Текст книги "История аварцев"

Автор книги: Мурад Магомедов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Исходя из этих сообщений, можно заключить, что Ануш и был тем владетелем, который не только основал с. Анди, установил границы своих владений, но и укрепил Андийские ворота, воздвигнув здесь мощные оборонительные сооружения.

Последняя часть предания, связанная со строительной деятельностью Ануша и восходящая к раннесредневековой истории Андии, вполне согласуется с археологическими и иными данными, отражающими возможное время строительства оборонительных стен у Андийских ворот.

Стратегическая важность этого прохода для судеб населения Андии находит отражение в массивности и тщательности возведенных здесь оборонительных сооружений. Выполнение такого объема работ с максимальным соблюдением норм древнего фортификационного искусства и в столь неблагоприятных естественных условиях могло быть осуществлено только при наличии в Андии достаточно сильной политической власти. После монгольских нашествий Андия не знает такой сильной власти, способной выполнить подобный объем строительных работ. Следовательно, стены могут иметь более древнее, скорее всего, раннесредневековое происхождение.

В какое же конкретное время они могли быть возведены? Изучение подобных памятников свидетельствует, что интенсивное их строительство в Дагестане относится исключительно к эпохе раннего средневековья, к VI–VIII вв. н. э. Их возводили для защиты раннефеодальных владений Дагестана от вторжения соседей, и особенно кочевых племен со стороны Прикаспийской низменности.

Андийские стены, по-видимому, и были возведены одним из владетелей раннефеодального Дагестана, возможно, AiryuieM, под властью которого, согласно преданию, находилась территория Андийского общества. К этому периоду относятся и сообщения источников о бытовании в Дагестане целого ряда самостоятельных раннефеодальных владений. В этой связи интересно отметить, что, наряду со строительной деятельностью Сасанидского Ирана по укреплению северных границ империи, источники указывают и на строительные мероприятия местных владетелей. Аббас-Кули Бакиханов пишет, ссылаясь на Омар бин-Верды, что, кроме ворот Баб-а ль-Абваб (Дербента), построенных Ануширва-ном в Прикаспий и преграждающих путь хазарам, абвабы (ворота) находятся и в ущельях Кайтагских (Кавказских) гор, как-то: Баб-Цул (Сул), Баб-Алан, Баб-Сарбан, Баб-Лазика, Баб-Себжен, Баб-Сагир, Баб-Филан-шах, Баб-Каруман-шах, Баб-Иран-шах и Баб-Миран-шах. А так как Дербент стоит на большой дороге и важнее всех укреплений, то поэтому он называется Баб-аль-Абваб («Ворота ворот»). Аналогичные сведения с небольшими изменениями мы встречаем и у древнего историка Ибн-Хордадбека в его «Книге путей и царств». И важно, что эти сведения находят подтверждение и в археологических исследованиях, позволивших выявить многочисленные остатки оборонительных сооружений и укрепленных пунктов, возведенных у естественных проходов, ведущих из Прикаспия в горные районы Дагестана.

Возведение подобных оборонительных сооружений и укрепление границ для местных владетелей было особенно необходимо в силу географического расположения Дагестана, где завязывался сложный узел взаимоотношений с объединениями кочевников. Поэтому Дагестан представлял собой важный рубеж в общей системе обороны региона. Являясь своего рода аванпостами в системе его обороны, раннефеодальные владения Дагестана в первую очередь были подвержены нашествиям кочевых племен, продвигавшихся по Прикаспию в страны Древнего Востока. Реальная опасность вторжения кочевников и диктовала необходимость тщательного укрепления возможных путей их проникновения в горы. Следствием этого были, как отмечают источники, повсеместные и фандиозные строительные работы по укреплению естественных проходов по всему Кавказу и в Дагестане в частности.

