Текст книги "Пансионат «Мирамар»"

Автор книги: Нагиб Махфуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Что касается Мансура Бахи, то этот юноша другого сорта. Он диктор на радиостанции в Александрии и брат крупного чина из госбезопасности. Сам он словно изящная статуэтка с чистыми, невинными чертами лица, какие бывают только у детей. Как отыскать ключ к нему, как найти путь к его сердцу?

* * *

Сидя в большом кресле, я ждал, пока Зухра поставит на стол чашку, потом взял ее за руки и привлек к себе. Потеряв равновесие, она упала на меня. Я крепко обнял ее и поцеловал в щеку. Зухра оттолкнула меня своими сильными руками, выскользнула из объятий и выпрямилась, нахмурившись. Я посмотрел на нее с опаской, затем ласково улыбнулся. Она, кажется, сумела перебороть себя – лицо ее осветилось, словно море в погожее осеннее утро. Я поманил ее к себе, но она не шевельнулась. Тогда, охваченный безумным желанием, я бросился к ней и, схватив в объятия, прижал к груди, не ощутив заметного сопротивления. Губы наши встретились в долгом поцелуе, запах ее волос опьянил меня.

– Приходи ко мне ночью, – прошептал я ей на ухо.

– Чего ты хочешь? – насторожившись, спросила она.

– Я хочу тебя, Зухра…

На лице ее появилось суровое выражение.

– Ты придешь? – настаивал я.

– Чего ты от меня хочешь? – повторила она свой вопрос.

Я уже успокоился и осторожно ответил:

– Побеседовать. Я хочу рассказать тебе о своей любви!

– Но ведь ты это делаешь и сейчас…

– Поспешность и страх портят всю радость!

– Мне не нравятся твои мысли.

– Ты плохо думаешь обо мне.

Она покачала головой, как бы давая понять мне, что ей все ясно, и, улыбнувшись, вышла.

Печаль и разочарование охватили меня, и я сокрушенно воскликнул: «О если бы она была из порядочной семьи… если бы у нее было образование или капитал!»

* * *

Наступил вечер концерта Умм Кальсум. Я мог бы его провести в доме Али Бекира, меня приглашал также Рафат Амин, однако после некоторого раздумья я предпочел остаться в пансионате, чтобы лучше познакомиться с его обитателями.

На столе уже стоял большой поднос с жареным мясом. Я поспешил выпить, чтобы придать себе храбрости.

За столом царили воспоминания. Я в свою очередь рассказал легенду о роде аль-Бухейри, о своей должности заведующего отчетной частью – не столько желая придать себе веса, сколько для того, чтобы не было неожиданным появление капитала, который я надеялся получить в результате авантюры Али Бекира.

Затем, как неизбежный рок, последовал разговор о политике. «А вы не слышали?» «Что вы скажете?» «Хотите знать мое откровенное мнение?» Интуитивно я понял, что в этом обществе являюсь представителем сил революции и что Мансур Бахи, возможно, мой союзник. Мы обменивались тостами. Посмотрев на Зухру, я подумал, что она – настоящая представительница сил революции.

* * *

Мадам Марианна мне нравится не только потому, что она любит наши песни, но и потому, что у нее веселый, живой характер.

Амер Вагди – осколок прошлого. Он жил в самый привлекательный период нашей истории, о котором мы почти ничего не знаем.

Что касается Талаба Марзука, то, когда он стал превозносить заслуги революции, я мог только приветствовать в душе его удивительное умение притворяться.

* * *

– Значит, ты не веришь в существование рая и ада?

– Рай – это место, где человек пользуется безопасностью и уважением, а ад – где все наоборот.

* * *

Когда Мансур, словно ребенок, смеялся моим шуткам, у меня возникала надежда, что я смогу найти верный путь к его сердцу и что эта вечеринка будет первым шагом на пути к нашей дружбе. Другое дело Хусни Алям. Да здравствует Хусни Алям! Он единственный принес вина. Сидя в своем кресле, словно староста, он наполнял бокалы и, подавая их, сотрясал воздух смехом. Когда около полуночи он неожиданно исчез, наша компания понесла заметную утрату.

