Текст книги "Шпионка (СИ)"

Автор книги: Надежда Никишова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

  Похлопала по карману его шинели и, глядя сурово и пристально в глаза, прорычала:

  – Отдашь послание прямо в руки Его Светлости, герцогу Колину Энжью! Иначе найду и убью! – отшвырнула в сторону ошеломленного служивого, подобрала валяющуюся и изрядно за-топтанную котомку и под шумок мышкой прошмыгнула в дверь. Затем – кустиками и по тенечку, перемахнула через забор и огородами легкой трусцой попилила в сторону леса.

  И уже там, сверив координаты по карте, выбрала направление движения. Жаль, транспорта нет, так бы я за шесть часов добралась до места, а теперь придется напрямик идти. Может, за сутки и управлюсь. На гужевой транспорт я даже не покусилась. Не внушали мне доверия их рогато-волосатые двухметровые бычки.

  ***

  Сверяясь с навигатором, огляделась вокруг. Координаты совпадали, да только странно все это. Вокруг запущенный то ли парк, то ли сад с деревьями ровными рядками, за спиной осталась за-чахшая деревенька на три двора, а вокруг – поля не паханные. И ничего более.

  Тут башня должна быть, или высотка какая, типа колокольни, чтоб антенну поднять как можно выше, чтоб большую площадь накрывала. Пойду осмотрюсь. Авось там впереди, за деревьями что найду.

  И действительно, стоило пройти немного вперед, как парк расступился, и я увидела развали-ны. Это было старое поместье в три этажа, без окон и дверей, а кое где и без стен, все заросшее тра-вой, мхом и молодой порослью деревьев. Когда-то оно было очень красивым – вон какие башенки по бокам крыши. А теперь одно запустение, того и гляди, все рухнет под собственной тяжестью.

  Подкрутив оптику, пригляделась. Насчитала человек семь охраны. Трое внизу, один на вто-ром этаже в окне торчит, один на крыше. И двое около установки. Но их может быть и больше, только не в зоне видимости. И все же слишком мало для охраны такого объекта. Либо они тут со-вершенно не пуганные, либо слишком самоуверенные.

  Сама глушилка находилась на третьем этаже, где повыше, понятное дело, а высокая спица антенны тянулась из проема окна далеко вверх, раскачиваясь на ветру. Видимо, это единственное высотное здание на многие сотни километров вокруг.

  Эх, снайперки нет, а то б я сейчас быстро всех чпок! чпок! Надо было Олмена с собой брать, все бы прикрытие какое было, а не одной тут по кустам шариться и локти кусать от досады (потому что только такая, как я, могла вот так беспечно пойти спасать мир в одиночку).

  Хотя Олмена нельзя, ему бы за самоволку трибунал грозит. Это я – птица свободного поле-та, куда хочу – туда лечу, где хочу – там и сдохну.

  Ладно, делать нечего, пора за дело браться.

  Приготовила свои метательные ножички, звездочки и спицы. Проверила заряд у пистолетов. Активировала стелс-маскировку и поползла. У самого входа едва не напоролась на растяжку. Пере-шагнула и стала ждать который из счастливчиков первым покажется в поле зрения.

  Вышли сразу двое, постояли, поговорили, выпили по глотку из фляги, поржали над чем-то и пошли дальше. Пропустила их мимо себя, побоялась шум поднять. Стала ждать третьего. А тот, как назло, все не появлялся и не появлялся. И уж было только я собралась пойти искать его сама, как он вальяжно выполз из-за угла, застегивая на ходу пуговицы на ширинке.

  Нож глубоко вошел ему под подбородок. Ну что ж, с облегчением, дорогой!

  Припрятав его труп, опять засела в засаде. И опять эти двое вышли парочкой. Ну кто так в до-зоре ходит?! Вас что, не учили, что ходить нужно исключительно по одному, при этом желательно вообще не смотреть по сторонам и ни в коем случае не обращать внимание на всякие подозритель-ные шумы? Эх.

  Подобрав камушек побольше, швырнула в кусты, отвлекая внимание. К счастью, смотреть, кто там в кустах ползает, отправился один, а то уж я и второй булыжник приготовила, чем по голове бить буду.

  Этих товарищей я сняла сюрикэнами. Чтоб уж по канонам все было. Ходили парой и умерли одинаково, да и в кустах на пару и легли.

