Текст книги "Ложь (СИ)"

Автор книги: Надежда Борзакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Глава 29

Вокруг сплошная белая пелена. Непроглядная, ледяная. Я бежала, вернее пыталась бежать. Вязла по колено в глубоком снегу. Кричала что есть мочи, но не раздавалось ни звука. Задыхалась от сыплющегося в лицо снега, впивающегося в кожу, словно сотни игл и от понимания, что посреди снежной пустоши я одна. Что Артема здесь нет.

И вдруг почувствовала тепло знакомых рук на своем лице, услышала его голос, что звал меня по имени. Потянулась к нему изо всех оставшихся сил, каждой исстрадавшейся клеточкой. Белоснежную пелену сменила темнота с узкой яркой полоской в центре. Та расширялась – больно, очень. Как будто в глаза песка насыпали, а по левому плечу взад и вперед катался трактор с плугом, вспахивающим внутренности будто они земля под посевы. Но все это померкло, когда я увидела лицо Артема. Бледное, осунувшееся, искаженное страданием. Сердце сжалось…

– …все хорошо! Это просто сон, – хриплый голос.

– Да, – сглотнула. Позади мужчины увидела окно за которым уже глубокая ночь, – Тема, сколько времени?

– Пол третьего. Папу позвать?

– Не надо… Тема…. Я так тебя люблю, – выхватила из заторможенного подсознания самое-самое важное. И вновь накатила темнота.

Меня разбудил негромкий разговор. Он проник в какой-то очередной тревожный сон, растворяя к счастью его содержание в памяти.

– А я сказал пусть она еще немного поспит! – Артем очень-очень зол.

– Послушайте меня, пожалуйста! По правилам необходимо получить показатели до обхода…

– Это ты меня послушай….

– Какие-там показатели? – о, голос звучал уже на много лучше. Слабый, но хоть четкий. Сглотнула сухой ком в горле. Мягкий утренний свет больше не резал глаза, а в голове прояснилось. Как же хорошо…

Артем угрожающе навис над каким-то молодым человеком в медицинской форме у изножья койки. Тот почти такого же роста и телосложения, но младше лет на пять. Важность, которой преисполнена вся его поза нивелировалась очевидным испугом на лице. Позади мужчин я увидела стол и монитор компьютера. Сестринский пост! Ну, конечно – я же скорее всего находилась в реанимации.

– Вика, – Артем прихрамывая подошел к изголовью. Утренний свет еще больше подчеркивал то, насколько он уставший и измученный. Бессонной ночью, болью и страхом за меня, – Как ты?

– Нормально, – пробудившаяся вместе со мною боль в плече отступила на второй план.

– Виктория Егоровна, мне нужно измерить вам давление и температуру, – молодой человек подошел к другой стороне койки, – Вот, поставьте, пожалуйста….

– Я сам, – прошипел Артем. Взял из подрагивающих рук медика термометр и осторожно поставил его мне под мышку. Через несколько секунд раздался сигнал. На маленьком экране тридцать семь и пять. Что ж, вполне нормально после операции.

– Твою мать!

– Тема, это абсолютно нормально, – взяла его за руку. Та была очень холодной. Инстинктивно я потянулась и левой рукой – попытаться хоть немного согреть. Перевязь удержала ее чуть позже, чем в плече буквально взорвалась боль. Я стиснула зубы, но через них все равно прорвался стон.

– Егора позови! – нервно бросил Артем, склонившись ко мне. Парень с очевидной радостью испарился за дверь. Мысль о том, какого ему было в компании Артема эти несколько часов вызвала невольную улыбку. Бедняжечка медик…. Или, может, он чем-то провинился и именно поэтому его приставили ко мне прекрасно зная, как будет вести себя Артем.

– Что? – он тоже улыбнулся. Совсем чуть-чуть.

– Бедный парень. Я до сих пор слышу, как стучат его зубы. И не стыдно тебе обижать маленьких, а? Представляю, что ты ему говорил….

