и, потормошив ребёнка, спросила, хорошо ли спалось.

– Выспалась, – ответила девочка, не открывая глаз, – просто мне нужно досмотреть один очень интересный сон. Одну минуточку, мамочка.

– Хорошо, досматривай, я подожду.

Татьяна была бесконечно благодарна судьбе, небесам за то, что они подарили ей такого чудесного ребёнка. Мужа Евгения она при этом почему-то всякий раз поблагодарить забывала.

Может, это происходило по невольной вине свекрови. Ведь стоило Татьяне подумать о муже, как тут же возникала тень его матери и стояла у неё над душой до тех пор, пока Татьяна, точно пыль со стекла, не стирала мысли об отце своего ребёнка. Она понимала, что это неправильно и несправедливо по отношению к мужу, но ничего поделать с собой не могла.

И если раньше, провожая мужа в поход, Татьяна начинала скучать чуть ли не с первой минуты разлуки, то потом это стало происходить всё реже. А с тех пор как съехала вместе с дочкой из квартиры родителей Евгения, её тоска совсем сошла на нет.

Через какое-то время начала смутно догадываться, что раньше её томила не печаль разлуки, а то, что в отсутствие мужа она находилась один на один с людьми, которые не любили её и которых не любила она. По всему выходило, что присутствие мужа служило защитой от их придирок, как зонтик служит от дождя. Обретя же свою, пусть и временную, крышу переспала нуждаться в защите мужа, ждала его возвращения всё меньше, пока желание видеть его и чувствовать рядом с собой не исчезло.

Обо всём Татьяна и написала откровенно своей дальней по крови, но такой близкой духовно родственнице Клавдии Ивановне.

Тётя не ответила. Татьяна забеспокоилась и, не выдержав, позвонила родственнице. На телефонный звонок та отозвалась слабым голосом и сообщила, что немного приболела.

– Простите, – испугалась Татьяна, – что я вас побеспокоила.

– Что ты, деточка, – ответила тётя, – в моём возрасте это бывает. Отлежусь немного и перезвоню тебе.

– Лучше напишите, – попросила Татьяна. Ей хотелось получить развёрнутый ответ на своё письмо. В телефонном разговоре всё происходит скомканно, некоторые мысли остаются невысказанными, часть из них просто теряется, другие же не произносятся но телефону, потому что написать их легче, чем высказать вслух.

Кравченко написала через неделю. Вроде бы прошло всего семь дней, но Татьяне они показались вечностью. Чего именно она ждала от письма тёти, женщина сама не знала. Может быть, понимания, сочувствия, доброго совета… Так или иначе, содержание тётиного письма превзошло все её неосознанные ожидания.

Клавдия Ивановна настолько прониклась, что позвала её к себе. Насовсем.

Казалось бы, тёткино предложение должно удивить Татьяну но не тут-то было. Не раздумывая ни минуты, она подала заявление об увольнении. Завершив все необходимые дела, подхватила дочь и, не дожидаясь, пока муж вернётся из плавания, рванула в среднерусский город на берегу Волги. К её не такому уж и большому удивлению, он оказался мегаполисом, превосходившим размеры Мурманска. Но это не отменило его уютности. Город на самом деле утопал в зелени.

Единственное, чего она опасалась – что дочке будет трудно привыкнуть к новому месту жительстве). Но Олесе город пришёлся по душе. Особенно понравилась Волга с её пляжами, усыпанными золотистым песком. И сама Татьяна как-то сразу прижилась на новом месте.

Когда Клавдия Ивановна, принявшая дальних родственниц с распростёртыми объятиями, через некоторое время спросила, не жалеет ли Татьяна о своём решении, та лишь покачала головой и ответила:

– Что сделано, то сделано.

У них с Олесей теперь была крыша над головой, которую они почему-то обе стали считать своей. Тётка одинокая, квартира большая. На работу Татьяна устроилась быстро. А ещё у Клавдии Ивановны была дача – шесть соток, которые получила ещё в молодости при советской власти и превратила в райский уголок. На участке был большой сад, маленький огород, цветник перед домиком, его Клавдия Ивановна поднимала три года, откладывая зимой деньги на летнее строительство.

