Текст книги "Переулок Мидак (ЛП)"

Автор книги: Нагиб Махфуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

17

По своему обычаю, господин Салим Алван сидел за письменным столом, когда вошла Умм Хамида, чтобы сделать некоторые покупки. Всякий раз, как она приходила, он любезно встречал её, однако на этот раз не удовлетворился одной только вежливостью: он пригласил её присесть на стул, что стоял рядом с ним, и поручил одному из своих служащих принести ей требуемую парфюмерию. Такое обращение с его стороны пришлось по душе Умм Хамиде, и она тепло поблагодарила его, пожелав ему всяческих благословений. На самом деле вся эта любезность не была спонтанной – господин Алван принял бесповоротное решение, ибо человеку трудно жить, если его обуревают разные мысли, а на душе постоянные тревоги и сомнения. Его очень огорчало видеть, как жизнь его затянулась тучами неразрешимых проблем, из которых требовалось найти выход, но воли на то у него как раз и не было. От него не скрывалась также и озабоченность сыновей. Не знал он, что делать со всем своим накопленным имуществом – когда же представится ему возможность извлечь из него доход, особенно после того, как некоторые паникёры посеяли тревожные слухи о возможном падении стоимости его в наличных после войны. Что касается звания бека, то всякий раз, как он полагал, что уладил это дело и покончил с ним, оно вновь упорно возвращалось к нему, словно невидимый глазу фурункул. Его привязанность к жене, как и беспокойство из-за увядания её молодости и иссякания жизненных сил, и наконец, последнее, но не менее важное, что причиняло ему страдания, – воспламенившееся новое чувство, из-за которого он испытывал томление и боль. Он пребывал в замешательстве среди всех этих проблем, и наконец счёл, что надо бы развеять хотя бы одну из них, и взялся за дело охотно и решительно. Господин Алван посчитал, что лучше всего будет сначала уладить проблему, возникшую из-за его неистового чувства, и сосредоточился на этом, ведь когда он разрешит это дело, то и всем остальным его проблемам придёт конец. Конечно, он не был в неведении о возможных последствиях: он знал, что даже если будет решена эта пресловутая проблема, за ней последуют новые, и не менее опасные. Но такова уж страсть. Она подчинила его себе, незаметно просочась в самую глубь души, пропитала до самых корней его мысли и волю. Все те трудности, которые стояли на пути претворения его мечтаний в жизнь, показались ему пустячными, и он сказал себе: «Моя жена уже больше не женщина, да и я сам не из тех, кто изменяет в таком возрасте. Но совершенно нет причины довольствоваться страданиями и огорчением. Ведь Аллах облегчил нам дела наши, так зачем нам самим их усложнять?!» Так он принял решение, от которого уже нельзя было отступиться, и собрал для этого всю свою волю, позвав Умм Хамиду и пригласив её сесть рядом с намерением посвятить её в одно серьёзное предприятие. Но при этом господин Алван немного побаивался начать разговор с ней, и не потому, что им овладело сомнение: нелегко было человеку с его высоким положением в обществе вот так внезапно раскрыть душу перед такой женщиной, как Умм Хамида.

И в этот момент вдруг вошёл один из его слуг с подносом со знаменитым фариком. Умм Хамида заметила это, и на губах её появилась полуулыбка, которая не скрылась от господина Алвана. Он воспользовался шансом и начал разговор, сделав вид, что забыл про свою чопорность и солидность. Тоном, в котором проскальзывало негодование, он сказал:

– Как же меня смущает этот вот поднос!

Умм Хамида испугалась, что он, возможно, заметил её улыбку, и поспешила заметить:

– Да не допустит Аллах! Почему же?

Тем же тоном господин Алван продолжил:

– Столько беспокойства мне от него…

Женщина спросила, не понимая, к чему он клонит:

– Почему, господин бек?

