Текст книги "Сочинения в трех томах. Том 1"

Автор книги: Морис Леблан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 43 страниц)

– Что такое? В чем дело?

Понкарди прошептал:

– Застежка… сердоликовая застежка…

Этого было достаточно. Люси упала на стул, не пытаясь возражать, и пробормотала:

– А! Понимаю… Мадемуазель Гортензия напала на след… Мы погибли!

На некоторое время воцарилось молчание. В самом начале борьбы и муж и жена имели вид побежденных. Люси принялась плакать. Ренин наклонился к ней и сказал:

– Объяснимся. Я уверен, что мы договоримся, и все кончится благополучно. Девять лет тому назад, когда в провинции вы служили у мадемуазель Гортензии, вы познакомились с Понкарди и сделались его любовницей. Вы оба с Корсики, где особенно распространены разные суеверия, где всякие амулеты, заклинания и тому подобное играют в жизни каждого громадную роль. Вот почему под влиянием господина Понкарди вы похитили застежку. Это был тот талисман, который должен был принести вам счастье. Через шесть месяцев вы покинули свое место и вышли замуж за Понкарди. Вот в двух словах вся ваша история. Оставаясь, в общем, честными людьми, вы не в силах были устоять перед искушением.

Нечего рассказывать вам, как, владея талисманом и веря в его действие, вы среди антикваров в скором времени стали в первых рядах. Вы считаете, что магазин ваш «В честь бога Меркурия» своим процветанием обязан упомянутой застежке. Вы полагаете, что с потерей застежки рушится ваше благосостояние. В ней вся ваша надежда, это ваш фетиш. Она – ваш ангел-хранитель. И эта застежка спрятана здесь. Никто ничего не подозревал бы, если б случай не заставил меня заняться вашими делами.

Ренин остановился на несколько секунд и затем продолжал:

– Я уже два месяца ищу здесь эту застежку, но еще не нашел. А я основательно перерыл весь ваш магазин! И ничего! Впрочем, виноват, в одной из шкатулок, Понкарди, я нашел ваш дневник, где вы рассказываете о своих угрызениях совести, о вашем беспокойстве, о страхе перед карой Божьей. Какая неосторожность! Разве подобные признания записывают! Вот что вы, между прочим, пишете в этом дневнике: «Пусть явится ко мне та, которую я обездолил… Пусть она придет сюда в таком виде, как я видел ее в саду, когда Люси похищала у нее застежку. Пусть явится она мне в синем платье, в шапочке с осенними листьями, с янтарным ожерельем и хлыстом из трех переплетенных прутьев, который она держала в руке в тот день. Пусть она явится и скажет: «Отдайте мне то, что мне принадлежит!» Если это случится, то я пойму, что Господь вдохновил ее, и она лишь исполняет волю Провидения».

Вот, Понкарди, что вы внесли в свой дневник и почему та, которую вы называете мадемуазель Гортензией, пришла к вам. Сохрани она до конца полное хладнокровие, и ее игра была бы выиграна. Вы это знаете! К несчастью, вы отличный актер. Ваша симуляция попытки к самоубийству вывела ее из душевного равновесия. Вам сделалось ясно, что она послана к вам не волей Провидения, просто ваша старая жертва таким путем хочет вернуть вами похищенное. Мне, следовательно, нужно было вмешаться в это дело. Итак, Понкарди, отдайте застежку.

– Нет, – энергично возразил антиквар.

– А вы, госпожа Понкарди?

– Я не знаю, где застежка находится.

– Прекрасно! Перейдем к действиям. У вас, госпожа Понкарди, семилетний сын, которого вы любите всеми силами своей души. Сегодня он должен один вернуться от тетки домой, как это происходит каждый четверг. Два моих приятеля, если я не отменю своего приказания, должны его похитить.

– Умоляю, – стала просить Люси, – только не это! Клянусь, что я ничего не знаю. Мой муж этой тайны мне не доверил.

Ренин продолжал:

– Во-вторых, сегодня же на имя прокурора будет принесена жалоба. Доказательством будет служить ваш дневник. Последствия: предварительное следствие, обыски, арест и так далее.

