Текст книги "Красная сирена"

Автор книги: Морис Дантек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

2

Прокурор Горстен был миниатюрным суховатым человеком с узким строгим лицом. Черный костюм и круглые очки еще больше увеличивали его сходство с лютеранским пастором. Он сидел за величественным столом в комнате, отделанной темными тополями, свидетелями минувших веков, слышавшими множество людских секретов и видевшими столько преступлений… Кабинет освещался неярким светом, падавшим из высокого окна, выходившего на дворцовый сад.

На Алису произвела впечатление торжественная и гнетущая атмосфера этого места и непроницаемого человека, сидевшего против света.

Инспектор мягко взяла девочку за руку и подвела ее к прокурору.

Алиса села на высокий стул в стиле рококо, стараясь не ерзать и сохранять присутствие духа. А еще бдительность.

Она прислонилась к спинке, уставившись на носки своих туфель, и стала ждать начала разговора.

Голос прокурора вполне соответствовал его образу. Холодный и отстраненный.

– Итак, вот она какая, эта маленькая Алиса Кристенсен. Мадемуазель, а вы знаете, что уже стали знаменитостью?

Алиса смутилась, не зная, что ответить, и не поднимала глаз, ища выход из неловкой ситуации, потом бросила умоляющий взгляд на Аниту, которая сразу все поняла и пришла ей на помощь.

– Господин прокурор, эта девочка пережила настоящий шок… Хочу, чтобы вы помнили, как она чувствительна… Интеллект Алисы выходит за рамки обычного… Я принесла с собой некоторые ее школьные тетради… Вы будете поражены.

Анита вынула из своего портфельчика картонную папку и мягко положила ее на стол.

Прокурор взглянул на инспектора, потом на Алису. В глазах его было столько же доброты, как у ловчего сокола. Взял папку, молча перелистал, два или три раза удивленно крякнув.

Когда он дочитал, взгляд его изменился, стал человечнее. Внимательно посмотрев на девочку, Горстен перевел взгляд на Аниту:

– Да, инспектор Ван Дайк, это впечатляет. Но разве из этого следует, что все сказанное – правда?

Анита собралась с мыслями и заговорила:

– Господин прокурор, неужели вы действительно думаете, что такой тонкий и блестящий ребенок мог придумать такую жестокую шутку? Обвинить своих родителей, свою родную мать в ужасных преступлениях, не будучи абсолютно уверенной и внутренне убежденной…

– Послушайте, Ван Дайк, вы не хуже меня понимаете, что проблема не в этом.

Голос прокурора скрежетал, как ржавое железо.

– Проблема не в том, верит ли девочка в то, что говорит. Главное – насколько все ею рассказанное соответствует действительности…

Горстен бросил на Алису беглый смущенный взгляд, достал из ящика стола толстую папку с делом и продолжил:

– Единственное, что у нас есть, – это кассета, которую, как утверждает мадемуазель Кристенсен, она нашла в доме, где живет, в комнате, забитой кассетами подобного рода… Но ее родители отсутствуют, и соседи заявили, что они занимались переездом всю вторую половину дня девятого числа. В упомянутой мадемуазель комнате нет ни одной кассеты – она пуста.

Алиса в ужасе взглянула на Аниту. Сердце ее бешено колотилась. Она бросилась в атаку с отчаянием обреченного:

– Госпожа Ван Дайк, вы же знаете, что я сказала правду, – комната была забита кассетами, я сама их видела, а мадемуазель Чатарджампа исчезла много месяцев назад.

Алиса повернулась к строгому судье. Девочка не знала, как яростно блестели ее глаза, когда она отчеканила:

– Я ее узнаю. Они ее… убивают. И это действительно мои родители, я уверена! Неужели вы полагаете, что я могу не узнать свою мать, пусть даже на ней маска?

Прокурор, подперев подбородок руками, молча вглядывался в этот маленький белокурый и такой бледный огонек, который, казалось, готов был вот-вот взорваться на своем стуле.