Приободрённый тем, что он беседует с профессиональной свахой, господин Салим Алван тихо произнёс:

– Моя супруга это не одобряет…

Умм Хамида поразилась, вспомнив, как однажды у всего переулка Мидак потекли слюнки из-за кусочка с этого подноса, и вот на те-подите вы – эта пуританка не одобряет такую еду! Женщина сказала про себя: «Те, кто наделены красивым голосом, лишены ушей и не могут сами себя услышать». Затем не растерявшись, с улыбкой пробормотала:

– До чего же странно!!

Господин Алван в знак сожаления лишь качнул головой. Его супруга с самого начала невзлюбила этот злосчастный поднос, даже когда ещё была в самом расцвете молодости. Она была женщиной традиционных, здравых взглядов и питала отвращение ко всякого рода отклонениям от нормы. Однако она терпела притеснения из уважения к своему прожорливому мужу, а также из страха расстроить его безмятежность. Вместе с тем она не колеблясь, постоянно упорно советовала ему отказаться от того, что может быть опасным для его здоровья. Когда же её возраст стал давать знать о себе, терпению её тоже стал приходить конец, а чувствительность к этому делу лишь возросла вдвойне. Теперь она в открытую начала роптать, так что даже оставляла мужа и уезжала к детям. Внешне это выглядело как визит к ним, а на самом деле было бегством. Господину Алвану это надоело и он обвинял её во фригидности и сексуальном истощении. Безмятежность их была нарушена, а сама жизнь вдвоём стала невыносимой, при том, что он не отказался от своей привычки и не смилостивился над её очевидной слабостью. Её строптивость – так он сам называл это – послужила поводом для его оправдания, чтобы начать новую семейную жизнь!

Господин Алван грустно покачал головой и внезапно сказал, зная, что от такой женщины, как Умм Хамида, не скроется его тайный посыл:

– Я предупреждал её о том, что женюсь ещё раз, и с позволения Аллаха, так и сделаю…

Интерес свахи возрос, а в глубине души её зашевелился профессиональный инстинкт. Она поглядела на своего собеседника взглядом торговца, который осматривает редкостного клиента, и с некоторым скепсисом произнесла:

– Даже так, господин Алван?!

Тот с неподдельным вниманием к гостье ответил:

– Я уже давно вас поджидал и готов был послать кого-нибудь из слуг за вами. Ну так что вы скажите?

Женщина вздохнула; её охватил неописуемый восторг. Она-то пришла сюда, чтобы купить хну, а обнаружила целый клад! С улыбкой посмотрев на него, сказала:

– О господин мой, вы – как знатный клиент, таких мужчин, как вы – единицы. Повезёт той, кто станет вашей избранницей, я же – в вашем полном распоряжении. У меня есть и девицы, и вдовы, и разведённые, молодые и среднего возраста, богатые и бедные. Выбирайте кого пожелаете.

Салим Алван покрутил свои густые усы; его охватило некоторое смущение; затем он наклонился к ней и тихо сказал, улыбнувшись:

– Нет нужды утруждать себя поисками. Та, которую я хочу, живёт в вашем собственном доме!

Глаза женщины расширились от изумления, и она невольно пробормотала:

– В моём собственном доме?!

Изумление её понравилось ему, и он продолжал:

– Да, в вашем доме, именно там. Она – ваша плоть и кровь. Я имею в виду вашу дочь Хамиду..!

Женщина не верила своим ушам; её охватило замешательство. Да, разумеется, ей было известно – от той же Хамиды – что он следил за ней с блеском в глазах, однако одно дело – восхищаться ею, и совсем другое – жениться на ней. Кто же поверит, что господин Алван – владелец конторы – просит руки Хамиды?! Дрожащим голосом Умм Хамида сказала:

– Мы с вами не одного класса, господин!

Он мягко возразил ей:

– Вы хорошая женщина, а мне нравится ваша дочь, вот и всё. Разве могут быть хорошими только богатые люди? Мне не нужно богатство, у меня его более чем достаточно!

Пока Умм Хамида слушала его, изумление не покидало её. Тут вдруг она вспомнила то, что уже давно вылетело у неё из головы: что её Хамида помолвлена. Она издала громкий вздох, словно была встревожена, из-за чего господин Алван спросил её:

– Что с вами?

