Текст книги "Никто мне не верит"

Автор книги: Молли Катс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Линн откинулась на спинку стула и посмотрела по очереди на каждую. Она изучала их лица в течение нескольких недель. Она знала, у кого над бровью есть родинка и чья улыбка приоткрывает неправильный прикус.

Пять девочек; пять матерей и пять отцов, готовых отдать любую часть своего тела, чтобы время повернулось вспять и подарило им возможность дать их дочерям совет и утешение.

Через два часа все родители соберутся в ее студии, чтобы рассказать свои печальные истории зрителям во всех концах страны.

– Нервничаешь? – спросила Кара, заходя с двумя чашками кофе в руках.

– Да.

Кара коснулась рукава Линн:

– Ты выглядишь великолепно.

– Правда? – Линн встала, чтобы продемонстрировать все платье, сшитое из белоснежного шерстяного крепа, с высоким воротником, который обрамлял ее лицо. – Я берегла его для сегодняшнего дня. Надеюсь, что шоу пройдет хорошо. Должно пройти. Тема очень важная, она не может не заинтересовать. Родители – очень впечатляющи. Не возможно не пожалеть этих девочек. Нас увидят в двадцати двух городах. А я даже еще не успела пролить на себя кофе.

* * *

Шоу продолжалось уже тринадцать минут, когда Деннис, наблюдавший за ним из аппаратной, сказал:

– Что это, черт побери?

Кара посмотрела на Линн, которая в этот момент шла по съемочной площадке с микрофоном в руке. Глаза у Кары округлились. Спина белоснежного платья Линн была вымазана чем-то, очень похожим на кровь.

– Перерыв! – сказала Кара режиссеру.

– Но…

– Немедленно прервите передачу! Уберите ее из кадра!

Мониторы переключили на рекламу, и Кара бросилась бегом на съемочную площадку. Работавшие там люди столпились вокруг Линн, которая только сейчас начала понимать причину этой суматохи. Кара быстро повела ее в свободную гардеробную.

– Это невероятно! – сказала Линн. – Как я могла – у меня даже нет менструации!

– Откуда же тогда это? Может быть мне стоит вызвать скорую помощь?

– Нет! Я хочу вернуться на съемочную площадку. Мне срочно необходимо другое платье.

Кара выбежала, встретила Пэм, послала ее в офис Линн за чистой одеждой и собралась бежать обратно к Линн. Но ее остановил Деннис.

– Нет, – сказал он, когда она ему все рассказала. – Линн не двинется с места, пока ее не осмотрит врач. Шоу отменяется. Пусть запустят «Лучшие из шоу» и сообщат, чтобы ждали дальнейших включений.

* * *

Грег включил телевизор раньше времени. Дурацкая реклама – новый, улучшенный «Тайд» и смесь для выпечки печенья. Вздор для домашних хозяек.

Это лишний раз напомнило ему, что его Звезда играет совсем в другой лиге.

На экране появился анонс шоу, посвященного проблеме абортов: «Вы увидите все это в шоу Линн Марчетт через пятнадцать минут!» – который он видел уже не один раз.

Он прекрасно помнил, с какой гордостью Линн и Кара обсуждали эту программу, как радовались тому, что их увидят в Чикаго, Лос-Анджелесе, Майами и ля-ля-ля.

Он сидел на вращающемся стуле в своей гостиной; все его внимание было приковано к экрану телевизора. Он не хотел пропустить ни секунды из этой передачи.

Шоу началось. Представили родителей; показали фотографии девочек.

У Грега пересохло во рту. Ему нужен был глоток воды. Он все равно ничего не увидит, прежде чем Линн сядет на свое место, а она никогда не делает этого до окончания первой части, но он прибавил громкость и на всякий случай проделал путь из комнаты на кухню и обратно бегом.

Вернувшись на свое место, он выпил воду. Он весь напрягся, когда Линн села.

Ничего.

Неужели его шутка провалилась?

Зазвонил телефон, и он топнул ногой от злости.

Он хотел включить автоответчик, но потом решил снять трубку.

– Мистер Сэллинджер? У вас наверху ужасно шумно.