Он наклонился вперед:

– Хочу быть предельно откровенен, мадемуазель. В настоящий момент у нас нет ничего, я подчеркиваю – ни-че-го, что дало бы нам повод выдвинуть обвинение против ваших родителей. Сейчас кассету изучают и всесторонне анализируют, чтобы определить, идет речь о настоящем убийстве или же о киномонтаже.

Алиса подскочила.

Анита не смогла ей помешать.

– Монтаж?! Господи, да вы разве не видели, что они с ней делают на экране? Вы не видели, что они…

И девочка разразилась рыданиями, в отчаянии заламывая руки.

Прокурор растерянно задвигался в кресле, сбивчиво бормоча слова утешения.

Анита встала и, сама себе удивляясь, обняла Алису за плечи, защищая от мира. Она холодно посмотрела на прокурора и обронила:

– Вы не будете возражать, если она останется под нашей защитой, пока эксперты не закончат работать с кассетой?.. Либо пока… не объявятся ее родители?..

Прокурор сделал вид, что не заметил некоторой дерзости вопроса, и жестом показал, что это его не смущает. Анита была уже у двери, когда ледяной голос прокурора заставил ее остановиться:

– Инспектор Ван Дайк… Если эксперты не установят, что на кассете сняты реальные события, мы будем бессильны. В противном случае мы сможем начать судебное преследование лишь по факту нелегального производства порно – или как там еще называют такие фильмы. Но не ждите от меня мандата на общеевропейский розыск или разрешения на запрос в Интерпол…

Вполне недвусмысленно. Анита взяла Алису за руку и повела ее обедать в ресторан рядом с комиссариатом.

Оставшуюся часть дня Алиса провела в небольшом домике в южном пригороде Амстердама в компании двух полицейских-антильцев. Они расположились в гостиной и смотрели футбольный матч. Алисе удалось разжиться книгами – по дороге она зашла в книжный магазин в центре города. Расположившись в маленькой комнате на первом этаже, она проглотила три научных журнала и взялась за роман француза Росни Эне «Война огня», действие там происходило в эпоху палеолита. Около семи приехала Анита и привезла пиццу, пиво, колу и индонезийские блюда. Поужинали они вчетвером в гостиной, в полной тишине, изредка прерываемой замечаниями о ходе матча. После еды один из антильцев пошел на кухню варить кофе, другой погрузился в привезенную Анитой газету.

Анита решила, что сейчас самое время поговорить.

– Соседи видели, как девятого вечером вывозили все вещи на двух больших грузовиках. Как раз в то время, когда ты слонялась по городу. Возможно, они очень быстро обнаружили пропажу кассеты. Кто-то звонил днем в твою школу узнать, была ли ты на занятиях утром, и директору пришлось сказать, что никто тебя не видел в течение всего дня.

Алиса слушала молча. Анита, не спеша, продолжала:

– Итак. Два больших грузовика. Два полуприцепа. И шестеро вооруженных людей, профессионалы. Руководил ими, судя по описанию, господин Кеслер. Среди них был индонезиец, еще один – лысый мужчина с усами в темных очках. Судя по всему, он хорошо знает Кеслера… твои родители уехали на своей машине. Что ты обо всем этом можешь сказать?

Девочка отрицательно покачала головой, но неожиданно кое-что, видимо, вспомнила.

– Подождите… мне кажется, я рассказывала вам утром о телефонном разговоре Кеслера с каким-то Йоханом.

Глаза Аниты загорелись.

– Черт возьми, ты права! Йохан… Возможно, это тот лысый, с усами.

Она присела на кровать рядом с Алисой.

– Нам будет трудно. Эксперты расходятся во мнениях по поводу достоверности съемки. Двое из троих считают, что подобное можно сымитировать.

Один утверждает, что есть вероятность подлинности. В общем, они никак не могут прийти к единому мнению. Прокурор не уверен, стоит ли показывать запись родителям Чатарджампы, чтобы они опознали на кассете свою дочь. Ты же знаешь, она из Шри-Ланки, поэтому все очень сложно.

Анита тяжело вздохнула, показывая девочке, какими занудами могут быть чиновники! Алисе все больше нравилась эта женщина.

– И что нее теперь будет? – спросила она. Голос ее прерывался от скрытого волнения и

противоречивых чувств.

