Текст книги "Ручей Поцелуев"

Автор книги: Натали Патрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Глава десятая

Развод.Это слово эхом пронеслось в его голове.

Миранда приехала на Затерянную Реку, чтобы получить развод. Логически вполне понятно, и он даже догадывался об этом, но его сердце не желало смириться с этим фактом. Он смотрел на нее, не в силах думать ни о чем другом, кроме как о ее предательстве. Она ему не сказала.

– Ты и адвоката успела нанять? – В его скрипучем голосе она уловила едва заметную дрожь.

– Нет, я имела в виду… – она взглянула на человека рядом, у которого был такой вид, будто это служащий некой фантастической суперсовременной адвокатской конторы, сошедший к ним прямо с экрана телевизора, – что я познакомилась с адвокатом. Адвокатом, который предложил мне помощь в деле о разводе.

Заливистый детский смех, донесшийся до них из коридора, оборвал ее.

Миранда натянулась как струна, лицо ее посерело. Она повернулась к Конраду Хармону:

– Адвокатом, который даже при желании не смог бы выбрать для своего появления более неудачное время. Послушай, Конрад, давай-ка я провожу тебя до машины, и там мы во всем разберемся. А ты пока… – (Броди переступил с ноги на ногу, словно ему нужна была поддержка, чтобы выдержать ее взгляд.) – А ты останься здесь и постарайся занять миссис Битл, пока я не вернусь, – закончила она.

– О? – Он опустил голову. – Хочешь сказать, что намерена вернуться?

Если она сейчас влепит ему пощечину, то это будет заслуженно. Вот, пожалуйста, она пытается спасти шаткое положение детей, их будущее, а он вытаскивает наружу старые обиды.

Но она не подняла на него руку. Не подняла на него даже глаза. Просто стояла рядом, опустив голову и прижав ладонь к сердцу.

Броди бы так и не узнал, что заставил ее плакать, если бы вдруг не увидел, как одна слезинка упала на кончик пальца и скатилась к запястью. Он чувствовал себя ужасно. Ему было так плохо. Оттого, что он ранил ее; оттого, что она ранила его.

Если бы только он смог найти слова, чтобы выразить это; если бы только знал, как описать ей ту боль, что преследовала его всю жизнь. Как он мечтал, чтобы Господь наделил его властью всегда жить рядом с любимыми людьми и сохранить его семью. В детстве он был лишен всего этого. Он пытался заставить себя произнести те слова, которые ей было так нужно услышать, которые бы не позволили ей выйти из двери его дома и пойти своей дорогой. И вдруг понял, что никакие его слова не совершат чуда. Если Миранда любит его, она останется.

– Ну же, Миранда, пойдем, ты хотела проводить меня до машины, – напомнил Конрад.

Кивнув, она пошла вслед за адвокатом, все еще не поднимая головы. Но у двери расправила плечи, решительно откинула волосы. Интересно, гадал, глядя на нее, Броди – наверное, точно так же она поступила и в прошлый раз? Уронила безмолвную слезу, а потом, вскинув подбородок, ушла, не оглядываясь.

Этот горький образ отравлял его мысли, даже когда он, вернувшись на кухню, сделал вид, что в его владениях все спокойно – лучше не бывает.

– Юноша отправился искать девушку и нашел ее на другом берегу Ручья…

Взгляды всех присутствующих оторвались от Буббы, который, вне всяких сомнений, пересказывал легендарную историю Ручья Поцелуев, и выжидающе обратились на Броди.

– Мм… там один адвокат приехал к Рэнди, поговорить о… мм… о землях ее родителей. – Довольно неуклюжая ложь, и все это прекрасно поняли.

И тем не менее приняли эту ложь с понимающим бормотанием и кивками.

Броди провел пальцами по волосам, потом уронил руки на бедра и побарабанил по джинсам.

– Могу я предложить вам кофе, миссис Битл?

– Нет, дорогой мой, мне в самом деле пора. – Она поднялась из-за круглого кухонного столика.

– Подождите. – Броди выбросил вперед руку, чтобы остановить ее, а потом в душе обругал себя последними словами за этот жест. – Я хотел сказать… разве вы не можете дослушать историю Буббы?

– Думаю, я… – Она снова опустилась на стул.

