Текст книги "Жанна (СИ)"
Автор книги: Нариман Ибрагим
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)
Жанна успела вдоволь пообщаться с простыми рабочими, мужчинами и женщинами, с грабителями и ворами, с детьми и сверстниками. Их жизнь – это что-то близкое к крайней степени нужды. Грабителей ей приходилось убивать, ибо они хотели забрать что-то у неё, а одному вору она отрубила правую руку. Дело происходило посреди трущоб, поэтому никаких санкций со стороны жандармов не было, ибо не было никаких жандармов. Один взмах тесаком – кисть вора упала в пыль под ногами. Рукав платья пришлось долго отстирывать, но Жанна всегда была последовательной, этому её научил Арким: всегда должно наступать воздаяние. Всегда.
И сейчас она приползла к воздаянию.
Сверху доносились возмущённые голоса, кто-то постучал чем-то деревянным по столу, а затем продолжил монотонно диктовать что-то обвинительное.
Жанна сняла со спины рюкзак и извлекла из него длинный бронзовый «стакан», начинённый порохом и готовыми поражающими элементами.
Также она вытащила оттуда лист бумаги, который поместила под установленный «стакан».
От устройства она отвела бикфордов шнур, протянула его на двадцать сантиметров и прислушалась к происходящему наверху.
Вытащив изготовленную Аркимом зажигалку, она подожгла запальный шнур и стремительно поползла прочь, завернув за угол тоннеля.
Пять секунд спустя произошёл громкий взрыв, но Жанна не реагировала, по пути хватаясь за верёвки, которые с силой дёргала. Верёвки были закреплены на распорках, удерживающих тоннель.
За её спиной валился тоннель, а сама она уверенно двигалась к выходу.
Спустя час с лишним она выбралась в неприметном местечке в трущобах, переоделась в относительно чистое одеяние обычной рабочей, умылась припасённой водой и направилась к своей хибаре.
Она попыталась представить, что стало с верховным судьёй, который являлся её целью, но не смогла. Половина килограмма чёрного пороха должна была отправить около двух кило стальных шариков вверх, на встречу с задницей верховного судьи, восседающим на специальном троне. Стальные шарики должны были пробить пол, дерево трона, а затем превратить судью в фарш прямо на глазах всей собравшейся публики.
Мило улыбнувшись проходящим мимо жандармам, Жанна вошла в свой дом, где кивнула Флорентине, активно пишущей что-то за письменным столом, а затем села с ней по соседству и начала жевать чёрный хлеб, запивая его разбавленным вином.
С одной стороны, она сделала хорошее дело, ведь судили совершенно непричастных к массовому убийству жандармов людей, но с другой стороны, это бедолагам не сильно поможет.
На оставленной под «стаканом» бумаге было очень лаконичное послание для текущего правительства: «Дело якобинцев живёт, вы следующие».
– Я всё сделала как надо, – произнесла Жанна, приблизив к лицу левое предплечье.
//Французская империя, г. Париж, подземное логово революционеров, 12 июля 1860 года//
Арким лежал на кровати, сложив руки боевой платформы на затылке и думал.
Жанна сделала свою часть работы. Париж сейчас сотрясали ужасные новости: якобинцы вернулись, начав с очень громкого убийства, как оно им обычно и свойственно.
Был «ужасающе жестоко убит Антуан де Ной, верховный судья». Его разорвало на кровавые ошмётки на глазах наблюдающих за судебным процессом зрителей. Заряд был избыточным, достаточно было четверти имеющегося, чтобы надёжно убить его, но нужна была максимальная жестокость, чтобы показать, что мифические якобинцы были настроены решительно.
Этот эпизод привёл к тому, что в трущобах поднялись волнения. Истинной причиной волнений были рейды жандармов, которые в ходе осмотров помещений порой убивали жителей, показавшихся им слишком подозрительными. Якобы объявившиеся якобинцы были лишь поводом к решительным действиям недовольных, которых практически сразу нажали жестоко прессовать усиленные армейскими частями отряды жандармов. Это свидетельствовало о том, что власти были хорошо подготовлены к возможным волнениям.
