Текст книги "Современный египетский рассказ"

Автор книги: Нагиб Махфуз

Соавторы: Баба Тахир,Сулейман Файад,Яхья ат-Тахир Абдалла,Хейри Шалаби,Юсуф Куайид,Юсуф Идрис,Гамаль Гитани,Юсуф Шаруни,Мухаммед Мустагаб,Мухаммед Бусати
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Пока я размышлял о том, что меня ждет, день начал угасать, и ночь, покинув свое укрытие, опустилась на землю. Я понял, что должен действовать быстро и решительно.

Под навесом

Пер. Л. Степанова

Сгустились тучи, и стало темно. Начал накрапывать дождь. По мостовой пронесся холодный, пропитанный сыростью ветер. Прохожие ускорили шаги. Некоторые укрылись под навесом автобусной остановки. Все было серым и будничным. Вдруг из-за угла стремительно выбежал человек и опрометью бросился в переулок. За ним мчалась толпа мужчин и мальчишек с криками: «Вор! Держи вора!» Крики понемногу стихли, замерли где-то вдалеке. Улица опустела. Люди остались только под навесом – кто ждал автобуса, кто пережидал дождь.

Снова послышался шум погони. Он нарастал, приближаясь. Появились преследователи, тащившие вора, а вокруг пританцовывали мальчишки и радостно вопили тонкими, пронзительными голосами. Посреди мостовой вор попытался вырваться, но его схватили. На парня посыпался град ударов. Он тщетно старался уклониться от пинков и зуботычин. Люди под навесом наблюдали за происходящим.

– Как ему достается, бедняге!

– Они сами хуже воров!

– А полицейский стоит и смотрит.

– Даже отвернулся.

Дождь усилился. В воздухе повисли серебряные нити. Потом хлынул ливень. Улица мгновенно опустела – остались только те, кто бил вора и кто стоял под навесом. Некоторые из участников избиения устали и, опустив руки, начали о чем-то говорить с вором. Потом горячо заспорили между собой, не обращая внимания на дождь. Намокшая одежда облепила их тела, но они упрямо продолжали спорить, как будто дождя и не было. Вор, судя по его отчаянной жестикуляции, оправдывался, но никто ему не верил. Он размахивал руками, словно оратор на трибуне. Голос его тонул в шуме дождя. Но он тем не менее говорил, а они слушали, вытянув шеи. Те, кто стоял под навесом, продолжали следить за толпою.

– Почему не вмешивается полицейский?

– Это, наверное, киносъемка.

– Но ведь они били его по-настоящему?

– А чего же они спорят под дождем?

Со стороны площади вдруг показались два автомобиля. Они неслись с бешеной скоростью. Вторая машина настигала первую, та резко затормозила и пошла юзом, оставляя на мостовой черный след. Задняя машина с оглушительным грохотом врезалась в нее. Обе перевернулись. Раздался взрыв, взметнулось пламя. Сквозь шум ливня донеслись крики и стоны. Но никто не бросился к месту катастрофы. Вор все еще говорил, и ни один человек в окружавшей его толпе не обернулся, чтобы взглянуть на догоравшие автомобили.

Люди под навесом заметили, как из-под обломков медленно выполз залитый кровью человек. Он попытался встать на четвереньки, но рухнул лицом вниз и больше не поднимался.

– Это настоящая катастрофа!

– А полицейский стоит как ни в чем не бывало!

– Должен же быть поблизости телефон!

Но никто не двинулся с места, боясь промокнуть. Дождь полил как из ведра, раздался оглушительный раскат грома. Вор закончил свою речь и стоял, глядя на слушателей спокойно и доверчиво. Неожиданно он снял с себя одежду и, оставшись совершенно голым, бросил ее на обломки автомобилей, уже погасшие под струями дождя. Потом повернулся кругом, словно желая показать всем свое обнаженное тело, сделал два шага вперед, два назад и начал танцевать с профессиональным изяществом. Его преследователи принялись ритмично хлопать в ладоши, а мальчишки, взявшись за руки, закружились вокруг толпы в хороводе.

