Текст книги "Млечный Путь"
Автор книги: Натали де Рамон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
– И у этой твоей Жюстин на самом деле все нормально?
– Конечно! – Она звонко поцеловала толстую щеку мужа. – Нормальная буржуазная семейка, где за большим столом собираются все родственники и объедаются потрясающими пирожками!
– Ты хоть про пирожки-то не насочиняла?
– Чистая правда! Сам убедишься завтра.
Глава 3, в которой девятый час
Я еще успела заскочить в ближайшие к моему дому магазины и докупить продуктов к завтрашнему столу. Во рту стоял омерзительный привкус от переизбытка сигарет, амаретто и кофе, несмотря на то что у Марты я дважды почистила зубы. Ликвидировала макияж, вымыла голову, уничтожая мастерскую укладку, дорого обошедшуюся мне в салоне сегодня утром. Смыла лак с ногтей и переоделась в свою старую одежду. От эффектной канадки не осталось и следа.
– Все-таки я не уверена, что ты делаешь правильно, – сказала Марта. – Ты была такой потрясающей, и он так зачарованно смотрел на тебя…
– Ну и что ты предлагаешь?
– К тому же ты потратила столько денег на все эти прекрасные вещи, – задумчиво продолжила она. – И куда их теперь девать? Ты же не сможешь их носить, если не хочешь вместе с ним посмеяться над этой ситуацией.
– По-сме-ять-ся?!
– Но ты же сама рассказывала, как вы уже однажды вместе смеялись над дежавю с зонтами. Вот опять точно такой же зонт.
– Марта! Он спит с девушкой нашего сына! Что в этом может быть смешного?!
– Жюстин, таких зонтов в Париже тысячи. И даже если это одна и та же девушка, то, по-моему, хорошо, что с ней больше не спит твой сын.
– Ты в этом уверена? Ты же видела, что это за особа.
– Да они теперь все такие! Наглые, беспринципные!
– Вообще-то твоя дочь тоже примерно такого возраста. Разве она наглая и беспринципная?
– Сравнила! Сесиль сразу вышла замуж за отличного парня. И учебу не бросила! Она и учится блестяще, и малышку растит, и карьеру сделает в свое время. Не волнуйся! Только не таким путем, как эти барби… С Сесиль у меня вообще никогда не было проблем, не то что сынок – папочка номер два… Я даже не удивлюсь, если они спят все втроем!
– Ну уж… Не перегибала бы ты. Сама же говорила, что сын не разговаривает с вами обоими и из своей комнаты не выходит. Так что втроем – вряд ли.
– Тогда, значит, по очереди! Эта же стерва задалась целью приблизиться к декану любым способом!
– Ну и как ты себе это представляешь? Она заявляется к декану и сообщает: «Профессор, я сплю с вашим племянником и вашим братом. Поэтому вы должны ставить мне одни пятерки. Если что, могу обслуживать и вас». Так, по-твоему?
– Запросто!
– А если Даниель позвонит твоей маме и начнет расспрашивать?
– Сколько угодно! На всякий случай: не я придумала канадскую издательницу!
– Но вы могли оказаться просто двойниками, а не близнецами, да еще и разлученными в детстве.
– Марта, какая разница? Меня там вообще не было, и не я, а он спит с девушкой нашего сына!
– Очень логично.
– Ладно. Уже не важно… Слушай, у тебя нет чего-нибудь очень кислого? Какого-нибудь очень сухого рислинга. А то я никак не могу избавиться от этого привкуса после амаретто и табака. Гадость ужасная! Как ты только куришь и постоянно живешь с этой помойкой во рту?
– Рислинга нет, но какое-то сухое есть, конечно. Хотя я бы не советовала тебе пить вино после ликера. Разболится голова, а ты и так на взводе. Или ты просто решила напиться?
– Может быть.