Я не прислушивался, как обычно, к пению Умм Кальсум и не подпевал ей. Несмотря на опьянение, я все время подсознательно ощущал присутствие Зухры. Я чувствовал, когда она входила и выходила, когда сидела у ширмы, наблюдая за нашими чудачествами с веселым изумлением.

* * *

Я, несомненно, когда-то прежде видел этого человека. Он приближался к кафе «Трианон» от улицы Саада Заглула, а я направлялся туда же со стороны площади. Через несколько шагов я узнал в нем Талаба Марзука! Я впервые видел его в полном облачении. На нем был плащ, куфия, на голове – торбуш. Я почтительно поздоровался с ним и пригласил выпить чашечку кофе. Он согласился, и мы уселись за столиком у широкого окна, выходившего на море. Легкий ветерок играл листьями пальм, окружавших памятник Сааду Заглулу. В нежно-голубом слегка облачном небе светило солнце, и лучи его отливали алмазным блеском. Мы болтали о всяких пустяках, но меня все время не покидала мысль о том, как бы подружиться с ним, добиться его расположения. Внутренний голос подсказывал мне, что не может такой человек остаться без гроша в кармане. Вполне вероятно, что он хочет использовать то, что у него имеется, но страх сдерживает его. Поэтому, когда разговор зашел о средствах существования, я сказал:

– Молодому человеку вроде меня невозможно рассчитывать на одну только зарплату.

– Какой же у него выход?

– Торговое дело. Я как раз и подумываю об этом. – Я понизил голос, будто сообщал секрет.

– Откуда у тебя деньги?

– Продам несколько федданов земли и подыщу себе компаньона, – ответил я.

– Но как же ты сможешь совмещать службу с торговлей?

– Торговое дело будет оставаться в глубокой тайне, – засмеялся я.

Он пожелал мне успеха, раскрыл газету и углубился в чтение, будто забыв, о чем мы только что говорили. Возможно, он и в самом деле не придал никакого значения нашему разговору, а возможно, это был маневр. Но так или иначе, я понял, что на него рассчитывать мне нечего.

Вдруг Талаба Марзук указал на крупный заголовок – что-то о Восточной Германии.

– Ты, несомненно, слышал о бедственном положении в этой стране, которое особенно заметно при сравнении с Западной зоной?

– Да, конечно, – ответил и.

– Россия ничего не может дать тем, кто находится в ее орбите, а вот Америка…

– Но Россия оказала нам очень большую помощь!

– Это дело другое. Мы ведь не находимся в ее орбите, – поспешно ответил Талаба Марзук.

Он казался очень настороженным, и я даже пожалел, что возразил ему.

– Это факт, – продолжал он, – что обе они, Россия и Америка, стремятся к мировому господству, поэтому принцип неприсоединения, которого мы придерживаемся, очень мудр…

Да, обидно, что он выскользнул у меня из рук, и вряд ли в ближайшее время представится случай вернуть утраченные позиции.

– Если бы не июльская революция, – заметил я, – то кровавое восстание опустошило бы страну.

Он согласно кивнул.

– Аллах велик, – сказал он. – Мудрость его спасла нас.

* * *

– Где ты был? Ты не появлялся уже три дня. Как это ты вспомнил обо мне наконец? Разве я не говорила тебе, что ты подлый человек и сын греха? Не морочь мне голову своими дурацкими извинениями. Не рассказывай о своей важной работе в компании. Даже министр, если у него есть подруга, не относится к ней с таким пренебрежением, как ты ко мне!

Я растянул губы в улыбке и налил вино в два бокала, а внутри меня кипело отвращение. Сафия все продолжает со мной эту игру – строит из себя деспота. Пора покончить с этим. Нужно избавиться от нее окончательно. С этими мыслями я отправился в пансионат.

Однако все мои заботы мгновенно улетучились, как только я увидел Зухру. Мы крепко обнялись. Я целовал ее губы, щеки, шею. Она отвечала мне тем же. Потом она немного отстранилась от меня, вздохнула и жалобно прошептала:

– Мне иногда кажется, что они знают…

– Не беспокойся! – небрежно ответил я, опьяненный любовью.

– Тебя ничто не волнует, но…

– Меня волнует лишь одно, Зухра, – я пристально посмотрел на нее, чтобы она прочла в моих глазах, что я имею в виду. – Я хочу жить вместе с тобой где-нибудь далеко отсюда, – с искренней страстью произнес я.