Встревоженная, она ответила:

– Боже мой, я же забыла сказать вам, мой господин, что Хамида уже помолвлена! Её посватал Аббас Аль-Хулв перед тем, как уехать в Телль Аль-Кабир..!

Лицо её собеседника изменилось в цвете, от гнева став желчно-жёлтым. Резким тоном, словно он произносит название некоего грязного насекомого, он сказал:

– Аббас Аль-Хулв..!

Умм Хамида поспешно ответила:

– Боже мой, мы даже прочитали «Аль-Фатиху» из Корана!

Господин Алван гневно нахмурился и презрительно процедил:

– Это тот нищий парикмахер?

Умм Хамида словно в оправдание сказала:

– Он сказал, что нашёл себе занятие в армии, чтобы накопить денег, и после того, как мы прочли «Аль-Фатиху» на помолвке, уехал…

Гнев господина Салима Алвана только усилился, когда он внезапно услышал, как его вместе с Аббасом поставили в один ряд, и резко сказал:

– Этот дурак полагает, что армия – это вечный источник благоденствия?! Я удивляюсь, однако, что заставило вас вспомнить об «этой истории»?!

Женщина опять начала оправдываться:

– Я внезапно вспомнила об этом. Вот и всё. Мы никогда и не мечтали о подобной чести, как ваше предложение, потому и не было у меня причины отказать ему! Вы уж извините меня, господин мой! Только не гневайтесь на меня. Почему вы так рассердились?

Господин Алван расслабил мышцы лица, и подумал, что и впрямь он разгневался больше, чем было необходимо, будто Аббас Аль-Хулв сам был агрессором, а не жертвой. Однако продолжал:

– Разве я не вправе сердиться?

Затем на миг замолчал, словно на ум ему пришло что-то важное, и лицо его побледнело от тревоги, а с губ сорвался вопрос:

– А сама девушка согласилась на помолвку? Хочет ли она его? Вот что я имею в виду.

Женщина поспешила тут же ответить:

– Что было делать моей дочери?! Всего-то и случилось, что однажды ко мне пришёл Аль-Хулв в сопровождении дядюшки Камила, и мы вместе прочли «Аль-Фатиху» в честь заключения помолвки.

Господин Алван сказал:

– Странно, ей-богу, то, что выделывают эти молодые люди! Едва ли найдётся среди них один, который бы сводил концы с концами, однако они не против жениться, оставить после себя потомство и наполнить детьми целый квартал, что находят себе пропитание на помойках. Ну да ладно, забудем-ка обо всём этом.

– Прекрасная идея, господин мой. Но я сейчас уйду, и тут же вернусь, с божьей помощью.

Умм Хамида поднялась и встала, склонившись над протянутой ей рукой, затем забрала свёрток с хной, который слуга положил на письменный стол, и пошла по своим делам.

Салим Алван помрачнел, в глазах его горел огонь гнева и нервозности… Его первые шаги были неудачными. Этот грязный парикмахер не стоит ни гроша, но при этом он теснит его на общем для них поприще!..

Он презрительно сплюнул на пол, словно этот плевок и был Аббасом Аль-Хулвом. Он представил себе гул голосов сплетников, которые обязательно начнут рассуждать об этом деле с присущими им издёвками и насмешками. Его жена скажет, что он посватался к девчонке-парикмахерше из салона в Мидаке!.. Да, его жена будет это всё время повторять, как и все люди, да ещё как изощрённо! Затем всё дойдёт до его сыновей, дочерей, друзей и недоброжелателей. Он задумался обо всём этом, хотя и в мыслях у него не было отступить. Он уже вёл битвы до сегодняшнего дня, и теперь был намерен довести дело до конца, положившись на Господа.

