Текст книги "Ручей Поцелуев"

Автор книги: Натали Патрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Броди откинулся на спинку кресла. Пытайся не пытайся, он все равно не мог не видеть ее фотографии на стене. Как же она была прекрасна. И как она прекрасна сейчас. Его Миранда, его прелестная Рэнди.

Не его. Комок застрял у него в горле. Две недели она заботилась о детях, готовила еду, стояла рядом с ним в церкви – той самой, где они обвенчались, – и по другую сторону загона, где Бубба учился верховой езде. И каждую ночь ложилась в постель. Одна.

Миранда осталась, сдержав данное ему обещание. Но не забыла и об обещании, которое дала сама себе. Она так и не позволила ему приблизиться к ней. Мучительный спазм в груди заставил его отвести взгляд от старых фотографий.

Он перегнулся через широкий стол и взял снимок в серебряной рамке. Поглаживая большим пальцем блестящую, филигранной работы, окантовку, всмотрелся в смеющиеся детские лица. Миранда, заметив, что у него нет «семейного фото», щелкнула для него троих ребят.

Семья. Да, они стали семьей. Он полюбил этих трех маленьких ангелов, как будто они были его собственными детьми.

Но они все еще не его дети. Пока. И не будут, если он не выдержит испытание миссис Битл. Он сжал пальцы в кулак, потом стиснул его еще сильнее, чувствуя, как горло сдавило таким же железным кольцом.

А что потом, когда он усыновит детей? Если последние две недели его чему-нибудь и научили, так это тому, что миссис Битл была во многом права. Ему с Хрустиком никак не справиться одновременно и с воспитанием детей, и с работой на ранчо. А ведь у Миранды, когда все дела с усыновлением завершатся, больше не будет причин оставаться здесь.

Спазм в груди превратился в острую, невыносимую боль, настолько застарелую и жгучую, что он в который раз засомневался, сможет ли вообще когда-нибудь кому-либо доверять, не будет ли всегда ждать, что его снова бросят. Миранда его бросит наверняка. Боже, разве в человеческих силах пережить еще один ее уход?

У него таких сил нет. Черт, да он все еще не справился с первым ее исчезновением, пусть даже и признал, что часть вины за ее бегство лежит и на нем. Кресло под ним тихо скрипнуло, когда Броди повернулся в сторону книжных полок на стене. Его взгляд заскользил по корешкам книг, в суматохе переезда поставленных кое-как, без всякого порядка.

«Беременности». «Почему нельзя медлить с лечением бесплодия»… Бог свидетель, у нее были причины сбежать. И пусть даже то, как она это сделала, потрясло его до глубины души, ее появление в родном доме доказало ему, что он сможет простить и идти по жизни дальше. Если только она ему это позволит.

Броди бездумно потянул с полки тоненькую книжку, уставился невидящими глазами на глянцевую обложку. Если он собственным поведением выгнал жену из дому, то именно он и обязан суметь заставить ее вернуться.

Но любовной страстью ему этого не добиться. Какое бы пламя ни сжигало его, как бы мучительно ни хотелось ему вновь ощутить в объятиях ее обнаженное, жаркое тело, все же это неверный способ залатать трещину между ними. Прежде он должен исправить то, что их разделило. А уж потом, может быть, им удастся начать заново строить отношения.

Он швырнул книжку на стол. Она звонко шлепнулась о столешницу и соскользнула. Не обращая на это внимания, Броди принялся лихорадочно выискивать на полках любые издания, так или иначе связанные с проблемой бесплодия. Шелестели страницы, полки редели, а бесформенная груда книг на столе все росла. Закончив, он обернулся, чтобы оценить результаты. Даже его самого поразило количество сваленной на столе медицинской литературы. И каждая из этих книг была очередной плитой на дороге, что увела Миранду прочь от дверей их дома.

Он резко вскочил с кресла и схватил одну из пустых коробок, оставшихся с переезда. Он ее не выбросил, поскольку собирался сложить туда все, что напоминало о жене. Но так и не смог этого сделать. Что ж, теперь она послужит для того, чтобы вышвырнуть вон все горькие воспоминания о его вине перед Мирандой.