– Где же?

– В нашем доме.

Она прибегла к спасительному молчанию, без слов говорящему о ее страстном желании услышать большее. Но я тоже молчал. В глазах ее было разочарование. Наконец она спросила:

– О чем ты говоришь?

– Что ты не любишь меня так, как я тебя люблю.

– Я-то тебя люблю. Ты не любишь меня, – глухим голосом проговорила она.

– Зухра!

– Ты смотришь на меня свысока, как и другие…

– Я люблю тебя, Зухра! – искренне сказал я. – Всем сердцем люблю тебя, аллах свидетель.

Она была в замешательстве.

– Ты считаешь меня ровней себе?

– Неужели ты сомневаешься?

Она отрицательно покачала головой. Я понял, что происходило в ее душе.

– Есть проблемы, которые невозможно разрешить…

Она вновь покачала головой, уже закипая гневом.

– Подобные проблемы, – сказала она, – стояли передо мной, когда я была в деревне. Но я сумела их разрешить.

Я не представлял, что она горда и уверена в себе до такой степени. Я чувствовал, что любовь уносит меня в пропасть и ноги мои скользят по краю бездны. Я взял ее руку и, крепко поцеловав, прошептал ей на ухо:

– Я люблю тебя, Зухра.

* * *

Всякий раз, как я смотрел на крупное красивое лицо Хусни Аляма, мне представлялись веселые вечеринки и дикие оргии. Но вот однажды я узнал о его планах, для осуществления которых он и приехал в Александрию. С тех пор я стал смотреть на него по-другому. Талаба Марзук запутался в противоречиях, и его лучше сбросить со счетов, а вот что касается Хусни Аляма, то он человек решительного характера, и я должен найти способ участвовать в его деле. Суть даже не столько в самом деле или в его успехе, сколько в том, что это спасет меня в последний момент от дьявольских авантюр Али Бекира. К сожалению, Хусни Алям словно ртуть, его нелегко ухватить руками. Иногда он рассказывает о своих проектах, но чаще мчится со страшной скоростью на своей машине, и рядом с ним обычно сидит женщина.

– Деловой человек не тратит время на забавы, – заметил я ему однажды.

– На что же он его тратит?

– Изучает, обдумывает, затем осуществляет, – ответил я тоном человека, заботящегося об интересах другого.

– То, что ты говоришь, прекрасно, однако я не только изучаю и обдумываю, но и развлекаюсь!.. Мы живем накануне Судного дня! – добавил он со смехом.

Я ушел, говоря себе: о боже, как я хочу быть полезным другим и сам извлекать пользу. Как бы мне побыстрее этого добиться?

* * *

Брань и проклятия наполняли квартиру на улице Лидо.

– Каждый раз такое безобразие! – в гневе кричал я.

Махмуд Абуль Аббас, который пришел ко мне на третий урок по бухгалтерскому учету, поспешно собрал свои тетради. Я решительно поднялся и пошел к выходу. Махмуд последовал за мной. В подъезде я попросил его вернуться и сообщить Сафии, что я ухожу совсем и больше не вернусь.

Я направился в пансионат. Что меня преследовали, я понял только тогда, когда Зухра отворила мне дверь. В этот момент меня схватили за шиворот и раздался грубый голос Сафии:

– Хочешь сбежать от меня?! Думаешь, я ребенок или игрушка?!

С большим усилием я освободился от нее, но она ворвалась в холл.

– Уходи! – сказал я ей свистящим шепотом. – Люди спят!

– Ограбил меня! – визжала она. – Ел, пил, одевался, а теперь хочешь сбежать, сын греха!

Я влепил ей пощечину, она – мне. Мы сцепились с ней, осыпая тумаками друг друга. Зухра безуспешно пыталась разнять нас.

– Прошу тебя, уйди, – обратилась она к Сафии, – это приличный дом. – И, не найдя больше слов, закричала: – Уходи, а то позову полицию!