Он продолжал изящными движениями покручивать усы и пренебрежительно трясти головой. Необузданное желание полностью взяло над ним верх, а уж кто что скажет – ему совершенно не важно. Разве прежде люди не чесали о нём языками?.. Разве не сделали из подноса с фариком настоящую легенду, которую передавали из уст в уста?… Так пусть и сейчас говорят, что им взбредёт в голову, а он сделает так, как ему хочется. Несомненно, он как и прежде будет выше всех, и найдёт себе выход в этом лабиринте. Что же касается его семьи, то его состояния вполне хватит на то, чтобы удовлетворить их всех: его новый брак будет стоить ему не больше, чем титул бека, если бы он так стремился его заполучить. Он усмирил свой гнев, и черты лица его расслабились, ибо размышления дарили ему покой. Всегда следует помнить о том, что он всего лишь человек из плоти и крови, иначе он упустит из виду потребности собственной души, и лакомый кусок её проглотят тревоги и волнения. Какая ему польза от богатства, если душа томится по одному желанию, исполнение которого у него в руках?! И зачем сжигать сердце от страсти по тому телу, которое может принадлежать ему, достаточно одного только кивка?!

18

Умм Хамида помчалась к себе, и на кратком пути – между конторой господина Алвана и собственной квартирой – голову ей пьянили многочисленные фантазии. Она застала Хамиду посреди комнаты – та стояла и расчёсывала волосы – и буравящим взглядом поглядела на неё, будто видя её впервые или воочию лицезрела ту, что лишила рассудка такого важного господина, как Салим Алван с его-то богатством и в его-то возрасте. Она почувствовала что-то похожее на зависть. Несомненно, – она верила в это, – что любая монета, которую принесёт этот ожидаемый брак самой девушке, наполовину осядет в её собственном кармане, а любая услада, которую та отведает, прольётся и на неё обильной долей. Но вместе с тем её не покидало некое странное ощущение, примешивавшееся к радости и алчности. Она сказала себе: «Неужели и правда фортуна припасла счастье для этой девушки, которая не знала ни отца, ни матери?!» и спросила себя снова: «А разве не слышал господин Алван её ужасный голос, когда она кричит на соседей? Разве не видел одно из побоищ, что она устраивает? Погибель мужчинам от женского тела!» Затем, не отводя глаз от девушки, произнесла уже вслух:

– Ты рождена в ночь предопределения под счастливой звездой, клянусь святым Хусейном!

Хамида перестала расчёсывать свои чёрные блестящие волосы и со смехом спросила её:

– Это почему же? Что ты имеешь в виду?.. Есть что-то новое?!

Мать сняла свою накидку и бросила её на диван, затем спокойно сказала, внимательно глядя в лицо Хамиде, чтобы проверить её реакцию:

– Новый жених!

В чёрных глазах девушки вспыхнул интерес, смешанный с удивлением:

– Ты говоришь правду?

– Это важный господин, а не какой-то там мечтатель, сукина ты дочь…

Сердце Хамиды сильно забилось, а глаза засверкали так, что показался блеск в ярких чёрных зрачках. Она спросила:

– И кто же он, интересно?

– Догадайся!

Хотя подозрения уже завладели ею, Хамида с огромным любопытством задала вопрос матери:

– Кто?

Умм Хамида кивнула головой и поиграла бровями:

– Его сиятельство господин Салим Алван!

Девушка так крепко сжала свой гребень, что его зубчики почти впились в её ладонь, и воскликнула:

– Салим Алван, владелец компании?!

– Да, владелец компании и ещё неисчислимого капитала!

Лицо Хамиды словно светом озарилось, и вне себя от радости и изумления она пробормотала:

– Что за мрачная новость!

– Что за прекрасная новость! Словно сливки на молоке! Я бы не поверила, если бы он сам мне этого не сказал!

Хамида вколола гребень в волосы и поспешила к матери, бросившись к ней под бочок. Тряся её за плечи, спросила:

– Что он тебе сказал? Расскажи всё, что он сказал тебе. Каждое слово.

