Текст книги "Зуб дракона"
Автор книги: Н. Уилсон
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)
Диана пробралась по камням, отмахиваясь от водяных брызг, и соскочила на поплавок. Затем взвела курок, нацелилась на скобу, туда, где поплавок крепился к фюзеляжу, и выстрелила.
В металле появилась дырка.
Где-то наверху молния ударила прямо в холм. Оглушающий раскат грома окатил ее волной и быстро затих на ветру.
Диана выстрелила в скобу еще пару раз, и две пули засадила в мотор самолета, надеясь на удачу.
Сзади послышались выстрелы. По холму спускались две высокие фигуры. Феникс отступает, но где же Сайрус? Из кухонной двери вывалились еще какие-то фигуры, и засверкали вспышки. Вверх по холму полетел метеор, но был сбит ветром и разлетелся водопадом искр в мокрой траве. Еще один белый огонек на древнем лице Эштауна.
Диана двинулась дальше по молу. В револьвере не осталось пуль. Фигуры на холме собрались вокруг чего-то, размахивая руками.
Две высокие тени продолжали отступать через летное поле. Скоро они будут у мола. Началась настоящая погоня. Раздались выстрелы. В ответ на них вверх по холму полетели белые метеоры.
Над водой сверкнула еще одна молния. Оглушенная громом, Диана зажала уши и попятилась назад к гидроплану. Ей не хотелось оказаться в воде, если молния ударит еще раз, но другого выбора не было.
Две высокие фигуры взошли на мол – это был Феникс с одним из близнецов.
Диана спрыгнула на поплавок и тихонько соскользнула в воду за самолетом. Она слышала какие-то крики, но не могла ничего разобрать, потому что в ушах еще не стих звон от грома и револьверных выстрелов. Остальное поглотил шум ветра и волн.
В воде вокруг нее растекалось горючее.
Зеленый близнец рухнул на колени посреди мола и в сторону невидимых преследователей полетел очередной белый метеор. Феникс запрыгнул в самолет.
Сплевывая воду, Диана жалела о том, что уже потратила все патроны.
Спустя мгновение с шумом завелся мотор. Диана сощурилась под волнами воздуха от пропеллера и очень хотела зажать уши, но это было невозможно в ее положении.
Сайрус, тяжело дыша, стоял под проливным дождем рядом со своей сестрой. Его обожженное лицо было все покрыто волдырями. Руперт Гривз и Нолан были тут же, от их одежды шел дым. У всех кончились патроны, и как только кто-либо из них делал шаг вперед, навстречу вылетал белый метеор и разрывался в мокрой траве, и ветер опалял их жаром.
– Сайрус! – воскликнула Антигона. – Мы должны остановить их. Мы не можем позволить ему сделать это.
Сайрус ничего не отвечал и стоял, смаргивая дождь. Его взгляд метался между зеленым мужчиной, перегородившим вход на мол, и гидропланом на волнах.
Взревел двигатель самолета. Пропеллер набирал обороты, готовый сорвать самолет с места и поднять в воздух. В кабине мигали лампочки. Ничего не взорвалось. Где же Диана?
Сжавшись как пружина, он осторожно подался вперед. Гривз остановил его, положив тяжелую руку ему на плечо.
Сайрус закусил губу и почувствовал солоноватый привкус крови. Если мама и Дэн правда на борту этого самолета, он не сможет спокойно смотреть, как они улетают в шторм вместе с этим чудовищем. У него не осталось выбора. Лучше умереть, чем беспомощно наблюдать за всем этим.
Над их головами со свистом пронеслась гигантская стрекоза.
Руперт проводил ее взглядом, и в его глазах блеснул огонек. Он поднес пальцы к губам и громко, протяжно свистнул.
Сайрус бросился вниз с холма.
Первый метеор приближался к нему будто в замедленной съемке. Сайрус рухнул на мокрую траву и прокатился под его обжигающими лучами. Затем успел сделать три шага до того, как подлетел следующий и взорвался у его ног.
Он подпрыгнул так высоко, как только мог, помогая себе руками, перескочил жаркую вспышку и, потеряв равновесие, нырнул вниз, по инерции покатился вперед, ухитрился вскочить на ноги и побежал дальше.