Броди снова опустился в кресло и начал одну за другой складывать книги в картонную коробку. И с каждым глухим ударом падающей книги он посылал себе очередное проклятие за прошлое поведение. Боже, каким же он был ничтожеством!

– Даю пенни, если признаешься, о чем думаешь.

Голос Миранды заставил Броди вздрогнуть от неожиданности – недостаточной, однако, чтобы вырвать из него признание. Он поднял голову к двери, где стояла Миранда, и криво усмехнулся.

– А у тебя есть пенни?

Она улыбнулась в ответ.

– Будет, если ты дашь мне в долг.

Качая головой, он сунул в коробку последнюю книгу.

– Извини, я пуст. Только что произвел выплаты.

– Ага, понятно. – Она прошла в комнату, но, дойдя до кресла через стол от него, остановилась и облокотилась на спинку.

По-прежнему сохраняет безопасную дистанцию, подумал он. И преграду между ними.

– Да ты просто-напросто не хочешь рассказать мне, что у тебя на уме, – поддразнила она. Или бросила вызов?

Если он намерен наладить их отношения, решил Броди, то вполне можно начать прямо сейчас. Он поднялся и обошел стол.

– Ты действительно хочешь знать, о чем я думал?

Ее тонкие пальцы вцепились в кожаную обивку кресла, да так, что стали почти белыми от усилия. Зеленые глаза округлились. К ее чести, она не сделала попытки ни попятиться от него, ни хотя бы сменить позу, чтобы лишить его возможности увидеть, как натянулись джинсы на ее округлых ягодицах и майка на пышной груди.

Когда он прошел мимо ее кресла, она не стала провожать его взглядом.

– Я тебя слушаю, – откинув за плечо прядь густо-каштановых волос и глядя прямо перед собой, сказала она.

– Я думал о том, Рэнди… – он стал у нее за спиной, – что мне, видимо, нужно взглянуть на нашу ситуацию по-новому.

По ее телу пробежала чувственная волна. Безо всяких усилий, сама того не желая, она заставляла вскипать и его кровь.

– Рэнди… – Броди с трудом прокашлялся, чтобы избавиться от хрипотцы сдерживаемого желания. – Я… сначала я хочу тебе сказать, как много значили для меня эти две недели. Мне действительно стало легче дышать, потому что я был уверен, что дети с тобой в безопасности и что вечером, по возвращении домой, я найду всех вас за обеденным столом.

Она выпрямилась и обернулась к нему с удивленным, но почти счастливым выражением на лице.

– Боже мой, Броди Сайкс, произнеси эти слова кто-нибудь другой, я бы в лучшем случае приняла их за неуклюжий комплимент. Но из твоих уст? Звучит поистине как прощение за мое бегство.

Скажи же ей, бушевал его внутренний голос. Скажи ей, что простил ее, раз ей хочется услышать именно это, раз ей именно это нужно, чтобы остаться. Здесь есть одна загвоздка, безмолвно возражал Броди, до боли сцепив зубы, чтобы не дать ни единому слову слететь с языка. Он не может сказать Рэнди, что прощает ее, – до тех пор, пока не будет знать наверняка, что она его больше никогда не бросит. А по лицу Рэнди он догадывался, что она не останется, если не услышит от него слов прощения.

Сделать так, чтобы она осталась, – вот что сейчас самое главное. Пусть он не может дать на ее вопрос тот ответ, о котором она мечтает, но он может сказать ей другие слова, которые подтолкнут ее в нужном для него направлении.

Он резко шагнул в сторону, к картонной коробке у стола.

– Я рад, что ты пришла именно сейчас, так как собирался показать тебе вот это.

Ее разочарование отразилось скорее в неловком повороте головы, чем в тоне или в выражении лица.

– Коробку?

– Не коробку, а то, что в ней.

Щеки ее вспыхнули. Глаза расширились, всматриваясь в груду книг. Наконец она подняла голову к Броди:

–  Что это?

– Прошлое, – тихо отозвался он. – Наше прошлое.

– Я… я не понимаю. – В ее зеленых глазах что-то промелькнуло, что-то похожее на боль или панику.

– Я хочу их уничтожить, – сказал он, словно это все объясняло. – Теперь понятно? – (Она медленно покачала головой.) – Рэнди, ты убежала по моей вине. Вот я и решил, уничтожив эти книги, показать тебе, что больше никогда в жизни не допущу ничего подобного. Ты сможешь остаться с нами… со мной.