Марта открыла бутылку, но я осилила лишь пару глотков. От кислятины действительно ненадолго стало легче, а головную боль, подступившую уже в такси, я восприняла просто как неизбежность. Отчасти даже спасительную, потому что она не оставляла места для других мыслей, кроме желания поскорее оказаться в кровати. Завтра, говорила я себе, все завтра. Гости приглашены к шести, я успею приготовить все завтра. А сейчас – продукты в холодильник, и спать, спать…
Я открыла дверь своей квартиры и чуть не выронила сумки, оглушенная звуком очень громко работавшего телевизора, который показывал бокс, и воплями Даниеля и Тьерри, сидевших на диване спиной ко мне. Перед ними на журнальном столике стояла кастрюля с чем-то, судя по вони – с креветками, кусок сыра с воткнутым в него кухонным ножом лежал прямо на бумаге, еще я заметила полную окурков пепельницу и несколько банок с пивом. Сколько-то пустых жестянок уже валялось на полу. Под люстрой плавали клубы дыма. Я закашлялась.
Они дружно обернулись. Сын вскочил и бросился ко мне.
– Салютик, мам! – Он чмокнул меня в щеку и отобрал сумки. – А я «хвост» сдал по народоведению!
– Какое еще природоведение?..
– Народоведение, мам! Демография! Я думал, в жизни не сдам, он же у меня еще с позатого семестра, а сдал! Даже эта зануда демографичка похвалила. Можешь же, Оммаж, говорит, если захочешь! Я, говорит, «отл.» тебе бы поставила, но на пересдаче больше «хор.» не полагается! Представляешь, мам! – Он перекрикивал рев телевизора. – Мы празднуем! Присоединяйся!
– Молодец… Хорошо… Да сделайте вы потише! Голова раскалывается! А накурили, как в английском пабе!
Даниель торопливо схватил пульт и отключил звук.
– И вообще, с каких это пор у нас курят в гостиной?! – В полной тишине орала уже я. – Чтобы здесь все провоняло?! Хотите курить, идите на террасу!
– Ты чего, мам? Ты же сама, оказывается, куришь.
– Я?! С чего ты взял?..
– Да ладно, мам. Все свои. Кури в открытую, не стесняйся! – Он подхватил сумки и потащил их на кухню. – А здорово вы со своей писательницей над отцом прикололись! Он до сих пор не может в себя прийти! – донеслось уже оттуда.
От дыма слезились глаза, от головной боли хотелось кричать. Я едва нашла силы, чтобы шагнуть назад и прислониться к стене.
– Говорит, ты была такая стильная штучка! – в полный голос с кухни рассуждал Тьерри. – Супер! Так вы с писательницей чего, тайные лесбиянки?.. Тогда ясно, почему отец по бабам промышляет! А я-то думал, в чем дело!..
Мне уже давно не хватало воздуха, перед глазами плыли темные пятна. Из этих черно-багровых пятен возник Даниель и его голос, показавшийся мне раскатом грома:
– Заткнись, щенок! Что за идиотские выводы! Кретин! Окна открой! Не видишь, матери плохо!..
Даниель подхватил меня на руки и потащил к террасе. Тьерри неловко распахнул перед ним дверь.
– Кретин! – повторил муж. – Вот уж не думал…
Мне на лицо упали капли дождя. Даниель опустил меня в кресло и испуганно заглядывал в мои глаза.
– Как ты? Прости, я думал, что мы все вместе посмеемся… Потрясающий розыгрыш! Но мне и в голову не могло прийти, что он решит, что вы тайные лесбиянки!
– Может, и к лучшему было бы… Какой розыгрыш? О чем ты?..
Даниель виновато улыбался и гладил меня по щеке. Его волосы блестели влагой, и по лицу текли капли. Он присел на корточки, положил голову мне на колени и смотрел снизу вверх.
– Ты была сегодня такая красивая! Нет, ты и сейчас красивая! Ты вообще красивая… Просто я об этом забыл. А ты…
На террасу вышел Тьерри, Даниель осекся и резко встал во весь рост.
– Да ладно, ма! Па! Чего стесняетесь? Все свои. Ма, ну ты как? Я хотел «скорую» вызывать, но, наверное, лучше я принесу вам зонт? Вы тут посидите, а я в гостиной приберу. А продукты я уже сложил в холодильник!
– Ты бы лучшеизвинился перед матерью! – сказал Даниель.
