Текст книги "Брачный контракт"
Автор книги: Натали Май
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
Айрин проснулась от звука шаркающих шагов рядом с кроватью. Джинни беспокойно вглядывалась в лицо девушки.
– Ты устала, доченька? – заботливо спросила она.
– Немного. – Айрин приподнялась и пригладила растрепавшиеся волосы.
– Николь тебе рассказала?
– Я не хочу об этом говорить, Джинни. Я ухожу!
Айрин встала, вынула чемодан из шкафа и начала кидать в него первые попавшиеся вещи.
– Ты снова уезжаешь? – удивилась Джинни.
– Только на этот раз навсегда.
– Ты с ума сошла, Айрин! Куда ты поедешь? Здесь твой дом.
– Больше нет, – сухо ответила девушка.
– Ты едешь к Дэну, да? – с надеждой спросила Джинни.
– Нет. Уеду куда глаза глядят, мне теперь все равно! Кредитные карточки у меня есть, счет в банке тоже. Могу полететь в любую точку земного шара.
– Подожди-ка, Айрин… Вы поссорились с Николь? Что вообще случилось? – Старая няня силилась понять происходящее. – Ладно, не хочешь – не говори. Но Бэрил… ты нужна ей, дочка. Ты же знаешь, что случилось.
– Я никогда не была ей нужна, – холодно поправила Айрин. – Ей вообще никто не нужен.
Она вдруг бросила платье на пол, закрыла лицо руками и упала на постель. Ее спина подрагивала от судорожных рыданий. Все напряжение этого вечера выплеснулось в потоке слез, иссушающих и не приносящих облегчения, а только растравляющих душу.
– Послушай меня, милая, – Джинни гладила ее по голове, как когда-то в детстве, – не надо пороть горячку. А насчет матери ты ошибаешься. Бэрил мне как дочь. Я ее знаю. Поговори с ней… нет, хотя бы посмотри на нее, и ты поймешь. Она ведь как дитя. Может, поэтому она и не стала для вас настоящей матерью. У нее сейчас врач. Когда он выйдет, можешь поговорить с ним. Кстати, это дядя Боба… приятеля Никки.
– Он же психиатр… А разве…
– Нарколог у нее уже был утром. Понимаешь, он говорит, что в его практике еще ни один пациент, которого заставили лечиться, не поправился. Наркоман должен сам, по собственному желанию прийти в клинику» А поскольку Бэрил и слышать об этом не хочет, он посоветовал обратиться к психиатру. Никки вспомнила, что у Боба дядя врач, глава психиатрической клиники, и позвонила ему.
– Что он может сделать?
– Постараться убедить Бэрил пройти курс лечения.
Через полчаса Айрин сошла вниз в гостиную и увидела доктора Клоуда и Николь.
– Мы как раз ждали вас. – Доктор печально улыбнулся.
Айрин изобразила вежливую заинтересованность. Уехать из дома она сможет и завтра утром.
Николь пошла к матери, оставив Айрин и доктора Клоуда наедине.
– Что вы думаете о ее состоянии? – спросила она.
– Ваша мать, Айрин, тяжело больна. Она не отвечает за свои слова и поступки.
– Вы что, пытаетесь вежливо сообщить мне, что моя мать сумасшедшая?
– Вовсе нет. Это серьезный случай, но не безнадежный.
– Ее состояние – следствие приема наркотиков?
– Боюсь, что нет, – возразил Клоуд, – как раз то, что она стала их принимать, – следствие ее душевной болезни.
– Вы так считаете? – Айрин была потрясена.
Только что она была уверена, что мать толкнула на эту затею с инсценировкой измены мужа именно страсть к наркотикам, которая оказалась в ней сильнее и убила все остальное и остальных, но теперь все опять становилось с ног на голову.
– Я уверен в этом, – сказал Клоуд. – Миссис Лоу заболела, безусловно, до того, как пристрастилась к таблеткам.
– Что же это за болезнь? – Айрин совсем растерялась. Видно, сюрпризам этого дня не пришел конец. А может… это только начало? Айрин вспомнила свои сны. Почему она видит одно и то же, стоит ей закрыть глаза? Должно же быть им какое-то объяснение?