Люди под навесом застыли в недоумении.

– Если это не киносъемка, то они сумасшедшие!

– Несомненно, киносъемка. И полицейский – актер, ожидает своего выхода.

– А как же автомобили?

– Хитрый кинотрюк. Подождите, появится и режиссер в одном из этих окон.

В здании напротив остановки с треском распахнулось окно. В окне появился элегантно одетый мужчина и пронзительно свистнул. В тот же миг распахнулось соседнее окно – в нем появилась женщина в нарядном туалете. Она ответила на свист легким кивком головы, и оба скрылись из виду. Спустя некоторое время элегантный мужчина и нарядная женщина под руку вышли из здания и медленно пошли по улице, не обращая внимания на ливень. Они остановились у разбитых машин. Что-то сказали друг другу и стали раздеваться. Затем нагая женщина легла и закинула голову на труп. Нагой мужчина встал на колени возле женщины и начал нежно ласкать ее. Танец продолжался. Мальчишки кружились в хороводе. Лил дождь.

– Ужас!

– Безобразие!

– Если это киносъемка, то это безобразие, если нет, то безумие.

– Полицейский закуривает сигарету.

Пустынная улица вновь начала заполняться народом. С юга появился караван верблюдов. Впереди шел погонщик. Верблюдов сопровождали бедуины – мужчины и женщины. Они остановились неподалеку от толпы, окружавшей пляшущего вора, привязали верблюдов к ограде и расставили шатры. Одни начали готовить ужин, другие пили чай и курили. А третьи завели неторопливую беседу. С севера подъехали туристские автобусы, набитые иностранцами, и остановились позади толпы, окружавшей пляшущего вора. Сидевшие в автобусах мужчины и женщины вышли, разбились на группы и принялись жадно глазеть на дом, не обращая ни малейшего внимания на танец, на любовь, на смерть и на дождь.

Появилось множество строительных рабочих, а вслед за ними подъехали грузовики с камнем, цементом и инструментами. С поразительной быстротой рабочие выкопали огромную яму и соорудили невдалеке от нее большую кровать из камней, покрыв ее простынями и украсив ножки розами. А дождь все лил. Затем рабочие направились к обломкам автомобилей и извлекли из-под них трупы с разбитыми головами, обгоревшими руками и ногами. Из-под мужчины и женщины, продолжавших безмятежно ласкать друг друга, они вытащили труп человека, лежавшего вниз лицом. Рабочие положили трупы на кровать и вернулись к мужчине и женщине. Подняли их, отнесли к яме, опустили на дно и забросали землей. Землю утрамбовали и замостили. Потом сели в грузовики, рванувшиеся с места с неимоверной скоростью. Издалека донеслись их крики, разобрать которые было невозможно…

– Все это похоже на сон.

– Страшный сон! Нам лучше уйти.

– Но мы должны дождаться.

– Чего?

– Счастливого конца.

– Счастливого ли?

– Конечно. Режиссеры любят начинать с катастрофы!

…Человек был одет в судейскую мантию. Никто не видел, откуда он появился: из группы ли иностранных туристов, со стороны ли бедуинов или хоровода вокруг вора. Он развернул большой лист бумаги и начал говорить – торжественно, будто читал приговор. Слов никто не различал: их заглушали хлопки, крики на разных языках и шум дождя. Но эти беззвучные слова не исчезали бесследно. Они катились по улице, словно бушующие волны, сталкиваясь и разбиваясь друг о друга. Завязались драки – одна в стане бедуинов, другая среди иностранных туристов. Потом началось побоище между бедуинами и туристами. Многие пели и плясали. Иные сгрудились вокруг места, где раньше была яма и, раздевшись донага, предались любви. Вор в исступлении выделывал немыслимые пируэты. Все достигло неимоверного накала: драка и пляска, любовь и смерть, гром и дождь. В толпу под навесом протиснулся огромного роста мужчина с непокрытой головой. На нем были черные брюки и свитер, в руке – бинокль. Бесцеремонно растолкав стоящих, он принялся наблюдать за улицей в бинокль, прохаживаясь и бормоча:

– Недурно… недурно!