Над его головой застрекотал целый рой стрекоз. Сзади уже поспевал Нолан.
Гул от самолетного мотора усилился и стал выше; гидроплан отплыл от мола и начал медленно разворачиваться навстречу ветру. Мужчина с зеленой кожей стал отступать к самолету, петляя на бегу и стреляя через плечо. Один из метеоров ударился о мачту яхты. Три других улетели куда-то в сторону деревьев. Его догнали стрекозы, и он пытался отмахнуться от них. В конце причала он с легкостью оттолкнулся от края, приземлился точно на один из поплавков, ухватился за крыло и скрылся в кабине.
Стрекозы улетели прочь.
Сайрус уже бежал по мокрому камню. Его рот обессиленно раскрылся, и язык вывалился набок, но он продолжал бежать вперед по молу, напрягая саднящие мускулы и не обращая внимания на разрывающиеся от боли конечности. Где-то позади упал Нолан. Дождь хлестал еще сильнее, чем прежде. Ноги горели огнем. Но все это было неважно.
Самолет уже развернулся и оказался как раз у конца причала. Мотор взвизгнул, надрываясь на ветру, и самолет двинулся вперед.
Одна секунда. Две. Три.
Сайрус оттолкнулся от края причала, бросился в воздух, ударился о хвост гидроплана и попытался повиснуть на нем, но руки соскальзывали с мокрого металла, обдирая волдыри от ожогов на ладонях. Затем самолет качнуло на волне, и Сайрус слетел вниз, но уже в воде успел ухватиться левой рукой за скобу на поплавке.
Самолет разгонялся, подскакивая и ударяясь о каждую встречную волну, и потащил его спиной вниз, камнем ударяя о поверхность воды и обдавая фонтанами брызг.
Поплавок последний раз задел волну и поднялся в воздух, увлекая за собой Сайруса.
Его ноги остались болтаться внизу и чиркали по бушующему озеру. Подъемная сила смяла его, сорвала с поплавка и кубарем бросила в воду. Невысоко над ним, только начав взлет, с грохотом взорвался гидроплан.
Сайрус ухитрился не потерять сознание от удара и, отплевываясь и пытаясь уклониться от волн, смотрел, как падает самолет.
С громким хлопком первая волна оторвала поплавок, и он закрутился и отлетел в сторону. Самолет ушел носом в воду, поднял вверх хвост и, совершив кульбит, перевернулся брюхом вверх.
Раздался страшный металлический скрежет. Над водой поднялось пламя.
Сайрус пытался плыть в сторону крушения, но встречный ветер был слишком силен для его усталых, измученных рук, и мощное течение относило его к берегу.
Заполнив легкие до отказа воздухом, он нырнул, всем телом подавшись вперед, под бушующую поверхность.
На глубине трех метров он начал грести вперед. В воде был различим скрежет металла. Он не чувствовал, в какую сторону плывет, не ощущал сил в руках и ногах, и никаких шансов доплыть до самолета больше не оставалось.
Но он уже не мог остановиться. Только не сейчас.
Под ним из мрака выросла огромная темная фигура. Он почувствовал прикосновение шершавой, грубой, как наждак, кожи. Показался высокий спинной плавник. Он инстинктивно схватился за него, и Лили молнией бросилась вперед, в толщу воды.
Отрывистые хлопки и скрежет уже раздавались ближе. Затем поверхность воды над ним подсветилась оранжевым, и показались танцующие языки пламени.
Сайрус похлопал акулу по спине и отпустил ее, подплыв поближе к перевернутой кабине самолета.
Зияли распахнутые двери.
Кабина была затоплена, но пуста.
Сайрус скользнул внутрь, оттолкнулся, пробираясь глубже в чрево самолета, и поднял голову в воздушном кармане.
У самого потолка сидел ошарашенный Дэн. У него шла кровь из головы, а к груди он бережно прижимал спящую маму. Его светлые волосы были острижены почти под ноль. Он озирался вокруг испуганными глазами. Было заметно, что Дэн стал гораздо больше.
– Сайрус! – воскликнул он. – Что ты тут делаешь? Что вообще происходит?
Антигона смотрела, как Сайрус и Нолан бегут по пристани, и до крови закусывала пальцы.