Пока что всё шло по плану Аркима.
Ночами он рыл подкопы. Работёнка была тяжёлой: рыть было легко, с его-то силищей, но куда-то надо было девать землю. Решение он нашёл в виде заброшенных парижских катакомб, куда он упорно доставлял лишнюю землю и породу.
Можно было обойтись мерами попроще, но ему нужны были гарантии успеха. Неожиданный удар из-под земли – это надёжно и очень пугающе. Никто не может быть уверен в своей безопасности даже дома.
«Революционеры-социалисты» сидели под землёй и отрабатывали приёмы из методичек. Даже Гюго втянулся и уже наизусть знал несколько шифров, с помощью которых предполагалось наладить коммуникацию революционного подполья.
Иронично было то, что они являлись подпольем практически буквально: атаки наносились из-под земли и большую часть времени они проводили как раз-таки под землёй. Не будь Аркима, это было бы невозможно.
Поднявшись с кровати, Арким накинул на себя очередной чёрный плащ с капюшоном и пошёл к выходу. Сегодня для него тоже есть работёнка…
Версаль он пока не трогал, нельзя возбуждать оставшихся в живых адептов Порядка раньше времени. В Париже случалось и не такое, поэтому дерзкое убийство верховного судьи, по мнению Аркима, не слишком сильно удивит и встревожит адептов.
Их предстояло найти, локализовать и уничтожить. Арким считал это своей самой главной задачей, но это оказалось не так просто, как думалось первое время.
Они тщательно скрывались. Будучи поставленными ещё Настоящим Наполеоном на ключевые должности в различных покорённых государствах, адепты не светились публично, почти не покидая Голубых палат, что есть сеть запретных для посторонних дворцов, из которых велись настоящие государственные дела. Про адептов знали как о людях Наполеона, но никто не знал их имён, лиц, ибо они всегда были сокрыты личинами из драгоценного голубого нефрита. Они могли исчезать и появляться в самых неожиданных местах, но так как мир очень быстро стал работать под их диктовку, необходимости в этом не было.
Но это не значит, что они не могут начать скрываться когда запахнет жареным.
Нельзя вызывать подозрения раньше времени.
Арким спустился под землю в старых катакомбах и начал очередной подкоп. Терпеливо утаскивая накопившуюся землю назад и высыпая её в один из тупиков, он невероятно быстро для человека продвигался вперёд.
Двенадцать часов спустя он оказался под главным зданием жандармерии Парижа. Несколько раз чуть не случилось затопление, так как он копал и под рекой, но миновало.
Далее он перетаскал заранее заготовленный порох, небольшое количество, около пятидесяти килограмм, а также пять бочек с керосином.
Совершив разветвлённую сеть подкопов, он заложил заряды под фундамент находящегося сверху здания и растянул паутину из бикфордова шнура, который обеспечит одновременный подрыв.
Закурив трубку, он уселся на выкорчеванный в ходе продвижения камень и грустно улыбнулся.
Очень странная работёнка для магического говорящего меча, по мнению Аркима, но он сам когда-то давно на неё подписался и нечего теперь ныть.
Высыпав тлеющий табак на скопление бикфордовых шнуров, он дождался, пока они загорятся и пополз прочь.
Когда до взрыва оставалось минут семь, он вылез из-под земли за оградой департамента жандармерии и приколотил к ней табличку.
На табличке имелась надпись: «Дело якобинцев живёт. Ждите две недели».
Последняя приписка была добавлена почти в последний момент, в качестве шалости. Не будет ничего через две недели, но власти-то об этом не знают… Ещё они не знают, что за недели имеются в виду.
Арким понаблюдает за происходящим и примет окончательное решение. Если они расслабятся через четырнадцать дней, он нанесёт удар.
Скрывшись в тёмных переулках, он услышал некий глухой грохот, который ознаменовал очередную акцию мифических якобинцев, которые взбудоражили город.
// Французская империя, г. Париж, деревообрабатывающая фабрика «Марель Ройяль», 22 июля 1860 года //
Двое мужчин стояли в неприметном местечке возле переулка между двумя доходными домами, располагавшимися рядом с оградой фабрики.