Люди под навесом уставились на него.

– Кто это?

– Это он?

– Да, это режиссер.

– Вы делаете все, как нужно, и нет необходимости повторять все сначала, – сказал мужчина, глядя на улицу.

– Господин… – обратился к нему кто-то.

Но мужчина властным жестом заставил говорящего умолкнуть на полуслове.

– Господин, вы режиссер? – не выдержав нервного напряжения и набравшись храбрости, спросил еще кто-то.

Но тот, не обратив внимания на вопрос, продолжал смотреть в бинокль. Вдруг все увидели, что к остановке катится человеческая голова. Из обрубленной шеи хлестала кровь. Люди в ужасе закричали. Мужчина в черном свитере устало взглянул на голову и пробормотал:

– Браво… браво…

– Но ведь это – настоящая голова и настоящая кровь! – крикнул кто-то.

Мужчина навел бинокль на пару, предававшуюся любви, и нетерпеливо скомандовал:

– Измените позу… Избегайте однообразия!

– Но ведь голова настоящая, будьте любезны, объясните нам… – донеслось из толпы.

– Достаточно одного вашего слова. Мы хотим знать, кто вы и кто все остальные.

– Почему вы не отвечаете?

– Господин, рассейте наши сомнения…

Мужчина внезапно отпрянул назад, словно пытаясь спрятаться. Высокомерие его исчезло. Он весь как-то обмяк и поник. Люди под навесом увидели, что неподалеку прохаживаются какие-то солидные люди – словно собаки, которые что-то вынюхивают. Мужчина в черном свитере как сумасшедший бросился из-под навеса в дождь. Один из тех, кто прохаживался, заметил это и кинулся вдогонку. Его примеру молниеносно последовали остальные. Все они вскоре скрылись из виду.

– Боже милостивый, это был не режиссер…

– Кто же он?

– Наверное, вор.

– Или сбежавший из больницы сумасшедший.

– А может быть, все это – эпизод из фильма?

– Нет, это не киносъемка.

– Но объяснить происходящее можно только киносъемкой.

– Не будем строить предположений.

– А как же прикажете понимать все это?

– Это жизнь, хотя и…

– Мы должны уйти отсюда, не то при расследовании нас привлекут в качестве свидетелей.

– Еще есть надежда во всем разобраться, – сказал кто-то и крикнул полицейскому: – Эй, сержант!

Полицейский обернулся только после четвертого окрика. С раздражением взглянул на небо, запахнул плащ и быстро направился к навесу.

– Что вам нужно? – спросил он, хмуро оглядев присутствующих.

– Разве вы не видите, что происходит на улице?

– Все, кто ожидал автобуса, уехали, а вам что здесь нужно?

– Посмотрите на эту человеческую голову.

– Где ваши документы?

И он стал проверять документы, зловеще улыбаясь. Потом спросил:

– С какой целью вы собрались тут?

Люди под навесом обменялись испуганными взглядами.

– Мы совершенно незнакомы друг с другом! – пробормотал один из них.

– Ложь вам не поможет…

Полицейский отступил на два шага, навел автомат и начал стрелять. Люди попадали один за другим. Тела их остались лежать распростертыми под навесом, головы запрокинулись на мокрый от дождя тротуар.

Сон

Пер. А. Хузангая

На весь пыльный двор – одна-единственная пальма, как на кладбище. Он всегда вспоминал кладбище, проходя по двору. Сегодня его остановил хозяин дома, поливавший землю из шланга:

– Господин!

Черт побери! Встреча с этакой рожей, да еще с утра, сулит одни неприятности. А может, он все же добрый старик? Иногда нет-нет да и улыбнется вяло. Правда, улыбка эта так напоминает трещину в древесной коре…

– Ты живешь один, человек еще молодой… Конечно, культурный… О тебе люди хорошо говорят, не жалуются. Но ради бога… Что за вечеринки ты устраиваешь в своей квартире? Духов вызываешь…

– А мне что, отчитываться перед вами?

