Текст книги "Брачный контракт"

Автор книги: Натали Май

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– Дональд, ты до сих пор находишься под влиянием отца. А ты когда-нибудь попытался встать на точку зрения матери, пробовал понять ее?

Дональд не знал, что ответить. Ему и в голову не приходило подвергать сомнению свои выводы, казавшиеся ему бесспорно справедливыми. Чтобы преодолеть растерянность, он спросил:

– А ты виделась со своим отцом?

– Да, пять лет назад. Приехала к нему на каникулы. Но потом мать попросила отца избегать контактов с нами. Наверное, она считала, что так будет лучше… Я не осуждаю ее.

– Понятно… Кажется, мы все друг другу рассказали, – подвел итог Дональд.

– Ты не жалеешь? – спросила Айрин.

– Нет, – с облегчением ответил Дональд.

– Я должна сказать тебе, почему я настояла на нашей встрече. Я вчера звонила своему отцу в Нью-Йорк.

Дональд побледнел.

– В этом и состоит мой план, – осторожно продолжала Айрин. – Теперь, сопоставив наши воспоминания, то, что мы узнали из официальных сообщений и светской хроники, мы встретимся с участниками событий… и попросим их изложить каждого свою версию. Правда так или иначе всплывет.

– Ты имеешь в виду…

– Да. Я говорю о своем отце и твоей матери… Я знаю, Дональд, как ты к ним относишься, знаю, насколько это для тебя тяжело. Если ты откажешься, я все пойму. Я договорилась с отцом, что я буду в Нью-Йорке через пару дней… и спросила, не возражает ли он, если я приеду не одна… Тебе, наверное, надо подумать?

Дональд долго сидел, уставившись в одну точку. Наконец он поднял голову.

– Я поеду с тобой.

Николь изнывала от нетерпения, сидя в своей комнате. Айрин не сказала, когда вернется, но Николь надеялась, что скоро. Она боялась, сама не зная, чего именно. С тех пор, как ужасное подозрение оформилось в ее голове, Николь испытывала сильнейшее желание поговорить с кем-нибудь, поделиться своими догадками. А для этого подходила только Айрин.

Отношения их в последнее время были натянутыми, и Николь сейчас уже желала только одного – избавиться от тяжелой ноши, которая была непереносима для нее одной.

Но, вспоминая о бумагах, лежавших сейчас в комнате Айрин, она тут же почувствовала безотчетный страх. Скорей бы Айрин вернулась и прочитала те несколько писем, которые отобрала Николь как наиболее компрометирующие Синтию. Или она сошла с ума, или Синтия убийца. Некоторые фразы просто невозможно трактовать иначе, как прямые признания.

Николь услышала шаги Айрин в коридоре, потом до нее донесся из комнаты сестры стук сбрасываемых туфель, скрип дверцы платяного шкафа. Николь с тревогой ожидала появления Айрин после того, как она ознакомится с письмами.

Прошло полчаса, прежде чем Айрин появилась.

– Что все это значит? – поинтересовалась она. – Кто писал эти письма? И кому они предназначены?

– Айрин, я нашла их два года назад. Почерк незнаком… но объяснение может быть только одно.

Айрин опустилась на стул. Ее лицо не выражало ничего, кроме недоумения.

– Николь, папа обязательно забрал бы эти письма с собой, будь они от Синтии Грэхем, – возразила она.

– Возможно, он собирался сделать это, но в суматохе забыл.

– Неубедительно, – покачала головой Айрин.

– Подумай сама, есть ли какие-нибудь другие варианты.

– Тут ты права… Пожалуй, нет.

Сестры долго сидели в молчании, задумчиво глядя в сад сквозь распахнутое окно.

– Сказать тебе, что я думаю? – нарушила тишину Николь. И, не дождавшись от младшей сестры ответа, продолжила: – Смерть мужа этой женщины – не самоубийство. Разве не очевидно, что она сама признается в содеянном?

– Это невозможно, – прошептала Айрин.

– Айрин, ты должна понять. Дональд опасен. Возможно, он специально флиртовал то со мной, то с тобой, чтобы поссорить нас… Это его месть. Но возможно и другое: он хочет выведать, подозреваем ли мы что-нибудь. Не исключено, что он знает правду о том, что произошло.