– Ты принёс? – тихо спросил Жак.
Жак – это низкорослый парень лет двадцати, обладающий засаленной чёрной шевелюрой, усталыми голубыми глазами, одетый в чёрный замызганный жилет, серую рубаху, чёрные штаны из грубой ткани и грязные войлочные ботинки. На голове его была кепка, сильно напоминающая армейскую, но лишённая знаков отличий, которые напоминали о себе лишь следами из более чистой ткани на их месте.
– Принёс, – кивнул Леонард.
Леонард – это болезненного вида мужчина лет тридцати, сероглазый блондин с выделяющим его носом-картошкой, одетый в точно такую одежду с такой же «огражданенной» военной кепкой. Кожа его лица была тёмного цвета, в основном по причине болезни почек.
Он достал из-за пазухи кипу листов.
– Надо было выбрать менее приметное место, – недовольно произнёс Жак, пряча листы в сумку почтальона. – Фараоны совсем озверели…
Содержимым листов являлся список первой главы «Капитала» с комментариями, труда, который неожиданно появился в Париже несколько недель назад.
Простой народ очень заинтересовался работой неизвестного немца[16]16
Карл Маркс – да, он был крещёным в лютеранство евреем, но фамилия его была распространённой среди немцев, поэтому сложно было сказать по этому сочетанию о национальной принадлежности носителя. Евреев всю их историю гоняли все кому не лень, поэтому они были вынуждены маскироваться, некоторые делали это очень успешно, а кто-то не очень: некоторые вроде как немецкие фамилии типа Ротшильд, Гольдберг, Шварцбард или Гройссман скажут о еврейском происхождении носителя больше, чем внешний облик.
[Закрыть], который писал об очень дельных вещах. Особенно им понравилась теория прибавочной стоимости. Для простых рабочих умов всё выглядело так: фабриканты оплачивали лишь незначительную часть затрачиваемого ими труда, разницу помещая себе в карман. Это было очевидно и вопиюще несправедливо, когда ты непосильно работаешь под десять-двенадцать часов в сутки и остаёшься бедным, а владелец завода сидит на заднице ровно и получает сверхприбыли от такой эксплуатации, конкурируя с другими игроками на рынке. Интуитивно это понимали все участники данного процесса, но Маркс объяснил всё это детально, дополнительно просветив любого желающего читателя о том, когда, каким образом и почему всё это происходило.
Книги переписывались, перепечатывались, стремительно распространяясь среди рабочего общества.
Возвращение якобинцев всколыхнуло рабочее общество, жаждущее освобождения. Люди были воодушевлены, ведь подумать только: они сначала очень жестоко убили верховного судью, которого потом хоронили в закрытом гробу, а на следующий день каким-то образом обрушили и сожгли главный департамент жандармерии, располагавшийся до недавних пор рядом с Елисейским дворцом, где в этот момент пребывал сам император.
Это были сигналы к грядущим изменениям, ведь очевидно, что у якобинцев явно есть какой-то продуманный план.
Лично Жак считал, что следующей их целью станет император. Последний, судя по всему, считал точно так же, ибо в спешном порядке перебрался в Версаль и запретил въезд туда для кого-либо, также выставив утроенную охрану. По слухам, все полы в версальских дворцах вскрывали и проверяли на предмет подкопов.
Но для Жака главное даже не возможная гибель императора. Дело, заведённое на него жандармерией, сгорело к чертям, поэтому он вроде как не под следствием. Он специально узнавал: инспекторы, которые вели его дело, погибли под завалами, поэтому его не будет никто преследовать.
«А как хорошо они подобрали время: в момент обрушения здания как раз происходила смена дежурных», – подумал Жак, закрывая портфель.
Из-за удачного времени погибло максимальное число так ненавидимых Жаком жандармов, в том числе и упомянутые инспекторы.