Она видела, как самолет утаскивает ее брата в темноту. Она видела огонь и ужасающий взрыв. Она побежала за Гривзом к докам и вместе с ним запрыгнула в его металлическую лодку, пока он лихорадочно заводил мотор.
Нолан стоял на носу причала и смотрел, как пламенеет бушующая поверхность озера. Диана выбралась вверх по камням и села рядом с ним, зажав рот руками.
Антигона схватилась за раскачивающийся нос лодки, и та рванулась с места, прогрызая себе дорогу в бушующих волнах. В голове Антигоны царила абсолютная пустота. Вода заливала ее бледное, окаменевшее лицо, порывы ветра рвали ей волосы. Молния вдалеке и бушующий над водой пожар резали ей глаза. Самолет тонул, и вместе с ним уходили под воду три последних на этом свете человека, которых она любила.
Руперт стал кружить вокруг места крушения, раз за разом сужая круги, уже с трудом минуя горящие на воде обломки. Наконец он остановил мотор и сорвал рубашку, готовясь нырять.
Но Антигона схватила его за руку.
Где-то в темноте раздался голос одного из ее братьев. Он звал ее по имени откуда-то из воды. Затем она различила три фигуры. А потом, когда Руперт осторожно поднял безвольное тело ее мамы из волн, и огромный, мускулистый Дэн смущенно сжал ее в своих объятиях, а измученный Сайрус, задыхаясь, лег у ее ног, потом, когда лодка направилась обратно в Эштаун, она, словно баюкая, обняла маму, поглаживая ее мокрые волосы, и посмотрела на израненных, окровавленных братьев, глотая горячие слезы вперемешку с дождевыми каплями.
В это время, примерно в миле к востоку от тонущего самолета, акула Лили обнаружила что-то очень странное. Точнее, сразу две странности. Она чуяла их на расстоянии, ощущала кожей их возню в воде. Один из них был человеком. Он пах, как человек, и выглядел так же, и двигался. Она не должна есть людей или пробовать их на зуб и вообще показываться им на глаза.
Но второй человеком не был. Частично он пах человеком, но большая его часть напоминала собаку или обезьяну, а еще… гадкую тигровую акулу. У него были ее жабры. Она чувствовала, как они вибрируют в воде, когда он плыл. Он не хлестал руками по воде, как все нормальные люди. Он плавно скользил в ней, таща на спине человека.
Лили решила узнать, что же это за странное существо. А для акулы существует лишь один способ узнать что-то наверняка.
После всех тяжелых испытаний, ужасов и лишений Земля все равно продолжает вертеться. Солнце все так же освещает ее, хотя под его лучами может обнаружиться множество перемен. Когда первые утренние лучи коснулись поверхности пресноводного моря, известного также как озеро Мичиган, и поцеловали каменные стены, башни и окна древнего Эштауна, в соборе уже лежало двенадцать тел в ожидании погребения. Одиннадцать человек не пережили ночь, и еще один был убит в офисе Сесила Родеса.
Руперт Гривз стоял над ними, нахмурившись, и, скрестив руки, вглядывался в их спокойные, отрешенные лица. Пятеро его охранников. Молоденькие повар и повариха, только недавно объявившие о помолвке. Улыбающийся чему-то Хранитель. Пузатый монах. Сморщенный, дряхлый Совершенномудрый. Юный Ученик. И Элеонор Элизабет Элдридж. В гордом одиночестве Руперт начал читать над ними последнюю молитву.
Джакс рыдал над каждым, к кому он не успел вовремя, и шатался по всему Эштауну с бутылкой противоядия, обходя все закоулки, пока Руперт не поймал его и не заставил лечь спать.
Сам он не сомкнул глаз и еще не скоро решится на это. В голове у него безостановочно крутился список неотложных дел.
Сесил Родес пропал. Остальные предатели сидели в заточении, дожидаясь его решения.
Юный Оливер Логлин пребывал в коме.
Власти Висконсина дожидались от Руперта звонка с разъяснениями по поводу авиакатастрофы на озере.
Еще нужно было починить сломанный лифт. Брендон, который наверняка теперь уйдет в отставку, уже мог проголодаться.
Кстати, в О.Б. больше нет главного повара, но люди от этого не перестанут хотеть есть. Руперт искренне надеялся, что все не откажутся от французских тостов, потому что сам он больше ничего готовить не умел.