– Я убедила комиссара показать несколько кадров приятелю поваров твоих родителей, тамильцу, он знал мадемуазель Чатарджампу и предупредил власти о ее исчезновении. Кстати, имей в виду, что «исчезновение» мадемуазель Чатарджампы официально не признано. Весь февраль родители получали от нее открытки, сначала из Италии, потом из Турции. Возможно, в ее отсутствии нет ничего подозрительного, вполне вероятно, что она оставила репетиторство и занялась более доходным делом – съемками в фильмах… для взрослых.

Улыбка Аниты выражала сожаление.

– Так говорит прокурор. Вся эта история кажется ему все более невероятной, и он ничего не будет предпринимать, пока не объявятся твои родители.

При этих словах Алиса содрогнулась. Она снова думала о матери. О ее холодной ярости и дьявольской силе. Алиса не рассказала инспектору, что в подвале был оборудован еще и тренажерный зал, где ее мать регулярно качалась, когда была в Амстердаме. Но они, наверное, нашли часть инвентаря.

Один-единственный раз Алиса видела, как мать ударила по лицу молодого человека у входа в дом. Она хорошо запомнила тот случай. Тот человек работал с Кеслером. Ева разговаривала с ними и внезапно, без всякого на то повода, размахнулась и с силой ударила его по лицу – правой рукой, украшенной кольцом с огромным камнем. Голова молодого человека дернулась назад и врезалась в крышу «мерседеса». Тело его обмякло, и он упал на землю. Мать подошла к нему, схватила за воротник и прошипела что-то сквозь зубы. Он качал головой в полубессознательном состоянии. Изо рта у него текла струйка крови. На лице Кеслера, стоявшего за спиной Евы, красовалась хищная акулья улыбка.

Нет никаких сомнений – гнев матери обрушится на нее. Дочь – плоть от плоти, кровь от крови, «воплощение всех достоинств ее генетического потенциала» (так выражалась Ева) – предала ее.

Алиса, охваченная ужасом, понимала, что у нее не только ничего не вышло, но она сама навлекла на себя опасность. Похоже, ее родителей ни в чем серьезном обвинить нельзя, разве что в незначительных нарушениях. А раз так, через несколько дней они предпримут контратаку и с помощью армии своих адвокатов заберут ее домой.

При этой мысли Алиса не смогла сдержать дрожь.

Анита молча играла ручкой. Розовые ногти на черном стержне. Потом сухо щелкнула колпачком и заговорила:

– Пока что мы на перепутье. Настоящее расследование не начато, но дело уже открыто, и ты находишься под нашей защитой. На территории Нидерландов твои родители объявлены в розыск для дачи свидетельских показаний, но…

Она выдержала небольшую паузу, пристально глядя Алисе в глаза, и продолжила:

– Мы постараемся зацепиться за историю с грузовиками… Как тебе кажется, родительская студия может находиться в другой стране? Где-нибудь в Европе?

Алиса никогда об этом не думала, поэтому, прежде чем ответить, тщательно покопалась в памяти…

– Я не знаю… может быть… Мои родители много путешествуют по Европе, да и по всему миру. Я видела всего-то две или три фотографии, но там даже пейзажей не было…

Большой дом… несколько деревьев… вот и все. Она глубоко и безнадежно вздохнула:

– Это может быть где угодно, в Германии или в Португалии. – При этих словах из глубин памяти всплыла фотография дома в Алгарве, последний снимок, присланный отцом.

Анита молчала. Медленно встала, положила блокнот в широкий нагрудный карман куртки.

– Я заведу дело по факту исчезновения мадемуазель Чатарджампы. Это единственная серьезная зацепка, которая у нас есть. Ты должна оставаться здесь, большего я пока не могу сделать.

Алиса вымученно улыбнулась. Она понимала. Анита и так много для нее сделала. Сама виновата. Она была слишком наивной. Наивной и нетерпеливой. У нее было мало доказательств. Правосудие бессильно. Она допустила серьезную ошибку.

Груз этой ошибки давил ей на плечи, пока Анита Ван Дайк спускалась по лестнице встречать ночную смену. Алиса видела, как Анита села в машину и уехала. Она услышала, как полицейские на кухне открывают пиво.

