Текст книги "Никто мне не верит"

Автор книги: Молли Катс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Годы своего детства он провел в роскошных поместьях около Агуанги; его семья, как и другие миграционные рабочие, переезжала с одного места на другое, в зависимости от того, где требовались рабочие руки. Домом для них служили разваливающиеся лачуги для наемных рабочих, а соломенным рабам всегда доставалось самое худшее. Часто Грегу с родителями и сестрами приходилось жить в одной комнате еще с двумя семьями.

Та жизнь осталась в далеком прошлом… Сейчас у него была роскошная квартира из пяти комнат, сверкающая хромом и темным стеклом, со всей необходимой ему кухонной утварью. Но он по-прежнему не мог избавиться от чувства удивления, возникавшего у него всякий раз, когда он попадал в дома, пропитанные семейным духом.

* * *

Линн нервничала, но Грег казался спокойным. Он хвалил еду, приготовленную Бубу, и ожерелья Анджелы. Он делал вид, что не замечает того, как Анджела оценивает его всеми доступными способами, за исключением, пожалуй, рулетки. Несмотря на постоянное ворчание, теперь, когда Линн действительно кого-то привела к ним, Анджела казалась обеспокоенной.

– Вы работаете? – спросила она Грега.

– Конечно работает, – сказала Линн. – Он работает в рекламе.

– Это не так, – возразил Грег.

Линн прищурилась:

– Но – ты же здесь по делам.

– Да. Но это не имеет отношения к рекламе.

Линн медленно намазывала крекер соусом из шпината, стараясь прийти в себя.

– А чем вы занимаетесь? – вежливо спросил Бубу.

– Я – представитель «Тексако». Я обслуживаю владельцев наших основных станций по всей стране.

Бубу кивнул:

– Вы занимаетесь улаживанием конфликтов.

– Именно так. Поддерживаю боевой дух, выслушиваю жалобы…

Бубу улыбнулся Линн и пожал плечами, словно давая понять, что ничего страшного не произошло.

Но она чувствовала себя униженной.

* * *

– Почему ты мне не сказал, что работаешь на «Тексако»? – потребовала она ответа, как только они сели в машину.

Он включил передачу и выехал на дорогу.

– Ты не спрашивала.

Слова раздражения были готовы слететь с ее губ, но она промолчала и задумалась.

Почему ты так злишься?Спросила она себя и вынуждена была признаться самой себе: потому что выглядела дурой в глазах своей семьи. И это все? А как насчет того факта, что Грег прав? Ты действительно не спрашивала его об этом.

– О, нет, – выдохнула Линн, медленно сползая на сиденье.

– Это что – плохо? Я ведь не пропах бензином? Никакой грязи под…

– Остановись. Дело во мне. Я просто идиотка. Как можно быть такой эгоистичной? Я все время болтаю о своем шоу, о своем контракте с синдикатом, мне даже не пришло в голову задать вежливый вопрос, не говоря ни о чем другом.

Около поворота Грег спросил:

– Здесь я должен повернуть на юг?

– О, да. Извини. Я не следила за дорогой.

– Похоже, что эта машина знает все сама. И все сама делает.

– Все, кроме ленча, сказал продавец. Тебе нравится моя машина?

– Она великолепна. Спасибо, что позволила мне сесть за руль. Пригороды Бостона красивы. Лучше, чем в Лос-Анджелесе. Эй, посмотри, там в траве енот. Я читал, что у вас на Востоке проблемы с заболеванием бешенством.

Линн осмотрела енота.

– Этот кажется здоровым. Их необходимо избегать, когда они шатаются при ходьбе и плохо ориентируются. Слюна бешеного животного при попадании на человека смертельна. Если не сделать уколов, можно умереть.

– Ты родом из этих мест?

– Нет. Когда я приехала, я даже не знала, что такое пригород. Мы с Бубу выросли на ферме в Восточном Теннесси. Наши родители тратили все свои силы, чтобы выжить, в этом была вся их жизнь.

– И у них получилось?

– Только, когда им было за сорок.

Грег достал из кармана рубашки одну из своих «тамз» и начал жевать.

