Текст книги "Млечный Путь"
Автор книги: Натали де Рамон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)
Глава 11, в которой я читаю послания Даниеля
«Далекая моя, единственная! Не волнуйся, я жив, у меня все-все хорошо! После встречи с тобой моя жизнь словно началась заново. Ты даже не представляешь, сколько значишь для меня. Все переменилось! Но еще острее стало мое одиночество. Когда всегда тебя не понимают все, к этому привыкаешь. Но вдруг появляется такой близкий и одновременно очень далекий (территориально) человек, и чувство одиночества тоже с новой силой берет за горло. К тому же мы оба, увы, несвободны. Но какое счастье, что ты прилетишь в Европу! Я даже представляю, как мы будем гулять среди фьордов и в каком-нибудь маленьком скандинавском домике рядом с камином будем любить друг друга… С каждой минутой я все отчетливее вспоминаю те наши единственные минуты любви в юности. Я помню ту неуютную квартирку, твою толстую соседку, тот диван с выпирающими пружинами… А ты помнишь тот день? Почему тогда ты не сказала, что ты – это ты? Все могло бы быть иначе. Целую тебя сто миллионов раз»!
Через полчаса он написал:
«Наверное, ты сейчас очень занята, если не можешь войти в Сеть. И, наверное, я должен признаться, что твой чуткий сон сегодня днем – как раз когда ты его видела – оказался телепатическим. Но машину вел не я, а моя жена, и мы ехали не по пустыне, а по Парижу. Не знаю, может быть, Марта проболталась, но мне кажется, что жена что-то о нас знает. Она с такой скоростью вела машину, будто хотела, чтобы мы разбились… Клянусь, я больше не допущу, чтобы она была за рулем, когда мы едем вместе. Я хочу увидеть тебя в Хельсинки, в Осло, в Копенгагене, в Париже, в Ванкувере! О, как я хочу тебя увидеть… Я рассматривал твою фотографию, где ты с мужем, потому что я тебя очень сильно к нему ревную. Почему он, а не я? Я даже подумал, что лучше бы он был лысым толстым коротышкой, но сразу же устыдился своих мыслей: разве бы ты смогла бы спать с таким? Я постараюсь не ревновать, и ты тоже не ревнуй меня к жене. Это просто брак и связанные с ним обязанности. Самое ужасное, что вы с ней слишком похожи, но ты совсем другая! Ты понимаешь меня, а она никогда даже не старалась. Она старалась только женить меня на себе, кроме статуса замужней женщины, ее никогда ничто не волновало. Зачем тогда, в юности, ты пошла на поводу у ее стереотипов? Мы ведь могли бы быть вместе»…
Через пятнадцать минут:
«Прости, я не должен тебя обвинять. Ты не виновата. Это я не рассмотрел тогда, кто из вас – моя единственная. Я был слеп, я не смог этого понять. Я живу теперь только надеждой, что ты приедешь! Я считаю дни до нашей новой встречи»!
Через час двадцать три минуты:
«Я как раз занят сейчас анализом рынка, и думаю, что, да, именно Хельсинки. Там в самом конце этого месяца будет конференция фармацевтических фирм, и, думаю, я смогу сделать так, чтобы оказаться там на неделю! Представляешь, нам будут принадлежать все ночи и целый уик-энд… Боже, у меня останавливается дыхание, когда я представляю тебя в свете камина в костюме Евы… Я поцелую каждый твой пальчик, каждый изгиб твоего гибкого, юного тела. Ты ведь совсем не изменилась с тех пор, когда мы встретились на лестнице, а потом предались любви на старом диване… Я заранее разведаю насчет такого финского отеля, чтобы там были отдельные финские домики с баней. Финская баня – это нечто экзотическое и первобытное! Мы будем в ней этакими северными Адамом и Евой. Уверен, нам с тобой это должно понравиться. Ты ведь живешь в снежной стране, и там тоже будет снег, и ты будешь моей Снежной королевой, царственной и пылкой! Обожаю! Целую, целую, целую… миллиард раз все десять твоих пальчиков, и обе твои ладошки, и обе твои грудочки, и обе твои пяточки, моя Снежная королева»!
– Слушай, у тебя нет сердца, – сквозь смех сказала Марта. – Ты и правда Снежная королева, если не ответила даже после пяточек! Боюсь, твой лед не растопит даже финская баня!