– У миссис Лоу раздвоенность сознания. Она живет в своем мире, этот мир так ей нравится, что она готова на все, чтобы вновь оказаться там. А это нетрудно. Достаточно просто выпить таблетку.
– Вы хотите сказать…
– Наркотики для нее не цель, а средство, которое она использует. А цель – погрузиться в мир, созданный больным воображением, в котором она живет так, как хочет. Тот мир для нее реален, там она живет полной жизнью, и она счастлива. А окружающий мир реален не более, чем сновидение.
– Вы не можете даже предположить причину такого состояния?
– Причины любых отклонений… если их можно так назвать, как правило, корнями уходят в детство. А внешние условия, способствующие усилению раздвоенности, о которой я вам говорил, могут быть различными. К тому же обязательно должно было произойти что-то, послужившее толчком для перехода или перерождения этой особенности психики миссис Лоу в душевную болезнь. На данный момент она как нормальная личность не существует, каким бы зыбким ни было представление о норме.
– Значит, с ней невозможно разговаривать?
– Я дал ей успокоительное. На несколько часов ее сознание прояснится. Если вы хотите что-то обсудить с матерью, советую не терять времени, пока она снова не впала в забытье.
– Спасибо, доктор. Я так и сделаю.
В коридоре Айрин столкнулась с Николь. Старшая сестра схватила ее за руку и потащила к двери комнаты матери.
– Послушай сама… только не входи пока. Тебе не кажется…
Айрин приложила ухо к двери и услышала взволнованный шепот. Бэрил разговаривала сама с собой… или с кем-то, не видимым глазу, но существующим только для нее, с тем, кого, кроме нее, никто не видит и не слышит.
– Я не смогла сегодня прийти… я опоздала… Ты, наверно, ждал меня? Но ничего, завтра обязательно… только приходи завтра… не волнуйся, я добуду… Джинни спрятала, но у меня осталось чуть-чуть… Вот увидишь, я снова приду к тебе…
Айрин и Николь переглянулись, побелевшие от ужасной догадки.
– Мисс Лоу! – Клоуд поднялся на второй этаж и протянул Николь рецепт с подписью матери. Она вскрикнула. Айрин подошла и взглянула на помятую бумажку.
– В чем дело? – удивился врач. – Я уже садился в машину, как вспомнил, что случайно взял с собой это из комнаты вашей матери.
– Доктор, это не ее почерк.
– А, вы об этом. Пусть вас это не тревожит. Изменения в психике влекут за собой изменения почерка, подчас до неузнаваемости.
Айрин и Николь стояли и смотрели друг на друга. Они не заметили, как Клоуд ушел, вежливо попрощавшись. Не помнили, сколько прошло времени. Они молча постигали, что все детали мучившей их головоломки разом и окончательно прояснились, причем таким неожиданным образом, что открывшаяся картина оказалась страшнее всех их подозрений.
Не говоря ни слова, они прошли в комнату Айрин. Она достала из сумки старые листки. Сестры сверили почерк с почерком матери на рецепте. Идентичность не вызывала сомнений. Теперь они знали, кто автор загадочных писем. Им был тот же человек, который за минуту до этого повторял вслух похожие строки. Те же слова и выражения, лихорадочный бредовый стиль, содержание… А тут еще и последнее доказательство – слова доктора о неизбежности изменения почерка во время душевной болезни. Все сошлось один к одному.
– Боже мой… их писала мама?
Айрин достала письмо Бэрил к Уиллогби, сжав которое в руке она выскочила из дома Стивена. Почерк матери, такой знакомый, крупный и небрежный, с круглыми буквами, немного размашистый.
И этот почерк – мелкий, бисерный и куда аккуратнее, почти школьный. Писали как будто разные люди. Но почерк, которым были написаны письма, был более устоявшимся, можно было сделать вывод, что эти строки оставляла на бумаге рука подлинной Бэрил. Она больна, по словам доктора Клоуда, но здесь ее чувства, необъяснимые и безумные, но искренние и до боли настоящие. Здесь настоящая Бэрил, которую не знал никто.