Закончил Бубба историю или нет, Броди так и не узнал. До него доносились голоса – очень далекие, тихие голоса и смех. Но он словно потерял способность думать, до тех пор пока Миранда не переступила порог кухни, с натренированной улыбкой королевы на губах.

– Извините, что вынуждена была бросить вас, миссис Битл, – сказала она.

Миссис Битл снова встала, взяла портфель и сунула его под мышку.

– Ничего, все в порядке, миссис Сайкс. Ваш муж объяснил нам, что адвокату необходимо было решить некоторые вопросы, связанные с земельной собственностью ваших родителей.

– Вот как? – Она моргнула. – То есть… очень хорошо, что объяснил. И я рада, что вы нас понимаете.

Миссис Битл постучала кончиками пальцев по портфелю. Наверняка она понимает гораздо больше, чем мы думаем, решил Броди. Но у нее хватило выдержки промолчать.

Его буквально разрывало на части при мысли о том, как эта сцена повлияет на усыновление. Как она повлияет на его отношения с женой.

– Ну что ж, мне у вас очень понравилось, – сказала миссис Битл. – Но мне пора возвращаться к делам.

– Я провожу Арлин, – напрямик заявил Хрустик.

– Благодарю вас, Кертис, – отозвалась она.

Едва за ними закрылась дверь, как дети повскакали со своих мест и наперегонки кинулись сообщать новости:

– Мистер Хрустик сказал… Миссис Битл сказала… Мы сами слышали!

– Тихо, тихо, – успокоил их Броди, радуясь возможности оттянуть объяснение с Мирандой. – По очереди. Давай ты первый, Бубба.

– Мистер Хрустик пригласил миссис Битл в кино, – сообщил мальчуган.

– И она сказала «да»! – опередила брата Грейс.

– Только они все равно не влюбленные, папочка. – Ладошка Кэти обвилась вокруг мизинца Броди, и малышка подергала его, привлекая внимание к себе. – Но если они поженятся, им придется построить мост, а я буду подручкой.

– Подручкой? – Бубба недоуменно заморгал. – Может, подружкой невесты?

Белокурая кудрявая головка закачалась вверх-вниз.

– Что? Откуда такая мысль, а, Кэти? – Миранда опустилась на корточки.

– А я ж спросила, – ответила малышка с таким видом, будто глупее вопроса в жизни не слышала. – Я сказала: «Если вы с мистером Хрустиком поженитесь, миссис Битл, можно я буду подручкой?»

Броди съежился.

– И что миссис Битл?

– Она сказала: чтобы перейти мост, нужно сначала к нему подойти.

Миранда закрыла глаза и едва слышно пробормотала:

– Просто здорово. Мало нам неприятностей, так еще и это.

Броди стиснул зубы.

– В неприятностях Кэти не виновата.

Миранда в первый раз с момента своего возвращения от Конрада подняла на него глаза.

– И что это значит? – спросила она, собрав все мужество для того, чтобы услышать неизбежный ответ.

– Так, дети, давайте-ка наверх, одеваться. – Броди помахал рукой в сторону лестницы. Его ледяной взгляд как острый нож проникал сквозь ее маску хладнокровия. – Взрослым нужно поговорить.

Едва услышав топот детей на втором этаже, Миранда скрестила на груди руки и глубоко вдохнула.

– Я понимаю, что тебя это потрясло, Броди, но вот это как раз было легко уладить.

В ответ он также скрестил на груди руки.

– Правда?

– Да, правда. Я просто-напросто объяснила Конраду, что не хочу развода, и он уже возвращается в свой Даллас.

– Вот так, значит.

– Да. – Она сцепила зубы.

– И когда же ты собиралась мне сказать, Рэнди?

– Сказать? – Выдох дался ей с трудом. – Послушай, Броди, я знаю, что должна была упомянуть о том, что приехала получить твое согласие на развод, но все произошло так быстро…

– Когда ты собиралась сказать мне, что не хочешь разводиться, Рэнди? – Он отошел к окну и уставился на красновато-серую колею у дома. – Кажется, этот самый Конрад сначала знал, что я развожусь, а теперь узнал, что я не развожусь, – и все это раньше меня самого.

Она уронила руки и сжала их в кулаки.

