Текст книги "Тайны великой пустыни"

Автор книги: Наиль Ахметшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

По крайней мере я не видел кошмарных лобовых столкновений, после которых остаются лишь изуродованные тела погибших и груда металла; машины не врезаются в стоящие на обочине столбы, деревья и т. п. на скорости 120–150 км в час. В районе Сучжоу (провинция Цзянсу) был эпизод, когда наш автомобиль в дождливый день и на высокой скорости при въезде на мост выскочил на встречную полосу. На родине в такой ситуации можно надеяться лишь на чудо, а китайские водители, и без того ехавшие неторопливо, спокойно притормозили и с нескрываемым интересом смотрели на дорожные пируэты чудных иностранцев.

Конечно, горные перевалы и сложные участки трасс в Тибете, Сычуани, Юньнани, Гуйчжоу, Синьцзяне и других местах всегда представляют повышенную опасность. Нередко аварии там вызваны природными катаклизмами, что и произошло с автобусом, опережавшим нас по расписанию. Поэтому неудивительно, что именно в указанных регионах чаще всего происходят катастрофы.

Оставляет желать лучшего и физическое состояние многих водителей, измученных каждодневным (практически без выходных) трудом при отсутствии полноценного отдыха в очень скромных домашних условиях. Можно перечислить и иные причины, но одной из ключевых является все-таки их безудержное стремление заработать любой ценой. В погоне за мифическим золотым тельцом вопросы безопасности отступают на задний план, что часто приводит к печальным последствиям. К сожалению, и в Синьцзяне большинство водителей на междугородных трассах готовы часами подбирать голосующих на шоссе, чтобы максимально загрузить салон.

Например, 10 августа 2001 года пассажирский автобус, следовавший по непростому и популярному среди иностранных туристов маршруту Урумчи – Кашгар, упал в реку с 9-метровой высоты на территории уезда Синьхэ. Из машины успели выскочить лишь водитель и шесть пассажиров, всех остальных унесло течением. В результате погибли 32 человека, в том числе пакистанец, трое пропали без вести. Согласно данным предварительного следствия, причинами аварии стали усталость водителя и перегруженность автобуса. Вместо 29 человек в нем находились 42.

В связи с этим трагическим инцидентом возникла явная неразбериха в китайской прессе. Подробности о нем были опубликованы 13 августа 2001 года, в том числе в англоязычной «Чайна дейли». Ровно через год, 13 августа 2002 года, та же газета на первой странице сообщила об упавшем в реку с моста автобусе, направлявшимся из Урумчи в Кашгар. Катастрофа якобы стала причиной смерти 34 человек. Данную информацию передали также журналисты ряда зарубежных агентств, включая корреспондента ИТАР-ТАСС, но не в Пекине, а в Сянгане (Гонконг).

Накануне отъезда в Синьцзян я чрезвычайно внимательно просматривал все публикации о регионе, поэтому очередная авария, в результате которой погибло много людей, наводила на серьезные размышления. Прекрасно помню, как о газетной заметке при встрече заговорили сразу несколько знакомых иностранцев, проживавших со мной в гостинице «Дружба» в Пекине и осведомленных о предстоящем путешествии.

Несколько смутило известие, что среди жертв вновь оказался пакистанец. Сначала подумал о напасти, ежегодно преследующей жителей данной страны на одном и том же месте, но затем появилось подозрение: журналисты что-то напутали. Наконец агентство Синьхуа внесло полную ясность.

Со ссылкой на официальное лицо в Урумчи было заявлено, что сообщения некоторых средств информации о произошедшем крупном ДТП 10 августа 2002 года в районе города Аксу Синьцзян-Уйгурского автономного района – чистой воды вымысел. По словам этого представителя, указанный инцидент действительно имел место, но ровно год назад. Прочитав текст, я порадовался за пассажиров, с которыми, слава Богу, ничего не случилось, и пожелал себе счастливого пути.