– Он ничего не знает, – твердо сказала Айрин.

– Почему ты так уверена?

– Поговорим о другом. Ты считаешь, что отец и Синтия это сделали вместе? Неужели ты готова допустить, что папа способен на убийство?

– Я не знаю… раньше мне и в голову ничего подобного не приходило… но недавно меня вдруг осенило. И я испугалась… Пойми меня, Айрин, я просто чуть не сошла с ума. Прошу тебя, прочти эти письма еще раз. Неужели тебе все это не кажется подозрительным?

Айрин сидела в напряженной позе, стиснув руки. Даже несмотря на загар, было заметно, как она побледнела.

– Я несколько раз перечитала каждое письмо. Сейчас мне нечего тебе возразить, но я уверена, что ты ошибаешься.

На самом деле, она далеко не была уверена. Доводам Николь она могла противопоставить только свою безграничную веру в порядочность отца.

– Подумай о его внезапном отъезде… Больше он ведь здесь не появлялся, не так ли?

– Возможно, но…

«А что если Николь права? – ужаснулась Айрин. – Это действительно многое объясняет. Может быть, его попытки избежать контактов с дочерьми вызваны угрызениями совести, а не запретом Бэрил».

– Но как же полиция…

– Полиция не нашла этих писем, они даже не подозревали об их существовании. Графолог сразу подтвердил бы, кто их автор.

– Поэтому и вынесли вердикт о самоубийстве, – пробормотала Айрин.

– Конечно. Ведь все сходится один к одному, разве не так?

– Скажи, Николь… есть ли другие письма?

– Честно говоря, да… очень много. Я сама еще не все прочла.

– Дай мне остальные.

Николь нехотя достала пакет и протянула сестре. «Конечно, судя по почерку, это не член нашей семьи, а значит, Синтия, – думала Айрин, пробегая глазами мелкие строки, – но как-то эти письма не вяжутся с ее образом». Айрин видела Синтию Грэхем только в кино, но у нее сложилось определенное мнение об этой женщине. Что-то подсказывало Айрин, что кто угодно мог написать эти полубредовые письма, но только не эта сдержанная женщина с умными лукавыми глазами, которые могли согревать и ласкать, а могли и ранить собеседника. Николь права в одном – если принять эту гипотезу, то все происшедшее поддается разумному объяснению и становится на свои места. Тому, что Дональд в курсе всех событий, Айрин не верила. Он не искал встреч с ними, скорее, они сами были склонны докучать ему. А после того, как Дональд решился на поездку в Нью-Йорк, не было никаких причин сомневаться в его полнейшей неосведомленности. Может быть, его родители и хорошие актеры, но сам он абсолютно не умеет притворяться. Айрин уже поняла, насколько Дональд простодушен, несмотря на кажущуюся искушенность и сдержанные манеры.

– Я должна прочесть побольше и тогда, может быть, пойму что-нибудь… а сейчас у меня просто голова идет кругом.

– Ты не сердишься на меня? – спросила Николь.

– Конечно, нет. Ты правильно сделала, показав их мне.

– Но ты со мной несогласна?

– Пока не знаю… Наверно, я просто не хочу в это верить.

– Ты что, думаешь, я хочу? – Николь всхлипнула, как обиженный ребенок.

– Пойми, если бы была хоть какая-то зацепка, но так… Никого нельзя обвинять на основании подобных доказательств, – сказала Айрин. – Разве хоть раз эта женщина называет вещи своими именами, если допустить, что она убила мужа?

– Конечно, нигде прямо не говорится, но…

– Можно объяснить это осторожностью, но почему-то я уверена, Что автор этих писем не вполне нормален.

– У сумасшедших тоже есть своя логика.

– Я не говорю, что она сумасшедшая, но в тот момент была явно не в себе. В такие минуты люди меньше всего думают об осторожности и не подбирают слова.

– Значит, она хитрее, чем мы думаем, – высказала предположение Николь.

– Здесь есть неувязка, Николь… Пока не знаю, в чем именно, но слишком много противоречий.

– Но ты попробуешь в этом разобраться?

– Да. Мне очень хочется докопаться до истины.