– А за что? Что я такого сказал? Лесбиянкой быть не запрещено. Даже круто! Моя мать – лесбиянка. Мне нравится!
Даниель закряхтел, медленно приближаясь к сыну.
– Что ты сказал? Кто твоя, мать?
– А что такого? – Сын смотрел на него исподлобья и тоже сжимал кулаки. – Я же говорю, что мне нравится! Тебе – нет?
– Прекратите! – воскликнула я. – Я вообще сегодня не видела Марту и даже по телефону с ней не разговаривала! Я весь день бегала по магазинам! Завтра же будет народу полный дом! – Я поднялась с кресла и пошла в гостиную. – Уберите тут и проветрите получше. А я приму что-нибудь от головной боли и лягу спать, чтобы завтра начинать готовить с самого утра.
– Охота тебе возиться? – миролюбиво сказал Даниель. – Заказали бы столики в ближайшем кафе.
– О чем ты говоришь? Какое кафе – нашей внучке Кристин года нет, малышу твоего племянника – полтора. Что мы, цыгане, что ли, идти в кафе с младенцами?
– Вот именно! – поддержал Тьерри. – Чтобы они там орали на весь зал, а дома преспокойно уберутся в другие комнаты… Мам, но тогда кого папа видел в кафе с писательницей?
Муж попытался перехватить мой взгляд, но я отвела глаза.
– Откуда я знаю, кого он видел? Меня это не волнует.
– Он сказал – вылитая ты! – не унимался Тьерри. – Такая, говорит, красивая, что он опять влюбился! Влюбился ведь, ну, па, скажи?
– Не преувеличивай, дурень! Но эта канадская издательница действительно была очень красивая и очень похожа на тебя, Жюстин, – многозначительно произнес муж.
– Издательница! – Я изобразила крайнюю настороженность. – Из Канады? Что еще задумала Марта? Я сейчас же ей позвоню! – И бегом побежала наверх, в спальню.
Муж влетел следом и замахал руками.
– Ой, пожалуйста! Не надо! Марта очень просила, чтобы я не говорил тебе…
– Что?! Что у тебя за секреты с Мартой? Издательницу она себе в Канаде нашла… – Я схватила трубку и стала набирать номер Марты.
– Ну пожалуйста! – взмолился Даниель, прижимая руки к груди. – Не звони! Там у них еще ничего не решено. И я обещал не говорить тебе о ее встрече с этой Вивьен!
– Вивьен?.. Вивьен?.. Из Канады? Похожа на меня? – Я поместила трубку обратно на аппарат.
– Да! Как две капли воды! Она говорила, что вы близнецы, но вас разлучили в детстве!
Я схватилась за голову. Она действительно жутко болела.
– Черт! Опять эта Вивьен! Откуда она опять взялась? Эта чертова Вивьен… Вивьен Трент!
– Вивьен Шелдер!
– Ну, значит, замуж вышла. – Я села на кровать. – Похоже, мне правда стоит делать вид, что я ничего не знаю. Кстати, а где ты их встретил?
– В лесбийском кафе «Розарий», в Сите.
– В Сите… Марта живет в Сите, на острове Сите… Черт! – Я подняла на него голову, придерживая ее рукой. – Ты-то сам как оказался в лесбийском кафе?
– Ну в Сите у меня была одна деловая встреча, а потом я просто шел мимо этого кафе. И вдруг увидел Марту за столиком на улице. Она помахала мне рукой. Я же не мог не подойти, не поздороваться. А потом из кафе вдруг вышла ты… Ну в смысле не ты, а эта самая Вивьен. Но я-то был уверен, что это ты и что вы с Мартой меня просто разыгрываете!
– Ну и? Что дальше?
– Ничего. Посидели, поболтали. Я все ждал, когда вы обе не выдержите и расколетесь. Потом ты, то есть не ты, а эта Вивьен сказала, что у нее сегодня ночью самолет. Ну мы попрощались, разошлись в разные стороны. Я помчался домой! Тебя еще не было, и я тем более уверился, что это была ты!
– А Тьерри был уже дома?