Сафия отступила на шаг и, повернувшись к Зухре, в изумлении уставилась на нее. Затем надменно бросила ей в лицо:

– Ах ты, служанка, как ты…

Рука Зухры заткнула ей рот. Сафия бросилась на Зухру, но крепкие кулаки девушки едва не сбили ее с ног. Тем временем пансионат проснулся. Захлопали двери, раздались шаги. Хусни Алям опередил других. Схватив Сафию за руку, он вывел ее на улицу.

Я пошел в свою комнату, весь кипя от бешенства. Взволнованная мадам поспешила за мной, пытаясь выяснить, что же произошло. Я выразил ей свое сожаление, но она жаждала подробностей.

– Кто эта женщина?

Мне пришлось прибегнуть к спасительной лжи.

– Она была моей невестой, но я расторг нашу помолвку.

– Ее поведение доказывает, что ты поступил правильно, однако… – Она на секунду запнулась, подбирая подходящие слова, затем продолжала: – Однако я прошу тебя улаживать дела с ней в другом месте! Мой пансионат существует благодаря хорошей репутации! – добавила она, уже выходя из комнаты.

Когда Зухра принесла послеобеденный чай, лицо ее все еще хранило следы вчерашней схватки. Я поблагодарил ее и извинился за причиненные ей неприятности.

– Я покинул ее ради тебя, – сказал я.

– Кто она? – жестко спросила Зухра.

– Падшая женщина… в прошлом. Я вынужден был соврать мадам, что она была моей невестой.

Я поцеловал ее в щеку в знак признательности и раскаяния.

* * *

Порывы ветра за окном напоминали раскаты грома. Сумрак в комнате сгущался с каждой минутой, хотя до вечера было еще далеко. Когда пришла Зухра, я зажег лампу. Все это время я с нетерпением ожидал появления девушки и сразу же поспешил сказать ей с жаром и мольбой:

– Уйдем, Зухра!

Она поставила на стол чайник и чашки и посмотрела на меня с упреком.

– Мы будем жить с тобой вместе всю жизнь, всегда…

– И не будет никаких проблем? – спросила она насмешливо.

– Проблемы, которые я имею в виду, создаются браком! – ответил я с грустной откровенностью.

– Мне следует лишь сожалеть о моей любви к тебе, – пробормотала она, едва сдерживаясь.

– Не говори так, Зухра. Ты должна меня понять. Я люблю тебя, и без твоей любви у меня нет ни цели, ни смысла в жизни. Однако женитьба создаст неразрешимые для меня проблемы. Она создаст угрозу моему будущему.

– Я никогда не знала, – сказала Зухра, переполняясь гневом, – что могу стать причиной подобных бедствий!

– Не ты, а невежество, тупость, отжившие традиции. Однако что же делать?

Глаза ее сузились.

– Ты спрашиваешь, что тебе делать? Сделать меня такой же, как та женщина, что приходила вчера!

– Зухра! – воскликнул я в отчаянии, – если бы ты любила меня, как я тебя люблю, ты бы поняла меня.

– Я люблю тебя, – твердо сказала она, – и моя беда в том, что я не умею хитрить.

– Любовь сильнее всего, сильнее всего…

– Но не сильнее проблем, – заметила она саркастически.

Мы молча смотрели друг на друга. Я – охваченный отчаянием, она – гневная и непреклонная. Я лихорадочно искал выхода из сложившегося положения, и тут вдруг молнией сверкнула мысль.

– Зухра, – сказал я, – есть еще одни путь: это настоящий мусульманский брак!

В ее глазах появилась настороженность.

Но мне и самому не было известно об этом браке почти ничего, только смутно припоминались рассказы деревенских стариков.

– Мы поженимся так, как женились первые мусульмане…

– Как же они женились?

– Они говорили друг другу: «Я беру тебя по закону аллаха и его пророка!»

– Без свидетелей?

– Только один свидетель – аллах!

– Все кругом ведут себя так, будто не верят, что есть аллах… – Она покачала головой и решительно сказала: – Нет!

* * *

Она непреклонна, как скала. Дело оказалось не таким легким, как я полагал. Я совсем отчаялся убедить ее. Я бросался от одной мысли к другой. Был готов, если она согласится принять мою любовь без всяких условий, навсегда остаться с ней, пожертвовав даже выгодным браком, с которым связывал свои надежды на будущее. И тут же решал, что мне нужно немедленно покинуть пансионат – это будет первым шагом к тому, чтобы забыть Зухру, по любовь к ней крепко вцепилась в мое сердце. Отношения наши оставались прежними. Она приносила чай в положенное время и не отталкивала меня, если я целовал ее и прижимал к груди.