И не случайно, что, наряду со строительными мероприятиями иранских правителей, источники отмечают и укрепленные пункты Дагестана. Более того, они преподносят эти укрепления как Сасанидские творения. Очевидно, что подобные сообщения источников свидетельствуют о важной роли Дагестана в стратегической политике Ирана на Кавказе. Позиция местных владетелей в борьбе с кочевым миром имела важное значение в успехе политики Ирана. Источники не случайно указывают, что «Хосрои (персидские цари) прилагают большую заботу к этой пограничной местности и не ослабляют наблюдения за ее положением вследствие великой опасности с этой стороны и сильной боязни ее». Местные владетели занимали ключевые позиции на северных границах Сасанидского Ирана. Как пишет Истахри, «они многочисленны и сильны и есть у них как конница, так и пехота». Поэтому очевидно, что без дружеского расположения местных владетелей строительные усилия Ирана в Прикаспий не были бы успешными. Местные правители могли, преодолев горные тропы Дагестана, совместно с кочевниками появиться в тылу Дербента и вторгнуться в пределы Ирана (Минорский В. Ф., 1963).

О жизненно важном значении для Сасанидов союза с владетелями Дагестана видно из того, что они вводят местную знать в систему персидской иерархии, раздают им громкие титулы шахов. Вероятно, что правитель Андии также получил не только титул шаха, но и имя Ануш под влиянием Сасанидов. Добившись жизненно необходимого дружественного расположения местных владетелей, Сасаниды были, соответственно, заинтересованы и в укреплении проходов, ведущих в горы. О большом доверии владетелей Ирана и Дагестана друг к другу, а возможно, и о династических их связях, свидетельствует тот факт, что когда империя Сасанидов разваливалась под ударами арабов, последний их шах Ездеджерд, как пишет древний историк Масуди, отправил золотой трон и свое имущество в страну Сахиб ас-Серир для сохранения его там в безопасности.

Таким образом, судя по источникам, между Сасанидским Ираном и владетелями Дагестана существовал прочный союз, направленный против кочевников. Как свидетельствуют археологические исследования, в этот период в Дагестане также повсеместно возводятся крепостные сооружения с увеличенным запасом прочности, не характерным для последующих строительных традиций.

Судя но конструктивным особенностям, стены Андийских ворот были возведены одним из раннефеодальных владетелей, чтобы противостоять захватническим устремлениям кочевников и соседних правителей.

В целом изолированная и замкнутая Андия, очевидно, являлась одним из владений во главе с шахом Анушем, который устанавливал границы государства и возводил оборонительные стены у Андийских ворот. 200 лет его царствования (по преданиям), видимо, следует рассматривать как время правления династии дома Ануша, который, возможно, и носил титул Филан-шаха.

Общего мнения по вопросу о локализации Филана нет. Одни исследователи считают, что Филан – это общество Кель. В. Ф. Минорский и вслед за ним В. М. Бейлис помещают Филан в Южном Дагестане, в районе между Восточным Шекки и Саму-ром, где расположенно с. Филя, созвучное якобы с названием Филан. М. И. Артамонов полагает, что Филан – это Казикумухское владение. Ряд исследователей сопоставляет Филан с политическим образованием Шандан, известным впоследствии под названием Акуша-Дарго. Однако все эти версии не имеют под собой доказательной базы. Поэтому локализация Филана на территории Андии является более предпочтительной, поскольку это находит подтверждение в археологических материалах и в письменных источниках.

Следует также отметить, что в одних сведениях, например у Ибн-Хордадбека, Филан упоминается рядом с Сериром, что отражает территориальное соседство этих владений. А в некоторых случаях Филан располагают рядом с Сериром и Аланией. Если учесть, что аланы находились к северу от Серира, то Филан мог быть к северо-западу от него, т. е. на территории современной Андии. Подобная его локализация подтверждается, если проследить и маршрут посланца из Тифлиса к владетелю Серира. Интересно, что от аланов посланец по пути в Серир попадает сначала к Филаи-шаху, а затем к правителю Серира. А при локализации Филана в районе между Восточным Шекки и Самуром возникает вопрос: как мог царь Серира, который, как пишет Масуди, носит титул Филан-шаха, захватить владения, располагавшиеся к югу от самостоятельных государственных образований Табасарана и Кайтага?

Скорее всего, царь Серира мог овладеть территорией, располагавшейся рядом, в Андии, и принять, как указывают источники, титул Филан-шаха. Некоторые источники не проводят различия между ними и часто называют владетеля Серира Филан-шахом. В этой связи интересно отметить, что андийская группа населения, прекрасно владея аварским языком, употребляет в быту и свой андийский диалект, что также отражает былую, и, возможно, длительную, обособленность этого народа до присоединения к Сериру.