– И все?

– Да-а, – протянул он, как бы спрашивая, чего же еще она ждет от него.

– Я не верю. – Сжатые в кулак пальцы легли на спинку кресла.

– Что? – Он распрямил плечи, и длинные волосы скрыли застывшую от напряжения шею.

– Да ты послушай себя! – Она всплеснула руками и подняла к нему лицо, и Броди вдруг сообразил, что румянец на ее щеках был вызван не чем иным, как гневом. – Ты решил. Ты уничтожишь книги.

– Но я думал…

Она отошла от кресла и ткнула пальцем в грудь Броди.

– Ты думал, что ты можешь все уладить, стоит тебе только захотеть и поступить так, как ты считаешь нужным.

– И что в этом плохого?

– А то, что твои решения, твоя опека – это одно дело. А вот наши совместные решения – совсем другое. Данный жест… – она махнула рукой в сторону коробки с книгами, – означает, что ты собираешься одним махом решить наши проблемы. И это еще один пример самой главной проблемы в наших отношениях.

Невыносимая тяжесть камнем сдавила его грудь. Губы горели от готовых сорваться обвинений. Ему ли не знать, где кроется истинная причина их проблем! Но он сдержался.

– Ты буквально заткнул мне рот, Броди, ты отсек меня как личность, решив раз и навсегда, что право принимать решения принадлежит исключительно тебе. Между нами и счастьем стоит вовсе не мое бесплодие, и не оно заставило меня уехать, а опасение, что когда-нибудь ты меня возненавидишь.

– Возненавижу тебя? – Эти слова подействовали на него как запрещенный удар в уличной драке. Он ожидал чего-то в этом роде, но только не таких слов. – Если я не возненавидел тебя за твое бегство, то почему я должен возненавидеть тебя за то, что у тебя не будет детей?

Ее голос чуть не сорвался до крика:

– Потому что уладитьэто не в твоих силах.

Он ничего не сумел ответить ей – лишь уставился невидящими глазами на коробку, прислушиваясь к гнетущей боли во всем теле.

– Но я никогда не смог бы возненавидеть тебя, Рэнди.

Она уронила голову.

– Мое сердце твердит мне то же самое, Броди, но как я могу поверить, если ты не допускаешь меня в свою душу, в свои мысли?

– Я мог бы измениться, – сорвалось с его губ прежде, чем он успел обдумать последствия такого обещания. Но он не отступил. – Я уже изменился, когда появились дети. Да, конечно, я не из сверхзаботливых отцов, но все же кое-что узнал о душевной близости, о том, как можно отдавать любовь и принимать ее.

– Да, я сама это видела, – прошептала она.

– Но ты не веришь, что я могу еще измениться?

– Я уехала потому, что не верила в это. Думаю… думаю, я все еще здесь потому, что у меня появилась надежда. Возможно, я все-таки ошибалась. – Блеск непролившихся слез смягчил ее взгляд.

Броди сглотнул. Потом протянул руку – точно так же, как сделала она, когда просила его ей поверить.

– Дай мне шанс.

Она шмыгнула носом, кашлянула и наконец вложила дрожащие пальцы в его ладонь.

Он накрыл их другой ладонью.

Ее губы тронула неуверенная улыбка.

– Тук-тук-перестук, – простучал пальцами по двери в такт собственным словам Хрустик. – А вот и я, ребята. Можно войти?

Пальцы Миранды выскользнули из ладоней Броди, и она отступила на шаг, оставив в нем чувство пустоты и одновременно надежды.

Улыбнувшись жене, он обратил свое внимание на повара:

– Что ты здесь делаешь в такой час, старый гуляка? Я-то думал, ты уже видишь десятый сон.

– Ага, приму это за приглашение. – Старик проковылял в комнату и расплылся в ухмылке, такой ослепительной, что, будь сейчас день, она затмила бы солнце.

Даже Миранда как-то оживилась при появлении забавного коротышки.

– Что-то случилось, Хрустик? – В ее голосе все еще слышалось напряжение недавнего разговора.