– Я была не права, что не сказала тебе, Броди. Так же, как была не права, когда сбежала. Конечно, ты еще не простил меня. Я даже не знаю, сможешь ли ты вообще когда-нибудь меня простить и чем я могу заслужить твое прощение.

У него на щеках заходили желваки.

Не обращая внимания на слезы, что катились по щекам и затуманивали глаза, Миранда привычным жестом вскинула дрожащий подбородок. От жгучей боли в груди лишилось сил ее тело, но не дух. Она готова была сражаться за человека, которого любила.

– Но я хочу, чтобы ты знал: я искренне жалею, что так сильно ранила тебя, и больше никогда не причиню тебе такой боли.

– Потому ты и держала про запас этот вариант, а, Рэнди? – Он прислонился к окну и прижался к нему лбом. – Ты говорила, что не можешь оставаться со мной, потому что не можешь мне доверять, потому что я не пускаю тебя к себе в душу, потому что я с тобой не считаюсь. И в этом я с тобой согласен. Да, я непробиваемая, упрямая скотина, которой в целом свете нет равных.

У нее задрожали губы. Она даже и пытаться не стала что-то произнести в ответ.

– Но черт побери, Рэнди, ведь это я однажды проснулся в пустой постели, это я целый год жил в неведении, где ты и как ты, и только благодаря твоим родителям знал, что ты жива.

Он с силой втянул в себя воздух, и она увидела, как дрожь пробежала по его телу.

– И именно я, – продолжал он глубоким ровным голосом, – именно я только что узнал, что ты, проведя со мной ночь, все равно помнила о запасном варианте, пусть даже и не собиралась им воспользоваться. Ты держала его в тайне от меня так, на всякий случай.

– Нет! Просто так вышло! Это случайность.

– Если бы мне от этого было легче, – прошептал Броди.

Он выпрямился, по-прежнему не глядя на нее.

– Ты говорила, что я слишком скрытен, что я не показываю своих чувств. Но ведь именно я сказал, что люблю тебя, – и не услышал ничего в ответ.

Он повернул голову, и половина его лица оказалась в тени. Но все равно, когда он устремил на нее свой пронзительный взгляд, глубина его чувств не укрылась от Миранды.

– И после этого ты говоришь, что не доверяешь мне! – камнем упали его последние слова.

Ей хотелось броситься к нему. Ей хотелось обхватить руками его шею, прижаться к нему и позволить нежности и ласке унести всю боль и обиды, оставив лишь их любовь. Но если она сделает это и он отвернется – как ей тогда пережить его отказ?

Миранда застыла на месте, не в силах ни думать, ни говорить, ни двигаться.

Он провел ладонью по лбу и протяжно вздохнул.

– У меня много дел. – И направился к двери.

Она шагнула к нему, и этот шаг дался ей с таким трудом, как будто она была закована в кандалы.

– Броди, ты не можешь вот так уйти и оставить все нерешенным.

– Я не могу пренебрегать работой на ранчо, Миранда. – Его ладонь легла на дверную ручку.

– А нашими отношениями, значит, ты пренебрегать можешь? – Как только эти слова сорвались с ее языка, она о них пожалела. То, что должно было прозвучать как вызов, заставить его поделиться с ней своими чувствами и попробовать найти решение, выглядело всего лишь сварливым выпадом. – Извини, Броди. Я не то хотела сказать.

– Мне нужно идти. – Медная ручка повернулась. – Не ждите меня к ужину.

– Останься, пожалуйста. – Она и сама-то едва расслышала свою мольбу, но по выражению его лица поняла, что он ее услышал. – Останься, Броди, поговори со мной, – повторила она.

– Я… – Его рука оторвалась от двери и замерла в нескольких дюймах от нее.

В нем происходило что-то невероятно огромное, что-то очень важное. У Миранды так громко стучало сердце, что, кажется, его стук заглушал их слова. Невыносимо жгучая смесь надежды и боли лишала ее способности говорить и мыслить.

Облизав моментально пересохшие губы, она беззвучно сложила их в еще одно умоляющее «пожалуйста».

Он закрыл глаза. Мощные плечи поднялись и упали. Внутренняя борьба прорвалась наружу и стала почти физически ощутимой. А потом все закончилось. Он выпрямился, словно герой вестерна, который твердо решил поступить так, как считает нужным.