Таким образом, андийцы – выходцы из районов Юго-Западного Прикаспия – в начале 1-го тыс. до н. э. обосновались на территории современного их обитания. С образованием государства Кавказская Албания они являлись ее составной частью и, судя по топонимике, занимали более значительные территории. С распадом Кавказской Албании андийцы, как и другие народы Дагестана, создают собственное государство под названием Филан. С усилением царства Серир Филан как и другие владения, оказался в составе этого государственного образования, границы которого расширились в IX–X вв. и охватывали территорию, как отмечают источники, между Грузией, Кипчаком и Ширваном. С этого времени царь Серира и стал, очевидно, обладателем территории Андии и получил титул Филан-шаха.

ПРОНИКНОВЕНИЕ МИРОВЫХ РЕЛИГИЙ В АВАРИЮ

Религиозные представления народов Дагестана до формирования классовых отношений и сложения государственных образований прослеживаются, как уже отмечалось, по археологическим исследованиям погребальных сооружений и наскальных изображений. Они свидетельствуют о языческих представлениях древних людей, которые верили в продолжение загробной жизни. Местные народы, в том числе и аварцы, обожествляли силы природы, небесные светила, практиковались и человеческие жертвоприношения и т. д. В могилу клались вещи, которые могли понадобиться покойнику в «загробном мире». Важное место в верованиях занимал культ огня, которому приписывали магическую очистительную силу (Гаджиев М. Г., 1991).

В археологических материалах представлены выразительные следы языческих культов (солярные знаки, женские глиняные статуэтки, знаки плодородия, изображения пашни, быков, повозок, охотничьих сцен и т. д.). Особое значение, как и для всего Кавказа, приобретает культ предков, считавшихся покровителями домашнего очага.

Специфику религий местных народов, оказавшихся в составе новых политических образований, воссоздают не только археологические материалы, но и сведения письменных источников. О религии основной массы местных народов, вошедших в начале VII в. в состав обширного Хазарского каганата, сообщает Ибн-Хаукаль, который отмечает, что «…царь Хазарии и приближенные его – иудеи, а большая часть обычаев их – обычаи язычников». О том, что «все остальные народы Хазарии исповедуют языческую веру», сообщает также Ибн-Руста, Гардизи, Димашки и др. А наиболее компетентный историк Кавказской Албании Моисей Каганкатваци дает и наиболее полное описание религии гуннов (Варачана). Гунны, как отмечает Каганкатваци, обожествляли все творения природы, которые в их глазах казались удивительными. Они приносили жертву солнцу, луне, огню, воде, поклонялись некоторым богам путей. Особым почитанием у них пользовался бог неба и света Тенгри-хан, которому приносили в жертву коней, кровь которых «поливали вокруг священных деревьев, а голову и кожу вешали на сучья». По имени этот бог соответствует владыке неба Тенгри, известному всем кочевникам Евразии. Символические изображения культа единого божества Тенгри – солнечные амулеты – носили жители Варачана и были широко распространены по всему Хазарскому каганату.

Кроме священных деревьев и рощ, у гуннов были капища и идолы, а также служители культа: жрецы, чародеи и знахари. Гунны-язычники устраивали, как отмечает Каганкатваци, «дикие пляски и битвы на мечах в нагом состоянии», и все это сопровождалось звоном и грохотом барабанов (Моисей Каганкатваци, 1861).

В характерных формах жертвоприношений и идолопоклонства язычество было распространено не только среди гуннов, но и других народов, осевших в Прикаспий. Еще в IX–X вв. значительная часть местного населения продолжала исповедовать старую языческую религию. Широко распространившимся культом солнца и огня среди местного населения можно объяснить и специфику культурных отложений исследованных здесь городищ. Так, на Урцекском городище (Варачане) сохранились массивные курганообразные зольники. Они свидетельствуют о почитании огня их обитателями. Очаг был священным местом и для местных народов, поэтому выкид из него собирали в особые для каждого жилища кучи или в общие зольники. С языческими культами связаны и использовавшиеся в качестве талисманов кабаньи клыки – ангоны, а также зубы собаки и волка, в том числе и просверленные. Среди украшений нередки также и амулеты в виде фигурок коня, птицы, мышки, маски, выявленные на иследованных могильниках (Магомедов М. Г., 1983). Осевшие в Прикаспий кочевники, как и местные народы, верили в загробную жизнь, которая являлась для них продолжением земной. Поэтому они клали в могилу и вещи покойника (оружие, украшения), принадлежавшие ему при жизни. А наиболее богатых покойников сопровождают в загробную жизнь и кони, захоронения которых производились непосредственно перед погребальной камерой.