– Но кому она могла их писать? – изумилась Николь. – Не отцу же…
В самом деле… К кому она обращается в этих письмах? Она безумно любит этого человека. Кто он?
В жизни матери не было других мужчин, во всяком случае они ничего об этом не слышали. Очевидно, это было до развода с отцом, ведь после разрыва с мужем Бэрил не бывала нигде, кроме магазинов. Так кто же этот таинственный любовник из прошлого Бэрил?
– Теперь я прекрасно понимаю, что он имел в виду, – задумчиво сказала Айрин, – этот человек… тот, к которому она обращается в дневнике, ее бросил или… его нет в живых. Возможно, он погиб. А она не может без него жить, мама так и не смирилась с потерей любимого человека. И она стала жить с ним в воображаемом мире. Стоило принять таблетку, как она освобождалась от всего – от страданий, страхов, боли, кошмаров и оказывалась там, где хотела и с кем хотела. Она продолжала жить с тем, кого любила, как будто он никуда не исчезал и по-прежнему с ней.
– Да, пожалуй, – согласилась Николь, – она пишет в своем дневнике только об этом.
– Когда доза оказывалась недостаточной, – продолжала Айрин, – она не отключалась на столько, чтобы вызвать желаемые видения. И начинала упрекать любовника, что он не приходит на свидание, что он мучает ее.
– А сегодня мама не нашла таблетки… их Джинни припрятала или выбросила… И тогда мама стала говорить, что опаздывает, что кто-то ее ждет… Кажется, ты права. Все именно так и происходило. – Николь снова заплакала.
– Но кто он? – сама с собой рассуждала Айрин, не обращая на нее внимания. – В дневнике мама ни разу не называет его по имени.
Теперь ситуация прояснилась. Мать хотела развода, чтобы соединиться с любовником, о существовании которого по сей день никто не подозревал. Но после того, как Бэрил путем обмана получила долгожданную свободу, что-то произошло с ее другом. Или он ее бросил, или каким-то образом ушел из жизни, возможно, погиб в результате несчастного случая. И мать села на наркотики. Так началась ее тайная жизнь, пусть воображаемая и скрытая для окружающих, но настоящая для нее. Бэрил создала свой мир, где она виделась, говорила с любимым, ссорилась с ним, занималась любовью и спешила на свидания. В этом мире их никто не тревожил, а наркотики создавали мощный защитный барьер.
Теперь Айрин понимала смысл своего сна о домике из бумажных листков, исписанных новым почерком Бэрил. Она видела мир, существующий в стенах ее собственного дома, но не известный никому многие годы. Никому, кроме женщины, которая вела тот самый дневник.
– Но подожди, Айрин, – вспомнила Николь, – там идет речь о какой-то вине, каком-то серьезном проступке… Выходит, мама сделала что-то ужасное… Мы ведь предполагали, что речь идет об убийстве. Ты помнишь это письмо?
– Да, конечно… Выходит…
Вдруг словно вспышкой молнии Айрин озарила невероятная догадка. Она вспомнила звонок Гейл и ее слова о том, что кто-то находился в саду и прятался там, когда Фрэнк был обнаружен с пулей в груди… вернее, незадолго до приезда полиции.
Тогда Айрин не обратила на это внимания, поверив Гейл, что это бред спившейся старухи. А что, если…
Открывая дверь в спальню матери, Айрин уже знала имя ее любовника.
Бэрил не спала. Она сидела на кровати в синем халате, облокотившись на подушки и поджав ноги. Под действием лекарства у Бэрил был ясный, спокойный взгляд. Айрин подошла и молча протянула матери ее письмо к Уиллогби десятилетней давности.
Бэрил застыла от изумления и ужаса. Она всматривалась в знакомые строки, будто не веря своим глазам.
Лицо матери поплыло перед растерянным взором Айрин, потеряло привычные очертания и растворилось как капля краски в воде. Осталась одна сплошная гримаса, немое рыдание. Так плачут совсем маленькие дети, оторопев от страха.
Айрин почувствовала, как вся ненависть в ней улетучилась. Ей хотелось взять Бэрил на руки, как ребенка, и утешить.