Он снова опустил ладонь на дверную ручку и повернул ее.

– Слова ничего не решают, Миранда. Решают поступки.

– И что ты собираешься решить, если уйдешь сейчас, оставив столько всего недосказанного, Броди?

– Оставь для меня белье на кушетке. – И он ушел.

Этот звук захлопывающейся за ним двери весь день преследовал Миранду. И всякий раз, когда работники ранчо, Хрустик или дети открывали и закрывали входную дверь, она летела узнать, не изменил ли Броди своего решения.

День подходил к концу, закончился и ужин. Ради детей Миранда притворилась, что ест с удовольствием, хотя на самом деле лишь ковыряла в тарелке. После ужина она играла с ними, пока не настало время ложиться, и сочинила для них объяснение, почему Броди не пришел уложить их, как обычно.

Должно быть, малыши, несмотря на все ее старания выглядеть веселой, почувствовали, насколько она расстроена, потому что в этот вечер не изводили ее обычными вечерними капризами. Не просили водички. Не просили вернуться, чтобы послушать еще одну молитву «за индийских тигров, о которых в прошлом году рассказывал учитель в школе».

– Спокойной ночи, Грейс, – шепнула она девчушке, калачиком свернувшейся под своим новеньким одеялом с разноцветными единорогами.

– Спокойной ночи, – тоненьким голоском пробормотала Грейс.

Миранда прикоснулась быстрым поцелуем к щечке спящей Кэти, и малышка улыбнулась. На тугих румяных щечках шевельнулась густая тень от темных ресниц.

Миранда прошла по коридору к спальне Буббы.

– Тушим свет, ковбой. – Не заходя в комнату, она положила ладонь на выключатель. – Сними очки и положи их на тумбочку.

Мальчуган приподнялся на локте. Другой рукой он снял очки и пристроил их на краешке стола рядом с нижней полкой кровати.

– Вот и хорошо, – сказала она и провела ладонью по выключателю. – Готов? Выключаю.

– Рэнди?

Его голосок был таким тихим и вместе с тем таким серьезным, что она замерла. – Да, Бубба?

– А Броди вернется?

Она растянула губы в ослепительной, но фальшивой улыбке и сказала:

– Ну конечно, вернется, глупыш. Это же его дом. Если хочешь стать ковбоем, Бубба, то пора запомнить, что эта работа никогда не начинается в девять и не заканчивается в пять. Приходится трудиться, пока все дела не будут закончены.

Большие голубые глаза моргнули. Бубба не купился на ее тон.

– А что будет со мной, Грейс и Кэти и где мы будем жить, если вы с Броди разведетесь?

Миранда вцепилась в косяк, словно это помогло бы ей избавиться от ощущения, что она поскользнулась на крутом берегу и летит в пропасть. Несколько мучительно долгих мгновений она раздумывала, должна ли рассказать Буббе все как есть или же ей попытаться представить ситуацию в лучшем свете, чтобы развеять его страхи. И наконец решила, что этот маленький мужчина, уже так много перестрадавший в жизни, заслуживает правды.

– Ох, Бубба. – Она медленно подошла к кровати, опустилась на самый краешек и взяла мальчика за руку. – Вы никуда отсюда не уедете. Ни ты, ни Грейс, ни Кэти. Теперь это ваш дом, и мы с Броди сделаем все, что в наших силах, чтобы вы остались здесь.

Его немигающий взгляд остановился на ее лице; в голубых глазах светилась вера… и масса вопросов. Детский рот не выражал ни радости, ни неодобрения, но в его твердой складке читалась горечь жизненного опыта, немыслимого для такого маленького создания.

Миранда проглотила слезы и пригладила льняные пряди мальчика. Как же он похож на Броди. Даже если бы она сама произвела на свет этого ребенка, он не мог бы быть больше похожим на родного сына Броди… и она сама не могла бы любить его больше.

Если Броди испытывает к этим детям такую же любовь, то нет сомнений, что вдвоем они сумеют преодолеть свои разногласия.

– Ты в порядке?

Тихий голосок прервал ее раздумья. Она вдруг ощутила, что щеки ее влажны от слез.

