Текст книги "Красная сирена"

Автор книги: Морис Дантек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

В «Культе пилы» двое мужчин и одна женщина с лицами, скрытыми кожаными капюшонами, насиловали и расчленяли заживо четырех девушек-подростков из разных стран Восточной Европы, Юго-Восточной Азии и Ближнего Востока.

В «Сестрице Полной Луне» группа женщин в красных масках медленно пытала двух подростков восточного типа – индусов или пакистанцев, двух чернокожих женщин и маленькую тощенькую девочку-подростка с рыжими волосами.

На лицах окружавших ее людей, помимо ужаса и отвращения, Анита видела жалость и сострадание к жертвам.

Несколько пар черных гневных глаз были обращены на де Вриса, который стоял опустив голову… Вот в чем было дело. Запретными съемками наслаждались не только Ева К. и ее новый любовник, они делились своим опытом с другими. Наверняка входной билет стоил недешево. Частный клуб, для самых избранных, где в выходные можно позволить себе предаться дикости в самом чистом виде, снимая ее роскошной аппаратурой, а не вульгарной камерой. Наверное, потом эти ленты продавали за большие деньги другим приверженцам «стиля», готовым, в свою очередь, вступить в секту избранных. Во всем мире. Организация с четким разграничением ответственности и с обществами-прикрытиями.

Во всем мире, на протяжении многих месяцев, даже лет, мужчины и женщины регулярно предавались чудовищным играм и хранили напоминания о своих извращенных развлечениях в укромных уголках личных библиотек. Другие наслаждались ими тайно, в ожидании, когда смогут и сами испытать подобное… Да, Ева Кристенсен изобрела куда более мощный наркотик, чем белый порошок, распространяемый мафией.

Наркотик – красный и горячий, как жизнь. Кровь. Насилие. Террор.

Чистая Власть.

Самый безжалостный из наркотиков.

Они довольно быстро пересекли границу Эстремадуры, и в Танганейре Хьюго нашел телефонную кабинку, откуда позвонил в Центральный комиссариат Фару. Как и было условлено, он представился «инспектором Хьюго из Амстердама» и попытался объясниться по-английски. Если он правильно понял дежурного, Аниты в комиссариате не было – она оставила телефон, по которому просила с ней связаться.

Хьюго взглянул на часы. До шести оставалось совсем мало времени.

Он набрал номер и услышал молодой женский голос, напряженный и растерянный: «Каса-Асуль, Добрый день». Он попросил позвать инспектора Аниту Ван Дайк, и ему ответил угрюмый голос по-португальски, – судя по всему, человек интересовался целью его звонка.

Хьюго произнес по-английски, как можно четче, акцентируя каждый слог:

– Я – инспектор Хьюго из Амстердама, мне нужно с ней поговорить.

Человек с трудом отвечал на ломаном английском:

– Инспектор Ван Дайк уехала в Фару, вы можете найти ее там… теперь уже скоро.

«Вот черт, – подумал Хьюго, – не надо было тянуть».

Переведя дух, он спросил, все так же по слогам:

– Можно ли связаться с ней в машине и попросить, чтобы она встретилась со мной в условленном месте?

Долгая пауза, прерываемая треском в трубке. Собеседник Хьюго переваривал информацию.

– Да… Где вы хотите с ней встретиться?

– Скажите, чтобы она доехала до Вила-Нова-ди-Милфонтиш, потом свернула на узкую дорогу, идущую вдоль берега, и остановилась в первой рыбацкой деревне. У въезда есть бар. Я буду там ждать ее.

Снова пауза, на этот раз еще более долгая.

– Вила-Нова-ди-Милфонтиш… Узкая дорога… первая деревня… хорошо, сеньор.

– Передайте, что это инспектор Хьюго, не забудете? Пусть едет туда сразу, как только получит мое сообщение, хорошо?

