Текст книги "Прекрасная Беатрис"

Автор книги: Натали де Рамон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Глава 24, в которой я расплатилась и вышла из такси

По-прежнему парная духота, хотя небо выглядело скорее пасмурным, и солнца не было. Не было и видавшего виды «рено» Алекса. Не дождался. Отлично! Я смогу, наконец, выспаться! Разве можно считать полноценным отдыхом забытье в такси?

Из-за двери моей квартиры завякал Геркулес. Я зазвенела ключами. Но дверь открылась сама. В прихожей стоял Алекс. Босиком, в моем махровом халате. Из-под которого выглядывали не менее махровые ноги и уголок груди Алекса; на его плече жмурился Геркулес.

– У-у-умм, – доброжелательно сказал кот и потянул мордочку ко мне.

– Что это значит?!

– Ой, пожалуйста, не волнуйся, Беа! – Алекс замахал руками. – Я ничего не сделал плохого! Я только принял душ и выпил кофе, чтобы не заснуть.

– Мыырь, – подтвердил кот.

– Как ты вошел в мою квартиру?

– Да у тебя замок – пальцем откроешь. Но я бы ни за что не стал входить без нужды! Но твой кот так плакал…

– С котом все ясно. – Я закрыла дверь. – А подъезд? Тоже пальцем?

– Нет! Подъезд нет. Я просто ждал тебя, а потом с какой-то женщиной вошел в подъезд. А твой кот…

– Мне не ясно только одно: ты-то зачем пришел? Тебе разве не нужно работать?

Он вздохнул и почесал в затылке, случайно заехав локтем по носу Геркулеса. Кот недовольно спрыгнул с его плеча, дернул хвостом, и полосатые лапы затрусили в направлении спальни.

– И вообще, что это такое? Почему на тебе мой халат?

– Беа, не злись. Проходи, выпей кофе. Или поспи, поговорим потом.

– О чем, Алекс? Про Маршана я все уже знаю.

– Про нас с тобой. – Он вдруг наклонился и расстегнул мои босоножки. – Снимай, надоело задирать голову. – И за руку повел меня в гостиную. – Ролан как-нибудь справится один денек без меня. Сгоняет по объектам…

На журнальном столике лежала маленькая бархатная коробочка. Алекс взял ее и протянул мне.

– Кольцо?

– Нравится? Мы выбирали с Гастоном. Я не знал твоего размера, и мы купили по размеру Кларис. Если не подойдет, можно поменять. Ну что ты молчишь? Не нравится?

Все это время я тупо смотрела на камешек в оправе. Он ослепительно переливался всеми цветами радуги.

– Это же бриллиант!

– Бриллиант. Я делаю тебе предложение.

– Тоже идея Гастона?

– Ну и что? Он сказал, что ты хрупкая и уязвимая. О тебе нужно заботиться. Разве не так? Это правильная идея.

– Как и ваше объединение в одну фирму? Это что, условие объединения? Семейный бизнес? Чтобы ты у него на глазах не мог флиртовать с Кларис? Или хочешь сэкономить на сметчике?

– Все? – Он выдержал паузу. – Наш бизнес не имеет к тебе никакого отношения. Мы с Шанте все равно объединились бы рано или поздно. То, что вы родственники, – просто совпадение. А если захочешь работать – пожалуйста! Я буду платить тебе полноценную зарплату. – Он склонил голову набок. – Слушай, хватит препираться, надень кольцо. Или мне уйти?

– Н-нет… Но бриллиант – это безумие, Алекс!

– Ну вот, – протянул он. – Я-то думал, ты обрадуешься, скажешь: «Ах, какая прелесть, Алекс!»

– Ах, какая прелесть, Алекс.

– Теперь говори: «Я согласна!» и бросайся ко мне на шею.

– Да это несерьезно, Алекс! Мы знакомы-то всего два дня и в конце концов…

– Не два, а почти четыре!

– …мы даже еще не целовались толком!

– Ну, это дело поправимое!

Он ловко подхватил меня, и я моментально оказалась на диване, чуть не выронив коробочку.

– Стоп, стоп, стоп! Ты же на этом самом месте несколько часов назад целовал Кларис!

– Ой, Беа. У меня просто не было выхода.

– Что? Думаешь, я не знаю про ваш давний роман?

– Когда это было? И вообще, я не напоминаю тебе про твоих прежних любовников!

– Но она моя сестра!

– И жена моего друга.

– Вот именно. Ты всегда целуешься с женами друзей?