Таким образом, языческие верования местных народов и кочевников, засвидетельствованные в письменных источниках, находят подтверждение в самых разнообразных археологических материалах и до сих пор сохранились в этнографической действительности народов Аварии. Здесь и поныне практикуется древний обряд вызывания дождя, поклонение священным деревьям и рощам, а также установка черепов на столбах жилых домов и др.

Социально-экономическое развитие местных народов повлекло за собой и соответствующие изменения в духовной жизни общества. Многочисленные языческие верования уже не соответствовали социально-экономической структуре народов Кавказской Албании. По сообщениям источников, в Прикаспий столкнулись интересы мировых религий (христианства, ислама и иудаизма), стремившихся подчинить местные и особенно кочевые народы своим политическим интересам. Проникновению новых религий в Хазарию способствовали широкие связи с внешним миром, а также известная веротерпимость, характерная для языческой идеологии и культов. Наиболее стабильно распространялось в Кавказской Албании IV в. христианство. Успехи закавказских миссионеров находят подтверждение и в остатках христианских древностей, особенно церквей, сохранившихся на территории Верхнечирюртовского городища хазарской эпохи. Здесь выявлены остатки четырех церквей, возведенных из рваного камня. Они имели форму вытянутых к востоку четырехугольников размерами около 15 х 7,5 м. В них сохранились остатки алтарных постаментов, а также обломки различных по размерам крестов, вырезанных из песчаника.

Церкви датируются VI–VIII вв. и примечательны тем, что выступают наиболее древними остатками христианских памятников на территории Северного Кавказа. В устройстве церквей, их алтарных постаментов, а также крестов отразились каноны раннесредневекового христианского зодчества, уходящие своими корнями в страны Закавказья.

Процесс христианизации населения Прикаспия находит отражение и в различных предметах декоративно-прикладного искусства. Ярким подтверждением распространения здесь вместе с христианством и культа богородицы является оригинальная бронзовая подвеска (медальон) с изображением на фоне креста женщины с младенцем на руках. Христианские сюжеты и символы находят воплощение и в различных предметах погребального инвентаря. Оригинальным среди них является золотой крест, изготовленный с большим мастерством с применением техники зерни (Магомедов М. Г., 1983).

Выяснению путей и времени распространения христианства в Дагестане во многом способствуют сообщения древних письменных источников. Из сообщений Моисея Каганкатваци, Моисея Хоренского и др. древних историков и географов известно, что уже первые волны кочевников, вторгшиеся в Кавказскую Албанию в начале 1-го тыс. н. э., встретили здесь не только ожесточенное сопротивление местных народов, но и натолкнулись на упорные попытки подчинения их интересам закавказских и византийских правителей. Наиболее испытанным средством в подобных попытках выступала христианская религия, которая уже в 303 г. становится государственной религией Армении.

С IV в. христианство, как уже отмечалось, господствовало и в Кавказской Албании. Албанская церковь находилась в зависимости от армянской, и поэтому в Партаве, куда после вторжения кочевников в северные районы Албании была перенесена резиденция албанских царей, была основана кафедра армянского католикоса.

Активным центром распространения христианской религии среди кочевников Приморского Дагестана выступал и Дербент, в котором до середины VI в. существовал патриарший престол. Причем патриарший дворец продолжал существовать в Дербенте и при арабах, хотя престол и был перенесен в Партав. Поэтому армянские и албанские монофизитские церкви и являлись основными очагами распространения христианства среди кочевников, осевших в Приморском Дагестане.

Наиболее ранние сведения о попытках христианизации кочевников содержатся в «Истории армян» Фавстоса Бузанда. По его сообщениям, относящимся к концу IV в., молодой армянский епископ Григорис «представился маскутскому царю, повелителю многочисленных войск гуннов, встал перед ним и стал проповедовать христианское евангелие… Сперва они послушались, приняли и подчинились». Однако вскоре они отказались от христианства, «поймали дикого коня, привязали юного Григориса к хвосту его и пустили по полю Ватнеан, вдоль берега моря».