– О'кей, инспектор…

– Бесконечно вам благодарен. Obrigado…

Он повесил трубку в надежде, что его послание быстро дойдет до Аниты.

Нужно было убить еще немного времени, и Хьюго решил ехать дальше на север. Дорога № 120 в направлении Синиша шла через холмы, окаймляющие пляжи в этом районе, а потом, у высокого мыса над океаном, сворачивала к востоку.

Внезапно ему в голову пришла мысль.

– Скажи-ка, – обратился он к Алисе, сидевшей на своем привычном месте сзади. – Тебе что-нибудь говорит фамилия О'Коннелл?

По лицу девочки он понял, что она погрузилась в раздумья.

– Да… Кажется, это фамилия моей бабушки по отцу… Но я ее никогда не видела…

– Бабушки по отцу, мамы твоего отца?

– Да, – вздохнула она.

Хьюго и Пинту понимающе переглянулись.

– Так, теперь скажи мне… Ты уже видела когда-нибудь картины вроде тех, что висели в баре, например картины твоего отца?

Девочка медленно кивнула.

Он ненадолго остановился перед мысом, выраставшим на горизонте. Потом свернул с шоссе и поехал по узенькой песчаной дорожке вдоль моря.

Здесь пляж изгибался дугой, на дальнем конце его ровную поверхность нарушали маленькие пригорки. То тут, то там росли сосны разной высоты. Вдоль дороги беспорядочно рос густой кустарник.

Хьюго посмотрел на небо – вокруг огненного шара, висевшего над горизонтом, появились мазки оранжевых оттенков.

Значит, О'Коннелл – это Тревис. Если немного повезет, они смогут встретиться уже сегодня вечером.

Его полупобег-полупогоня подходит к концу. Он и сам не понимал причин, по которым это дикое приключение увело его с севера на юг Европы. Как будто кто-то дал ему непонятный знак из будущего. Почему это должно было случиться с таким человеком, как он, балансирующим на волнах хаоса истории? С несостоявшимся писателем, который в один прекрасный день решил: раз он человек, то не может допустить гибели всех своих надежд, поскольку бред о чистоте рас, однажды уже чуть было не погубивший Европу, снова расползался по миру.

Возможно, он просто увидел все происходящее в новом свете? Когда по пути в Амстердам он остановился у Витали, они долго разговаривали. Витали рассказал ему, что в Германии повсюду, главным образом в больших городах, молодежь объединяется в группы, олицетворяя собой надежду и начало противостояния.

– Если они замечают, что в их районе появились неонацисты, сразу дают им понять, чтобы убирались – побыстрее и подальше… Называют себя «Пантеры паники».

«Неплохо», – подумал тогда Хьюго. Ядерное поколение принимает эстафету.

– Ты с ними уже контактировал?

– Да. Отличные ребята. Они абсолютно невосприимчивы к идеям тоталитаризма, любого толка. Занимаются музыкой, многие превосходно разбираются в компьютерах…

Хьюго расхохотался:

– Вижу, ты времени не теряешь…

– Ты не хуже меня знаешь, что наш срок отмерен.

– Точно… Ладно… И ты всерьез надеешься внедрить их в какую-то из наших «черных программ»?

– Мы с Ари думаем, что первый узел можно будет создать довольно быстро.

– Где? В какой программе? Прежде всего – в «КиберФронте». «КиберФронтом» называлась операция по взлому и разрушению компьютерных сетей неонацистов и необольшевиков, расползавшихся по всему миру, – их следы они находили в США, Латинской Америке, России, Европе… Программа должна была затронуть и базы данных, принадлежащих фондам, газетам и группировкам тоталитарного толка, главным образом – в Западной Европе. Хищение файлов, рассылка вирусов последнего поколения и все прочее. Они думали над этим много месяцев. Хьюго осознал – машина будет запущена, и попросил пару недель отпуска.