  Теперь пришло время заняться тем, который на втором этаже у окошка курил. Тут было про-блемно. Весь этаж просматривался, как на ладони, и пройти незамеченной мне не удастся. Да и пол был будто специально усеян обломками и битым стеклом.

  Пробираться пришлось крадучись, долго выбирая место для следующего шага. Выглянув из-за угла, осмотрелась. Парень сидел на подоконнике и, покачивая ногой, смотрел на раскинувшийся за поместьем желтеющий осенний луг. Винтовка стояла рядом, прислоненная к стене. И вот проблема, если я его сниму, он просто вывалится в окно и тем самым переполошит всех в округе. И как быть? Можно было бы подобраться к нему поближе и не дать ему вывалится, но весь коридор просматри-вался, и, стоит мне сделать шаг, он меня увидит.

  А потом меня осенило. Вытащив из кармана монетку, я подбросила ее в руке и, тщательно прицелившись, бросила монеткой парнишке в ногу. От удара по сапогу парень вздрогнул и стал ис-кать, что же его ударило. Увидел монетку, удивился, огляделся по сторонам и сполз с подоконника за денежкой. Вот тогда-то я и сняла его из своей «пукалки». Я всегда думала, что звук у моего пи-столета достаточно тихий и неприметный, но в царившей вокруг тишине он мне показался прямо-таки оглушительным. Или это от страха мне так показалось.

   Ну вот и последний пролет. С этими я уже не церемонилась, просто одного оглушила, а вто-рого пристрелила, да так и бросила. Некогда мне уже было с ними возиться. Мне еще подавитель минировать нужно да валить отсюда, пока не заметили остальные.

  Таймер на своих мини-бомбочках установила на две минуты. Думала, этого вполне хватит, чтобы унести ноги. Но не знаю даже, как так вышло и почему: в тот момент, когда я прилаживала последний заряд, вдруг сработал первый. Я только и успела, что прикрыться руками и нырнуть вбок. Взрывная волна отбросила меня в стену, оглушая. Я попыталась зацепиться за дверной проем и укрыться за стеной, но тут взорвались вторая и третья «пуговички». Здание тряхнуло так, что каза-лось, каждый его кирпичик вздрогнул и разлетелся на кусочки. Меня вышвырнуло на лестницу, ко-торая тут же осыпалась подо мной, и я полетела вниз с третьего этажа. Удар, тело на миг взрывается болью и...

Глава 16

  Колин Энжью, штаб главнокомандующего, восточный фронт.

  Вторые сутки вокруг творился сущий бардак. Объявив эвакуацию, я и подумать поначалу не мог, сколько проблем это с собой принесет. Но меня они мало трогали. Меня вообще теперь мало что трогало. В первые сутки, когда обнаружилось, что Нина пропала, я испугался, что она пошла в одиночку искать эту глушилку, что для нее весьма характерно. Но когда посланные мною поиско-вые отряды вернулись ни с чем, я решил, что она ушла. Или сбежала – называйте, как хотите, суть одна. Озлился, конечно, но поразмыслив, решил, что так даже и лучше. Хоть она не попадет под этот обстрел и выживет. Мне не придется переживать за нее, уговаривать перебраться в укрытие с эвакуированными. Я постоянно убеждал себя и искал ей оправдание. Но на сердце все равно оста-лась пустота и обида.

  – Ваша Светлость! – адъютант заглянул в дверь и, найдя меня глазами, протиснулся весь. Он в последнее время вообще старается меня избегать. Досталось ему в последние дни. Теперь вот боится. – Ваша Светлость, тут к вам капитан Спарот, из третьей стрелковой роты первого стрелко-вого батальона с личным донесением.

  – Займись им. Не до него сейчас.

  – Говорит, срочное послание, велено передать лично в руки.

  – Ну тащи его сюда с этим его личным и срочным, – велел я, понимая, что проще самому забрать это послание, чем переговариваться тут с адъютантом.

  Капитан Спарот был мужиком немалых габаритов, в чем-то даже покрупнее меня, но и тут нашелся смельчак, что умудрился подбить ему глаз. А в глаз капитан, видимо, получал не часто, ибо жутко комплексовал по этому поводу и старался то и дело свой фингал чем-нибудь прикрыть.

