Текст книги "Шпионка (СИ)"

Автор книги: Надежда Никишова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

  – Можно? – Энжью подошел очень тихо, застав меня врасплох с сопливым носом и по-красневшими глазами. Но я все же кивнула, позволяя ему присесть рядом. – Нина, я должен перед вами извиниться за свою грубость. Простите, что так вас расстроил. Но... я обязан был предупре-дить вас. Вы не знакомы с нашими законами и традициями, в отличие от князя, и по незнанию мог-ли попасть в неприятное положение. Мне бы этого не хотелось.

  – Не хотелось бы, чтобы я стала любовницей князя или чтобы попала в неприятное положе-ние? – не сдержала я злого ехидного вопроса.

  – Это одно и тоже.

  «Ну да,» – кивнула я головой, соглашаясь, – «Быть всего лишь любовницей – весьма не-приятно уже само по себе.»

  – А как же граф Парро? – вдруг вспомнила я. – У него же семья и пятеро дочерей!

  – Он всего лишь граф. К тому же снабженец. Его военный чин низшего класса. Ему можно заводить семью. Он не столь ценный кадр для императора.

  – Ну, насчет ценности я бы еще поспорила, но... Мда, как у вас тут все запутано...

  – Возможно со стороны это кажется сложным для понимания, но таков императорский указ. Мы живем по этим законам уже не одну сотню лет. Императору нужны люди, что всецело могут по-святить себя службе на благо родины. Чтобы ничто не отвлекало офицера от его обязанностей. Что-бы у офицеров не было слабых мест, которыми мог бы воспользоваться враг. Императору нужны люди, что головой и телом преданы только ему.

  – То есть любовница офицера от службы не отвлекает? И детей, что она ему родит, он лю-бить не будет? Да что за извращенная логика! А на мой взгляд, человек у которого есть семья, будет лучше защищать свою родину и свой дом. Потому что ему есть, что терять. И жена любимая и дети – это не слабость, это его сила! Это те люди, которые будут любить его всегда, вопреки всему, и ждать его всегда, как бы долго его не было. И поддерживать во всем, и помогать, когда возникнут проблемы, и утешать, когда ему плохо, – высказав все это, я замолчала: а ну как опровергать начнет, или вообще пристрелит как изменника, он же там вроде как родственник этому их импера-тору. Но Энжью молчал. Вертел в руках ветку, подбрасывая ее в ладони, и смотрел в землю, думая о чем-то своем. Долго молчал, а потом вдруг предложил:

  – Хотите, я расскажу вам одну историю?

  Энергично закивала в ответ головой. Конечно хочу, кто бы сомневался! Вообще люблю сказ-ки на ночь. Да еще в таком исполнении.

  – Это история моей семьи. Был у моего отца по молодости друг, с которым они дружили еще со школьной скамьи. Закончили вместе кадетскую школу, а потом их дорожки разошлись. Мой отец поступил в военную академию, а князь женился, поэтому военная служба для него окончилась, не начавшись. Но жил в браке он недолго, жена молодая умерла при родах, оставила его с мальчи-ком на руках. И как только мой отец узнал об этом несчастье, приехал к князю, навестить, утешить и уговорить его вернуться на военную службу. Но князь был человеком упертым, отказался. Хотел быть рядом с сыном, воспитывать его сам, а не разъезжать по гарнизонам, наведываясь домой пару раз в год в лучшем случае. Но мой отец тоже был упрям и попыток своих не оставлял, поэтому наезжал к князю чуть ли не ежемесячно.

  Однажды он приезжает к другу в гости, собираясь в очередной раз уговорить его поступить на службу, и вдруг узнает, что князь себе в помощь нанял для сына гувернантку, молоденькую еще, сразу после гимназии, неопытную совсем, но очень умную, добрую и красивую. Девушка была начитана, образована, весела и жизнелюбива. И нет ничего странного в том, что оба мужчины втайне друг от друга полюбили ее. Но никто не решался связывать свою судьбу с этой девушкой, ведь она всего лишь гувернантка. Это страшный мезальянс. Особенно для моего отца. Он как-никак – младший сын императора. К тому же брак с ней грозил его военной карьере.