А еще Феникс забрал зуб.
Руперт задумчиво провел тяжелой рукой по подбородку и остаткам бороды. Он даже не хотел задумываться об этом – старые воспоминания, словно шрамы, саднили и начинали кровоточить. Он будто по новой копал могилы для искореженных останков, замурованных Фениксом в стены и полы Эштауна. Его брат…
Руперт закрыл глаза. Понадобится помощь других поместий, и нужно подготовить достойных помощников здесь, в Эштауне. Он открыл глаза и уставился перед собой. Будущее было непроглядно черным, и в нем витал уже знакомый Руперту дух. Дух войны.
Он снова посмотрел на лежащие перед ним гробы. Двенадцать человек за пару дней.
Вздохнув, он развернулся и вышел из собора. Сейчас он пойдет прямо в госпиталь, а все остальное подождет.
Когда Руперт вошел, держа под мышкой огромный бумажный конверт, Джон Гораций Лоуни сидел в своей постели. За спиной своего маленького дяди мирно похрапывал Ганнер.
– Гораций, – кивнув, сказал Руперт.
– Гривз, – коротко откликнулся Лоуни.
Они молча посмотрели на ряд постелей.
Дэниэл Смит. Кэти Смит. Антигона Смит. Сайрус Смит.
Рядом, на полу, под покрывалом клубком свернулась Диана Бун. В кресле у раскрытого окна, по-старчески скрючившись и клюя носом, сопел Нолан. Ветер играючи гладил его по голове шелестящими занавесками. На подоконнике рядом с ним скакал слегка растрепанный красноплечий дрозд.
Дэниэл Смит застонал и вытянулся во весь свой огромный рост, расправив израненные мощные руки над перебинтованной головой.
– Мистер Смит? – тихонько спросил Руперт.
Дэниэл распахнул глаза.
– Мистер Гривз! – Он осторожно сел в постели. – И вы тоже здесь? Я хотел сказать, вы что, были там, этой ночью? В лодке. Все вспоминается, как сон. Я даже не понял, откуда вы там взялись. Вы что, не живете в Калифорнии? Ну, в том нашем доме? Извините, я просто как в тумане. Но я очень рад вас видеть. Много времени прошло.
– Взаимно, – ответил Руперт. – Я кое-что тебе принес. Мне очень жаль, что я не сделал этого раньше.
Он передал Дэну конверт.
– Если ты помнишь, я купил его со всем содержимым. С того самого момента ни одна живая душа в него не зашла. Я должен тебе кое-что объяснить, и я уже решил, как это сделаю, но сейчас время еще терпит, и этого будет достаточно.
Когда он ушел, Гораций встал и проковылял к постели Дэна.
– Что это?
Дэниэл выронил бумаги на постель.
– Это дарственная, – ошарашенно вымолвил он. – На наш старый дом в Калифорнии.
Он обвел воспаленными глазами спящих вокруг себя людей и захохотал.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
В КАНУН РОЖДЕСТВА
Сайрус Смит нервно побарабанил пальцами по столу и покрутил головой, разминая затекшую шею. Он дергал правой ногой под столом. Перед ним лежала тетрадка, в руке он сжимал ручку, а на подставке рядом громоздился огромный том в кожаном переплете.
Сайрус тоскливо посмотрел в окно. Весь мир за ним был кипельно-белым. Пушистые снежинки медленно оседали на подоконнике.
Часы неумолимо тикали. А напротив песочные часы деловито отсчитывали уходящее время.
Рядом с ними на стуле качался Нолан, отчаянно зевая и отковыривая с указательного пальца кожу с таким непринужденным видом, будто снимал резиновый напалечник.
– Ты не мог бы… – сердито начал Сайрус.
Нолан водрузил кожу с пальца прямо на стол. В ней только не хватало ногтя.
– У меня застряла заноза, – пожаловался Нолан. – Вот что получается, когда я посажу себе занозу.
– Чушь собачья, – возмутился Сайрус. – Зато ты никогда не умрешь.
– Заткнись уже и пиши свою латынь! Ты уже третий раз переписываешь этот тест, Сайрус. Больше никаких поблажек. Ты не можешь завалить его еще раз.