  – Ваша Светлость! У меня к вам личное послание! Велено передать прямо в руки! – отра-портовал он и протянул мятую грязную бумажку, норовя повернуться ко мне здоровой стороной ли-ца и скашивая глаза в мою сторону.

  – Кем велено?

  – Не ведаю Ваша Светлость! Мальчишка какой-то в карман сунул.

  – Вот просто так, подошел и сунул в карман?! – изумился я и, разгладив ободранный блок-нотный лист, пробежался глазами по заголовку: «Его Светлости, герцогу Колину Энжью, главноко-мандующему восточным фронтом лично в руки...» – было написано там. Но таким корявым почер-ком, что я еле разобрал. Грамоту этот мальчишка знал просто отвратительно.

  А дальше пошел текст, от которого мои глаза округлялись все больше и больше. Перемежая наши и слова Конфедерации, шли координаты местоположения этой пресловутой глушилки, как до нее добраться, на что эта штука похожа и как ее распознать и отключить. И самое главное, внизу стояла подпись: «Нина Климова». Нина? Черт возьми!

  – Ну... не просто так, – забубнил тем временем капитан, и украдкой потрогал синяк. – Он там сначала драку устроил, а потом мне в карман эту бумагу сунул и велел передать лично в руки.

  – Что, и ты послушно решил передать?

  – Он сказал если не передам, то найдет и убьет.

  – Как выглядел мальчишка?

  – Да пацан еще, лет шестнадцать-семнадцать, мелкий, грязный. Ну и глаза там... нос...

  – Курносый и конопатый, – помог ему вспомнить я.

  – Да!

  – Где это было?

  – Да в харчевне. В Мелхове, это село такое. У меня там мама живет...

  – Как давно?

  – Живет-то? Да почитай уже лет сорок...

  – Когда записку получил? – поспешно переиначил я, едва сдерживаясь, чтобы не наорать на него.

  – Да вчера вечером. Как только до штаба добрался, сразу к вам. Пацан сказал срочно пере-дать...

  – Сутки назад, – задумчиво проговорил я, высчитывая, где примерно может быть Нина на данный момент. Ну не поперлась же она в самом деле одна глушилку искать?! – Она была одна или с кем-то?

  – Кто она? Мама?

  – Пацан один был или с компанией? – быстро исправился я.

  – Да вроде один. Хотя дрались все четверо. Точнее он их всех бил.

  – Это украшение тоже он тебе поставил? – указал я на синяк.

  – Мда... он, шельмец. И откуда столько силы? Тощий совсем, – сокрушенно добавил он, осторожно трогая пальцем свой фингал.

  – Ваша Светлость! – это уже адъютант мой в дверь опять заглянул и завопил радостно, – Ваша Светлость! Радары заработали, Ваша Светлость!

  – Что?! – ошеломленно переспросил я.

  – Починились радары! Князь Олмен посыльного прислал!

  Заработали? То есть кому-то удалось отключить подавитель? Нина! Чертова девка! Найду – отшлепаю с особым наслаждением, честное слово!

  – Собирай всех на экстренное совещание. Приготовь транспорт, и капитана Крывника – ко мне срочно!

  ***

  По ухабистым сельским дорогам мы тряслись уже часов пятнадцать, ежели не больше. Ехали практически без остановок, хотя и безумно медленно. Несколько раз возвращались, заворачивая то в тупик, то увязая в непролазной грязи. Я нервничал и психовал с каждой минутой все больше и больше. Почему-то мне казалось очень важным поспешить. Я волновался за девушку и потому по-стоянно всех поторапливал.

  А также меня беспокоил вопрос, как ей удалось узнать координаты глушильного устройства. Кто помог ей? Конфедерация со своими технологическими возможностями или у нее есть доверен-ный среди повстанцев?

  Но кто бы ни помог ей с координатами, вероятнее всего, они помогли ей и с уничтожением установки. Не бросили же ее одну против отряда вооруженного караула? По крайней мере я на это очень надеялся.

  Заброшенное и развороченное взрывом поместье мы нашли часа через три. До этого долго и безрезультатно блуждали по округе, точно вокруг заколдованного места. Пыль уже осела, но запах гари и тлена все еще витал в воздухе, навевая тревогу. Когда именно произошел взрыв, определить было не сложно, если учесть, что глушильная установка перестала работать двадцать три часа назад. Но где же тогда Нина? Вернулась в штаб? Или ранена и отлеживается в деревне?