Я тоже давилась смехом.
– Марта, конечно, это все трогательно и романтично, но я не в состоянии воспринимать это всерьез! Не знаю, как ты, но я начинаю сомневаться в его умственных способностях. Ты только послушай, что он написал утром, уже из своего офиса. Представь себе картинку: начальник отдела, серьезный мужчина в дорогом костюме, садится за стол дизайнерской работы в кабинете, тоже оформленном дизайнером. Открывает дорогущий ноутбук, с глубокомысленным видом выходит на сайт дамской писательницы под ником Странник…
– Прекрати! – Марта, похоже, уже плакала от смеха. – Просто читай, я все уже представила!
– «О, моя Далекая! О, моя единственная! О, моя Снежная королева! Я телепатически вызываю тебя! Приди! Я уже здесь! Я в полном твоем распоряжении! И у меня отличные новости насчет Хельсинки! Среди снегов, на медвежьих шкурах я буду лобызать твои белоснежные ягодицы и спинку с первого по восьмое апреля! Извини, раньше с командировкой не получается – на конференцию едет отдел разработок, а я поеду уже заключать договоры. Так что ты тоже не торопись пока, подгадай поездку на начало апреля. Целую, целую, целую!!!! Приди, о, приди ко мне, моя Снежная королева, моя Снежная Орхидея»! Ну и как, Марта?
– Супер! Чем ты еще недовольна? С первое по восьмое апреля он будет лобызать твои ягодицы среди снегов!
– Но, по-моему, даже в Финляндии в это время уже снега нет…
– А по-моему, ты слишком серьезна, Снежная Орхидея! Отвечай, он же видит, что ты сейчас на сайте!
– Видит. Вот следующее письмо как раз об этом: «Любимая! Что же ты молчишь? Я же вижу, что ты здесь. Наконец-то! Я так скучаю! Ну хоть одно слово! Неужели я тебя обидел чем-то? Скажи! Тысяча извинений! Тысяча роз к твоим ногам»! И для иллюстрации – картинка с розами…
– Ну нормально, отвечай!
– Марта, он спятил. Пока мы с тобой говорим, он прислал мне еще штук десять с извинениями, причем в стихах, и картинками разных букетов и клумб! Слушай последнее, только что пришло: «Умоляю, ответь, я готов прилететь и прощенья молить у колен. Без тебя мне не жить, без тебя моя жизнь – прах и тлен».
– Слушай, замечательные стихи! Рифма нормальная – у колен и тлен. Ритм выдержан. Чего тебе еще надо? Обычно все любовь и кровь рифмуют, а тут вон как оригинально!
– Марта, ты не понимаешь. Мне через час встречать его у фирмы и везти опять к…
– К царевне Будур? Понимаю, очень даже. Вот увидишь, он сам сядет за руль и не станет приставать к тебе.
– Да это понятно. Вот как мне теперь себя с ним вести, у меня же это все вертится в голове – пяточки, ягодицы белосне…
– Значит, так! Пиши ему ответ. Я диктую: дорогой…
– Ты уверена?
– Пиши-пиши! У тебя час остался, чтобы собраться и еще доехать до его конторы, а ты тянешь. Пиши: дорогой мой Даниель! Любимый! Един…
– Боже…
– Что «боже»? Это не ты пишешь, а Вивьен! А для нее он любимый и единственный. Написала? Так. Каждую минуту думаю о тебе. Восклицательный знак. Можно два или три. Прости, был очень трудный день и никакой возможности уединиться за компьютером. Ты ведь меня понимаешь. Скобку, закрывающую поставь и многоточие.
– Скобку-то зачем?
– Улыбка получается! А если поставить двоеточие и скобку, то улыбка с глазками. Посмотри сбоку. Поняла? Это такие компьютерные приемы для оживляжа. Смайлики называются. Я тебя потом научу. Их много. Пишем дальше. И еще надо было срочно уладить договор с одним автором из Европы. А с Европой ведь общение только утром и ночью.
– Это понятно!
– Ты это пиши, чтобы ему тоже понятно было. Прости, что так долго не отвечала, хотя давно вошла дома в Сеть и прочла твои письма. Милый! Я чуть не плакала, но мне надо было покончить с этим договором – несколько раз гоняли его туда-сюда, пока смогла договориться с этим занудой. Милый!