Понкарди молчал. Казалось, что все эти угрозы на него не действовали. Находясь под охраной фетиша, он, видимо, считал себя неуязвимым. Его жена бросилась к ногам Ренина и стала несвязно лепетать:

– Нет, нет… Умоляю вас… Я не хочу в тюрьму… А мой сын!.. О, я прошу вас!..

Гортензия была так растрогана, что отвела Ренина в сторону и сказала ему:

– Бедная женщина! Я прошу вас за нее.

– Успокойтесь, – ответил он с улыбкой, – ничего с ее сыном не случится.

– Но ваши друзья, которые подстерегают его?..

– Я это выдумал.

– Жалоба прокурору?

– Только угроза.

– Что же вам надо?

– Мне надо их перепугать, вывести из душевного равновесия, заставить проговориться. Мы все перепробовали. Остается последнее средство. Оно, вспомните, почти всегда приводило нас к цели.

– Но если этой цели вы не достигнете?

– Она должна быть достигнута, – сказал Ренин глухим голосом. – Дело должно быть кончено. Час приближается.

Их глаза встретились, и молодая женщина покраснела до корней волос, думая о его намеке: в восемь часов ровно должна была наступить расплата.

– Вот чем вы рискуете, – обратился Ренин к чете Понкарди, – вы потеряете своего ребенка, а сами попадете в тюрьму. А вот мое предложение: отдайте мне застежку, и я вам немедленно уплачу двадцать тысяч франков. Она не стоит и ста франков.

Ответа не последовало. Госпожа Понкарди плакала.

Ренин продолжал, делая паузы между своими предложениями:

– Я удваиваю… Я утраиваю… Однако вы требовательны, Понкарди!.. Вы хотите, значит, получить кругленькую сумму? Ладно! Сто тысяч!

Он протянул вперед руку, точно не сомневаясь в том, что получит застежку.

Госпожа Понкарди первая сдалась и с бешенством набросилась на мужа:

– Сознайся, наконец!.. Говори!.. Куда ты ее запрятал?.. Не будешь же ты и дальше упрямиться? Ведь ты разоришь нас, опозоришь!.. А наш сын!.. Говори же!

Гортензия прошептала:

– Ренин, это же безумие; застежка не имеет никакой ценности.

– Не бойтесь! На мое предложение он никогда не согласится… Взгляните на него: как он возбужден, как волнуется! Это именно то, к чему я стремился. Этих людей надо довести до белого каления. Они должны потерять способность контролировать свои слова и свои действия… И в этот момент неосторожное слово, какой-нибудь жест выдаст их мне. Взгляните на него. Он потерял голову. Подумать только – сто тысяч франков за какой-то камешек или же тюрьма!..

Понкарди совершенно обезумел, лицо его было мертвенно-бледно, в углах рта показалась пена. Видно было, что он переживал страшную внутреннюю борьбу. Его природная жадность находилась в борьбе с присущим ему суеверием. Вдруг он не выдержал и разразился рядом несвязных, порой бессознательных фраз:

– Сто тысяч! Двести тысяч! Пятьсот тысяч!.. Миллион! Наплевать мне на деньги! Миллионы исчезают, улетучиваются, растрачиваются. Одно в жизни важно: за вас судьба или против вас! В этом вся суть. И вот судьба мне благоприятствует уже девять лет. За это время она ни разу мне не изменила, удача всегда была на моей стороне. Вы же хотите, чтобы я продал вам свое счастье. Чего ради? Вы грозите мне тюрьмой, обещаете похитить сына!.. Все это глупости! Со мной ничего не может случиться до тех пор, пока судьба будет на моей стороне. Сейчас она мой друг и мой слуга… И эта судьба, это мое вечное счастье, постоянная удача связана с застежкой. И я знаю почему! Есть камни, обладающие волшебным свойством. Этим свойством, очевидно, обладает сердоликовая застежка.