Вместо ответа Алекс усмехнулся, помотал головой и, не обращая внимания на мои попытки противиться, прижал меня к себе и крепко поцеловал. А потом очень осторожно еще несколько раз прикоснулся к моему лицу губами.

– Вот видишь, – наконец прошептал он. – Разве есть другой способ утихомирить взвинченное женское создание?

– Я не создание, я человек, – возразила я, правда, тихо.

– Человек. – Он улыбнулся, поведя глазами. – Иди сюда, человек. – И по одной начал расстегивать пуговицы на моей блузке, попутно целуя мои мешающие ему пальцы.

– Это несерьезно, Алекс, ты торопишь события.

– Ты опять? – И он снова энергично поцеловал меня. – Я должен тебя насиловать? Тебе нравятся буря и натиск?

– Мне нравится сначала постоять под душем.

Нерасстегнутых пуговиц уже не осталось. Руки Алекса ликвидировали бюстгальтер и приступили к поясу юбки, а его губы занялись моей грудью.

– Ты там была утром. – Он поднял ко мне лицо и подмигнул. – У тебя в ванной сплошные мокрые полотенца.

– Эркюль Пуаро!

– Красная Шапочка!

– Кот в сапогах!

– Ах так!..

И его рот что есть силы впился в мои губы, а руки безжалостно сорвали с меня юбку и то, что под ней было. Халат на Алексе распахнулся сам собой, и под ним ничего не было, если не считать обилия темных волос на груди, жара внутри нее и состояния полной боевой готовности в таких же зарослях, но гораздо ниже пояса. Собственно говоря, меховым был он весь – и руки, и плечи, и спина, – что я с изумлением обнаружила, обхватив спину Алекса.

Это открытие почему-то очень воодушевило меня. И вообще было очень приятно чувствовать его тяжесть и силу всеми участками тела – губами, грудью, животом, руками, ногами. И внутри меня тоже было это могучее мужское существо. Я бы закричала от радости, но лишь простонала: губы Алекса ни на секунду не отрывались от моих, и даже его язык с неменьшей энергией, чем вся остальная его по-тигриному литая и невероятно гибкая плоть, которая то медленнее, то быстрее сжимала и сладостно – изнутри и снаружи – поглощала меня, – этот его самостоятельный язык прижимался к моим зубам и к нёбу, совершенно обезумевшим от его действий и от жаркого, прерывистого дыхания Алекса.

Я закрыла глаза и перестала что-либо предпринимать и о чем-либо думать. Я просто послушно вторила всем движениям и изгибам тела Алекса, стремительно забывая о существовании остального мира. Странно, я еще помнила его имя… А потом забыла и это. Ничего не было. Я распалась на молекулы, и то, что некогда было мною, с дикой скоростью летело. Не куда-то, а просто летело, как летят облака, дождь, галактики и отдельные планеты.

А потом вспышка молнии и удар грома!

Или это закричала я? Или закричал Алекс?

Молекулы опять складывались в мое тело. Но они были совсем другими, как если бы их вымыл некий грозовой ливень. И я была я – и вроде бы не я…

– Здорово, – сказала новая я. – А когда это мы свалились с дивана?

– Ты чудо, – сказал Алекс. – Хочешь кофе?

– Потом. Давай еще.

– Ладно, – удивленно согласился Алекс. – Ты чудо. – Легко поднял меня и понес в спальню.

– Я тяжелая, – с опозданием предупредила я.

– Не притворяйся. И вообще, хватит уже со мной спорить. Быстро обними за шею.

Я послушалась и попросила:

– Поцелуй меня…

Он послушался тоже, а потом опять сказал, что я чудо.

В спальне на моей кровати лежал Геркулес. Он приподнялся, вылупил на нас очи и застыл.

– Ты чего? – спросил его Алекс. – Не видел меня голым?

Я невольно взглянула в зеркало. Мы как раз стояли рядом. Вернее, стоял Алекс со мной на руках. И невольно засмеялась.

– А ты чего? Тоже только сейчас меня разглядела?

– Извини, но ты прямо снежный человек, поросший мехом.

– Я Кот в сапогах, – очень серьезно возразил он. – Ты когда-нибудь видела, чтобы кот был без шерсти?

– Порода «сфинкс».

– Вот я тебе сейчас за сфинкса устрою! Сама заказывала. Эй! – Это относилось уже к коту. – Подвинься, приятель.

Но Геркулес по-прежнему изображал аллегорическую статую удивления. Алекс посадил меня на кровать и протянул коту раскрытую ладонь.