Однажды я был очень удивлен, увидев ее в холле склонившейся над учебником для школьников начальных классов. Я не верил своим глазам! Мадам, как обычно, сидела на канапе под статуей девы Марии, Амер Вагди расположился в кресле.

– Посмотри на эту ученицу, господин Сархан! – сказала мадам улыбаясь и, бросив на Зухру одобрительный взгляд, добавила: – Она договорилась с нашей соседкой, учительницей, о занятиях… Что ты об этом думаешь?

Действительно, событие. Я едва не расхохотался, однако сдержался и сказал с жаром:

– Браво, Зухра! Браво!

Старик Амер поднял на меня затуманенные глаза, и мне стало как-то не по себе. Я быстро вышел из пансионата. Непонятное волнение охватило меня. Внутренний голос говорил мне, что если я пренебрегу любовью девушки, то аллах покарает меня. Но я никак не мог согласиться со страшной мыслью о женитьбе. Любовь – это болезнь, которую можно вылечить тем или иным средством, а брак – это компания, вроде той, где я работаю. У него свои правила, обязанности, задачи. Если, женившись, я не поднимусь на более высокую ступень, то что толку в таком браке? Ведь если невеста не занимает по крайней мере какую-либо приличную должность, то как я открою для себя новые двери? А это так необходимо в наше трудное время! Что же касается причины моего бедственного положения, так она в том, что я люблю девушку, которая не удовлетворяет моим условиям вступления в брак. Что же делать?

* * *

– Ты развила кипучую деятельность, Зухра! – сказал я, глядя на нее с восхищением. – Однако ты слишком расходуешь силы и тратишь свою зарплату!

– Я не хочу оставаться невежественной! – гордо ответила она.

– А что за польза тебе от этих занятий?

– Выучусь потом какой-нибудь профессии и не буду служанкой.

Боль сжала мне сердце и сковала язык, а Зухра с какими-то новыми нотками в голосе продолжала:

– Сегодня приезжали мои родственники. Они убеждали меня вернуться в деревню!

Я вопросительно посмотрел на нее, пытаясь скрыть за улыбкой свое волнение.

– И что же ты ответила?

– Мы договорились, что я вернусь в начале следующего месяца.

– Это правда?! – вскричал я. – Ты возвращаешься к старику?!

– Нет. Мне сделал предложение другой человек, и я выйду за него.

Я крепко схватил ее за руку:

– Пойдем со мной! Завтра, сегодня, если хочешь…

– Мы договорились, что я вернусь в начале месяца.

– Зухра, неужели твое сердце из железа?

– Зато там никаких проблем!

– Но ты ведь любишь меня, Зухра!

– Любовь – это одно, а брак – совсем другое, – ответила она с сарказмом, – ты сам учил меня этому.

Но тут выдержка изменила ей, и на губах ее промелькнула улыбка.

– Ну и чертенок ты, Зухра! – воскликнул я. И пеня залила волна радости.

В это время отворилась дверь и в комнату вошла мадам с чашкой в руке. Она уселась на край кровати и, прихлебывая чай, рассказала о визите родственников Зухры, а также об ее отказе вернуться в деревню.

– А не лучше ли было бы ей вернуться к своим родным? – спросил я с притворным участием.

На лице мадам расцвела улыбка сводницы, знающей внутреннюю суть явлений:

– Ее настоящие родные здесь, господин Сархан!

Я отвел взгляд в сторону и сделал вид, что не понял смысла сказанного. Однако я догадался, что весть переходит из комнаты в комнату. Я спросил себя: когда наконец я найду мужество покинуть пансионат?!

