Текст книги "Пансионат «Мирамар»"

Автор книги: Нагиб Махфуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

– Благослови аллах нас, обладателей пустых голов! – засмеялся я.

– Не преувеличивай. Ты – источник незатухающей активности…

– Правда?

– Активен в политике… мысли революционные… шашни любовные…

Меня задели его последние слова, но и они потонули в волне хмеля. Мне только стало ясно, что он не рад мне, никому не рад. Я попрощался и ушел.

* * *

Когда Зухра принесла чай, я отбросил все свои тягостные мысли и отдался любви. Однако при виде ее сурового окаменевшего желтого лица и нахмуренного взгляда мое сердце наполнилось беспокойством.

– Зухра, что с тобой? Ты не такая, как обычно!

– Если бы не мудрость аллаха, которая выше разума, то я стала бы неверующей, – ответила она гневно.

– Разве еще какие-то новые заботы прибавились к нашим невзгодам?

– Я сама видела вас вдвоем, – презрительно бросила она.

Я понял, о чем она говорит, и сердце мое как будто провалилось в пропасть.

– Кого ты имеешь в виду? – спросил я с отчаянием.

– Учительницу! – И зло добавила: – Похитительница и распутная…

Я засмеялся. А что еще было делать?

– Эх, ты… Я случайно встретил твою учительницу – и только…

– Лжец! – жестко прервала она меня. – Ничего не случайно. Я узнала это сегодня от нее!

– Нет! – с отчаянием воскликнул я.

– Эта свинья призналась, что встречается с тобой. Родителей ее это нисколько не удивило, зато всех их удивило мое любопытство и назойливость.

Я онемел, а она с гневом и отвращением продолжала:

– И зачем только аллах создал такого труса?

Я разбит… сломлен окончательно… из глубины бездны своего отчаяния я взмолился:

– Зухра! Все это не имеет никакого основания… это только увеличивает пропасть… Будь сама собой, Зухра… нам нужно уйти вместе…

Она не слушала меня.

– Что делать?! – восклицала она. – Как я ошиблась в тебе, жалкий негодяй!

И она плюнула мне в лицо.

Я страшно разозлился.

– Зухра! – крикнул я.

Она еще раз плюнула мне в лицо. Тут уж я взбесился.

– Убирайся вон! – закричал я. – А не то я разобью тебе башку!

Она бросилась ко мне и с силой ударила по лицу. Я еле удержался на ногах и схватил ее за руку, но она резко вырвалась и влепила мне вторую пощечину. Я окончательно потерял рассудок и стал осыпать ее ударами. Она отвечала мне с силой, которой я не ожидал от нее.

Вдруг в комнату ворвалась мадам и, ругаясь на всех известных языках, оттащила Зухру от меня, а я вне себя кричал:

– Я свободен!.. Я женюсь на ком захочу… женюсь на Алии!

Пришел Мансур Бахи и увел меня в свою комнату. Я не помню, о чем мы говорили, помню только, что он набросился на меня с удивительной наглостью. Мы сцепились с ним в новой драке. Его нападение на меня было уж совсем неожиданным. Впрочем, почему неожиданным? Просто мне не приходило в голову, что он тоже поклонник Зухры! Таким образом я узнал причину его неприязни ко мне. Пришла мадам. Она решила сделать меня козлом отпущения, старая сводня. Она сказала, что с тех пор, как я появился в пансионате, она не знает покоя, что я превратил пансионат в бедлам.

– Поищи себе другое место для жилья! – закончила она.

После этого мне уже незачем было оставаться в пансионате. Я настоял лишь на том, чтобы мадам позволила мне задержаться до завтрашнего вечера, так как по этот срок у меня были уплачены деньги, и, наконец, просто из гордости.

Я вышел из пансионата и долго брел куда глаза глядят под сумрачным небом, покрытым тучами, вздрагивая от порывов холодного ветра и равнодушно глядя на сверкающие витрины лавчонок с новогодними подарками.

Я направился к месту нашей встречи с Али Бекиром.

– Все подготовил? – спросил он.

Я кивнул.

– Завтра утром начнем, – сказал он.

* * *

Утром по дороге на службу я твердил себе: «Пришло утро… началась игра».

Я был взволнован и жаждал новостей. Я позвонил на фабрику и спросил Али Бекира. Мне ответили, что он где-то на территории. Значит, он все сделал как надо, все прошло успешно, и он теперь выполняет свою обычную работу. Не в силах справиться с возбуждением, я раньше времени ушел со службы. Проходя мимо радиостудии, я заметил Мансура Бахи, выходящего с какой-то красивой девушкой. Кто она? Невеста? Любовница? Я с грустью вспомнил Зухру. Я еще не излечился от любви к ней. Это единственное искреннее чувство, которое билось в моем сердце.