Всё лето Олеся и Клавдия Ивановна, которую девочка сразу же стала звать бабушкой, жили на даче. Сама Татьяна приезжала на выходные и проводила с ними на природе отпуск. В те времена, как вспоминала потом, жить на даче было весело. Кругом дружелюбные соседи, не так далеко находился большой пруд. В нём дачники купались и ловили рыбу, из которой на берегу в большом котле варили уху и угощали всех желающих.

Позднее Татьяна поняла, что развесёлая жизнь дачного посёлка держалась на старом поколении. По мере того как оно уходило, таяло и веселье. Их дети продолжали приезжать летом в родительские гнёзда, возились на грядках, в выходные устраивали пикники, а вот внуки уже почти совсем не наведывались. Видно, разлетелись кто куда или предпочли дачной жизни пляжи, клубы и кафе.

Татьяна по мере сил старалась поддерживать дачное хозяйство на должном уровне, правда, в последнее время ей это не всегда удавалось. Машины у неё не было, а приезжать на электричке одной не очень-то хотелось.

То ли было дело, когда они отправлялись втроём – тётя, дочка и она сама. И даже когда она ехала на дачу в пятницу после работы в переполненном вагоне электрички, всё равно радовалась, предвкушая встречу с родными и двухдневный отдых вдали, как говорится, «от шума городского».

В жизни Татьяны в ту пору, как она считала, всё складывалось отлично. На работе её ценили, довольно быстро доросла до начальника отдела. С карьерным ростом увеличилась и зарплата. В квартире они сделали капитальный ремонт. Татьяна, правда, как тогда было модно, хотела сделать евроремонт – натяжные потолки и все такое. Но тётя заупрямилась.

– Вот умру, тогда делайте, что хотите. А дожить дайте по-старому, как я привыкла.

Однако против замены системы отопления, водоснабжения и электропроводки, к счастью, не возражала. Разрешила выбросить и старые советские шкафы, стол из кухни. Их заменил современный гарнитур с навесными шкафами, появился угловой диван. Кухня большая, поэтому Татьяна могла позволить себе такую роскошь.

Олеся пошла в школу. Училась девочка хорошо, ни матери, ни бабушке не приходилось её понукать. Было видно, что получает от процесса обучения удовольствие. Она вообще росла настолько беспроблемным ребёнком, что это можно было приравнять к чуду.

Знакомые, слегка завидуя Татьяне, говорили:

– Наверное, ты что-то очень хорошее сделала в прошлой жизни, если судьба подарила тебе такого замечательного ребёнка.

Она же в ответ только отшучивалась и смеялась.

Татьяна искренне радовалась всему, что происходило в её жизни. Вот только вторую половинку найти ей не удавалось. Может, потому что муж, потрясённый бегством жены и дочери, долго не отпускал, звал обратно, звонил, писал, что скучает, присылал подарки дочери и деньги на её содержание.

Татьяна принимала, всё честно тратила на Олесю, но возвращаться не хотела. Менять принятые решения не любила, тем более и сердце на этот раз было на стороне разума. Она всё сделала правильно. Пыталась поначалу донести до мужа, но он ничего не хотел слушать. Поэтому она замолчала и он перестал получать от неё даже короткие ответы.

Письма от мужа стали приходить реже, а потом и звонки прекратились. Только деньги по-прежнему поступали регулярно.

Иногда Татьяна вспоминала о возрасте. Время текло незаметно, как песок в песочных часах. Только часы можно перевернуть, и их поток возобновится. В реальной жизни договориться со временем так ни у кого и не получилось.

Татьяна погрустила и решила, что ничего не поделаешь, коль не хочет она на Север возвращаться, придётся оставить всё как есть…

Однако у судьбы всегда есть свои планы на каждого отдельного человека, и не важно, мужчина это или женщина.

Татьяна тяжело переживала уход из жизни тёти, единственного, как считала, близкого ей человека, кроме Олеси, конечно. Родители давно покинули этот мир, не успев состариться. И ушли они буквально друг за другом. Едва Татьяна вернулась домой после проводов отца, как от старшей сестры пришла телеграмма: «Таня, выезжай срочно, не стало мамы». Делать нечего, снова взяла билет на самолёт, а там автобусом до райцентра и на машине поджидавшего её зятя добралась до села Кружевное. Печаль её по возвращении в обжитую квартиру к дочери и тётке быстро отболела. Всё вошло в привычную колею – Олеся, тётя, работа, редкие посиделки с коллегами в кафе, летом дача и длинные зимние вечера за чтением в маленьком семейном кругу. Читали мать с дочерью вслух по очереди. А тётя вязала то спицами, то крючком, внимательно слушая своих девочек. Потом втроём обсуждали прочитанное, делились впечатлениями. Татьяне и Олесе казалось, что самые глубокие мысли высказывает именно Клавдия Ивановна. В эти мгновения разрумянившаяся от внутреннего волнения женщина выглядела особенно молодой.