– Уже было. Может, дорогой?
– Нет, милый лучше, чем дорогой. Пусть отложится у него в голове, что он милый. Милый! Какое счастье, что в апреле мы увидимся. Хельсинки! Благословляю этот город! И его пригороды, и отели с маленькими домиками. Камин, снег, медвежья шкура – как романтично…
– Опять скобку-улыбочку поставить?
– Нет. Поставь розу: «собака» от электронной почты, несколько дефисов, закрывающая фигурная скобка и еще дефисов побольше, чтобы стебель розы получился подлиннее.
– Здорово!
– Обожаю тебя! Я буквально чувствую, как твои руки ласкают меня, как твои губы – целуют… Многоточие. Целую тебя тысячу тысяч раз! Твои ласковые губы, твои дивные брови… Ой, ну не надо хмыкать! Не нравятся дивные, пусть будут выразительные. Мочки твоих ушей. Я касаюсь их языком и чуть-чуть покусываю. И кончиками пальцев играю на твоей широкой груди ноктюрн.
– Хм! Путаясь в волосах…
– Неужели он волосатый настолько?
– Нет, так редкие волоски, чуть-чуть. Просто очень смешно, если представить, как пальцы запутались в шерсти на мужской груди и не могут оттуда выбраться.
– Ничего смешного. Посерьезнее. Что он еще любит?
– Догадайся с трех раз. То же, что и все.
– Ф-ф-у-у… Нет! Это пока рано. Сейчас стадия прелюдии.
– Тогда так: я нежно покусываю твои сосочки и катаю в ладонях твои я… Ой! Нет! Очень пошло получается.
– Тогда после сосочков: и глажу твои волосы.
– Он не любит, когда гладят волосы!
– Значит, гладь спину, плечи.
– Сильную спину, крепкие плечи…
– Замечательно! Клади еще одну розу, желай спокойной ночи и отправляй! Тебе через пятнадцать минут надо выкатиться из дому! Забыла?
– Спасибо, Марта. Великолепно! Я вот что думаю. Да погоди ты, не перебивай. Сегодня он наверняка принесет домой свой компьютер и опять будет «работать» ночью. Ты ведь тоже долго не спишь? Я тебя очень хочу попросить. Попереписывайся с ним за меня. А? У тебя ведь все равно лучше получается.
– Ха! Поиграем в Сирано де Бержерака?
– Почему бы и нет? Ты же понимаешь, если я сегодня одновременно с ним буду сидеть за компьютером и ответы ему начнут приходить, а вчера не приходили, он ведь может запросто вычислить что к чему.
– Логично. Ты опять будешь гладить?
– Например. Лишь бы он видел, что мой компьютер выключен. Пожалуйста.
Глава 12, в которой я вызвала лифт
Из сумки очень не вовремя подал голос мобильный. Я его вытащила. Экранчик информировал: «Даниель».
– Ты где? – спросил он.
– Жду лифт. Похоже, немного опоздаю.
– Очень хорошо, что ты еще не вышла! Подожди меня у подъезда. Я уже близко от нашего дома.
Лифт приехал. Я вошла в кабину.
– Ты? Зачем?
– Что за глупые вопросы? Я решил после зубного не возвращаться на работу. Все равно никакого толку. Или, знаешь, чтобы мне не крутиться, дойди до перекрестка, я тебя возле обувного подхвачу.
– Может, ты съездишь без меня? Работы полно.
– Привет! Хочешь, чтобы на обратном пути я в аварию влетел после пыток этой садистки?
– А по-моему, она тебе вчера понравилась. Ты ей глазки строил, кокетничал.
– Не придумывай! Настоящая горгона Медуза. Жду тебя у обувного!
Дождя не было, но воздух переполняла влага. Тяжелая, городская, усиливающая уличные запахи. Лица и волосы прохожих блестели, будто по ним прошлись мокрой губкой. Блестели машины, стекла витрин, блестело все, что только могло блестеть, но та же самая сырость, висящая в воздухе, белесой дымкой смазывала все очертания и делала матовым блеск.
На перекрестке я перешла на противоположную сторону и, чтобы убить время, стала рассматривать букеты на пороге цветочного магазина по соседству от обувного.
Даниель подъехал почти сразу. Распахнул мне дверцу.
– Привет, любимая. Я так и думал, что тебе захочется цветов.