«А что происходит там ?» – спросил его тогда Витали. «Ситуация не блестящая, – ответил Хьюго. – В худшем случае нас ждет тотальная война на Балканах, которая охватит весь регион и дестабилизирует ситуацию даже в бывших советских республиках, в России, Украине… О вероятности ядерного конфликта ты, сам знаешь. В „лучшем случае“ сербы согласятся с „мирным планом“ наших дежурных Чемберленов, и тогда на побережье Адриатики появится своя ЮАР с новыми четниками во главе… Нам придется нанести очень сильный удар до лета».

Их задача была проста. Заставить снять эмбарго, мешавшее борьбе новых демократических сил, увеличить количество колонн «Колокола свободы», расширить подпольные операции, поставку вооружений и снаряжения боснийским силам. Тогда Витали мрачно заметил: – Этот чертов вирус размножается. Наши корреспонденты в Москве сообщают о тесных контактах коммунистов с неонационалистами…

Хьюго ничего не ответил. Он имел возможность наблюдать этот новый тоталитарный гибрид вблизи. Иногда среди отрядов милиции новых четников попадались русские и украинские наемники. Те, кого они захватили в плен, были либо бывшими кагэбэшниками, либо сторонниками крайнего крыла компартии, либо полуграмотными казаками, зараженными крайним национализмом с оттенком православного интегризма. Многообещающий конец века…

«А теперь, – думал Хьюго, глядя на солнце, медленно и неотвратимо скатывавшееся к горизонту, – дело дошло до того, что появились условия для развития этакой „капиталистической“ копии вируса тоталитаризма. Частный нацизм? Ошеломляющее тому доказательство – вся эта сволочная фирма Евы Кристенсен…

Ох, дерьмо, – думал Хьюго. – Неужели в ближайшем будущем колоннам «Колокола свободы» придется вести борьбу с новой породой серийных убийц? Раззолоченные нацисты, вампиры, не имеющие никакой иной идеологии, кроме жестокости и желания унижать других людей, хищники с гладкими лицами и загорелыми телами, реализующие себя в убийствах и терроре?»

Неужели именно здесь таится смысл того хаоса, в котором он оказался?

Небо озарилось ослепительным диким светом, и это зарево словно таило в себе ответ.

Внезапное появление Алисы прервало его размышления.

– О чем вы думаете, Хьюго?

Ни о чем он не думает, просто наслаждается несколькими мгновениями, украденными у природы, у красоты неба и океана, у песчаного берега и скал, к которым спускается Пинту, засунув руки в карманы. Всей этой светлой безмятежностью стихии, деревьев, камней и морских птиц, с криком летающих над волнами.

Девочка казалась взволнованной и одновременно заинтригованной. Она явно долгое время размышляла над какой-то проблемой.

Хьюго постарался улыбнуться в ответ как можно дружелюбнее и теплее.

Она не ушла, осталась рядом с ним на вершине дюны и тоже погрузилась в созерцание окружавшей их красоты.

Там, где дальний конец пляжа заканчивался маленькой скалой, к морю спускались своеобразные бетонные сходни. Они доходили до легкого алюминиевого строения, которое под оранжевыми сполохами неба казалось сделанным из чистой меди. Ангар для яхты. Именно этот ангар, который Алиса заметила с дороги, привел их сюда. С точки зрения статистики, у них было мало шансов встретить здесь Тревиса, но, с другой стороны, после Одесеиксе им попадалось не так уж много подобных строений. Казалось, его специально установили на пустынной и труднодоступной части побережья. Стоило потратить десять минут на то, чтобы убедиться

Несмотря на строгую функциональность, ангар был по-своему красив. Блестящий металлическими боками, простой и чистый, он сиял в лучах прожектора, освещавшего все пространство вокруг и несоразмерно удлинявшего тени, придавая всему теплый красноватый оттенок.