Девочка закрыла дверь и села на кровать.

Наступила ночь. Луна отбрасывала мертвенный свет на белые стены комнаты. Алиса села к окну и стала смотреть на звезды и на мерцающие огни города, расположенного в нескольких километрах от их дома.

Собравшиеся над морем облака принесли с собой мелкий дождик. На севере город закрывала пелена дождя, превращая его огни в мерцающий океан.

Да. Ужасная ошибка. Других быть не должно.

Ни одной.

На следующий день Алиса закончила читать книгу за пять минут до прихода инспектора. В этот вечер она задержалась и появилась вместе с ночной сменой.

При первом же взгляде на Аниту Алиса поняла: у них новые осложнения.

– Сегодня днем события начали развиваться стремительно, – задыхаясь, проговорила Анита.

Алиса молча съежилась в ожидании надвигающейся катастрофы.

Анита встала у окна, глядя на город.

– Адвокаты твоей матери обратились в Министерство юстиции. Они собираются предъявить иск газете, опубликовавшей небольшую заметку об этом деле, где о твоих родителях говорится как о возможных серийных убийцах. Они возбудят дело против государства по ряду статей, мотивируя это тем, что мы начали проверять твои показания. Они подозревают нас в том, что мы организовали утечку информации и таким образом нарушили тайну следствия… Это более чем серьезно. По утверждениям адвокатов, твои родители не знают, откуда взялась эта кассета. Они подтверждают, что перевезли все вещи из дома в Амстердаме в другой, чтобы сделать тебе сюрприз. О твоем исчезновении они сообщили в районный комиссариат десятого апреля, во второй половине дня… по телефону. Они утверждают, что в подвальной комнате действительно хранились кассеты с порнографическими фильмами, но их использовали для производства собственных картин…

Анита замолчала. Алиса сидела, широко раскрыв глаза и не веря своим ушам. Господи, что же будет дальше?

Инспектор вздохнула:

– С другой стороны… Она колебалась.

Алиса заерзала на кровати, горло перехватил спазм, она не могла вымолвить ни слова.

– С другой стороны, адвокаты твоих родителей утверждают, что в последние месяцы ты страдала депрессией и весь прошлый год и начало нынешнего наблюдалась у психиатра…

Из горла Алисы вырвался нервный клекот, и она взорвалась:

– Но это же неправда! Я… я… меня просто мучили кошмары, я… Боже мой, моя мама попытается выдать меня за сумасшедшую… Вы понимаете? Она скажет, что я безумна!

Она рухнула на кровать.

Анита подошла к девочке и, как могла, постаралась ее успокоить. Но то, что предстояло сообщить, было еще ужаснее, а она не могла вымолвить ни слова.

Алиса сидела молча, раздавленная, уничтоженная, побежденная.

Анита взяла девочку за плечо и медленно притянула ее к себе:

– Слушай меня внимательно, Алиса. Прокурор просил адвокатов передать твоим родителям, что он хочет выслушать их показания по делу об исчезновении мадемуазель Чатарджампы. И по поводу кассеты тоже. Один из экспертов уверен, что на кассете снято настоящее убийство, но двое других настаивают, что это удачная инсценировка. Сегодня в конце дня прокурор сообщил мне, что никакое полицейское расследование в отношении твоих родителей предпринято быть не может…

Алиса бросила на нее отчаявшийся взгляд.

– Адвокаты сообщили, что полное медицинское заключение, подписанное психиатром, доктором Форстером, будет передано в прокуратуру. Похоже, твоя мать обвиняет твоего отца, Стивена Тревиса, в организации заговора, якобы он писал тебе письма, манипулировал тобой, чтобы разрушить образ матери, так что она и против него собирается возбудить дело.

Алиса обмякла, совершенно опустошенная, словно из нее выпустили весь воздух. Нечто смутное грозило сломать ее жизнь, разрушить судьбу, как сухую ветку, унесенную разъяренной рекой. Тонкая, изящная фигура Аниты склонилась над ней.

– Алиса… Я тебе верю. И не думаю, что ты все это придумала… Что-то подсказывает мне, что в то утро ты пришла рассказать мне правду.