На переднем кресле лежала коробка с орхидеей.
Я уселась и взяла ее в руки. Он тронул машину с места, искоса поглядывая на меня.
– Спасибо, Даниель, очень красиво. Но ты же знаешь, что я люблю тюльпаны, и для них сейчас самое время. А к орхидеям я равнодушна. Они как будто искусственные. Но все равно очень приятно. Спасибо.
– Спасибо, спасибо, – с деланой обидой проворчал он. – А поцеловать? Или это заслуживают только тюльпаны?
Я наклонилась к нему и чмокнула в щеку.
– Так лучше?
– Ну ничего, сойдет. Хотя вон, смотри! Еще цветочный. Остановимся, тюльпаны купим?
– Чтобы они завяли, пока мы будем у врача?
– Ой. – Он вздохнул. – Не поймешь вас, женщин. То ей тюльпаны подавай, то не хочет, видите ли, завянут!
Воздух устал держать влагу: по капоту и ветровому стеклу забарабанили капли. Даниель включил «дворники». Они замотались метрономами туда-сюда.
– Черт, – сказала я. – А у меня нет зонта.
– Опять потеряла? – сочувственно спорил Даниель.
– Когда это я теряла зонты? Просто зонт всегда лежит в моей машине, я же не знала, что ты вдруг надумаешь…
– Ах-ах! – перебил он. – Как всегда, виноват я!
– Я этого не говорила!
– Ладно. Не переживай. Тоже мне проблема! Не хочешь тюльпаны, купим тебе зонт. Зонты не вянут! Где их продают?
– Ну обычно там же, где обувь, сумки. А у тебя ведь вроде был зонт? Я тебе и Тьерри совсем недавно дарила одинаковые, большие, черные. Я хорошо помню.
Он пожал плечами.
– Наверное, где-то оставил. Или Тьерри потерял! Он вечно хватает мои вещи и теряет. Ты давай на витрины смотри. Остановимся, я выскочу куплю зонт. А то у клиники негде парковаться, и я не хочу, чтобы ты вымокла, пока добежим от машины.
Глава 13, в которой Марта нетерпеливо перебила
– Готова поспорить, он купил тебе зонт на длинной ручке, белый в черную клетку!
– Знаешь, почему-то я тоже была в этом уверена. Только клетка – красная. Он говорит, что спросил у продавщицы, какие зонты сейчас самые модные. Она сказала, что вот такие, и поинтересовалась, для кого он покупает: для жены или для любимой женщины. Он сказал, что для возлюбленной, и тогда она якобы с многозначительным видом протянула ему в красную клетку.
– Забавно. Хотя похоже на правду и вполне в стиле твоего Даниеля. А что насчет Хельсинки? Или ты пока не заводила разговор на эту тему?
– Он сам завел! Когда мы были у стоматолога.
– В этот момент ты держала его за руку?
– Ой, ну, Марта… Ну конечно.
– Ладно, не обижайся. Итак?
– Он ее спрашивает, сколько еще продлится его лечение. А то он – начальник отдела, и ему довольно проблематично каждый день бросать свой отдел на полдня, сотрудники же без него разбалуются. К тому же в начале апреля у него запланирована важная командировка в Хельсинки, и ему бы не хотелось менять свои планы из-за отсутствия передних зубов.
– А царевна Будур что?
– Говорит, что ежедневных визитов еще примерно на неделю, но она постарается перенести время на пять-шесть вечера, чтобы он не бросал своих сотрудников без присмотра. Потом лучше сделать недели на две перерыв, чтобы подготовить десны к протезированию, ну там слепок, изготовление бюгеля, раз уж он так не хочет имплантов, подгонка, установка – еще неделя-две, не больше. В общем, если процесс пойдет без осложнений, то уже к середине марта все закончится.
– Бедолага, – хмыкнула Марта. – Как же он переживет еще две лишние недели?! Ты сама-то ехать в Хельсинки собираешься?
– По-моему, ты абсолютно уверила его в этом в ночной переписке с Вивьен.
– Ну извини. – В голосе Марты послышалась обида. – Кажется, кто-то просил меня не спать ночью, а…
– Марта! Что ты! Все супер! Твои письма великолепны! Я тебе бесконечно благодарна! Он разбудил меня среди ночи поцелуями, и мы занялись любовью. Так, ничего особенного, по-семейному. Но я испытала такое облегчение!