– Дак я за этим и пришел, мэм, штоб сказать. Я тут еще днем оставил вам записочку на кухне. Записал, понимашь, телефонное сообщение. – Он помахал клочком бумаги. – Потом спустился вниз, гляжу – ба, да она лежит, как лежала, на стойке бара.

– О? – Миранда потянулась, чтобы прочитать записку, но Хрустик так рьяно размахивал ею, что это оказалось невозможно.

– Ну, так прочитай ее нам, старина, – сказал Броди.

– Ага, как прикажете. Сообщение от этой милой дамы, Арлин Битл. – Он поднял глаза от записки. – Мы, признаться, перебросились парой словечек. Она, знаете ли, вдова… вы в курсе, нет?

– В курсе, в курсе. – Оглянувшись на Миранду, Броди заметил, с какой тревогой она закусила губу, теребя в пальцах край ремня от джинсов. – Но зачем она звонила?

– Ой-ой, я што ж, не сказал? Она заглянет к нам в гости.

– Заглянет? – выдохнула Миранда.

– До назначенного срока еще целых две недели! – возмутился Броди.

– Дак она не за этим приедет, – небрежно махнул морщинистой рукой Хрустик. – Она говорит, кое-какие бумаженции нужно забросить. Пять минут всех делов-то. В понедельник с утречка и ждите.

– А-а, ну если так…

–  Если так?! – Миранда остановила равнодушный жест Броди. – Да ты что, Броди, не понимаешь? Документы – просто предлог, а на самом деле это один из проверочных визитов, на которые ты так щедро согласился.

– Ну?

– Вот тебе и «ну»! – Она шлепнула ладонями по бедрам. – Прошло две недели с тех пор, как миссис Битл была здесь. Когда она ступит через порог, у нас будет всего лишь пара минут, чтобы произвести впечатление на человека, от которого зависит будущее детей.

Броди покачал головой.

– И?

– И? – Миранда заморгала, словно в изумлении от его непроходимой тупости. – И с этим незначительным для тебя, но крайне важным фактом, мы завтра же с утра принимаемся за ремонт. В этом доме к понедельнику должны произойти коренные изменения!

Глава седьмая

– Краска.

– Плакаты.

– Краска.

– Плакаты.

– Да уймитесь вы, черти. Сцепились в семь часов утра в субботу! Детишки-то рядом, телевизор смотрят. Какой такой пример вы им подаете? Рази ж нельзя хоть пять минут без драки обойтись? – Хрустик протопал в спальню девочек с двумя чашками дымящегося кофе в руках. – Ну, нынче по какой причине шум?

Миранда взяла у него белую керамическую чашку и изобразила восторг, вдохнув бодрящий аромат немилосердно крепкого напитка Хрустика.

– Броди думает, что мы должны перекрасить комнаты, а я считаю, что у нас нет на это времени. Я говорю, что мы должны налепить кое-где плакаты, а основные усилия сосредоточить на создании уюта в детских комнатах и тому подобном.

– Но послушай, Рэнди, эти комнаты не красили с тех пор, как ты еще в школе училась, – заявил Броди, упрямо сунув руки в карманы.

– Аж с тех пор, неужели? – Она поднесла чашку к губам. – Вот это да, прямо поражаюсь, что еще краска осталась. По-моему, она давным-давно должна была осыпаться.

Хрустик крякнул и с решительным стуком опустил чашку Броди на ближайшую тумбочку.

– Броди тоже кое в чем прав, миссис Сайкс. Тут немало придется потрудиться.

Броди кивнул, лукаво глядя на Миранду.

– Опять же, тут столько работенки, что и в неделю не справиться.

Миранда поджала губы и произнесла поверх края чашки:

– А что я говорила? – Она одарила Хрустика широкой улыбкой: – Значит, мы должны принять мойплан?

– Не-а, мэм. – Помахав рукой, он стал пятиться к двери. – Ничего не слышал, ничего не знаю. И не подумаю даже встревать между супружниками. Ихние дела – это ихние дела.

– Вот старый пройдоха, – крикнул Броди в спину повару, когда тот выскользнул за дверь. – Ну, ладно, послушай, Миранда. По-моему, не стоит и приниматься за работу, если не собираешься сделать ее хорошо. Я попрошу Джексона забрать детей на весь день, чтобы мы смогли провернуть максимум дел. А потом слетаю в город, куплю хорошей белой быстросохнущей краски и…

– Ой, батюшки, это ж новый рекорд! – Миранда выгнула запястье и с великолепно разыгранным потрясением уставилась на часы.