Хьюго внезапно ощутил, как гармонично все вокруг. Этот уголок мира, находившийся всего в нескольких часах перелета от ада цивилизации, был красивым, подлинным, живым. Казалось, это место существовало здесь всегда и ждало его, чтобы привнести в душу мир и облегчение. А он сам, разве не был он частицей всепоглощающей гармонии? Разве он не был просто человеком, живущим в конце двадцатого века, отправляющим в море будущего свои послания в бутылке? Послания самого простого содержания: «Привет, ребята, я был здесь в благословенном 1993 году, мы сумели сделать, что хотели!» Ему захотелось оставить память о себе в этом месте, и он нацарапал на большом камне перочинным ножом слово «FOX».

Фокс. Имя, под которым он участвовал в тайных операциях. «О» закручивалось змеей, словно символ вируса познания и слова. «X» можно было понимать как две скрещенные сабли, или две стрелы, или две кости под черепом – в зависимости от настроения.

Алиса внимательно следила за его действиями. Закончив писать, он передал ей нож, она молча взяла его и нацарапала свое имя – Алиса – с другой стороны скалы. «Алиса К, 1993».

Несколько веков спустя кто-нибудь обнаружит их следы…

Хьюго выпрямился, подхватил тяжелую спортивную сумку, повесил на плечо и тоже спустился к океану. Компания двинулась через пляж, вдоль кромки пены. Он заметил, что Алиса шла по воде, даже не пытаясь увернуться от бесконечных наскоков волн. Раз или два она оглядывалась на них: ее лицо выражало крайнее напряжение, в живых глазах не было настоящего веселья. «Не так-то часто она смеется», – подумал Хьюго, перебирая в памяти прошедшие дни.

Они стали бесконечной вереницей дорог, насилия и тревоги. Она убегала от самого страшного врага, которого только можно себе представить, – от собственной матери, социопатки худшего типа. «Конечно, интуитивно она чувствует, что почти у цели, что отец близко», – подумал Хьюго, уворачиваясь от высокой волны. Да, конечно. Алиса, как он уже не раз замечал, обладала редким и загадочным даром – удивительной интуицией, а в сочетании с умом вундеркинда это составляло гремучую смесь. Алиса бежала перед ними, далеко впереди, к камням и бетонным сходням.

Рядом с ним шагал Пинту. Прекрасная погода. Чистое небо. У подножия скалы, спускавшейся в море, вода была глубокого темно-зеленого цвета. Поднявшийся свежий легкий ветерок облегчал идущий от земли зной.

Только подойдя к подножию скалы и сходням, он увидел, что поведение Алисы изменилось. Самым радикальным образом.

Она стояла перед дверью ангара, обращенной к океану. Хьюго видел ее в профиль: она подняла глаза и видела что-то, остававшееся скрытым для них, и словно окаменела. На лице ее читалось невыразимое потрясение.

Хьюго внезапно осознал, что бежит. Опершись на камень, он перебрался через нагромождение глыб возле сходней. Пинту следовал за ним.

Когда он выбрался наверх, Алиса стояла все так же неподвижно. Она разглядывала высокую металлическую дверь, закрывавшую вход в ангар. Автоматическую дверь, поднимающуюся вверх.

На двери было два предмета. Кнопочный пульт с интерфоном. И маленькая табличка из прозрачного пластика. За табличкой была надпись и рисунок. Ему не нужно было читать эту надпись.

На рисунке был изображен электрический скат, похожий на живой черно-белый самолетик.

«Что-то не склеивается», – почти сразу подумал Хьюго. Алиса не должна была знать об этой стороне жизни своего отца. Он подошел к ней и положил руку на плечо:

– Скажи, этот скат тебе о чем-то говорит? Она подняла на него глаза, горевшие яростным огнем.

– Это папино… Здесь. Он посмотрел ей в глаза:

– Что ты хочешь сказать? Откуда ты знаешь? Дьявол, Хьюго готов был поклясться, что ни он сам, ни Пинту, ни Анита ни разу не говорили при ней об этом, даже не намекали.