  На всякий случай отправил человека в близлежащую деревеньку узнать, нет ли ее там. И при-казал обыскать руины.

  Когда обнаружили три трупа с колото-режущими ранами, я не удивился. Знакомый почерк. Хотя ясности в то, что здесь произошло, они не внесли. Три человека – это мало. Это чертовски мало для охраны такого стратегически важного объекта. Должны быть еще.

  И вот спустя полчаса ползанья по руинам меня окликнули:

  – Ваша Светлость! Тут внизу, под плитой, кажется, еще один труп.

  – Чей?

  – Непонятно. Там темно, не видно.

  – Посветить можешь?

  Луч фонарика выхватил из темноты узкого просвета знакомый рисунок камуфляжа и тонкую изящную кисть с длинными окровавленными пальцами. Холодная волна узнавания прокатилась по телу. Сердце вдруг замерло и трепыхнулось, отдавая острой болью в груди. Нет, нет, нет. Я не верю в это. Я не хочу в это верить!

  – Надо отодвинуть плиту. Давайте! Быстро! Расчищайте завал! Надо сдвинуть эту чертову плиту! – и не дожидаясь ответной реакции, первым бросился разгребать завал. Возможно, она еще жива. Возможно, лишь зажата между плитами. Возможно, потеряла сознание. Сломала ноги, руки или позвоночник. Возможно, потеряла много крови. Но жива! Сутки под плитой – шансов мало, но чем черт не шутит?!

  Наконец, подпихивая кусками арматуры, как ломом, удалось приподнять плиту и оттащить ее край в сторону, открывая доступ к телу. Взгляд тут же выхватил припорошенное серой пылью из-ломанное тело, неестественно вывернутые конечности, запрокинутую глубоко вверх голову, рас-плывшееся подсохшее бурое пятно крови под затылком, искаженное предсмертной болью лицо, за-стывшие смертной маской черты. Калейдоскоп отдельных фрагментов, вырисовывающих общую картину смерти. Но ведь это не так! Этого просто не могло случиться! Только не с ней! Не так! Не сейчас!

  Я не мог поверить в случившееся. Не мог принять эту реальность. Она не могла так посту-пить. Не могла умереть так глупо!

  – Все вон, – велел я, но солдаты, не слыша моего сдавленного голоса, продолжали заворо-женно смотреть на ее мертвое тело. – ВОН ВСЕ ОТСЮДА!!! – гаркнул я вновь, не видя ничего вокруг, не осознавая происходящего и не чувствуя, как по моим щекам стекают горячие жгучие сле-зы.

  Те, кто с пафосом утверждают, что мужчины не плачут – просто никогда в своей жизни не испытывали в полной мере тех чувств, что рвали сейчас на куски мое сердце. Отчаяние. Боль. Без-надежность. Обреченность. Тоска. Те, кто уничижительно утверждают, что мужские слезы – сла-бость, просто никогда не теряли того, кто им действительно дорог. Того, ради кого ты готов отдать все на свете, пожертвовать всем миром, собой – все ради того, чтобы любимый жил. Зачем мне этот мир – если он убил тебя? Зачем мне эта жизнь – если в ней нет тебя?

  И сейчас я плакал. Я был слаб. Раздавлен. Уничтожен. Мертв. Слезы на щеках – это ничто. Я готов был выть, орать, рвать на себе волосы, крушить все вокруг от собственного бессилия, разбивая кулаки в кровь. Я готов был голыми руками разнести тут все к чертовой матери, в ярости, не разби-рая, где свой и чужой. И я разбивал кулаки о каменное крошево. Я орал и выл, не слыша собственно-го голоса. Я плакал – не стыдясь своих слез, смешивая их с серой пылью хлопьев золы на ее лице. Я целовал ее холодные пальцы, желая согреть их дыханием. Я обхватывал ладонями ее лицо, целуя за-крытые веки. Я умолял ее вернуться. Я тряс ее за плечи, прижимал к своей груди, я звал ее, и шептал слова любви, которые так и не смог сказать раньше.

  А когда, стоя перед ней на коленях, я наконец понял тщетность своих попыток, – просто от-крутил стрелки назад. На сутки. На двадцать четыре часа назад...

Глава 17

  Нина Климова, планета Зорана, 56? 51" 62 северной широты, 35? 52" 56 восточной дол-готы.