А тете было в то время уже почти девяносто лет. Время от времени она хворала, но никогда ни на что не жаловалась. Вроде бы нахохлилась – ан нет, встрепенулась, снова бодра и весела. Татьяне казалось, что тётя будет жить вечно. И вдруг в одночасье её не стало. Она легла вечером спать, а утром не проснулась.

Татьяна была настолько подавлена и растеряна, что просто не знала, как жить дальше. На этот раз дочь оказалась мудрее; Олеся взяла платок, утёрла матери слёзы и сказала:

– Мама, так нельзя! Бабушка бы этого не одобрила!

– Бабушка? – переспросила Татьяна.

– Мне бабушка, тебе тётя, наша Клавочка Ивановна. Она теперь с ангелами на небе сидит на самом красивом облаке, смотрит на нас и укоризненно головой качает, приговаривая: «Ая-яй, девочки мои».

– На облаке? – удивилась Татьяна.

– Конечно! А ты ничего не видишь и не слышишь! Марш умываться! И чтобы больше я не видела твоих мокрых глаз. А то квартира уже начала превращаться в болото! Того и гляди лягушки изо всех углов начнут выпрыгивать!

Наставления дочери, как ни странно, подействовали на Татьяну, и она перестала плакать. Хотя вспоминала о тёте почти каждый день, но грусть эта была уже светлой. Ей начало казаться, что тётя и впрямь сидит с ангелами на белоснежном облаке, всё видит и слышит, молится за них и оберегает от печалей своих любимых девочек.

Кто знает, может быть, так оно и было на самом деле. Ведь людям многого не дано знать.

Заснула Татьяна после бессонной ночи только под утро, и ей приснился удивительный сон, о котором решила непременно рассказать Наталье.

Глава 7

Утро было таким тихим, словно само не верило, что уже наступило, и, затаив дыхание, прислушивалось, не зашумит ли ветер в куще листвы стоявшего поблизости вяза. Однако ветер и сам ещё сладко спал, свернувшись клубочком в дупле. Но вот из-под зелёного купола точно кто-то уронил несколько серебряных колокольчиков, и они полетели вниз, звеня на разные лады. Конечно же, это были птичьи трели. Они разбудили ветер, а тот не замедлил подуть утру в лицо. Утро широко распахнуло глаза, и солнечные лучи осушили росу, покачивающуюся на длинных травинках и стекающую по листьям.

Когда Татьяна проснулась, солнечные зайчики уже вовсю резвились на её подоконнике. Она распахнула настежь окно и хотела уже отправиться на кухню, когда завибрировал мобильник на столе. Увидев высветившийся номер, Татьяна радостно улыбнулась: звонила Олеся.

– Лесечка, – проговорила она в трубку, – птичка моя.

– Доброе утро, мамочка! Как ты там?

– Отлично, – как можно жизнерадостнее ответила она. – Вчера на дачу ездила.

– Одна?

– С Натальей.

– Передавай тёте Нате привет!

– Обязательно передам, – засмеялась Татьяна. – А как ты? Как Дима?

– У нас всё хорошо. Я тебе звоню, чтобы сказать…

У Татьяны ёкнуло сердце. «Всё, – промелькнула мысль, – сейчас скажет: «Мама, я выхожу замуж»«.

Олесю что-то встревожило, и она спросила:

– Мама, у тебя правда всё хорошо?

– Правда, – охрипшим голосом подтвердила Татьяна, – я внимательно слушаю тебя.

– Слушать особо нечего, – отозвалась дочь, – просто мы с Димой решили съездить в Абхазию на две недели.

– Только и всего? – облегчённо вырвалось у Татьяны.

– Да, – ответила дочь, несколько удивлённая такой реакцией. – А ты чего ожидала?