_{Песок Такла-Макан}

Наш автобус, следовавший через Такла-Макан в Хотан, ломался дважды. Первый раз это произошло глубокой ночью, где-то в самом центре пустыни. Водитель и его напарник не менее двух часов занимались ремонтом. Стыдно сказать, но меня это очень обрадовало. Выяснив, что ничего страшного с автобусом не произошло и погодных аномалий не предвидится, я мысленно торопил восход солнца, чтобы успеть сфотографировать безлюдные пески.

Лопнувшая в районе уезда Чира камера заднего колеса вызвала лишь раздражение. Шел 28-й час автопробега, дорога к тому времени окончательно утратила элемент неожиданности и хотелось скорее добраться до конечного пункта. Отбросив сомнения, водитель решил ехать со спущенным колесом. Через пару часов мы благополучно прибыли в Хотан.

Из-за чрезмерных перегрузок первых дней путешествия и некоторых неудобств в автобусе разболелось правое колено. В юности я переломал себе все, что можно и нельзя. Помнится, в конце 60-х только за один год умудрился надорвать мышцу на руке, перенес операцию по удалению аппендицита и сломал обе ноги. Бедная матушка, когда в очередной раз увидела, как одноклассники после игры в футбол несут ее чадо, встретила любимого сыночка с деревянной скалкой в руках… Неудивительно, что старые травмы нет-нет, да и напоминают о прежних забавах.

Сосед, увидев мои попытки массировать ноющую ногу, предложил свои услуги, хотя ранее говорил, что по профессии инженер. Одной рукой он зафиксировал колено, а указательным и средним пальцами другой нащупал точку чуть ниже, после чего я сразу почувствовал собственные голень и стопу. Через несколько минут боль утихла. Новоявленный доктор рекомендовал мне периодически самому проделывать аналогичные манипуляции, чтобы закрепить достигнутый результат. В течение дня, четко выполняя его предписания, я избавился от неприятных ощущений.

Подобные случаи в Китае случались со мной и прежде. Жители этой страны легко приходят на помощь заболевшему человеку и действуют весьма эффективно; сказываются, вероятно, традиции древней медицины. Для нее, как известно, характерен комплексный подход, подразумевающий органическую связь между имеющимися знаниями о физиологии, патологии, диагностике, медикаментозном воздействии, а также способами лечения и профилактики.

Согласно традиционной медицине, решающую роль в функционировании организма играют сердце, печень, селезенка, легкие и почки. Возникшие перебои в работе того или иного органа неизбежно влекут за собой нарушения в деятельности других.

Китайская медицина рассматривает человеческий организм в качестве единого целого, любой дисбаланс в котором непременно приводит к внешним проявлениям. Так, летом 2000 года мы с дочерью поехали в Юньнань и в один из дней отправились в пригород Кунымина– административного центра провинции, чтобы посмотреть знаменитый Каменный лес (кит. Шилинь). На обратном пути водитель микроавтобуса привез нас и еще несколько китайцев в недавно открывшийся медицинский центр. Экскурсия, по его словам, входила в стоимость поездки. Заместитель директора поведал о задачах и планах нового учреждения и предложил пройти сеанс традиционной диагностики.

Я прекрасно понимал, что ничего не пойму в рассуждениях уважаемого доктора о «двух разновидностях первозданного эфира», «пяти стихиях человеческого организма» и «меридианах жизненной энергии», но отказ мог быть воспринят как недоверие местным эскулапам. Следует заметить, что у дочери в то время были незначительные проблемы с желудком, у меня буквально за неделю до отъезда из Пекина врачи обнаружили избыточный холестерин. Они выписали тогда лекарство, которое я собирался начать пить через месяц-другой.

Доктор из упомянутого медицинского центра внимательно осмотрел наши правые ладони, ногти и высунутые языки, послушал пульсы и предложил приобрести у них необходимые нам лекарства: дочери – для стабилизации работы желудка, мне– для снижения холестерина. Надо ли говорить о том, что мы испытали, выслушав его. Сразу после возвращения в столицу я достал свои капсулы, а дочь безропотно начала пить лечебный чай.