Место этих трагических событий локализуется в источниках недалеко от Дербента у с. Белиджи. Народное предание также связывает эту местность с именем святого Григориса. Здесь позднее была сооружена и специальная часовня для богомольцев. Несмотря на неудачу первых попыток христианизации кочевников, деятельность армянских и албанских миссионеров в Приморском Дагестане продолжалась. Судя по источникам, епископ Кардост и возглавляемое им посольство из семи священников пробыли в «земле гуннов» 14 лет и провели здесь целый ряд мероприятий и даже выпустили в 544 г. писание на гуннском языке. Сменивший Кардоста армянский епископ Макар занялся здесь и церковным строительством. Яркое описание миссионерской деятельности среди народов, объединенных в составе царства гуннов и хазар, дает Моисей Каганкатваци. В своей «Истории агван» он отмечает, что епископ «Исраиль многие страны хазаров и гуннов обратил в христианство». Поэтому не случайно, что остатки Верхнечирюртовских церквей имеют многочисленные аналогии с остатками христианского зодчества Закавказья, где представлены известные в христианском мире нормы церковного строительства.

Семена христианства, посеянные миссионерами в Прикаспий, пустили здесь глубокие корни. Новая религия не только прижилась среди местного населения, но и, как будет прослежено далее, проникла отсюда в горные районы Дагестана.

Наряду с христианством, в Прикаспий получила распространение и иудейская религия. По сообщению Масуди, иудейство сделалось главенствующей в Хазарии со времен халифа Харуна ар-Рашида (763–809). О принятии новой религии хазарским каганом и его приближенными сообщает ряд источников. По версии кагана Иосифа, первого хазарского князя, принявшего иудейство, звали Буланом. Чтобы добыть необходимые для постройки храма средства. Булан, по сообщению Иосифа, предпринял набег на Закавказье. С этой целью он опустошил Ардебиль в центре Албании и захватил большую добычу, благодаря чему приобрел предметы иудейского культа. Однако эта ранняя попытка ввести иудейство в Древней Хазарии окончилась неудачей. Археологические исследования также не находят подтверждения возможности распространения иудейства в Древней Хазарии – в Приморском Дагестане VI–VIII вв.

Однако в этой связи интересно отметить, что некоторые селения в Аварии в местных хрониках и в народе называют джугутскими (еврейскими) Зубутль, Аракани, Муни и др. Существуют так называемые еврейские кварталы в ряде селений и в горной части Дагестана, хотя жители этих селений и кварталов не имеют этнических связей с еврейско-татским населением Кавказа. А между тем упорно сохраняющиеся в народе традиции называть жителей этих селений евреями должны иметь под собою реальные причины. Возможно, это связано с принятием хазарами иудейской религии. Как известно, вытесненные арабами из Прикаспия на Волгу и Дон хазары, чтобы положить конец религиозным притязаниям Византии и Арабского халифата, приняли в начале IX в. иудейскую религию. Хотя новую веру исповедовали сам каган и его приближенные, но самого факта принятия ими иудейской религии было, очевидно, достаточно, чтобы окружающий мир стал называть хазарское население еврейским.

К концу XII в. под ударами новых объединений кочевников Хазарское государство перестало существовать и растворилось в окружающей среде. Оставшиеся хазары покинули разоренную страну в Юго-Восточной Европе и переселились частично в Крым, Грузию и Хорезм. Многие из них возвращаются и на древнюю свою родину – в Дагестан. Еще в XII в. о дербентских хазарах сообщают грузинские летописи. А в XIII в. Плане Карпини упоминает хазар, придерживающихся иудейства на Северном Кавказе. Возможно, что с возвращением части хазар в Дагестан и связано возникновение некоторых из этих селений, жителей которых называют евреями.

И, наконец, не прослежены в Древней Хазарии и следы мусульманства. Первые попытки навязать мусульманство хазарам связаны с походами арабов во главе с Мерваном в 737 г. Однако после похода Мервана хазарский каган и его приближенные отказались от религии своих врагов, с которыми воевали почти сто лет.