Ренин не спускал с него глаз и внимательно вслушивался в каждое его слово, в малейшие интонации его голоса. Теперь антиквар хохотал и наступал на князя. Он, видимо, сознавал свою силу, свое превосходство, и упрямство его росло.

– Миллионы? Но мне эти миллионы не нужны. Камешек, которым я владею, стоит больше всех миллионов в мире. Ведь вы уже месяц ищете его, как сами сознались. Вы у меня перерыли весь магазин, а я даже не защищался и ничего не подозревал. Зачем защищаться? Вещица сама защищалась… Она не хочет, чтобы вы ее нашли, и вы ее не найдете. Ей здесь у меня хорошо. Она – мое счастье, моя добрая фея. Все знают, что мне во всем везет. Я даже избрал своим патроном бога Меркурия, бога удачи, бога торгового счастья. Он также мне покровительствует… И в магазине у меня везде понаставлены изображения Меркурия. Посмотрите на эту полку: там их целая коллекция, такая же, как и на моей вывеске. Я купил этих божков у знаменитого скульптора, который разорился. Одного из них я могу вам подарить. Этот Меркурий вам также принесет счастье. Мой подарок вознаградит вас за вашу неудачу. Идет?!

Он взобрался по лестнице вверх, схватил с полки статуэтку и отдал ее Ренину.

– Браво! Он принимает! – со смехом воскликнул Понкарди, довольный, что противник его, видимо, сдался. – Если же он принимает, то, значит, все улажено. Ваш сын, госпожа Понкарди, вернется. Не мучьте себя. До свидания, мадемуазель Гортензия. Прощайте, сударь. Заходите, не забывайте! Я всегда к вашим услугам. Уносите свой подарок… Пусть Меркурий поможет вам… До свидания, дорогой князь!.. Всего, всего наилучшего!..

Он постепенно выпроваживал обоих посетителей из магазина, направляя их к дверям, которые вели в верхний этаж.

Самое странное было то, что Ренин не протестовал. Он ни минуты не сопротивлялся. Он ушел, как мальчик, которого наказали и выставили за дверь.

С того времени, когда он сделал свое предложение Понкарди, и до того момента, когда Понкарди выпроводил его из магазина со статуэткой в руках, не прошло и пяти минут.

Столовая Ренина выходила на улицу. Обеденный стол был накрыт на два прибора.

– Простите мне все эти приготовления, – сказал Ренин Гортензии, открывая ей двери в гостиную. – Я решил, что вы согласитесь в заключение этого полного событиями дня отобедать со мной. Не отказывайте мне в этой милости, которая завершит мое последнее с вами приключение.

Гортензия не возражала. Почему ей было не принять это приглашение: ведь условия заключенного ими договора выполнены не были!

Ренин на минуту вышел, чтобы сделать последние распоряжения, а затем вернулся и провел Гортензию в столовую. Часы в это время показывали немного больше семи.

Стол был украшен редкими цветами. В центре его стояла статуэтка Меркурия, подарок Понкарди.

– Пусть бог удачи председательствует за нашим столом.

Князь находился в очень веселом настроении и шутил.

– Ах, – воскликнул он, – какая же вы упрямая! Вы перестали меня принимать!.. Вы мне не писали даже… Право, дорогой друг, вы поступили со мной прежестоко и заставили меня глубоко страдать. И мне пришлось пустить в ход тяжелую артиллерию, подействовать на ваше воображение совершенно необычайным приключением, возбудить ваше женское любопытство. Согласитесь, что мое письмо было ловко составлено… Три прута, синее платье… Как тут устоять? А тут я еще добавил несколько загадок: ожерелье из янтаря… старушка в церкви… Не сердитесь! Я хотел вас непременно видеть, и именно сегодня. Вы пришли. Спасибо!

Затем он рассказал, как нашел похитителей застежки.

– Вы, конечно, надеялись, ставя мне это условие, что я никогда его не выполню. И ошиблись, дорогой друг! Дело совсем не было так сложно, если принять во внимание, что застежка имела славу талисмана. Надо было узнать, кто из вашей прислуги отличался суеверием. Мне удалось быстро установить, что у вас служила горничная Люси с Корсики. Это обстоятельство явилось исходным пунктом для моих дальнейших розысков.