– Ха! – Марта повеселела. – Кстати, а чем ты занималась вчера, когда я была Вивьен? Опять гладила?
– Не поверишь! Озеленением террасы.
– Ты? Озеленением? В темноте?
– Нет, часов в шесть, еще было достаточно светло. Представляешь, Тьерри вчера вместе с моей свекровью приволокли кучу вазонов, горшков, мешки земли, рассаду, всевозможные большие растения.
– С ума сойти… Ты вроде бы не фанат садоводства?
– Зато моя свекровь очень даже! Но самое удивительное, что идея принадлежала Тьерри. Мол, у всех даже на крошечных балкончиках цветочки, а у нас терраса больше гостиной, но пустынностью напоминает Сахару. А потом мы со свекровью разбирали шкафы и кладовки. Так что получилось очень естественно, что я даже не приближалась к компьютеру.
– Много выкинули?
– Шутишь? Она все уволокла. Якобы отдаст в церковь для благотворительности. Но я-то знаю, что это ее маленький бизнес. Она торгует по Интернету всем подряд.
– В семьдесят лет по Интернету?
– Пардон, в семьдесят шесть. Она быстрее всех нас его освоила, как только поняла, что очень удобно торговать не выходя из дома и, значит, совершенно незаметно для мужа, который всю жизнь ужасно стесняется ее оригинального хобби. У них же особнячок в Шестнадцатом округе.
– А на вид такая сонная.
– Это при нем. А на самом деле страшно предприимчивая! Она ведь за все это свое садоводство взяла с Даниеля очень даже неплохую сумму. Хотя я уверена, что сама наверняка за гроши нашла в Интернете. А он же не откажет, мать все-таки. Потом мы с Тьерри забили мою машину добром из шкафов и поехали провожать свекровь. А у меня, понимаешь, весь вечер такое ощущение, что Тьерри хочет со мной о чем-то поговорить, но никак не решится. К тому же очень странная идея – ни с того ни с сего превратить террасу в сад.
– А Тьерри сколько?
– В декабре будет двадцать пять. У них с Сесиль одиннадцать месяцев разница.
– И вы с ним до сих пор близки?
– По настроению. Хотя язык за зубами он не умел особенно держать никогда. В общем, проводили мы бабушку, он перетаскал ей в подвал всю «благотворительность». Едем обратно, и он спрашивает: «Ма, а у тебя до папы кто-то был»? Я говорю, допустим, но почему вдруг тебя это заволновало? Он не отвечает, опять спрашивает: «А когда вы с ним стали встречаться, то уже больше никого»? – «Да». – «Совсем-совсем никого, даже когда вы вдруг ссорились»? – «Мы не ссорились», – говорю я. «Этого не может быть, – заявляет Тьерри. – Вы все время ссоритесь, сколько я вас знаю, вы не могли не ссориться раньше». И замолчал. Я не выдержала и опять спросила, почему он завел об этом разговор. «Потому что, ма, у него всегда кроме тебя были и другие женщины. Почему же у тебя-то не могло быть других мужчин»?
– Забавно для двадцатипятилетнего парня, – сказала Марта. – Ну и что ты ему ответила?
– Я сказала, что не обязана перед ним отчитываться и что, когда он сам женится, мне будет очень интересно понаблюдать, станет ли он изменять жене. Наверное, получилось слишком резко, потому что он довольно долго молчал, а потом заявил: «Я вообще не собираюсь жениться. И ты это прекрасно знаешь». Я говорю, ладно, ты взрослый мальчик, будешь всю оставшуюся жизнь ухаживать за садом на террасе. Хотела в шутку перевести. А он как взовьется: «Не нравится?! Можешь все выкинуть!» Конечно, говорю, отец все оплатил, а я выкину. «Ах оплатил?! Это для тебя главное?! Выкидывай! Я верну ему деньги!» Представляешь? Прямо эдипов комплекс какой-то, будто ревнует меня к нему.
– Может быть, – задумчиво произнесла Марта. – Хотя, думаю, штука в том, что девушка дала ему от ворот поворот и завела другого. А он переносит все это на тебя, хотя, конечно, такое поведение было бы логичным лет в пятнадцать, ну в семнадцать, но никак не в двадцать пять.