  Таймер на своих мини-бомбочках установила на две минуты. Думала, этого вполне хватит, чтобы унести ноги. Но не знаю даже, как так вышло и почему, в тот момент, когда я прилаживала последний заряд, вдруг сработал первый. Я только и успела, что прикрыться руками и нырнуть в бок. Взрывная волна отбросила меня в стену, оглушая. Я попыталась зацепиться за дверной проем и укрыться за стеной, но тут взорвалась вторая и третья «пуговички». Здание тряхнуло так, что каза-лось, каждый его кирпичик вздрогнул и разлетелся на кусочки. Меня вышвырнуло на лестницу, ко-торая тут же осыпалась подо мной, и я полетела вниз.

  Рывок, плечи и шею выкручивает пронзительная резкая боль, и я зависла над провалом, заце-пившись разгрузкой за что-то.

  – Поймал! – Энжью дернул меня вверх за ремни на спине, затаскивая на верхнюю плиту перекрытия, помог подняться на ноги, сам едва не поскользнулся на покосившемся полу, и, отмахи-ваясь от стоявшей вокруг пыли и сыплющейся с обрушившегося потолка каменой крошки, поволок меня в сторону противоположной лестницы.

  – Колин! Как ты тут оказался? Куда ты меня тащишь?

  Честно говоря, я была немного дезориентирована. Творившийся вокруг бедлам от внезапного взрыва и неожиданное появление герцога внесли раздрай в мои мысли. Я никак не могла понять, что произошло и происходит вообще. Мысли разбегались испуганными тараканами на свету. Почему взорвалась взрывчатка? Как герцог оказался здесь так быстро? Как ему удалось поймать меня в по-следний момент? Почему он здесь один? Почему он не пострадал от взрыва?

  – В другое крыло, в башню. Нам нужно укрыться.

  – Зачем? Повстанцы? Их тут много?

  – Откат, – просто ответил он на все мои заполошные вопросы, продолжая упорно тащить меня вверх по лестнице.

  – Что? Почему? Я умерла? Ты спас меня? Сколько часов открутил?... или... дней?!

  – Сутки, – бросил он, не оборачиваясь и утирая рукавом нос, да только еще больше разма-зал по лицу кроваво-алые разводы. – Быстрее. Не успеем...

  – Сутки! Твою ж дивизию! Я была мертвой сутки! Зачем ты это сделал?! – я в ужасе оста-новилась и дернула его за руку, вынуждая повернуться ко мне. Глаза – две черные дыры с сузив-шимся зрачком, побелевшее лицо и синие ниточки губ, окрашенные кровавой помадой, стекающей из носа тонкими дорожками вниз и по подбородку на грудь. Ледяные пальцы, озноб по телу, подги-бающиеся ноги.

  – Дура, – сказал он и рухнул на колени. Уперся руками в ступеньки, не давая себе опроки-нуться лицом вперед, опустил голову. – Я ж люблю тебя, дуру такую.

  И упал, теряя сознание. Ой же ж дура! Как есть, дура! Он же тут тебя спас и умирает теперь, а ты стоишь и отношения выясняешь!!!

  Развернула его на спину, подхватила подмышки и, упираясь ногами, изо всех сил попыталась подтянуть повыше. Он же большой и тяжелый, даже на пару ступенек затащить не удалось, а мне еще пролет целый. А он умирает! Из-за меня, между прочим! Такого мужика угробила! Ну уж нет! Не позволю!

  Напрягла ноги, вцепилась в рукава и всей своей массой рывок на себя. И еще один. И еще. И еще. Еще. Ну же! Еще рывок! И, раз! И еще раз!

  Адреналин и страх сделали свое дело: обломав ногти до мяса, разрывая жилы, я дотащила его по ступеням до пролета. Уложила на спину, сдернула с себя куртку, подпихивая ему под голову. Рванула его кожанку на груди, обрывая пуговицы. Распахнула. Нашла во внутреннем кармане завет-ную коробочку со шприцем, насадила иглу. Ампула выскальзывала из ослабевших пальцев, при-шлось отгрызть кончик зубами. Выплюнула осколки вместе с парой капель крови с языка. Тугой поршень никак не хотел выдвигаться, не зацепляясь болезненными обломками ногтей – пришлось опять все делать зубами.