И принялась слушать рассказ матери с глубочайшим вниманием, пока та говорила. Сердце девушки беспрерывно колотилось, лицо покраснело, а глаза сияли от радости. Вот оно – богатство, о котором она так мечтала! Вот оно – высокое положение, которым она так бредила! Любовь к высокому статусу была её недугом, а жаждой служила горевшая в глубине души неутолима страсть к господству, что была её врождённой чертой. Чем ещё, помимо богатства, можно насытить этот голод и утолить эту жажду? Она не знала иного лекарства против этого болезненного стремления, что пылало в ней, кроме огромных денег: они дали бы ей и почёт, и полную власть, а значит, и всеобъемлющее счастье. Радость застала её врасплох, словно безоружного воина, руки которого случайно наткнулись на оружие в самый опасный момент битвы, или птицу с подрезанными крыльями, что порхает в отчаянии и смирении, несмотря на все свои неудачные попытки, затем у неё каким-то недоступным для понимания чудом отрастают перья, возносящие её к горным вершинам. Мать стояла, незаметно поглядывая за ней, и затем спросила:

– И что ты думаешь?

Умм Хамида не имела ни малейшего понятия, что та ответит, и приготовилась уже дать ей отпор, каков бы ни был ответ девушки. Если та скажет: «Господин Алван», она ответит: «А как же Аль-Хулв?», а если Хамида скажет: «Аббас Аль-Хулв», то она ответит ей: «И мы расстанемся с господином Алваном?» Но Хамида с сильным недоверием переспросила:

– Что я думаю?!

– Да, что ты думаешь? Всё не так просто, чтобы вот так взять и принять решение, ты что, забыла, что помолвлена?!… И что я прочитала суру «Аль-Фатиха» с Аль-Хулвом?

Она поглядела на Хамиду и заметила в её глазах раздражённый взгляд, портивший всю её красоту, и та со смесью презрения и досады сказала:

– Аль-Хулв!!

Умм Хамида только диву далась той молниеносности, с которой девушка решала всё это серьёзное дело, словно Аль-Хулва и вовсе не существовало, и к ней вернулось прежнее чувство, что её дочь – это из ряда вон выходящее и страшное создание. По правде говоря, женщина никогда и не сомневалась в том, каков будет неизбежный конец этого дела, но ей бы хотелось, чтобы её дочь столкнулась хоть с некоторым затруднением. Она желала, чтобы девушка хоть немного поколебалась – тогда бы она, как её мать, склонила бы её к тому, чтобы согласиться с этим предложением. Уж точно она никак не ожидала, что Хамида произнесёт имя этого парикмахера с таким странным презрением. Она продолжила говорить, но на сей раз не без налёта критики:

– Да-да, Аль-Хулв, ты разве забыла, что он – твой жених?!

Нет, она-то не забыла, просто забыть и вспомнить в данном случае было для неё всё как одно. Вот только интересно, станет ли мать у неё на пути? Она поглядела на ту буравящим взглядом, и поняла, что вся её критика – всего лишь фальшь. Она равнодушно пожала плечами и пренебрежительно-презрительным тоном произнесла:

– Он будет жертвой…

– А что про нас люди-то будут говорить?

– Пусть говорят что захотят…

– Я посоветуюсь с господином Ридваном Аль-Хусейни.

От этого имени девушка вздрогнула и запротестовала:

– Какое ему-то дело до того, что касается только меня?

– В нашей семье нет мужчины, а он – единственный, с кем можно посоветоваться…

Не став ждать, женщина поднялась и закуталась в своё покрывало. Покидая комнату, она сказала:

– Я посоветуюсь и вернусь.

Девушка проводила её раздражительным взглядом, затем вздохнула, заметив, что не расчесала до конца волосы, и механически принялась проводить по ним гребнем. Глаза же её свидетельствовали о том, что она погрузилась в мир радужных грёз. Хамида поднялась и засеменила к окну, через ставни которого видела большую контору, занятую в этот час работой, а затем вновь вернулась на своё место.