Бэрил простонала: «Помоги мне», и Айрин поняла, кто так отчаянно нуждался в ней все это время, безмолвно звал ее снова и снова. Голос из кошмаров.
– Я помогу тебе, мама. Но ты должна мне все рассказать.
2
Она была похожа на ангелочка. Белокурая, с нежнейшей кожей, подобной лепестку подснежника, и черными бархатными глазами, в которых застыло умильное и робкое выражение.
Врач, принимавший роды, так и сказал, глядя на младенца: «Не малышка, а чудо. Просто сердце тает, до чего хороша».
Жаль только, что мать девочки не увидела, как все ее страдания были вознаграждены. У нее было больное сердце, и врачи запрещали ей рожать. Но желание иметь ребенка оказалось сильнее, и миссис Стоун поплатилась жизнью за появление на свет дочери.
Казалось бы, сам вид этой малышки должен был растрогать ее отца и отчасти примирить с происшедшим. Так во всяком случае полагали наиболее сентиментальные из медсестер. Но они ошиблись. Дуглас Стоун равнодушно взирал на собственную плоть и кровь. Ни нежности, ни гордости он не испытывал. Эта девчонка явилась причиной смерти его жены, единственного человека, которого он любил и которому верил как самому себе. Она была для него отдушиной в этом мире, полном хищников, самым искусным из которых, впрочем, был он сам. Теперь он остался один. И что взамен?
Если бы родился мальчик, куда ни шло. Но девочка… Однако мириться с поражением было не в его характере. Дуглас Стоун мог извлечь прибыль из всего.
После долгих размышлений пришла блестящая мысль. Этот ангелочек станет козырной картой в его игре. С помощью дочки он все-таки осуществит свою мечту. Он станет президентом Соединенных Штатов!
Всю сознательную жизнь Дуглас Стоун втайне мечтал заняться политикой и в конечном счете возглавить страну. Почему бы и нет? Он уже достаточно богат для этого и достиг в бизнесе всего, чего желал. Но пока был женат на неотесанной и вульгарной дочери торговца пирожными из Аризоны, об этом нечего было и думать. Она была ему прекрасной женой и лучшим другом, но неподходящей подругой для честолюбивого политика.
Чувство безмерного одиночества притупилось через несколько месяцев после смерти жены. А новая идея крепла в его мозгу. Роль безутешного вдовца всегда выигрышна и вызывает сочувствие у слезливых домохозяек. Родись у него мальчик, было бы сложнее. Но девочка, да еще и такая очаровательная, растопит все сердца. Бэрил со своими ангельскими томными глазками, невинной сладостной улыбкой станет для него ключом к двери Белого дома.
Посоветовавшись со специалистами по рекламе, Дуглас окончательно решился. Идея казалась беспроигрышной. В любом случае он ничего не теряет. Дуглас Стоун, судостроительный и нефтяной магнат, добропорядочный семьянин, всего добившийся сам, – уже готовый образец. Безутешный вдовец, отец прелестнейшей дочурки – половина победы. Это прямой путь к сердцу среднестатистического обывателя.
И началось! Бэрил Стоун стала едва ли не самым популярным ребенком в стране. Фотографии томного херувима украшали семейные журналы. Бэрил в саду с цветком лилии в руке рядом с пожилым папой, который по этому случаю выдавил из себя слезу, ангелочек на коленях у уставшего отца в его кабинете, Бэрил учится плавать, играет в куклы, просто сидит перед камерой, устремив в объектив замирающий от волнения доверчивый взгляд. И рядом всегда фигурирует строгий, мужественный и снисходительный отец, вся жизнь которого, это должно быть очевидным, в этой девочке. Результат был ошеломляющим. Все обожали Бэрил, плакали от восторга, разглядывая ее фото, жаждали заменить ей мать и упивались собственной самоотверженностью. А при виде величавого и безмолвного в своем горе Дугласа Стоуна отдельные истеричные дамы с таким же пылом рвались заменить ему жену.