– Что такое? – Он по привычке ощетинился, только в данный момент еще не был уверен, от чего, собственно, защищается.

– Прошло целых десять часов с тех пор, как ты уверял меня, что мы сможем вместе принимать решения и что ты больше не станешь улаживать все проблемы по своему усмотрению.

Он стиснул зубы и вонзил в нее прищуренный взгляд.

Но не возразил. Да и что он мог возразить? Она была права на сто процентов.

– Впрочем, из этих десяти часов восемь мы проспали, а я не могу быть уверенной в том, что происходит в твоих снах.

Плутовская улыбка смягчила уголки его напряженного рта. Он шагнул вперед и, склонившись к ее уху, произнес деланно низким зловещим голосом:

– Уж поверь мне, Рэнди, чем бы мы ни занимались в моих снах, мы делали это… вместе.

Чашка у нее в руках дрогнула – достаточно, чтобы выдать ее с головой. На какой-то миг атмосфера между ними буквально заискрила сексуальными разрядами, но постепенно напряжение спало. Слишком многое еще стояло между ними, чтобы они могли прямо сейчас свернуть на этот путь. Это понимал даже Броди.

Издав полувздох-полустон разочарования, он выпрямился и потянулся за чашкой, дожидавшейся его на тумбочке. Он понимал, что не может произнести то, что мечтает услышать Миранда, но черт его побери, если он не покажет ей, что готов идти на компромиссы.

– А что бы предложила ты, Рэнди?

Она заморгала, но, справившись с удивлением, задумчиво обвела глазами комнату.

– Та-ак, посмотрим. Комнату девочек можно было бы оформить в одном стиле – ну, там, сказки, котята и все такое.

– Сказки? – Он отхлебнул горчайшую черную жидкость Хрустика. – Котята?

– Вот именно. Сначала можно наклеить плакаты, а потом подобрать веселенькие занавески с оборками, пушистые покрывала на кровати… Ну, и парочку кукол. – Она щелкнула пальцами. – Истинно девчачья комната.

– А как насчет лошадей? – спросил он, с трудом сдерживая порыв тут же напрочь отвергнуть предложения Миранды.

– Что насчет лошадей?

– Ну, знаешь ли, лошадей девочки тоже любят, разве нет? Можно было бы остановиться на конской теме.

Миранда задумалась, подперев щеку пальцем.

– Думаю, Грейс и Кэти еще не в том возрасте, когда девчонки сходят с ума по лошадям. Кроме того, может создаться впечатление, что мы подталкиваем их пойти по нашим стопам.

– Ага. Но все равно, сказки… – Он покачал головой. – А что, если пони?

– А что, если единороги?

Он скрипнул зубами. Единороги. Нет, представить только, она предлагает украсить одну из комнат ранчо «Круг С» единорогами!

Она медленно потягивала кофе и ждала, не сводя с него огромных зеленых глаз.

Даже не глядя на нее, он ощущал, как поднимается и опускается ее грудь, обтянутая мягкой желтой тканью футболки. Он чуть ли не физически чувствовал, как кончики его пальцев скользят по ее талии вниз, к изгибу крутых бедер, к ее теплой плоти… До него доносился нежный аромат ее волос, ее кожи… Лишь железная воля да твердая уверенность в том, что он напугает Миранду и подтолкнет к бегству, удерживала Броди. Будь его воля, он сию же секунду схватил бы ее в свои объятья и целовал, пока не перехватит дыхание.

– Броди? – Ее голос вырвал его из густого чувственного тумана.

– Мм? – Он прильнул к чашке, в надежде, что кофе прояснит его мысли.

– Как же насчет единорогов?

– Еди… – он опустил чашку. – Ах, да. Ладно, для девчонок – единороги.

– Решено, – улыбнулась она.

– Но для Буббы, – улыбнулся в ответ он, – никаких там щенков с клоунскими физиономиями и зонтиками или динозавриков на велосипедах!