– Ну да, да, – отмахнулся Сайрус. – Но я же сдал эту креольскую фигню утром, разве нет?
– Сдал. Но это уже не креольская фигня, это латынь. И ее ты тоже должен сдать. – Нолан сердито отодвинул стул. – Возьмись за ум, Сайрус, я серьезно. Его нужно дописать. После всего, через что мы прошли, я не хочу, чтобы тебя выгнали просто из-за латыни.
– Руп этого не сделает, – возразил Сайрус.
Нолан засмеялся.
– Руперт Гривз? Сайрус, я тебя умоляю. Ты же знаешь, что сделает. Он будет просто обязан. И у тебя еще остались экзамены по оккультным наукам и медицине, оба очень длинные. Ты уже разобрался с Джаксом?
Кивнув и разочарованно поджав губы, Сайрус вернулся к латыни.
Издалека донесся звук удара стали о сталь, а затем ахи и вздохи огромной толпы.
Сайрус изо всех сил постарался не обращать внимания. Он должен был быть там и вместе с Гривзом наблюдать за экзаменом Антигоны по боевым искусствам. Он бросил взгляд на песочные часы, а затем на ненавистный мертвый язык в мертвой книжке перед собой.
На засыпанный снегом подоконник вспорхнул красноплечий дрозд.
Почему именно сейчас вокруг столько вещей, отвлекающих его внимание?
Мимо него со сквозняком осенним листком плавно пролетел кусочек кожи, похожий на нос.
Тяжело дыша за душной маской для фехтования и пытаясь выпрямиться во весь рост, Антигона прошла к столу с оружием. Галерия была забита до отказа. Она оглядела лица вокруг себя. Кучки мальчиков и девочек в длинных белых брюках и вязаных свитерах, украшенных эмблемами. Мужчины в куртках. Нервные, напряженные женщины. Даже толстый монах, тот самый, что бил ее бамбуковой жердью. На Сайрусовом экзамене Галерия тоже была полна людей, но он сдал его уже два месяца назад, еще до того, как она сдала лингвистику.
– Сабля! – воскликнул Руперт. – Один противник!
Последний. Она хорошо справилась с рапирой, менее успешно с кинжалом, но вот сабля – сабля для нее была тяжелее всего. Самое болезненное, непослушное и утомительное оружие. Рубить наотмашь гораздо тяжелее, чем колоть кончиком рапиры.
Положив на место кинжал, она взяла тяжелый клинок и вернулась на исходную позицию. Толпа молчала, затаив дыхание, за исключением Дэна. Он одуряюще свистел на зависть любому заядлому футбольному фанату, добавляя экзотики в чопорную обстановку О.Б. Поправив маску, Антигона похлопала вышитый на груди символ – тот самый, что оказался на куртке Сайруса и стал теперь их символом. Боксирующая мартышка на щите – герб Полигонеров.
В круг вышел плотный Путешественник в белом костюме и защитной маске и встал на изготовку напротив Антигоны.
– Порежь его на кубики, Тигс! – А это уже не Дэн. Это пришел Сайрус. Она улыбнулась под своей маской. Хорошо это или плохо, его экзамен по латыни закончился.
Раздался сигнал, и сабли со звоном скрестились.
Подскакивая на морозе в своей огромной эскимосской шубе, Диана Бун потирала руки. Летное поле было пустынным и чистым – по крайней мере сейчас, – и старый бристольский разведывательный биплан тихо гудел за ее спиной, ожидая, оставаясь разогретым, пока подойдет Антигона.
Бедная девочка. Диана не знала, кому из двоих приходится туже. Сайрус не поднимал голову, сдавая тест за тестом, а Антигона прямо-таки проходила эстафету на выносливость. Спасение людей, реанимация, стрельба, фехтование и теперь первый одиночный полет в куске картонной музейной рухляди. Как они умудрились впихнуть все это в один день, она не знала. Но год подходил к концу. Так или иначе, к полуночи они уже не будут больше Учениками.
Диана услышала шум толпы еще до того, как успела увидеть кого-то. Руперт Гривз без шапки, с запутавшимися в бороде снежинками шагал между Сайрусом и Антигоной, а позади плелась толпа зевак, желающих посмотреть на испытания злосчастных Полигонеров.
Антигона даже не успела снять костюм для фехтования. Она подошла прямо к Диане и крепко обняла ее.