Хаоса, которого ожидал Жак в первые дни после самого массового теракта якобинцев в истории, не состоялось. Да, в главном департаменте заседали самые большие шишки жандармов, но их гибель не означала, что остальные департаменты стали вдруг беспомощны. Наоборот, они действовали с удивительной эффективностью и встретили собравшихся сеять разруху и учинять грабёж горожан резиновыми пулями и деревянными дубинками.
Была надежда на то, что это ещё не конец и они устроят этим зажравшимся холуям, но это не значит, что нужно бесцельно ждать развития событий.
К каждой книге авторства Карла Маркса, который, как разнесла молва, был убит очень давно за океаном, прилагалась инструкция к действию. И согласно этой инструкции любому желающему предлагалось организовать марксистский кружок, в котором собрать надёжных людей, вместе с которыми изучать теорию.
Жак кружка не создавал, но вступил в действующий, организованный Паулем Смитом, владельцем небольшой лавки по торговле одеждой. В её подсобке они и собираются, обсуждая непонятные моменты из трудов Маркса.
Только вот безопасно продолжалось это лишь до позавчерашнего дня.
Фараоны начали активную деятельность по выявлению и уничтожению марксистских кружков, собираться стало опасно, каждый мог предать. Но был придуман альтернативный способ общения: они обмениваются списками из «Капитала» с комментариями в неприметных безлюдных местах и таким образом продолжают деятельность кружка.
– Проклятье… – прошептал Леонард. – Фараоны…
Жак развернулся и увидел тройку жандармов, с недобрыми улыбками из-под усов, движущихся в их направлении.
– Ну нет, живым не дамся, суки! – Леонард выхватил пневматический пистолет и разрядил его в кинувшихся к укрытиям жандармов. – Бежим!
Один из жандармов был надёжно убит, завалившись с кровавым отверстием вместо носа, но двое открыли ответный огонь. Засвистели пули, сопровождаемые сиплыми выдохами пневматических карабинов, коими вооружали жандармов. Самодельная броня, которую изготавливали городские бандиты из книг и досок, не защищала от них.
По левой руке Жака очень больно чиркнула пуля, но он не сбавлял скорости бега и завернул за доходный дом.
– Теперь не отцепятся! – воскликнул он, догнав Леонарда. – Что ты наделал?!
– Нам и так гильотина за бумаги в твоём портфеле! – резонно ответил тот. – Бежим к трущобам!
И они побежали. Словесные портреты жандармы умеют давать очень точно, поэтому им рано или поздно придёт конец. Пусть картотека с данными Жака сгорела в ярком пламени, но это не значит, что жандармы совсем ослепли и разучились работать…
Всё равно, сдаваться Жак не собирался. На кону жизнь.
Глава двенадцатая. Первое восстание
//Французская империя, г. Париж, трущобы, 31 июля 1860 года//
Арким молча шёл пригнувшись в окружении новых соратников.
Удалось наладить контакт с некоторыми стихийно возникшими марксистскими кружками, в которые вступали совершенно разные люди, но преимущественно рабочие.
Париж – это город рабочих. Больше нигде в мире нет такой концентрации предприятий на один квадратный километр. Заводы поглощают сырьё и рабочих, выдавая в итоге готовый к продаже продукт. Сырьё поставляется из многочисленных колоний, а рабочие поставляются из порта и трущоб.
Национальный состав очень пёстрый: мавры из африканских колоний, у которых на родине полная задница из-за почти двадцатилетнего военного положения и карательных акций против населения, германцы из земель бывшей империи, где до сих пор зачем-то выжигают лютеранство, итальянцы, у которых всё относительно неплохо, но есть проблема перенаселённости, англичане, родину которых фактически превратили в колонию и проводят там очень жестокую опустошительную политику, русские, которые прибывали во Францию в поисках лучшей жизни, ведь на родине из-за до сих пор выплачиваемой государственной контрибуции совсем тяжело, поляки, прибывшие искать счастья в Столицу мира, но нашедшие здесь тяжкий труд за гроши, разного рода балканцы, турки, шведы, норвежцы, голландцы, бельгийцы – десятки народностей искали лучшей жизни в Париже.
Но здесь её давно уже нет.