– Был. – Даниель ходил по спальне. – Такой счастливый! Сдал наконец эту свою демографию. Пива накупил, креветок. Когда я пришел, он как раз их сварил, стал меня угощать. Говорит, я зарок дал, если сдам сегодня этот «хвост», больше не буду ссориться со своими дикими родителями.
– Дикими? Так и сказал?
– Ага. – Даниель улыбнулся. – Все, говорит, вам, старым, прощу. Уж какие есть, я, говорит, тоже не подарок.
– Понятно. Ты на радостях ему все и выложил?
– Ну да. Я же не думал, что он все вывернет так. Мать у него лесбиянка и ему это нравится! Черт…
– Ладно, проехали. Марта с мужем завтра тоже к нам придут, так что предупреди Тьерри, чтобы чего не ляпнул. И я тоже ничего не знаю про ее тайные планы с канадским издательством. Черт принес эту Вивьен…
– Ты уверена? – Даниель вдруг игриво повел бровью.
– Слушай, у меня ужасно болит голова. – Я встала, подошла к шкафу, неторопливо сняла жакет и повесила на плечики. – Я хочу лечь. Если не трудно, принеси аспирин.
– Не трудно. – В глазах мужа определенно прочитывалось желание. – Правда так сильно вдруг разболелась голова?
– Да! Представь себе. И не вдруг, а от вашего дыма в гостиной! От вашего телевизора! От вашей дури!
Муж неожиданно с размаху обнял меня и, обдавая вонью пива и табака, начал исступленно целовать и раздевать, почти срывая с меня одежду.
– Прекрати! Отстань!.. У меня болит голова! Меня тошнит от твоего перегара!..
Но он швырнул меня на кровать и, наваливаясь всем телом, одной рукой с силой придерживал мои руки, другой – спустил с себя брюки и трусы.
– Ты моя жена! Я хочу тебя!.. О… как я тебя хочу…
– Не меня! А эту… Эту Вивьен! Ты ее хочешь!.. Ее! Ненавижу! – Я изловчилась и коленом двинула его в пах.
Он вскрикнул со стоном так, что даже на какую-то долю секунды мне стало его жалко, и слетел на пол.
Я лежала на кровати и смотрела, как он, скрючившись, сидит на полу, покачивается и тихо-тихо стонет, будто поскуливает. А с моей головы словно свалились обручи, и я испытывала невероятное облегчение и желание рыдать в голос одновременно.
– Довольна? – наконец произнес он, не глядя на меня, поднялся, подтянул брюки и с кряхтением поковылял в ванную.
Я вскочила, обогнала его и встала в дверях.
– Мало? Могу добавить!
– Хватит, Жюстин. Пропусти, пожалуйста… – Из его глаз текли слезы, и он обеими руками придерживал свое достоинство. – Больно же ужасно…
– А мне было не больно, когда ты…
– Что когда я?.. Ну пропусти, мне нужно холодное…
– Когда ты накануне нашей свадьбы переспал с Вивьен?!
– Что?! Я?! Боже, ты в своем уме?! – Он вдруг плюхнулся на пол и с видом побитой собаки смотрел на меня снизу вверх.
Я хмыкнула, прошла в ванную и долго-долго мыла руки, умывалась, снова чистила зубы, а потом даже приняла душ.
Глава 4, в которой я вернулась в спальню
На моей тумбочке стоял стакан с водой и пластиковая трубочка с аспирином. Даниель лежал со своей стороны кровати, и по его позе я поняла, что он прижимает что-то к паху.
– Мороженые овощи?
– Ты свихнулась, – не поворачивая головы, произнес он. – Что подумает о нас Тьерри?
– Сейчас спущусь вниз и спрошу. – Я направилась к двери.
– Не трудись. Он ушел.
– Ты вернул ему ключи от его квартиры?
– Нет. Просто я дал ему денег, чтобы он сходил в ночной клуб и забыл все, что слышал.
– Милые воспитательные методы. Что же он слышал? – Я шагнула к кровати.
– Например, как ты орала, что перед свадьбой я переспал с этой Вивьен. Хоть бы что-то поумнее выдумала. – Даниель повернулся спиной ко мне. – Ложись. Не стой над душой.