– Ну если другим это мешает… И потом, могу же я тебя спросить во имя старой дружбы с твоим покойным отцом!

Его щека задрожала от возмущения.

– Я ни разу не видел тебя на пятничной молитве!

– А какое это имеет отношение к делу?

– Не могу не осуждать правоверного, который забывает свой долг. Вот что я тебе хочу сказать.

Юноша засмеялся коротким смешком. Потом сказал:

– А вы кому молитесь – разве не духам?

– Вовсе нет! Это ты усомнился в вере, ты… а все из-за этого…

Юноша переменил тему разговора:

– Я говорил вам, в туалете стена…

– Не развалится… Знаешь, эти твои вечеринки вызывают у жильцов нездоровое любопытство.

– Я не делаю ничего противозаконного. Прошу вас, примите меры с этой стеной…

– Будет лучше, если мы поговорим как раньше, по-хорошему… – Направляя водяную струю подальше, хозяин скороговоркой добавил: —А ремонт сам должен делать.

Вот неприятность – именно в выходной узреть эту физиономию! Улица почти пуста, как всегда бывает, когда начинаются отпуска. Над пригородом облака – тяжелые, неподвижные. После бессонной ночи дико болит голова. Спал не больше двух часов. Едва они успели кончить «общение с духами», его коллега, преподаватель истории, воскликнул: «Давайте поговорим о будущем!» Они проспорили всю ночь – и все без толку. Уже перед рассветом, выходя из дому, приятель со смехом сказал:

– Самое лучшее для тебя – жениться!

Он долго и безуспешно пытался заснуть, перед глазами стояло знакомое милое лицо. Нельзя быть одинокой пальмой! Вспомнил мать. Почему она так упорно твердила за несколько дней до смерти: за все, что бы ни случилось, надо благодарить бога.

В этот утренний час кафе было пусто. Он сел на свое обычное место, у выхода в сад, отделявший кафе от железнодорожной платформы. Официант поздоровался с ним, принес газеты. Приготовил кофе, бутерброд с бобами. Он поел, но головная боль не утихала. Отчего все-таки он так и не смог заснуть в эту ночь? Так старался… Вспомнил лекцию по грамматике, которую должен завтра прочесть своим ученикам. Тотчас же перед ним возник образ коллеги-историка, его партнера по бредовым идеям и разговорам:

– Ты учишь арабскому, ну хорошо, скажи, бывает сказуемое без подлежащего?

– Язык, как море, у него нет границ.

– Умер Мухаммед. Мухаммед – подлежащее. Что за подлежащее? Вот я занимаюсь вещами, которые вне языковой сферы…

Подошел официант.

– Ты зачем вымогаешь деньги у клиентов? – спросил он его.

Тот улыбнулся. Привычная улыбка в ответ на нелепые вопросы. Взял деньги, отошел. У него умная улыбка, и все-таки… мы ничего не знаем, скользим по поверхности привычных явлений… знаний не хватает, они зыбки, неопределенны…

Он посмотрел на облако, потом заинтересовался чем-то еще… Все, что попадало в поле зрения, обретало белый цвет. Но белизна была неустойчивой, расплывчатой, как игрушка в руке волшебника. То заливала все, то опадала тяжелой волной. Затем она превратилась в бесформенную темную массу. Поезд, стоявший у платформы, исчез… или растаял в облаке? Ему захотелось опять ощутить абсолютный покой – как перед Буддой в Японском саду. Он вдруг услыхал, как товарищ его, историк, говорит, указывая на Будду: «Покой, истина и победа», потом поясняет свою мысль и произносит: «Покой, истина и поражение». Он собрал всю свою волю, чтобы начать спор…

Листья на дереве дрогнули от резкого крика. Кричал ребенок, а может быть, женщина… Сердце его забилось, словно в нем ожил восторг любовной игры. Хорошо бы сейчас очутиться в том доме на улице Хайяма… Но как? Новый голос, казалось, окликнул его. Он обернулся, увидел приятеля, но тот не дал ему говорить, заявив: «Самое лучшее для тебя – жениться!» Со всех сторон его окружал шум, шарканье бегущих ног – и он тоже побежал, чтобы успеть на поезд… Споткнулся, упал на тротуар… Откуда столько людей? Толпа, толпа, толпа – все стоят около ограды маленького садика. На платформе собрались полицейские. Авария? Под этими мертвыми облаками… Но вот идет официант, пробирается сквозь толпу, возвращаясь в кафе, наклоняется к нему, спрашивает:

– Вы, конечно, все видели?