Древняя Хазария была злейшим врагом Арабского халифата, и поэтому в пределы страны ислам не мог проникнуть ранее VIII в. Распространение новой религии в Хазарии связано с массовой миграцией мусульман из Средней Азии и мирными отношениями, установившимися между хазарами и арабами в конце VIII в. СIX в. мусульманское население обосновывается и в городе Семендере. Как сообщает Ибн-Хаукаль, Семендер до разрушения его русами (965) «населяли мусульмане и другие, и в городе у них были мечети, у христиан – храмы, а у иудеев – синагоги». Об этом же пишет и аль-Истахри: «В Семендере множество мусульман, и у них в этом городе мечети». Однако «царь Семендера иудейского вероисповедания и находится в родстве с царем хазар», хотя большинство населения составляли мусульмане и христиане. Эти источники могут свидетельствовать о том, что иудаизм, христианство, мусульманство и язычество по-прежнему, и после обращения в иудаизм хазарской социальной верхушки, продолжали борьбу за приоритет не только в Хазарии, но и в других районах Дагестана.

До сего времени остаются слабо изученными и вопросы о времени и путях проникновения христианской и мусульманской религий и в горные районы Аварии. При решении вопросов об истоках христианства исследователи исходили в основном из анализа древнегрузинских надписей, сохранившихся на крестах и других памятниках, выявленных в горных районах Аварии (Атаев Д. М., 1963). Односторонняя ориентация исследователей на подобные памятники мешала и определению четких хронологических рамок распространения здесь новой религии.

О раннем, не связанном с грузинской церковью, проникновении христианства в горы довольно убедительно свидетельствуют письменные источники. Например Масуди писал, что царь

Серира христианин. Религиозные представления жителей Серира отразились и в описании похороного обряда, который дает Ибн-Руста: «Все обитатели крепости – христиане, а все остальные жители страны – язычники… Все они поклонялись высохшей голове. Когда кто-нибудь из них умрет, они кладут его на носилки и выносят на открытое место, где оставляют его на три дня. Затем жители садятся на коней и облачаются в панцири и кольчуги… Со своими конями они устремляются на мертвое тело. Они кружатся вокруг носилок, направляя коня на тело, но не пронзая его». Далее Ибн-Руста отмечает, что обитатели замка, подвластные царя Серира, христиане.

Распространение новой религии в горах Дагестана, и особенно в царстве Серир, выступавшем наследником христианской Албании, документируют не только письменные источники, но и остатки христианских памятников, крестов, а также сохранившиеся здесь христианские могильники. Как отмечают исследователи, в горных районах Аварии существовали и древние христианские храмы. Один из них под названием Датуна сохранился в Шамильском районе до наших дней. Остатки другого храма исследованы археологами на горе Акаро вблизи Хунзаха. Эти христианские древности, выявленные в высокогорных районах Аварии, и особенно кресты с древнегрузинскими надписями, отражают не только былые позиции, но и относительно длительное существование новой религии, которая насаждалась здесь начиная с IV в. вплоть до XIV в.

Уточнению времени и путей проникновения христианства в горы Дагестана способствуют археологические материалы. Наиболее выразительными среди них являются христианские могильники VIII–X вв., сохранившиеся вблизи сел Урада, Тидиб, Хунзах, Галла, Тинди, Кванада, Ругуджа и др. (Шихсаидов А. Р., 1994). Не отрицая более позднего вклада Грузии в процесс христианизации народов горного Дагестана, в целом отметим, что новые археологические материалы позволяют пересмотреть существующие суждения по этому вопросу. Остатки церковного строительства, исследованные в Приморском Дагестане, свидетельствуют о распространении здесь христианства уже в VI–VII вв. Очевидно, что в горы Дагестана идеи новой религии могли проникать не только со стороны Грузии. Дело в том, что Грузия до XII–XIII вв. не располагала политическими предпосылками для активной миссионерской деятельности. Поэтому проникновение новой религии в горы на ранних этапах происходило через внутридагестанские коммуникации из самой Албании, принявшей христианство в качестве государственной религии уже в IV в.