– Да, солнышко. Я в порядке. – Она снова погладила его по головке, потом нежно потрепала по щеке.

– Тебе страшно?

– Немножко, – призналась она.

– И мне.

– Когда мне страшно, я люблю, чтобы кто-нибудь немножечко меня обнял – и тогда сразу становится лучше.

Его руки обвились вокруг нее прежде, чем она договорила. Он положил голову ей на плечо, и Миранда не видела выражения его лица.

Она обняла его и прижала к себе.

– Бубба, солнышко мое, я не стану обманывать тебя и говорить, что у нас с Броди все замечательно, но прошу тебя, не беспокойся за нас.

– Но вы поругались.

– Все взрослые иногда ругаются. Но это не значит, что они не найдут выхода. – Во всяком случае, она на это очень надеялась.

– Выхода? – Он откинул голову, чтобы заглянуть ей в лицо. – Это значит, что они должны сделать шаг навстречу друг другу? Как в истории про Ручей Поцелуев?

Ох уж этот Броди с его чертовой историей, подумала она и, улыбаясь, ответила:

– Да, думаю, совсем как в истории про Ручей Поцелуев.

– Тогда я надеюсь, что вы с Броди найдете этот выход.

Она сумела лишь кивнуть.

– Ну что ж, мы с тобой и так припозднились. Пора спать. Готов?

Он откинулся на спину и натянул свое ковбойское покрывало до самого подбородка.

– Готов.

Миранда поднялась и направилась к двери. Перед тем как выключить свет, оглянулась и прошептала:

– Спокойной ночи, парень.

Тихий щелчок, комната погрузилась во тьму, и Миранда переступила через порог.

Голос мальчугана, тихий, но чистый, как перезвон колоколов в морозное Рождество, произнес за ее спиной:

– Спокойной ночи… мамочка.

Счастье одного этого мига согревало ее кровоточащее сердце, пока она купалась, надевала ночную рубашку и укладывалась в постель – одна. Но сон бежал от нее. Где может быть Броди? Когда он вернется домой? И что будет потом?

Глава одиннадцатая

– Проснись, Рэнди. – Броди остановился у широкой смятой постели и опустил взгляд на спящую жену. Утреннее солнце, проникая сквозь ветки деревьев за окном спальни, рассыпало золотые и серебряные блики по ее телу. Броди протянул было руку, но не смог заставить себя хотя бы потрепать ее по плечу, чтобы разбудить. – Рэнди, нужно проснуться.

– Я… – Она оторвала голову от подушки и подняла на него припухшие глаза. – Я не спала.

– Угу. – Он опустился рядом с ней на колени.

Она несколько раз моргнула, потом села, потерла глаза кулаками. И, кажется, только снова открыв глаза, поняла, что рядом с ней Броди.

– Броди, – пробормотала она. – Ты вернулся.

– Ну, конечно, я вернулся. Я здесь живу. – Он поглаживал большим пальцем поля своей черной шляпы.

– А ты?.. – Она повернула голову и убедилась, что вторая половина кровати – его половина – так и осталась несмятой.

– Я спал на кушетке.

Она кивнула, сжав губы в тонкую линию.

Он прокашлялся.

– И очень кстати.

– Вот как? – С сомнением качнув головой, она пригладила взлохмаченные волосы.

– Да, – сказал он. – Потому что если бы я не спал на кушетке в гостиной, то мы не знали бы, во сколько дети еще были дома.

– Дети? – Она резко спустила ноги на пол и отбросила одеяло. – То есть как это – во сколько они были дома? А сейчас они где?

Он опустил голову.

– Мы этого не знаем.

– Вы не?.. – Она подпрыгнула с кровати и кинулась к шкафу. Сдернула джинсы с ручки на дверце шкафа и принялась лихорадочно натягивать их, при этом ежесекундно поглядывая на Броди. – Нужно найти детей!

– Я уже послал людей прочесывать ближайшие окрестности ранчо плюс самые опасные места – питьевые водоемы для лошадей и тому подобное.

– Водоемы? – Ее глаза наполнились ужасом. Она прижала ладонь к цветастой ночной рубашке. – Но ты же не думаешь?..

– Пока нет причин предполагать самое плохое, Рэнди. Я просто подумал, что стоит принять все меры предосторожности.