Айрин взяла письма и пошла в свою комнату. Ей бросилось в глаза то, о чем не подумала Николь. А что если эти письма никогда не были отправлены? Иначе почему они скреплены между собою? Возможно, конечно, что отец выбросил конверты и скрепил листки. Так и получилась эта тетрадь. Многие так делают. Например, Джинни точно так же собрала письма своего сына из Вьетнама, чтобы удобнее было их перечитывать. Но, возможно, и другое. Эти письма на самом деле не что иное, как дневник. Конечно, странно, что нигде нет ни одной даты. Но это объясняет отсутствие обращений. Ведь женщина, писавшая их, ни разу не обратилась к любовнику по имени и нигде не подписалась своим. На дневник это похоже больше. Айрин все больше укреплялась в мысли, что их автор – психически больной человек. А что если болезнь и является причиной исчезновения Синтии со сцены и экрана? Отец обнаружил ее дневник, понял, что она совершила в припадке умопомрачения, и решил его спрятать. Возможно, Синтия находится в психиатрической клинике и в этом причина того, что они так и не сошлись с отцом? Опять не получается. Ведь дневник в какой-то степени улика, не проще ли было бы сжечь его? Зачем прятать, да еще и оставлять на чердаке в собственном доме? Это нелогично. Но такая версия, даже и с некоторыми пробелами, больше соответствует характеру ее отца. Айрин решила окончательно все выяснить в разговоре с отцом, который состоится очень скоро.

Одно письмо показалось ей более странным, чем другие. «Ты совсем мне не отвечаешь. Ночью обещаешь написать, а когда я просыпаюсь, опять вижу только чистую бумагу. Когда ты перестанешь мучить меня? Еще немного, и я не вынесу. Не своди меня с ума».Прочтя его, Айрин больше не сомневалась в психическом состоянии автора. Кто бы это мог быть?.. Неужели Синтия Грэхем? Сама не зная почему, Айрин отказывалась в это верить. «Я не могу так больше. Почему ты не приходишь? Вот уже два дня подряд я жду тебя. Принимаю чуть не втрое больше обычного. Чего ты хочешь – чтобы я приняла всю упаковку и совсем ушла к тебе? Но я же не знаю, а вдруг в конечном счете потеряю все, даже надежду? Я же могу совсем исчезнуть, навсегда, как исчез и ты. Ведь тебя нет? Боже, я не должна в это верить, ни за что, никогда! Если начну верить, смогу поверить чему угодно, а это уже конец. Видишь, до чего я дошла без тебя? Если ты и сегодня не придешь, я выпью все, что у меня есть на раз. А там посмотрим».

Айрин стало не по себе, как будто, несмотря на то, что она сидела в своей комнате, липкая паутина прошлого опутывает ее. Она не могла больше выдержать и снова набрала номер нью-йоркской квартиры отца. Она помнила, какое действие оказывает его успокаивающий голос – прямо бальзам надушу.

– Извини, что так поздно, папа. Можно кое-что спросить?

– Все что угодно, девочка, – немного озадаченно произнес Дэниел Лоу.

– Скажи, тебе никогда не казалось, что Синтия Грэхем больна… психически? – Айрин боялась обидеть отца этим своим вопросом.

– Нет, дорогая, что ты! Ничего подобного.

Удивление его было настолько неподдельным, что Айрин даже засмеялась.

– Ты прав, по-моему, это абсурд, – сказала она с облегчением.

– Очень странно… Как тебе это пришло в голову, дочка?

– Видишь ли… тут нашлись кое-какие ее письма… Ты не забрал их с собой и… – Айрин запнулась, вдруг устыдившись того, что они с сестрой читали чужие письма и строили нелепые гипотезы.

– О чем ты говоришь? – Дэниел Лоу был изумлен.

– Папа… разве она не писала тебе?

– Нет… никогда. Послушай, Айрин, я все тебе объясню по приезде, и ты поймешь, что одно это твое предположение абсурдно. Все совсем не так, как ты сейчас думаешь.

– Значит, это не ее письма? Они без подписи, и я подумала…

– Должно быть, какая-то ошибка, – прервал ее отец. – Может, сыну Джинни писала какая-то девушка?

«А почему бы и нет?» – успокоилась Айрин. Николь это в голову не пришло, но это очень вероятно. Джинни все время что-то прятала на чердаке. Конечно! Так оно и есть.