– Что бы ни случилось, спасибо тебе за все.
Диана кивнула.
– Ты готова?
– Я должна быть. Разве нет?
– Она готова, – уверенно сказал Сайрус. – Ты бы видела, что она устроила с саблей. Насадила двух Путешественников, как на шампур. Только Исследователь смог ее утихомирить.
Он подсадил сестру, наблюдая, как она устраивается в кабине. Антигона откинула назад волосы, чтобы натянуть шлем и очки.
– А Сай-Расти тоже неплохо справился! – воскликнула она, перекрикивая шум мотора. – Он закончил свой перевод с латыни!
– Даже не удушив Нолана, – похвастался Сайрус. – Это самое главное мое достижение. Посмотрим еще, правильно ли я написал.
Антигона обернулась длинным белым шарфом. Толпа посторонилась, и старый биплан времен Первой мировой чихнул и поскакал вниз по заснеженному полю. Затем на удивление легко и плавно поднялся в воздух, над замерзшим озером и восторженно улюлюкающей и свистящей толпой.
Сайрус сжал в ладони Текучую Воду и стал наблюдать. Закутанное в шарф лицо сестры, бескрайняя гладь озера, хвост самолета, Эштаун – картинки одна за одной сменяли друг друга в его ладони, искаженные и округлые в сияющем «рыбьем глазу». Сайрус улыбнулся Антигоне, затем сложил губы бантиком и раздул ноздри, зная, какую смешную рожицу сейчас увидит сестра.
На короткий миг картинка в его ладони изменилась. Сайрус моргнул и снова увидел Антигону. Но на мгновение ему показалось, что он заметил шикарную черную бороду и ухо с покачивающимся золотым колокольчиком.
В эту ночь, в канун Нового года, очередной повар Ордена приготовил свое коронное блюдо, но в этом не было никакого смысла. Все были заняты совсем другим. Старый год подходил к концу, с неба сыпались хлопья снега, и в каждой комнате Эштауна шумел камин.
Сайрус и Антигона Смит сидели рядом на постели. Между ними примостился Дэн. Их мама смотрела свои мирные сны в постели напротив.
– Я вами горжусь, – сказал Дэн, хлопнул их по коленям и притянул к себе. – Вы это сделали. И мне кажется, здорово, что вы остаетесь. Мы часто будем вместе.
– А я рада, что ты начнешь учиться, – добавила Антигона. – Наконец-то перестанешь бездельничать.
– Точно, – согласился Сайрус. – Калифорния к этому располагает. Может, пойдем поедим? Я писал сегодня латынь и теперь умираю с голоду.
Антигона поднялась на ноги, но Дэн притянул ее назад. Его глаза, когда-то голубые, за последние два месяца изменились и продолжали темнеть, а зрачки стали немного узкими и вытянутыми. Сначала в Ордене не согласились оставлять его, но затем начали простукивать, прокалывать, проверять и исследовали до тех пор, пока не убедились, что с ним все в порядке – его сознание не было повреждено, и он был… ну что ж, он был тем, кем хотел быть. Но это совершенно не означало, что Антигона полностью к нему привыкла, точнее, к его глазам. Она не обращала внимания на его новый рост, на его огромные руки, форму зубов или проблески страшной, взрывной силы, когда он, забываясь, хватал их на руки или прижимал к себе. Он был более чем крепок и здоров, и это ее очень радовало. Но она скучала по веселому голубому огоньку в его глазах, когда он улыбался.
Дэн осторожно откашлялся.
– Я должен сказать вам еще кое-что. Это не такая уж важная штука, но я подумал, вдруг вам будет интересно.
– И? – начал Сайрус.
– Я продал «Лучницу».
– Что? – удивилась Антигона. – Как тебе это удалось? Кто мог на нее позариться?
– Ну, я просил за нее не так много. И к тому же, у нее теперь такая привлекательная вывеска…
– Кто? – спросил Сайрус. Он почувствовал внутри себя странное, но уже знакомое ощущение – будто что-то оторвалось. Еще один кусочек старой жизни ушел в небытие. Но в этот раз он не особенно расстраивался.
– Пэт и Пэт. Они его отремонтируют. Даже бассейн. И они перенесут туда свою закусочную. И я оставил им нашу вафельницу в качестве наследства.
