Текст книги "У хороших девочек нет клыков (ЛП)"
Автор книги: Молли Харпер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)
Я решила придерживаться смуси в течение всей ночи, потому что после нашего последнего эпизода с Калуа, решила, что мы с алкоголем больше не друзья. Было так приятно просто сидеть и разговаривать, обсуждая детство, семейные отношения и мужчин – за исключением одного единственного мужчины, поговорить о котором хотелось нам обеим. Я намеренно обходила Габриеля стороной в разговоре, а так же его взаимоотношения с Андрэа, и не важно, какого рода эти самые взаимоотношения могли быть. Трусость конечно, но общение с Андрэа было похоже на мою первую попытку завести друга, который действительно понимал, как функционирует этот новый мир, куда меня буквально втолкнули. Я не хотела рисковать и оттолкнуть ее.
– Значит, печальный опыт не отвратил тебя от вампиров в целом? – спросила я. – Я бы, наверное, публично сожгла чучело этого типа на площади. Не то, чтобы я пыталась подать тебе какие-либо идеи или еще что-то в этом роде.
– С вампирами так же, как и с людьми, – возразила Андрэа. – Встречаются и хорошие и плохие. В этом отношении пульс едва ли играет какую-то роль.
– А ты сама когда-нибудь хотела обратиться?
– Знаешь, вампиры никогда не предлагали обратить меня, – призналась она. – Они, конечно, смогут питаться мной, даже если я стану немертвой, но это будет уже не так прикольно, и пищевая ценность моей крови станет гораздо ниже. Думаю, им не хочется убивать курицу, несущую золотые яйца, если понимаешь о чем я. Но мне нравится жить. Я не боюсь смерти, видимо в отличие от тех, кто решился на обращение. Только без обид.
– Даже и не думала, – заверила я ее. – Мне было страшно. Я не была готова умереть. Когда я задумывалась о способах, которыми предпочла бы отправиться к праотцам, то видела себя столетней старухой окруженной поколениями почтительных потомков. Хотя случайно упавший в ванну фен для волос был бы гораздо более вероятен. Но олени и пьяные водители мне даже в голову не приходили.
– Что ж, это безусловно более интересная история, чем с феном и ванной, – рассудила она. – Так что насчет тебя? Расскажи мне все. У тебя есть парень или …
– Я определенно отношусь к категории «или», – фыркнула я. – Тааак, давай посмотрим, последний парень, с которым я встречалась, был… есть какое-то специальное определение для тех, кто сексуально озабочен Маппетами[21]?
Окружавший Андрэа ореол изящества был разбит в пух и прах, когда она разразилась таким диким хохотом, что мартини пошел носом. Эта картина значительно подняла мое настроение. Я потчевала ее эпическими историями о своих свиданиях с мужчинами, слишком неадекватными, чтобы позволить им преодолеть «вторую базу»[22] – о безработных, бесхребетных, и еще о том, который привел свою мать на наше первое свидание. К тому времени, когда я дошла до Дерека, парня с противоестественным интересом к мисс Пигги[23], львиная доля посетителей уже разошлась. Оставались только мы, Норм – стойко ассоциирующийся с плюшевым мишкой бармен, и накачивающийся лагером влюбленный-в-Вирджинию.
Не думаю, что Андрэа была завсегдатаем девчачьих посиделок, потому что от мартини ее полностью «развезло». Учитывая поздний час, количество «уговоренной» водки и регулярные «сдачи крови», тот факт, что она все еще удерживала вертикальное положение, вызывал глубокое уважение. Но как только она принялась с неподдельным интересом наблюдать за турниром Чемпионата Австралии по игре в дартс на широкоформатном экране, я попросила счет. Мы уже добрели до выхода, когда сухопарый вампир с прической а-ля «рыбий хвост»[24] и в линялой футболке с изображением «Уайтснейк»[25] вломился в бар. Андрэа, и без того едва державшаяся на ногах, что-то вяло буркнула и врезалась в меня.
– Прошу прощения, – пробормотала я, выравнивая 130-тиградусный крен Андрэа. Я уже впихнула свою обмякшую без пяти минут подругу на пассажирское сиденье, когда поняла, что забыла кошелек.
Резвой ланью проскакав обратно к бару, я открыла дверь и практически наткнулась на Уайтснейка, в буквальном смысле держащего за лодыжки повисшего вверх тормашками Норма, да еще и потрясающего его при этом. Любителя лагера в зоне видимости не наблюдалось.
– Где вся наличка, ты, бесполезный кусок мяса? – прорычал Уайтснейк, демонстрируя полный арсенал клыков. Норм, непонятно почему покорный такому обращению, указал на стену позади бара.
– Эй! Отпустите его! – завопила я, кинувшись, чтобы поймать Норма, когда Уайтснейк последовал приказу.
– Какого черта вы, по-вашему, делаете? – «наехала» я, ставя Норма на ноги.
– Заезжаю кулаком одной любопытной суке в лицо.
– Что..? – вякнула я прежде, чем кулак Уайтснейка встретился с моей переносицей. Уайтснейк, в высоту занимавший футов шесть (≈183 см), выглядел так, словно только что дунул на соломинку, и все же жестокая сила удара отбросила меня обратно через барную дверь и приземлила на усеянной гравием автомобильной парковке.
Ощущения не из приятных.