– Джинни часто говорила, что у Бена было много подружек, – сказала она. – Это не совсем удобно, но я спрошу у нее.

Они поговорили еще пару минут и договорились, что Айрин приедет через два дня. Повесив трубку, она почувствовала себя гораздо лучше.

Теперь эта история показалась Айрин комичной. Они с Николь вообразили невесть что, раздули все до кровавой мелодрамы с убийством. А скорее всего какая-то ненормальная по уши влюбилась в сына Джинни. Наверно, он сохранил эти дурацкие письма смеха ради.

Айрин успокоилась настолько, что быстро уснула. Она увидела странный сон, хотя обычно спала крепко, без сновидений.

Кто-то звал ее на помощь. Айрин металась по дому, саду, улицам и слышала крик: «Помоги мне!» Она не могла найти того, кто звал ее. Странный гулкий голос. Он звучал всюду, но кому он принадлежал, Айрин этого не знала. И проснулась она с таким чувством, как будто она уже поняла что-то очень важное, но не успела осознать.

Спустившись вниз, Айрин увидела Джинни, разговаривающую по телефону с садовником.

Через несколько секунд старая негритянка повесила трубку и улыбнулась Айрин.

– Что будешь завтракать, дорогая?

– Джинни, могу я сначала с тобой поговорить? – спросила Айрин.

Они присели на диван.

– Ты хорошо спала? – встревоженно поинтересовалась Джинни.

– Более или менее. – Айрин вспомнила свой сон и внутренне напряглась.

– Тебе, наверное, тяжело вспоминать, но могу я кое-что спросить о твоем сыне? Ты рассказывала, что Бену звонила девушка?

– И не одна, – улыбнулась Джинни. – Давно это было, но я их всех помню.

– Извини, но ты не могла бы рассказать мне о них? Поверь, я спрашиваю не из пустого любопытства.

– А хоть бы и так? Он любил тебя. – Негритянка излучала добродушие.

– Но не так, как мою сестру.

– Да. – Джинни снова улыбнулась. – Николь побаивалась Бена из-за его огромного роста. А он был таким безобидным, все для нее был готов сделать.

– У него была невеста? – Айрин не терпелось узнать все как можно скорее.

– Да, Бен обручился с одной девицей. Мне она не нравилась, но что делать… До нее было несколько, но все несерьезно.

– Скажи… а он переписывался с кем-нибудь из них?

– Собирался переписываться с Этель, своей невестой, но так и не успел…

– Прости меня… я не буду больше спрашивать.

Джинни всплакнула и обняла Айрин.

– А до этого… до того, как он уехал… ему никто не писал? – Айрин решила все выяснить наверняка.

– Нет, точно могу сказать, никто.

Джинни вытерла слезы и тяжело вздохнула.

– Джинни, ты ничего не находила на чердаке?

– Где? Нет, милая, не помню. Да и нет там ничего хорошего. Шкатулка старая валялась, но куда-то делась… Наверно, я сама ее выбросила и забыла, а что?

– Да нет… ничего.

Ясно, что письма не имеют никакого отношения к Джинни и Бену. Отец отрицает свою причастность. Но тогда кто мог их написать… и кому?

Она и в мыслях не допускала, что отец может ей солгать. Он ее не обманывал, даже когда она была совсем маленькой. Айрин было всего четыре года, когда умерла от пневмонии ее бабушка. Отец очень любил свою мать, хотя она не одобряла его брак, это Айрин даже спустя столько лет смутно помнила. Когда родители изредка ссорились, Бэрил любила восклицать: «Это твоя мать настраивает тебя против меня! Она меня не выносит».

Айрин бабушка обожала. Когда бабушка умерла, отец очень осторожно, но сказал ей правду. Он не побоялся, как говорила Бэрил, травмировать маленького ребенка.

– Ей было больно? – спросила она тогда.

– Не знаю… может быть, но все это так неважно. Она просто уснула. Бабушка устала. Все люди устают и рано или поздно должны уйти на покой. Усталость накапливается, и сил становится меньше и меньше. А потом человек просто засыпает.

– Пусть бабушка спит спокойно, – сказала девочка после отцовского объяснения.