– Я? – переспросила уже пришедшая в себя Татьяна. – В общем-то, ничего не ожидала, – слукавила она, – вернее, не знала, чего ожидать.

– Мама, ты сегодня какая-то странная, – рассмеялась дочь и вдруг поинтересовалась: – Уж не влюбилась ли ты?

– Скажешь тоже! – улыбнулась Татьяна. – В кого мне тут влюбляться-то?

– Ты живёшь в городе, полном мужчин, – резонно заметила Олеся.

– Все мои ровесники давно женаты, – возразила Татьяна.

– Или разведены, – подсказала дочь.

– Или разведены, – эхом повторила Татьяна.

– То есть свободны. Тебе же необязательно влюбляться в своего ровесника, – невинным тоном проговорила Олеся.

– А в кого же мне влюбляться? – не сразу догадалась Татьяна, куда клонит ребёнок.

– Сейчас модно, когда мужчина моложе, – рассмеялась дочь.

– Олеська! – прикрикнула со смехом Татьяна. – Что ты выдумываешь? Вы-то с Димой ровесники.

– Так вышло, – отозвалась она безмятежно. – Если серьёзно, влюбиться тебе совсем не помешает. А в кого – дело десятое.

Чтобы перевести разговор на другую тему, Татьяна уточнила:

– Может, тебе деньги нужны на поездку?

– Что ты, мама! Я не такая транжира, как ты обо мне думаешь.

– Ничего такого я не думаю. Просто дело молодое.

– Не беспокойся, мне папуля прислал столько, что на две поездки хватит.

– Хорошо, что он балует тебя, – тихо отозвалась Татьяна, хотя думала иначе.

– Конечно, хорошо. Ты не думай, я ничего у него не прошу. Он сам.

– Да я и не думаю, – и, переборов себя, добавила: – Отец тебя всегда любил.

– Мама, не сердись, я его тоже.

– На что же тут сердиться, – ответила Татьяна, – он твой отец, а ты для него – свет в окошке. Вот он и подкидывает тебе деньжат.

– К тому же Дима хочет взять расходы на себя, – сообщила Олеся, тщетно стараясь скрыть распиравшую её гордость за своего молодого человека.

– А у него откуда деньги? – забеспокоилась Татьяна.

– Мы с Димой давно подработку нашли. Сидеть на родительской шее не собираемся. Не так воспитаны.

– Я знаю, Лесечка, – Татьяна почувствовала гордость за свою дочь. Но на всякий случай сказала: – Ты всё-таки помни, что у тебя есть любящая мама, если понадобится, всегда можешь ко мне обратиться.

– Я знаю, мамочка, – нежно проворковала дочь. – Целую тебя! Пока-пока!

– Пока, солнышко.

Положив мобильник на место, она почувствовала, что глаза увлажнились то ли от умиления, то ли от избытка материнской любви и желания чаще видеть дочку.

«Олеся выросла, – подумала Татьяна, – и это надо принять. К материнской юбке её не привяжешь, да и не надо. Придётся привыкать к тому, что встречи наши будут редкими. Благо, что теперь можно созвониться в любое время дня и ночи. Хорошо, что хоть Наталья рядом».

На следующий день они пили чай на балконе у Натальи. Небольшие, но вместительные пузатые чашки стояли на блюдцах, а блюдца – на крохотном столике. К чаю только брусочки липовых сот на тарелочке с голубой каёмочкой и больше ничего по той простой причине, что на столике не было места для других сладостей. Впрочем, и надобности в них не было, так как обе женщины относились к сладкому спокойно, на грани безразличия. Хотя мёд обе любили.

– Мне вчера Олеся звонила, – первым делом сообщила Татьяна.

– Отлично.

– Привет тебе передавала.

– Спасибо! Ты тоже ей передавай при случае.

– Передам. Знаешь, я начинаю чувствовать себя испорченным телефоном. Помнишь, как в детстве?

– Помню. Но ты уже взрослая, так что работай исправным телефоном.

Подруги рассмеялись, а потом на некоторое время замолчали.

– Знаешь, Натка, – задумчиво проговорила Татьяна после паузы.

– Не знаю, Татка, – улыбнувшись, отозвалась Наталья, – но как скажешь, так сразу и узнаю.