Город на военном положении, трущобы оцеплены армейскими частями, выход только по пропускам, ничего вывозить отсюда больше нельзя, завозить тем более. Власти разумно решили огородиться от генерирующих проблемы районов.
Только Арким как никто другой знал, что это не решение проблемы, а её усугубление.
Из города раньше хоть как-то поступала еда, а теперь ситуация стала критической. Но в Версале не понимают, что наоборот, действуют на пользу Аркиму.
Голод – это крайне надёжный мотиватор. То, чем природа толкает существо к действию.
Нет, Арким не зверь, он понимал, что доводить до крайности нельзя, поэтому через учреждённое Флорентиной закрытое акционерное общество «Cornes et sabots» закупал продовольствие и через катакомбы передавал в трущобы, но это была капля в море.
Париж сейчас, по данным прошлогодней переписи населения, населяет четыре миллиона жителей, две трети из которых проживают в трущобах.
Отрежь две трети населения города от еды – получишь голодный бунт, самый страшный бунт из возможных, причём склонный перетечь в революцию.
Возможно, инициировавшие изоляцию трущоб власти понимали, что вызывают своими действиями голод, но решили «преподать урок охамевшей черни». Было бы очень глупо, будь оно так.
Меч шёл в окружении соратников: рядом с ним гордо шествовали Виктор Гюго, Эжен Варлен, Шарль Делеклюз, а также Рауль Риго с Гюставом Флурансом. Последние двое – новички в их движении, которые присоединились две недели назад.
За их спинами шла стихийно собравшаяся огромная толпа рабочих и прочих обитателей трущоб. Сегодня они хотят поговорить с правительством о происходящем в городе.
Жюль Ферри, текущий мэр Парижа, назначил встречу у района Монлери, где располагается вход в трущобы.
Беспрецедентное перекрытие города на две части силами армии – это не всё, что придумал неизвестный кризис-менеджер: в трущобы также прорываются карательные отряды, которые избивают всех встреченных и вламываются в дома, чтобы найти внезапно всплывших якобинцев.
«Трудно найти чёрную кошку в тёмной комнате, особенно когда её там нет», – усмехнулся Арким мысленно.
Также он получил известия от Флорентины, до теракта перебравшейся в центр Парижа, что за голову «высокого здоровенного мужика в плаще» платят десять тысяч франков, за живого Виктора Гюго нынче дают сто пятьдесят тысяч франков, а за любого вида Варлена и Делеклюза Версаль готов расстаться с двадцатью тысячами франков за каждого.
Аркима считают тупым исполнителем, ибо стереотип о том, что амбалы как правило туповаты, преобладает во все времена. Гюго, по всей видимости, считается главным организатором, так как был замечен в «неправильной публицистике», то есть писал неприятные текущей власти вещи, а Варлен и Делеклюз считаются его замами, которых тоже желательно устранить.
Примерно тридцатитысячная толпа остановилась вслед за Гюго, пристально смотрящим на вскинутые солдатские ружья.
Солдат тут было существенно меньше, где-то две тысячи, они явно чувствовали себя очень неловко перед такой толпой.
– Виктор! – вышел из рядов солдат лысоватый дяденька с пышными чёрными бакенбардами. – Не ожидал тебя здесь увидеть! Думал это шутка!
На вид ему было лет шестьдесят, одет по последней моде белых воротничков, роста среднего, глаза тёмно-карие, смотрит прищуренно, видимо, зрение уже не то.
– О чём ты хотел поговорить? – недружелюбно спросил Гюго, уперев руки в бока.
– Император предлагает помилование организаторам мятежа, – начал Жюль Ферре, мэр города Парижа. – В качестве ответных действий он требует голову главного организатора, а также ближайших его подручных. Также, в качестве побуждённого широчайшей жалостью императорского сердца милосердия, в изолированные районы будет направлено бесплатное продовольствие в количестве одного миллиона тонн зерна.
Значит Арким не ошибся, их держали без еды неслучайно. Гюго развернулся к следящей за развитием событий толпе.