Дуглас Стоун успешно играл роль страдающего и любящего отца очаровательной малютки, человека удивительной доброты и трогательно одинокого. Его простое происхождение, детство, проведенное в приюте, трогательная любовь к Элизабет Джонсон, все эти факты его биографии широко освещались в прессе. Бедный мальчик из приютской школы стал мультимиллионером к пятидесяти годам. И вдруг – трагедия. Рождение долгожданной дочери и смерть горячо любимой жены. Дуглас прекрасно все рассчитал. «Слезливее истории не придумала бы и Даниэла Стил», – ухмыльнулся довольный агент по рекламе. Дуглас Стоун стал популярной фигурой и был избран подавляющим большинством голосов губернатором штата Калифорния.
Трехлетняя Бэрил стала чем-то вроде идола. Все маленькие девочки стремились быть похожими на Бэрил, женщины мечтали иметь дочку вроде нее.
Бэрил любила одного человека на свете – своего отца. Она боялась и обожала его. Отец был самым умным, самым добрым и прекрасным. И девочка знала, как он гордится ей, и делала все, чтобы угодить отцу.
Она знала, что должна производить хорошее впечатление, быть послушной, чистенькой и аккуратной. Бэрил видела, что папе нравится, когда ею восхищаются другие. А раз так, она заставит весь мир влюбиться в себя, лишь бы ее любил папа.
Когда она удачно выступала по телевидению и радио, начав с пятилетнего возраста, в детских и семейных шоу-программах, отец был особенно доволен.
Он появлялся с Бэрил только в тех местах, где они могли быть замечены прессой. Это готовило почву для будущей избирательной кампании и было единственной причиной, заставлявшей Дугласа тратить время на это робкое боязливое создание, взирающее на него с благоговением. Бэрил так терялась в присутствии отца, что не могла рта раскрыть и только выдавливала из себя деревянную улыбку.
Отец иногда усаживал девочку на колени и говорил: «Как же мне повезло, что ты такая маленькая. Детей все любят, Бэрил. Если бы так было всегда». И Бэрил стала молиться, чтобы Бог оставил ее навсегда маленькой девочкой. Больше всего на свете она боялась чем-то не угодить папе. Малышка сознательно усвоила и старалась не терять наивно-детскую манеру поведения.
Став школьницей, она продолжала носить бантики, платья детских фасонов и сюсюкать в разговоре. Для нее было важно одно – быть такой, какой ее хочет видеть папа.
Звездный час Дугласа Стоуна настал, когда Бэрил исполнилось девять. Приближались долгожданные выборы.
«На тебе особая ответственность, дочка. Не подведи меня», – сказал папа. И Бэрил перепугалась до умопомрачения.
Постоянные съемки и интервью так утомили девочку, что она потеряла сон и аппетит. Бэрил знала, что папу должны выбрать президентом, иначе и быть не может. Она так боялась «подвести» отца и чувствовала себя такой уставшей от постоянного нервного напряжения и пристального внимания к себе, что срыв был неизбежен. А с ним и наступило ужасное прозрение.
Всех кандидатов с семьями приглашали в прямой эфир для участия в теледебатах. Три соперника Стоуна появились на экране с женами, а он как всегда со своим ангелочком.
Увидев Бэрил Стоун, большинство зрителей и аудитория на экране затаили дыхание от восторга. Малышка стала еще больше похожа на херувима. Бэрил тщательно одели для съемок. В воздушно-голубом платье, с синей лентой в белокурых волосах, она явилась олицетворением невинности, чистоты и счастливого детства. Ее вид должен был говорить: «Сделайте свой выбор в пользу моего папы, и ваши дети будут такими же». Дуглас сиял, предвкушая восторженные отзывы в прессе.
Девочка продержалась около пятнадцати минут. От волнения Бэрил утром не смогла съесть ни крошки. Голова у нее закружилась, во рту пересохло. Все поплыло перед глазами, и слезы хлынули сами собой. Она с ужасом поняла, что рыдает и не может остановиться. Все смотрели на нее, подходили, что-то говорили. Она ничего не слышала и не понимала. Эго была неизбежная реакция на страшное нервное напряжение последних месяцев. Она повторяла как заведенная: «Я больше не могу… не могу…» И все это в прямом эфире!
Выходя из студии, девочка упала в обморок. Журналисты тут же окружили врача и вырвали у него диагноз: «Недоедание, хроническое переутомление и нервный срыв».