В этот момент в палату вихрем влетел папа. Увидев, что я в порядке он замедлился так резко, что бегущий следом вприпрыжку парень почти налетел на него.

– Ой, извините!

– Привет, солнышко! Как себя чувствуешь? – отмахнувшись, спросил у меня папа.

– Лучше, – честно ответила я.

– Температура у пациентки тридцать семь и пять десятых градуса. Артериальное давление замерить не успел…

– Обход по расписанию в восемь ноль-ноль. Это через десять минут. В вашей палате один единственный пациент и вы все равно не успеваете собрать необходимые данные?

– Я… Я, – залепетал парень.

– Можете быть свободны, я сам, – и парень торопливо ретировался.

– Пап, он не виноват, – поспешила заступиться я, – Помешали обстоятельства.

– Этому вечно обстоятельства какие-то мешают. То пьянки-гулянки, то еще что, – беззлобно проворчал он.

Потом измерил мне давление, записал показатели, осмотрел и обработал швы.

– Вполне можем и в палату перебираться, – резюмировал после, – Сейчас тебе кровь возьмут, а я пока каталку притащу….

– Я сам ее отнесу.

– Ты сам еле на ногах держишься, – отрезал папа, – Кроме того ей так будет больно.

Контраргумент, однако. Пришла медсестра и взяла мне кровь из вены. Едва она ушла, привезли «каталку». Инвалидное кресло. Я содрогнулась живо ощутив чувства Артема при виде его, хоть парень и не подал виду.

Едва мы оказались за дверью с надписью «Реанимация», нас обступили родные. Все здесь. И все еще в платьях и костюмах. Ужасно усталые и несчастные. Глаза мамы и Оли покраснели от пролитых слез. Бедные мои…

Мы погрузились в лифт, поднялись на пару этажей. Коридор, снующий взад и вперед персонал больницы и пациенты. Гомон голосов, мелодия звонка чьего-то телефона. В голове начало противно гудеть, а внутри поднялась волна радости. Необузданной радости выжившего. Слезы навернулись на глаза. Все решили, что мне больно. Я принялась неловко убеждать, что нет, все хорошо.

Одноместная палата. Вид на панораму города. В нем тоже кипела жизнь. Кто-то спешил на работу, кто-то с нее возвращался. Пробки, ругань водителей, просыпающиеся офисы. Звук работающей кофе-машины.

– Эх, кофе бы сейчас.

– Нельзя, дочка, – укрыв меня одеялом, сказал папа.

– А… Да, конечно.

– Но немножко покушать надо перед капельницей, – включилась мама. Есть не хотелось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– С удовольствием. Только если все, кто еще не ел тоже присоединяться, – повернула голову к Артему. Тот как раз стянул с себя халат. Вид окровавленной рубашки оживил и без того все еще яркие воспоминания. Артем выругался.

– Сынок, вот переоденься, – мама торопливо протянула ему пакет с одеждой. Коротко поблагодарив, Артем исчез в ванной комнате.

Потом все заговорили разом. Принялись хлопотать вокруг меня и утешать. Папа объявил, что мне нужен отдых, а я уточнила его необходимость для всех остальных. В итоге в палате остались только мои родители и Оля. Мама разогрела в микроволновке куриный бульон для меня и какое-то мясо с картофельным пюре, очевидно, для Артема.

– Мам, поезжайте домой. Я в полном порядке, а на вас лица нет.

– Давай-ка покушаем, – проигнорировав мои слова, мама поднесла к моим губам чашку. Я сделала пару осторожных глотков, проверяя затошнит меня или нет. После наркоза все же прошло меньше суток, кто знает… Но все обошлось и я, хоть и без аппетита, выпила полчашки.

– Умница, – со знакомой с детства интонацией радостно проговорила мама.

– Ваша очередь – у нас уговор, – хмыкнула я.

– Да мы завтракали.

– Я об отдыхе. Мой завтрак в обмен на ваш сон.

– Когда это мы так договаривались? – нарочито насупился папа.