Я направился навестить Алию и ее семейство. Меня встретили там довольно прохладно. Я, как всегда, придумал несколько небылиц, но ее отец с возмущением сказал мне:

– Представь себе наше положение – какая-то служанка требует у нас отчета!

Когда подошло время обеда, я распрощался. Я вышел из их квартиры, не надеясь больше туда вернуться. Да меня это не особенно и беспокоило. Ведь всего несколько часов отделяло меня от богатства. Я найду себе более достойную, роскошную жену.

Я пообедал у Баниотти, затем пошел к Али Бекиру, но не застал его дома. Тогда я направился в пансионат. Собрал чемоданы и отнес их в холл. Подойдя к телефону, набрал номер Али Бекира. Волна радости охватила меня, когда я услышал его голос:

– Алло!

– Сархан приветствует тебя… как дела?

– Все хорошо… но я еще не видел шофера!

– Когда мы узнаем результат?

– Встретимся сегодня вечером часов в восемь.

– Хорошо, в восемь вечера… Я буду ждать тебя в казино «Пеликан».

– До встречи.

– До встречи.

Я переселился в пансионат «Ева». После этого я сделал обход кафе, выпивая в каждом по стакану вина, соря деньгами без счета. Хмель успокаивал меня, заглушал тоску любви.

В казино «Пеликан» я пришел немного раньше назначенного срока. У входа я встретил Талаба Марзука. Это немного раздосадовало меня, тем не менее я приветствовал его, изобразив горячую радость.

– Что привело тебя сюда? – спросил он.

– Важная встреча.

– Давай посидим вместе, пока придет твой друг.

Мы уселись в зимнем зале.

– Коньяк? – спросил Талаба Марзук.

Я был уже достаточно нагружен, но мне все же хотелось еще. Мы пили, беседовали, смеялись. Вдруг он спросил меня:

– Как ты считаешь, мне позволят поехать в Кувейт навестить дочь?

– Уверен. Вы что, хотите начать все сначала?

– Нет. Но муж моей дочери – мой племянник – очень богат.

– Может быть, вы хотите эмигрировать?

Я заметил мелькнувшую в его глазах настороженность.

– Нет, – ответил он, – я хочу только повидать дочь.

Я придвинулся к нему:

– Хотите, я скажу вам кое-что?

– Что?

– Есть немало людей, которые недовольны революцией. Однако каким режимом можно ее заменить? Думай, не думай – можно выбирать одно из двух: либо коммунистов, либо братьев мусульман. Кого бы вы предпочли революции?

– Ни тех, ни других! – поспешно ответил он.

– И я так думаю, – доверительно улыбнувшись, сказал я.

Назначенный час прошел, однако Али Бекир не появлялся. Еще полчаса протекли в муках ожидания. Я не выдержал и набрал номер его телефона. Никто не ответил. Может быть, он сейчас едет сюда? Что могло его задержать? Талаба Марзук, взглянув на часы, сказал, что ему уже пора, и, попрощавшись, ушел. Я продолжал пить. Наконец официант позвал меня к телефону. Я бросился к аппарату, с бьющимся сердцем схватил трубку:

– Алло… Али? Почему ты не пришел?

– Сархан… слушай меня… все открылось!

Слова его с трудом доходили до моего затуманенного алкоголем сознания. Потом небо и земля закружились, будто карусель.

– Что ты сказал?

– Мы влипли!

– Но как? Говори все сразу!

– Да что говорить?.. Шофер хотел один захватить всю добычу и попался… он признается во всем… если уже не признался.

– А работа? Что ты делаешь? – спросил я с пересохшим горлом.

– Буду делать то, что мне подскажет дьявол.

В трубке щелкнуло.

Меня трясло, ноги подкашивались. В какое-то мгновение мелькнула мысль о бегстве. Однако, чувствуя взгляд официанта, я вернулся к своему столу, не садясь, выпил бокал и уплатил по счету. Отчаяние и страх терзали меня. Я перешел в соседний бар, попросил бутылку и, не отходя от стойки, стал пить. Бармен с тревогой смотрел на меня, а я молча, не оборачиваясь, наливал и пил.

– Бритву, пожалуйста, – подняв голову, обратился я к бармену.

Он улыбался, не шевелясь, и смотрел на меня.

– Бритву, пожалуйста, – повторил я.