– Ну, что ты, конечно. Достаточно провести с Буббой пять минут, чтобы понять, что ты – его кумир. Он же тебя боготворит. Было бы преступлением украсить его комнату каким-нибудь другим мотивом, кроме ковбойского.

Броди вглядывался в крошечные пузырьки на поверхности кофе, а его губы сами собой растянулись в ухмылке.

– К тому же к этому стилю как нельзя лучше подойдет двухъярусная кровать, которую мы для него купим.

Он вскинулся:

– Двухъярусная кровать?

– Вот именно. У каждого мальчика должна быть такая.

– С какой это стати?

– Ну, во-первых, это продемонстрирует миссис Битл, что ты думаешь о будущем Буббы: например, когда он осенью пойдет в школу, то наверняка подружится с кем-нибудь и захочет пригласить друга в гости, на ночь.

– По мне, так это пустая трата времени, Рэнди. У меня не было ничего подобного. И я никогда не приводил к себе друга с ночевкой.

– И полюбуйся, в какую дружелюбную и приветливую личность ты вырос!

На скулах Броди заиграли желваки.

Миранда скрестила на груди руки, склонила голову набок и ответила ему таким же упорным, но одновременно и озорным взглядом.

Он едва заметно наклонил голову.

– А ты и вправду думаешь, что Бубба меня боготворит?

– Как малыш своего любимого игрушечного медвежонка.

От такого сравнения он заморгал, пнул кончиком ботинка ножку тумбочки и наконец сказал:

– Отлично. Купим эту чертову двухъярусную кровать.

От глухих, протяжных грозовых раскатов заскрипели рамы большого окна в спальне Миранды. В начале десятого на дворе уже стояла кромешная полуночная мгла.

Грейс и Кэти взвизгнули, покрепче прижимаясь друг к другу под цветастым покрывалом на широченной постели.

Миранда взбила подушки под обеими белокурыми головками, наслаждаясь этими несколькими минутами покоя рядом с девчушками перед тем, как вернуться на помощь Броди. Голосом тихим и певучим, словно мурлыкала колыбельную, она прошептала:

– Бояться нечего, куколки, это всего лишь летняя гроза.

Как бы в противовес ее словам утешения, внезапный разрыв молнии осветил окно пронзительно яркой вспышкой. Краешком глаза Миранда уловила какое-то движение в проеме двери, но, обернувшись, ничего не увидела.

Она поправила покрывало и, решив отвлечь внимание девочек от грозы, спросила:

– Вы хорошо провели время у дяди Джексона, пока мы с Броди занимались делами?

Грейс кивнула.

– Он смешной! – заявила Кэти и сморщила носик, как любопытный зайчонок.

Миранда повторила ее движение, а потом прижалась носом к носу Кэти.

– Я тоже думаю, что дядя очень смешной.

Кэти захихикала.

– А еще он хороший.

– Но все равно не такой хороший, как ты, – поспешила добавить Грейс.

Миранда, улыбаясь, погладила щечку девочки.

– Ты такая хорошая, что разрешила нам сегодня поспать здесь. – Грейс поуютнее устроилась на пуховом матрасе. Ее пшеничные ровные пряди смешались на подушке с золотистыми кудряшками сестры.

Миранда, прижав ладонь к груди, вспоминала, есть ли у нее платок в кармане джинсов. Потом шмыгнула носом и смахнула нависшие на ресницах слезы. Сознанием она понимала, что не должна так сильно привязываться к этим детям. А что, если у них с Броди ничего не выйдет? Тогда она потеряет не только любимого мужа, но и этих детей, которые завладели ее сердцем так, как она и представить себе не могла.

Кривая молния снова перерезала ночное черное небо.

У двери что-то определенно маячило. На этот раз Миранда всмотрелась повнимательнее. Еще один оглушающий пушечный разряд грома – и Бубба перепрыгнул через порог спальни. За стеклами очков глаза его казались громадными и круглыми.

Он схватился за косяк двери, как утопающий за сломанную мачту, и моргнул, уставившись на Миранду.

Она успела стереть с лица понимающую ухмылку.

– Пришел посмотреть, как тут девочки, да, Бубба?

Мальчик со всхлипом втянул воздух, а потом задышал коротко и часто.