Гортензия смотрела на князя с удивлением. Как он легко мирился со своим поражением! Он говорил с видом победителя, когда в действительности был разбит наголову антикваром и поставлен им в смешное положение.

Она это дала ему почувствовать, а в тоне ее можно было найти нотку разочарования:

– Допустим, что вы все это распутали, но в конце концов вам не удалось вернуть мне украденное.

Упрек был ясен. Ренин не приучил ее к поражениям. Ее, кроме того, сердила та беспечность, с которой он встретил крушение своих заветных надежд.

Он ничего не ответил. Затем наполнил два бокала вином и один из бокалов поднес к губам, пристально смотря на статуэтку Меркурия. Затем он весело повернул божка.

– Какая дивная вещь – гармоничная линия. Меня всегда меньше чаруют цвет, краски, нежели пропорция, форма, красота линий. Я, например, дорогой друг, люблю цвет ваших васильковых глаз, золото ваших волос, но верьте, меня еще больше восхищают овал вашего лица, линия вашего затылка и форма ваших плеч. Взгляните на эту статуэтку. Понкарди прав: ее сделал большой мастер. Как хороши ноги, мускулистые и тонкие в то же время. Вся фигура производит впечатление порыва и скорости. Все это дивно… Есть одна, впрочем, маленькая ошибка, которую, быть может, вы не заметили?

– Напротив, – отозвалась Гортензия. – Эту ошибку я заметила, когда рассматривала вывеску. Вы, вероятно, хотите сказать, что в статуэтке замечается некоторое отсутствие равновесия? Божок слишком наклонился вперед. Кажется, что он упадет.

– Браво! Совершенно верно. Эта неправильность почти незаметна, надо иметь опытный глаз, чтобы ее увидеть. Логично рассуждая, божок должен упасть лицом вперед.

После короткой паузы он продолжал:

– Я заметил этот недостаток в первый же день. Меня, признаться, поразила эта особенность с точки зрения эстетической! Между тем я удивляюсь, что не обратил внимания на другое обстоятельство: законы тяжести нарушены быть не могут…

– Что вы хотите сказать? – с живым интересом спросила Гортензия.

– Ничего особенного. Я удивляюсь только тому, что сразу же не сообразил, почему Меркурий не падает, согласно физическим законам.

– Причина?

– Причина? Полагаю, что Понкарди, обрабатывая статуэтку, чтобы приспособить ее к своим целям, нарушил ее равновесие. Это равновесие, однако, опять восстановилось благодаря тому, что появилось новое обстоятельство.

– Какое?

– Дело в том, что статуэтка не была закреплена в нише. Я видел, что Понкарди каждые два-три дня брал ее в руки и чистил. Значит, остается единственная гипотеза: противовес.

Гортензия вздрогнула. Она начала понимать.

– Противовес!.. Вы полагаете, что этот противовес находится в пьедестале!..

– Именно!

– Возможно ли это?! Но как мог в таком случае Понкарди вам отдать статуэтку?..

– Он дал мне не эту статуэтку, – объявил Ренин. – Эту статуэтку я сам у него взял.

– Но где? Но когда?

– Только что, когда вы находились в гостиной. Я через свое окно добрался до ниши, где стояла статуэтка, и одного бога заменил другим.

– Но ведь тот Меркурий, которого вам дал Понкарди, вперед не наклонен?

– Нет, как и все остальные статуэтки, находящиеся в магазине. Но Понкарди ничего не заметит. Он будет продолжать думать, что владеет талисманом. Если хотите, я разрушу пьедестал этой статуэтки, и мы вынем вашу застежку, которая залита оловом. Это олово и удерживает божка в состоянии равновесия.

– Нет, нет!.. Не надо!.. – прошептала Гортензия.

Ловкость Ренина, его проницательность, способность разбираться в самых сложных вещах в эту минуту ее как будто не занимали. Она думала о том, что восьмое приключение их доведено до благополучного конца, что приближается час расплаты, что он победил.