– Ты подумал? А я? – Она натянула наконец джинсы и застегнула молнию.

– Что – ты?

– Ты, судя по всему, узнал об этом достаточно давно, раз успел организовать поиски, а за мной пришел только сейчас!

– Я не хотел беспокоить тебя. Я подумал, что отыскать их – дело пяти минут.

– Ага, понятно. Все решают поступки. И Броди Сайкс у нас – человек дела. – Миранда дернула легкую блузу без рукавов с вешалки. Та не поддалась. Она дернула еще раз, и вешалка вылетела из шкафа, подпрыгнула на ковре и, стукнувшись о стену, затихла. Не обратив на это ни малейшего внимания, Миранда снова обернулась к Броди, скомкав блузу в кулаке. – Сколько их уже нет?

– Я краем уха слышал, как они на цыпочках прошмыгнули мимо кушетки. Это было на рассвете. Я хотел через минутку-другую встать и посмотреть, что они задумали, но, должно быть, уснул.

– Так сколько их нет? – настойчиво переспросила она.

Он стиснул зубы, стараясь сдержать тревогу и боль, и поэтому она едва разобрала его слова:

– Час. Может быть, два.

– Может быть, два?! – У нее подкосились колени, и она прислонилась к дверце шкафа. – Ты хочешь сказать, что мои дети два часа как исчезли из дому, а мне об этом никто не сообщил?

– Мы сразу же занялись поисками, Рэнди, и не хотели волновать тебя понапрасну.

– Не-ет, ты просто хотел, как обычно, все решить в одиночку. Так вот, мистер Все-Улажу-Лично, у меня есть что вам сказать! – Она повернулась к нему спиной.

Ее ночная рубашка взлетела в воздух. Перед его глазами мелькнула обнаженная спина – и рубашка приземлилась у ножки кровати. Когда он отвел взгляд от цветастого пятна на полу, Миранда уже застегивала пуговицы блузки.

– Твоя философия «молчи и действуй» стоила нам драгоценного времени. – Одной рукой она отбросила волосы, а другой уже стягивала с вешалки легкий зеленый шарф.

Он сощурил на нее глаза.

– О чем это ты?

Она перевязала шарфом волосы, намеренно оттягивая ответ.

– Я знаю, где сейчас дети.

– Знаешь? – У него было такое чувство, будто с души свалилась тяжесть и сердце только сейчас снова начало биться.

Она кивнула и, не поднимая головы, пока натягивала носки, объяснила:

– Вчера вечером Бубба все интересовался, почему это мы с тобой не можем найти выход из тупика, почему мы не можем пойти навстречу друг другу – как та влюбленная пара из твоей истории о Ручье Поцелуев.

– Ручей! – Он шлепнул себя ладонью по лбу. – Как я сам об этом не подумал? Ты считаешь, что они доберутся туда пешком?

– Конная тропа, конечно, сильно заросла, но все же ее не трудно найти. – Она сунула ногу в красный ковбойский ботинок. – А я сама обратила на нее внимание Буббы, когда мы туда ездили.

Он вздохнул, чувствуя, как понемногу уходит давящий гнет страха и тревоги.

– Не слишком-то расслабляйся, – предупредила она, надевая второй ботинок. – Лучше вспомни как следует свою историю. Ведь теленок, который соединил влюбленных, увяз в грязи посередине ручья.

Леденящая душу действительность как пропасть разверзлась перед Броди.

– Нет, ты же не думаешь, что они без нас полезут в воду?

– Броди Сайкс… – Миранда сжала руку в кулак и подбоченилась, – этот ребенок слово в слово запомнил твой рассказ. И кроме того, он тютелька в тютельку повторяет своего отца – то есть тебя.

Броди судорожно сглотнул. Гордость и панический страх разрывали его на части.

– Вот и подумай, – сказала она. – Что бы ты сделал в его возрасте?

Броди не нужно было над этим думать. Он знал наверняка. Одним прыжком он добрался до двери и распахнул ее. Потом взмахнул шляпой, подгоняя Миранду:

– Поехали. Нельзя терять время.

– Притормози немного, ладно? – Броди был вынужден пришпорить лошадь и галопом догнал жену. – Рэнди, помедленней.