Айрин было грустно, но она чувствовала себя очень мудрой. Отец не может обманывать ее сейчас, это просто невозможно.

Часть 2
ДЭНИЕЛ

1

Дэниел Лoy каждый год суеверно ждал лета. Из времени года оно превратилось для него в некий символ возрожденных надежд, ожившей радости, настоящего чуда. В то лето – десять лет назад – свершилось чудо. Он впервые за долгое время почувствовал себя живым. Он встретил Синтию… и очнулся после зимней спячки. С тех пор доводы рассудка стали чем-то нелепым, смешным. Жизнь превратилась в ожидание чуда.

Дэн вновь перечитал письмо Айрин. Его девочка стала совсем взрослой, хотя в это верилось с трудом. Они не виделись пять лет. Бэрил закатила истерику, и он уступил, как всегда уступал ей. «У девочек трудный период, и им меньше всего нужны напоминания о том кошмаре, через который мы прошли», – заявила она. Бэрил по поводу и без повода всегда заставляла его чувствовать себя виноватым. Но Дэниел не мог не признать, что на этот раз она была права. Что ж, теперь он сумеет объяснить Айрин все, она всегда его понимала.

Айрин хочет все знать? Она имеет на это право. Но почему именно сейчас? Говоря с ней по телефону, Дэн чувствовал, что она очень взволнована. И только сейчас он понял: с ней что-то произошло и она рассчитывает на его помощь. Она просила его все вспомнить, но разве он мог забыть хотя бы одну мельчайшую подробность того удивительного лета. Лета, за которое стоило отдать всю жизнь «до» и «после».

Когда Дэн думал о Бэрил, он ни в чем не был уверен. Он не знал, любил ее или нет, хотел ли на ней жениться, был ли счастлив. Единственным, что он понимал, было то, что он никогда по-настоящему не знал ее. «Самая эффектная пара в этом сезоне», – писали о них газеты. Так оно и было. Когда появилась Николь – копия Бэрил, ему с трудом верилось в то, что это происходит с ним. Казалось, будто он медленно перелистывает страницы журнала светской хроники. Очаровательная невеста, прелестная малютка… Все очень мило, но нет ощущения причастности ко всему происходящему. Какая-то отстраненность и запоздалое удивление. Все было бы иначе, будь хоть сколько-нибудь задеты его чувства. Дэн не знал, долго ли это продлилось бы, не решись Бэрил на второго ребенка. Айрин внезапно изменила все. Эта малышка была лучшей частью его самого. Впервые у Дэна появилось ясное ощущение реальности всего того, что случилось за три года брака. Мир стал меняться на глазах, окрашиваясь в радужные тона. Жизнь стала бесценным сокровищем, и каждое мгновение приносило радость. Вглядываясь в карие глазки дочери – его глаза, он чувствовал себя заблудившимся путником, которому крохотное существо протянуло руку помощи. Дэн испытывал необыкновенную нежность, часть которой досталась Бэрил. Он перестал воспринимать жену абстрактно, появилось новое чувство, хотя и сильное, но все же далекое от любви. Айрин дала их браку второе дыхание, а может, и придала ему смысл.

Сначала Бэрил казалась довольной, но, уяснив причину такой перемены в муже, вышла из себя. Дочь стала для нее соперницей, ее ревность не имела границ. Бэрил заявила, что отправит детей в частную школу. Она и слушать не желала, что Айрин слишком мала. Ярость жены потрясла Дэна. Он и не подозревал, что она способна на столь сильные чувства. Тогда ему впервые приоткрылась глубина ее переживаний, ее одиночество. Открытие, что жена тоже несчастна, перевернуло в нем все. Никогда еще Бэрил не казалась ему такой беззащитной, она сама была похожа на обиженного ребенка. В ней что-то надломилось, и Дэн понял, как она нуждается в нем. Тогда и появилось безграничное чувство вины, которое сопровождает его по сей день. В тот момент он как никогда хотел полюбить ее. После неистовой вспышки Бэрил успокоилась, но душевный надлом не прошел бесследно. Она то принималась плакать без причины, то была неестественно оживленной. Бэрил окунулась с головой в светскую жизнь – каждый день выезжала, не пропуская ни одного званого обеда, ужина, теннисного матча, игры в бридж, приема или вечеринки. Но появилось в ней что-то жалкое и это было настолько ощутимо, что не могло не повредить ее имиджу. Внешне это никак не проявлялось, но знакомые держались с ней чуть настороженно. Принимали ее с преувеличенной вежливостью, которая говорила об отсутствии интереса. Ее приглашения так же вежливо принимались, но в последний момент отклонялись под разными предлогами.