  И вот спустя год внезапно умирает старый император, и его старший сын, Кримп Д-Энжью, по праву престолонаследия занимает его место. Однако многие были этим недовольны. Молодой император затеял реформы, которые не всем пришлись по душе. Пошел слух, что Кримп специально отравил своего отца, чтобы занять трон. Началась смута, и император призвал своего младшего бра-та (моего отца), ко двору. Ему было приказано объехать все гарнизоны с инспекцией и подготовить войска на случай бунта. Но перед своим отъездом отец решился и признался той девушке в своих чувствах, зная, что это их последняя встреча и больше он ее никогда не увидит. И был безумно счастлив узнать, что его чувства взаимны. Девушка прекрасно понимала, что он не может на ней жениться, а он, как благородный человек, не мог запятнать ее репутацию внебрачной связью. На том они и расстались, навсегда. Оба несчастные, но верные закону и своей чести.

  Однако, через пару месяцев девушка отыскала военную часть, где в тот момент находился мой отец, и приехала к нему. Папа был страшно удивлен и счастлив, конечно, пока она не сказала ему, зачем приехала. Оказалось, что тот самый князь, старый друг отца, решился и сделал ей пред-ложение. Ей бы радоваться такой удаче – «из грязи в князи», как говорят, но она предпочла бы стать любовницей моего отца, чем выйти за нелюбимого.

  К такой жертвенности с ее стороны отец был не готов. В нем боролись и долг перед родиной, и собственная честь, и законопослушность, и любовь к этой девушке, и желание ею обладать. Тогда он раз за разом задавал себе простой вопрос: сможет ли он жить, если... его карьера военного за-кончится? Так ли его влечет военная служба, что ради нее он готов пожертвовать счастьем с люби-мой? На свете есть много других занятий, кроме как играть в войну. Дело он себе найдет – не про-падет. А сможет ли он жить, если нарушит закон, тот самый, что придумали еще его прапрадеды в своих эгоистичных целях? И ответил: сможет, если рядом будет его любимая, которая его понимает и не осуждает за это. Потому что ее мнение для него единственно важно. И опять же, сможет ли он жить, если возьмет эту девушку в любовницы? Как будут воспринимать ее окружающие? Презирая и плюя в лицо? Или ей придется всю жизнь скрываться от людей и их осуждения? А кем будут его де-ти? Всеми презираемая безотцовщина без роду и племени? Такой участи он хочет для своей люби-мой?

  Отец долго думал как ему поступить, потом вызвал служку и провел обряд венчания. Тайно. Когда император узнал об этом, он сильно бушевал и грозил отцу отречением, но на то он и брат императора, чтобы ему в конце концов все простили. Однако маме запретили появляться при дворе, да она туда, собственно, и не стремилась никогда. Живет себе тихо в нашем имении, о внуках меч-тает... – он вдруг осекся и посмотрел на меня. Сжал губы, нахмурился, отбросил в кусты свою из-ломанную ветку, проследил за ее полетом, встал. – Знаете, я рассказал вам эту историю, надеясь вас утешить и сказать, что если ваши чувства взаимны и сильны, то все разрешимо. Возможно, у вас с Олменом все получится. Не отчаивайтесь.

  Я сидела, опустив голову, и украдкой вытирала мокрые щеки. Ну спасибо, Ваша Светлость, утешили так, что слов нет! Неужели я ему настолько безразлична, что он с легкостью готов отдать меня другому?

  Сползла с бревна, запрокинув голову засмотрелась на звезды. Какие же они здесь яркие, близкие! Домой хочу. Там мне не было так больно.

  – Спасибо, вам, господин герцог, за вашу историю. И за предупреждение. Я постараюсь впредь держаться от князя как можно дальше. Я не хотела давать ему ложных надежд. Не думала, что мое легкомыслие дало ему повод воспринимать все всерьез. Рушить его карьеру не собираюсь. Он и правда очень хороший и умный парень. Но вы нас неправильно поняли – князь Олмен мне нравится, но как друг или брат. Не более. Присмотритесь к нему, возможно в будущем он немало удивит вас своими уникальными открытиями. Доброй ночи, Ваша Светлость, – кивнула я и, раз-вернувшись, поспешила к своему спальнику. Хотя вряд ли я сегодня усну.