– Мы должны догнать детей, – перекрикивая ветер, отозвалась она.

– Даже за два часа они вряд ли смогли бы пешком добраться до ручья. Мы успеем перехватить их, а если будем так лететь, то можем упустить что-нибудь важное.

Она натянула поводья, и лошадь перешла на более спокойный шаг.

Броди сделал то же самое.

– Что ты имеешь в виду под «чем-нибудь важным»? – спросила она.

– Ну, если они, например, заблудились, свернули с тропы или, скажем, решили отдохнуть… – Или что-нибудь похуже. – Мы не увидим их в этой высокой траве, если не будем смотреть по сторонам.

– Пожалуй, в этом есть смысл, – согласилась она. Сжимавшие поводья пальцы побелели от напряжения. – Но мы уже потеряли столько времени!

– Я должен был раньше сказать тебе, что они убежали, – признал он. И пониже опустил на лоб шляпу, пряча глаза в тени широких полей.

– Неужели!

– Послушай, я просто думал…

– Я знаю, о чем ты думал! – Она негодующе вскинула голову в легкой соломенной шляпке.

Броди заморгал, но смолчал, надеясь, что это остановит ее. Ссориться сейчас с Мирандой было ему не по силам.

Но Миранда, похоже, не уловила его намека.

– Ты думал, – продолжила она, – что сумеешь обо всем позаботиться и все уладить лично – точно так же, как ты думал, что, отыскав для меня нужных врачей, сможешь меня вылечить; точно так же, как ты думал, что если займешься со мной любовью, то спасешь наш брак.

Он стиснул зубы.

– Но ты не можешь все делать один, Броди. И никто не может. – Она повысила голос.

Ветер трепал его волосы, набрасывался на гривы и хвосты лошадей. Ветер хлестал его по спине и свистел в ушах. Но и он не заглушил горькой муки в словах Миранды.

– Вчера ты сказал, что я придерживала для себя запасной вариант. Наверное, ты был прав. – Она шмыгнула носом. – Но ты, мой дорогой сильный, молчаливый муж, ты сам никогда по-настоящему не пытался построить наши отношения.

От ее упрека тупая боль, зародившись в желудке, медленно поднялась к груди, сдавила сердце, перехватила горло. Эта боль заволокла его глаза черным туманом, таким густым и вязким, что он боялся в нем утонуть. Броди никогда не испытывал необходимости «войти в контакт» со своими чувствами. Он считал, что обязан владеть ими и контролировать их. Но сейчас испепеляющий огонь в груди вырвался из-под его власти.

– Как ты можешь такое говорить, Миранда? – Проглотить застрявший в горле комок оказалось не легче, чем пробираться по заросшей конной тропе. – Я ведь всегда был рядом, готовый прийти к тебе на помощь. А ты можешь сказать то же самое о себе?

Ее зеленые глаза под покрасневшими от слез веками вспыхнули.

– И сегодня утром ты был рядом, когда решил в одиночку найти детей? И вчера, когда бросил меня, не пожелав остаться и поговорить?

– Сегодня утром я совершил большую ошибку, но вчера… – Он стиснул поводья и отвернулся, вглядываясь в раскинувшееся перед ними поле, в тропу, ведущую к ручью, – и убеждая себя, что старается отыскать хоть какие-то признаки присутствия детей.

– А вчера – что? – подтолкнула она.

Ее гнев лишь подлил масла в огонь, бушующий внутри его. Он пытался утихомирить чувства, поставить их на место – и терпел поражение.

– Так что же вчера, Броди? Хочешь сказать, что у тебя была достойная причина, чтобы повернуться и уйти от меня в тот самый момент, когда мы наконец получили шанс что-то выяснить? Причем впервые за весь наш брак?

– Да, у меня были причины. – Краска медленно заливала его шею, поднималась к щекам, к скулам.

– И что же это за причины, Броди? – выпалила она, повернув к нему тоже заалевшее лицо.

Его глаза обшаривали горизонт. Губы хранили молчание.

– Отлично, – пробормотала она. – Закройся, как всегда, в своей раковине. Не разжимай губ и не говори ничего, что заставило бы меня поверить, будто ты живой человек и в груди у тебя бьется настоящее сердце.