– Я тоже думаю, что дело в девушке. В этой барби Аннет. – Я вздохнула.
– Не вздыхай, Жюстин. Сейчас она едва ли встречается с Даниелем.
– При чем здесь Даниель? Меня гораздо больше волнует мой сын. Вдруг он узнает, что она спала с его отцом?
– Успокойся! С чего ты взяла, что он тоскует по ней? Он ведь сам тебе говорил, что она для него – всего лишь барби. И этих барби у него пруд пруди.
– Ты же знаешь мужчин. Пока женщина доступна – она барби. А как покажет на дверь или за тридевять земель – сразу любовь всей жизни.
– Вовсе не обязательно! Кстати, забыла тебе сразу сказать. Я же кое-что все-таки разведала, как хозяйка сайта. Эта самая Русалка и твой Даниель зарегистрированы и отправляют почту с одного компьютера!
– То есть… Марта! Выходит, что…
– Ну да, ты все поняла правильно.
– Марта, а если бы я писала ей от себя, а не от Вивьен…
– Ты просто экстрасенс, моя дорогая. Поздравляю. Продолжай в том же духе! Кстати, сегодня вечером мне Вивьен опять заменять или ты справишься сама?
– Сейчас еще разок перечитаю ваши эпистолярии, особенно твои – для вдохновения, и составлю пару-тройку заготовок, чтобы можно было их сразу отправлять.
– Жюстин! Какая же ты предусмотрительная!
– А можно, я свои тексты пришлю тебе на рихтовку?
– Ладно! Присылай. Меняемся ролями: ты – автор, редактор – я!
Глава 14, в которой все по плану
Ровно в половине шестого я встретилась с Даниелем у обувного. На заднем сиденье стоял ящичек с пророщенными луковицами тюльпанов. Среди листьев виднелись бутоны.
– Вот, не завянут, – гордо сказал Даниель. – Расцветут в твоем садике. Поцелуй меня. Я заслужил.
Без десяти шесть он поставил машину на уже знакомом месте в соседнем от клиники квартале, и мы дворами прошли к ней. Ровно в шесть медсестра царевны Будур пригласила его в кабинет. К восьми мы вернулись домой. Вид у Даниеля с перекошенными от анестезии челюстями был страдальческий, но он мужественно прижимал к груди ящик с тюльпанами.
Тьерри сидел перед телевизором и ел пиццу из коробки.
– Ничего себе! В Голландию, что ли, сгоняли? – отреагировал он на тюльпаны. – Где вас носит? Прихожу домой – никого нет, жрать нечего!
Даниель наморщил нос, протянул ему ящик, промычал что-то невразумительное, махнул рукой и пошел в спальню.
– Время приема теперь другое, – сказала я. – Отнеси цветы на террасу, пожалуйста.
– Могли бы меня предупредить.
– Много ты нас предупреждаешь?! – неожиданно членораздельно рявкнул сверху Даниель.
Я пристально посмотрела на сына. Он вздохнул, пожал плечами и унес ящик на террасу. Я пошла за ним.
– Ма, а что такого я сказал? Я же волнуюсь, когда вас нет.
– Представь себе, мы тоже волнуемся, когда нет тебя. И когда очень сильно волнуемся, то звоним тебе. Ты бы тоже мог позвонить, а не заказывать пиццу. Еды полный холодильник!
– Ма, но ты-то чего заводишься? Я понимаю, он социально опасен, потому что зубы болят. С тобой-то что?
– А по-моему, с тобой! Ты ведешь себя как ребенок.
Он вдруг нагнулся ко мне и положил голову на плечо.
– Ма, мне так плохо…
Я погладила его по спине.
– Я вижу. Эта затея с садом… Но ты же не рассказываешь!
– А что рассказывать, ма? Ты не поймешь.
– Я постараюсь. Попробуй!
Он неожиданно чмокнул меня в щеку и выпрямился с улыбкой.
– Ладно, мам, это все лирика. Проехали. Слушай, а хочешь пиццы? У меня еще много осталось.
Я, тоже улыбаясь, смотрела на него снизу вверх.
– Знаешь, оказывается, хочу. Только давай погреем ее в микроволновке. Отец все равно спит. И вино осталось от его дня рождения. Посидим здесь, в твоем саду.