– Рано еще и дел полно.
– Но ты же хотела спать!
– Расхотела. – Я повернулась, чтобы уйти.
– Подожди! Ты все неправильно поняла! У меня ничего не было с этой Аннет.
Я замерла на месте.
– С какой еще Аннет?
– Ну с этой дурочкой, с которой меня видела твоя Марта и наверняка позвонила тебе. Конечно, если Вивьен и ты – не одно лицо… Она просто стажерка. Наша фирма ведь участвует в социальных программах по трудоустройству молодежи. Ну вот. Она сейчас у нас на практике. Приходится на все встречи таскать. Дура Дурой! Сама не понимает, что несет, воображает, что производит впечатление на людей. Ну повернись, посмотри на меня. Мне же трудно разговаривать с твоей спиной.
Я взглянула на него через плечо.
– Это ты свихнулся. Теперь еще какая-то стажерка… Я сегодня вообще не общалась с Мартой, сколько можно повторять! – Я резко распахнула дверь, вышла и собралась с силой ее захлопнуть.
– Кстати, Тьерри очень заинтересовался канадской теткой, – меланхолично произнес Даниель. – Бабушка ему о ней никогда не рассказывала. Она богатая? Дети есть? Может, нет? И ему оставит наследство эта самая Вивьен Шелдер или как там ее девичья фамилия?
Я перевела дух.
– Трент. Вивьен Трент. – Вернулась к тумбочке со своей стороны кровати, открыла упаковку аспирина, достала таблетку, бросила ее в воду и, наблюдая за активностью пузырьков, произнесла: – Знаешь, мне очень не хочется все это вспоминать, но раз ты настаиваешь… Помнишь то лето, когда мы поженились?
– Ну? – Даниель давно уже перевернулся в мою сторону и заново пристраивал свои замороженные зашуршавшие овощи.
– Помнишь или нет? – Я взяла стакан в руку и рассматривала вертящийся в пузырьках остаточек таблетки; в голову, как назло, не приходило никаких идей.
– Помню примерно. Ты все лето проторчала в Париже и якобы заработала кучу денег, тусуясь с туристами.
– Я работала гидом! – Я отхлебнула освежающе-кислого раствора. – Это ты с братом тусовался в Ницце!
– Отдыхать вместе с родителями, по-твоему, тусоваться? И все тебе предлагали ехать с нами, но ты ни в какую не хотела ничего такого до свадьбы! А сама была уже беременной на тот момент!
– А ты бросил меня беременную и свалил в Ниццу! – Я уселась в кресло и залпом выпила полстакана, будто это был не аспирин, а алкоголь. – Нагуляться до свадьбы!
– Но ведь я не выдержал без тебя и недели! Вспомни, как я примчался к тебе, а ты торопилась к своим туристам, но все равно у нас так все здорово получилось на диване в той уродливой комнатенке… – Даниель тянулся ко мне рукой и смотрел жалобно. – Вот зачем ты меня сегодня вырубила?! Такое было настроение. Я так тебя хотел…
Я отшвырнула его руку и допила воду с растворенным в ней аспирином.
– Ты хотел не меня, а ее! Вивьен! И у тебя тогда с нейвсе получилось на диване, а не со мной! И теперь она опять здесь, и я не ручаюсь…
– Подожди-подожди! – Даниель резко сел на кровати. – То есть тогда это была не ты?..
– Да! Она! Она была канадской туристкой! И это наше поразительное сходство всем сразу бросилось в глаза! И нас с ней это очень забавляло, и мы всем рассказывали историю про близнецов, которых при разводе разлучили родители! – Я заглянула в стакан, но он был уже пуст. – А потом моя однокурсница, с которой мы снимали ту квартиру, рассказала, как она пришла и застала тебя с Вивьен на диване… Она тоже подумала, что это я…
– Черт знает что… А твоя мама? Ты ведь познакомила ее со своим двойником?
– Я хотела, но тогда мама была в отпуске, а потом произошла история с диваном, и я больше не разговаривала с Вивьен. Вскоре она улетела обратно в Канаду, и я просто постаралась все это забыть поскорее.