Лекарства традиционной медицины обычно состоят из природных трав, органов животных и некоторых минералов. Применяются, естественно, и препараты, изготовленные на основе химии и биотехнологий. Особенно популярны лекарства из трав. Согласно древним преданиям, легендарный создатель китайской медицины Шэньнунши на себе испробовал сто трав, зачастую рискуя отравиться.

Самый ранний трактат по фармакологии, где представлены свыше 350 видов целебных трав, был написан во II веке н. э. В дальнейшем появились различные травники и руководства по применению лекарственных трав, составленные как официальными ведомствами, так и конкретными авторами. Наиболее известный из них – «Полный перечень основных трав» (кит. «Бэньцао ганму»), составленный в XVI веке при династии Мин. В него включены 1892 вида трав и иного лекарственного сырья. К настоящему времени специалисты подтвердили целебные свойства около 6000 китайских растений.

Поскольку для традиционной медицины характерен комплексный подход к человеку, врачи прежде всего стремятся восстановить нарушенный баланс в организме и улучшить общее состояние больного, не ограничиваются лечением мигрени или снятием возникшей боли в отдельных частях тела. Не случайно многие китайские препараты применяются при наличии казалось бы разных, но в действительности тесно взаимосвязанных заболеваний. Хочется верить, что помогут они и в борьбе с захлестнувшей страну эпидемией атипичной пневмонии.

Особый разговор об иглоукалывании и прижигании (кит. чжэньцзю). Давным-давно китайцы заметили, что раздражение на теле определенных точек (кит. сюэвэй) утоляет боль и в какой-то мере лечит недуг. Со временем медики разработали и усовершенствовали метод борьбы со сложными болезнями с помощью специальных игл и своеобразных полынных свечей, который сейчас успешно применяется не только в КНР, но и по всему миру.

Осенью 1986 года я в составе большой группы научных сотрудников, практических работников, преподавателей и студентов впервые приехал в Китай; предстояла десятимесячная стажировка в Шаньдунском университете города Цзинань (административный центр провинции Шаньдун). Эмоции захлестывали меня, хотелось своими глазами увидеть то, о чем раньше мог лишь читать в книгах. Как нередко бывает в таких случаях, желание все посмотреть, всюду побывать и везде поучаствовать привело к печальным последствиям.

Китайские студенты выступили с инициативой сыграть товарищеский баскетбольный матч. Молодые люди из числа советских стажеров в основной своей массе игровыми видами спорта не увлекались, но среди более старших товарищей нашлись несколько человек, которые в свое время играли за факультетские и даже институтские команды. Однако они не учли, что их физические кондиции и возраст уже не те, чтобы поспевать за подтянутыми, на удивление высокорослыми и хорошо сыгранными двадцатилетними китайцами.

Мы безнадежно проигрывали, когда я неудачно приземлился после прыжка под своим щитом. Нога в районе голеностопа хрустнула так, что у меня не было никаких сомнений в очередном переломе. Врачи городской больницы, куда меня привезли на «скорой помощи» со стадиона, сделав рентген, перелома, к счастью, не обнаружили.

Посчитав миссию выполненной, они пожелали скорейшего выздоровления и рекомендовали поправлять здоровье в университетской поликлинике. В общежитии я не мог передвигаться самостоятельно, нога болела.

Однажды во дворе грелся на солнышке и размышлял о собственной дури, которая привела на спортивную площадку. Пожилой китаец по фамилии Чжэнь, охранявший территорию, расспросил о причине моего гнусного настроения и сразу вызвался помочь. Изучив состояние ноги, он начал аккуратно массировать какие-то точки, после чего мне заметно полегчало. На следующий день я был у него с первыми петухами.