– Понюхай, кот, это же я!

Статуя удивления осторожно пошевелила носом, усами, лизнула палец Алекса и моментально превратилась в живое животное, которое сказало: «Мырьрьрь», – выгнулось арочкой и освободило нам место для дальнейших занятий.

– Ну, поехали? – Алекс присел рядом со мной.

– В смысле?

– Ладно. – Он безмятежно сцепил пальцы за головой и откинулся на спину. – Одевайся и сопротивляйся. Одевайся, я подожду. Тебе же нравится, чтобы я срывал с тебя одежду.

– Ты серьезно?

– Извини. Правда, плохая шутка. Иди сюда…

А потом меня разбудил телефонный звонок. За окном были сумерки. Привычной тяжестью кот грел мои ноги. А рядом, на подушке, подперев щеку ладонью, лежал Алекс. Улыбался и смотрел на меня. И абсолютно реально – хоть бери рукой, – из его глаз в мои текла радуга! Я смутилась и закрыла глаза. И вдруг подумала, а это же здорово: проспаться и видеть его лицо. Старомодную челку, добрые глаза, нос, усы… Засыпать тоже рядом с ним. Может, правда, не ждать ничего, а взять и выйти за него замуж? Мне очень легко и комфортно с ним, не говоря уж о постели… Но я не уверена, что люблю его. А он? Наверное, все-таки любит, если вместо обычного взгляда – радуга… А телефон продолжал звонить.

– Не притворяйся. – Алекс легонько пощекотал мой нос. – Ты же не спишь. Не хочешь подходить к телефону? Он, между прочим, все еще звонит.

– Ты меня любишь, Алекс?

– Естественно. Снять трубку?

– Как хочешь.

Телефон обиделся и замолчал.

– С первого взгляда?

– Конечно, как же иначе? – Телефон зазвонил опять. Алекс поднялся и пошел в кухню. – Да. Одну минуту. Беа, это тебя. Какая-то мадам Лефубуа, что ли. Не вставай, я принесу трубку.

– Спасибо, – сказала я и села на кровати. – Слушаю вас.

– Добрый день, мадемуазель Тиба. Это мадам Лебуафлори. На нашей фирме произошли большие изменения.

– Кто это? – спросил Алекс.

Я махнула рукой: дескать, потом.

– Совет директоров назначил нам нового управляющего, мсье Мерлоша.

– Что еще за секреты? – Алекс стоял надо мной большой, усатый, смугло-мохнатый. Без одежды он совсем не выглядел голым. И впрямь пушистый кот. Или добрый тигр, вон у него какие ручищи – как огромные тигриные лапы.

– Поздравляю, мадам Лебуафлори, – вежливо сказала я; меня мало волновали какие-то там новые управляющие.

Алекс смотрел на трубку, заинтригованно вытаращив глаза, совсем как мой Геркулес, когда я открываю банку обожаемых им оливок, и от нетерпения почесывал усы. Я улыбнулась Алексу и, подмигнув, погладила его по бедру.

– Однако должность в сметном отделе все еще вакантна, что вызывает озабоченность нового патрона. И я сразу вспомнила о вас, мадемуазель Тиба, поскольку кот мсье Мерлоша – неоднократный призер международных выставок.

– Видите ли, мадам Лефлорибуа, у меня изменились обстоятельства…

– Лебуафлори…

– Тысяча извинений, мадам Лебуафлори! Дело в том, что я выхожу замуж. Да подожди ты, ты меня задушишь, Алекс! Извините, мадам…

– Счастья вам, – понимающе хихикнула она. – Вам, мадемуазель Тиба, и вашему Алексу…

Глава 25, в которой мы с Алексом поссорились в тот же вечер

Сейчас я уже не могу точно сказать, из-за чего, но поссорились мы основательно. Просто жутко разругались. Кусок штукатурки рухнул с потолка, когда дверь захлопнулась за Алексом. Перепуганный и оскорбленный в лучших чувствах Геркулес забился под кровать и просидел там часа два. А гроза, несмотря на то что целый день парило и рекрутировались тучи, обошла Париж стороной, правда, под утро зарядил жалкий сиротский дождь и не прекращался почти до полудня.