– Но почему ты мне тогда не рассказала?
– Зачем? Ты же наверняка принял ее за меня.
– За кого же еще! Я сейчас уже не очень хорошо помню, но, кажется, я встретил тебя, то есть ее на лестнице и сразу стал целовать. Ты, то есть она говорила, что очень торопится, а потом мы все-таки вернулись в квартиру, ну и… Очень быстро и здорово! И твою подругу я тоже припоминаю, толстушка такая. Но, по-моему, она как раз была дома и нам открыла.
– Значит, я уже не помню подробности. Лет же сколько прошло. Ты не был виноват. И не забывай, я тогда уже ждала Тьерри.
– То есть ты боялась, что я не женюсь на тебе? Сбегу к канадке? И опять боишься, что я сбегу к ней?
Я пожала плечами, встала с кресла и пошла к двери.
– Но ты же прекрасно знаешь, – воскликнул Даниель, – что все остальные женщины ничего не значат для меня! Была и есть только ты!
– Я буду спать в комнате Сесиль. И не вздумай приходить.
Он громко хмыкнул.
– С чем мне приходить к тебе? С пакетом замороженной клубники?
Я промолчала.
Глава 5, в которой день рождения Даниеля
– …А затем, – продолжал Жюль Рейно, муж Марты и генеральный продюсер телеканала «Культюр», – человек приручил лошадь! – Он зачерпнул вилкой фуа-гра и отправил в рот.
– Что явилось решающей вехой на пути развития цивилизации! – торопливо произнес, пользуясь паузой, Люк Оммаж, профессор культурологии и декан факультета. – Взаимоотношения человека и лошади…
– Безусловно! – перебивая, поддержал его Рейно. – А эти идиоты из лиги защиты животных хотят запретить фуа-гра. Якобы приходится мучить несчастных уток, чтобы печень у них выросла до таких замечательных… – Рейно прихватил с блюда еще один кусочек.
Культуролог открыл было рот для следующего высказывания, но Рейно уже проглотил фуа-гра и изрек, цепляя вилкой очередную порцию:
– …размеров! Триста лет мы мучили уток и столько же получали удовольствие, и вот пожалуйста…
– Взаимоотношения человека и лошади, – начал опять декан, когда фуа-гра оказалось во рту его собеседника, но так и не сумел завершить свою мысль, поскольку Рейно постучал вилкой по бокалу, одновременно вытирая губы салфеткой, и провозгласил:
– Дамы и господа! Я бы хотел сейчас снова произнести тост за виновника сегодняшнего торжества! За его поистине уникальный интеллект!
Марта встретилась со мной глазами и подмигнула. Я подмигнула ей в ответ.
– Итак, интеллект, – повторил Рейно. – Что мы имеем в виду, говоря о нем? Вольтер как-то заметил, что ум – одна из самых удивительных игрушек, придуманных человеком, поскольку именно с нею он может играть в самого себя всю жизнь…
– Позвольте, но где он это заметил? – встрял культуролог.
– В соответствующей статье «Энциклопедии», – парировал Рейно.
Марта опять подмигнула мне, давая понять, что цитату из Вольтера ее муж явно только что придумал сам.
– Итак, что нам говорит наш интеллект? – Рейно обвел всех взглядом строгого экзаменатора и поднял вверх указательный палец свободной от бокала руки. – Он говорит нам, что в истории человечества скопилось немало загадок, перед которыми он бессилен…
– Каких же?! – уязвленно воскликнул культуролог.
Рейно впился в него взором.
– А зачем, например, Наполеон приказал в Египте стрелять по сфинксу из пушек?
– Он хотел… – начал декан.
– И сам рассказал вам об этом, уважаемый мэтр? А парадокс переправы через Березину? – не останавливался Рейно. – Если, как утверждают наши историки, Наполеона в России погубил жестокий мороз, почему же, подойдя в декабре, в декабре, заметьте, дамы и господа, к реке Березине, через которую переправлялась армия, саперам пришлось наводить мосты? Если мороз был действительно столь силен, то река покрылась бы крепким льдом и в мостах не было бы необходимости. Кстати, дамы и господа, вы все, конечно, видели русский фильм «Ватерлоо»?..