– Не, ма, это твой сад. – Сын глубоко вздохнул и погладил мою руку, заглядывая мне в глаза. – Зачем люди растут? Оставался бы я всегда маленьким…
Мы ели пиццу, пили вино, а Даниель все спал. Тьерри очень подробно и обстоятельно рассказывал, как они с бабушкой вчера поехали за этими растениями и прочим в павильоны какой-то киностудии, где для съемок был устроен цветочный магазин. Когда эпизоды отсняли, все это стало уже не нужно, но один сердобольный осветитель пожалел растения, поливал и освещал их, повесив в Интернете объявление, что ищет добрые руки, в какие бы все отдать. Бабушка первой обнаружила вчера это объявление и сразу позвонила Тьерри, чтобы он помог перевезти сокровища в ее сад. Тьерри с удовольствием помог бабушке, но поскольку его всегда раздражал пустынный вид нашей террасы, то большая часть декораций цветочного магазина украсила ее, хотя бабушкин сад тоже прилично обогатился, впрочем, как отчасти и ее кошелек.
В десять Тьерри вдруг вспомнил, что чуть не пропустил какой-то очень важный матч, и пошел к себе смотреть телевизор, а я торопливо включила компьютер, поглядывая вверх через плечо в сторону нашей спальни.
На сайте меня ждало еще одно сообщение Даниеля, отправленное им в шестнадцать восемнадцать по парижскому времени, когда в Ванкувере Вивьен еще крепко спала со своим мужем и совсем никак не могла выходить в Сеть.
«Далекая, любимая! С добрым утром! С добрым утром доброго дня! Пусть этот день принесет много удачи твоему бизнесу! Пусть он будет таким же добрым, как эта наша добрая ночь. Ты была великолепна! Я все еще под впечатлением от этой ночи. И с горячим нетерпением жду следующей. „С горячим“ – это слабо сказано, у меня нет слов, чтобы передать, как я к тебе стремлюсь! Твоя нежная кожа так и стоит перед моими глазами. Я все время губами ощущаю ее вкус. Целую тебя миллион раз и осыпаю орхидеями! Миллионом орхидей! С добрым утром, моя Снежная Орхидея»!
Затем следовало несколько картинок орхидей с латинскими подписями, явно скачанных из какого-нибудь ботанического атласа. Но сейчас некогда было ими любоваться. Я опять покосилась на второй этаж, открыла файл с отредактированными Мартой заготовками бреда влюбленной Вивьен, скопировала первую и вставила в поле ее послания Страннику.
«Милый! Спасибо! Спасибо! Спасибо! За эту ночь! За твою нежность и силу! За твои чуткие губы! За ласку твоих рук! За мощь твоего мужского организма! Эта ночь навсегда останется в моей жизни! Не исчезай! Будь со мной, мой единственный! Целую… Целую… Целую… Я вдыхаю жар твоего дыхания, твой язык скользит внутрь моего рта, ласкает изнутри мои зубы, мой язык, мое нёбо… О!.. Я задыхаюсь!.. Я горю!..»
Внизу я добавила несколько припасенных заранее сердечек и нажала «отправить». Свернула страничку, чтобы не уходить с сайта, открыла «Юную герцогиню», перемотала к тому месту, где сегодня остановилась с редактированием, и перевела дух.
Прислушалась. Встала, подошла к лестнице на второй этаж. Посмотрела на дверь нашей спальни. Опять напрягла слух. Вернулась к компьютеру и открыла заготовку письма Русалке.
«Дорогая Русалка! Как дела? А у меня проблема: у моего мужа скоро день рождения. Я голову сломала – что ему подарить? Что бы ты посоветовала? Что ты обычно даришь своему»?
Я скопировала текст и уже собралась развернуть страничку сайта, чтобы отправить Русалке сообщение, как на втором этаже определенно скрипнула дверь. Прежде чем обернуться, я суетливо защелкала по ярлыку сайта, чтобы его закрыть, но промахнулась и страничка Трент моментально выросла во весь экран!
– Трудишься? – спросил Даниель, и я услышала, как он начал спускаться.
– Конечно, – не поворачивая головы, сказала я и, наконец-то метко щелкнув мышкой, закрыла сайт. На экране появилась заготовка письма Русалке. – А что мне делать? – по-прежнему сидя спиной к Даниелю, продолжала я, одновременно закрывая этот файл. – С твоими зубами выпадает по полдня. – Наконец-то передо мной возник текст «Юной герцогини», и я обернулась к мужу, который был уже в полуметре от меня. – Вчера вечером протусовалась с твоей мамой, позавчера ты сам отнял у меня компьютер.