  Вонзила иглу между ребер, ладонью вдавила поршень. Приложила ухо к груди и ничего не услышала. Сердце не билось. Да нет! Не может быть! Пульс, где пульс? Да где же этот чертов пульс?! А дыхание? Должно быть дыхание. Пусть слабое, но должно!

  Протерла жестянку, поднесла к лицу, ничего. Нет дыхания. Нет сердцебиения. И что? Нет-нет-нет! Только не это! Господи, прошу тебя! Не умирай!

  Так, массаж сердца. Ладони на грудь – толчок! Толчок! Толчок! Толчок...

  Вентиляция легких. Вдох! Еще! Еще...

  Массаж сердца. Вентиляция легких. Ну же, пожалуйста, дыши! Дыши, миленький мой! Ну давай, прошу! ДЫШИ!

  Я сдавливала его грудь раз за разом, потеряв счет времени, то и дело прикладывая ухо к гру-ди. Смахивала с лица слезы, чтоб не застилали глаза, и все по новой. Толчки. Вдохи. Толчки. Вдохи. Ну почему его волшебное чудо лекарство не помогло?!

  Потом я вспомнила про свои реанимационные препараты и, выковыряв из костюма встроен-ный блок первой помощи, вколола ему все, что было.

  И опять вентиляция легких и массаж сердца. И так раз за разом. А потом уже просто била ку-лачками по груди и выла. Горько и протяжно.

  Зачем он это сделал? Зачем, господи?! Он должен жить. Он нужен здесь, своей земле, а не я. Верни его, пожалуйста! А меня забери! Ты уже забрал меня раз, так верни все обратно! За что его? Меня бери, дуру, я заслужила – не он!

  Толчок в грудину, еще толчок, еще раз. Вернись ко мне, милый мой. Не оставляй здесь одну. Ты нужен мне. Я без тебя не хочу тут жить. Вернись! Дыши. Слышишь? Давай!

  Ты заигрался в Бога, мой Повелитель времени. Но не тебе решать кому жить, а кому умирать! Ты изменил мою реальность – я не дам случится твоей. Я не позволю тебе умереть!

  Схватила его руку, задрала рукав куртки, обнажая запястье. Его командирские «куранты» продолжали мирно отсчитывать минуты его смерти. Нет! Не позволю! Размазала слезы по щекам, проморгалась, всматриваясь в расплывающийся перед глазами циферблат. Так, как он это делал? Просто откручивал стрелки назад. Подцепила заводную головку, выдвинула и прокрутила назад. На сколько там получилось даже не посмотрела, час или два, неважно, главное в тот момент он был еще жив. Вот так!

  Ну?! Ну давай! ДАВАЙ!

  Ничего...

  Ну нет, я не сдамся! Опять массаж сердца. Опять искусственное дыхание. Сколько я так уже? Минуты три-четыре? Еще есть время, это еще не конец!

  Может, доза маленькая? Мой реанимационный пакет был рассчитан на меня и на мой бара-ний вес, а он-то раза в полтора меня больше. Нащупала в разгрузке свой запасной комплект медика-ментов, вколола весь в шею. И вновь массаж и дыхание. Толчок. Раз, два, три, четыре, пять... Вдох, еще вдох, еще, еще...

  А потом его тело дернулось, точно током прошило – это нанороботы начали свою работу. Спешно перевернула его на бок, чтобы не задохнулся, если начнутся рвотные позывы и, придержи-вая бьющееся в конвульсии тело, молилась всем подряд на свете, и богу, и черту, и дьяволу и ма-тушке природе, и космическому разуму и нанотехнологиям. Я не знаю, кто из них помог в конце концов, но он задышал. Хрипло, тяжело, с посвистом, выплевывая при каждом выдохе сгустки крови и содержимое желудка.

  – Вот так. Давай, миленький мой. Дыши. Спокойно, спокойно...– шептала я, вытирая его лицо перевязочными бинтами, придерживая голову. А он все содрогался и выгибался, вырываясь из моих рук, а потом вдруг затих, задышал размеренно, ровно. Вытекающая изо рта струйка крови ис-тончилась, иссякла. Я осторожно перевернула его обратно на спину, смочила салфетку водой, об-терла лицо, губы. Приоткрыла рот, капнула на сухой язык пару капель. Он рефлекторно сглотнул, веки его задрожали. Сознание медленно возвращалось. Уф... Живой...