В повисшей тишине декан зашевелил губами, но его опередил мой сын.
– А чего его смотреть? Бабушкин дед сам там был и наводил мосты.
– При Ватерлоо? – ошарашенно и в один голос спросили Рейно и культуролог.
– Ну, – кивнул Тьерри. – Ба, ты расскажи им, а то они мне не верят!
– И правильно делают, – сказала моя мама. – Потому что никакой не дед, а кузен по материнской линии его прапрадеда. Этот кузен был топографом и действительно участвовал в возведении переправы через Березину. А при Ватерлоо он не был. – Моя мама покивала, разводя руками. – Ты все вечно путаешь, Тьерри! В это время он был во Французской Гвиане в географической экспедиции. Он не мог быть одновременно в двух местах.
– Бог мой! – воскликнул декан. – Неужели ваш предок участвовал в экспедиции по следам Бонвояжа? И вы никогда об этом не рассказывали!
– А что рассказывать? И так все знают, что Бонвояж не вернулся.
– Общеизвестный факт! Как и ни одна из последующих экспедиций, отправленных за ним, – со знанием дела произнес удивительно долго молчавший Рейно. – За исключением нашей! Несколько лет назад мы делали документалку в Гвиане тоже по следам экспедиции Бонвояжа в золотую эту самую… Марта, ну ты помнишь, как она называется?..
– Шелгваукана [2]2
Подробнее о великом путешественнике Бонвояже и золоте Шелгвауканы читайте в романе Н. де Рамон «Аромат счастья».
[Закрыть]! – опередив Марту, рявкнул культуролог и с круглыми глазами обратился к моей маме: – И кузен вашего прапрадеда, значит, тоже пропал?
– Не совсем, – наконец тихо сказала мама.
– И вы располагаете какими-то сведениями о той экспедиции?.. – не унимался культуролог. – Какими-то артефактами?!
– А при чем здесь артишоки, дорогой? – впервые подала голос жена декана, мадам Оммаж. – Он же был топограф, а не ботаник…
– Он остался в Новом Свете? – не давая моей маме ответить, уточнил мой муж. – Простите, мадам Леклерк, вы когда-то рассказывали, но у меня все начисто выветрилось из памяти.
Мама вздохнула и томно опустила глаза. Марта с любопытством смотрела на меня. Тьерри делал мне знаки, мол, расскажи ты. Но я все же промолчала.
– Так все-таки, что же было дальше с кузеном вашего прапрадеда, мадам Леклерк? – напомнил тему мой свекор и как бы машинально опустошил свой бокал.
Моя свекровь покосилась на него, на остальных и тоже выпила. Их внук и его жена переглянулись и последовали заразительному примеру.
– Видите ли, – еще раз вздохнув, наконец заговорила моя мама. – В этой золотой Шелш, Шелгу…
– Шелгваукане, – услужливо подсказал декан.
– Ну да, там. Там было очень много золота, слишком много, так много, что люди просто забывали о всяких там научных целях и хотели лишь одного: обладать этим золотом. Плюс еще очень тяжелый экваториальный климат, непривычная пища, болезни, агрессия местного населения, дикие звери. И груды золота! Груды!
Все молчали. Рейно ошеломленно смотрел на мою маму и поглощал пирожки с ближайшего к нему блюда.
Мама снова повторила:
– Груды золота! Вы понимаете? Члены всех экспедиций просто сходили с ума и вырезали друг друга! Сначала – руководителей, потом – «конкурентов»… Настоящее сумасшествие! Но кому-то все-таки удавалось вовремя сбежать, набив карманы, естественно. Удалось и этому нашему прапрапракузену. Он оказался в Мексике, завел семью с вроде бы тоже европейской женщиной, а лет через двадцать после того даже приезжал во Францию, правда, под чужой фамилией. И далеко не с пустыми карманами. Даже я помню золотой браслет-змейку, дошедший до моей бабушки из тех сокровищ, но она обменяла его на лекарства для меня во время оккупации, есть только фотография, где она с этим браслетом… Остаться на родине он побоялся, понимая, что его тут ждет в случае разоблачения. Не самая романтичная семейная легенда, правда?