* * *

В холле меня встретила привычная картина. Мадам сидела прильнув к радиоприемнику, почти положив на него голову, и упивалась европейской музыкой. Амер Вагди что-то рассказывал Зухре. Вдруг раздался звонок. Вошла учительница Зухры. Извинившись, она сказала, что в ее квартире гости, и попросила разрешения провести урок с Зухрой здесь. Ее встретили очень любезно. Сама она держалась непринужденно и с достоинством. Я невольно сравнил обеих девушек. С одной стороны – молодость, красота, бедность и невежество, с другой – изящество, воспитание и должность. Ах! Если бы можно было преимущества одной совместить с качествами и положением другой! Мадам, конечно без приглашения, присутствовала на уроке, чтобы удовлетворить свое вечное любопытство. Она же после сообщила нам все, что узнала об учительнице, о ее семье и даже о брате, направленном на работу в Саудовскую Аравию.

– А не может ли он прислать нам оттуда какие-либо дефицитные товары? – спросил я.

Она сдержанно ответила, что спросит об этом.

Я вышел из пансионата и направился в кафе, где у меня была назначена встреча с Али Бекиром.

– Все детали разработаны до мелочей. Успех обеспечен! – доверительно сообщил он мне.

– Хорошо. Провернем дело, которое придаст нашему существованию в этом мире больший смысл и значение.

– Я встретил Сафию Баракат, – сказал Али Бекир. – Это правда?

– Будь она проклята!

Он рассмеялся. Затем, внимательно посмотрев мне в глаза, спросил:

– Это верно, что ты бросил ее ради?..

– Не верь ей, пожалуйста! Разве она из тех, кому можно верить?!

Он помрачнел и задумался.

– Учти, – сурово произнес он наконец, – наша тайна такова, что ее нельзя доверять ни жене, ни сыну!

– Да простит тебя аллах! – вскричал я с досадой.

* * *

Удивительное дело – бывает, что женщина бросает такой взгляд, который льстит мужскому тщеславию. В нем не мелькнет улыбка, не дрогнут ресницы, но он пронзает насквозь. И вот учительница, вдруг подняв голову от книги, бросила на меня такой взгляд. Бросила незаметно от Зухры и Амера Вагди. Это продолжалось не более секунды. Я испытывал на себе десятки подобных взглядов, но они ничуть не трогали меня, я не придавал им никакого значения. Однако этот был неописуемо выразителен, будто она передала мне в нем целое послание.

Теперь я подолгу сидел, укрывшись за стеклами кафе «Мирамар», смотрел на улицу и ждал. Ждал без какой-либо определенной цели, не испытывая никаких чувств – просто ждал авантюры, любой авантюры. Я не мог бы сказать, что увлечен учительницей. Но мне почему-то казалось, что она захочет пригласить меня куда-нибудь в выходной день. И мне было интересно, насколько верны мои предположения.

И вот однажды я увидел, как она идет мимо кафе, засунув руки в карманы серого пальто.

Я последовал за ней. Она вошла в кафе «Афины» и заказала пирожное. Я поздоровался с ней. Она ответила на приветствие и предложила мне чашку чаю. Мы разговорились. Я узнал кое-какие подробности о ее работе и семье. Мы условились о повой встрече в буфете кинотеатра «Амир».

После этого свидания мне уже нужно было определить характер авантюры. Я понимал, что учительница ищет мужа. Я взвесил все холодным умом, учел ее зарплату и частные уроки и пришел к выводу, что это дело не заслуживает больших усилий и трудов. И когда Алия пригласила меня познакомиться со своей семьей, я охотно согласился. Во время визита я нашел новое соблазнительное обстоятельство – у ее родителей был собственный дом в Кармузе. Я стал серьезно подумывать о женитьбе не столько ради денег или любви Алии, сколько из-за того, что этот брак отвечал бы моим требованиям. А Зухра?! Сожаление о том, что я теряю ее, не покидало меня. Я нашел некоторое оправдание своей измене в мысли, что женитьба привяжет меня навечно к женщине, которую я не люблю. Однако смогу ли я победить любовь, пылающую в моем сердце?!

* * *

Взяв газету, я уже собрался уходить, но Махмуд сделал мне знак немного подождать: он в это время рассчитывался с покупателем.

– Господин, – сказал он освободившись, – я собираюсь сватать Зухру.

– Поздравляю, – ответил я как можно спокойнее. – Вы уже договорились?

– Почти! – сказал он горделиво.

Сердце мое сжалось от боли.

– Как это понимать «почти»?

– Она – мой постоянный клиент. Мы еще не говорили напрямик, но я хорошо знаю женщин!