Глава 11

  Нина Климова, предгорья Арзанара, граница восточного фронта.

  Проводник, один из местных мужичков, уверенно вел нас по видимой только ему одному тропе вверх по склону. Холмистая местность была щедро усыпана валунами, изрезана оврагами да колючим мелким кустарником. Пробираться по этим козьим тропам было тяжело. Но, сверившись с навигатором, я успокаивала себя тем, что цель уже близко, а там и желанный отдых, и вкусный обед. Еще километров шесть-семь – и мы на месте.

  Я взглянула на уставшие лица мужчин и пожалела, что у меня нет с собой стимуляторов. Мелкий холодный дождь то и дело щекотал кожу и норовил забраться за шиворот. Видимость была отвратной. Было сыро и промозгло, от чего люди хмурились и ежились еще сильнее.

  Идущий чуть впереди Энжью споткнулся, выворачивая каблуком из земли камушек величи-ной с кулак. Тот весело покатился вниз, увлекая за собой небольшой камнепад из мелкой гальки. Поднимавшиеся вслед за мной ребята из нашего маленького отряда остановились, пропуская камни мимо себя, устало расползлись по сторонам.

  Олмен поднимался правее, его ботинки то и дело оскальзывались на мокрых камнях, и он цеплялся руками за колючие ветки шиповника, тормозя свое скольжение. Мелкие иголочки впива-лись в кожу и под ногти, и он шипел, встряхивал рукой, и пытался натянуть на кисть рукав куртки. Помогало слабо.

  Продвигались мы медленно. Вторая неделя в пути, люди устали и мечтали уже поскорее вер-нуться в штаб, отъесться до отвала и отоспаться в теплой мягкой постельке. Это был наш третий схрон. Самый труднодоступный.

  Проводник, не оглядываясь, бодренько семенил впереди, ловко маневрируя среди кустов и камней, продвигаясь вперед чуть боком, помогая себе палкой и расчищая путь от веток. Его невысо-кая скомканная фигура почти скрылась за белесой завесой мороси и тумана, и идущий за ним сле-дом разведчик остановился, окликнул его. Его окрик подхватило эхо и вернуло назад с сухим шоро-хом каменной осыпи. Парень ругнулся и затоптался на месте, не зная, то ли догонять проводника, то ли ждать остальную группу.

  А потом раздался тихий характерный щелчок. Паренек резко остановился, глянул себе под ноги, побелел и в панике оглянулся на нас.

  – ЛОЖИСЬ!!! – раздался в стороне вопль Олмена, и в следующий миг меня снесло рух-нувшем сверху телом Его Светлости.

  Медвежьи объятия сдавили меня со всех сторон, не давая шелохнуться. Удар о землю выбил из легких весь воздух. Нас закрутило и понесло вниз по склону, швыряя на камни и кусты.

  Грохот близкого взрыва саданул по ушам, оглушая. А за ним еще и еще один. Мины! Чертовы мины взрывались одна за другой, осыпая нас мокрой землей, обломками ветвей и каменным кроше-вом. Цепная реакция. Принцип домино.

  Зацепившись растрепанной косой за куст, я заорала, оставляя на ветках изрядный клок свет-лых волос, но крика своего не услышала, заглушенная очередным взрывом.

  Нас ощутимо тряхнуло, переворачивая в воздухе, и швырнуло спиной вперед на замшелый валун. Я завыла, изгибаясь от тупой боли в ребрах, расставила ноги, уперлась каблуками ботинок в землю, взрывая фонтаны каменной крошки, и наконец-то затормозила наши с герцогом нещадные кувыркания.

  Расслабленное и в разы потяжелевшее тело Энжью вдавливало меня в землю непомерной тя-жестью. Его голова безвольно дернулась, стоило мне толкнуть посильнее в попытке выбраться из-под него. Я испуганно заерзала и напряглась, переворачивая его на спину. Прислушалась к дыха-нию, нащупала пульсацию сонной артерии. Жив! Слава Богу, жив! Но контужен и ранен. Надеюсь, не критично. А что с остальными?

  За спиной, чуть ниже по склону, раздавались стоны и мат на разные голоса. Отлично, если есть силы так материться, значит, жить будут.