По его глазам она видела, как он лихорадочно соображал, после чего наконец решительно сжал губы, поправил очки и выпрямился, оторвавшись от двери.

– Да, мэм. Пришел проверить.

– Вот и хорошо. – Она поднялась с постели. – Мне как раз нужно возвращаться, помочь Броди собрать твою новую кровать, а я волновалась за девочек. Ну, как их оставить тут одних? Ты далеко, через весь коридор, в их комнате, да и мы будем внизу работать.

Его взгляд метнулся к огромной, приглашающей в свое уютное тепло кровати.

– Понимаю, что слишком многого прошу, но… не мог бы ты остаться с девочками? – Она провела ладонью по мягкой подушке, лежавшей рядом с девочками.

Он скривил рот и опустил глаза на свои босые ноги.

– Я вовсе и не испугался.

– Я это знаю, – отозвалась она с такой искренностью, на какую способен только человек, щадящий чувства любимого человека.

– Я уже не ребенок.

– Ну, разумеется, нет!

Трр-рах!Молния и гром, объединив усилия, ударили вместе с необузданной силой дикого жеребца.

Проблеск светлых волос, легкий ветерок, взлет покрывала – и Миранда поняла, что Бубба предпочел переночевать сегодня в этой огромной постели.

Она поплотнее укрыла детей, наклонилась, чтобы поцеловать в лоб Кэти и Грейс.

– Спокойной ночи, горошинки.

– Спокойной ночи, Рэнди, – ангельским хором прозвучал в ее ушах их ответ.

Она остановилась около Буббы. Ей хотелось что-нибудь сказать ему, но она пока не знала, на что уже можно осмелиться.

– Спасибо, что взял на себя заботу о девочках.

– Ничего, – шепнул он.

– Не забудь положить очки на тумбочку. Спокойной ночи… Бубба.

Она уже было выпрямилась, но в этот миг промедления успела заметить мягкий блеск в его глазах и услышала быстрый ответ, такой тихий, что она бы и не уловила его, если бы не была так близко:

– Спокойной ночи, Рэнди.

– Спокойной ночи, – только и смогла выдавить Миранда – и прикоснулась легким поцелуем к его лбу. А потом распрямилась и выскользнула из комнаты.

Уже кое-что, думала она. Днем Броди, а теперь и Бубба. Это переполняло ее восторгом и ужасом одновременно. Что, если она шагает к очередному своему страшному краху? Что, если детей все же не удастся усыновить? Что, если, несмотря на все его разговоры о переменах, Броди все-таки не сумеет ни измениться, ни простить ей ту боль, которую она причинила ему своим бегством?

Что ж, единственный способ все выяснить, решила Миранда, – ковать железо, пока оно горячо. То есть ей следует немедленно отправиться в комнату Буббы и собрать вместе с Броди детскую кровать, попытавшись таким образом сложить в одно целое не только новую мебель, но и их отношения.

– Вставьте штырь «А» в отверстие «Б». – Тонкий листок с инструкцией хрустнул в пальцах Миранды. Она подняла глаза от простого рисунка на неуклюжую громадную конструкцию, которую собирал Броди. – Да нет же, нет. Отверстие «Б». Отверстие Б! – Она ткнула пальцем в бумагу. – Ты что, букв не знаешь?

Он скептически выгнул бровь, но оставил свое мнение при себе.

Где-то вдалеке слышались отголоски грома.

– По-моему, нам нужно сделать передышку. – Она поерзала, чтобы разогнать кровь. Сидение на почти до основания вытертом ковре вымотало из нее все душевные и физические силы.

Они принялись за эту работу – продавец в магазине божился, что с ней справится и ребенок, – в отличном настроении. И теперь всего лишь одно недостающее сочленение отделяло их от завершения этого кошмара, где было все – и крики, и нелицеприятные прозвища, и хлопанье дверьми, и даже долгие отлучки по очереди каждого из них – охладиться.

Она посмотрела на новенькие часы в форме подковы, уже нашедшие свое место на стене.

– Господи, почти двенадцать. Нельзя ли хоть немножко поспать, а доделать все завтра?

– Нет, нельзя. – Он осторожно провел пальцем по неровному куску дерева. – Утром нужно заняться плакатами, собрать весь упаковочный мусор и успеть с детьми в церковь к одиннадцати.