– Сейчас и договорились. Серьезно. Пожалуйста. И Артема с собой возьмите…

– Я. Останусь. С тобой, – проговорил из ванной Артем. Распахнул дверь и вышел. Хромая и даже немного пошатываясь.

– Поешь, – я кивнула на дожидающуюся его тарелку. Ну, хоть в этом прислушался.

Через несколько минут мне поставили капельницу. Мама с папой дождались, пока она закончится, потом папа проследил, чтоб мне укололи обезболивающее и они все же собрались домой.

Мы с Артемом остались одни.

– Иди сюда, – он переместился со стула на край койки, – Нет, ложись…

– Вик, нельзя. Твоя рана…

– Что ей будет если ты просто полежишь рядом? – я закатила глаза, – Пожалуйста…

С минуту сомнений, и он осторожно улегся на бок, обхватив или скорее держа руку над моей талией. Так хотелось его обнять, но Артем лег справа и единственная ныне действующая рука была зажата между нами. Потому я просто прижалась лбом к его лбу. И какое-то время мы просто лежали так, слушая дыхание и стук сердец друг друга, наслаждаясь теплом тел. Его губы со стоном сомкнулись на моих. Нежно, трепетно, едва касаясь. Большие горячие руки мужчины обжигали кожу сквозь ткань ночнушки. Внутри проснулось неистовое желание, усиленное опасностью, пережитой накануне. Бедром я чувствовала, что оно взаимно. Боль, нарастающая сонливость и благоразумие отступали все дальше, но Артем оторвался от моих губ, левую руку устроил под своей головой, а ладонь правой целомудренно вернул на мою талию. Правая рука. На его кольцо есть, а вот на моей нет.

– Тема, кольца…

Он приподнялся. Вытащил из-под футболки цепочку, на которой были два моих кольца. Снял их, потом взял мою руку и поцеловав каждый палец, одно за другим надел на безымянный.

– Так жалко…, – бессвязно пробормотала. Действие лекарства некстати усилилось. Я прижалась к плечу Артема и закрыла глаза. И уже почти сквозь сон услышала:

– Если кому жалеть и придется, то только ему.

Глава 30

Ужасно хотелось в туалет. От этого и проснулась. Часы на руке Артема все еще покоящейся на моей талии показывали без пятнадцати два пополудни. Он сам крепко спал. Так не хотелось не только его будить, но и вообще отодвигаться даже на миллиметр, однако у организма другие планы. Что ж, руки-ноги и позвоночник целы, можно встать и самостоятельно. Оперлась на здоровую руку, сделала рывок вверх… Приподнялась лишь на несколько сантиметров и буквально свалилась обратно, ослепленная болью.

– Вик? Что? Плохо?

– Нет, – сглотнула и заставила себя медленно вздохнуть и выдохнуть, – Нет. Но позови нянечку, пожалуйста. В туалет мне пешком пока не судьба.

Конечно же никто никого звать не собирался. Артем взял меня на руки и занес в ванную. Поколебался немного, но все же вышел. Сделав свои дела, я решила попробовать встать самостоятельно. С сидячего положения вышло лучше. Голова закружилась, и я торопливо оперлась здоровой рукой на стену. Но приступ довольно быстро прошел. Шаг к умывальнику. Бледный призрак с растрепанными локонами в зеркале. Левая рука на перевязи из темной ткани, под ней и бретелькой кремовой ночнушки широкая марлевая повязка. Оторвала руку от края умывальника, использованного для опоры и коснулась к все еще закрученному локону. Глаза и нос защипало от подступающих слез.

Свадьба… Праздник нашей с Артемом любви. Выстраданной, пронесенной через долгие-долгие годы. А этот…Этот… Матерный лексикон проносился в голове, но выбрать подходящее слово не получалось. Просто взял и испортил его. Просто взял и вот так легко заставил Артема, маму с папой, маленькую Ольку, Игоря, Иру, остальных пройти через весь этот кошмар. Вот так легко решился убить меня.