Он подмигнул, повел бровями и обнял меня сзади.
– И сегодня отниму. – И поцеловал в волосы.
Я дернулась.
– Даже не думай! У меня сроки! Я не имею права подводить издательство! Это моя работа! Я ею дорожу!
– «Она смотрела в его глаза, – начал читать с экрана Даниель. – Они были большие и синие, с густыми темными ресницами. Они светились страстью. Его губы были совсем близко от ее губ. Ей так нравились чуть изогнутые уголки его рта, как же давно она мечтала их коснуться! Она чувствовала его горячее дыхание и понимала, что еще мгновение, и она узнает вкус его губ»… И это ты называешь работой?
– Послушай, это нормальный любовный роман, и совсем неплохого автора. Не мешай, пожалуйста.
– Но это же кретинская чушь! Ах-ах, вкус его губ!
– А тебе что надо? Она облизала губы, пошире разинула рот и втянула внутрь его член?
– Черт побери, Жюстин! Что ты несешь?! Как ты вообще можешь говорить такое?!
– Ага, говорить нельзя, а делать желательно почаще.
Он вздохнул, шагнул в сторону.
– Ладно, работай. Придется спускаться за буком в гараж. Из-за твоих тюльпанов я его в машине оставил… Ты пока сделай мне что-нибудь поесть.
– А для чего тебе нужен компьютер? – Я поднялась и пошла на кухню, Даниель поплелся за мной.
– Почту проверить. Бразильские партнеры должны были выслать проект договора к концу рабочего дня. Надо его еще погонять туда-сюда. Совместная рекламная кампания. Разница большая в часовых поясах. Очень неудобно общаться.
– Но какое ты имеешь отношение к рекламе?
Тем временем я вытащила из холодильника сыр, буженину, салат, огурцы, кастрюлю с жарким и стала из нее откладывать в миску, чтобы разогреть.
– На нашей фирме, – ответил Даниель, с интересом наблюдая за моими действиями, – как выяснилось, один я хоть как-то владею испанским. Помнишь, мы вместе ходили на курсы? Ты бросила, а я все-таки закончил. Вот, пригодилось.
– А по-английски с ними общаться нельзя? – Я не стала говорить ему, что в Бразилии португальский язык. Сунула миску в микроволновку и открыла полку, чтобы взять хлеб.
– Можно. Только мало толку. Фантастически бестолковые! – Он быстрее меня схватил багет и стал откусывать прямо от него.
– А переводчика тоже нельзя было нанять?
– Ха! Где ж ты найдешь такого, чтобы и в рекламе разбирался, и в фармацевтике, и в рынке? Чтобы еще и ночами согласился работать? А у меня, на всякий случай, образование – маркетинг и реклама.
– А в каком городе эти бразильские партнеры? В Рио-де-Жанейро?
– Нет. На самом западе. На побережье Тихого океана.
– Но Бразилия не выходит к Тихому океану. Перу выходит, Чили, Колумбия.
– В Перу у нас тоже партнерская фирма. Они все вместе сотрудничают. Рекламная кампания будет совместная. На побережье. Это я имел в виду.
– Но город-то в Бразилии, с которым ты по-испански общаешься, как называется?
– Ой, черт… – Он сморщился и защелкал пальцами. – Ну как же? Прямо на границе с Перу… Какое-то индейское название вроде как ваша Шал… Шел… Шелквакана.
– Шелгваукана.
– Вот-вот. Что-то в таком духе. Не выговоришь! – Он улыбнулся, еще раз откусил от багета, положил его на стол, вздохнул и сказал: – Ладно, пойду за буком в гараж спущусь, пока жаркое разогревается.
– Не ходи ты никуда, попроси у Тьерри. – Я резала овощи.
– Он небось опять скажет, что срочная курсовая.
– Не скажет. Он телевизор смотрит. И спроси, может, он тоже проголодался?
– А что спрашивать, он вечно голодный, – хмыкнул Даниель и направился к лестнице.
– Ой, а я нажала «сохранить» или нет? – озабоченно произнесла я, бросила нож и заспешила к компьютеру.