Алиса показала пальцем на табличку:

– Манта. Это знак моего папы, я точно знаю… Внезапно Хьюго осенило.

– Слушай… ты хочешь сказать, что тайно общалась с отцом?

Он понял, что попал в точку. В глазах Алисы что-то промелькнуло.

– Что ты знаешь об этом скате, Алиса?

Хьюго видел, что девочка колеблется, размышляет, сомневается, пытается привести в порядок мысли.

– Нет, папа никогда мне не говорил… но это странно… Как только мы вошли в тот бар, я почувствовала, что папа недалеко, а теперь все еще непонятнее…

– Что именно кажется тебе странным?

– Это место, все похоже на…

Она осеклась.

– Давай, Алиса, прошу тебя, я должен знать. Еще чуть-чуть – и он перешел бы на крик.

– Это еще один сон. Последнее время мне часто снился металлический дом на берегу моря. Но настоящий дом, понимаете? В этом доме меня ждал папа и…

Хьюго удержался от вздоха, чтобы не выдать нетерпения, подступавшего к горлу, словно неудержимая тошнота.

– В этом доме был океанариум, ну, такой… а в нем – дельфины, киты, акулы, а еще – электрические скаты. Очень много скатов. В конце сна мой папа тоже превратился в ската… Та-а-к, приехали…

Он повернулся к Пинту, тоже не сводившему глаз с таблички. Алиса. Табличка.

В два или три прыжка он подскочил к интерфону. Нажал на большую кнопку вызова.

Он позвонил несколько раз подряд. И вдруг ему ответили. Единственная проблема состояла в том, что это голос раздался сзади и человек произнес: – Не двигайтесь, господа. И все будет хорошо… Судя по всему, им целились в спину.

Анита получила послание Хьюго в патрульном автомобиле, где вместе с ней находились Оливаду и двое полицейских в форме. Она попросила водителя посигналить фарами передней машине, в которой ехали Петер Спаак и комиссар Фару. Отчаянно кокетничая и безнадежно упрямясь, она сумела уговорить толстого полицейского оставить ей машину без мигалок, чтобы она «могла встретиться с коллегой из Амстердама в районе мыса Синиш. С ним могут быть важные свидетели»…

Услышав это объяснение, Петер поднял на нее недоумевающий взгляд, но, увидев ее серьезное лицо, не стал задавать вопросов. Они подмигнули друг другу. Анита попросила его вернуться в Фару вместе с остальными и продолжить допрос Кеслера. Сейчас они находились между Лагоу и Алькантарией, километрах в пятидесяти от Фару. Развернув старый серый «датсун», Анита направилась в сторону Вила-Нова-ди-Милфонтиш, от которого ее отделяло сто пятьдесят километров.

Прошло почти два часа, прежде чем она остановилась перед ресторанчиком, стоявшим в стороне от въезда в городок. Небо на горизонте стало красно-фиолетовым, солнце только что опустилось в пучину океана.

Машин поблизости не было. Никаких признаков синего «фиата» в поле зрения.

Она вошла в ресторан с неприятным предчувствием. До сих пор Хьюго никогда не опаздывал. Человек за стойкой приветливо улыбнулся и пожелал ей доброго вечера. Анита села на табурет и попросила чашку кофе.

Когда хозяин принес ей дымящийся «эспрессо», она обратилась к нему по-португальски:

– Простите, я иностранка, ищу своих друзей. Они назначили мне встречу в этом месте… Двое мужчин, один местный, второй – иностранец, с ними маленькая девочка…

Выражение лица хозяина изменилось. Он смотрел на нее, но ничего не отвечая.

– Послушайте, – вздохнула она, вытаскивая свое удостоверение, – я офицер полиции, приехала из Нидерландов и сотрудничаю с португальской полицией…

Ей удалось придумать правдоподобную ложь.