Он заколебался, по, видимо заметив непреклонную решимость на моем лице, позвал официанта и попросил его принести бритву. Официант вернулся со старой опасной бритвой. Я поблагодарил его и положил бритву в карман.

Я вышел из бара тяжелой походкой. Переходя улицу, я торопился и думал, как бы не упасть. Я был в отчаянии… в отчаянии…

Амер Вагди

События, которые потрясли пансионат, задели и меня. А ведь я надеялся укрыться в этом тихом месте, чтобы обрести спокойствие, так необходимое в старости, найти утешение от горького разочарования, постигшего меня в конце трудовой жизни. Мне даже не приходило в голову, что и здесь все превратится в арену диких битв и может закончиться кровавым преступлением.

Я покинул свою комнату с намерением повидать Зухру, но, взглянув на взволнованную Марианну и хмурого Талаба Марзука, сидящих в холле, отказался от этой мысли – мое участие только усугубило бы печаль Зухры. От них я узнал, что Хусни Алям целый час переживал страшную новость, затем ушел по делам. Мансур Бахи, против своего обыкновения, поднялся очень поздно.

– Вот он, последний день года, – вздохнула мадам. – Такой плохой конец. Что-то принесет нам новый год?!

Нас здесь ожидает еще немало испытаний, – раздраженно заметил Талаба Марзук.

– Но так как мы неповинны… – пробормотал я.

Он не дал мне договорить:

– Ты защищен своей старостью, и тебе ничто не угрожает…

Донесся скрип двери в комнате Мансура Бахи. Он прошел в ванную. Вернулся к себе примерно через полчаса.

Вскоре он появился в холле – уже в пальто. Он был очень бледен и мрачен. Марианна сказала, что завтрак для него готов, но он отказался, молча покачав головой. Нас обеспокоил его вид. Марианна поспешила выяснить, в чем дело.

– Сядь, господин Мансур, – сказала она, – ты хорошо себя чувствуешь?

– Я вполне здоров, – ответил он не двигаясь. – Просто сегодня проспал больше, чем обычно!

– Ты слышал новость? – спросила она, указывая на лежавшую на канапе газету.

Он не проявил никакого интереса.

– Сархан аль-Бухейри, – сказала она, – найден убитым на дороге в «Пальму».

Он пристально посмотрел на нее, без удивления, без волнения, просто посмотрел ей в глаза, будто не слышал ее слов или не понимал, – наверное, он был болен гораздо серьезнее, чем мы предполагали.

Марианна протянула ему газету. Он бросил на нее безразличный взгляд, затем поднял голову.

– Да, – сказал он, – найден убитым…

– Ты устал! – горячо воскликнул я, – сядь же.

– Я здоров, – холодно ответил он.

– Мы все, как ты видишь, крайне взволнованы, – сказала Марианна.

– Почему? – спросил он, переводя глаза с одного на другого.

– Наверно, придет полиция и доставит нам много хлопот…

– Не придет…

– Но полиция, как ты знаешь… – начал Талаба Марзук.

– Я убил Сархана аль-Бухейри, – спокойно прервал он его и направился к выходу, прежде чем до нас дошел смысл его слов. Отворив дверь и оглянувшись на нас, он добавил:

– Я сам иду в полицию…

Дверь за ним закрылась. Мы молча смотрели друг на друга. Наконец Марианна со страхом воскликнула:

– Да он сумасшедший!

– Он болен, – сказал я.

– Может, он действительно убил его? – задумчиво произнес Талаба-бек.

– Это скромный интеллигентный юноша! – вскричала Марианна.

– Он болен. В этом нет сомнения, – повторил я.

– Зачем ему было убивать Сархана? – спросила Марианна.

– А зачем ему признаваться в убийстве? – спросил в свою очередь Талаба Марзук.

– Я никогда не забуду выражения его лица, – сказала Марианна. – В нем было что-то безумное.

– Он был последний, кто дрался с Сарханом, – не отступал Талаба-бек от своей версии.

– Не только он дрался с ним, – пылко возразил я.

– Причина кроется там, – Талаба-бек указал на комнату Зухры.

– Однако, – продолжал настаивать я, – он не проявлял к ней никакого интереса.

– Это не значит, что он не мог быть влюблен в нее или не хотел отомстить своему сопернику.

– Но, уважаемый, Сархан ведь бросил ее и ушел…

– Однако он унес ее сердце и честь!

– Молчи, не возводи напраслину на людей. Ты же ничего толком не знаешь!

– Как вы думаете, он действительно пошел в полицию? – спросила Марианна.

Мы спорили до изнеможения, пока я не положил этому конец:

– Довольно… хватит… Посмотрим, как будут разворачиваться события!