Татьяна сделала вид, что не заметила улыбку подруги, и продолжила:

– Мне вчера под утро приснился удивительный сон.

– Неужели? – сделала вид, что удивилась, Наталья. Хотя, скорее всего, на самом деле удивилась, так как по опыту знала, что Татьяна не склонна к фантазиям,

– Рассказать?

– Расскажи.

– В моём сне, – проговорила Татьяна, – было тёплое и светлое утро. Первое, что бросалось в глаза, – это девушка! – глаза Татьяны озарились внутренним светом.

– Какая девушка? – переспросила Наталья, слегка приподняв бровь.

– Не знаю, – пожала плечами подруга.

– То есть? – теперь и вторая бровь Натальи поползла вверх.

– Девушка была ненастоящая, – проговорила Татьяна и, опасаясь, что Наталья сейчас произнесёт какую-нибудь колкую шуточку, поспешила объяснить: – Это была не девушка из крови и плоти, а скульптура, такая высокая! Красивая статуя выше человеческого роста. Белая-белая! Понимаешь?

– Не совсем, – ответила подруга и спросила: – Из белого мрамора, что ли?

– Возможно.

– Так, может, ты во сне побывала в музее мраморных скульптур античности?

– Нет, нет, – быстро перебила Татьяна, – девушка вполне современная. В белом платье невесты и фате. А за спиной девушки шумело море! Оно накатывало волнами, и песок тихо шелестел, словно пытался что-то сказать. Но слов разобрать было нельзя. Как ты думаешь, к чему это? – спросила она и пристально уставилась на подругу, словно та обладала даром разгадывать и трактовать сны.

Наталья в роль пифии вживаться не захотела и проговорила нерешительно;

– Может, ты снова вернёшься в Мурманск?

– С ума сошла! – испуганно воскликнула Татьяна и поёжилась, точно к её коже прикоснулись невидимые иголочки мороза. Она сразу же вспомнила Баренцево море, скалистое побережье, Мурманск, в котором прожила пять, как ей казалось, бесконечно долгих лет. Нет, город красивый, море не замерзающее. 14 трава зеленеет с мая по октябрь. Но сорок два дня длится полярная ночь. Потом приходит пора белых ночей, а за ней наступает полярный день. «Это удовольствие не для меня», – подумала Татьяна, а вслух произнесла:

– Нет, это было не северное море, а тёплое, южное.

– Вообще-то, город на северном море подарил тебе Олеську, – полушутя-полусерьёзно напомнила Наталья подруге.

– Знаю я, – отмахнулась Татьяна, – и спасибо ему за это большое. Но ребёнка своего я могла бы зачать в любом другом месте.

– Не скажи, – не согласилась Наталья. – В другом месте от другого мужчины у тебя родился бы совершенно иной ребёнок.

– Возможно, ты и права, – решила не спорить Татьяна. – Но в моём сне, абсолютно в этом уверена, было тёплое южное море.

– Может быть, ты выйдешь замуж за итальянца, – предположила обладающая неограниченным воображением Наталья, размешивая в чашке сахарный песок, которого там и в помине не было. – И будет тебе, Тата, Средиземное море.

– Перестань стучать ложкой, – поморщившись, попросила Татьяна подругу. – Ты же знаешь, брак с иностранцем не для меня, – тихо вздохнула она. – Я не думаю о замужестве. Мне скоро дочку замуж выдавать.

– Так уж и скоро, – отозвалась Наталья, – Олеське твоей ещё учиться и учиться.

– Так-то оно так, – согласилась Татьяна. – Но она может замуж и во время учёбы выскочить, тем более у Олеси с Димой всё серьёзно.

– Если ты думаешь, что в свадебном платье видела дочь, – сказала Наталья, – то опять же там, где твоя Олеся учится, – Балтика. И море прохладное.

– Нет, это была не Олеся, – уверенно ответила Татьяна. – Я же тебе говорю – скульптура! – нетерпеливо добавила она. Татьяна и сама не знала, что именно ей хотелось услышать от подруги. Но чего-то точно хотелось. А та снова принялась размешивать в чашке отсутствующий сахар, явно думая о чём-то своём.

– Нат! – Татьяна толкнула подругу тихонько под локоть, но та от неожиданности чуть ложку не выронила.

– Ты чего? – спросила она.