– Эти двое тоже из полиции, один из голландской, второй – из комиссариата Фару… Мы договорились встретиться у вас.

Она посмотрела на часы:

– Это очень важно. Вы можете мне сказать, где они?

Хозяин ресторана вздрогнул, словно внезапно вспомнил что-то.

– Простите меня, мадам, но эти двое представились покупателями картин.

Он обвел комнату взглядом:

– Они искали какого-то человека, художника, и сказали, что картины их тоже интересуют…

Анита обернулась, чтобы оценить картины, развешанные по стенам, снова взглянула на хозяина, поднесла к губам чашку.

– Кто их написал?

– Один ирландец… Он тут бывает иногда. Продал мне одну или две картины, а остальные отдал – вроде как на хранение… Я… Я знаю кое-кого, кто мог бы с ним связаться, и жду звонка от этого человека с минуты на минуту… И ваши друзья-полицейские тоже должны вот-вот подъехать.

Анита расслабилась, сделала еще один глоток кофе. Хозяин продолжал:

– Послушайте, тут вот еще что…

Анита взглядом попросила его продолжать.

– Около часа назад сюда заезжали еще двое, тоже иностранцы. И они тоже искали этого человека…

– Тревиса? Вы имеете в виду Тревиса? – Да, его.

– О чем они вас спрашивали?

Она сделала стойку, как охотничья собака.

– Все о том же: Тревис, судно «Манта», но для меня все это темный лес, я им так и сказал…

Анита застыла с чашкой у рта.

– Они расспрашивали вас о картинах?

– Нет… почти сразу же уехали, не обратили на них внимания. Они выглядели усталыми и… как бы это сказать… нервными, напряженными… но в то же время уверенными в себе, вы меня понимаете?

Еще как!

– Что еще они хотели узнать?

– Э-э… ну… они спрашивали, не проезжали ли здесь после обеда еще какие-нибудь люди, которые тоже искали Тревиса…

– И что вы ответили?

– Ну… я колебался, но они мне не слишком понравились, и я сказал – нет, никого я не видел, и тогда они расплатились и уехали.

– А как имя этого ирландского художника?

– О'Коннелл. Он подписывается S.К.Р.

S.К.Р. Уменьшительное от «Skip», капитан. «Черт возьми», – подумала она, оцепенев, – этот О'Коннел и есть отец Алисы».

– Вы знаете, куда они поехали?

– Ваши друзья поехали на север. А эти двое сели в большую черную машину и отправились в том же направлении примерно час назад… Но я им ничего не сказал…

«К северу»… Это слишком неопределенно.

– А мои друзья вам больше не звонили?

– Нет, мадам, нет. Но они скоро будут здесь… Анита медленно допила кофе. Переполнявшая ее тревога с каждой секундой усиливалась. Эти двое неизвестных, скорее всего, уцелели после облавы. Из компании Вондта, Сорвана и их людей. Если они рыщут здесь, значит, тоже выслеживают «Манту». Кроме того, это означает, что Хьюго, Пинту и Алиса в опасности. В смертельной опасности.

Она уже собиралась попросить хозяина подробно описать незнакомцев, чтобы срочно объявить их в розыск по всей Португалии, но тут на другом конце бара зазвонил телефон.

– Наверное, это мой друг… Или ваши… Хозяин подбежал к телефону и снял трубку:

– Жоржи у телефона…

Тихий быстрый разговор. Она расслышала только неопределенное «сейчас позову», и хозяин направился к ней, поставив аппарат на стойку.

– Это вас, мадам… э-э-э… Ван Дайк… Какой-то господин Хьюго…

Взяв трубку, Анита услышала знакомый голос. Он звонил из какого-то богом забытого уголка, с пляжа к югу от Синиша. Из корабельного ангара.

Он нашел Тревиса.

«Вернее, – поправил он себя с легким смешком, – Тревис нас нашел».