* * *

Часы пробили четыре. И я пошел в холл.

– Это первый новогодний вечер, который напоминает мне похороны, – сказала Марианна, оторвавшись от книги.

– Ну вот, опять вернулись к злободневной и невеселой теме, – проворчал Талаба-бек.

– Полоса неудач наступила для пансионата, – с досадой сказала Марианна, – А Зухра пусть уходит и поищет себе заработок в другом месте.

Я разозлился.

– Послушай, Марианна, – сказал я, – девушка ни в чем не виновата. Она ведь пришла к тебе со своей бедой, в поисках убежища…

– Я разочаровалась в ней…

Талаба-бек щелкнул пальцами, показывая, что ему в голову пришла блестящая идея.

– А что нам мешает отпраздновать Новый год?

– Что мешает?! Как можно так говорить? – удивился я.

Он не обратил на мои слова никакого внимания.

– Я приглашаю тебя, дорогая, – сказал он Марианне. – Проведем вечер вместе, как договаривались!

– Ох, мои нервы, мои нервы, господин Талаба, – застонала Марианна.

– Поэтому я и приглашаю тебя развлечься.

Обстановка несколько разрядилась. Они с жаром приступили к обсуждению предстоящего празднества. Тем временем вернулся Хусни Алям и сообщил, что переезжает. Мадам рассказала ему про Мансура Бахи. Он пожал плечами и пошел укладывать чемоданы. Вскоре он распрощался с нами.

– Вот мы и остались одни, как прежде, – грустно пробормотал я.

– Хвала аллаху за это, – отозвался Талаба-бек.

Марианна и Талаба-бек, позабыв обо всех бедах и печалях, принялись готовиться к вечеринке. Марианна подкрасилась, напудрилась, надела синее бальное платье, алмазные серьги и жемчужное ожерелье, накинула черное пальто с меховым воротником. В этом наряде она выглядела очень привлекательной. Демонстративно встав посреди холла и дав нам налюбоваться собой, радостно, словно школьница, засмеялась и пошла к выходу, бросив на ходу Талаба-беку:

– Я буду ждать тебя у парикмахера…

* * *

Я остался один в холле. Ветер завывал за стеной. Я позвал Зухру. Мне пришлось сделать это трижды, прежде чем она появилась из-за ширмы. Печать грусти лежала на всем ее облике. Мне показалось даже, что она как-то сгорбилась и стала меньше ростом.

Я молча указал ей на канапе, сам доплелся до него и уселся под статуей святой девы. Зухра осталась стоять, скрестив руки на груди и уставившись в пол. Сердце мое наполнилось сочувствием и нежностью, а глаза – слезами.

– Почему ты все время одна, будто у тебя нет друга, – сказал я. – Слушай меня, я старый человек, даже очень старый, как ты видишь. В моей жизни было три или четыре таких момента, когда я говорил себе, что все кончено. Однако, как видишь, я живу до сих пор, и немногие могут похвастаться такой долгой жизнью, а от всех моих несчастий остались лишь смутные воспоминания, будто они происходили не со мной, а с другим человеком!

Она слушала меня с полнейшим безразличием.

– Оставим печаль на потом, – продолжал я, – а сейчас тебе надо подумать о своем будущем. Ты ведь знаешь, что мадам не желает, чтобы ты оставалась у нее.

– Меня это не беспокоит, – перебила она.

– Как ты представляешь себе свое будущее?

– Как и прошлое, до тех пор пока не добьюсь того, что решила, – ответила она, не отрывая взгляда от пола.

Я уловил в ее словах твердость, уверенность, и это очень ободрило меня.

– Хорошо, что ты намерена продолжать учиться и приобрести специальность, но где найдешь кров и хлеб насущный?

– Работы полно, на каждом шагу.

– А деревня… ты не думаешь вернуться туда? – спросил я, не оставляя надежды убедить ее.

– Нет… там очень плохо думают обо мне.

– А Махмуд Абуль Аббас? У него есть, конечно, недостатки, но ты сильная и сможешь направить его на путь истинный.

– Но он тоже плохо думает обо мне…

– Я хотел бы быть спокойным за тебя, Зухра. Я люблю тебя и потому прошу: не убивайся, попробуй спокойнее перенести этот удар судьбы. Я уверен, что ты еще встретишь достойного человека! В мире немало хорошего, и так будет всегда!

Зухра пробормотала слова благодарности и, извинившись, ушла в свою комнату.

Я опять остался один и незаметно задремал. Разбудил меня скрип двери. Вошли, распевая, подвыпившие Марианна и Талаба Марзук.