Он поднял брови – вопросительно и вместе с тем как бы отрицая что-то.

– Вас сейчас вызовут к следователю, – добавил официант.

– Какому еще следователю?

– Да ведь на станции убийство, буквально в двух шагах от вас человека убили.

– Убийство?.. – переспросил он в замешательстве.

– Вы что? С луны свалились? Убийство! Кошмар, вы разве не знали эту девушку… акушерку?

– Акушерку?

– Ее убил какой-то псих, да покарает его господь!

Лицо юноши искривилось от боли и растерянности, губы шептали: «Убили, не верю, где она?»

– Понесли в больницу, чтобы перевязать, но она умерла по дороге.

– Умерла?

– Да вы что, не видели? Ее же вот тут убили, в двух шагах… – Немного помолчав, официант добавил: – Как же вы не видели? Я хоть занят был… Мы выскочили на крик. Этот негодяй гнался за ней, она убегала. Он ударил ее ножом – как раз там, где сейчас стоит следователь.

– И что же убийца?

– Сумел удрать, его еще не нашли. Молодой совсем. Начальник станции видел, как он вскарабкался на стену, потом полез на паровоз. Ничего, рано или поздно его поймают!

От боли его лицо совсем сморщилось. Он едва сидел. Официант отошел от него, повторяя:

– Как же вы ничего не видели, ведь все произошло у вас на глазах?

Подошел полицейский, попросил его пройти к следователю. Надо было во что бы то ни стало собраться с мыслями. Посмотрел на часы – оказывается, он спал не меньше часа. Еле волоча ноги, пошел за полицейским. Как обычно, сначала его спросили о возрасте, месте работы.

– С какого времени вы в кафе?

– С семи утра примерно.

– Никуда не уходили со своего места?

– Нет.

– Что вы видели? Расскажите подробно, пожалуйста.

– Я ничего не видел.

– Как? Убийство произошло на этом самом месте, как же вы ничего не заметили?

– Я спал.

– Спали?!

– Да, – подтвердил он смущенно.

– И вы не проснулись от шума погони?

– Нет.

Он отрицательно покачал головой, кусая губы.

– Вы не помогли ей. Она ведь звала вас, называла по имени.

Он глухо вскрикнул:

– По имени!

– Да, да, она долго звала вас. Свидетели говорят, что она бежала к вам, прося о помощи.

Он растерянно заморгал…

Потом закрыл глаза и перестал обращать внимание на вопросы следователя, пока тот не сказал ему раздраженно:

– Отвечайте, вы должны отвечать.

– Я так несчастен!

– Что у вас с ней было?

– Ничего.

– Но ведь она выкрикивала ваше имя!

– Мы живем на соседних улицах.

– Свидетели говорят, что они часто видели вас вместе. Вы обычно стояли рядом в ожидании поезда.

– Возможно, когда часы работы совпадали.

– Но ведь не просто так она звала вас на помощь?

– Может быть, она чувствовала, что я ею восхищаюсь.

– Значит, вы были близки?

– Вероятно. – И тут же резко, почти злобно крикнул: – Я любил ее, я давно хотел просить ее руки!

– Но не сделали этого.

– Нет, так и не решился.

– И вот это случилось, а вы спали!

Он опустил голову… Стыд, стыд… Как больно!

– И последнее: вы ничего о нем не знаете, я имею в виду убийцу?

– Ничего.

– Может, слышали, что у нее есть другой?

– Нет.

– Никто не крутился возле нее, не замечали?

– Нет.

– Хотите еще что-нибудь сказать?