Однажды Дэн открыл вечернюю газету и увидел имя своей жены. В светской хронике шла речь о вечеринке, которую вчера посетила Бэрил: «…Миссис Лoy, жена лучшего специалиста по корпоративному праву штата, в девичестве мисс Бэрил Стоун, дочь Дугласа Стоуна, крупного строительного магната, и Грегори Орсон, известный сердцеед, кажется, не скрывают своих отношений. Жена Орсона…» Дэн бросил газету и позвонил домой. Бэрил уехала днем и сказала, что вернется поздно. Дэн, вернувшись домой, прождал до трех часов утра. Он даже не пытался уснуть. Что бы ни натворила Бэрил, он сам толкнул ее на это.

Наконец раздались неуверенные шаги, дверь спальни открылась, и на пороге появилась Бэрил. Дэниел никогда не думал, что его жена может выглядеть таким образом. Ее платье было испачкано и помято, накидка порвана. Она потеряла одну сережку. Под левой бровью наливался синяк. Бэрил тупо посмотрела на него и прошептала:

– Я уронила ключ… Он должен быть где-то здесь.

– Что случилось?

Бэрил сделала один шаг и потеряла равновесие. Дэн едва успел подхватить ее. Он положил ее на кровать и снял туфли и накидку. Она хотела плакать, но не могла. Взгляд ее красивых глаз был пустой и отстраненный.

– Я просто выпила… Дэн, я не хотела…

– Успокойся. – Он обнял ее, такую жалкую и дрожащую.

– Мы выпили в загородном клубе, и он подумал… Я просто флиртовала с ним. Я не хотела последствий… или хотела? Сама не знаю. Мы заехали к нему, и я как будто опомнилась. Это было так глупо. Ты меня презираешь? – Она говорила торопливо и сбивчиво, словно опасаясь, что Дэниел не станет ее слушать. – Хочешь знать, что случилось?.. Грег стал приставать ко мне, я сначала решилась… а потом передумала. Он ударил меня. Красивая история, ничего не скажешь.

– Давай забудем об этом.

– Ты сможешь? – Несмотря на браваду в голосе, ее глаза умоляли о снисхождении.

– Разве это не единственный выход? – мягко спросил Дэн.

– Я знаю, о ком ты беспокоишься. Айрин. Ради нее, не ради меня. – Бэрил наконец разразилась потоком слез.

Позже, под утро, Бэрил прижалась к нему и прошептала:

– Прости меня, Дэн… прости меня.

Мысленно он поклялся, что никогда не причинит ей новую боль.

После этого их отношения стали ровнее. Бэрил изменилась. Изможденная, нервная женщина исчезла, не оставив следа. Появилась вновь блестящая светская красавица, звезда салонов, светских раутов, фешенебельных приемов. Но Дэн увидел в ней что-то новое, какую-то искру человечности, которая позволяла им обоим надеяться на лучшее. Дэн сумел найти общий язык с Николь, она уже не казалась ему существом из другого мира. Благодаря переменам Рождество они встретили всей семьей очень приятно. Оно запомнилось Дэну и Бэрил как отправная точка в их новых отношениях. Той ночью он пришел к Бэрил, им было очень хорошо вдвоем, и они твердо решили не повторять старых ошибок.

В течение последующих нескольких лет их отношения укрепились. Они больше не задавали друг другу вопросов, каждый пришел к соглашению с самим собой, чему способствовали подрастающие дети. Дэну казалось, будто его жизнь упорядочилась настолько, что никакие силы извне не способны пошатнуть их хрупкий мир. Но наступило то лето, и он абсолютно потерял счет времени. В его жизнь вошла Синтия.