Декан кашлянул.
– Однако многое проясняет с точки зрения культурно-нравственной этимологии как таковой, особенно…
– Прошу прощения! – неожиданно сверху сказала Сесиль, и все сразу задрали головы в ее сторону. – Мам, пап, все очень здорово, но мы, наверное, поедем домой. Кристин категорически не хочет спать тут!
– Но ты уж хоть поешь, выпей с нами! – сказала моя мама. – А с малышкой пусть пока твой Николя посидит!
– А наш принц что-то разоспался, – отреагировала Тереза, невестка декана, и интимно погладила своего мужа по лацкану пиджака. – Пойдем, дорогой, посмотрим, как он там!
Сесиль хмыкнула и стала спускаться, а молодые Оммажи в обнимку поплыли наверх.
– Только очень быстро! – Сесиль уселась за стол, схватила бокал. – Пап, за тебя!
– Спасибо, милая! – ответил, поднимая свой бокал, Даниель.
– За нашего Даниеля! – возгласил его отец, мой свекор.
– За нашего мальчика! – воскликнула моя свекровь.
Все дружно выпили и дружно занялись едой.
– Так вот… – задумчиво заговорил Рейно, поглядывая на последний пирожок на ближайшем блюде и на полное пирожков блюдо на другом конце стола. – В этом фильме есть достаточно достоверный эпизод, когда Наполеон диктует писцам пять документов сразу. И в одном из них, к императору Александру, он говорит: «Я не узурпировал корону, я поднял ее своей шпагой, когда она лежала в грязи…». Действительно, здесь цитируется подлинное письмо Наполеона, но написанное не в тысяча восемьсот пятнадцатом году, а в тысяча восемьсот седьмом, перед заключением Тильзитского мира. Кстати, этот русский фильм заставил Стенли Кубрика отказаться от постановки его собственного фильма о Наполеоне. А ведь он снял фильм «Спартак», который всем, особенно мальчикам, так нравился в детстве. Там Марка Красса играет Лоренс Оливье, а ведь на самом деле этот Марк Красс, разбивший армию Спартака, не был таким уж выдающимся полководцем. Через три года он потерпел сногсшибательное поражение от парфян, отдав им в качестве трофеев знаки легионов, за возвращение которых римляне бились еще лет тридцать, и им пришлось обменять на них часть подконтрольной территории Сирии. В то время как царица Клеопатра…
Я вздрогнула от прикосновения Марты.
– Очнись, пойдем, – прошептала она. – Поможем твоей дочке собраться и дадим твоему зятю возможность перекусить. А это теперь навсегда: китайская пытка – говорящий Рейно!
– Вообще-то очень интересно…
– Ну, Жюль – прирожденный гипнотизер! Посмотри на лица – все впали в транс, не ты одна.
Мы тихонько выбрались из-за стола. Тем временем Рейно перешел от проблемы интимных отношений Клеопатры и Юлия Цезаря к космогоническим вопросам и адронному коллайдеру, упомянув попутно генерала де Голля. Я хмыкнула.
– Думаю, Марта, говорящий Рейно отменяется, и надолго. Всех ждет аттракцион «говорящий Оммаж-старший»! Эх, не догадалась вас предупредить, чтобы не заводили речь о де Голле.
– Но, по-моему, твой свекор мирно дремлет.
– Марта, ему же хорошо за восемьдесят, просто замедленная реакция. Но минут через пять проснется вулкан. Его отец входил в ближайшее окружение генерала, и сам свекор в молодости общался с ним не раз.
– Боже! – Марта застыла на месте; мы были уже на самом верху лестницы. – Шелгваукана, де Голль! Жюлю не вынести такой конкуренции. Слушай, сама посиди с внучкой, а я объявлю перекур и уведу желающих на террасу, пока не проснулся вулкан.
– Извержения все равно не миновать.
– Зато я подготовлю Жюля. Де Голль – один из самых его любимых исторических персонажей. Я скажу, что твой свекор лично его знал, но от скромности стесняется об этом рассказывать.