– В церковь? – застонала она. – Нет, Броди, у меня не хватит сил.

– Мы собираемся пойтив церковь, а не построить ее. – Высунув от усилия кончик языка, он вогнал последний штырь во втулку рамы кровати. – Много ли на это нужно сил?

– Масса. – Она откинулась назад. – Ты что, шутишь? Любезничать с каждым изнывающим от любопытства знакомым… то есть со всей нашей общиной! Да плюс еще объяснять, почему это я не участвую в благотворительном празднике мороженого или не предлагаю свои услуги для загородной поездки школьников или…

– А если ты не пойдешь… – он стукнул ребром ладони по упрямому штырю, и тот неожиданно с лязгом встал на место, – то церковная община расскажет об этом всему городу, а из города слухи пойдут кругами дальше… пока не доберутся, например, до твоих родителей.

– Это шантаж, – буркнула она.

– Это просто жизнь на Затерянной Реке, – возразил Броди, проверяя результаты своей работы.

Она закусила губу и надулась, не сумев найти подходящей колкости для ответа.

– Ну, вот. – Он подергал севший в гнездо штырь. – Ну, как твое мнение?

– Боже, кажется, все, Броди!

– Ну, еще нужно завернуть все болты, положить матрасы… но, можно сказать, основная работа действительно закончена.

– Очень вовремя. – Миранда вскочила с пола. Схватив один из поставленных к стене узких матрасов, она положила его на нижнюю раму только что собранной кровати.

– Что это ты делаешь? – сморщив нос, спросил он, наблюдая за ее борьбой с матрасом.

– Устраиваю себе местечко поудобнее, чем этот чертов лысый ковер, – ответила она.

Бледно-голубой матрас шлепнулся в каркас нижней кровати наподобие огромной рыбины. Балки основания дрогнули и успокоились.

– Рэнди, чтобы этой штуковиной можно было пользоваться, мне еще нужно затянуть все болты.

– Ой, что ты так сильно переживаешь? – Она отмахнулась от его предупреждения и свернулась комочком на матрасе, поглаживая ладонями прохладную шероховатую ткань.

Перевернувшись на спину, Миранда положила голову на матрас, раскинула руки и блаженно потянулась:

– А-а-а! Вот видишь? Ничего не случилось.

Кровать, как будто услышав ее, покачнулась – совсем чуть-чуть, почти незаметно.

– Рэнди, слезь-ка лучше с нее. – Броди шагнул к ней.

– Не могу.

– Ну же, Рэнди, пора вставать.

– Я не могу встать, – пробормотала она.

– С чего бы это?

Миранда приподняла голову и выглянула из своего уютного гнездышка.

– Такого еще не было, – хихикнула она. – Чтобы тывыгонял меня из постели.

– Очень смешно, – с каменным, как у истукана, лицом проговорил он. – А теперь давай-ка, марш с кровати.

Она снова откинула голову на матрас и закрыла глаза.

– Я не в силах даже пошевельнуться. Ну почему я должна вставать?

– Потому, – мягко отозвался он.

До нее донесся шорох его джинсов. Кровать скрипнула и закачалась. Миранда почувствовала тепло его дыхания, когда он опустился рядом с ней на колени и шепнул:

– Это небезопасно.

Она пыталась унять дрожь, от которой ее кожа покрылась миллионами крошечных мурашек. Но не могла остановить потока мелькающих в ее сознании образов. Рука Броди на ее щеке; его тело, распростертое рядом с ней; его губы, с нежностью целующие ее шею, плечи, ноющие от желания соски – а потом снова возвращающиеся к ее губам. В самом деле, оставаться здесь с Броди небезопасно. Совсем небезопасно.

Но она не могла вот так просто встать и уйти. Она не осмеливалась повернуться к нему лицом, не могла позволить ему увидеть в ее глазах то, что была сейчас не в силах скрыть: что она по-прежнему любит и желает его.

А что, если она притворится спящей? Может, тогда он уйдет? Миранда сосредоточилась на том, чтобы дышать глубоко и ровно.

Он потряс ее за плечо.

– Мне тебя очень жаль, Рэнди, но раз уж ты так сильно хочешь спать, то тебе лучше пойти к себе.