Утренние газеты пестрели заголовками: «Дочка одного из кандидатов в президенты не ела около двух дней… Дуглас Стоун довел малышку до нервного припадка на глазах у всей страны… Издевательство над детьми… Использование ребенка в качестве политического маневра… Запрещенный прием в борьбе за власть… Грязная закулисная игра». Все было кончено.
В тот же вечер служанка отвела плачущую Бэрил в кабинет отца. Он взял ее за плечи и встряхнул так, что она закричала от страха.
– Я ждал выборов девять лет. Изо дня в день готовился к ним. Понимаешь, бестолковая голова, – заорал он, – что теперь по твоей милости все пошло к черту. Ты погубила мою жизнь. Сначала отняла у меня Лиз, а теперь последнюю надежду. Что у меня теперь есть, как по-твоему?
– А как же я, папа? – изумленно прошептала Бэрил. – У тебя есть я.
– Ты – это пара глупых глаз, смазливая физиономия и копна золота на пустой голове. Именно это я хотел использовать наилучшим образом. Но ты меня опозорила, понимаешь? На всю страну.
Бэрил чувствовала себя такой ничтожной. Голос отца, полный презрения и ненависти, постоянно звенел в ее сознании, разрушая его день за днем. Она подвела папу, он больше никогда ее не полюбит. Теперь она никому не нужна.
Дуглас перестал обращать внимание на дочь. Она не оправдала его надежд и стала для него чем-то вроде вчерашней газеты или пустого лотерейного билета, который остается только выбросить.
По мере взросления Бэрил стала прозревать. В подростковом возрасте она полностью осознала происшедшее.
Сидя перед зеркалом в своей комнате, она словно вновь услышала слова отца: «Ты – это пара глупых глаз, смазливая физиономия и копна золота на пустой голове». Теперь она поняла, что он имел в виду. «Боже мой, неужели отец ценил во мне только внешность?»
Бэрил возненавидела свою красоту, которая убила ее личность. Она хотела изуродовать это ненавистное кукольное лицо, выцарапать томные глаза с длинными густыми ресницами, вырвать волосы, такие неправдоподобно прекрасные, разорвать совершенное тело на куски.
В ней проснулся дух, ощущавший себя в этом идеальном вместилище, как в клетке.
Бэрил чувствовала, что ее тело стало для нее тюрьмой, до боли прочной и пожизненной. И чем старше она становилась, тем красивее были глаза, лицо и волосы, женственным становилось тело. Бэрил стала рабой своей красоты. Раздвоенность жила в ней подспудно всегда. В глубине души Бэрил Стоун, «нефтяная принцесса» и волшебная красавица, в восемнадцать лет оставалась одиноким и неприкаянным ребенком, в подсознании которого теплилась надежда на то, что, если она будет послушной и не будет взрослеть, ее полюбит папа.
Такую правду о Бэрил не знал никто, ее не осознавала полностью даже сама Бэрил. Сама не понимая, почему, она держалась неуверенно и с таким испуганным выражением лица, что, казалось, она сейчас заплачет, как тогда в студии. Бэрил чувствовала, что ее никто не может полюбить. Она и сама себя не любила. Мужчинам были нужны ее лицо и тело, но не она сама. Они ничем не отличались от отца Бэрил.
Бэрил усвоила заискивающую модель поведения. Она угождала всем как могла. Любовь казалась ей даром, который нужно заслужить. Бэрил не понимала, что вызывает лишь презрение окружающих, которые теряли к ней уважение. Невольно она сама способствовала тому, что ее воспринимали не иначе как куклу, которая не может даже с достоинством носить свою красоту, а держится так, будто ей стыдно и неловко, будто ее внешность – незаслуженный подарок, который лучше вернуть.
Как на беду, Бэрил влекло к мужчинам, обращавшимся с ней пренебрежительно. А когда ее и вовсе игнорировали, Бэрил безумно влюблялась и была готова на любое унижение, выпрашивая взаимность как милостыню.