  И, как обычно в минуту облегчения, из моих глаз хлынул поток, смывая и боль, и страх, и напряжение.

  – Зачем ты это сделал?! Я тебя просила? Думаешь, мне это надо? – причитала я, не в силах сдержать рыдания. – Я не хотела так! А ты?!

  А он молчал, все еще приходя в себя и, скорее всего, даже меня не слышал.

  – Чем ты вообще думал? Кто тебе разрешил, а? Тоже мне, Бог доморощенный! Не тебе ре-шать, кому жить! Ты думаешь, я так хотела?! Да ты вообще ни о чем не думаешь! – разозлилась я и, подхватив его подмышки, оттащила в более сухой уголок. – Не надо мне таких жертв... Жизнь он мне подарил, видите ли, а сам? А нужна мне такая жизнь, ты спросил? Без тебя?..

  Приподняла ему голову, подпихнула под нее свою куртку, разровняла ее, укладывая его по-удобнее. Смахнула со лба упавшие антрацитовые пряди, прошлась пальчиками по лицу, с ужасом осознавая, что я его едва не потеряла. Навсегда.

  – Не смей так больше делать! Никогда! – обхватила ладонями его бледное лицо, прижалась к нему губами, покрывая его поцелуями, и ругалась шепотом: – Слышишь? Никогда так больше не делай! Понял?! – тряхнула его за грудки, не сильно, ибо сил уже не осталось, но с чувством. – Ты понял меня?..

  – Да...

  – Что? – я вздрогнула, недоверчиво вгляделась в его лицо. Может, послышалось?

  – Понял, – тихо прошептали белые губы. Веки затрепетали и приоткрылись. Он нашел меня взглядом, слабо улыбнулся и обессиленно закрыл глаза вновь.

  – Да что ты понял?! – по второму разу разразилась я слезливыми потоками и бранью. – Да ни черта ты ничего не понял! Бестолочь ты! И за что я только тебя люблю?!

  Обливаясь горючими слезами, я уткнулась лбом ему в грудь, слушая, как бьется его сердце и размеренно поднимается грудь на каждом вдохе. Вот так бы и слушала этот звук вечно. Пусть бы весь мир вокруг провалился к чертовой бабушке, только стук его сердца и дыхание – все что мне нужно в этой жизни:

  – Не надо мне такой жизни. Я не согласна... Только с тобой. Вместе. Только так. Понял?

  – Да, – прошептал он, зарываясь пальцами в мои волосы. Его тяжелая ладонь еще сильнее прижала мою голову к груди и замерла, не имея сил пошевелиться. Но я не против. Пусть так. Глав-ное, он живой. Дышит. И все у нас будет хорошо.

  – Никогда так больше не делай! Иначе я сама тебя убью! Сначала воскрешу, а потом убью! – шепотом ругалась я, ибо говорить в полный голос уже просто не могла. Да и не хотела.

  Он лежал спокойно, расслабленно, дыхание было тихим и ровным. Обессиленный борьбой за жизнь, его организм устал и уснул. Я осторожно высвободилась, поднялась и огляделась. Мой рюк-зак, скорее всего, остался где-то там на разрушенном лестничном пролете. Надо бы его найти. До-стать спальник и еду. В его состоянии мы еще не скоро покинем эти развалины.

  ***

  – Нина! – хриплый со сна голос Энжью выдернул меня из дремоты. Долго же он спал, я и рюкзак найти успела, и разведку местности произвела, и перекусила чуток, и вот даже вздремнула.

  – Тише, тише. Не вставай. Я здесь, – успокоила я герцога, подползая к нему ближе, и настойчиво уперлась ему в грудь ладонями, ибо он так и норовил подняться со своей импровизиро-ванной постели.

  Он в конце концов поддался моим уговорам и успокоился, но обхватил меня за плечи и при-тянул к себе на грудь. Этот многочасовой сон пошел ему на пользу. Лицо уже не землистого серого оттенка, губы порозовели, прошла синюшность под глазами, да и силы прибавилось заметно.

  – Тебе еще рано вставать, – шептала я, поглаживая его колючие небритые щеки. Кожа все еще холодная, но это и понятно, столько крови потерял. Надо будет напоить его чем погорячее. Только вот насмотрюсь на него и сразу приготовлю чай. – Отлежимся здесь еще чуток и пойдем в деревню, может там транспорт какой есть. Нельзя здесь долго оставаться, повстанцы могут нагря-нуть в любой момент, проверить свою установку. Ты-то здесь как оказался? Да еще и один?