И будто наяву я снова увидела тот момент. Секунда? Две? Движенье позади крайнего ряда стульев. Вскинутая рука с пистолетом. Грохот. Боль. Беспамятство. Я могла умереть! Если б не заметила, не обернулась, если б он прицелился лучше, я бы умерла. Если бы Игорь не взял своих людей, Дерек мог убить еще кого-то. Артема! Олю! Маму с папой…. А я стояла тут и оплакивала испорченный праздник вместо того, чтоб каждую секунду благодарить небеса за то, что жива сама и что живы любимые.

Осознание всего вместе переполнило невидимую чашу внутри. Из глаз брызнули слезы, я громко всхлипнула и начала плакать. Артем распахнул дверь, подхватил меня на руки. Плечо отозвалось болью, но она сейчас ничто. Обхватив его здоровой рукой, я спрятала лицо у него на груди и зарыдала.

– Вика… Маленькая, что? – в его глазах опять то выражение. То, которое было, когда они с папой везли меня в больницу. Ужас. Отчаяние. И опять из-за меня, – Помогите кто-нибудь!

– Тео-о-ома! Я… Я… он же… чуть меня… не уби-ил! Чуть… не… убил тебя, – захныкала, судорожно хватая ртом воздух.

Вбежали медики. Артем им что-то сказал, вернее проорал. Они как-то ответили. Я не слышала. Вернее, не могла разобрать слов. Почти не видела их даже. А вот залитую солнцем полянку, утопающую в цветах и окутанную счастьем видела отчетливо. Лица родных, друзей, счастливые глаза Артема, полные любви…Черный пистолет в руках человека, которого когда-то я считала лучшим другом…

Вдруг в предплечье впилось что-то острое и я почти сразу улетела в темную пропасть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Солнечный луч скользил по коричневой плитке пола. В нем весело кружились пылинки. Свет яркий, но совсем не резал глаза. Они легко сфокусировались на зеленых стенах, хромированном изножье кровати, белом хлопке пододеяльника, моей руке с воткнутым в тыльную сторону ладони катетером с розовой крышечкой. Плечо довольно сильно болело, но боль эта какая-то иная – тупая и ноющая. Если медленно и неглубоко дышать, она лишь немного усиливалась. Взгляд наткнулся на смартфон, лежащий на тумбочке. Хорошо, что справа! Медленно подняла руку. Она показалась ужасно тяжелой, но я все же умудрилась дотянуться и взять его. Семь ноль пять утра…

Интересно, где же Артем? Скосив глаза увидела вмятину на подушке, коснулась ее рукой. Ткань действительно все еще хранила его тепло или мне только так казалось? Впрочем, я и без этого знала, что Артем все время был рядом. И не потому, что видела его лицо каждый раз, когда просыпалась в минувшие часы, но потому, что и во сне ощущала его постоянное присутствие.

Спучстив ноги с койки, рывком село. Плечо пронзила боль, в голове поплыло… Черт возьми, я хуже беспомощного младенца.

Спала, ела, устраивала истерики и нуждалась в помощи для выполнения элементарных вещей. Но деткам-то все это положено, а я просто… А Артему ведь было намного хуже. Не пара дней – недели и месяцы физической боли, в разы превосходящей испытываемую мною сейчас. Неподвижность и бессилие… Долго, так мучительно долго. Какого это было для человека вроде него, которого отравляла сама иллюзия малейшей слабости и уязвимости? Рядом со мной он и родные, а с ним считай не было никого вообще. Сколько же сил нужно было, господи! Откуда он их взял…

А меня не было. Меня не было рядом. Вина, которую я так до конца себе не простила кислотой разливалась по венам. Глаза наполнились жгучими слезами, и я зло потерла их здоровой рукой. Снова и снова. От злости головокружение полностью отступило. Она придала сил игнорировать боль. Я не имела права вновь погружаться в сожаления о том, чего не изменить – ни тогда, ни тем более теперь. Не имела права позволять им высасывать силы. Прошлого не вернуть. Есть только настоящее и будущее. И это просто головокружительно много.