Я смертельно возненавидел его в этот момент.

– А что ты думаешь, господин, о ее характере и поведении? – опросил он.

– Она порядочная девушка.

– Я посватаю ее у мадам Марианны и разыщу ее родных.

Пожелав ему успеха, я отошел, но он сразу догнал меня:

– Тебе что-нибудь известно о ее ссоре с родными?

– А ты откуда об этом знаешь?

– Мне рассказал Амер Вагди, старик…

– Все, что мне известно в общих чертах, – это то, что она очень гордая и упорная.

– Я знаю лекарство от всех болезней, – хвастливо засмеялся Махмуд.

* * *

Было сватовство – и был отказ. Насколько это приносило мне удовлетворение, настолько же увеличивало чувство ответственности. Беспокойство с новой силой охватило меня. Любовь сжигала мое сердце. Образ Алии отодвинулся на второй план.

* * *

Я страстно схватил Зухру за руку и воскликнул с горячей мольбой:

– Спаси меня… уйдем сейчас же!

Она резко высвободилась.

– Не будем возвращаться к этому, я не желаю слушать!

Мы не будем встречаться никогда. Мне придется подавить свою любовь к ней. Она не признает свободной любви, а жениться на ней я не могу.

Отец Алии пригласил меня на обед. Я в свою очередь пригласил всю семью поужинать в ресторане «Асторидис».

Я все время убеждал себя, что Алия превосходная девушка: она миловидна, очень изящна, образованна, имеет должность – можно ли желать лучшего? Она, без сомнения, любит меня, хочет выйти замуж, хочет любви.

Ветер на улице крепчал. Казалось, буря готова снести весь город до основания. А мы, сидя в уютном зале, чувствовали себя в полнейшей безопасности. Я говорил себе, что вломился в эту семью, побуждаемый бесчестными намерениями. Я должен откровенно рассказать правду о своем положении, о своих исканиях, о своих взглядах на семью, предоставив им самим решать, гожусь ли я в мужья Алии. Разговор зашел о проблемах брака.

– В мое время, – сказал отец Алии, – женились очень рано, и тем приятнее нам видеть, что наши дети вступают в брак вполне самостоятельными людьми.

Я с грустью покачал головой.

– Те времена прошли, – сказал я. – А наше время высечено из гранита трудностей.

Отец Алии, склонившись ко мне, сказал, понизив голос:

– Порядочный человек – сам по себе ценность, и честные люди должны помочь ему преодолеть трудности.

* * *

О, это угрюмое, мрачное лицо! Когда я приблизился к киоску Махмуда Абуль Аббаса, он бросил на меня гневный взгляд, чем немало меня удивил. Не предлагая мне, как обычно, газеты, он приступил к допросу:

– Почему ты скрывал от меня, что она твоя любовница?

Меня возмутили его слова и мерзкий тон.

– Ты сумасшедший! – закричал я.

– А ты – трус!

Не в силах сдержаться, я отвесил ему пощечину. Он бросился на меня с кулаками. Мы дрались без пощады, пока прохожие не разняли нас. Но мы еще долго осыпали друг друга грубой бранью. Некоторое время я шел, сам не зная куда. Я спрашивал себя: кто вложил эту пошлую мысль в его пустую башку?..

Зайдя как-то в закусочную Баниотти, я вновь увидел Махмуда Абуль Аббаса – он сидел на хозяйском месте за кассовым аппаратом. Я уже подумывал повернуть назад, как он вдруг соскочил со стула, бросился ко мне, схватил в объятия и расцеловал. Он не отпускал меня до тех пор, пока не заставил поужинать за его счет.

Извинившись передо мной за прошлое, он признался, что оклеветал Зухру Хусни Алям.

* * *

– Дорогая моя… прошу тебя, не говори Зухре о наших отношениях!

Мы сидели в казино «Пальма» на берегу канала Махмудия, греясь в теплых лучах солнца. Ее общение с Зухрой сильно беспокоило меня. Она ведь не знает об истинных причинах, которые побудили Зухру учиться. А у Зухры и мысли нет, что ее учительница решила заполучить меня себе в мужья.

– Почему? – удивленно взглянула на меня Алия.

– Она болтушка!..

– Однако наши отношения рано или поздно станут известны всем.