Он скривился, услышав скрипучий старушечий голос, который всегда раздражал его, а сейчас просто сводил с ума.

– Извините, миссис Минот. Я учту.

Она продолжала что-то говорить, но он повесил трубку. Ничего, он потом успокоит ее.

Он снова убавил звук, затем посмотрел на часы. Они были в эфире уже девять минут.

Если он вскоре ничего не увидит, ему придется допустить мысль, что они вовремя разгадали его трюк.

Но как? Все же было так просто и надежно. Никто и никогда не садится на место ведущей, кроме Линн.

А капсулы были так же невидимы, как и хороши в действии.

Одиннадцать минут. Он сжал подлокотники.

Он заметил, что непроизвольно затаил дыхание и медленно выпустил воздух из легких.

Он встал со стула и начал мерить шагами ковер, оставляя глубокий след в желто-золотистом ворсе. Он ходил тихо и старался избегать тех мест, где пол не был прикрыт ковром; меньше всего ему хотелось, чтобы миссис Минот позвонила в его звездный час. Красный час.

В конце концов он плюхнулся прямо на ковер перед телевизором – так близко, что мог различить тонкие линии, составляющие изображение. Его глаза заболели от яркости, словно он, не отрываясь, смотрел на солнце, окутанное легкой дымкой.

Линн показала на микрофон, взяла его себе и большими шагами начала пересекать съемочную площадку, повернувшись спиной к камере – и тут он увидел то, чего так долго ждал. Он забыл о том, что краска проявляется только через несколько минут. Все платье Линн на спине было темно-красного цвета!

Отключили звук, потом изображение. Появилась заставка шоу Линн Марчетт. Потом началась реклама.

Еще два рекламных ролика, затем три музыкальных клипа. После этого голос диктора: «Программа, назначенная на это время, откладывается. Пожалуйста, оставайтесь на нашем канале, в ближайшие минуты вы увидите программу „Лучшие из шоу Линн Марчетт“».

–  Победа! – закричал Грег, вскакивая с места. Он забарабанил кулаками по телевизору. Он танцевал на ковре, аплодируя самому себе, прошелся в танце на кухню и обратно.

Он представил видеорежиссерскую аппаратную Третьего канала. Он расхохотался, нарисовав в своем воображении Линн, Кару и всех остальных.

Он все еще продолжал смеяться, когда, танцуя, подошел к зазвонившему телефону, чтобы успокоить миссис Миног.

* * *

– Как это может быть не противозаконным? – спросила Линн.

– Он сорвал важное и дорогостоящее шоу, идущее в прямом эфире!

– Один только ваш шеф говорил об этом пятнадцать раз, – сказал Майк, глядя на дверь в офисе Линн, через которую только что ушли Деннис и Кара. – Говорю вам еще раз. Я не знаю, где он достал капсулы для пометки денег, но, даже если он и украл их, официально из этого нельзя извлечь большой пользы. Этот трюк в компетенции гражданских служб, а не полиции.

Линн потерла глаза.

Майк смотрел на нее. Ее опущенные плечи говорили о том напряжении, которое она испытывала. Ее кожа напоминала молоко, с которого сняли сливки.

Он с удивлением понял, что в какой-то части его существа возникло желание дотронуться до ее плеч, сжать ее руку, облегчить ее страдания.

– Деннис говорил о том, чтобы нанять частных сыщиков, – сказала Линн.

– Чтобы делать что?В данном случае ничего больше сделать нельзя.

– Он это знает. Он решил отказаться от этой затеи. И пока он не хочет придавать эту историю огласке. Но собирается усилить охрану.

Майк спросил:

– Откуда Грег узнал, что именно это шоу надо испортить?

– О, я сама сообщила ему об этом. Он заводил со мной разговоры о моей работе, и я выдала ему всю нужную информацию о том, какие шоу важны для меня и какие должны проводиться на Западном побережье. Это шоу я описала ему в деталях. Я так гордилась тем, что родители доверяют мне.

– Как вы думаете, каким образом он проник сюда?