Самое смешное, что устроиться на работу помог мне Жак, причем на фирму, где уже не один десяток лет трудилась прилежная мадам Лефлорибуа, оказавшаяся его давней пациенткой. Психоаналитик продолжал звонить и регулярно знакомил меня с разворотом событий сериала «Ко мне вернулась жена». Их взаимоотношения налаживались не по дням, а по часам. Чего нельзя было сказать о моих взаимоотношениях с родственниками. После того памятного эпизода с Кларис мы нисколько не сблизились, а напротив, как бы это сказать помягче, зажили каждая своей жизнью, где Гастон снова занимал лишь место прилагавшегося к моей сестре и ее детям супруга и родителя. Его деньги я положила в банк на имя Люка и Рене.

Тем не менее, Рождество мы встретили вместе, и я опять с ужасом узнавала те самые интимно-ночные интонации в голосе и отблески молний в глубоких глазах Гастона, когда он обращался ко мне. Я ушла домой сразу, как только детей отправили спать, и с тех пор мы не виделись.

В последнее время мы лишь изредка говорим с Кларис по телефону, дипломатично соблюдая очередность звонков и ограничиваясь темами здоровья, погоды и новостями из жизни близнецов. Иногда сестра спрашивает:

– Как там Геркулес?

– Все хорошо, – отвечаю я.

Мадам Лебуафлори при более близком знакомстве оказалась трепетной вдовой, весьма за пятьдесят, обладающей двумя слабостями: ужасом потерять работу на старости лет и безумной любовью к кошкам. Их у бездетной вдовы имелось с полдюжины и, естественно, от прежнего патрона мадам Лебуафлори тщательно скрывала эту свою вторую слабость. Почему-то она сочла своим долгом опекать меня и к весне помогла оформить кредит на уютную студию в только что отстроенном фирмой доме.

– Пока вы не выплатите кредит, мадемуазель Тиба, никому и в голову не придет вас уволить, – аргументировала вдова.

Известив мадам Экри, вечерами я собирала вещи. Геркулес наслаждался беспорядком и обилием пакетов, коробок и коробочек в квартире. Я подставила стул и сняла кухонные занавески. Это были старые занавески. Они принадлежали моей сестре, а не мадам Экри. Сестра купила их давным-давно, когда, начав самостоятельную жизнь, переехала из родительского дома в эту квартиру. Отношения отношениями, но мне не хотелось бросать занавески Кларис здесь. Я аккуратно свернула пыльноватую ткань – постираю потом, на новой квартире, – и слезла со стула на пол.

Лишившись наряда, окно превратилось в черный, разлинованный рамами прямоугольник, театрально переливающийся изнутри блестящими струйками. Сразу стали слышнее звуки дождя, неизменного спутника весны в Париже.

– Мырррь. – Геркулес деловито запрыгнул на подоконник и глянул в темноту. – А-а-аа-а, – обернувшись, сообщил он мне об увиденном. – Мяяя-аа-а! – И поскреб лапкой раму.

– Ну и что там? – риторически спросила я. – Что там может быть такого особенного?

– Мяяя-аа-а! – Когти по деревяшке, а заодно и по стеклу.

– Вот уж по стеклу когтить не надо, Геркулес. Хочешь, чтобы я раскрыла окно?

Мой говорящий кот мяукнул утвердительно и заскреб уже обеими лапами. Я выполнила его просьбу. Надо же попрощаться с видом из окна.

В лицо пахнуло прямо-таки морской свежестью, я даже поёжилась, но с наслаждением вздохнула полной грудью, ощутив прикосновение к лицу самых бойких капель. Улица тонула в мерцающей пелене, которая под фонарями распадалась на отдельные серебряные ниточки; по проезжей части приглушенно промелькнуло несколько автомобилей, рассыпавших за собой свет габаритных огней, а на обочине – напротив моего подъезда – одиноко темнел силуэт машины. Я всмотрелась. «Порше». У кого-то гости, подумала я, никто из соседей не оставляет на ночь свой транспорт у подъезда.

За моей спиной зазвонил телефон. Я вздрогнула. И кот завопил тоже. Не знаю, что произошло раньше – я вздрогнула или завопил кот, но я не сомневалась в одном: все это уже было со мной раньше! Я дотянулась до трубки, не отходя от окна.

– Слушаю. Слушаю вас! Говорите, я вас слушаю.

– В общем… – Глубокий вздох. – В общем, я хотел сказать… Опять дождь идет!

– Да… Дождь…

– Угу. Просто ливень какой-то! А что ты делаешь?

– Я? Я переезжаю… – В трубке – молчание, за окном – темнота. – Я тоже соскучилась, Алекс!

– Ма-а-а-я-я-а-а-а! – подтвердил в темноту Геркулес.

– Правда?

– Правда. У тебя новая машина?