  А как там дела у князя Олмена? Он был ближе всех к источнику взрыва, хоть и в стороне.

   О том, что случилось с проводником и тем бедолагой, что наступил на мину, я в тот момент старалась не думать. Их останки я рассмотрю позднее.

  – Эй, ребята, вы там как? Все живы? – крикнула я, осторожно карабкаясь вверх по склону и чуть сдвигаясь вправо.

  – Да ниче, госпожа Климова, жить будем, – раздался сдавленный сиплый ответ, и я удовле-творенно кивнула.

  – Поднимайтесь выше, там Его Светлость без сознания. Оставайтесь с ним. А я пока князя поищу, – отдала я приказание и осторожно перебралась на соседний камушек. Здесь еще могли остаться не взорвавшиеся мины.

  Подобрала палку и, осторожно ощупывая ею подозрительные участки, стала медленно про-бираться дальше.

  Чуть выше заметила валяющийся рваный сапог с торчащим из него окровавленным обрубком ноги. Сердце ушло в пятки от дурного предчувствия. Но потом я вспомнила, что в сапогах у нас в группе был только проводник, и отлегло. Так ему и надо, иуде! Специально вывел нас на это минное поле. Теперь мне стала понятна и его странная походка, и шебаршение палкой по земле, и то, что сбежал от нас в тумане, да только не учел, что мины его нагонят. Эх, все мы сильны задним умом! Нет, чтобы мне раньше насторожиться!

  – Князь!.. Олмен!.. Рибьер!.. – орала я, лупя палкой по несчастным кустам, срывая на них свое зло на себя. Дура, как есть дура! Расслабилась тут на «примитивной отсталой» планетке. Чуть целый отряд не сгубила! Парнишку, головного, жалко. А я даже имени его не помню. А если еще и князь? Дьявол!

  Князя я нашла гораздо ниже, нежели предполагала изначально. Возможно, его отбросило взрывом, возможно, сам успел отбежать – не суть, главное, что он был жив, хотя и без сознания. Пока осматривала его на наличие повреждений, парень пришел в себя, застонал, пытаясь открыть глаза.

  – Тише, тише! Не шевелись. Болит где? – я стерла салфеткой комки размокшей грязи с его лица, осмотрела голову. Шишка на затылке, бровь рассечена, кожа на ухе содрана.

  – Голова...

  – Сейчас, потерпи немного, – всадила ему обезболивающего, обождала пару минут и по-могла подняться на ноги.

  – Как остальные? Все живы?

  – Живы, более-менее. Головной погиб.

  – Бредли... – выдохнул он.

  Да, точно, Бредли, так его звали. И как я могла забыть?! Идиотка! Чертова идиотка!

  Ох-хо-хо, походу истерика подкатывает. Надо бы успокоительного вколоть, пару укольчиков сразу.

  ***

  К ребятам мы вернулись примерно минут через двадцать. Я все еще опасалась, что в округе могли остаться неразорвавшиеся мины, поэтому, отдышавшись и подсчитав раны и ссадины, решили поступить следующим образом: я иду впереди (как самая бестолковая и бесполезная, и не надо со мной спорить!), проверяю тропу на наличие мин и других ловушек, остальные поднимаются за мной, след в след. Наименее пострадавшие несут Его Светлость. Добираемся до того холма, потом перекур пять минут и опять в том же порядке. Два-три перехода, и мы на месте. А там уже решим, что делать дальше.

  До места мы доползли не за два-три перехода, а за пять. И вымотались все соответственно. Пещерку, заваленную камнями и прикрытую ветками, обнаружил глазастый Олмен. Туда мы и вва-лились всей толпой после моей тщательной проверки на ловушки и растяжки.

  Первым делом занялась господином герцогом, попросив ребят помочь мне его раздеть. Как я и предполагала, больше всего повреждений досталось его рукам, плечам, спине и ногам. На голове обнаружила небольшое рассечение, которое тут же затянула пластырем. Сверившись с диагностом, вколола лошадиную дозу препаратов первой помощи. Будем надеяться, что его контузия пройдет в легкой форме и все обойдется без последствий. Но на всякий случай внимательно осмотрела глаза и уши. Кровоизлияний и разрывов барабанной перепонки не обнаружила. Обработала многочислен-ные мелкие порезы на его руках и ногах. Смазала мазью все ссадины и синяки. Ощупала ребра и ко-нечности на возможные переломы, по счастью ничего страшного не нашла, и приложив холод к ушибу на голове, велела осторожно завернуть его в термоодеяло и уложить в спальник.