– Я согласна с Карой. Он сделал дубликат ее ключей, когда она впустила его в студию – или еще раньше воспользовался для этого моими ключами. В этом я тоже очень ему помогла. На всех моих ключах есть бирки.

Майк направился к двери:

– Похоже, он поставил своей целью разрушить вашу карьеру. Он не может быть профессионалом, работающим на телевидении?

– Думаю, я бы догадалась об этом. Хотя, может и нет. Сейчас я так многого не понимаю.

Глава десятая

– Почему ты не рассказала об этом мне? – шумел Бубу. – Я должен был знать. Я должен был разыскать тебя.

– Это не причина! – Линн отстранила трубку от уха, но голос Бубу продолжал греметь.

– Мою сестру окунают в кровь, а я по чистой случайности не смотрю это шоу, поэтому мне приходится узнавать об этом от одного из моих кассиров…

– Это была не кровь. Краска для пометки денег.

– Он сумел достать такую вещь? Каким образом?

– Я не знаю!

– Ты должна была рассказать мне.

– Я не хотела тебя беспокоить.

– Я беспокоюсь еще больше, зная, что ты что-то скрываешь от меня. Хотел бы я знать, о чем ты еще не рассказала мне. Ты была права по поводу этого парня. Жаль, что я не послушал тебя раньше, когда я еще имел возможность придавить его.

Линн закрыла глаза, с тоской думая о том секрете, который она утаила от него: фотография, сделанная ночной камерой, слухи о которой, по-видимому, еще не начали расползаться.

* * *

Еще до выхода в эфир шоу по проблемам воспитания, Линн знала, что оно будет одним из самых сильных шоу, которые они когда-либо делали.

Каждый день, прожитый без выявления какого-нибудь ущерба, нанесенного лично ей или шоу, становился причиной, чтобы испытывать благодарность.

Когда прошли титры, публика, находящаяся в студии, приветствовала ее, встав со своих мест, громкими аплодисментами.

Деннис пожал руки Майку Делано, представителям службы социального обеспечения и двум подросткам, которые были гостями программы, когда они покидали съемочную площадку. Мэри Эли быстро обняла Линн и поспешно ушла.

В вестибюле к ней подбежала Кара:

– Я только что разговаривала с офисом Опры. Она дала согласие. Мы увидим ее по прямому включению через спутниковую связь на нашем пробном показе!

Линн закрыла глаза:

– Слава Богу. Я боялась, что она откажет нам.

* * *

В шесть часов приехала Бернадин с шампанским, и они собрались в офисе Денниса, чтобы отметить успех.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Бернадин у Линн.

– Великолепно, – солгала Линн. Радость от полученной новости быстро испарилась, отодвинутая на задний план ее страхами.

Она старалась сохранять мужество, думая только о том, как ей повезло. Она была сильной, известной личностью; ее преследователь был далеко отсюда, не мучил ее физически, в отличие от тех несчастных женщин, которым приходилось видеть своих мучителей каждый день, чувствовать присутствие своего злого гения за каждым своим движением.

Но надолго ли хватит ее мужества?

Не успела она закончить проведение хорошего шоу, как все вопросы снова вернулись к ней.

Что сделает ей Грег в период между сегодняшним днем и записью пробного показа? Воспользуется ли он своими обычными трюками, которые сводят ее с ума? Изобретет что-нибудь новое и еще более мерзкое? Попробует ли он испортить еще какое-нибудь шоу, и не решит ли Деннис отменить запись пробного показа из-за возможного провала?

Каковы шансы на то, что полиция сумеет отыскать Грега? Остановится ли он, если они сделают это?

Сможет ли она сделать так, чтобы на КТВ не узнали обо всем этом?

– Ты не пьешь свое шампанское, – тихо сказала Бернадин.

Линн отпила немного из бокала, попыталась улыбнуться, надеясь, что это у нее получилось, но Бернадин сказала:

– С тобой все в порядке? Нет, вижу, что это не так.

– Я… немного подавлена.

Не повышая голоса, Бернадин спросила:

– Это из-за того человека, который преследует тебя? Деннис мне кое-что рассказал.