Уверенность в том, что он никогда не влюбится, было одной из причин его женитьбы на Бэрил Стоун. Это было просто невозможно после его отношений с Тельмой. В течение пяти лет со дня ее гибели Дэниел просыпался в холодному поту. Чувство к Тельме было настолько мучительным, что совершенно опустошило его. День ее гибели должен был стать самым счастливым в его жизни. Они проводили каникулы в Италии и к концу поездки обручились. Дэн пригласил ее покататься на лодке, оба были взволнованы и готовы обнять весь мир. С какого-то момента он перестал понимать, что происходит. Он очнулся в больнице и узнал, что лодка перевернулась и Тельму нашли только через несколько часов.

Дэну казалось нелепым, что он продолжает жить. Это была дурная шутка, жестокая насмешка судьбы. На самом деле он утонул в тот день вместе с Тельмой, ударившись головой о борт лодки и потеряв сознание. Он был как в тумане, чувствовал, что потерял самого себя.

Через год он закончил Стэнфорд и поступил в юридическую школу. Накануне отъезда состоялся разговор с отцом, определивший его дальнейшее существование.

– Через два года ты займешь мое место. Наша фирма получила возможность заниматься делами компании «Стоун и Лорример». Надеюсь, сынок, ты понимаешь, что это для нас значит?

– Да, конечно.

– Я говорил со своим старым другом Дугласом Стоуном. Так вот, Дэн, ты ему очень нравишься. Он тебя знает с детства… Как ты смотришь на то, чтобы породниться с их семьей?

– Ты имеешь в виду Бэрил? – уточнил Дэниел.

– Прекрасная девушка. Она поможет тебе забыть… Извини, не будем об этом. Я всегда считал, что лучшая основа для брака – общность деловых интересов. Любовь придет позже.

Дэниел выполнил волю отца. Не все ли ему равно? Сердце свое он похоронил.

Через двенадцать лет Дэн сделал ошеломляющее открытие, что это не так.

Она пришла к нему в контору. День выдался трудный, и Дэн очень устал. Секретарша с круглыми от восторга глазами возбужденно влетела в его кабинет.

– Мистер Лоу… Там…

– В чем дело? – Экспансивность Хетти порой умиляла его, но сегодня все действовало ему на нервы.

– Миссис Грэхем, – прошептала она с идиотским таинственным выражением лица.

– Никогда не слышал этого имени, – раздраженно буркнул Дэн.

– Вы с ума сошли! – воскликнула возмущенная Хетти. – Синтия Грэхем. Неужели вы не видели «За горизонтом»? Ее выдвигали на «Оскара».

– Ах да… Кажется, знаю. – Дэн не особенно любил кино и театр.

Иногда он сопровождал Бэрил на модные премьеры, но обычно скучал на них. А уж имен звезд и вовсе не помнил, предпочитая старые фильмы с Бэтт Девис и Кэтрин Хепберн. Фотография Синтии Грэхем, вырезанная из журнала, лежала на столике в комнате Николь. Поэтому он вспомнил ее имя.

– Мне показалось, она чем-то расстроена. – Мелодраматические нотки в голосе Хетти окончательно вывели его из себя.

Дэн попросил ее пригласить актрису в кабинет. Мысленно он приготовился к истерике и бесконечным жалобам на своего агента, пресс-секретаря, продюсера и весь мир. Его фирма была к этому времени одной из самых крупных и уважаемых в стране. Они оказывали юридические услуги не только крупным корпорациям и концернам, но и известнейшим звездам шоу-бизнеса при заключении контрактов с кино– и телестудиями, рекламными агентствами.

– Извините, что пришла без предупреждения. Мне следовало бы сначала позвонить вашей секретарше, но дело не терпит отлагательств, – услышал Дэн мягкий, приятный голос.

Он поднял голову и увидел ее.

Глубокие темно-серые глаза встретили его взгляд спокойно и чуть насмешливо. Вся комната, казалось, с ее появлением ожила. В расположении предметов вдруг появился смысл, которого раньше не было. Дэну вдруг почудилось, что его ручка сейчас начнет отплясывать причудливый танец.

Он встал и пожал ее руку. Синтия села. Ситуация казалась простой в ее деловом кратком изложении. Она хотела немедленно разорвать контракт на съемки фильма. Возник ряд осложнений юридического характера, которые нужно было утрясти. Они обсудили все на удивление быстро. В конце беседы Синтия сказала:

– Заболел мой сын. Разве мне сейчас до съемок?