Алиса жалко улыбнулась в знак благодарности. Да, она все понимала, но ничто не помешает беспощадному колесу раздавить ее, ведь так?

Лицо Аниты осветила спокойная открытая улыбка.

– Я продолжаю расследование по делу мадемуазель Чатарджампы. И я добилась для тебя защиты до конца недели… Прокурор Горстен хотел уже сегодня вечером передать тебя официальным представителям твоей матери в Амстердаме, адвокатской конторе Хасленса и Хаммера, именно они сделали запрос.

Алиса поняла, что инспектор Ван Дайк добилась для нее отсрочки еще на несколько дней.

Когда Анита ушла, Алиса поняла, что у нее появился неожиданный шанс. Она сможет перехватить инициативу и раскрутить колесо в обратную сторону. На несколько дней ей обеспечена безопасность. Несколько дней для того, чтобы составить новый план.

План, который спасет ее от собственной матери.

Матери, которая теперь сделает все, чтобы уничтожить ее.

3

Ваза с вульгарным звоном разбилась о стену. «Боже, – подумал Вильхейм Брюннер, – идиотка! Ваза, стоимостью в пять тысяч марок, разбита, как дешевая тарелка в кафе на заправке». Но в комнате уже звучал холодный разгневанный голос, заставивший замереть всех присутствующих.

– Сборище бездельников! Проклятые безмозглые мудаки!

Когда Ева Критсенсен впадала в ярость, даже Кеслер пугался. Вильхейм видел, что он предпочел бы стать невидимым, когда глаза этой красивой блондинки метали молнии из-за затемненных стекол ее очков.

– Она исчезла пять дней назад, а вы до сих пор болтаетесь, как дерьмо в проруби, не зная даже, где искать?

Тон был «сладким», как мышьяк. Вильхейм ненавидел этот медоточивый ужас. Часто – почти всегда – за этим следовало жестокое наказание провинившихся.

Кеслер молча смотрел куда-то в одну точку поверх головы Евы, застыв в полной неподвижности, как это делают наемники в военных южноафриканских лагерях.

– Кеслер! Кеслер… – Голос Евы резал слух, как осколок стекла вены.

Вильхейма поразило ощущение опасности: безобидная на первый взгляд интонация походила на нож убийцы.

Теперь Ева почти шептала:

– Кеслер, за что, как вы думаете, я так щедро плачу вам? А? Ответьте!

Экс-наемник молчал, прекрасно зная, что хозяйка не ждет от него ответа.

– Я сама скажу, почему плачу вам вдвое против той цены, которую дадут сегодня за вас на рынке…

Приблизившись, Ева кружила вокруг Кеслера с угрожающим видом. В этом движении странным образом сочетались доверие и желание подавить. Вильхейм знал, что Ева переняла манеру поведения офицеров американской морской пехоты, чьи методы специально изучала по энциклопедии. В каком-то смысле Кеслеру это даже нравится, почувствовал Вильхейм. В запрограммированности подобных ритуалов выражалась высшая степень извращенности Евы, Кеслера да и его самого, конечно.

Ева почти прижалась губами к уху Кеслера.

– Дело в том, что я жду от вас результатов. Потому так щедро и плачу. Результатов выше среднего уровня. Чего-то такого, что, как я надеялась, будет соответствовать вашему уровню, вашим амбициям. Но у вас, увы, честолюбие золотаря!

Кеслер решился было ответить, но в последний момент передумал. Госпожу Кристенсен не следовало перебивать во время приступов. Разумнее всего подождать, пока волна схлынет и Ева успокоится, резко сменив тему.

– Ответьте мне откровенно, Кеслер, я права?

Наемник не реагировал. Ева кружила над ним, как стервятник в украшениях от Картье и Бушерона. Она остановилась в нескольких сантиметрах от бесстрастно-безжизненного лица солдата удачи.

– Ну? Скажите, права ли я в своих ожиданиях? Не ошибаюсь ли, считая вас избранным? Одним из лучших? Ну, Кеслер?

Брызги слюны попадали Кеслеру в лицо, и он что-то невнятно буркнул.