Линн посмотрела на эту дружелюбную элегантную женщину, которая совсем не соответствовала привычным представлениям о том, какой должна быть жена начальника. Ее глаза со светлыми ресницами смотрели на нее с сочувствием и пониманием. Казалось, Бернадин хочет переложить на свои плечи часть гнетущего ее груза.

– Это чертовски тяжело, – сказала Линн. Она почувствовала острую боль в глазах. Дальше она продолжать не могла.

– Что я могу сделать для тебя? – спросила Бернадин. – Я могу выслушать. Ты не хочешь рассказать мне об этом?

Линн заколебалась, и Бернадин сказала:

– Сейчас не самый подходящий случай. Но, дорогая, тебе необходимо встряхнуться. Скоро ты станешь звездой первой величины. Постарайся думать только об этом.

* * *

Когда титры закончились, Грег выключил видеомагнитофон. Интересное шоу; Линн прекрасно провела его. Жаль только, что он не мог посмотреть его из студии. Но запись – это все же лучше, чем ничего. Очень жаль, что он не может видеть ее на экране чаще.

А еще больше жаль того, что остальная часть населения вообще ее не увидит.

А сейчас настало время для тщательного изучения.

Откладывая момент получения доказательств своего триумфа, он подошел к окну и стал смотреть на открывающуюся ему панораму города, украшенного огнями. Затем он задернул шторы, чтобы лучше видеть на экране детали, и перемотал пленку на начало.

Пора поднять себе настроение.

Он тщательно просмотрел всю пленку, останавливая видеомагнитофон, когда на экране появлялось крупным кадром лицо Линн или когда она была видна во весь рост. Особенное внимание он уделил началу и концу шоу, когда, как он заметил, она была менее напряжена.

Его сердце забилось от удовольствия. Несомненно наблюдается прогресс.

Он заметил напряжение, которое словно скопилось в нижней части ее лица. Он воспринимал язык тела даже лучше, чем зрительные образы. Он раскрывал сигналы этого языка при помощи воспоминаний о том, что делало ее тело, когда оно принадлежало ему. Он был уверен, что ее движения стали чуть более резкими. Даже та свободная манера, с которой она двигалась по съемочной площадке, немного изменилась.

Чудненько. Чудненько.

Ощущая возбуждение, он снова просмотрел всю пленку, на этот раз в поисках татуировки. В этом шоу они сделали мало кадров, на которых можно было увидеть низ ее ног, но он отыскал такой, где через колготки можно было рассмотреть рисунок. Татуировка еще не сошла полностью.

Он до сих пор жалел, что не смог убедить ее сделать настоящую татуировку, какая была у других.

Но это была мелочь по сравнение с потрясающей возможностью постоянно следить за ней.

Раньше ему всегда приходилось прятаться и красться, чтобы что-то увидеть – лишь один быстрый взгляд украдкой, ничто в сравнении с восхитительным обладанием видеокассетой, которую можно изучать часами.

Раньше он не имел дела со звездами телевидения.

Он вспомнил, как впервые увидел живую Линн.

Это произошло в баре ресторана «У Джеффри», когда она стояла, окруженная людьми из КТВ. Ее аура вызвала в нем состояние, близкое к ликованию. По сравнению с той фотографией, которая до сих пор лежала в его тайнике, тем рекламным снимком из журнала «Телевизионное вещание»,она казалась мерцающим, вибрирующим видением.

Эта кожа. Эти руки.

Ее изысканность, которая, словно конфетная обертка, лишь добавляла золотой блеск тем восхитительным силам, что таились внутри.

Вы могли почувствовать скрытую там жизнестойкость, которую невозможно сломить или поколебать, увидеть тот упругий клубок силы, который был заключен в той Линн, какой она была на самом деле.

В тот вечер ему пришлось проявить особую осторожность, чтобы подобраться к ней; в дальнейшем никто не должен был с полной уверенностью вспомнить, чьим другом он является.

Все прошло на удивление легко. Это был во всех отношениях удивительный вечер – возможно, самое лучшее из всех представлений, разыгранных им при вступлении в новый этап своих приключений.