Грег Орсон, великосветский бездельник и известный бабник, заинтересовался было единственной наследницей одного из самых богатых людей в стране, но быстро понял, что ухаживанием и повышенным вниманием от Бэрил Стоун ничего не добьешься. Он знал этот тип женщин. «Настоящий» мужчина должен быть равнодушно-снисходительным к женщинам, как ее отец. Вот любовь такого человека стоит того, чтобы приложить массу усилий, угождая ему во всем, и «завоевать» ее.
Грег был хитер и сменил тактику – перестал замечать Бэрил, обращался с ней почти невежливо и порой даже грубо, иногда издевался над ней. Грег был красив, обаятелен и немного похож на ее отца. Бэрил потеряла голову. Грег довел ее до того, что Бэрил униженно и робко просила о свидании.
Они приехали в его квартиру, и Грег был небрежно любезен. Ему было интересно, до чего ее можно довести своим равнодушием.
– Ты не любишь меня, Грег? – робко спросила Бэрил. – Когда ты сказал, что отвезешь меня сюда, я подумала…
– Что я хочу тебя? Ошибаешься, милая. Тебе пора понять, что, если твой папочка миллионер, это не значит, что все будут плясать под твою дудку. Ты, наверно, думаешь, что можешь заполучить любого мужчину?
– Я люблю тебя. Дай мне шанс, Грег… я сделаю все, что ты хочешь. Разве я тебе не нравлюсь?
– Сегодня – да, нравишься. Но это не значит, что так же будет завтра, – ухмыльнулся он.
Бэрил одним движением освободилась от платья, которое упало к ее ногам. Она стояла совершенно обнаженная.
– Посмотри на меня, – сказала она. «Пусть хотя бы полюбит мое лицо и тело, – молилась она, – а потом и то, что внутри».
Грег не ожидал, что она так прекрасна. Увидев ее без одежды, он застыл от удивления и почувствовал, что не может упустить момент.
Через неделю Бэрил поняла, что беременна. Дуглас Стоун пришел в ужас. Забеременеть от этого прохвоста Орсона, типичного охотника за приданым? Надо быть круглой дурой. Бэрил наотрез отказалась делать аборт, заявив, что они с Грегом поженятся. Этого Дуглас не мог вынести.
Купить Грега Орсона не составило труда. Он не устоял перед искушением уплатить все долги и получить вдобавок кругленькую сумму на счету. Получив деньги от отца Бэрил, Грег смылся.
Дуглас Стоун был уверен, что заставит дочь избавиться от ребенка. Но вдруг он подумал: а если родится мальчик? Нужны же ему наследники, которые возглавят дело после смерти деда. А после аборта Бэрил уже может и не родить.
Дуглас взвесил все «за» и «против» и решил, что лучшего выхода из этой ситуации не найти. Бэрил как можно скорее нужно выдать замуж за Дэниела Лоу, пока у нее маленький срок беременности. Если поженить их на будущий неделе, Дэн так и не поймет, что это не его ребенок. Все утрясется. Тем более что в прошлый приезд Дэна год назад они с его отцом говорили об этом.
Убедить Бэрил тоже не составило труда. Она проливала слезы по Грегу, бродила по дому как лунатик и была равнодушна к тому, что с ней будет дальше. Отец хочет выдать ее замуж? Ей все равно, за кого. Но его выбор все же изумил Бэрил. Дэн приятный и способный парень, но он был более чем скромной партией для единственной наследницы старика Стоуна.
– Я доверяю Филу и его сыну, – объяснил ей отец, – а тебе, голубушка, – нет. Тебя и моего внука нужно защитить. Сама ты не способна даже сделать приличный выбор. Подыграешь мне немного – и до конца месяца будет свадьба. Я знаю, что делаю.
Дуглас с блеском провернул сцену с якобы близкой кончиной. А Бэрил, у которой были глаза на мокром месте из-за потери Грега, ничего не стоило время от времени плакать, и все выглядело убедительно.
Когда родилась Николь, Бэрил с замиранием сердца следила за реакцией мужа. Но Дэн ничего не заподозрил. Слава Богу, девочка ничем не напоминала Грега, а была как две капли воды похожа на нее; Бэрил испытала настоящий взрыв материнских чувств. Она души не чаяла в хорошенькой дочке – плоде ее первой любви. Николь так и осталась для нее единственным подлинно любимым существом в жизни, человеком, к которому Бэрил питала чувство до конца искреннее. У девочки было драгоценное свойство, которого так недоставало Бэрил, – уверенность. Николь была тщеславна и упивалась своей привлекательностью, а не боялась ее, как Бэрил. Она с ранних лет купалась в лучах всеобщего обожания и никогда не испытывала тягостных противоречий, разрывавших ее мать.