– Три четверти восьмого, – заметил Ренин.

В комнате воцарилось тягостное молчание. Обоим стало неловко. Они боялись шевельнуться. Ренин попытался шутить:

– Молодчина этот Понкарди! Я был уверен, что, возбуждая его и сердя, я в конце концов заставлю его проговориться. Той искрой, которая осветила мне все дело, было сопоставление, которое сделал Понкарди между сердоликовой застежкой и богом Меркурием, сказав, что и то и другое приносит счастье. Я понял, что он соединил одно с другим: застежку с Меркурием, то есть соединил воедино два талисмана. Тогда я подумал о Меркурии в нише под вывеской…

Ренин внезапно прервал свою речь. Он заметил, что его не слушали. Молодая женщина закрыла глаза руками и, видимо, мыслями была далеко.

Сейчас она думала о тех приключениях, которые они совместно пережили в течение последних трех месяцев, и о поведении этого удивительного человека, предложившего ей свою любовь. Она вспомнила о совершенных им, точно в волшебной сказке, подвигах, о том добре, которое он сделал, о спасенных им жизнях, о наказанных преступлениях и о восстановлении порядка везде, где проявлялась его железная воля. Невозможного для него не существовало. То, что он начинал, он доводил до конца, всегда достигая своей цели. И все он делал спокойно, хладнокровно, чувствуя свою силу, понимая, что ничего не может противостоять ему. Перед ним она была беспомощной. Как защищаться и зачем защищаться? Он ведь всегда победит ее, всегда подчинит ее своей воле. Даже если она попыталась бы убежать куда-нибудь, разве он не отыщет ее, разве она найдет в целом свете место, где он не обнаружил бы ее? С самого первого момента их встречи было предопределено, что Ренин завладеет ею, так как он решил это сделать, так как он поставил себе эту цель.

Все же она не сдавалась и искала предлогов, чтобы уклониться от выполнения договора. Она утешала себя тем, что хотя восемь приключений они совместно пережили и он вернул ей сердоликовую застежку, но, согласно условию, в последнюю минуту должны были пробить стенные часы замка Галингра. Ведь Ренин сказал три месяца назад, глядя на губы, к которым стремились его уста, следующее:

– Старый медный маятник опять придет в движение, и в тот момент, когда в назначенный срок часы опять пробьют восемь раз, тогда…

Она подняла голову. Он не шевелился и спокойно, с непроницаемым лицом ждал.

Гортензия приготовилась сказать ему следующее:

– Вы ведь знаете… Мы условились, что должны пробить часы Галингра. Все условия выполнены, за исключением этого. Значит, я свободна? Не так ли? Я…

Ход ее мыслей был внезапно прерван… Сзади послышалось шипенье стенных часов, собирающихся бить.

Раздался первый удар, затем второй… третий. У Гортензии вырвался стон. Она сразу узнала звон старинных стенных часов Галингра, которые три месяца назад так неожиданно вдруг пошли в заброшенном замке.

Она стала считать. Часы пробили восемь раз.

– А! – прошептала она в состоянии полного смятения, закрывая лицо руками… – Это бьют те часы… я узнала их бой…

Воцарилось молчание. Она угадывала, что Ренин смотрит на нее. Этот взгляд лишал ее последних сил. Впрочем, ей больше не хотелось противиться, она чувствовала себя побежденной. Их совместные приключения кончились. Но впереди оставалось еще главное, важнейшее приключение. Они должны были совместно пережить любовное приключение, самое сладкое, самое интересное и волнующее из всех. И она подчинилась судьбе и была счастлива, несмотря на свое поражение, так как любила. Радость и счастье возвращались к ней в ту минуту, когда возлюбленный вернул ей сердоликовую застежку.

Часы стали бить вторично. Гортензия подняла глаза на Ренина. Одно мгновение она колебалась, но затем, точно зачарованная, теряя способность сопротивляться, когда часы пробили восьмой раз, она прильнула к нему и подняла лицо для поцелуя.