А на последующем этапе активизация христианства в Дагестане может быть связана с Грузией, о чем свидетельствуют кресты с древнегрузинскими надписями, датируемыми XII–XIV вв. К XIV в. относится и христианский могильник, исследованный в окресностях с. Кудали Гунибского района, где сохранились и остатки крепости XIII–XIV вв. Примечательно, что захоронения на могильнике, связанном с крепостью, произведены с нательными крестами. Достижения христианства в горах Дагестана отражают, как уже отмечалось, Датунская церковь, а также церковь на вершине горы Акаро у Хунзаха, сооружение которых связано с деятельностью грузинских миссионеров. Таким образом, судя по хронологии исследованных христианских памятников, в Аварии уже существовали очаги новой религии и, соответственно, были созданы благоприятные условия для деятельности грузинских миссионеров. По сообщению грузинских хроник, в XI–XIV вв. христианские храмы были в Анцухе, Тенухе, у «народов Хундзи» (Айтберов Т. М., 2000).

В целом весь комплекс выявленных на территории Аварии материалов дает возможность наметить два этапа распространения здесь новой религии. На первом этапе христианство распространяется в горах с IV в. В царстве Серир, выступившем наследником Кавказской Албании, христианство распространялось через Прикаспий, где на всем протяжении VI–VIII вв. продолжали активную деятельность закавказские миссионеры.

На втором этапе – XII–XV вв. – распространение христианства в Аварии связано с активной деятельностью грузинской церкви. Подобная деятельность особо возросла при царице Тамаре, в годы правления которой предпринимались успешные попытки христианизировать многие северокавказские народы.

Однако, в отличие от Армении и Грузии, христианство в Аварии не успело укрепить свои позиции. Тяжелый удар по новой религии здесь нанес Тимур, после которого начинается активное проникновение ислама во все горные районы Аварии.

В VIII в. с началом арабских завоеваний начался процесс проникновения ислама в Дагестан. Наиболее ранний этап распространения новой религии связывается с походом Масламы (1-я пол. VIII в.), который на завоеванных землях назначал кадиев и проповедников ислама (Шихсаидов А. Р., 1969). Однако почти до X в. включительно ислам распространялся в Дагестане крайне медленно и охватил главным образом территорию Южного Дагестана (Дербент, часть Табасарана и Лакза). В Северном Дагестане, по сообщению источников, единственным пунктом ислама был Семендер, в котором часть жителей была мусульманами и имела мечети. При описании событий X – начала XI вв. в большинстве своем восточные авторы изображают серирцев как выступающих против мусульман, поскольку в стране продолжали господствовать языческие представления и христианство. Однако ислам был принят правителями южпых регионов Дагестана, поскольку новая религия являлась неоценимым оружием в борьбе за укрепление власти, утверждение феодальных отношений.

Новая религия предписывала верующим пять основных обязанностей: 1) признание единобожия и пророческой миссии Мухаммеда (нет божества, кроме Аллаха, и Мухаммед посланник его); 2) ежедневная молитва; 3) соблюдение поста (рамадан); 4) внесение милостыни (закят); 5) совершение паломничества (хаджа) в Мекку.

Важнейшим положением мусульманской государственности признаны законность и желательность джихада, т. е. «священной войны».

Основной книгой ислама был Коран («Чтение»), Это откровения из «Небесной божьей книги». Коран не сотворен Мухаммедом, он существует извечно. «Откровения Аллаха» реализовывались Мухаммедом в форме речей и заповедей, которые запоминались сподвижниками пророка наизусть или же записывались на листах, камнях, костях. При халифе Османе (644–656) был установлен канонический текст Корана, состоявшего из 114 глав (сур), дошедших до наших дней.

Арабские завоевания халифов династии Омейядов и Аббасидов сыграли огромную роль в судьбах многих стран Передней и Средней Азии, Закавказья и Северной Африки. После того как Сасанидский Иран рухнул под ударами арабов, им открылась дорога и в районы Закавказья. Значительные усилия приложили арабы и для установления своей власти на территории Дагестана, занимавшего важное экономическое и стратегическое положение на Восточном Кавказе. Эти обстоятельства и послужили главной причиной, побудившей арабов систематически и упорно стремиться к упрочению в районах Дагестана, где особенно остро столкнулись интересы Арабского халифата и Хазарии. Ожесточенная борьба между ними составляла стержень политических событий на Восточном Кавказе. Следует учесть, что восточные авторы под хазарами подразумевали нередко и население горного Дагестана, поскольку оно неоднократно вступало в союз с хазарами и народами Закавказья для борьбы с арабами.