Перемена в её чувствах к Аббасу Аль-Хулву не произошла без некоторой задержки, как и предполагала её мать. Она какое-то время даже считала, что отныне и навеки веков её жизнь связана с Аббасом – и была довольна этим, раз подарила ему поцелуй, свидетельствовавший о любви и страсти. Его же влекли её разговоры о будущем так, словно то было их общее будущее. Она пообещала ему, что отправится на могилу святого Хусейна, чтобы помолиться ради него, и на самом деле отправилась туда и совершила молитву. А ведь она делала это только в исключительных случаях, – чтобы попросить помощи святого против какой-нибудь из своих противниц после очередной заварушки, – после чего с надеждой ждала, когда же удостоится такой значительной удачи. Но на сей раз Аль-Хулв возвысил её – теперь она была не просто девушка, а засватанная, а раз так, то Умм Хусейн не могло больше таскать её за волосы и злорадствовать: «Я тебе их отрежу, если кто-нибудь засватает тебя!»

Однако сейчас она словно дремала в жерле спящего вулкана, и ещё не знала настоящей, полной уверенности: в глубине души её обнаруживалось что-то, не дававшее ей спокойно вздохнуть. Да, Аббас и впрямь успокоил некоторые её рьяные амбиции, но он сам не был тем мужчиной, которого она хотела видеть в качестве мужа: он смущал её ещё с первого свидания, да и не знала она точно, каким должен быть её будущий супруг. Аббас же в любом случае не был властен над её сердцем. Вместе с тем она не пасовала перед своими опасениями просто так, без сопротивления, и стала твердить себе, что совместная жизнь с ним будет такой, о которой она и мечтать не могла. Размышления не покидали её ни на минуту. Но размышления – это добродетель, у которой два конца – и она стала задаваться вопросом: какое счастье это принесёт ей? Не были ли её мечты чересчур преувеличенными? Аббас сказал, что вернётся домой богатым и откроет собственный салон на улице Муски, но гарантирует ли ей такая жизнь тот бесспорный достаток, о котором она грезила? И этого ли на самом деле желает её до безумия алчная душа? Такие вот раздумья лишь удвоили её смущение и усилили ощущение того, что этот парикмахер – не тот мужчина, который ей нужен. Так она начала осознавать, что отвращение к нему всё же сильнее, чем нежность. Но что же делать? Разве она не связала себя с ним навечно?… Боже, почему она не обучилась какому-нибудь ремеслу, как её подруги? Если бы она умела что-нибудь делать, это помогло бы ей выждать, а потом уже выходить замуж так, как самой хочется, или совсем уж не выходить замуж!

Таким образом, энтузиазм её начал спадать, а чувству к Аббасу – затухать. Теперь она снова испытывала то же, что и вначале, до того, как свидания с ним потрясли её, а надежды – ослепили. И именно в этот момент господин Салим Алван попросил её руки, а раз так, Хамида просто отказалась от своей помолвки без всяких колебаний, ведь в сердце она уже давным-давно отвергла Аббаса…

Мать отсутствовала недолго. Она вернулась от господина Аль-Хусейни с серьёзным видом, и скидывая с себя накидку, произнесла:

– Господин Аль-Хусейни нисколько не согласен с этим…

Затем она поведала дочери о том, о чём они говорили с господином Ридваном. Он сравнил обоих мужчин – Аль-Хулв молод, тогда как Салим Алван – уже старик, Аббас – из её круга, а господин Салим принадлежит к совершенно иному классу. Брак такого человека, как господин Алван, с девушкой вроде неё непременно вызовет трудности и проблемы, которые обрушатся на неё, словно брызги дождя. Рассказала мать и о том, что последними его словами было: «Аль-Хулв – хороший парень, он уехал на заработки, ибо он хочет этого брака. Он – лучший кандидат в мужья Хамиде, и ей следует просто дождаться его. Если же он вернётся с пустыми руками, тогда, по предопределению Господнему, вы бесспорно, вправе выдать её замуж за того, кого сами выберите».

Пока Хамида слушала, из глаз её сыпались искры, после чего закричала осипшим голосом, ибо у неё пересохло во рту, и крик её выдавал страшный гнев:

– Конечно, господин Ридван – угодник Божий, или просто хочет таким казаться перед людьми, и если он высказывает своё мнение, ему наплевать на интересы других, и всё из уважения к таким же святым, как он сам. И моё счастье его не волнует ни на йоту. Может, на него подействовало чтение суры «Аль-Фатиха», как и следовало ожидать от человека, который отпустил двухметровую бороду! Не спрашивай этого господина о моём замужестве, лучше уж попроси его истолковать тебе какую-нибудь суру или айат..! Да, если бы он был таким добрым и хорошим, как вы все утверждаете, то Аллах не отнял бы у него всех сыновей..!