  Пока я занималась Энжью, Олмен назначил караульного и отправился в глубь пещеры осмат-ривать найденные контейнеры.

  Вернулся он не скоро, притащив запасной комплект одежды для Его Светлости и большую аптечку. Это хорошо, лекарств у нас практически не осталось. Я как раз занималась своими ушиба-ми, зажав в зубах подол майки, чтобы не мешал, и подсвечивая себе фонариком, пыталась смазать огромный кровоподтек на спине. Походу ребро треснуло, отдавая тупой болью при движении.

  – Вам помочь? – князь сложил в стороне принесённые вещи и подошел ближе, осматривая мою поврежденную спину. – Давайте я вам смажу. Вам же неудобно самой.

  – Нисево. Спьявьюсь, – отмахнулась я. Главное не давать надежду и не строить глазки! Надеюсь, он не думает, что я тут его соблазнить хочу синюшными ребрами в кровоподтеках?

  – Чего-чего?

  – Тьфу ты! – выплюнула я пожеванную майку. – Вот фонарик лучше подержите, а то в этой темноте ни черта не видно.

  – Надо повязку наложить тугую. Больно, наверное.

  – Да надо бы...

  – Тогда держите, – и злополучный фонарик опять перекочевал в мои руки.

  Повязку он мне на ребра наложил мастерски, плотно, достаточно туго и, главное, не болело нигде. Еще вчера, за такую работу я бы его чмокнула в щечку, например, но сейчас отделалась без-личным «спасибо» и, расстелив свой спальник, улеглась рядом с герцогом, чтобы чуть что сразу среагировать на малейшие изменения в его состоянии.

Глава 12

  Колин Энжью, предгорья Арзанара, граница восточного фронта.

  Тьма никак не хотела рассеиваться, как бы я не старался. Стоило мне только увидеть просвет, как тут же накатывала чудовищная боль и я с облегчением опять нырял в спасительную темноту, прячась там, словно мягкотелая устрица в своей раковине. Это было недостойной слабостью, и я должен был с ней бороться, но почему-то все время отступал, сдавая свои позиции, и уговаривал се-бя, что это еще не конец, что вот сейчас я сожму волю в кулак, соберу все свои силы – и тьма от-ступит. И в конце концов она начала отступать, видимо, уже устав ждать от меня ответной реакции и заскучав.

  На смену тьме пришли состояние невесомости и сюрреалистичные видения окружающего меня пространства (это уже потом я понял, что подобные видения были вызваны огромным количе-ством наркотических медикаментов, что вкололи мне от больших щедрот). А в тот момент меня окружали розовые волны всемирного океана, и все вокруг вспучивалось и перетекало друг в друга, постоянно меняя свои очертания. Иногда мне слышались голоса, женский и мужской, нежный пере-лив спорил о чем-то с грубоватым рыком. Я еще, помню, подумал тогда, что это ангел и демон спо-рят между собой, не поделив мою грешную душу. Надеялся, что ангел победит.

  Но когда, наконец-то, открыл глаза, то понял, что я в аду. Над головой нависал низкий, тем-ный свод пещеры, ощутимо воняло гарью от одежды и дымом от костра, а в тени за головой о чем-то тихо переговаривались хриплыми басками черти.

  – Ваша Светлость! – вдруг позвал меня один из них, и я малодушно прикрыл глаза (может, отстанут?). – Ваша Светлость!

  Да что ж он настойчивый такой! Приоткрыл один глаз. О, князь! Что, тоже в ад попал?

  – Ваша Светлость, как вы себя чувствуете? – Олмен присел рядом на корточки и склонился ко мне, сверля внимательным взглядом.

  – Паршиво, – просипел я. – Где мы?

  – В пещере, Ваша Светлость. Помните, мы на мины напоролись?