Засмеявшись, трое Смитов встали, затем склонились над мамой, поцеловали ее и ушли, оставив в комнате по кусочку своего тепла. За окном запел красноплечий дрозд.
*
В просторной столовой было шумно. Мужчины и женщины смеялись, болтали и время от времени раздавались радостные вскрики. За одним круглым столом в уголке, рядом с вентиляционным ходом, стоял веселый гвалт. Там шумели и баловались больше всех. Остальные называли их Полигонерами, но только трое из них пока формально являлись членами О.Б.
Деннис Гилли, инструктор по навигации, вдумчиво объяснял происхождение каких-то особенно занудных правил Нолану, который параллельно рассказывал шутку Хиллари Дрейк из бухгалтерии, девушка совершенно ничего не понимала, но все равно заливисто смеялась. Джакс, двенадцатилетний хранитель зоопарка, распевал песню о черепахах, которую только что сочинил. Ганнер, слишком огромный для своего стула, подпевал ему на всех припевах, но категорически отказывался произносить правильные слова. Дэниэл Смит уминал уже третью тарелку. Диана Бун пересказывала Антигоне какую-то фамильную легенду. Рыжеволосый Оливер Логлин сидел, скрестив руки на груди, украшенной гербом с мартышкой, и молча улыбался.
Сайрус засмеялся и откинулся на стуле, любуясь на жизнерадостные лица вокруг. Он опоздал на праздничный ужин в свою честь – топил в проруби у причала последний тест по латыни.
Но его место за столом ожидало его. Он посмотрел на брата, на сестру, затем на Диану и Денниса. В конце концов, им всем когда-нибудь придется распрощаться. Жизнь пройдет. Все они встретят свой конец. Но не сейчас. Сейчас они все вместе, радуются жизни. И этого более чем достаточно.
К столу подошли Руперт Гривз и Гораций Лоуни.
– Прошу прощения, – начал Гораций. – Счастливого Нового года всем вам.
Когда затихли ответные поздравления, он солидно поправил очки-половинки на носу и продолжил:
– Мистер Сайрус Смит и мисс Антигона Смит, мистер Руперт Гривз, Архангел Ордена Брендона, сообщил мне, что вы успешно прошли все экзаменационные требования, предъявленные вам этим летом, и прошли стандарты для Учеников образца тысяча девятьсот четырнадцатого года.
– Ура Полигонерам! – вскричал Джакс, поднимая пустой стакан из-под молока.
– Несомненно, – отозвался Гораций.
– Я знаю латынь! – закричал Сайрус.
– Я бы усомнился, – подколол его Нолан.
Гораций серьезно продолжал, не обращая внимания на всеобщий хохот:
– Как представитель ныне почившего Хранителя Уильяма Сайруса Скелтона, я обязан вам сообщить, что по правилам Ордена теперь вы наконец признаны полноправными наследниками мистера Скелтона. Принимая во внимание всяческие исключения в завещании мистера Скелтона.
Стол притих. Гораций посмотрел на Сайруса поверх очков.
– Ну что ж, – сказал Сайрус. – Что же нам досталось?
– А это, – вмешался Гривз, глядя на Горация, – уже только ваше дело. И дело Ордена. Поскольку Новый год уже наступил, я пришел пригласить вас в свой кабинет, чтобы официально распечатать документы и зачитать завещание.
Сайрус и Антигона поднялись из-за стола.
Антигона помахала остальным.
– Мы скоро вернемся.
– Нет, – засмеялся Гораций. – Я так не думаю. На все это понадобится некоторое время.
В стороне от тихой деревенской дороги за городом Окомоновок, штат Висконсин, недалеко от замерзшего пресноводного моря, известного также как озеро Мичиган, на шпиле возвышается девушка. Она стоит, такая же тихая и светлая, как и снег, увенчивающий ее голову и падающий на ее простертую руку.
За ее спиной в снежной норе рядом с огромным бульдозером спал Красный Барон. Поблизости ждал старый зеленый пикап. О его капот оперлась высокая дородная женщина.
Бородатый мужчина, огромный, как бык, торопливо шагал к ней. В руках он держал какую-то серебристую коробочку с выключателем. По земле за ним тащился провод.