– Что? Что вы сказали?

Тон ее голоса походил на звук взводимого курка. Вильхейм решил вмешаться:

– Ева, Кеслер ждет сведений… От человека из Министерства юстиции…

Ева застыла на месте, не веря своим ушам.

– Молчать! – просвистела она. – Тебя я не спрашивала, позволь уж мне самой справиться с ситуацией.

Повернувшись к сероглазому гиганту, она продолжила:

– Итак, о каких сведениях речь, господин Кеслер?

Запинаясь, тот промямлил:

– Ну-у… один из сотрудников господина Ван…э-э… нашего друга из Гааги… э-э… он работает в министерстве… Завтра мы наверняка узнаем, где ваша дочь, госпожа Кристенсен.

Ева застыла перед Кеслером в театральной позе, словно играла главную роль в комедии. Ее деланно заинтересованное изумление привело юж-ноафриканца в замешательство.

– Вы узнаете наверняка? Завтра? – Голос был полон злой насмешки. – Вы узнаете наверняка… – повторила она, более холодным тоном. – Я советую вам узнать это совершенно точно, господин Кеслер, надеюсь, вы меня понимаете?

Он молча кивнул. Губы Евы изогнулись в подобии улыбки. Внезапно потеряв интерес к Кеслеру, Ева переключила свое внимание на остальных. Бросив мимолетный взгляд на Вильхейма, она занялась Освальдом. Англичанин был опытным бухгалтером, и в его обязанности входило открытие новых банковских счетов для увеличения доходов от работы студии.

– Господин Освальд, думаю, вы можете быть свободны. Наши маленькие проблемы финансового управления вполне подождут до завтра.

И добавила, без тени улыбки:

– Благодарю вас.

Маленький толстяк мгновенно испарился, благодаря в душе судьбу, а Ева Кристенсен медленно направилась к Дитеру Борвальту, молодому адвокату, отвечавшему за юридические вопросы.

– Дитер, я хочу, чтобы вы объяснили мне кое-что…

Дитер, тоже хорошо знавший ритуал, ничего не ответил.

– Я хочу знать, почему наша контора не смогла сразу же вернуть опеку над моей дочерью. Почему моя дочь находится под защитой полиции, хотя официально мне не предъявлено никакое обвинение…

Дитер тщательно отряхнул фланелевые брюки, поправил очки и только после этого медленно открыл картонную папку, лежавшую рядом с ним на диване.

Бросил на Еву холодный взгляд профессионала, достал оттуда документ и протянул ей:

– Вот копия письма, которую мы отослали. Кроме того, мы ясно дали понять прокурору, что через три дня…

– Три дня?

Ева взорвалась. Она стояла вытянувшись в струнку, как будто через нее пропустили ток в несколько тысяч вольт, и потрясала листком, как Зевс, насылающий на Землю гром и молнии:

– Слушайте меня внимательно, Дитер. Я не потерплю, чтобы моя дочь еще неделю находилась вне дома! Ясно?

Дитер кивнул и протянул ей еще одну бумагу:

– Прочтите вот это письмо из министерства: в нем говорится, что официальный срок содержания свидетеля под защитой полиции истекает в субботу. Лучше не мутить воду и спокойно ждать окончания срока, чтобы забрать Алису.

Ева молча изучила оба документа и вернула их Дитеру:

– Вы можете гарантировать, что в субботу проволочек не будет?

Он постарался ответить самым профессиональным тоном, на какой был способен:

– Конечно, госпожа Кристенсен. Инспектор, которая запросила защиту для Алисы, не сможет повторить свой запрос… В любом случае они практически закрыли дело, ее отстранят… Все пройдет тихо…

– Подождите, Дитер. Вы говорите о той женщине, которая выдала себя за черт знает кого из муниципальной программы? И она же обеспечила Алисе спецзащиту?

Молодой адвокат молча кивнул.

– Так это та самая женщина, которая сняла первые показания с Алисы и первой же смотрела кассету, я правильно поняла?

– Да, – прошептал Дитер, – речь идет об одной и той же женщине, Аните Ван Дайк.