– Новая. Гастон сказал, что неприлично его партнеру ездить на древней развалюхе.

– Гастон? Партнер?

– Ты разве не знала? Мы же воссоединились в январе. «Шанте, Дюваль и сыновья». Тебе у открытого окна не холодно?

– Не холодно. Какие еще сыновья?

– Как какие? Наши.

– В смысле – Люк и Рене, дети Гастона?

– Не только. Наши тоже. Ну наши. Наши с тобой!

– Ты сам придумал или подсказал кто?

– Ну тебя, Беа. Я серьезно. Поехали в Булонский лес!

– Так ведь дождь идет, и мне завтра на работу!

– Что же нам делать?

– Ты смешной. Поднимайся, хватит в машине сидеть.

– А мы опять не поссоримся?

– Не знаю.

– Давай не будем?

– Давай.

Лето выдалось рекордно грозовым и дождливым. В день нашей свадьбы лило так, что все гости промочили ноги, пока добежали от церкви до своих машин, а отплясывать на ужине в ресторане мне пришлось в купленном наспех костюме из ближайшего бутика, потому что широченная юбка и шлейф моего свадебного платья окончательно просохли только три дня спустя, первое время приводя в замешательство кота, стоило тому заглянуть в гостиную. А потом Геркулес привык и даже спал на нем.

Шаферами на свадьбе были Гастон и психоаналитик Жак. Трепетная мадам Лебуафлори неожиданно оказалась школьной приятельницей старшей мадам Шанте. Мама Алекса, действительно очень красивая женщина с ниткой голубоватого жемчуга вокруг шеи, несмотря на строгий однотонный костюм цвета маренго, покроя а-ля английская королева, все равно напоминала героиню черно-белого немого фильма. Наверное, все дело в жемчуге. Урсула быстро нашла общий язык с моей мамой, стоило только заикнуться об общем кумире – о Дюма-отце.

Мой же отец явился в парадном мундире с аксельбантами и выглядел очень моложаво даже рядом с совсем не похожим на солидного родителя жениха Бенедиктом. Но обоих украшали усы, и это сближало. Клементина зорко следила за соблюдением приличий Рене и Люком, но мои племянники, улучив момент, нырнули под праздничный стол и, вынырнув уже у колен Ролана, до малиновых пятен на щеках смутили его девушку вопросом: есть ли у нее дети?

Гастон руководил застольем, пригоршнями рассыпая тривиальные остроты по поводу и без, но так и не пригласил невесту на танец. А Жак довольно умело провальсировал со мной, пользуясь правом шафера на первый танец с новобрачной.

– Я восхищаюсь всеми вами, – шепнул он, передавая меня Алексу. – Как вам удалось избежать цепной реакции?

– Вы когда-нибудь видели радугу, мэтр? – вдруг спросил Гастон, неожиданно оказавшийся поблизости.

– О чем ты, милый? – удивилась Кларис, еще не переведя дух после вальса с супругом.

– Как всегда, о любви, дорогая.

– Ну просто невозможный человек… – нежно произнесла Кларис, не обращаясь ни к кому в отдельности.

– Радуга – это чудо, – медленно сказала со своего стула Надин. Жена психоаналитика была в положении и поэтому не танцевала. – Я бы выпила за нее! – И подняла свой фужер с разбавленным минералкой яблочным соком.

Жак закивал. Алекс сделал знак официанту. Тот поспешил к нам с подносом, уставленным фужерами. От его шагов они чуть-чуть звенели – динь-динь-динь, – шампанское в них покачивалось и играло.

– Я вас понял, мсье Шанте. Радуга – реальное чудо, и любовь – тоже чудо.

– Ну да, – согласился с психоаналитиком Гастон, на мгновение встретившись со мной глазами.

В них, впервые за весь этот день, была та самая интимная жаркая глубина, но – удивительно! – она вовсе не испугала, не смутила меня. Напротив, очень доверительно-согревающе ободрила. Так же он посмотрел на Алекса. Алекс улыбнулся, кивнул Гастону, взял с подноса фужер и протянул мне, сопроводив взглядом и улыбкой из-под свежеподстриженных усов.

– К тому же радуга – это арка. – Гастон в свою очередь передал шампанское Кларис и слегка приобнял ее за плечи. Кларис вертела в пальцах ножку фужера и, опустив глаза, с джокондовской улыбкой наблюдала за пузырьками. – А арка, это я вам как строитель скажу, годится не только для триумфальных шествий, арка – достаточно надежная конструкция. Хорошо держит нагрузку…

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.