– Сегодня суббота! – торжественно заявила Татьяна.

– И что с того? – удивилась Наталья.

– Ты ничего не слышишь?

– Что именно я должна слышать? Мы сидим с тобой на балконе! Окна распахнуты! И звуки разные со всех сторон доносятся.

– Музыка играет, – проговорила Татьяна.

– Играет, – согласилась Наталья, положив наконец чайную ложку на край блюдца, принялась пить остывший чай.

«Что за манера такая, – подумала про себя Татьяна, – чай он на то и чай, чтобы его пить горячим. На Востоке живут мудрые люди. И на Севере чай пью горячим». Но вслух подруге ничего говорить не стала. Знала, что это бесполезно. Наталья выслушает и всё равно сделает по-своему. Её муж Алекс чай всегда пил горячим. И за это Татьяна одобряла мужа подруги.

Наталья, точно подслушав мысли подруги, поднялась со своего места, сходила в комнату и вернулась с маленькой хрустальной вазочкой на ножке, в которой лежали кубики льда. Усевшись на своё место, она взяла ложечку, столкнула в новую порцию чая пару кубиков льда и принялась размешивать.

– Ох, Ната, – вздохнула Татьяна, взяла с блюдца кусочек сот, положила в рот и запила горячим чаем, который налила из чайника, пока Наталья ходила за льдом.

– Точно, музыка играет, – проговорила Наталья, – совсем близко.

– В «Счастливой гавани», кажись, опять свадьба. Пойдём посмотрим!

– Неохота, – ответила подруга.

– Ты время от времени бываешь такой же ленивой, как твой кот, – рассмеялась Татьяна.

– Ага, – согласилась Наталья и предложила: – Ты иди, а я с балкона погляжу.

– Как хочешь, – сказала Татьяна, поставила свою чашку на блюдце и помахала подруге рукой. Она знала, что той всё равно придётся подняться с места, чтобы закрыть за ней дверь. Её премудрый кот, которого она обожала и которым гордилась, входную дверь открывать и закрывать не умел. Впрочем, как и все другие коты, которых когда-либо встречала Татьяна.

Медленно спускаясь по лестнице, Татьяна прислушивалась к звукам наверху. Дверь Наталья закрыла только тогда, когда она уже выходила из подъезда.

Ресторан «Счастливая гавань», точно трёхпалубный корабль, частью своей кормы вплывал на территорию зелёного двора, в котором жили Наталья и Татьяна.

Жители двора были не в восторге от столь близкого соседства с увеселительным заведением.

По музыке, доносившейся оттуда, они знали, кто сегодня правит там бал. Вот льётся широкой рекой русский юбилей, вот танцует кавказская лезгинка, а вот звучит восточный мотив, не иначе, сочетаются браком современные влюблённые Зухра и Тахир, которым повезло в этой жизни больше, чем их легендарным тёзкам.

За последнее время репертуар ресторана заметно расширился, и жители уже могли отличить татарскую музыку от еврейской скрипки, казахской домбры и чукотского горлового пения.

Из-за того, что музыкальная часть торжества на свежем воздухе длилась недолго, привыкшие к новшествам жители двора не возражали против расширения своего музыкального кругозора. Даже шашлыки на заднем дворе ресторана они терпели.

Что же по-настоящему выводило их из себя, так это салюты после десяти вечера. От залпов звенели стёкла, скулили домашние питомцы, выли сигнализации машин, а главное – просыпались с таким трудом уложенные спать дети.

Поэтому жильцы, наплевав на запреты законодателей, крыли матом устроителей салютов, бросали из окон всё, что попадалось им под руку, например, яблочные огрызки. А однажды Иван Иванович Иванов – девяностосемилетний ветеран Великой Отечественной войны, добивавший в своё время фашиста в самом Берлине, – ухитрился попасть по голове главному организатору салютов своим старым стоптанным шлёпанцем.

Целый месяц это было чуть ли не главным событием в жизни жильцов, натерпевшихся от устроителей фейерверков. Все они в прямом смысле слова готовы были кланяться ветерану в ноги.

Но вот, кажется, ресторан подзабыл урок, преподанный ему ветераном, и решился возобновить увеселительную деятельность. Хорошо, если все обойдётся только музыкой и смехом, которым по закону надлежит смолкнуть к одиннадцати часам вечера.