Ухватившись за тумбочку встала. Очертания палаты не начали плыть перед глазами, и я убрала руку от опоры. Умудрилась смахнуть стакан, и он со звоном разлетелся на осколки у моих босых ступней.

– Вы в порядке? – откуда ни возьмись появился морской котик. Не в виде говорящего животного, свидетельствующего о моем сумасшествии, к счастью. Просто возникший рядом незнакомец так и просился в какой-нибудь фильм об американских военных. На две головы выше меня и чуть ли не втрое шире с выразительными чертами загорелого лица, короткой стрижкой и белозубой улыбкой. Для полноты образа не хватало только камуфляжа и бронежилета. Потому, что оружие при нем – футболка на спине характерно топорщилась.

– Вы кто? – отшатнувшись, наступила на осколок и вскрикнула от боли.

– Так, присядьте, – скомандовал, деликатно обхватив большими ладонями мою талию и усадив на край койки. Сам присел на корточки и принялся осматривать мою ступню, – Ерунда, но обработать нужно.

– Я, кажется спросила….

– Не пугайтесь, – достав из кармана удостоверение, вежливо поднес его к моему лицу так, чтоб я могла прочесть, – Я охраняю вас по поручению Николая.

– Извините, я не знала об этом, – проговорила я, – Спасибо.

– Это моя работа, – отмахнулся парень.

Вытащил из ящика антисептик, запечатанную марлевую салфетку и пластырь. Смочив ее неуловимым движением обработал ранку и заклеил пластырем.

– Спасибо.

– Ерунда. Не вставайте только, надо осколки убрать.

С этими словами он исчез в ванной на секунду. Взяв там щетку и совок вернулся и стал убирать.

– Извините. Я сейчас ужасно неуклюжая.

– Старайтесь пока все же не вставать с кровати в одиночестве, – посоветовал он, – Голова закружится еще упадете и ударитесь. Через денек другой сил наберетесь и тогда уже…

– А откуда вы…

– Да всякое случалось, – смущенно пробормотал парень. Высыпав осколки в мусорное ведро, занес щетку с совком в ванну, – Вот и все. Но босиком все же не ходите.

Вытащил из-под кровати тапки и поставил мне под ноги.

В этот момент в палату вошел Артем. На его все еще заспанном лице мигом вспыхнул «праведный» гнев.

– Я услышал шум и решил проверить не нужна ли помощь, – торопливо объяснился морской котик.

– Просто супер. Спасибо, – ледяным тоном сказал ему Артем. Потом сел рядом со мной и с тревогой заглянул в лицо, – Вик, ты как?

– Все хорошо, я просто случайно стакан разбила, – проговорила я. Парень меж тем извинился и покинул палату.

– Прости, что оставил одну.

– На пару минут? – весело спросила, уткнувшись в его плечо. Полной грудью вздохнула запах, смешанный с ароматом кофе.

– Тема, что возле моей палаты делает морской котик?

– Понравился тебе, да? – промурлыкал, касаясь губами моей макушки.

– Я серьезно! – проговорила, отстранившись.

– Это мера предосторожности не более. Переживать не о чем. Так, на всякий случай, – бодро отрапортовал не отводя взгляда.

– А если честно? – возникшее предположение заставило содрогнуться, – Артем, что вы….Что вы натворили?

– В смысле?

– Дерек….

– В СИЗО сидит. И никогда не выйдет на свободу, сколько б его папаша не припер бабла и адвокатов, – Артем привлек меня к себе, – Ты больше его не увидишь, обещаю. Веришь мне?

– Тема…Вы что собираетесь его…

– Надо было еще на свадьбе, но…, – будто это само собой разумеется, кивнул головой мужчина, – Это ничего, все равно с ним разберутся!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Артем, нельзя….

– Доченька, здравствуй, дорогая, – на пороге возникли мама с Олей. Поставив пакеты, они бросились меня обнимать.

– Слава богу, тебе лучше, милая. Я завтрак привезла: кашку овсяную с клубничным вареньем, как в детстве, помнишь? Папа сказал, тебе можно уже. О, а вот и он сам!