  Какие мины в аду? И тут я вспомнил: тихий щелчок; вопль Олмена; секундное замешатель-ство; Нина за спиной; свой отчаянный прыжок и взрыв...

  – Нина! Жива?! Где она? – вскинулся я и невольно застонал, спину пронзила острая боль. В голове зашумело, перед глазами закружились черные мухи, сознание поплыло. Ну нет! Только не сейчас! Теперь я не сдамся! Осторожно лег обратно на свой спальник и зажмурился, прогоняя мель-тешащий рой перед глазами. – Как остальные? Все живы?

  – Бредли погиб... И проводник тоже, – сокрушенно качнул головой князь. – Нина полага-ет, он специально нас на минное поле завел. Говорит, походка у него была характерная, и землю щупал постоянно. Потом вообще сбежать хотел, но не успел.

  – Где Нина? – я осторожно повернул голову, памятуя прошлую попытку резво вскочить, и осмотрелся. У костра кашеварил Аллэр, помешивая там что-то тошнотворное палочкой (нет, на са-мом деле это была овсянка, но меня от нее все равно тошнило). Матин мялся у входа в пещерку, сво-ей могучей спиной перекрывая практически весь проем. – А Крывник где?

  – Крывник местность осматривает. Мы тут давеча на отряд повстанцев нарвались. Человек семь было. Видимо, тайник свой пришли проверить. Уложили всех.

  – Сколько же мы тут сидим?

  – Четвертые сутки, Ваша Светлость.

  – Ох ты ж, Ёшкин кот! – изумился я и снова попытался подняться. Князь тут же услужливо кинулся мне помогать и, подсунув под спину вещмешок, помог сесть.

  – Вы трое суток без сознания были. Только вчера впервые пошевелились. Мы уж испуга-лись, что сильно вас контузило. Трогать боялись.

  – А Нина где? – в очередной раз задал я свой вопрос.

  – Как вы себя чувствуете, Ваша Светлость? Не болит чего? Может попить дать? Или еще ка-кая надобность есть? – засуетился он вокруг меня. Ну сейчас еще одеяло подоткнуть осталось и бу-льоном из ложечки накормить. Мамаша заботливая. А чего это он, собственно, все суетиться-то? И от вопроса опять уходит. Какого хрена?! Что с Ниной?

  – Встать! – скомандовал я хриплым голосом, и, вздрогнувший князь, тут же вытянулся по стройке смирно. – Где госпожа Климова? Что с ней? Ранена? Отвечать!

  – Ушла, Ваша Светлость!

  – Что? Куда ушла?

  – Не могу знать, Ваша Светлость! Велела ждать здесь и ушла.

  – Что значит велела ждать? Вы кому подчиняетесь? Или вам напомнить о субординации?

  – Никак нет, Ваша Светлость! Виноват!

  Какого черта здесь твориться? Куда она ушла? Что за самодеятельность?! Нужно быстрее вставать на ноги и разбираться самому, а то полный бардак тут устроили, куда хочу – туда иду, что хочу – то и ворочу.

  – Как давно она ушла?

  – Два дня назад, Ваша Светлость!

  – Когда вернется?

  – Сказала через два-три дня, если ничего не случиться.

  Не случиться, как же! Да она просто магнит для неприятностей! Злости на нее не хватает, честное слово!

  – Значит так, ждем еще сутки, затем выдвигаемся к последней цели.

  – Но как же так?! – всполошился князь, забывая о дисциплине. – Вам же еще нельзя! У вас контузия! Да вы и на ноги еще не встали!

  – Встану. У меня в запасе еще сутки. Кстати, – вспомнил я, откидывая одеяло (ты только глянь, даже трусов не оставили!), – одежду мою принеси. И что у нас тут с грузом? Что обнаружи-ли? Маячки поставили? Отряд для отгрузки вызвали?

  Ну а что? Выспался за два дня контузии, пора и за работу браться, пока все дело на корню не загубили, бестолочи.

  И пока Олмен мне докладывал, я пытался одеться. Самым трудным во всем этом оказалось натянуть штаны на бедра. Пыхтел от усталости, скрипел зубами от злости, морщился от боли, но натянул. Ботинки зашнуровать даже не пытался, сунул голые ноги так. После шнурки завяжу, как голова кружиться перестанет. Вот сейчас встану на ноги, продышусь и завяжу.