Чжэнь вытащил огромные иголки, от одного вида которых стало сразу плохо, и протер их кусочком ваты сомнительной стерильности. На вопрос о наличии медицинского образовании он с пафосом ответил, что лет 30–40 назад его учил этим премудростям дедушка и посоветовал не паниковать. После совершенно неожиданного и первого в своей жизни сеанса иглотерапии, сопровождавшегося страшными предчувствиями и чуть-чуть неприятными ощущениями, я был в состоянии прострации, но после непродолжительного сна понял, что нахожусь на пути к выздоровлению. Через неделю наша интернациональная группа отправилась на родину великого Конфуция в г. Цюй-фу и мы поднялись на вершину священной для китайцев горы Тяньшань.

В процессе дальнейшего лечения Чжэнь дал мне довольно крупные шарики собственного приготовления. Славный доктор, увидев кислую физиономию пациента, попробовавшего его снадобье, предложил три раза в день запивать его… национальной водкой!

_{Дама с собачкой}

Ребята быстро сбегали в ближайший магазин и принесли водку под названием «Ду Кан». Честно говоря, запивал я лекарство с некоторым усилием, поскольку в те годы никак не мог привыкнуть к крепкому китайскому алкоголю со специфическим вкусом и запахом, но меня утешала мысль о том, что пью не первый попавшийся самогон, а напиток, вошедший в историю Срединного государства и упоминаемый в классической литературе. Дело в том, что «Ду Кан» любил употреблять Цао Цао – крупный политик и полководец эпохи Троецарствия (кит. Сань го) (220–280 гг.).

После распада империи Хань (начало III в.) возникли три царства – Вэй, У и Шу, долго воевавшие между собой. Ими управляли знаменитые люди, о которых многие современные китайцы знают, по моему, практически все. Участники драмы, разыгравшейся примерно две тысячи лет назад, настолько популярны до сих пор, что любые новые теле– и кинофильмы, радиопостановки, спектакли пекинской оперы и т. д. на данную тему вызывают широкий резонанс и энергичные споры в обществе.

Сложные перипетии того времени стали сюжетной основой классического романа «Троецарствие». Во второй половине XIV века хронику событий в беллетризованной форме воссоздал Лo Гуаньчжун. Так, в главе 48 Цао Цао накануне важного сражения устроил на корабле пир для своих военачальников и в результате сам изрядно захмелел. Опершись на копье, он встал на носу судна, поднял наполненный кубок, низко поклонился реке и, осушив сосуд сказал своим генералам: «..л чувствую такой подъем духа, что мне захотелось петь. Подпевайте мне!» После этого вступления полководец затянул песню:

За чашей вина нам хочется петь и смеяться,

Не думать о том, что мало живет человек,

Что словно роса в лучах восходящего солнца,

Пройдет наша жизнь, растает недолгий наш век.

Веселье души в согласье живет с вдохновеньем,

Ас думой лихой забота живет заодно.

Я средство нашел от дум и забот отрешиться:

Советую всем это верное средство – вино.

(пер. В. Панасюка)

В опубликованном переводе текста песни есть маленькая неточность. Если в начальной строке оригинала сказано об абстрактном алкогольном напитке (кит. цзю), то в заключительной – о вполне конкретном «Ду Кане». От себя все-таки добавлю: не могу присоединиться к восторгам Цао Цао и не готов советовать другим «это верное средство».

Спустя несколько дней Чжэнь прекратил мои водочные возлияния и накатал новых шариков. Их предстояло запивать уже разогретым шаосинским вином, что также не вызвало каких-либо возражений. Когда боли в ноге окончательно утихли, мне даже немного взгрустнулось. В 1998 году специально заехал в Цзинань, чтобы повидаться с удивительным доктором. Увы, товарищ Чжэнь, как мне сказали, серьезно болел и никого вокруг не узнавал. Из разговора с представителем международного отдела университета стало ясно: настаивать на посещении тяжело больного человека неразумно, ибо появление иностранца могло вызвать смешанную реакцию у его родственников.