– Мне иногда кажется, – сказал я с наигранной откровенностью, – что она смотрит на меня как-то по-особому.

– Может, у нее есть причины? – заметила Алия с вялой улыбкой.

– Все постояльцы иногда шутят с ней, – сказал я серьезно, – я тоже поступал, как они, вот и все…

Меня мало беспокоило, верит она мне или нет. Важно было заставить ее остерегаться Зухры! Нам осталось лишь объявить о помолвке. Это должно было произойти очень скоро. Однако я колебался и старался оттянуть срок под тем предлогом, что мне необходимо поехать в деревню – ведь родные должны принять традиционное участие в подготовке к свадьбе. Чем ближе подходил назначенный день, тем сильнее разгоралась моя любовь к Зухре и росла боль в душе из-за моего вероломства. Я вздыхал, скорбя. Ах! Если бы она смягчилась, если бы послушалась меня… мое сердце было бы с ней навеки…

* * *

Гром? Землетрясение? Или что-то упало в комнате? Я высунул голову из-под одеяла и огляделся в кромешной тьме. Да, я, несомненно, на своей кровати в пансионате «Мирамар», но что это? О боже, голос Зухры. Я выскочил из комнаты. При свете ночника я увидел, что Зухра ожесточенно борется с Хусни Алямом. С первого взгляда я понял, что происходит. Я хотел, не поднимая шума, освободить ее и в то же время не портить отношений с Хусни. Дружески положив ему руку на плечо, я шепотом сказал:

– Хусни!

Однако в пылу борьбы он не слышал меня. Я сильнее сжал его плечо и повторил:

– Хусни!.. Ты сошел с ума?!

Он грубо оттолкнул меня, но я крепко ухватил его за руку и решительно произнес:

– Иди в ванную и сунь палец в рот!

Он вдруг резко повернулся и ударил меня по лицу. Я обезумел от ярости и бросился на него с кулаками. Мы дрались до тех пор, пока не явилась мадам. Она обошлась с зачинщиком с таким дружелюбием, которого он явно не заслуживал. Я хорошо понимаю старуху. По себе понимаю. Оба мы вертимся вокруг Хусни, в душе надеясь извлечь выгоду из его предполагаемого дела.

Несколько дней спустя я увидел Хусни Аляма выходящего из казино «Жанфуаз» около часу ночи в сопровождении Сафии Баракат. Я сначала удивился, затем вспомнил тот день, когда он увел ее из пансионата. Ну что ж, у них одинаковые наклонности, и они наверняка сойдутся.

Мы с Али Бекиром и Рафатом Амином долго сидели в кабаке у Джорджа. Потом вышли на набережную, вдохновленные хорошей погодой и подогретые вином. Рафат Амин, как всегда после выпивки, говорил только о партии «Вафд». Что касается Али Бекира, то он почти не видит разницы между партией «Вафд» и спортивным клубом «Ахли». И я никогда не вдавался в тонкости политики, несмотря на то, что активно занимался ею.

– А ты не считаешь, что партия «Вафд» уже умерла? – спросил я насмешливо.

– Говори что хочешь о революции, я не отрицаю ее силы, но народ умер бы со смертью «Вафд».

В это время мой взгляд и упал на Хусни Аляма и Сафию, спускавшихся к набережной.

– Вон он, твой народ, продолжает борьбу после полуночи! – со смехом сказал я, указывая на них.

Когда пришло время расставаться, Али Бекир прошептал мне на ухо:

– Скоро мы получим сигнал.

* * *

Когда я вошел в пансионат, все было погружено в глубокий сон. Мне показалось, что за стеклянной дверью Мансура Бахи горит свет. Я постучался и вошел. Повода у меня никакого не было – просто я был пьян. Он с удивлением посмотрел на меня, и в его глазах засветилась печаль.

– Не упрекай меня… я пьян! – сказал я, усаживаясь на ближайший стул.

– Это видно, – ответил Мансур.

Я засмеялся.

– Знаю-знаю – я не в состоянии завоевать твою симпатию. Мне кажется, ты очень скрытен!

– У каждого свой характер, – вежливо ответил он.

– Мне кажется, твоя голова гнетет тебя!

– Голова – основа наших бед! – непонятно ответил он.