  – Я не один... был. Со мной отряд Крывника... был.

  – А куда они все делись?

  Он дернул плечом и сказал:

  – Наверно в штабе. Где и были на момент взрыва.

  – Понятно.

  Да ни черта мне не понятно! Все эти выверты с обратным отсчетом, переносом людей и из-менением реальности слишком мудрены и запутаны. Я уже перестала в них вникать и разбираться. Буду принимать их как данность, только и всего.

  – Только знаешь, что?! – решительно вырвалась я из его объятий и наставила на него паль-чик. – Больше никогда не смей так делать! Еще раз вытащить тебя из этого дерьма я не смогу.

  – Хорошо, тогда обещай и ты, что больше никогда не влезешь в это дерьмо, – его глаза смотрели на меня грустно, пальцы нежно сжимали мою ладонь, подтягивая мою руку все выше и выше к своим губам.

  – Я... Я...– я не могла найти слов, чтобы высказать ему все свои чувства. Я хотела пообе-щать ему все что угодно, но боялась не сдержать своего обещания. Я понимала, что он все равно сделает все по-своему, и не могла запретить. Но и позволить так делать тоже не могла. – Ты дол-жен знать, что если с тобой случится беда, я ведь не смогу без тебя. Понимаешь? Я ведь пойду за то-бой. Даже на тот свет пойду. Я найду тебя там и верну! И никуда ты от меня не денешься! Понял? Я тебя не отпущу!

  – Это хорошо, – улыбнулся он и опять потянул меня к себе на грудь. – Хорошо, что нику-да не уйдешь. Я не позволю.

  – Колин! – я рванулась вперед, потянулась к нему, покрывая его лицо быстрыми легкими поцелуями. – Милый мой, родной мой, любимый... Пожалуйста не надо. Не делай так больше...

  – Не буду, – легко согласился он, и тут же добавил: – пока ты жива.

  Я уткнулась своим лбом в его лоб, потерлась носом, коснулась губами его пересохших губ, зажмурилась, не замечая, как мои слезы капают на его щеки и стекают вниз.

  Он не реагировал на них, просто прижимал меня к себе, зарывшись пальцами в растрепанные волосы на затылке.

  – Сердечко мое... девочка моя... не оставляй меня больше. Я ведь верну тебя... Сдохну, но верну...

  – Черта с два я теперь куда уйду, – усмехнулась я, целуя его закрытые веки. – Ты от меня теперь не избавишься!

  – Это хорошо, – прошептал он, улыбаясь рассохшимися губами. – Хорошо...

Глава 18

  Колин Энжью, штаб главнокомандующего, восточный фронт, пять дней спустя.

  – Ваша Светлость! – Олмен ворвался в кабинет без стука. – Ваша Светлость! Здесь... до-несение.

  – Давай сюда, – протянул я руку.

  – Ваша Светлость... – Олмен не спешил отдавать бумагу, а наоборот, нервно мял ее в ру-ках.

  – Что? Ты чего мнёшься, как девка на выданье? Давай сюда, – и я вновь требовательно про-тянул руку.

  – Тут... донос...

  – Ну, – подбодрил я его. – На кого?

  – На Нину, – едва слышно сказал он и, видя, что я нахмурился, быстро поправился: – На госпожу Климову, Ваша Светлость!

  – Что за бред! – не переставая хмуриться, я выдернул у него из рук измятую бумажку и прочитал мелкий убористый текст, с трудом осознавая, что там написано.

  – Но ведь это же неправда! – взволнованно заговорил князь, еще больше сбивая меня с тол-ку. – Не могла она этого сделать! Да и зачем ей сдался этот спутник? Как она могла передать по-встанцам его коды, если мы их постоянно меняем? Да у нее же и доступа к компьютеру не было!

  Конечно, не было. Разве только... и тут я вспомнил ту ночь за два дня до похода, после наших совместных с Олменом стрельбищ, где мы с князем, как малолетние мальчишки, получившие в по-дарок новенькие игрушки, восторгались оружием конфедератов. И как потом я сам лично проводил ее к себе в кабинет, галантно отодвинул стул, приглашая сесть, как нажимал кнопочку «Пуск», и как потом позорно уснул, даже не заметив ее ухода.