В Такла-Макан пришло утро. Кроме узкой полосы дороги, нас со всех сторон окружали бесконечные песчаные горы и барханы. Они находятся в постоянном движении: меняют свои очертания, разрушаются и вновь возрождаются. О том, что пески наступают, наглядно свидетельствовали наполовину засыпанные во многих местах нейлоновые заграждения-«ловушки» в виде треугольников, основания которых выставлены с учетом направления дующих ветров, и кустарники, специально посаженные для защиты трассы и проезжающих по ней автомашин. Кое-где их уже не было видно вовсе.

Согласно официально опубликованным данным, с октября 2000 по май 2001 года вдоль шоссе в пустыне посадили свыше 2 млн. засухоустойчивых деревьев (кустарников?), которые «эффективно обеспечивают нормальное движение транспорта». Однако мне показалось, что проблема еще далека от окончательного решения. Такла-Макан явно настроена потеснить человека и вернуть утраченное пространство.

Китайские специалисты давно бьют тревогу по поводу опустынивания. В настоящее время им охвачено примерно 20 процентов территории страны, ежегодно эта площадь увеличивается почти на 3,5 тыс. кв. км. Власти в этой связи даже приняли общегосударственный закон. Одновременно они заявили, что только в 2010 году удастся взять под контроль процесс распространения песков, а к 2030 будут созданы надежные защитные экосистемы в пустынных регионах.

На остановках и по ходу следования я пытался снимать местные ландшафты. Сфотографировав замечательную пару из числа пассажиров автобуса– даму с собачкой, вдруг вспомнил не героиню рассказа А. П. Чехова, а несчастного Меджнуна из поэмы Алишера Навои «Лейли и Меджнун». Влюбленному юноше запретили приближаться к шатру любимой Лейли и посадили на цепь, как обычно поступали с безумными людьми. Меджнун сумел разорвать цепи, бежал в пустыню и жил отшельником. Его уединение делил с ним верный пес, которому молодой человек поверял свои горести и муки.

Спустя какое-то время он вновь вернулся в пустыню, где неутолимая тоска по Лейли пробудила в нем поэтический дар. В окружении бедных крестьян и диких зверей юноша слагал страстные газели в честь Лейли:

…Когда мольбу любви Меджнун исторг,

Привел он всех в смятенье и восторг,

Оцепенели жители пустынь,

И каждый повторял: «Аминь! Аминь!»

(пер. С. Липкина)

Выдающийся поэт, мыслитель и государственный деятель Алишер Навои (1441–1501 гг.) жил и творил в эпоху распада некогда могущественной державы Тимуридов, созданной во второй половине XIV века знаменитым полководцем Тамерланом. Долгие годы поэт служил при дворе султана Хусейна Байкары, правившего в Герате – тогдашней столице провинции Хорасан, и занимал посты хранителя печати, визиря, «приближенного его величества султана».

Уже в юношеском возрасте Навои приобрел известность в поэтическом мире. Его лирические стихи собраны в четыре дивана (сборники стихов). Достигнув сорокалетия и накопив богатый жизненный опыт, он приступил в 1483 году к осуществлению грандиозного замысла, который вынашивал много лет. Поэт создал колоссальный эпический памятник «Хамса» («Пятерица», включает пять поэм: «Смятение праведных», «Лейли и Меджнун», «Фархад и Ширин», «Семь планет», «Стена Искандера»»), ставший вершиной его творчества.

_{Накануне XVI съезда КПК}

Алишер Навои всей душой воспринял и творчески развил традиции своих прославленных предшественников Низами Ганджеви и Амира Хосрова Дехлеви. О них он, в частности, говорил, что ганджиец «мысли на престолы красоты явил в словах, что как алмаз чисты», а делиец (Амир Хосров Дехлеви– индийский поэт, писал на персидском языке, урду и хинди) своими стихами «сотни душ высоких полонил».