– Нет.

Небо все еще было скрыто за густыми облаками. Моросил дождь, потом перестал. Он долго шел, не зная куда. Уже полдень, а он все ходит и ходит. Словно пытается побороть этой изнуряющей ходьбой свое отчаяние. Перед Японским садом он неожиданно встретил историка. Тот поздоровался, пожал ему руку.

– Пойдем, посидим вместе. Хочется поговорить.

– Прости, но мне сейчас не до метафизики… – вяло ответил он.

Историк поглядел на него с сожалением, нахмурился:

– Говорят, какую-то акушерку убили, это правда? А ты проспал…

– Кто тебе сказал? – сердито оборвал он.

– Да я в парикмахерской слышал, – извиняющимся голосом ответил приятель.

– Ну и что… человек устал и вздремнул! Разве я виноват, что все случилось как раз в ту минуту?

Его коллега рассмеялся.

– Ну не сердись… я ведь не знал, что у тебя с ней любовь, – добавил он игриво.

– Какая любовь? Ты что? Кретин!

– Прости, прости! Это все в парикмахерской болтают.

Он пошел дальше. Без всякой цели. Все к черту! Сплетни расползались, как липкие черви. Никакой силой не вернуть ее к жизни, цветущую, милую… Нет лекарства от этого горя. Ее отчаянный крик бьется о скорлупу сна, каким-то непостижимым образом просачивается повсюду. Пригород – сплошные уши. «Несчастная, я же пропаду из-за тебя!» В ларьке ему подают пачку сигарет со словами: «Ничего, господин! Долгих вам лет!» А-а! Кажется, все уже знают… Теперь они соболезнуют ему… Будто объявлена помолвка – после смерти. А про себя, наверно, думают такое… Он кинул деньги лоточнику, посмотрел испытующе. Да что деньги!.

Ему казалось, что все вокруг следят за ним. Он – беглец. Обвиняемый. Преступник. Он виноват, что не бросился на помощь. Значит, выхода нет. Завтра в школе замучают вопросами… Настоящий ад!..

Он долго шел наугад. Пришлось со многими объясняться – каждое слово раздражало, ранило. Пересудам нет конца. Только и разговоров что об убийстве да о том, как он спал. «Пойман убийца. Ученик средней школы…» Значит, убил, чтобы позабавиться, по глупости. Убийца любил ее. Она не отвечала взаимностью… Она всегда казалась ему такой спокойной и серьезной. Как установлено, она любила преподавателя арабского языка. О! Установлено?! Ради нее он вызывал духов, а спасти не смог: заснул. Во время следствия он показал, что… спал, спал!.. Как ни странно, он не проснулся от криков и шума. Да, это странно, но ведь они не знают – он всю ночь общался с духами… а эти нелепые разговоры о будущем!..

Сердце защемило от боли, будто в него брызнули ядом. Он не хотел возвращаться, но в конце концов пришлось повернуть к дому. От дождя облака набухли и почернели. Вот хозяин – сидит на скамейке под жалкой пальмой.

– Ты выглядишь печальным, боюсь, наш утренний разговор обидел тебя? – осведомился хозяин.

Он отрицательно покачал головой. Хозяин понизил голос:

– Это правда? Говорят…

– Да, да! – оборвал он грубо. – Эту акушерку убили в двух шагах от меня, а я сидел в кафе и спал. Вот такие дела!

– Сынок, я не хотел…

– Я не слышал, как она кричала, – перебил он его, – а некоторые утверждают, будто слышал, но притворился спящим.

Хозяин подошел к нему, извинился. Взял за локоть, усадил рядом с собой.

– Твой покойный отец был мне другом, не обижайся, сынок.

Они долго молчали. Потом он попросил разрешения удалиться. Хозяин проводил его до самой двери и шепнул на ухо:

– Еще раз хочу напомнить тебе, ну, насчет этих вечеринок с дýхами.

Последним отчаянным усилием воли он добрался до кровати. Закрыл глаза, пробормотал:

– Мне нужно уснуть и спать долго-долго. Сон – навсегда…