Он подошел к жене и обнял ее. Она обняла его в ответ. Они посмотрели на лучницу.
И затем в воздух ворвался Новый год, вместе с молчаливо падающими пышными хлопьями изобилия. Снег стал золотым. Тьма отступила.
Сайрус ухватился за кожаные подлокотники кресла и посмотрел на сестру, сидевшую рядом. Она отбросила назад волосы и закусила губу. Напротив них Джон Гораций Лоуни поправил свои очки-половинки. Руперт Гривз стоял за его спиной, скрестив руки.
Маленький адвокат водрузил на стол брусок из голубого стекла размером с ботинок. С него посыпалась пыль. Сайрус подался вперед. На самом деле это было не стекло. Это был какой-то сверток, помещенный в стекло. Толстые стенки были скованы наверху большой черной печатью.
– Не мог бы Архангел взломать печать? – спросил Гораций, посторонившись.
Руперт шагнул вперед, поправив золотое кольцо на пальце. Сжав кулак, он коротко стукнул им в самый центр печати. Раздался хруст, и стекло растрескалось по углам. Гораций аккуратно отложил осколки в сторону, будто собирал гигантские лепестки.
Показалась эбонитовая коробочка.
Гораций раскрыл ее и уставился под шарнирную крышку. Сайрус задержал дыхание, и маленький адвокат извлек содержимое на свет божий. Сначала показалась старая, измятая карта Монголии, нарисованная от руки. Затем яблочный огрызок цвета старой кожи. Третьим был тоненький буклет, озаглавленный «Как выращивать собственных кожеспинов». Четвертым оказался свернутый круглый китайский фонарик из рисовой бумаги, обернутый промасленной бумагой. Адвокат осторожно развернул ее перед Сайрусом и Антигоной, пока фонарик не показался перед ними в полном размере, чуть больше, чем школьный глобус. На его поверхности была грубо намалевана карта мира, а океаны были исписаны неразборчивой вязью, которую не мог перевести даже Руперт. Кроме того, в ящичке лежали маленький бамбуковый поднос, заполненный отвердевшим маслом, и фитиль.
Сайрус и Антигона смотрели, как Гораций поместил его под бумажный глобус и зажег фитиль.
Комната осветилась мягким оранжевым светом. Сайрус снова посмотрел на сестру. Ее удивленное лицо испещряли тени от карты. Спустя мгновение глобус, медленно вращаясь, взмыл в воздух.
– Точно, – сказал Сайрус.
– Ну что ж… – начала Антигона.
Руперт Гривз рассмеялся.
– Гораций, я думаю, тебе стоит прочесть им завещание.
ЭПИЛОГ
В холодной, темной комнате, перебирая воспоминания, тасуя мечты, словно карты, за столом сидел доктор Феникс. Гладкий черный зуб холодил его единственную ладонь. У его старого, запачканного халата остался только один рукав. И у него самого – тоже только одна рука. Несмотря на многочисленные заговоры и заклятия и даже на хваленую медицину, вторая рука навсегда превратилась в пепел.
Смиты. Как же он ненавидел всех Смитов.
Доктор медленно провел пальцем по кончику Клинка Жнеца. Он уже сделал им так много. Столько посеял. Скоро он соберет первый урожай.
Этот год мир запомнит надолго.
Через пять минут Феникс спустился вниз по узкой лестнице и толкнул массивную металлическую дверь. Его искалеченные ноги обдало волной холодного воздуха, и он проковылял внутрь, мимо рядов длинных металлических ящиков со стеклянными дверцами по бокам. За ними виднелись обнаженные человеческие фигуры.
В конце концов он остановился, переводя дыхание. От его рта поднимался пар.
За стеклянной дверцей, в трех ящиках от пола, покоилось безжизненное тело высокого мужчины со светлыми волосами. Его рваные пулевые раны были бледны, а мертвые губы, уши и веки просвечивали голубым. На маленькой карточке, прилепленной к стеклу, темными чернилами было выведено имя
ЛОУРЕНС ДЖОН СМИТ
Примечания
1
Англ. Bones – скелет, костлявый. Скелтон (искаж. англ. skeleton) – скелет. Прозвище и имя, говорящие о худобе героя.
(обратно)
2
Моя дорогая (фр.).