– Просишь-просишь сказать, как проснется никакого толку, – пробасил папа, – Ну, как себя чувствуем? Вика!

– Нормально, пап, лучше намного! – пробормотала я, – Артем, я прошу…

– Маленькая, я на пару часов по делам уеду, – клюнув меня в губы, проговорил он, – Скоро вернусь.

– Артем!

– Все будет хорошо, обещаю!

Пожав руку папе, Артем скрылся в коридоре.

– Давай-ка температуру померяем…

– Сейчас, – сунув градусник подмышку, я напечатала Артему сообщение.

«Этого нельзя делать! Неужели ты не понимаешь, что будет, если вы….»

Ответ пришел сразу же.

«Вика, я скоро приеду и поговорим, хорошо?»

«Пообещай, что до этого момента ничего не случится!»

«Обещаю!»

– Тридцать шесть и восемь, отлично. Сейчас давление, потом швы обработаю и покушаешь…. Мм, повышено немного…

– Да хорошо все, пап! – резче чем хотелось, сказала я, – Правда хорошо. Я просто слегка нервничаю, вот и все.

– Ты скоро поправишься, милая. А бояться скоро будет нечего, обещаю, – мягко проговорил папа. Вот только в его взгляде ни капли этой мягкости не было. В них был вынесенный ими всеми приговор, – Сейчас швы посмотрю, будет немного неприятно.

Я закрыла глаза на секунду. Надо успокоиться! От паники никакого толку. И от меня никакого толку, ведь если Артем решит не сдержать слово, помешать я сейчас не в силах.

Завтрак. Восхитительно и невозможно вкусный. Частичный душ и вымытые волосы. Сытость и бодрость на смену слабости.

Чтоб хоть чем-то заняться решила попробовать пройтись. С папиной помощью выбралась в коридор и доползла до ближайшего окна. М-да уж…. Что там говорил морской котик? Пара дней? Хорошо бы. По возвращении в палату меня клонило в сон настолько, что сопротивляться я не в силах.

Когда проснулась, в палате была одна только Оля. Увидев, что я открыла глаза, сестра деловито осведомилась о моем самочувствии и взялась разогревать обед. По правде сказать, я ужасно голодная.

– Слушай, Вик, – поставив пиалу с супом-пюре на поднос на ножках, Оля примостилась на край койки, – Тебе правда не стоит больше бояться Дерека. Его скоро уберут наши люди…

– И кто это, интересно, обсуждает с тобой такие вещи? – перебила я.

– Не важно, кто! – взвилась сестра, – Я имею право знать, что урод, едва не убивший мою сестру заплатит за это!

– Бесспорно имеешь. Вот только почему-то тебе этот «не важно, кто» ни слова не сказал о последствиях.

– Никаких последствий не будет.

– Едва ли.

– Ты… ты что против? Не смотря на то, что знаешь: учитывая чей он сынок, ему грозит даже не тюрьма, а психушка. Из которой он быстро выйдет, и…

– Олечка, послушай, – я взяла ее за руку, – Я понимаю, каково это – жаждать мести. Понимаю, каково ощущать силу и защиту на своей стороне. Это одно из самых лучших чувств, которое может дать любящий мужчина своей женщине. Но у него есть побочный эффект – ощущение неуязвимости. Обманчивое ощущение, Оль. Потому, что на каждую силу всегда есть другая. И сейчас эти силы равны. Войтех Шиманский, это как Игорь, только в исключительно «белых» кругах и в Польше. Он сможет сделать так, чтоб их посадили. Артема, Колю – любого, кто будет причастен. Или даже убили. Ты это понимаешь?

– Я не подумала…

– Это ничего. Подумала я. И сделаю все, чтоб этого не допустить. Не волнуйся ни о чем, – вновь сжимаю ее руку, – Никто больше никуда не денется. Коля в том числе.

Сестра густо покраснела.

– Слушай, мы с ним не… Я…

– Ты бы хотела быть с ним? – сестра смущенно кивнула в ответ, – Тогда бла-го-слов-ляю.