Он продолжал молчать, всматриваясь в даль и борясь с собственными чувствами, грозившими прорвать его оборону.

– В противном случае, – продолжала Миранда звенящим от эмоций голосом, – я могу вдруг потерять над собой контроль и сказать, как сильно я люблю тебя. Сказать, что я…

Это стало последней каплей. Напряжение достигло предела, и Броди взорвался:

– Что – ты? Никогда меня не бросишь? Лучше молчи, Миранда!

Она сумела выдержать его тяжелый взгляд, но ее подбородок дрогнул, выдавая слабость. Седло под ней заскрипело. Миранда отпустила поводья и ссутулилась, покачиваясь в мерном ритме лошадиного шага.

Впереди, за следующим подъемом, уже струился между илистых берегов Ручей Поцелуев.

– Ты хочешь, чтобы я все выложил о своей любви, о доверии и о своих чувствах из-за того, что у нас не будет детей, – высоко вскинув голову, произнес Броди. – Я бы сказал, такой разговор трудно вести одному.

Миранда хотела было ответить, но он перебил ее:

– Поверь мне, я знаю, насколько это тяжело, Рэнди. – Он обернулся в ту сторону, где уже виднелись берега ручья. – Уж сколько я говорил с людьми, которых теперь рядом со мной нет. Ничего, черт возьми, эти разговоры не изменили.

Его слова не ударили бы так больно, если бы она не знала, что это чистая правда.

– Я… мне так жаль, Броди. Я не могу выразить, как мне жаль… – у нее сорвался голос, – что я тогда так поступила с тобой.

Он лишь пожал плечами.

– Меня всю жизнь бросали – так или иначе, какая разница.

– Но вчера тыменя бросил. Значит, ты должен понимать, что иногда человек просто не видит иного выхода.

Широкие поля шляпы не скрыли от нее его напряженного лица.

– Я ушел вчера, потому что боялся, что в глубине души ты по-прежнему хочешь оставить меня.

Его признание разрывало ей сердце. Слезы закапали с ресниц и потекли по щекам.

– Поэтому я и ушел от тебя первым. А потом понял, что ты останешься – если не ради меня, то ради детей. – Он наклонил голову. – Утром я понял, что мое чертово упрямство может стоить мне всего самого дорогого, что у меня есть в…

– Ну, нет, дружок. – Она опустила руку на бедро и повернулась к нему. – Даже и не пытайся взвалить всю вину за эту неразбериху на себя. В ней есть и моя половина.

Уголок его рта дрогнул в кривой улыбке. Пусть не в самой радостной, но все же он больше не выглядел приговоренным к смерти.

– Иными словами, ты думаешь, Рэнди, что мы все же сумеем все исправить?

– Только вместе, – со слабой улыбкой подчеркнула она.

– В таком случае… Как тебе такое начало? Я был чертовым идиотом, когда считал, что могу все сделать в одиночку. И я прошу прощения за то, что отстранял тебя от всех проблем. И если я еще когда-нибудь попытаюсь так поступить – обещай, что ты накинешь лассо мне на шею и не отпустишь, пока мы не обсудим все проблемы и не найдем выхода.

– По рукам, – пробормотала она. – Ты можешь простить меня за то, что в первый раз мне это не пришло в голову?

– Могу. Уже простил. – Он протянул ей руку.

Она приняла ее с радостью.

– Но я не могу обещать, что стану совершенством. Или что, например, не буду дергаться и переживать, пока все не уладится с усыновлением.

– От живого человека никто и не стал бы требовать полного спокойствия, – ответила она, готовая взорваться от радости. Она чувствовала себя обновленной, счастливой и способной вынести все на свете.

Лошади остановились. Она еще на миг задержала взгляд на его лице, пока он не поднял руку и не указал ей на поросший травой берег Ручья.

Там, на ковбойском покрывале, тесно прижавшись друг к другу, спали трое золотоволосых малышей.

Вот когда улыбка Броди засияла в полную силу.

Миранда ответила ему такой же счастливой улыбкой.

– И даже если ты время от времени будешь сбиваться с пути истинного, снова пытаясь взять все в свои руки, я не стану тебя винить. Это я выдержу.

Броди спешился. Не произнеся ни слова, он подошел к ее лошади и вытянул руки.