– Что-нибудь серьезное?

– Осложнение после гриппа. Сильно ухудшилось зрение. А вчера он попал в автомобильную аварию, и осколок ветрового стекла попал ему в глаз. Дональд в больнице. – Она и не пыталась скрыть свою тревогу.

Дэну сделалось не по себе, как будто здоровье ее сына касалось его очень близко.

– Это мои дочери, Николь и Айрин. – Он указал на фотографию в резной рамке.

– Всегда хотела девочку, – усмехнулась Синтия. – Но, когда родился Дональд, смирилась.

– Значит, договариваемся на понедельник, миссис Грэхем?

После ее ухода Дэн долго сидел неподвижно. Что произошло с комнатой, с бумагами на столе, с другими вещами?.. У него появилось чувство удивительной полноты, насыщенности самого воздуха, которым он дышал. От раздражения и усталости не осталось и следа.

Он долго бродил по улицам, боясь потерять это удивительное новое ощущение, а когда вернулся, дома все уже легли спать. Бэрил полулежала в гостиной в шелковом пеньюаре. Дэну она показалась красивой как никогда, он будто впервые ее увидел.

– Вечер отменили, – она зевнула, – перенесли на завтра.

– И слава Богу. – Он прижал ее к себе и крепко поцеловал. Его переполняла радость.

– Что с тобой, Дэн? – Она недоверчиво улыбнулась.

– Я счастлив.

Они занимались любовью всю ночь и уснули в объятиях друг друга. Дэн не связал чудесную перемену в себе с визитом Синтии, ему это даже не пришло в голову. Он просто начал жить.

Отдав служащим необходимые инструкции, он уехал с семьей во Флориду, не дожидаясь понедельника. С делом Синтии разберутся в его отсутствие.

Николь и Айрин встретили подружку по школе и получили приглашение от ее родителей съездить с ними в Грецию. Отец девочки был клиентом Дэна. Когда Бэрил попробовала возразить, подруги подняли такой вопль, что она в конце концов уступила. В воскресенье вечером они проводили дочерей и остались вдвоем.

Дэниела охватило чувство блаженного покоя. Он радовался каждому дню, часу, проведенному здесь. Не заглядывал ни вперед, ни назад. Ни о чем не хотел думать. Пока Бэрил утром лежала на пляже, он спокойно прогуливался по побережью. Жуткий страх перед водой совсем прошел, он больше не вспоминал Тельму. А если и думал о ней время от времени, то как о чем-то таком приятном и грустном, что было с ним в одну из прошлых жизней. В душе его начинало зарождаться что-то новое, чему он пока не мог дать объяснения. Это новое только давало ростки, подготавливало почву, на которой расцветет прекрасный цветок.

Через три дня супруги Лоу отправились на прием к кузине Бэрил по случаю Дня независимости. Бэрил отошла поболтать с Магдой, а Дэн, взяв бокал шампанского, спокойно и лениво рассматривал гостей. Не хотелось ни с кем говорить. Неожиданно сзади кто-то произнес его имя. Он обернулся. Перед ним стояла Синтия Грэхем.

– Какая неожиданность! – только и смог сказать он.

– Когда я вас видела неделю назад, вы были так заняты. – Ее необыкновенные глаза искрились смехом. – Надеюсь, проблем не возникло?

– Все в порядке. А как ваш сын?

– Все обошлось. Уговаривала его поехать со мной, но тщетно. – Казалось, она слегка подсмеивалась и над собой, и над окружающими.

– Где же он сейчас?

– Подростки обычно не переносят своих родителей. Возрастное. Поехал в наш загородный дом с приятелем ловить рыбу. Не хочу ему мешать.

– Вы остановились в отеле?

– В том же, что и вы. Сегодня. Я видела список постояльцев.

Разговаривая, находясь рядом с ней, Дэн будто вдыхал глоток свежего воздуха. Во всем облике Синтии была какая-то необыкновенная свежесть. Она была одета очень просто, и Ден ни за что бы не принял ее за кинозвезду. Очарование исходило от ее глаз и тембра голоса. Она была настолько естественна, что окружающие казались манекенами. В ее присутствии другие женщины, в том числе и Бэрил, превращались в холеных куколок, механически двигающихся вокруг.