В поэме «Смятение праведных» названо еще одно имя – Абдурахман Джами, который «единственный» «равен тем двоим». Современного ему поэта и ученого-суфия Навои признал в качестве своего шейха – духовного наставника и именно под его влиянием вступил в суфийский орден. Однако, по мнению видного советского востоковеда Е. Э. Бертель са, Навои был «суфием в душе и знатоком этого учения, но суфием-практиком он не стал».

В отличие от упомянутых поэтов Алишер Навои творил и на языке тюрки:

Решил: писали на фарси они,

А ты на тюркском языке начни.

Хоть на фарси их подвиг был велик,

Но пусть и тюркский славится язык.

Пусть первым двум хвалой века гремят,

Но тюрки и меня благословят.

(пер. В. Державина)

С середины XV века в Центральной Азии происходил своеобразный творческий процесс, который академик Н. И. Конрад (1891–1970 гг.) назвал «литературным размежеванием». Поэт очень тонко прочувствовал его и вполне определенно заявил о своей позиции:

Где б ни был тюрк, под знамя тюркских слов

Он добровольно стать всегда готов.

И эту повесть горя и разлук,

Страстей духовных и высоких мук,

Всем собственным невзгодам вопреки,

Я изложил на языке тюрки.

(пер. Л. Пеньковского)

Более того, он написал лингвистический трактат «Мухакамат ал-лугатайн» («Суждение о двух языках»), где изложил собственное видение проблемы создания литературы на тюркском языке: «…и дано мне было приготовить себя к служению почетному, гордому и высокому. И с годами проник я в суть языка тюркского, в правила и основы стихосложения его, кои были неведомы мне дотоле, и превозмог затруднения мои на пути преданнейшего разрешения трудностей, и я обрел великие преимущества и узрел высшие свершения». Как считает известный отечественный тюрколог Д. М. Насилов, появился яркий и талантливый реформатор, способный «своей литературной и общественной деятельностью утвердить в жизни новую форму литературно-письменного языка» на основе старых традиций, конкретных реалий и требований культурно-историческо-го процесса.

Алишера Навои обычно называют «великим узбекским поэтом», однако ряд ученых, учитывая очевидную близость узбекского и уйгурского языков, культур и быта двух этносов, относит его и к узбекскому, и к уйгурскому народам. Так, отдельные специалисты указывают, что поэт «происходил из уйгурских бахшей, т. е. из секретарей-письмоводителей уйгуров, писавших некоторые официальные бумаги». Не будем вмешиваться в сей научный спор, но в то же время отметим огромный авторитет Навои в уйгурской среде и его бесценный вклад в развитие национальной литературы.

В поэме «Фархад и Ширин» он обращается к теме Китая и весьма восторженно отзывается об этой стране. Отважный и целеустремленный главный герой его знаменитого произведения– сын правителя процветающего Срединного государства:

Да, живописным мастерством Китай

Пленяет мир и обольщает рай!

Был некогда в Китае хан,

Не просто хан, – великий был хакан.

Коль этот мир и тот соединить,

Я знал бы, с чем его страну сравнить.

Был до седьмого неба высотой

Хаканский трон роскошный, золотой.

Звезд в небесах, а на земле песка

Нам не хватило б счесть его войска.

(пер. Л. Пеньковского)

Комментируя довольно неожиданный поворот в поэме, Е. Э. Бертельс писал: «Интересно отметить, как Навои использовал связь Фархада с Китаем, уже имевшуюся у его предшественников. Китай у Навои, конечно, – не Дальний Восток. Он подразумевает под этим Китайский Туркестан, и герои его– не китайцы, а восточные тюрки, что видно, хотя бы из того, что правитель носит титул хакан, а не фагуфур, как обычно звали мусульмане китайского императора». Возможно, ученый и прав, но эмоциональные строки поэта о роскошных шелках– своеобразном символе Поднебесной– в описании празднеств по случаю рождения наследника престола вызывают определенные сомнения в категоричности такого утверждения:

Издал хакан указ: дома должны

Шелками, по обычаю страны,

Так быть украшены, чтоб уголка

Не оставалось без шелков… Шелка —

Узорные, тяжелые, пестрят,

Украсили за домом дом подряд.