– Ты почему остался здесь, старик? – закричал мне Талаба-бек.

– Который час? – зевая, спросил я.

– Прошло уже два часа нового года, – ответила заплетающимся языком Марианна.

И вдруг Талаба-бек схватил ее и, целуя, потащил в свою комнату. И она подчинилась ему после легкого сопротивления. Дверь за ними захлопнулась.

* * *

За завтраком мы сидели с ним вдвоем. Марианна не показывалась. Зухра, накрыв на стол, ушла к себе. Я посмотрел на Талаба-бека, и мне показалось, что у него нездоровый вид.

– Счастливого пробуждения, – шутливо сказал я.

Некоторое время он молчал, потом пробормотал:

– Вот уж не везет, так не везет!

Я вопросительно взглянул на него, и он не смог сдержаться.

– Унизительная и в то же время смешная неудача… – рассмеялся он.

– О чем ты говоришь? – прикидываясь непонимающим, спросил я.

– Ты хорошо знаешь, о чем я говорю, лисица!

– Марианна?

Его вновь одолел смех.

– Мы безуспешно пытались. Мы делали все, что только можно вообразить. Однако все бесполезно. Когда она разделась, то оказалась словно мумия. О, несчастье! – сказал я себе.

– Ты с ума сошел!

– И вдруг у нее начались боли и почках! Представляешь, она плакала и обвиняла меня в том, что я издеваюсь над ней!

* * *

После завтрака он последовал за мной в мою комнату. Усевшись на стул против меня, он сказал:

– Очевидно, я скоро поеду в Кувейт. Покойный советовал мне это сделать.

– Покойный?

– Сархан аль-Бухейри…

Талаба Марзук усмехнулся и без всякого, по крайней мере видимого, повода сказал:

– Он хотел примирить меня с революцией при помощи довольно странной логики. Он убеждал меня, что на смену революции могут прийти либо коммунисты, либо братья мусульмане… он полагал, что загнал меня в тупик…

– Но это же действительно так! – убежденно сказал я.

Он язвительно рассмеялся:

– Есть и третий вариант! Америка!

– Чтобы Америка правила нами?! – в гневе вскричал я.

– Через разумную партию правого толка, почему бы и нет? – мечтательно произнес он.

– Поезжай в Кувейт, – сказал я, – пока совсем не чокнулся.

* * *

Газета рассказала нам подробности преступления. Новости были странные и противоречивые. Мансур Бахи признал себя виновным в убийстве, однако мотивы преступления оставались более чем туманными. Он сказал, что убил Сархана аль-Бухейри, так как тот, по его мнению, заслуживал смерти. Но почему Сархан заслуживал смерти? Из-за своей испорченности? Но ведь не он один такой. Почему же выбран был именно он? По чистой случайности. С таким же успехом Мансур мог выбрать и другого. Так он ответил. Но кого могут убедить эти слова? А может быть, юноша ненормальный?

Но вот пришло заключение медицинской экспертизы. В нем утверждается, что смерть наступила от потери крови – на запястье левой руки бритвой были перерезаны вены, а вовсе не от ударов каблуком, как утверждал Мансур Бахи. Таким образом, следует полагать, что это было не убийство, а самоубийство.

И наконец, пришло сообщение о том, что открылась связь между убитым и делом о контрабанде пряжей, что также подтверждает версию о самоубийстве.

Мы строили догадки о наказании, которому может быть подвергнут Мансур Бахи. Разумеется, оно должно быть незначительным. Он начнет новую жизнь, но с каким сердцем, с какими мыслями?

– Он замечательный юноша, – сказал я печально, – но у него скрытый недуг, и ему нужно избавиться от него.

* * *

Вот и Зухра, такая, какой я увидел ее впервые, если бы она не была так грустна. Последние дни заставили ее повзрослеть больше, чем все прожитые годы. Я взял из рук ее чашку, скрывая под улыбкой свое угнетенное состояние.

– Я уйду завтра утром, – сказала она как можно естественнее.

Я не раз пытался уговорить Марианну отказаться от своего решения, но она упорно настаивала на нем. С другой стороны, Зухра заявила мне, что она не согласится, даже если бы мадам уговаривала ее остаться.

– В любом другом месте мне будет лучше, чем здесь, – сказала она.

– Слава аллаху, – ответил я.

Она нежно улыбнулась мне.

– Я не забуду тебя, пока жива.

Я сделал ей знак приблизиться и поцеловал ее в щеки.

– Спасибо тебе, Зухра, – сказал я. И прошептал ей на ухо:

– Верь, что время, которое ты прожила, не пропадет даром.