– Но тогда, черт вас возьми, – Ева Кристенсен занервничала, – почему никому не пришло в голову следить за ней, а?

В комнате повисла леденящая душу тишина. Ева повернулась к Кеслеру:

– Кеслер…

Она остановилась в нескольких метрах от него и процедила:

– Уверена, вы понимаете, насколько лучше должны работать… Подобная ошибка беспрецедентна по катастрофическим последствиям… но…

Она крутанулась на каблуках, широко улыбаясь.

«Ну вот, – подумал Вильхейм, – кризис миновал, теперь нам наконец позволят выпить шампанского».

Ева щелкнула пальцами и взглянула ему в глаза:

– Котик, думаю, пора открыть бутылку «Редерера»…

Обращаясь ко всем сразу и ни к кому по отдельности, она добавила:

– Я хочу, чтобы за этой легавой следили, хочу все о ней знать, и главное – где она бывает. Думаю, она ежедневно навещает Алису… Засеките место… Я хочу быть готова к любой неожиданности на случай, если до субботы дело осложнится и мы не сможем забрать Алису легально.

Она снова взглянула на Вильхейма:

– Я хочу знать о ней все, договорились?

Он сделал едва заметное движение рукой, давая понять, что все сделает.

В субботу утром Алиса Кристенсен сложила свои вещи в спортивную сумку, проверила, на месте ли деньги и паспорт, и стала терпеливо ждать обеда. К часу дня, как и было условлено, один из полицейских по имени Оскар поднялся к ней и сообщил, что они готовы.

Накануне Алисе удалось договориться с Анитой.

«Госпожа Ван Дайк… раз адвокаты моей матери приедут в субботу, позвольте мне после обеда немного погулять», – сказала она умоляющим тоном. Это сработало.

Они пообедали в небольшом скандинавском ресторанчике в центре, потом Алиса захотела посмотреть научно-фантастический фильм в кинотеатре Кэннона Тушински. Полицейские смотрели «Элайен 3» в благоговейной тишине среди очарованных подростков. Около половины шестого Алиса попросила разрешения зайти в большой супермаркет на проспекте.

Полицейские поставили машину за две улицы от торгового центра, вылезли на тротуар и пошли ко входу, оберегая девочку с двух сторон. Спортивная сумка била Алису по спине, сердце колотилось. Она направлялась навстречу своему будущему, к галереям, где попытается осуществить свой план.

Она больше не имеет права ошибаться. Промахов и так было слишком много.

Толкая стеклянную дверь магазина, Алиса была преисполнена яростной решимости.

В лицо ударила волна теплого воздуха. Народу хватало, это была почти толпа, но вполне преодолимая. Алиса побродила по первому этажу, изредка останавливаясь, чтобы полюбоваться драгоценностями и духами, шелковыми платками и галстуками, вернулась, чтобы купить небольшое колечко, вовлекая невозмутимых полицейских в замысловатый танец вокруг прилавков.

Потом она поднялась на эскалаторе на второй этаж, где находились отделы видеоигр, компьютеры и бытовая электроника, а оттуда – на третий, к полкам с книгами и видеотехникой.

Полицейские остановились у магнитофонов и лазерных проигрывателей. Алиса медленно вырулила к книжному отделу. Оскар повернул голову, чтобы взглянуть, где она, и Алиса помахала рукой, говоря, «все хорошо, я просто смотрю книги».

Оскар и Джулиан прилипли к полкам с лазерными дисками, сравнивая рэгги и сальсу.

Книжные ряды тянулись до самой лестницы. В этой части магазина посетителей было мало, несколько человек рылись в книгах. Алиса небрежно пролистала несколько томиков, медленно продвигаясь к голубым перилам. Когда она открыла «Глубокий сон» Реймонда Чэндлера, до цели оставалось всего несколько метров. Оскар и Джулиан изучали альбом Боба Марли. Алиса положила книгу и задержала дыхание. Сердце бешено стучало, адреналин заставлял мозг работать как часы. Жара в магазине становилась мучительной, Алиса чувствовала, как по лбу и шее стекают капли пота.

«Давай, последнее усилие», – скомандовала она себе, скользнула к крайним полкам, нашла Азимова и Олдиса, сборники научной фантастики в мягких обложках, от волнения различая одни только названия.