  Встал с трудом, цепляясь за стену пещеры, князь тут же кинулся ко мне, поддержать, но я отмахнулся от него, пошел к выходу. Шаг, другой, и тьма накрыла меня. Я думал, она насовсем ушла, но она, оказывается, поджидала в засаде удобного момента.

  ***

  Нина вернулась на закате вторых суток. Мы, естественно, за это время с места так и не сдви-нулись, несмотря на мой категоричный приказ. Ибо кое-кто особо самоуверенный и упертый (не бу-дем некультурно тыкать пальцем) провалялся в отключке едва ли не двенадцать часов, а потом еще столько же приходил в себя.

  И вот теперь злой как черт, с напряженной неестественно прямой спиной, опасаясь шевель-нуться лишний раз, чтобы не вспугнуть утихшую на время боль, я сидел на ящиках и строчил доне-сение Его Императорскому Величеству.

  Ее маленькая фигурка закрыла от меня свет закатного солнца, и я вскинул голову, всматрива-ясь в ее усталое и исцарапанное лицо. Растрепанная косичка, грязный комбинезон, хмурые бровки. Где же она пропадала все эти дни, что так вымоталась?

  Она сбросила свой рюкзак на землю и подняла голову. Увидела меня, улыбнулась так тепло и радостно, будто светом озарилась. Рванулась ко мне, забыв об усталости, звонким девичьим голосом огласив своды пещерки:

  – Ваша Светлость! Вы уже встали? Как вы себя чувствуете?

  – Госпожа Климова, – на полпути остановил я ее радостный порыв, – потрудитесь объяс-нить, где вы все это время были.

  Она резко затормозила, будто на стеклянную стену налетела, улыбка тут же потухла, губы поджались, в глазах промелькнули обида и разочарование. Я даже на миг почувствовал себя своло-чью. Но я был зол. Чертовски зол.

  – Мне вам объяснительную в письменном виде предоставить? – съязвила она.

  – Непременно. Но сначала доложите устно. Итак? Почему вы самовольно покинули место-положение отряда?

  – А иначе что? Расстреляете за дезертирство? Или под трибунал за самоволку?

  – Госпожа Климова! – начал я свою отповедь, резко поднимаясь. Голова взорвалась острой болью от миллиарда раскаленных игл в черепной коробке, черный мушиный рой ослепил глаза. Ка-рандаш хрустнул в моем кулаке, я едва устоял на ногах, до боли в пальцах вцепившись в установ-ленные штабелем контейнеры. Вот только грохнуться в обморок мне еще не хватало! Как изнежен-ная девица, ей богу.

  Девушка тут же подлетела ко мне, поднырнула под руку и обхватила за талию, придерживая на ватных ногах. Глаза с тревогой заглядывали мне в лицо. Сочувствует, переживает, беспокоится обо мне. Такая маленькая и такая хрупкая, но до чего же упрямая и своенравная! Что же мне с тобой делать? Как удержать тебя, птичку своевольную? Как защитить? Как спрятать?

  Я обхватил ее за плечи, прижимая к себе одной рукой, не сколько опираясь, сколько обнимая. Я вдыхал запах горного ветра с ее волос, я смотрел в ее серые, затемненные линзами глаза, видел застрявшую былинку в темных пушистых ресницах, тревожную морщинку на лбу, чуть приоткры-тые бледные губы, сухую травинку, запутавшуюся в косой челке, поблекшее от пыли золото волос.

  Что же ты со мной делаешь, девочка? Веревки ведь вьешь. Слабость ты моя...

  – Нина, где вы были? – сдался я, перестав строить из себя строгого командира. В интона-ции отчетливо слышалась вся тревога, что я испытал за последние двое суток переживаний.

  – Сядьте, пожалуйста, – она легонько подтолкнула меня к ящикам, вынуждая сесть обрат-но. – Рано вам еще вставать. С такой контузией месяц отлеживаться нужно, а вы уже вскочили.