Китай разубран, разрисован весь,

Народ ликует – он взволнован весь.

(пер. Л. Пеньковского)

Универсализм и многогранность творчества Алишера Навои поражали его современников и вызывают неизменный интерес у нынешних читателей, увлеченных таинственным и чарующим колоритом восточной поэзии.

Между тем автобус приближался к южной оконечности Такла-Макан. Где-то здесь в древности существовало небольшое государство Цзинцзюэ (Ния). К началу IV века его население, на редкость миролюбивое и занимавшееся в основном земледелием, из-за наступления пустыни было вынуждено покинуть свои жилища.

Первые археологические раскопки в развалинах древнего города, расположенного у высохшего русла реки Ния, что в 100 км к северу от Миньфэна, А. Стейн произвел еще во время свой первой экспедиции в Хотан в 1900–1901 годах. Позднее он неоднократно возвращался в этот уголок пустыни и каждый раз находил что-то новое.

Так, в начале века англичанин обнаружил около 300 деревянных табличек и несколько рукописей кхарошти, выполненных на коже. Табличка состоит из двух одинаковых клинообразных дощечек, соединенных таким образом, что верхняя является крышкой для нижней. Они скреплялись шнуром. Текст написан на внутренних сторонах обеих дощечек. На крышке есть углубление для глиняной печати отправителя и указан конкретный адресат.

В 1906 году один из местных жителей, участвовавших в экспедиции А. Стейна, выявил ранее неизвестные руины. Ученый и его помощники извлекли из песка архитектурные деревянные детали, предметы домашнего обихода, фрагменты текстильных изделий, монеты, украшения и т. д. В одном из помещений был открыт архив с документами, ставший подлинной сенсацией в научном мире.

Китайские археологи приступили к активным раскопкам в Ние после образования КНР, в конце 50-х годов. В 1959 году они нашли могильник, где были вскрыты парные захоронения. Причем в результате процесса интенсивного выветривания верхняя часть одного из гробов оказалась фактически на поверхности. Специалисты датировали погребение периодом Восточная Хань (25—220 гг.).

В 1995 году китайско-японская экспедиция обнаружила захоронение одного из правителей древнего государства. Как часто бывает в таких случаях, ей немного повезло. В районе раскопок к вечеру разразилась страшная буря. Когда на утро участники экспедиции вышли из палаток, они увидели освободившиеся от песка древние могилы и развалины храма, где позднее были найдены буддийские тексты на деревянных дощечках.

«Пустынный король» Цзинцзюэ и его супруга были погребены вместе, хотя жена умерла раньше мужа. По оценке экспертов, в момент смерти ему было около 45 лет, рост – 164 см. В гробу лежал также полутораметровый лук, изготовленный из дерева и костей животных с тетивой из грубой веревки. Данное обстоятельство свидетельствует о незаурядной физической силе правителя, это имело важное значение для его подданных.

Венценосные супруги оказались одеты в красивые многоцветные шелковые и шерстяные наряды, изумительно сохранившиеся на протяжении тысячелетий. На международной выставке в Музее национального китайского шелка в Ханчжоу (административный центр провинции Чжэцзян) в конце 2000 года их погребальные одежды вызвали неподдельный интерес у посетителей из разных стран.

Среди множества предметов, обнаруженных в Ние, следует выделить сразу несколько изделий из шелка с китайскими иероглифами. Водной из могил нашли, например, превосходно вытканную парчовую накидку с надписью, которую можно перевести следующим образом: «Пять звезд, что появляются на востоке, благоприятствуют Срединному государству». Нельзя не отметить ее удивительно актуальное содержание.

Мы уже подъезжали к Миньфэну, когда великая пустыня начала потихоньку отступать. Все чаще дорога шла мимо оазисов, где было довольно много травы, кустарников и даже деревьев, паслись домашние верблюды и ослы. Тем не менее о ней постоянно напоминали широкие и безжизненные песчаные коридоры.