Пришлось постараться.

Но он так восхитительно провел тогда время.

До сих пор он умирал от смеха каждый раз, когда вспоминал, как Кара и Линн объясняли ему принцип спутникового вещания.

* * *

Майк добавил на штангу двадцать фунтов веса и проскользнул под нее. На штанге было сто семьдесят килограмм – его максимум; ему следовало взять корректировщик, но он не хотел этого делать. Если ты не берешь корректировщик, ты должен все сделать сам.

Он снял штангу с крюков, положил ее на пол, почувствовал нарастающее напряжение в руках, плечах и спине, приготовившихся к поднятию веса. Он медленно поднял штангу, потом выше, сосредоточившись на толчке… выжимая вес, выжимая и преодолевая ощущение невозможного, оставляя его позади.

Он отдыхал на скамейке. В зале был включен кондиционер; пот стекал по его груди и спине, и он почувствовал дрожь. Он наклонился за полотенцем.

В конце зала было расположено углубление, в котором стояли тренажеры. Майк не любил их, предпочитая свободный вес. Но была еще одна причина, по которой он избегал это место, – там был установлен телевизор.

Он беспокоился о Линн немного больше, чем это было необходимо. У него не было желания увидеть ее на экране и ощутить еще большее беспокойство. Даже сейчас, поздно вечером, по телевизору шли рекламные ролики ее шоу.

Тогда вечером в ее квартире он испытал чувство, близкое к шоку. Такое испытываешь, когда долго обманываешь себя в чем-то.

Линн кричала на него в ванной комнате, требуя, чтобы он сказал, что думает на самом деле. От этих криков голова у нее болела еще больше, и он дал ей аспирин.

На самом деле, как он с огорчением понял в тот момент, ему больше всего хочется обнять ее.

И это, естественно, заставило его немедленно отстраниться. И как можно дальше.

Несколько последующих дней он убеждал себя в том, что он не испытывал такого импульса.

Он настолько преуспел в этом, что, когда это чувство вернулось, он был искренне удивлен. Это случилось после сорванной программы.

Затем было шоу, в котором он принимал участие, и все повторилось снова. Он не мог отвести от нее глаз. Это было настолько явно, что один из охранников, на съемочной площадке, заметил это и многозначительно посмотрел на Майка.

Он сделал еще два комплекса упражнений с более легким весом, доведя себя до полного изнеможения, и пошел в душ.

Намыливаясь, он думал о ней и тех молодых ребятах из шоу. О боли в ее глазах.

Он вышел из-под душа и взял чистое полотенце.

Ему следовало заставить себя не думать об этом в таком ракурсе.

Существовала тысяча причин, которые делали невозможным существование между ним и Линн каких-либо отношений, помимо профессиональных.

Он оставил ключ от своего шкафчика на столе дежурного и вышел в сырую ночь, помахав на прощание паре других полицейских.

Может быть, он вовсе не хочет ее. Может быть, это всего лишь новое для него ощущение, возникающее от общения со знаменитостью.

Возможно, он жалеет ее. Из-за всей этой дурацкой ситуации. Возможно, если он сможет все это уладить и помочь ей выбраться из нее, его чувства исчезнут сами собой.

Скорее всего, так и будет.

* * *

– Черт, – сказал Деннис.

– Что случилось? – крикнула Бернадин.

Деннис стоял около своего шкафа, окруженный грудой свитеров.

– Черт побери. Я не могу найти свой коричневый пуловер. Ты отнесла его в химчистку?

– Нет.

С яростью он запихал плечики обратно.

– Ты не хочешь сказать мне, о чем ты думаешь? – спросила она.

– Всего лишь о том, что моя станция летит ко всем чертям.

– Она никуда не летит. – Бернадин прошла в свою ванную комнату и открыла «иллюминатор», маленькое окошечко, сделанное для того, чтобы они могли спокойно разговаривать, не переходя на крик, занимаясь своими обычными делами по утрам и вечерам.

– Что тебя беспокоит больше всего? – спросила она.

– Убийства. Нанесение увечий. Бездомные. Наркотики…

– Я спрашиваю серьезно.

– Ведущий экстренного выпуска новостей. Все предлагаемые мне пленки похожи одна на другую: скучные, вялые лица с ничего не выражающими глазами. А еще я думаю о шоу Марчетт.

– О шоу? Или о Линн?

– И о том, и о другом.

– Я знаю, что у нее неприятности. Чувствуется ее напряжение. Но шоу выглядит так же хорошо, как всегда.

– Хорошо? – спросил Деннис. – Ты не замечаешь никакой разницы?

– Никакой.

– Она кажется мне измотаной, – сказал Деннис сквозь зубную щетку. – Нам придется отложить ее пробный показ. Я хочу, чтобы она предстала в самом лучшем виде.

– Надеюсь, полиция сможет поймать этого ужасного человека, который преследует ее.

– Никак не могу представить, что у нее с этим типом был роман.

–  Роман?

– Она сама мне об этом рассказала.

– Как это отвратительно, – заметила Бернадин. – Как она могла. – Что ж, кто знает? Я включаю душ.

– Закрой окошко, – попросил Деннис, но она уже открыла воду. Через окошко начал проникать пар, и он закрыл его со своей стороны.

* * *

– Ей следует предать эту историю огласке, – сказал детектив Говард Ландрау. – Поднять шум. Напугать это дерьмо.

– Она хочет, чтобы это оставалось в тайне. Кроме того, это может вызвать обратный эффект. Ему это может понравиться, – сказал Майк.

Ландрау пожал плечами:

– Ничего другое не срабатывает, я понял?

– Ничего другое и не пробовали. – Майк посмотрел на свой стол, стоящий рядом со столом Ландрау, и на лежащую на нем папку с делом Линн. Она была практически пуста. – Этот тип действует очень осторожно, чтобы не нарушить закон о преследовании. В Калифорнии он такой же, как у нас: должна быть реальная физическая угроза. У меня недостаточно материала, чтобы обратиться к окружному прокурору, поэтому я даже не могу начать его официальный розыск. И официально или нет, я не могу найти даже его следа. Он – привидение.

– Поговори с ней. Посмотри, может она согласится на огласку. Убеди ее в том, что тогда она получит больше популярности, чем сможет с ней справиться.

– Детектив Делано, – сказала Кара, протягивая трубку Линн.

– Привет, Майк. Есть что-нибудь новое?

– Нет. Я звоню, чтобы еще раз предложить вам подумать о том, чтобы обнародовать эту историю. Здесь есть люди, которые поддерживают эту идею.

Линн откинулась на спинку стула и устремила глаза к потолку. Кара вышла из офиса, и она была одна.

Эта мысль пугала ее. Но она ненавидела ту беспомощность, которую ощущала, свое поведение, напоминавшее поведение смертельно напуганного ребенка.

– Я все еще не решила, могу ли это сделать. Но что произойдет, если я соглашусь? Расскажите мне, – попросила она.

Сидя в своем офисе, Майк прижал трубку к уху предплечьем и буквально уткнулся в нее ртом. Долгие годы, когда ему приходилось звонить и отвечать на звонки в окружении других полицейских, научили его разговаривать нормальным голосом, но так, чтобы тебя не слышали окружающие.

– В лучшем случае, если он покинул свое убежище в лесу и не любит яркого света, он бросится обратно в лес и останется там. Эти ничтожества любят играть в свои игры, прячась и скрываясь от других, но они не любят, когда их находят.

– Тогда весь этот кошмар может закончиться. Возможно, он действительно оставит меня в покое.

– Возможно.

– Или?

– Публичность может придать ему новые силы. Вам придется сделать заявления, сидеть в ожидании интервью – я прав? Это громкая история: телевизионная знаменитость подвергается преследованию.

– Да.

– В этом случае может произойти самое плохое. Он не испытывает ненависть к свету, он любит его и хочет остаться в его лучах.

Слушая это, Линн качала головой, представляя, что ее ждет: всесторонняя травля, телефонные звонки, записки, вложенные в непристойные подарки, идущие снежной лавиной и способные похоронить ее заживо.

* * *

Дожидаясь окончания разговора Линн по телефону, Кара воспользовалась моментом, чтобы разобрать почту. В ней она нашла новую карточку Линн, подтверждающую ее членство в клубе «Брум». Кара положила ее на папку Линн и посмотрела на брошюру, которая была вместе с ней в конверте.

Где они только берут людей, чтобы позировать для подобных вещей? Лучшей демонстрации пользы физических упражнений быть не могло. Обезоруживающая наглядность.

Она положила брошюру вместе с карточкой и стала просматривать остальную почту, но мысли о прекрасных бедрах не покидали ее.

Она постоянно обещала себе сделать что-нибудь со своими собственными ногами, напоминающими кисель, своей невозможной задницей. Она даже заказала специальную литературу из двух клубов, но так и не притронулась к ней.

А теперь вот Линн, с идеальным внешним видом, чья жизнь полна событий, как у президента, – и начинающая делать все эти упражнения.

Это сводило Кару с ума.

* * *

Линн повесила трубку и начала мерить шагами офис. Она посмотрела вниз на машины, едущие по улице. Их бессмысленное зигзагообразное движение в сравнении с тем осмысленным и поступательным, которое царило здесь наверху, всегда служило для нее доказательство необходимости действий.

Но не сейчас.

В каждой из этих машин сидел по меньшей мере один человек; если она придаст огласке историю о том, как ее преследует садист-маньяк, она предоставит этим людям право обсуждать это и выносить свои суждения.

В поле ее зрения в данный момент находятся двадцать или тридцать машин. Помножить это на час, на день, на неделю. Добавить к этому пешеходов.

Тысячи жителей Бостона, затем сотни тысяч других, когда история начнет расползаться. Другие средства массовой информации: журнал «Пипл»,бульварные газеты, телевизионные шоу.

А каковы на самом деле факты этого преследования, которые она предлагает на их обсуждение?

Несмотря на то, что она уже много раз делала неправильный выбор в своих отношениях с мужчинами и страдала от этого, она позволила себе во время деловой поездки увлечься привлекательным мужчиной. Она провела вместе с ним вечер, а неделю спустя предложила ему остаться в своей квартире. Она спала с ним каждую ночь, представила своим друзьям и семье, и все нашли его обворожительным. Он дарил ей и им чудесные подарки.

Затем она решила прекратить эту связь, так как его поведение казалось ей странным, хотя все остальные считали его прекрасным.

Затем он пытался убедить ее изменить это решение.

Затем он начал делать вещи, которые не приносили никому вреда и ничего не доказывали… и что самые близкие ей люди считали, что она все неправильно истолковывает.

Для своего спокойствия Линн старалась прежде не думать об этом, загнав эти мысли в дальний угол своего сознания. Но теперь ей пришлось извлечь их оттуда, чтобы представить себя на месте этих сотен тысяч людей, которые будут рассматривать эти факты, не пытаясь спрятать подальше свои переживания.

Если даже самые дорогие ей люди не могли поверить в то, что та история, которую она с такой радостью и энтузиазмом сама же и начала, отдает дерьмом, то чего же она может ожидать от этих сотен тысяч?

Что они думали о Патриции Боуман?

Что они думали об Аните Хилл?

И что подумают на КТВ о человеке, которого они сватают, когда он выступит в главной роли в драме, подобной историям Патриции и Аниты?

Дыхание Линн оставило на окне туманное пятнышко. Ногтем она нарисовала на нем рожицу с глазами и носом, но лишенную рта.

Не было слов, чтобы описать иронию происходящего. Та, которая настаивала в своем шоу на ярком свете, приняла решение остаться в темноте.

* * *

– Я принесла с собой кое-какие гантели, – сказала Элизабет. – Или вы хотите заняться только массажем?

Линн помассировала затылок.

– Я думаю, стоит попробовать и то, и другое.

– Головная боль?

– Пытаюсь что-то сделать. Спасибо, что приехали в офис.

– Никаких проблем. У вас был измученный голос, когда вы позвонили. Бернадин Оррин говорит, что у вас сейчас тяжелый период.

Когда Линн работала с эластичной лентой для рук, вошла Кара с бумагами в руках.

– Не хочешь присоединиться? – спросила Линн.

– Нет, – резко ответила Кара.

– Это не так тяжело.

– Нет. Я зашла только за тем, чтобы ты подписала эти бумаги.

Когда Кара ушла, Линн подумала о том, как ей не хватает той свободы и легкости, с какими они раньше могли обсуждать все, что угодно. Кара беспокоилась о шоу и включении их в синдикат; она честно признавалась в этом. Но эгоизм заставлял Линн ненавидеть тот клин, который эта работа вбила между ними.

– У меня действительно сейчас тяжелое время, – ответила она Элизабет. Теперь она начинала понимать популярность тенденции возникновения близких отношений с личным тренером – тенденции, которая раньше казалась ей пустой и надуманной. Было очень легко сблизиться с человеком, который помогает тебе расслабиться, улучшает твое здоровье и выступает при этом в роли горничной и парикмахера, сохраняя непредвзятость.

Особенно, когда все окружающие тебя люди эту непредвзятость потеряли.

* * *

– Вероятно, нам придется отложить пробный показ, – сообщил Деннис. – Мы не можем рисковать и допустить, чтобы он был сорван.

Линн сжала руки, спрятанные под столом.

– Кроме одного случая, у нас не было проблем с шоу.

– Но подумай о том, что произошло в тот единственный раз. Это был национальный провал. Мы не можем полагаться на удачу.

Кара предложила:

– Давайте не будем принимать поспешных решений по этому вопросу. Я выясняю вопрос об организации специальной охраны. Подождите, пока у меня не будет более полной информации.

– Есть еще один момент, – добавил Деннис. – Ты не в лучшей форме, Линн. Ты находишься во взвинченном состоянии, и это видно.

– Я делаю все, что могу, Деннис. Ты не станешь отрицать, что последние шоу были удачными. Могло бы быть хуже.

– Да-a, но не кажется ли тебе, что ситуация «могло-бы-быть-хуже» не совсем подходит для того, чтобы пытаться завоевать зрителей всей страны?

Когда Деннис ушел, Кара сказала:

– Я не хочу, чтобы мы потеряли для себя пробный показ. Мы должны добиться его любой ценой.

– Я тоже так считаю. Но я лучше потеряю его из-за того, что мыбудем просить переноса сроков, чем из-за того, что его уничтожит Грег. – Линн попыталась улыбнуться, но губы не слушались. – Ну, не смешно ли это? Обычно я сама лишала себя благоприятной возможности что-либо сделать. Теперь я этого не делаю – это делает Грег! Так какая разница? Результат один: возможность исчезает!

* * *

До Сочельника осталось десять дней; тогда он зажжет огни на своей рождественской пальме.

Этот год принес ему много радости.

Все шло по четкому плану.

Еще никогда он не встречал этот праздник в таком состоянии. Это сулило великое множество восхитительных утонченных удовольствий.

Как то, которое он только что приготовил.

Несколько минут Грег сидел, не сводя глаз с телефона, ставшего главным инструментом, при помощи которого он сотворил для Линн это угощение на праздник.

С виду, это дело казалось технически сложным, но ему потребовалась не какая-нибудь технология, а просто несколько звонков по телефону.

Инженеру, занимающемуся спутниковой связью, который устанавливал ограничительные системы с той легкостью, с какой люди включают свои посудомоечные машины.

* * *

В первый раз увидев фотографию Линн, он понял, что она станет для него чем-то особенным.

Большой снимок в «Телевизионном вещании»,на котором она была сфотографирована по пояс. В руках она держала приз, который получило ее шоу. Триумф светился в ее глазах, в той гордой позе, которую она приняла перед камерой.

Он уже проделал почти половину своего пути наверх в телевизионной башне, попивая кофе и листая журнал, когда увидел этот снимок.

Грег любил пить кофе подобным образом; так он мог быть уверен, что его не побеспокоят. Даже легендарные индейцы не чувствовали себя на высоте так легко, как он. Это было одной из причин, что позволяла ему так много получать внизу.