– Они в молодости, наверно, были красивыми. Твой брат – очень привлекательный парень. А о тебе и говорить не приходится. Откуда у него такое прозвище?

– Он сам себя так называл. Бубу Линн. Прежде чем научился говорить «брат». – Она улыбнулась, – Я знаю, что это глупо. Мне следует называть его Лоуренсом. Но он – это вся моя семья. Мой Бубу.

– Не удивительно, что ты столько знаешь о болезнях животных, с таким прошлым.

– Когда растешь рядом с животными, много узнаешь. Поверни на следующую улицу. По ней мы вернемся к мосту.

– Но вы с Бубу сумели поступить в колледж?

– Бубу помог поступить мне, а потом поступил сам. Он всегда говорил, что я более честолюбива.

– Да? Это так?

– Да. – Подобные признания давались ей с Грегом очень легко.

Он сжал пальцами ее бедро.

– Сексуальна.

– Что ты имеешь в виду?

– Тебя. То, какая ты. – Он просунул руку ей под пальто, положил на живот, затем ниже. Она ощутила нажатие его пальцев. – Такая честная. Настоящая звезда.

Он возбуждал ее, но она сказала:

– Тебе лучше остановиться.

– Почему?

– Ты ведешь машину.

– Мне достаточно для этого одной руки.

– Но я еще не…

Его рука опускалась все ниже, и она не могла сдержать дрожь удовольствия, охватившего ее.

– Мне нужна только одна рука, чтобы…

– Не говори это, – сказала она. – Не будь грубым.

– Если бы ты была до конца честной, – мягко сказал Грег, – ты бы не пыталась остановить меня. Я чувствую, как ты возбуждаешься, Звезда. Просто закрой глаза и расслабься.

* * *

Позже, в постели, когда Грег расстегивал ей бюстгальтер, Линн спросила:

– Как ты тогда оказался с этими людьми из агентства, если ты там не работаешь?

– А?

– В Лос-Анджелесе. В тот вечер, когда мы познакомились. Я считала, что все, сидящие за вашим столом, были из Агентства Бейлисс.

– Почему ты так подумала?

– Просто мне так показалось. Вы были похожи на сослуживцев, отправившихся вместе поужинать.

Он снял с нее бюстгальтер. Он погладил ее спину, притянул к себе, прижав к своей обнаженной груди. Она почувствовала, как его тяжелый возбужденный пенис упирается в ее тело. Она начала часто дышать.

Прежде чем она успела еще что-то сказать, он целовал ее, удерживая за голову, исследуя своим языком. Он не останавливался, лишь изредка переводил дыхание, а Линн чувствовала, что задыхается.

Ей хотелось задать ему множество вопросов, но в эту минуту они потеряли для нее всякое значение.

* * *

– Эфир окончен, – донесся из студийных громкоговорителей голос режиссера.

Аплодисменты продолжались, несмотря на то, что ассистенты прекратили руководить публикой после этого сигнала. Линн послала публике воздушный поцелуй. Она любила их всех.

Микрофоны были выключены, врачи покидали студию. Линн провожала участников, пожимая каждому руку.

– На тот случай, если вы забыли, напоминаю, – сказала Кара собравшимся в Зеленой комнате, – что эта пленка будет показана не только в Бостоне. Позвоните своим близким и друзьям в Чикаго, Лос-Анджелесе, Детройте, Балтиморе и Миннеаполисе. График показа вывешен на доске рядом с дверью.

Спустя десять минут комната опустела. Кара и Линн в изнеможении опустились на диван. Помощник постановщика продолжала ходить по комнате.

– Сядь, Пэм, – попросила Линн. – Отдохни минуту.

– Как только разберу верхний слой этого развала. Шоу было великолепно, вы тоже.

– Невероятно, – сказала Кара в четвертый или пятый раз. – Они все были неотразимы. А ты,Линн, была прекрасна как никогда. Больше, чем прекрасна. Важность происходящего вдохновила тебя.

– Они аплодировали дольше, чем требовалось. Ты заметила?

–  Заметилали я?

Линн поднялась и нашла в остатках еды нетронутое печенье. Она разломила его и отдала половину Каре.

– А там не осталось ржаных хлебцев? – спросила Кара.

– Нет, – ответила Пэм. – Я их выбросила.

– Ну и черт с ними. – Кара откусила сырную начинку. – Придется мне несколько раз пробежаться вверх-вниз по лестнице. Но иногда так хочется печенья с сыром.

– Мы не слишком много говорили не по теме? – спросила Линн. – Мы придерживались медицинских проблем так же точно, как планировали?

– Что я слышу? – спросил Деннис Оррин, входя в комнату. Он посмотрел на Линн сверху вниз. – Опять сомнения. Ты не можешь хотя бы из любезности признать свой успех? Шоу было превосходным.

– Я боялась поверхностности, – заметила Линн. – Вы узнали для себя что-нибудь новое?

– Конечно, – сказала Пэм. – Я даже не подозревала, что существует столько разных мнений по поводу приема женщинами кальция в климактерическом периоде. А я все время пичкаю им свою мать.

Кара сказала:

– Я никогда не думала, что остеопороз может так изуродовать. Бедная женщина.

Линн нахмурилась:

– Кого ты имеешь в виду?

– Ту женщину, которая спрашивала о магнезии. Помнишь? Рядом с третьим проходом.

– Маленькая женщина в желтом. Правильно? Я не заметила никакого уродства.

– Ты стояла к ней лицом. Тебе нужно посмотреть пленку. – Кара подошла к телефону на стене. – Эван? Я в Зеленой комнате. Ты не мог бы показать нам маленький кусочек из шоу, которое мы только что сделали? Места рядом с третьим проходом.

Линн охнула, когда увидела боковой план.

– Она же почти горбунья. Бедняжка.

– А это помнишь? – спросил Деннис, когда на экране появился следующий кадр. Он указал на одного из врачей, сидящих на возвышении. – Убедительное подведение итогов всего сказанного. – Он прибавил звук.

– У нас еще очень мало исследований, посвященных изучению проблемы климактерического периода в жизни женщины, – сказала женщина. Если бы у мужчин при достижении пятидесятилетнего возраста пропадала эрекция, можете быть уверены, что мы знали бы гораздо больше о проблемах старения.

– Великолепно, – сказала Кара. – Эксперт говорит что-то блестящее, смешное и скандальное, и происходит это именно на том шоу, которое выбрано для тестового показа. Удивительные иногда происходят совпадения?

* * *

– Я так рада, что ты позвонила, – сказала Линн. – Я мысленно разговаривала с тобой.

– И что ты мне говорила? – спросила Мэри Эли.

– Я рассказывала тебе все свои захватывающие новости.

– Неужели! – сказала Мэри. – На работе или в жизни?

– Не смейся. И там, и там.

– Грандиозно! Ну, ты знаешь, что я говорю в таких случаях.

Линн захихикала:

– А ты когда-нибудь считала, сколько всего ты говоришь? После этого ты заявляешь: «Ты знаешь, что я говорю в таких случаях». К какому из восьмисот твоих высказываний это относится?

– Все лодки плывут, когда начинается прилив.

– Клянусь, я этого раньше не слышала.

– Нет? Тогда оцени его по достоинству. Итак, расскажи мне, что происходит.

– КТВ хочет начать показ моего шоу по всей стране. Я уже летала в Лос-Анджелес.

– Фантастика!

– И похоже, что я с честью выдержала все предложенные мне испытания. Мы только что записали шоу, которое они хотят представить для пробного показа в ряде городов. Если все пойдет хорошо, через несколько месяцев меня увидит вся страна.

– Линн, это просто замечательно! Ты переедешь?

– Нет. Мы будем снимать в Бостоне. Все, что от меня требуется, это делать то, что я делаю сейчас.

– Кара с тобой?

– Конечно, я буду делать это вместе с Карой. – Линн откинулась на спинку стула и вытянула ноги. Она сбросила туфли. – А ещея встретила в Калифорнии мужчину, чудесного мужчину по имени Грег Альтер.

– Потрясающе!

– Сейчас он приехал сюда по делам, и мы прекрасно проводим время. Я познакомила его с Карой, Бубу и невесткой…

– Ну и как?

– Они от него без ума.

– Расскажи мне еще про него.

– Он – представитель «Тексако». Ездит по всей стране, общаясь с владельцами станций. Он шести футов ростом, загорелый – правда, у них это возведено в ранг закона, – разбирается в винах… любит ходить в рестораны…

– Сколько ему лет?

– Он года на три или четыре старше меня. Сорок, сорок два.

– Ты не знаешь его возраст?

– Я еще многого о нем не знаю. Мы все еще познаем друг друга. По правде говоря, – сказала Линн, посмотрев на открытую дверь своего офиса и понижая голос, – последние пять дней я провела или на работе, или с ним в постели. Единственное, что я знаю о его привычках, это то, что он любит хороший кофе, а у меня есть только «Максим». Что касается других привычек, у меня даже не было времени выяснить, ест ли он хлопья.

В трубке раздался прокуренный смех Мэри.

– И все это ты рассказывала мне мысленно? Прекрасно, я стараюсь собирать хорошие новости, где только могу. Когда люди приходят ко мне и говорят, что хотят многое рассказать, чаще всего они рассказывают отнюдь не об успехах на работе или о том, как им было хорошо в постели. Мои поздравления, Линн.

– Спасибо. Я очень хочу, чтобы ты с ним познакомилась.

– Как насчет того, чтобы встретиться через неделю? Гидеон и я собираемся устроить пикник во внутреннем дворике. Последний в этом году. Поэтому я и приглашаю.

– Грег не сможет прийти. Он завтра уезжает.

– Жаль. Узнай, когда он приедет снова, и мы что-нибудь придумаем.

* * *

Грег настаивал на том, чтобы последний вечер вместе они провели как-нибудь необычно.

– По полной программе, – говорил Грег из гостиной, пока она переодевалась в спальне. – Свечи, танцевальная музыка, шампанское.

– Звучит заманчиво. Где же это?

– Сюрприз.

Линн появилась в дверях, пытаясь закрепить на вешалке юбку, в которой ходила на работу. На ней были блузка и колготки.

– Ты должен сказать мне это. Как иначе я узнаю, что мне надевать?

Грег встал, быстро подошел к ней и начал гладить Линн через колготки.

– Грег. – Она засмеялась и отступила.

Он сказал:

– Тебе нужен один из тех каталогов, в которых рекламируют нижнее белье. Тогда я смогу войти в тебя, даже если ты будешь одета.

– Но на данный момент, – сказала она, отодвигаясь еще дальше, так как он снова потянулся к ней, – проблема в том, что надеть, а не в том, что снять.

– Ты хочешь увести разговор в другую сторону?

Она снова рассмеялась:

– Да.

Он резко опустил руки и улыбнулся своей ослепительной улыбкой.

– Ты разве не хочешь, чтобы я вошел в тебя?

Линн поморщилась:

– Мне не нравится форма выражения.

– Извини. Это ты виновата в том, что так прекрасна. Я превращаюсь в грубое животное. – Он целомудренно поцеловал ее в лоб. – Мне казалось, что тебе нравится, когда я так говорю.

– Иногда. Но – без интимных подробностей. – Она улыбнулась. – В любом случае. А сейчас мне надо одеться.

– Я помогу. – Он подошел к шкафу и начал двигать вешалки.

– Тебе не обязательно.

– Давай найдем что-нибудь шикарное. Мы идем в ресторан на крыше отеля «Рид». – Он оглянулся, чтобы посмотреть на ее реакцию.

– Замечательно.

– Я попросил Кару посоветовать мне самое романтичное место. Вот. Надень это. – Он держал в руках длинное черное шелковое одеяние на лямочках.

– Но это же ночная рубашка!

– Зато она сексапильна. Сквозь нее будут прекрасно видны твои грудки.

Линн стиснула зубы. Она решительно забрала у него вешалку и повесила обратно в шкаф. Она отвела его в гостиную, толкнула на диван и вернулась к шкафу, предварительно закрыв за собой дверь спальни.

Отель «Риц». Тогда она точно знает, что ей надеть.

Она расстегнула молнию на чехле и достала белое вечернее платье, украшенное перламутром, то самое платье, которое они купили с Карой перед ее поездкой в Лос-Анджелес. Она наклонилась и выдвинула коробку с обувью, нашла серебряные сандалии и примерила одну. Да. Прекрасно подходит к платью, и ремешок попадает как раз под татуировку, оттеняя ее.

Ценник она так с него и не сняла. Она боялась, что это платье ждет такая же судьба, что постигла несколько других платьев, купленных ею за эти годы. Они висели в ее шкафу, пока не выходили из моды; затем она срезала с них ценники, чтобы избежать неприятных для нее объяснений, и относила их в благотворительные организации.

Она была в «Рице» один раз, когда они с Бубу и Анджелой отмечали там ее день рождения. Бубу настоял на том, чтобы пойти туда и сам за все заплатил, хотя в то время был еще только помощником менеджера.

В одном из своих тостов Анджела пожелала ей найти друга, «который будет водить ее в подобные места».

Линн отреагировала на это, как и на все остальные сентиментальные глупости, которые произносила Анджела, сказав, что предпочитает разбогатеть самой,а не встречаться с богачом. Анджела посмотрела на нее так, словно она изъяснялась на урду.

* * *

На самом же деле она блефовала; ее ответ был, конечно, правдив, но в большей степени заключал в себе то, что она сама хотела услышать от себя. Потому что то, что решалось для Анджелы простым арифметическим действием, для Линн представляло сложную трудноразрешимую задачу. Если не брать в расчет вопрос денег, Линн вряд ли смогла встречаться с мужчиной только из соображений расчета.

В то время Линн общалась с Марком Манатеем.

Они познакомились на съезде работников радиовещания, который проходил в Нью-Йорке. Марк приехал из Портленда, штат Мэн, где он работал режиссером программ на ФМ станции, выпускавшей джазовые программы.

– Бостон, – задумчиво сказал он, посмотрев на карточку с ее именем. – Какое определение подходит этому городу? «Родина боба и стручка?»

– Да. Но я не буду подшучивать над вами из-за омаров, если вы не будете шутить над Бостоном.

Он рассмеялся. Его смех был заразителен, такой бывает у людей, смеющихся часто и от души. Он был разговорчив, жизнерадостен, носил подтяжки и приносил ей орешки в салфетке, когда ходил за новым стаканом содовой воды.

В тот день они поужинали вместе. Он расспрашивал ее о работе. Он рассказывал о своей любви к музыке, о своем доме в Портленде, двенадцатилетней дочери, бывшей жене, с которой он продолжает поддерживать отношения ради ребенка.

На следующий день съезд заканчивал свою работу. Линн и Марк посещали разные семинары, но ленч и ужин они провели вместе. К тому времени они разговаривали так, словно были знакомы вечность. Она уже знала, когда передать ему соль; он досаливал все блюда. Он заказал чипсы с красным перцем к поданной ей пицце.

Марк подолгу разговаривал с дочерью по телефону, за что постоянно извинялся, но все остальное время он проводил с Линн, когда она освобождалась от встреч и семинаров. Со своей стороны она так хорошо чувствовала себя в его обществе, что порой забывала, зачем вообще приехала сюда.

Они ехали в аэропорт в одном такси. Он проводил ее до выхода, обнял и нежно поцеловал на прощанье, и сказал, что позвонит.

Когда прошло две недели, а он так и не позвонил, она решила сама дать ему понять, что его звонка ждут. Она позвонила ему на радиостанцию, связалась с его секретарем и оставила свое имя и оба номера телефона.

Он позвонил на следующий день. Он все время думал о ней. Не могла бы она приехать в Портленд на уик-энд? Он надеялся, что она сможет выбраться и заказал ей номер в отеле.

Его двухнедельное молчание беспокоило ее, но она выкинула это из головы и приняла приглашение. В четверг вечером после работы она пошла в магазин и купила чудесный свитер кораллового цвета и подходящую к нему губную помаду, а на следующий вечер она вылетела под дождем в Портленд.

Он встретил ее в аэропорту и отвез в гостиницу «Рэдиссон». Пока она переодевалась в новый свитер, он спустился в холл за газетой – и вернулся через час с массой извинений. Он говорил по телефону с бывшей женой; у его дочери возникла проблема, которая требовала его присутствия; ему так жаль, что ей пришлось проделать такой путь, но…

Всему есть предел, и Линн решила поставить на этом точку. Она вернулась в Бостон и провела уик-энд в одиночестве, разбирая бумаги, наблюдая за Чипом и птицами, слетавшимися на ее террасу; она была так расстроена, что не хотела звонить даже Каре.

В понедельник утром в офисе ее ждал длинный факс с извинениями Марка. Кризис миновал, он ужасно опечален тем, что уик-энд закончился раньше, чем успел начаться, но, к несчастью, дети всегда должны быть на первом месте. Не могут ли они начать все заново? Ему было так хорошо с ней.

Она заставила его подождать, пока она принимала решение. Наконец, она решила дать ему еще один шанс. Обязанности родителей часто становятся причиной странного поведения.

Начались бесконечные поездки друг к другу. Они ходили на фильмы, которые нравились Линн, и посещали джазовые клубы, столь любимые Марком. Их встречи часто прерывались долгими телефонными разговорами, а иногда вообще отменялись. Но это казалось ей естественным, если учесть, что влюбляешься в человека, у которого есть ребенок.

Бубу и Анджела знали, что она с кем-то встречается, и настаивали, чтобы она пригласила его на свой день рождения.

Марк отказался: у дочери в школе был какой-то праздник, который он не мог пропустить.

Через две недели он приехал в Бостон, и они пошли в бар «Параллель», плохо освещенный клуб, где ансамбль исполнял скрипучую бесконечную музыку для кларнета, которую так любил Марк. Весь вечер он продержал ее за крохотным столиком на стуле размером с тамбурин и лишь в конце наклонился к ней и сказал ей что-то, чего она даже не расслышала.

– Что? – переспросила она, отмахиваясь от сигаретного дыма.

– Я возвращаюсь, – прокричал он.

Линн подумала, что сейчас, как всегда по необходимости, и ее разочарование сменилось растерянностью, потому что таким отъездам обычно предшествовали телефонные звонки.

– Твоя дочь.

– Нет. – Он снова наклонился к ней. – У меня нет ребенка. Я обманывал тебя. Извини. Я возвращаюсь к своей жене. Мы расстались.

– У тебя нет ребенка? Кому же ты все время звонил?

– Жене. Пойми, я не мог сказать тебе это. Я не хотел, чтобы ты боялась, что я к ней вернусь…

– Но ты возвращаешьсяк ней.

– Но тогда я этого не знал.

В тот момент Линн вспомнила тост Анджелы и увидела, как разбиваются друг о друга мечта и реальность.

Марк продолжал что-то говорить, а она сидела на маленьком неудобном стуле, застыв от ярости и боли, даже не имея сил заплакать или уйти. Лишь спустя некоторое время к ней вернулась способность думать, и она выскочила из бара и села в такси.

* * *

Она и Грег съели дуврского палтуса, выпили на двоих полторы бутылки шампанского, музыка веселила их, и она танцевала почти каждый танец.

Его манера двигаться на танцплощадке очень напоминала ей Грега в постели; он двигался спокойно и неторопливо, крепко прижимая ее к себе. Линн чувствовала, что за ними наблюдают, но не потому, что она Линн Марчетт, а потому что их отличало то внутреннее единение, которому часто завидуют.

Вот еще одна мечта, ставшая реальностью. Теперь у нее появился человек, которому она могла дарить открытки со словами нежности и любви, на кого могла смотреть по ночам… и вместе с кем она могла составить пару, которой завидуют посторонние.

Когда они вернулись домой, Линн пошла на кухню, чтобы посмотреть, есть ли там что-нибудь из еды, если Грег захочет поесть. Прошла вечность с тех пор, когда она была в последний раз в супермаркете за время своего превращения из Золушки в принцессу. Ей стало немного грустно, когда она увидела заброшенную кухню, которую всегда старалась содержать в идеальной чистоте и порядке: беспорядок, царивший на ней, возник, потому что все свое время она отдавала Грегу, ведь было неизвестно, когда он сможет снова вернуться к ней.

Вошел Грег и остановился у нее за спиной.

– Ты выглядишь отрешенной от мира, – сказал он. – О чем ты думаешь?

– О твоем отъезде. Я уже скучаю по тебе. Когда ты вернешься?

– Не знаю. – Он положил руку ей на плечо, а затем опустил ее в ворот ее платья. – Я ждал этого весь вечер. Смотрел и ждал.

Линн откинула голову назад и потерлась о его подбородок.

– Тогда я думаю, что ты не очень хочешь есть?

Вместо ответа он сжал ее грудь, сильно, но не причиняя боли.

– Пойдем в спальню, Звезда.

В спальне он расстегнул молнию на ее платье и помог ей снять его, стараясь не задеть кожу острыми краями перламутровых украшений. Минуту он постоял, переводя взгляд с ее тела на платье и наоборот, словно получая удовольствие от сознания того факта, что оно наконец снято. Затем разделся сам.

Он остановился около кровати, глядя сверху вниз на Линн, лежащую под покрывалом.

– Я представляю тебя в тех колготках, – сказал он. – Я мог бы просунуть свой язык прямо в них, – Он забрался в постель, не обращая внимания на ее застывшее лицо. – Правда, это было бы восхитительно? Я мог бы делать это в любом месте – в твоем офисе, в такси… В чем дело?

Ее тело напряглось.

– Я просила тебя не говорить такие вещи.

– Извини. Я забыл.

– Я говорила тебе, что чувствую себя неудобно, когда слышу такое…

– Да. Ты говорила.

– Тогда почему ты продолжаешь это делать?

Он приподнялся на локте и посмотрел на нее сверху вниз.

– Линн, – сказал он тихо, – что бы я ни говорил, я говорю с любовью к тебе. Меньше всего я хочу расстроить тебя.

Его лицо выглядело обеспокоенным. Ее отвращение постепенно перешло в смущение. Неужели она опять делает из мухи слона? Ведет себя, как занудная маленькая девочка? Или, что еще хуже, намекает на серьезные отношения?

Итак, ему нравится произносить грязные слова. Сексуальные. Ей это тоже сначала нравилось. Теперь проявилась разница в их вкусах, но ведь это не конец света. Такое случается в реальной жизни, ты нервная идиотка.Просто ему нравится заходить в разговорах дальше, чем это делаешь ты.

Она высказала ему свои чувства, а он не изменил своего поведения в ту же секунду. Опять-таки ничего удивительного. Он – обыкновенный человек.А разве не о таком человеке она всегда мечтала?

Итак, куда же приводят ее эти рассуждения? Все к тому же хорошо знакомому принципу.

– Если у мужчины, к которому я иду на свидание, на пальце заусеница, – рассказывала она Мэри при первой встрече, описывая свой подход к выбору мужчин, – я откажусь от него без малейших колебаний. Если же у бедного парня нет ноги, я скажу: «Никаких проблем – у него вырастет другая».

– Извини, – повторил Грег.

Она вздохнула:

– И ты меня тоже.

– Мы можем об этом забыть?

Может ли она?

– Ну, пожалуйста. – Он усмехнулся, лег на спину и раскинул руки.

Всеми силами Линн старалась настроиться на занятие любовью. Она вспоминала примерочную в магазине, его руки под купальником. Она думала о том остром желании, которое возникло у нее во время танцев.

Ничего не помогало.

– Ничего не получается, – наконец прошептала она, когда Грег испробовал все, что раньше возбуждало ее. – Я просто не могу.

– Почему?

– Не знаю. Наверно, выпила слишком много шампанского. – Она положила голову ему на грудь, и он обнял ее, но Линн чувствовала, как он напряжен.

Она спала урывками. Когда она проснулась через два часа, Грег по-прежнему обнимал ее. Она пододвинулась поближе к нему и закрыла глаза.