Чуть севернее населенного пункта наш автобус выехал на трассу № 315 и вскоре повернул на запад, в сторону Хотана. Мне казалось, что перед решающим броском разумнее сделать остановку в Миньфэне, но водитель объяснил, что из-за ремонта дороги на заключительные 100 км до «нефритовой столицы» уйдет порядка 5–6 часов, поэтому обедать будем в Юйтяне (Керия).

Этот город встретил невообразимым количеством песка и пыли. Наверное, в устах человека, только что покинувшего пустыню, последняя фраза покажется абсолютным вздором, но одно дело сотни километров песка, к которым психологически подготовлен, и совсем другое – грандиозное строительство шоссе при 35-градусной жаре и с участием, похоже, всего взрослого населения Юйтяня. Водитель покрутился в центре города и в итоге отвез нас к харчевне, что в 50 метрах от памятника, который заставил меня забыть на время о трапезе.

_{Мао Цзэдун и Курбан-толом}

Заинтересовали не художественные достоинства скульптурной композиции, а, если так можно выразиться, ее действующие лица: пожимающие друг другу руки Мао Цзэдун и местный крестьянин-уйгур Курбан-толом. Внушительные монументы «кормчему» в Китае отнюдь не редкость, есть такой и в Кашгаре (стоит на центральной площади), но они, как правило, воздвигнуты в период культа вождя. Небольшой памятник в городе Юйтянь установлен недавно. Администрация решила, вероятно, напомнить его жителям и приезжим об эпизоде 40-летней давности.

Курбан-толом на ишаке и верблюде добирался до Пекина почти целый год (360 дней), где его в торжественной обстановке принял председатель Мао. Синьцзянский аксакал подарил национальному лидеру привезенные лепешки, дыню и шелк, а тот, в свою очередь, распорядился выделить крестьянину два трактора. Несколько десятилетий назад встреча вождя с представителем трудового народа активно освещалась в национальных средствах массовой информации, но затем о ней как-то забыли. Во всяком случае люди среднего и старшего поколений, не говоря уже о молодежи, обычно затрудняются назвать год, когда произошло знаменательное событие.

Внимательно рассматривая памятник, я обратил внимание на постамент с вырезанными текстами на китайском и уйгурском языках. Воспроизведенный в камне автограф Мао Цзэдуна натолкнул на мысль, что это одно из его адресованных Лю Яцзы стихотворений, в котором упоминается Юйтянь; предположение тут же подтвердилось.

На заключительном этапе гражданской войны и вскоре после образования КНР, в апреле 1949 и октябре 1950 года, Мао Цзэдун дважды обменивался поэтическими произведениями с видным китайским интеллектуалом. В стихотворении «Почтенному Лю Яцзы» он писал:

О том, как в Кантоне сидели за чаем,

Я помню и помните вы,

Не вам ли стихи посвящались в Чунцине

Под сенью осенней листвы?

Прошло тридцать лет, тридцать первый проходит —

Я встретился с вами опять

И снова под шум опадающих листьев

Читаю поэта тетрадь…

Как скорбны и пасмурны ваши творенья!

Забудьте тревоги, мой друг,

И шире откройте печальные очи,

И вновь оглядитесь вокруг…

Не надо теперь говорить, что мелеют

Просторы куныминских вод.

Взгляните на рыбок!

В самом Фучуньцзяне

Таких не водилось красот!

(пер. И. Голубева)

К стихотворению «Ответ господину Лю Яцзы» Мао Цзэдун дал краткое пояснение: «В 1950 г. на концерте по случаю Национального праздника господин Лю Яцзы сочинил экспромт в стиле «Ваньсиша». Я ответил ему, воспользовавшись тем же размером стиха». В середине 50-х годов оно было опубликовано в Советском Союзе в переводе С. Маршака: