Текст книги "Победа для Александры"
Автор книги: Надежда Семенова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Эта новая мысль наполнила душу спокойствием. Сомнения словно смыло водой, и Саша благодарно помахала рукой прекрасному лебедю, доживающему свой век нелепым чижиком. На другом берегу Невы Медный всадник по-прежнему горделиво восседал на коне и все так же указывал на университет, Саша помахала и ему. Таинственная вязь скрытых знаков наконец-то сложилась в общий призыв.
Желтое здание с толстыми белыми колоннами, ворчливый, потемневший от времени паркет, щербатая лестница с плоскими ступенями. Саша поднялась на второй этаж и очутилась в длинном коридоре, заворачивающем куда-то за угол, и тут же попала в круговерть… абитуриентов. Мальчики и девочки деловито сновали мимо, собирались в оживленные стайки, разбивались по одному, снова стягивались то к одним, то к другим дверям. Оказалось, что Саша объявилась в самый сезон поступления. Поддавшись общему оживлению и собственной лихорадке, она принялась обходить аудитории. Центральная приемная комиссия, различные факультеты: исторический, философский, матмех, ПМПУ… Она читала надписи и объявления, слушала чужие голоса, вдыхала воздух, в котором переплелись книжная пыль, запахи старого дерева, камня и еще что-то неуловимое. Бесовски проникающее в самую кровь, будоражащее, волнительное. Рождающее отклик в душе, в той горячей, почти застывшей за последние годы ее сердцевине.
Время затикало с неотвратимостью метронома. Билеты на поезд, вернуться в санаторий за вещами, в Иваново – за документами. Сонно-вопросительное лицо тетеньки из фабричного месткома. Снятый с железной койки комкастый бело-красный матрац, скрученный в печальный, сразу осиротевший комок. Небольшое количество сложенных в углу пустой комнаты вещей – вот и все, что явилось результатом нескольких лет. Саша предпринимала все действия с ускорением выстрелившей туго свернутой пружины. Молниеносно совершила необходимые телодвижения, вернулась в Петербург, подала документы и… оказалась в общежитии на Васильевском острове. С этого момента кипение восторга в крови улеглось само собой.
Длинный коридор с лохмотьями старого линолеума на темном паркете. Кухни с забитыми мусором железными баками, отвратительный туалет с отсутствующими на дверях запорами и выкрашенными зеленой краской окнами. На фоне университетского ивановское общежитие для ткачих выглядело роскошными апартаментами. Непричесанная комендантша с то ли брезгливо, то ли сварливо вывернутой нижней губой и мутными глазами выдала картонку с надписью «Временный пропуск» и жирно, красной ручкой обвела дату окончания срока его действия. В ее взгляде читалась угрюмая подозрительность. Саша чувствовала себя уличенной в неблаговидном проступке. Комендантша открыла рот, и стало понятно, в каком именно:
– Курить, распивать спиртные напитки и устраивать гулянки с иностранцами в общежитии за-пре-ще-но!
Женщина хмыкнула, пристукнула пропуском по столу и небрежно кинула его Саше. Та сердито покраснела, но ничего не сказала в ответ.
Саша осторожно шла по длинному коридору, стараясь не принюхиваться и избегая стен. Из боковой комнаты вынырнул смуглый парень в ярко-желтой фуфайке, шортах, оголяющих стройные волосатые ноги, оскалил ослепительно белые на темном лице зубы и с акцентом произнес:
– О-ля! Красавица!
Звук «ц» он произнес сквозь зубы, и у него получилось что-то вроде «красависа». Саша поежилась и ускорила шаг, незнакомец зацокал языком и крикнул вслед:
– Еще увидимся, дорогая!
Это «дорогая» мокрой тряпкой шлепнуло Сашу по спине, она остановилась, подошла к засиявшему иностранцу и прошипела ему прямо в лицо:
– Никакая я не дорогая, и я не Оля!
Парень, ничуть не смутившись, заулыбался еще шире и, сверкая белками, проговорил:
– О, исвини. О-ля – по-нашему это как привет. А как тебя совут, красависа? – Тут он, дурачась, поднял обе руки. – Не буду насывать тебя красависа, хотя это немножко сложно… Ты симпатичная, правда, правда. – Незнакомец сиял все сильнее, все ближе придвигаясь к Саше.
– Энрр-ике! – Сзади раздался негодующий голос, и из той же двери, откуда прежде вынырнул обходительный незнакомец, выплыла щедро наделенная женскими прелестями девушка. Смуглая, кареглазая, с отличным бюстом, обтянутым красной футболкой, и в цветастой юбке. Для сходства с опереточной Кармен ей не хватало только цветка в волосах. Обращаясь к Сашиному собеседнику, девушка подняла вверх две полных руки и разразилась длинной возмущенной тирадой на клекочущем испанском. Энрике развернулся к своей гневной пассии, вернулся к ней танцующей походкой, взял обеими руками за подбородок, и они… слились в поцелуе. Саша озадаченно попятилась, но тут латинский обольститель обнял свою знойную подругу и, не отрывая губ, уже оттуда, из-за ее спины погрозил Саше пальцем. Саша не могла оторвать взгляда от целующейся парочки и этого гибкого пальца, словно упрашивающего не делать «поспешных выводов».
Она пошла дальше, внутренне подготавливая себя «к худшему», похоже, предостережения мрачной комендантши имели под собой все основания. В комнате наверняка будет накурено, а соседками окажутся нетрезвые личности. «И это Ленинградский университет!» – с сожалением думала Саша, брезгливыми костяшками стучась в нужную дверь.
– Войдите, открыто! – ответил ей девчачий хор.
На нее с любопытством смотрели четыре пары глаз. Обычных девичьих глаз, на обычных лицах, на первый взгляд не тронутых тленом морального разложения.
Высокая, почти как Саша, девушка подошла первой и, улыбаясь круглым лицом, представилась: «Венера». За ней потянулись другие. «Лена», – лучисто улыбнулась маленькая вихрастая беленькая девчушка. «Света», – скрипучим голосом произнесла еще одна. «А меня зовут Татьяна», – сказала густобровая девушка с нездоровым лицом. Саша рассматривала новых знакомых, невольно улыбаясь собственной подозрительности. Девчонки как девчонки, ничего страшного.
Первую ночь Саше удалось уснуть лишь под утро. Северная ночь была непривычно светлой и совсем не походила на ночь, даже на белую, а больше напоминала весенние сумерки. Свет настойчиво заглядывал в огромное незанавешенное окно с грязными стеклами. Черная железная настольная лампа на скрипучей ножке навевала воспоминания о рассказах военных лет. На обратной стороне подставки обнаружился инвентарный номер и дата – 1938 год. Саша лежала на тоненьком матрасике, сквозь который чувствовалась каждая деталь металлической сетки, и размышляла, уставившись в стену. Мысли в голову приходили неожиданные. Особенно мучила одна: где-то здесь же, на Васильевском острове, в блокадном Ленинграде погибала маленькая, одинокая, голодная девочка Таня…
Нашествие началось внезапно. Откуда-то сверху по стенке шкафа, который стоял у Сашиной кровати, редким, но широким фронтом потянулись… клопы. В полной тишине Саша взвизгнула и вооружилась тапочкой. Никто не пошевелился, только с Таниной кровати донеслось сонное бормотание. Саша прицелилась и стукнула тапкой по ближайшему агрессору, тот на мгновение замер, словно соображая, а затем отлепился от стены и упал на Сашино одеяло. Девушка завозилась, оглядываясь в поисках чего-либо подходящего, чтобы не брать клопа голыми руками. Торопливо выдернула лист из тетрадки и обернулась, пылая жаждой мести. Клопа на месте не оказалось, Саша вскочила с кровати и принялась трясти одеяло, пока не обнаружила, что «мертвый» кровосос преспокойно ползет по ее… ночной сорочке. Саша пискнула и, содрогаясь от брезгливости, сорвала с себя одежду. Тело вдруг зачесалось то тут, то там, Саша методично оглядывала себя, усилием воли гася приступы паники.
Тапки оказались плохим оружием против клопов. Саша колотила по врагам изо всех сил, но, кажется, лишь на время оглушала, а затем они, как ни в чем не бывало, продолжали «паломничество». Часам к четырем утра Саша утомилась и, наконец, одолела гадливость. Она хладнокровно ловила гадов в бумажку и давила их пальцами, через лист ощущая сопротивление хрустящей плоти. Еще через полчаса наступило затишье. То ли пришло к концу время принятия клопами пищи и они исчезли с горизонта, то ли Саша просто устала, но битва завершилась. Девушка задремала, сидя на выдвинутой почти в центр комнаты кровати. На тумбочке лежала изодранная тетрадь, а рядом высился могильный холм из завернутых в бумажки клопиных останков.
Глава 9
Всего две недели, коротеньких четырнадцать дней понадобилось, чтобы ощутить волшебное вращение земли. Саша казалась себе маленькой-маленькой, спрятанной в складках гигантского шара. Кто-то огромный, забавляясь, касался его пальцем, и ночь сменялась днем. Час замещал другой, за ним третий, и в этом чудесном течении билась теплая жилка настоящей жизни. Ощущение жизни было тем сильней, чем проще события. Саша, словно ребенок, прислушивалась ко всему происходящему, разбирала, рассматривала, в многослойной действительности обнаруживая все новые и новые оттенки, краски.
Утро начиналось с того, что смуглая Венера с обидной для такого имени фамилией Щербатых усаживалась на кровати и, помогая себе жестами, пересказывала девчонкам очередной сон. Она жмурила янтарные бесстрастные глаза, кривила маленький рот с узкими, упрямо прикушенными губками в очаровательной кошачьей усмешке. Саше настолько ясно представлялась говорящая кошка с Венериным лицом, что ей с трудом удавалось сохранять серьезное выражение.
– Фрр! – Венера резко выбрасывала перламутровые ноготки и мурлыкающим голоском выводила длинную нескончаемую песенку про умницу и красавицу, душечку-чарушечку… Про себя любимую, в общем.
Самой преданной слушательницей «песен о главном» оказалась беленькая Леночка Беляева. Она не отрываясь смотрела на Венеру блестящими напряженными глазами, неутомимо следуя за повествованием и искренне восторгаясь приключениями подруги. Одно время Саша силилась понять, действительно ли умница Леночка, окончившая школу с серебряной медалью, верит всему, что рассказывает вдохновленная их участием Венера?
– Мой папа… – говорила Щербатых с интонацией наследницы владельцев золотых приисков, а Леночка – дочь такого же инженера – продолжала слушать, чуть приоткрыв рот, окруженный нежным румянцем тронутых детским пушком щек. В выражении ее лица было что-то трогательное, что не позволяло одернуть завирушку.
Саше было жаль милую Леночку, но в ее отсутствие Венера принималась за других. И это поистине кошачье желание вытребовать ласку – путаясь под ногами, чередуя заунывное мяуканье и ласковое мурлыканье – было невыносимым.
Первой восстала угрюмая Света.
– Венера Батьковна, – девушка развела руки в шутовском поклоне и криво улыбнулась, – хочу напомнить, что все мы находимся здесь с одной целью – поступить! – Света привстала на цыпочки и вбила окончание фразы в пыльный пол: – Твои разговоры мешают заниматься.
Венера возмущенно вздернула выщипанные бровки и тут же выпустила когти. Обычно спокойные глаза заблистали, налившись ядовитым купоросом.
– С тобой, грязная вешалка, я никогда не разговаривала! – Она негодующе взмахнула прекрасными, чуть крупноватыми для такого изящного движения руками.
– Допустим. – Светка задышала в нос, насупилась, ее бледная кожа покрылась неровным румянцем, но сдаваться она не собиралась. – Целый день – ля-ля-ля, мальчики, сны, ухажеры. То ты обнимаешься под дверьми, то гуляешь черт-те где, а к нам в три часа ночи долбятся пьяные мужики. Надоело!
Если бы даже Светлана вылила ушат воды на настоящую кошку, реакция не была бы более стремительной. Венера ахнула, взвилась с кровати и… кинулась на обидчицу. Вцепилась в тщательно причесанную Светкину шевелюру, рывком сорвала ободок, одним точным движением взлохматила волосы и начала их быстро-быстро рвать, вереща, как помешанная… Саша никогда не видела настоящей женской потасовки, и прежде ей казалось, что такие вещи случаются только в кино или, может… в женской тюрьме. Несмотря на весь абсурд происходящего, поспешность, с которой Венера «обрабатывала» несчастную Светку, злая удаль и неизменный успех точечных атак вызвали у невольных свидетелей расправы оцепенение и какой-то дурацкий смешок. Сама Светка лишь растерянно хлопала глазами и хваталась за голову вослед стремительным Венериным движениям. Ее лицо болезненно скривилось от недоумения, а на глазах наросли две огромные капли.
– Эй! – крикнула Саша и дернула Венеру за руку.
Та поддалась, не особо сопротивляясь. Венерина ярость выдохлась так же быстро, как и зажглась. Девушка-кошка стряхнула с рук прилипшие волоски и победно сощурилась. И тут Светлана словно очнулась.
– Ах ты, тварь, – хрипло сказала она и… с размаху залепила Венере пощечину.
Шлепок получился смачным и увесистым. Маленькая Лена ойкнула и схватилась за щеку, будто удар пришелся по ней. Татьяна покачала головой и, дотянувшись до Светки, предостерегающе похлопала по руке. Саша пришла в себя и просунула плечо между соперницами, намереваясь вмешаться. Таня и Лена встали рядом. Втроем девушки образовали нечто вроде ограждения, Светлана оказалась за их спинами. Венера яростно распахнула глаза, открыла рот, оглядела каждую по очереди, нигде не обнаружив сочувствия. Соседки не двигались, всем своим видом давая понять, что драк в комнате больше не будет. Венера пренебрежительно повела плечами, независимо отшатнулась, и тут силы оставили ее, и она разрыдалась. Плакала громко, душераздирающе, но даже Лене было понятно, что в слезах этих больше игры, чем горя, и девочки продолжали стоять на месте. Никто не пошевелился, и постепенно Венеру охватило настоящее чувство. Плач стал стихать, и вскоре она плакала тихо, тоненько, вздрагивая всем телом, как намокший котенок.
На роскошную рыжеватую шевелюру легла сочувственная ладонь, Венера приподняла голову, думая, что это Леночка. Перед ней стояла Света, протягивая свой безупречно отглаженный платок. Венера поглядела на восстановленный пробор на Светкиной голове, и ей вдруг стало невероятно стыдно. Она оттолкнула протянутую руку и, пройдя несколько шагов, рухнула ничком на кровать. Она чувствовала, как Света гладила ее по голове, по плечам, и от этого ненужного сочувствия Венере становилось только хуже. Самое ужасное, что девчонки вдруг засобирались и куда-то ушли, и она осталась один на один со Светой. Та сидела, поджав ноги на кровати, и читала книгу. Светка постоянно что-то читала. Венере хотелось, чтобы она тоже куда-нибудь ушла и дала ей побыть наедине с собой и своими грустными мыслями. Как будто почувствовав, Светка тоже стала собираться. Венера слышала, как та подошла, постояла над ней, зачем-то подвигала стул, затем послышался стук двери и звук удаляющихся по коридору шагов. Венера подняла голову. На стуле рядом с кроватью стоял стакан воды и плитка «Летнего сада». Венера усмехнулась опухшим лицом:
– Знает же мымра, что я люблю.
Слова, произнесенные вслух в тишине пустой комнаты, прозвучали жалко и неубедительно.
Венера взяла в руки стакан, сделала глоток и развернула хрустящую обертку. Взгляд сфинкса, изображенного на гладкой шоколадной поверхности, был обращен куда-то вдаль, мимо ничтожных Венериных проблем, мимо всей этой глупой суеты. Венера сидела, опустив голову, вцепившись обеими руками в железный край кровати, длинной ногой выводя на невзрачном паркете восьмерки. Светка была права, ничего «Венере Батьковне» не светит. Это в Семипалатинске она была гордостью школы, но даже тогда точные предметы не были сильной ее стороной. Она хотела поступать на филологию, мечтала писать стихи, но это было так страшно! Родители уговаривали идти на экономический. «Твердый хлеб», стабильное будущее… А теперь Венера мучилась, глядя, с какой легкостью девицы решают абсолютно непонятные ей задачки. Особенно эта, Леночка. Венера вскочила и стала ходить из угла в угол. Наивная папенькина доченька! Смотрит на Венеру снизу вверх, и невозможно попросить у нее помощи, признаться в том, какая Венера на самом деле ду-у-ура! Венера в отчаянии закрыла лицо руками, сквозь длинные пальцы засочились последние горькие слезы. Она громко всхлипнула, поправила волосы, погляделась в зеркало, тронула длинным ноготком припухлости под глазами, вздохнула и принялась за шоколадку.
Когда девчонки вернулись, ее уже не было. Зато из соседней комнаты доносился смех и мурлыкающие интонации. Венера плела нескончаемую нить очередного повествования. Изменилось все – антураж, участники событий, место действия, неизменным осталось одно – главная героиня, Венера великолепная.
Саша сидела на кровати, поджав ноги и перелистывая конспекты. Случай с Венерой задел тайный контактик, вживленный в мозг беспокойным тренером Стерлиговым. Как мы узнаем свои победы? Победила Венера или потерпела сокрушительное поражение? Хочет ли сама Саша участвовать в таких боях и чего она ищет? Туча вопросов звонкой мошкарой облепила задумавшуюся девушку. Ее рассеянный взгляд упал на открытые страницы, и легкая улыбка пробежала по губам: «Столько вопросов, на которые ни в одном учебнике мира не найти ответа!»
Глава 10
– Саша, Сашечка, проснись! Проснись, я тебя умоляю!
Бледная Татьяна в неясном свете питерской ночи – в белой футболке и трусах, с распущенными волосами – трясла Сашу за плечо.
– Сколько времени? – сонно поинтересовалась Саша и сладко потянулась.
– А? – испуганно переспросила та.
Саша встревоженно села. Уравновешенная, даже несколько меланхоличная Таня была явно не в себе.
– Что-то случилось? – осторожно спросила Саша.
Татьяна приложила палец к губам и знаками стала указывать на окно. Саша недоуменно вгляделась в июльские ночные сумерки, соображая, что такого ужасного может оказаться за окном на высоте четвертого этажа. Между тем соседка продолжала трясти головой, одной рукой указывая на окно, а другой прикрыв рот, словно опасаясь быть услышанной. Саша тряхнула головой, избавляясь от остатков сна. И в этот момент услышала шум. Звуки доносились очень ясно, словно разговаривали прямо в комнате. Взвинченный женский голос разодрал воздух пронзительным воплем.
– Подонок! – кричала женщина. – Отпусти меня, грязная скотина!
– Прекрати орать! – вторил ей глухой мужской голос.
Ужас набросил темное покрывало на проснувшихся от шума абитуриенток. Очертания знакомых предметов угрожающе заколыхались. Саша вдруг осознала, что находится в опасной близости к месту событий… Раздался хлесткий звук пощечин. Женщина выкрикивала ругательства, визжала. Следом послышался шум борьбы. Происходило что-то ужасное. Неизвестный преступник угрожал жизни и безопасности безответной жертвы! Саша бросилась к окну, дернула на себя раму и выглянула наружу. Никакого движения. Подслеповатые фонари сонно освещали пустынную улицу. Значит, звуки доносились через распахнутое окно. Саша легла животом на подоконник и стала оглядывать ближайшие окна. Везде было темно. Светилось лишь окно кухни. Таня дрожала всем телом и бессмысленно повторяла как заведенная:
– Телефон… нужен телефон!
Саша и сама понимала, что нужно звать на помощь. Одним не справиться!
– Побежали на вахту! – шепотом скомандовала Саша, и девчонки принялись одеваться, стараясь издавать как можно меньше шума, чтобы не привлечь внимание к себе.
Звуки продолжались.
– Сволочь! – кричала женщина. – Как я буду жить!
Танино лицо вдруг позеленело, и она осела на пол. Саша взглянула на помертвевшую соседку и решила звать на помощь сама. Она лихорадочно прикидывала маршрут, которым необходимо было пронестись по спящим коридорам. В этот момент мужчина сказал странную фразу:
– Чего ты хотела? Ты ж сама ко мне пришла! – В голосе злодея послышалась неожиданная усталость, и он вполне человеческим голосом произнес: – Не плачь, Тоня!
Саша застыла на месте. У сидящей на полу Тани отвисла нижняя челюсть.
Обиженной незнакомкой оказалась Тоня, абитуриентка из Гомеля. Девчонки переглянулись. Чужая трагедия придвинулась ближе, но перестала отдавать ночным кошмаром. Тоня продолжала плакать, но уже тихо, без истерики. После долгой паузы она, всхлипывая, произнесла:
– Я просто так приходила, – и горько добавила: – В гости…
– Просто так к мужикам не ходят, тем более так одетые.
– Как это так?
– Была бы ты в нормальной одежде, а не в короткой юбке… Прижималась ко мне весь вечер…
– Мы танцевали!
– Я и говорю, прижималась…
Происходящее переставало походить на преступление. Саша озадаченно уселась на кровать.
– Я думала, у нас любовь! – В голосе Антонины снова зазвенела истерика.
Мужчина молчал.
– Ты на всех баб в коротких юбках бросаешься? – не унималась она.
Девчонки боялись пошевелиться, чтобы пара не догадалась, что их подслушивают. Таня знаками указала Саше на открытое окно. Саша привстала, кровать предательски заскрипела. Сонно заворочался кто-то из девчонок, беспробудно спавших на всем протяжении разыгравшейся драмы.
– Мужики бросаются не на всех, а только на тех, кто близко подходит, – невесело усмехнулся мужчина.
– Скоты! – прошептала Тоня слабым голосом.
Мужчина вздохнул:
– Хочешь, в кино сходим как-нибудь…
– Откупиться хочешь, свинья… – с ненавистью сквозь зубы процедила девушка.
На пол полетела какая-то посуда, и задыхающийся гневный мужской голос проорал:
– Да ты задолбала! Ничего такого не произошло! – Раздался звук ударов по чему-то твердому, словно мужчина в неистовстве колотил по мебели.
Саша и Таня снова навострили уши, но Тонька молчала.
Мужчина с издевкой произнес:
– Захочешь еще, приходи!
Саша и Таня смущенно переглянулись. Даже в темноте было видно, что Таня залилась краской. Саша на цыпочках подошла к окну и принялась закрывать его, придерживая раму руками, чтобы та не скрипела.
– Сахиб, не уходи, – совсем рядом сказала женщина.
– Ну что ты за дура, – после паузы произнес мужчина, – ну, пошли, у меня водка еще осталась…
По коридору мимо двери, за которой, разинув рты, сидели Саша и Таня, прошумели шаги. Девушки невольно превратились в свидетелей отношений Тоньки и Сахиба, старшекурсника-азербайджанца.
– Общага. – Таня перевела дух и попыталась независимо пожать плечами, но вместо этого зябко поежилась.
Саша коротко кивнула. Девушки чувствовали себя несколько потерянными.
– Хорошо, что девчонки не проснулись, – возвращаясь к своей рассудительной манере, сказала Таня.
– Наверное, – ответила Саша, испытывая противоречивые чувства.
Она вспоминала Тоньку, высокую, по-лошадиному нескладную. Саша видела ее в юбке всего раз, на экзамене. Но кажется, речь шла о короткой юбке? Несмотря на все старания, Саша не могла представить Тоньку в мини, тем более прижимающейся к низкорослому Сахибу. Сашин рост метр семьдесят два, Тоня выше ее сантиметров на пять, не меньше. Так что Тоня могла спокойно любоваться макушкой партнера. А он в это время обозревал тощую Тонькину грудь? Зачем она вообще потащилась к нему?
– Саша, а тебе Сахиб кажется симпатичным? – прервала Сашины размышления Таня. Она застенчиво накручивала на палец прядь волос.
– Кто? Сахиб? – поразилась Саша.
Азербайджанец был худощавым, его смуглая от природы кожа выглядела неприятно бледной и отливала какой-то непонятной зеленцой, словно Сахиб целенаправленно прятался от солнца. На узком треугольном лице над недобрыми глазами выделялись сросшиеся густые брови и сжатый в твердую полоску алый женский ротик. При ходьбе он почти не сгибал коленей и потому двигался с грацией деревянной куклы. Однажды, когда девчонки возвращались с консультации, навстречу им по коридору молодцевато выбежал Сахиб в спортивных трусах. Он гордо нес выгнутую колесом волосатую грудь и наверняка казался себе неотразимым. Каково же было его удивление, когда девчонки, вместо восхищенных взглядов, наградили бегуна непочтительным смехом. Всему виной были упитанные, с ямками на коленках, сложенные слабым иксом гладкие, почти женские ножки. Брр!
– Говорят, кавказцы очень темпераментные, – окончательно краснея, сказала Таня.
– Вот надень короткую юбку и сходи в гости, там все и выяснишь, – съязвила Саша.
– Сама такая!
– Ты зачем меня среди ночи разбудила? Сидела бы и сама боялась! Спи давай! Три часа ночи. – Саша свесилась с кровати и, хихикая, добавила: – И пусть тебе приснится твой Сахиб!
– Фу, какая ты, Сашка, противная!
– Да, я такая! Нечего будить из-за всякой ерунды!
С Таниной кровати раздалось тихое:
– Извини…
Саша моментально пожалела о своей резкости. Все-таки Танька маленькая еще, только школу закончила…
– Да нет, все нормально, я сама испугалась… Хорошо, что разбудила.
Установилась относительная тишина.
В общежитии, где собраны десятки молодых людей, редко бывает полная тишина. Вот и сейчас на кухне кто-то звякал посудой, сооружая себе то ли ранний завтрак, то ли поздний ужин. А может, то был все тот же Сахиб, занятый закуской к оставшейся водке? Сашины мысли растекались в радужные картинки, ей вспомнился Александр, затем почему-то учитель математики. Мужчины катались на детской карусели, в кабинках с нарисованными на них ромашками. Синие ромашки с желтыми сердцевинками…
– Саш, а ты думаешь, они поженятся?
– Кто? – В первый момент сонное воображение нарисовало невероятную картину. Невысокий учитель математики натягивал на пегую голову Александра белую фату.
– Сахиб и Тоня.
– Здравствуйте! – Сон улетучился прочь.
– А почему бы и нет? – Таня облокотилась о подушку, лицо ее неясно мерцало в полутьме. Но даже издалека Саше хорошо были видны ее лихорадочно блестевшие глаза.
Саша вздохнула, с сожалением покинула нагретую постель и села на стул напротив Тани.
– Ведь всякое бывает? – Таня умоляюще заглядывала Саше в лицо.
Саша потерла щеки ладонями. Танин вопрос задел важную струну.
– Я не знаю. – Саша подбирала слова. В выражении Таниных глаз было что-то очень жалобное. – Мне кажется, что они… не подходят друг другу. Может, я ошибаюсь.
– Ведь бывает, что начинается очень-очень плохо, а потом все исправляется? – Таня прижала руки к пылающим щекам и беспомощно добавила: – Мне страшно…
Было почти пять утра, когда Таня, по-детски пристроившись на Сашином плече, уснула. Саша осторожно высвободилась и пошла одеваться на пробежку. Все равно уже не уснуть, а первый экзамен на носу.
Саша спустилась по лестнице, прошла мимо пустой вахты, открыла дверь на улицу. День обещал быть жарким. Девушка перешла Малый проспект и рысцой побежала в сторону кладбища. Навстречу из ближайшей дыры в заборе парой подгулявших кошек вылезли двое… Венера и какой-то мужик. Высокий, лет под тридцать, с пышными кудрями, весело обложившими высокие залысины, и хитро сощуренными светлыми глазами.
– Мы искали могилу Арины Родионовны, – словно упреждая расспросы, прожурчала Венера и уточняюще добавила: – Няни Пушкина.
Спутник согласно кивнул и лживо стрельнул глазками.
– Нашли? – усмехнулась Саша.
– Ой, Саша, мы обшарили почти все кладбище, правда, Ваня?
Великовозрастный Ваня хмыкнул и плотоядно блеснул глазами, затем окинул Сашу оценивающим взглядом и неожиданно тонким для массивного тела голосом предложил:
– Хочешь, возьмем тебя с собой? В следующий раз…
Венера всплеснула руками и радостно затараторила:
– Сашка, пошли с нами, возьмем еще Брашовяну – Ваниного земляка. Мальчики приехали на курсы повышения квалификации…
– Мальчики? – переспросила Саша. – Завтра у меня экзамен, и у тебя, между прочим, тоже.
Венера на секунду нахмурилась, а затем просветлела лицом:
– Ну, хорошо, пошли после экзамена!
Саша махнула рукой и побежала дальше.
– Будем вас ждать, Сашенька, – тоненько прокричал вслед «мальчик» Ваня.
Глава 11
– Ура!! – Победный клич бывших абитуриентов, нашедших свои фамилии в списке поступивших, прокатился по «восьмере». За прожитое в его стенах время общежитие превратилось в родной дом. Ни клопы, ни тараканы, ни задрипанные «места общего пользования» не могли испортить впечатления от этого бурно кипящего котла, способного переварить все, что угодно. Прошедшие горнило «восьмеры» становились стойкими жизнелюбами и непотопляемыми бойцами. И уже ничто не могло сломить их духа. Каждый столкнулся в общежитии со своими трудностями и научился их преодолевать. Или хотя бы не относиться к проблемам настолько уж серьезно.
Пять этажей, коридорная система, на каждом этаже по два крыла: мужское и женское, два умывальника и два отвратительных туалета.
Застенчивая Леночка однажды застряла под внешними дверями туалета. Она нетерпеливо подергала ручку, кто-то явно придерживал дверь с той стороны.
– Девочки, откройте! – умоляюще попросила Лена.
Оттуда раздался бас:
– А ты уверена, что мы девочки?
Голос был очень низкий, перепуганной Лене он показался мужским и весьма угрожающим, и она бросилась бежать. Добежала до дверей комнаты, подумала и вернулась обратно.
– Кто там! – смело крикнула она в глубины сортира и на всякий случай добавила: – Сейчас милицию вызову!
– Валяй вызывай! – лениво пробасила старшекурсница, посасывающая у подоконника сигарету.
– Ой, – смутилась Леночка, – а больше здесь никого нет?
– А тебе публика нужна? – поинтересовалась девица и, сплюнув на пол, удалилась.
– Да нет, – промямлила Лена, – не особенно.
Педантичную, страшно брезгливую Светлану доканывала другая напасть. Она повадилась вскакивать ни свет ни заря, чтобы успеть почистить зубы до того, как в умывальнике появятся кубинки. Раскованные латиноамериканки скидывали халаты и, оставшись в чем мать родила, принимались за интимные процедуры. Неиспорченные дети природы, звучно переговариваясь, брили ноги, натирали острые титьки, бодро намыливали промежности, не упуская из виду ни единой складочки. По полу, разливаясь, текли лужи грязной мыльной воды, неохотно устремляясь в зарешеченный слив посреди комнаты. Светка гадливо поджимала голые пальцы ног в шлепанцах-«вьетнамках» и по стеночке выскальзывала из умывальника, старательно игнорируя анатомические подробности шоколадных тел.
Кстати о вьетнамках. Внизу, в подвале, находился душ, стеной разделенный на мужскую и женскую половины. В ней не хватало кирпичей, дыр было несколько, одна – огромная, почти под потолком и две небольшие у ног. Предание гласило, что, моясь в душе, незабвенная Тонька встретилась взглядом с высоченным африканцем, мрачно пожиравшим ее взглядом сквозь дыры. Мужская половина придерживалась противоположной версии и считала, что наблюдателем была Тоня, смутившая Замбу. Замба – дяденька баскетбольного роста из Чада с решительно черной кожей, весил килограммов сто и, согласно мужскому мнению, не унизился бы до банального подглядывания.
А вскоре случилось событие, после которого решено было ходить в душ большими толпами, а еще лучше перейти на мытье в бане на Наличной улице. По общаге прокатился слух, что в душе изнасиловали вьетнамку. Это известие особенно подкосило хрупкую Леночку. Все «общежитские» вьетнамки были неопределенного возраста маленькими щуплыми девчушками. Возможно, насильник предпочитал именно такую телесную конфигурацию.