Умм Хамида удивилась её словам, и с горечью и порицанием спросила:

– И это так-то говорят о самом благородном и достойном из людей?

Девушка как-то резко вскрикнула, что было предвестником радости, разливающейся в её душе:

– Он достойный человек, если ты так хочешь, святой, как скажешь, да хоть пророк, если будет угодно, но только он не вправе быть камнем преткновения на пути к моему счастью…

Женщину больно кольнуло такое пренебрежение её дочери к этому человеку, но не из-за того, что она защищала его мнение, – в глубине души она была с ним не согласна, – а скорее движимая позывом позлить её и отомстить ей за несносный нрав:

– Но ты же помолвлена…

Хамида язвительно засмеялась в ответ:

– Девушка свободна, пока не подписан брачный контракт, и нас связывают только слова, да поднос со сладкой басбусой..!

– А как же прочитанная над вами «Аль-Фатиха» из Корана?

– Благороден тот, кто не помнит зла и прощает…

– Нарушение предписаний Корана – это большой грех.

Девушка презрительно закричала:

– Да подотрись ты им!

Умм Хамида ударила себя по груди и заверещала:

– Ууух, змеюка ты подколодная, дочь змеи!

Хамида заметила признаки покорности, мелькнувшие в глазах матери, и со смехом сказала:

– Вот ты и выходи замуж за Аббаса…

Борясь со смехом, женщина стукнула рукой об руку и язвительно ответила:

– Ты вправе продать поднос с басбусой в обмен на поднос с фариком…

Девушка бросила на неё вызывающий взгляд и раздражённо сказала:

– Нет, я отвергла юношу и выбрала старика…

Умм Хамида звонко рассмеялась и пробормотала: «Жира многовато в этом старом петухе», и радостно уселась по-турецки на диване, словно забыв про своё притворное несогласие с дочерью. Вытащив сигарету из портсигара, она зажгла её и принялась с удовольствием курить: уже давно не было у неё такого приятного ощущения. Хамида же сердито поглядела на неё и процедила:

– Клянусь Аллахом, ты обрадовалась моему новому жениху вдвое больше меня самой, всё это была лишь гордыня, упрямство и желание меня позлить, да простит тебя Господь…

Мать посмотрела ей прямо в глаза проницательным взором и не менее многозначно ответила:

– Если такой мужчина, как господин Салим, берёт в жёны девушку, то он действительно женится на всей её родне, это как Нил, что затопляет в половодье весь Египет. Поняла?… Или ты считаешь, что переедешь в свой новый дворец, а я останусь здесь, на милость госпожи Сании Афифи и подобных ей благодетелей?!

Хамида, начавшая уже заплетать волосы, расхохоталась, и с поддельным высокомерием произнесла:

– На милость госпожи Сании Афифи и госпожи Хамиды-ханум…

– Естественно… Естественно, подкидыш ты уличный, дочь неизвестно кого…

Хамида дала волю хохоту и поддакнула ей:

– Неизвестно кого, неизвестно кого… Сколько же есть знаменитых отцов, не стоящих ничего?…

* * *

На рассвете следующего дня Умм Хамида отправилась в контору счастливая и беззаботная, чтобы снова прочитать суру «Аль-Фатиха». Однако она не застала господина Салима на привычном месте и осведомилась о нём. Ей ответили, что сегодня он не явился, и она вернулась домой в расстроенных чувствах, охваченная тревогой. И когда время приблизилось к полудню, в переулке распространилась новость: что вчера вечером господина Салима Алвана схватил сердечный удар, и теперь он находится в постели между жизнью и смертью! Весь Мидак испытывал сожаление, а дома у Умм Хамиды эту новость восприняли как удар грома среди ясного дня…