– Как вы видите, граждане! – начал он. – Манипуляция! Хотят удовлетворить вас жалкой подачкой! Вы можете стать сытыми на несколько дней! Но потом, буквально через несколько недель после такого позорного провала Революции, они ужесточат меры! Будут изымать книги, расстреливать их обладателей и давить ваше самосознание в корне!
– Чего вы хотите? – несколько сбледнул от вида интуитивно подавшейся вперёд звереющей толпы Жюль Ферре.
– Свержения режима, упразднения этого шабаша, который вы называете правительством! – разгорячённо воскликнул Гюго. – Это напрашивалось уже давно! Граждане! Вперёд!!!
Солдаты, видимо, были проинструктированы, что надо делать в таком случае, поэтому сделали первый залп.
Арким прикрыл Гюго от пуль своим телом, но Делеклюзу повезло не так сильно. Его пробило двумя пулями и он упал под ноги яростно ревущей толпы.
Поток людей повалил мэра и растоптал его. Тысячи ног прошлись по нему, превратив в изуродованный и неопознаваемый труп.
Первые ряды валились под свинцовыми пулями, но толпа продолжала напирать. Вскоре солдаты вступили в ближний бой, но были сметены валом людей.
Арким тащил Гюго по ходу движения толпы.
– Зачем ты это устроил? – спросил он у теперь уже революционного писателя. – Это не входило в план.
– Это напрашивалось само собой! – ответил Гюго. – Что ещё мне было сказать этой собаке?!
– Эту собаку расплющили в мясную кашу, – хмыкнул Арким. – Имей уважение хотя бы к мертвецам.
Сам меч параллельно усиленно думал.
Акция со всеобщим исходом из трущоб была задумана им на следующей неделе, Жанна к тому моменту как раз должна была закончить подготовку серии акций, а Флорентина обеспечить доставку оружия в трущобы, а сейчас ничего нет и эти люди идут на смерть.
– Ни в коем случае не падай, – попросил Арким Гюго и отпустил его. – Я пошёл делать свою работу.
Он растворился в толпе и вырвался из неё, исчезнув среди косых и кривых хибар.
А разъярённая толпа добила солдат и начала штурмовать ограждение, закидывая занимающих его солдат камнями и стреляя в них из трофейных солдатских винтовок.
//Французская империя, г. Париж, центр Парижа, 31 июля 1860 года//
Арким ждал в тёмном переулке.
Мимо проходили различные люди, пугливо отводящие от него взгляды, но они его не интересовали никоим образом.
– Мы в кабаке, – сообщила Жанна через их связь.
Арким отлип от кирпичной стены и вошёл в кабак «Синяя птица» через служебный вход.
Поднявшись на второй этаж, он вошёл в приватную комнату, где его ждали Жанна и Флорентина.
– Всё пошло не по плану, – произнёс Арким, садясь за стол. – Огромная толпа покинула трущобы и скоро начнётся массовые грабёж и убийства. За ними потянутся остальные, менее реактивные обитатели трущоб, но эта выходка обречена на провал. Жандармы и армия, думаю, уже имеют пару-тройку дивизий для подавления мятежа подобного масштаба. Никуда не ходите, вообще не высовывайтесь из дома, у вас есть немного времени, чтобы вернуться туда.
– А ты? – обеспокоенно спросила Флорентина.
– Я присоединюсь к грабежам и постараюсь опустошить арсеналы, – пожал плечами Арким. – Уходите как можно быстрее, на улицах скоро начнётся форменный ад.
– Береги себя, любимый, – произнесла Флорентина.
Арким кивнул и покинул кабак.
Район Арсеналь стал его следующей целью.
Жители трущоб уже дошли до центра города, армии не видно, жандармов тоже, разъярённые люди врываются в лавки и дома, учиняя грабёж и насилие.
Меч вышел на нужную улицу и прошёл к зданию арсенала. Осмотрев здание, он подсчитал количество жандармов и военных, в данный момент занимающих арсенал, а затем ушёл с улицы, так как увидел толпу из трущоб.
В одном из пустых дворов он спрыгнул в колодец, пролез в заранее прорытый тоннель, через который вышел в сеть катакомб. Уже в катакомбах он забрался в очередной тоннель, ведущий к зданию арсенала. Это старая часть города, катакомбы являлись когда-то древнеримскими каменоломнями, но в Новое время их переоборудовали в хранилище костей. Останки примерно шести миллионов человек были перевезены сюда с городских кладбищ, так как на них стало банально не хватать места.
Он ожидал, что жандармы начнут вскрывать полы и копать в поисках тоннелей, поэтому специально не стал рыть заблаговременный подкоп под арсенал.
Деревянный короб с кожаной лямкой наполнялся землёй и камнями, утаскивался Аркимом назад, опорожнялась в катакомбах, а затем всё повторялось снова раз за разом.
Спустя четыре часа он оказался прямо под комнатой для хранения оружия.
Пол на всякий случай усилили стальными листами, но это плохо помогает против кулаков боевых платформ.
Арким с трёх ударов пробил стальной лист пола, расширил проём и выбрался наверх. В комнате для хранения оружия обнаружился десяток жандармов, спешно погружающих винтовки в тележки.
– Это вы правильно делаете! – воскликнул Арким и сразу же атаковал.
Жандармы не ожидали такого внезапного нападения из-под земли, хотя следовало, поэтому в первый момент растерялись, а дальше уже было поздно.
Меч протыкал их тела кулаками боевой платформы, заливая всё вокруг кровью и ошмётками плоти.
Спустя несколько десятков секунд интенсивной «работы» он остался один.
Решетчатую дверь входа в хранилище он смял и заблокировал двумя стальными шкафами. Снаружи кто-то хотел пройти внутрь, но теперь это стало просто невозможно.
Далее Арким начал укладывать винтовки в тележки и свозить к пролому в полу.
Всего он насчитал 1573 винтовки и 3071 заряженный баллон со сжатым воздухом. Ерунда для настоящего восстания, но это только начало.
Расширив пролом, он спустил тележки вниз и оттолкал в сторону катакомб.
Далее он пробил восточную стену хранилища оружия и оказался в следующем, где содержались элементы экипировки военных, то есть разного рода кирасы и шлемы. Тоже сгодится.
Перекрыв вход и погрузив максимум экипировки в тележки, Арким оттащил их к пролому, где встретил группу функционеров подполья.
– Жак, сколько сумело прорваться в катакомбы? – спросил Арким у паренька, который начал спускать тележки вниз.
– Сотня, – ответил парень. – Ещё двадцать с лишним на подходе.
– Хорошо, – кивнул ему Арким. – Торопитесь, это оружие должно быть доставлено в трущобы.
Жак со своим приятелем, Леонардом, пристрелили одного жандарма и пытались скрыться в трущобах, где сумели присоединиться к одной из ячеек подполья.
У этих двоих был боевой опыт, они воевали в Балканах против османов, хлебнули горя полной ложкой, поэтому Арким счёл их полезными.
В двери пытались прорваться жандармы, но сместить смятые и вжатые в стены шкафы человеческими силами в разумные сроки будет невозможно, поэтому Арким и члены подполья спокойно, но быстро опустошали хранилища от ценного имущества.
Большая часть оружия уже была роздана солдатам, но имеющегося хватит на то, чтобы оказать сопротивление жандармам и армейским частям.
Пробивая путь в соседние помещения напрямую, Арким изолировал хранилища от военных и жандармов, а сотня готовых к действию ребят утаскивали их имущество прочь из здания.
Тоннель Арким рыл не напрямик, а с определённым наклоном, поэтому тележки катить было удобно.
– Шеф, жандармы наводнили катакомбы! – сообщил примчавшийся к Аркиму Леонард.
– Общие или наши? – спросил меч, продолжая долбить по стене кирками.
– Общие, – ответил Леонард с улыбкой.
– Пусть шарятся там… – махнул киркой Арким. – Продолжайте работу.
Он не беспокоился потому, что заблокировал «их» часть катакомб и замаскировал проходы естественным камнем под оригинал.
Можно бесконечно долго ходить по общей части катакомб, но так и не обнаружить потайную часть, через которую можно выйти в трущобы.
Суммарно Арким насчитал восемь тысяч девятьсот двенадцать армейских пневматических винтовок, пятьсот сорок два офицерских пневмопистолета, пять тысяч с лишним тесаков, около двух тысяч дубинок, а также около восьми тысяч кирас со шлемами.
Когда настал момент уходить, в хранилища было перенесено две сотни килограмм чёрного пороха в отдельных зарядах.
Арким лично растянул бикфордов шнур, чтобы гарантировать одновременный подрыв расположенных в выбитых отверстиях зарядов.
Подпалив ключевой шнур, он спрыгнул в пролом и присоединился к утаскивающим награбленное членам подполья.
– Я всё никак не пойму, а как называется наша партия? – тихо спросил Леонард у Жака.
Они вдвоём тащили тележки, гружённые винтовками.
– В смысле партия? – не понял Жак.
– Ну смотри, мы же как бы в политике? – Леонард нахмурился.
– Ну, – кивнул Жак.
– Маркс писал про социалистов, роялистов, буржуйские партии, про какие-то английские партии лебористов или типа того, ведь так? – Леонард поправил лямку на плече.
– Лейбористов, – поправил его пожилой усатый мужик, тянущий тележку рядом.
– Ну не суть, Арно, – махнул рукой Леонард. – Вот даже у проклятых англичашек есть партия, а мы? Кто мы?
– Мы – Сопротивление, – вмешался в разговор Арким. – После победы над императором партия будет преобразована в социалистическую революционную партию. Коммунизм в наших реалиях – утопия. Для начала надо построить социализм, а уже через него, когда научно-технический прогресс достигнет нужного уровня, стремиться к коммунизму.
– Без обид, шеф, но я считаю, что коммунизм в целом утопия, – вздохнул усатый.
– С нашего дна может так и показаться, – усмехнулся Арким. – Но я абсолютно уверен, что даже если не удастся построить коммунизм, но получится построить истинное социалистическое государство – это будет стоить того. У вас все эти годы не было цели, вы хотели, но не знали, как надо действовать. Теперь знаете. Неужели лучшее будущее для ваших детей – это плохая цель? Для всех детей! Стоит ли жертв и усилий будущее, в котором дети с младых ногтей не будут вынуждены вкалывать на фабриках по восемь часов в день? А будущее, в котором вы не работаете по двенадцать-четырнадцать часов в сутки, возвращаясь домой только поспать, совершенно обессиленные?
– Стоит, однозначно, тут и не о чем спорить, шеф, – поддержали его окружающие рабочие.
– Так мы здесь ради этого! – воскликнул Арким. – Все жертвы, которые мы положим на алтарь революции – всё ради этого! Избавимся от монарха, его прихлебателей-кровопийц, от фабрикантов и прочих эксплуататоров, отнимающих у вас последний хлеб, передадим власть Народным Советам, убьём в себе рабов и построим солидарное государство – вот тогда и будет достойное светлое будущее для вас и для ваших детей. Сейчас идёт война не отчаяния, но надежды. Мирных переговоров не будет. Победим – выживем. Проиграем – умрём.
Речь его слегка вдохновила подпольщиков, которые даже немного воспряли духом.
Оружие было доставлено в трущобы и спрятано по тайникам.
Арким вошёл в свою халупу и встретил там Жанну.
– Твои люди проиграли, – сообщила она сходу. – В город вошёл 16-й польский драгунский полк и смыл толпу с улицы, выжили немногие, но никто не вернулся в трущобы, так как их снова огородили.
– Ожидаемо, – кивнул Арким. – Гюго выжил?
– Выжил, но ранен, отлёживается на конспиративной квартире у Елисейского дворца, – ответила Жанна. – Я только от него. Там ещё Варлан и те двое новичков, все сильно побитые, но живые.
– Как прогресс с нашими делами? – спросил у неё Арким.
– Почти всё готово, пришлось ускориться, – Жанна открыла коробку и достала оттуда свою кирасу. – Давненько я не носила броню…
– Всему своё время, – хмыкнул Арким. – Что император?