Бэрил не знала, как характеризовать отношение Дэниела к ней. Это было равнодушие, но не откровенно-презрительное, к которому она привыкла и которое заставляло ее тянуться как к магниту к человеку, отвергавшему ее. Так было с ее отцом, с Грегом. Тут было другое – мягкое и вежливое, заботливое и нежное равнодушие. Дэн ставил Бэрил в тупик.
Живя и наблюдая за Дэном, Бэрил мучительно пыталась понять его, но не могла. Занимаясь любовью с ней, Дэниел был таким же спокойно-отчужденным. Бэрил знала, что ему хорошо с ней, она тоже чувствовала себя прекрасно, но это было слияние тел, а не душ. Дэн сбивал ее с толку каждым словом, движением, взглядом. Иногда ей казалось, что он ложится с ней в постель из вежливости. Но Бэрил, сама не зная, почему, боялась потерять Дэна и отчаянно цеплялась за этот брак. А когда родилась их дочь, Айрин, она поняла, каким может быть Дэн, когда любит кого-то по-настоящему. Бэрил стала понимать, чем отличается человеческая привязанность от отношений хозяина и собаки, которые она с детских лет принимала за любовь. Но изменить себя она не могла, на нее по-прежнему действовали привычные раздражители в виде властного пренебрежения. Ее подсознание было загипнотизировано отцом, и Бэрил не могла вырваться из этих тисков.
Встретив Грега Орсона через несколько лет после рождения Айрин, Бэрил почувствовала, как почва стала уходить у нее из-под ног. Их связь возобновилась с прежней страстью. Грегу поначалу льстила ее неизменная влюбленность, с годами ничуть не ослабевшая, но скоро все это быстро ему надоело. Он собирался выгодно жениться, и навязчивая Бэрил ему мешала. Он стал избегать ее, не отвечал на ее звонки. Кончилось тем, что Грег, выйдя из себя, ударил ее так сильно, что Бэрил упала и на какое-то время потеряла сознание.
Возвращаясь ночью домой с огромным синяком и в разорванном платье, она судорожно придумывала объяснение. Если Дэн не поверит ей сейчас, он вообще утратит доверие к ней. И еще, чего доброго, заподозрит, что Николь не его дочь. А этого ни за что нельзя допустить. Грег ее бросил, если и Дэн уйдет, она этого не перенесет.
Бэрил знала, на чем можно играть. На его жалости и чувстве вины за пренебрежительное отношение к жене. Он был ей теперь более понятен, и Бэрил чувствовала себя немножко увереннее с ним. Она явилась домой с видом побитой собаки, и Дэн поверил каждому ее слову.
Он по-новому привязался к ней, и Бэрил была уверена в прочности своего брака. Она успокоилась и смирилась с мыслью, что ей не дано познать взаимную счастливую любовь.
Но вопреки всему это случилось. Бэрил встретила Фрэнка Грэхема.
Ее двоюродная сестра Магда кинула глаз на Фрэнка на одном из приемов и была им очарована. Зная о многочисленных романах Фрэнка, она не сомневалась в своем успехе.
И действительно, Магда быстро добилась своего.
Но произошло нечто из ряда вон выходящее. Она только начала наслаждаться прелестями нового восхитительного романа, как кузина увела Фрэнка у нее из-под носа. И познакомила их на свое горе сама Магда.
Она всего лишь хотела похвастаться новым любовником перед родственницей. Невинное удовольствие, которое Магда часто себе доставляла.
Это произошло в доме Магды в Манхэттене, куда Бэрил приехала погостить на пару дней. Чтобы не скучать, Магда предложила ей поужинать с ними, сообщив, что ее «новый друг» любит компанию. Бэрил нехотя согласилась. Прислуга, накрыв стол на троих, удалилась.