Алиса в последний раз бросила взгляд на Оскара и Джулиана, их головы виднелись поверх стоек с дисками в двух-трех рядах от нее. Джулиан оглянулся, Алиса ответила натянутой улыбкой и поставила на место книгу. Черноволосый полицейский вернулся к Джимми Клифу.

Алиса ждала не дольше секунды, вдохнула в грудь побольше воздуха, подобралась, дала команду ногам. Потом спокойно повернулась и обогнула перила, держась рукой за черный резиновый поручень. Алиса протиснулась между двумя пожилыми парами, обогнала стоявшую впереди женщину и шагнула с эскалатора, пройдя между двумя домохозяйками.

Второй этаж. Алиса схватилась за перила и прыгнула на металлические ступени, ехавшие на первый этаж. Толкнув старика, пробормотала извинения. Сверкающая лестница двигалась к стеклянным витринам с парфюмерией. Флаконы французских духов складывались во фрески, отсвечивали всеми оттенками янтарного и зеленого. Но Алиса смотрела только на маленькую табличку с надписью «Выход».

Девочка побежала, различая в противоположном конце магазина, за стеклянными дверями, бледный голубоватый свет. Она прибавила скорости и оказалась среди часов и драгоценностей. Здесь было многолюднее, толпа стала плотнее. Алиса с трудом продиралась между одетыми в меха женщинами; их губы были слишком густо накрашены, прически безупречны. Толпа становилась все гуще, и Алисе пришлось прокладывать себе дорогу локтями.

В странном танце, преграждавшем ей путь к свободе, Алиса почему-то замечала отдельные детали: массивные золотые серьги в ушах элегантной женщины с надменным лицом, склонившейся над витриной с баснословно дорогими швейцарскими часами. Неоновый свет на серой стали, золото и позолоченное серебро. Чей-то силуэт по ту сторону витрины. Серый костюм с шелковистым отливом.

Лицо мужчины блестит под яркими лампами дневного света. Лысый череп, блестящий и гладкий, как бильярдный шар. Густые усы a la turc. Черные очки, скрывающие глаза…

«Боже мой! – Алиса едва не упала в обморок от ужаса, инстинктивно ныряя в толпу. – Лысый, усатый, в темных очках – именно о нем говорила Анита…»

Алиса даже не пыталась понять, видел он ее или нет. Не оборачиваясь, как в кошмарном сне, она со всех ног бросилась к стеклянным дверям.

Электрический синий свет вечернего неба, отражающегося в крышах припаркованных у магазина автомобилей, на секунду ослепил ее. И в тот же миг она узнала японскую машину, стоящую у бровки тротуара и человека за рулем. Кеслер. Он сидел к ней в профиль, уставившись прямо перед собой. Алиса поскользнулась на пластиковом покрытии, покачнулась, потеряв равновесие, и растянулась всем телом, сдавленно вскрикнув от боли, пронзившей правую руку и колени. Поднявшись, она различила вокруг себя расплывчатые силуэты людей. Как сквозь ватную завесу услышала женский голос: «Все в порядке, детка?»

Не обращая внимания на окружающих, посмотрела внутрь машины, и то, что она увидела, заставило ее задрожать от ужаса. Кеслер. Холодные глаза Кеслера, уставившегося на нее. В его взгляде были изумление и холодная решимость.

Алиса отреагировала мгновенно, ведомая инстинктом: прыгнула вправо, к витринам с платками фирмы «Негтез» и галстуками Гуччи, к боковому выходу, сверкавшему медью ручек.

Она летела между прилавками, слыша, как падает за ее спиной стенд с галстуками.

Маневрируя между двумя корзинами со свитерами, на секунду обернулась.

От отдела товаров фирмы «Беннетон» к ней бежал тот лысый в темных очках. Метрах в десяти от него Алиса заметила еще одного и по загорелому лицу с раскосыми глазами узнала индонезийца.

Девочка нырнула в проход с майками.

Добежала до стеклянных створок двери, толкнула их влажными ладошками и в ту же минуту вырвалась на свежий воздух.