  Она отошла от меня и, пристроилась рядом, присела боком на краю высокого контейнера, качнула ногой и, опустив устало голову, сказала:

  – Я, собственно, потому и ушла. Вы раненый, ребята тоже пострадали. Куда вам в таком со-стоянии идти? Отлежаться нужно, а времени нет. Моя вина, что так случилось. Недосмотрела. Мне и исправлять. Поэтому я решила проверить последний схрон самостоятельно. А там отряд повстан-цев. Человек пятнадцать было. Захватить тайник – ни шанса, пришлось взорвать. Но координаты засекла и маяк на месте оставила. Как вернемся, отправите туда отряд, пусть осмотрятся. Собствен-но, и все, – развела она руками.

  Ну что за девчонка, честное слово?! Не многовато ли ответственности взвалила за чужие ошибки на свои хрупкие плечи? Ну вот как мне с ней быть?! Разве ж только отшлепать, да рука не поднимается.

  ***

  Возвращаться в расположение штаба решили на следующее утро. Заботливый Олмен заик-нулся было остаться еще на день и дождаться отряда эвакуации, упирая на наше и мое, в частности, слабое здоровье, но я был непреклонен. Время было дорого. Мне еще предстояло направить людей прочесать линию фронта на предмет подобных схронов, а это не быстро. Повстанцы среагируют раньше, и ищи их потом свищи в лесах и болотах до весны.

  Самый трудный переход по холмам мы преодолели за сутки. Моя вина. Как бы я ни старался, но тормозил ребят здорово. Злился на себя за это, и потому загонял себя до помутнения рассудка, но все равно заставлял себя идти на чистом злом упрямстве. Рядовой Матин заикнулся было соорудить мне носилки, но я так на него глянул, что он быстро заткнулся, не успев донести своей идеи до народных масс.

  Однако ж, как только мы добрались до первого жилого пункта, ребята нашли где-то телегу и тура, и дело пошло на порядок веселее. Просто увеселительная поездка загород с обзорной экскур-сией.

  Ночевать останавливались либо в лесу у ручья, либо на берегу речушки, либо подыскивали приемлемое жилье у населения.

  Я бы так еще месяц покатался – считай отпуск. И компания приятная. Когда еще мне удаст-ся так тесно пообщаться с красивой девушкой?

  Ее уже пожелтевший кровоподтек на пол спины я увидел не сразу. Только когда вездесущий князь, предложил ей сменить повязку. Он менял, а я зубами скрипел от злости, за то, что она не ска-зала, что не доверилась мне, что я не досмотрел и не спросил, как она вообще себя чувствует, что не я меняю ей эту чертову повязку, а он.

  Отчитал ее, конечно, за такое отношение к своему здоровью и велел больше отдыхать. И те-перь она по большей части ехала рядом со мной на телеге. Чем я беззастенчиво пользовался, насла-ждаясь прекрасным видом (ну, и пейзаж вокруг тоже был неплох) и любуясь курносым носиком. А чтобы девушка совсем не заскучала, завел с ней светскую беседу:

  – Нина, расскажите мне о себе?

  – Что именно вас интересует?

  – Вообще-то, все, – улыбнулся я, – но вы же все не расскажете.

  – Конечно. Скажу вам по секрету, я и сама о себе не все знаю. И не всегда себя понимаю, – блеснув лукавым взглядом, заулыбалась она. – Но ведь должна же быть в девушке хоть какая-то тайна, не так ли?

  О да, тайн и непредсказуемости у нее в избытке! Не знаешь порой, чего и ждать в другой мо-мент.

  – А о чем вы сами хотели бы мне рассказать?

  – Разве вы не читали мое досье?

  – Много раз, – признался я. – Но разве это все? Вся ваша жизнь в сухом абзаце послужно-го списка?

  – Вы хотите знать что-то личное?

  – Все, чем вы готовы со мной поделиться. Ну, например, почему вас отдали в разведшколу в три года? У вас так заведено? На мой взгляд, слишком рано вырывать ребенка из семьи в таком воз-расте. Вы помните своих родителей?

  Нина долго молчала, глядя в сторону. Потом, видимо решившись, ответила:

  – Я не помню своих родителей. Их у меня нет.

  Я недоуменно сдвинул брови. То есть как это нет? У всех есть родители. Сирота? Бросили?

  – Я детдомовская, – пояснила она. – Я не знаю, кто мои родители. Их вообще могло и не быть.