Лицо чувствовало себя так, словно было расположено где-нибудь на затылке. Я села, поворачивая шею на место. Живот противно свело от звука моего раскручивающегося, чтобы встать на место, позвоночника. Я попыталась не заморачиваться на достигших новых высот мерзких ощущениях и задалась вопросом, как, черт возьми, Андрэа могла при всем происходящем просто сидеть и дрыхнуть, когда увидела, как Норм вылетел наружу из дверей бара.
Мне весьма импонировал тот факт, что я успела подскочить и поймать пухлую фигуру Норма прежде, чем его размазало бы по автомобильной парковке. Но вот выражение лица Уайтснейка, когда он в бешенстве выскочил следом, не импонировало вовсе.
– Беги! – прошипела я, наблюдая за наступлением Уайтснейка. Норм, очевидно уже привыкший к этому профессиональному риску, бросился к своей стоявшей рядом машине, нащупал магнитный тайник для запасного ключа[26] и рванул с места быстрее, чем потребовалось бы времени сказать «Чаевые уже включены».
Я опять переключила внимание на своего нового, реконструирующего лица, приятеля, которого какие-то паршивые секунды отделяли от швыряния меня, словно тряпичную куклу, на капот старого «Мустанга». И, позвольте заметить, американский венец инженерной мысли прочен до боли. Ноги взмыли вверх, когда я рухнула спиной на капот, таким образом, удачно заехав ему пинком сбоку по голове. Он вздрогнул, пропустив еще один удар ногой, в результате которого носок моего кроссовка угодил ему прямехонько в ухо. Это также дало мне время, чтобы нанести ему удар основанием ладони в подбородок, хоть и не причиняя боли, но направляя его дыхание в другую сторону. Как от кого-то, кому не нужно было есть или, если уж на то пошло, дышать, могло исходить настолько жуткое зловоние, словно от протухшего Пармезана?
Его дыхание, вкупе с потрескавшимися губами и полоумным – «Я только что наширялся непростыми печеньками»[27] – взглядом в сумме представляли все то, чего бы мне не хотелось иметь прямо перед своим носом. Я наградила Уайтснейка еще одним быстрым ударом в лицо, заработав глубокие царапины от его зубов на костяшках пальцев. Должно быть, я ему сильно двинула, раз один из его клыков выпал и поскакал по земле.
Я тут же предположила, что клыки – одна из тех немногих вещей, которые мы не в состоянии отрастить по новой, потому что он был очень, очень огорчен потерей. Я едва успела выдохнуть:
– Ох, дерь…, – прежде, чем в раскорячку шмякнуться на капот, получив тем самым близкое интимное знакомство с украшавшей его фигуркой в манере, распространяться о которой не намерена никогда впредь.
От удара кулаком, моя голова откинулась назад, и я мельком увидела Андрэа, сладко дремлющую на переднем сидении.
– Спасибо, ты незаменимый помощник! – выкрикнула я прямо перед тем, как господин Уайтснейк использовал этот недостаток моей концентрации в качестве удачной попытки раздавить мою черепушку голыми руками.
Память о треске моего ломающегося черепа будет вызывать у меня мурашки по всему телу до конца моей долгой, долгой жизни. Я издала истошный девчачий визг, пытаясь оторвать его пальцы от моего скальпа. Вконец исчерпав свои ограниченные навыки борьбы, я прибегла к уловке, никогда не подводившей меня в начальной школе.
Я двинула Уайтснейку коленом «по яйцам».
И была приятно поражена открытием, что этот прием одинаково эффективно работает как на живых мужчинах, так и на мертвых. Взвыв, он рухнул на землю. Я села, решив отложить удирание во все лопатки с истошными воплями ровно до тех пор, пока мой череп не успеет срастись обратно.
Ошеломленный голос раздался из-за машины.
– Ладно, милашка, меня не волнует, чем он там тебе насолил, но не нельзя же пинать парня прямо по «шарам». Это крайне не спортивно.
Сноски:
1. Огайо (англ. Ohio) – название реки и штата в США (в данном контексте речь идет о реке).
2. Сильвер Ридж Роуд (англ. Silver Ridge Road) – название дороги.
3. Аболиционист – человек, ратующий за освободительные идеи (в данном контексте – аболиционисты в Америке, ратовавшие за отмену рабства).
4. «Ю-Эс Уикли» (англ. Us Weekly) – бульварный американский журнал, «желтая» пресса.
5. «Горец» (англ. «Highlander», 1986) – фантастический художественный фильм Рассела Малкэхи о бессмертных, которые сражаются друг с другом на мечах, передавая силу от убитого к победителю.
6. «Поросячья Латынь» (англ. Pig Latin) – форма жаргона, когда первая и вторая половина слова меняются местами, после чего к образовавшемуся слову присоединяется суффикс «-ay». Например, fag=f ag=ag f ay=agfay.
7. Отсылка на сюжет произведения Стивена Кинга «Кэрри»:
Кэрри Уайт страдает и в школе, и дома. В школе – от насмешек и издевательств одноклассников, дома – от строгостей и фанатизма матери. На выпускном балу одна из её самых отъявленных гонительниц, подговорила друзей подтасовать результаты голосования, чтобы Кэрри выбрали королевой бала. Это понадобилось ей для того, чтобы сыграть злую шутку над Кэрри. Вместе со своим дружком она подготовила ведро свиной крови и, тайно подвесив ведро с потолка, опрокинула его содержимое на Кэрри как раз в тот самый момент, когда происходила её «коронация»...
8. «Кардиналы» (англ. «Cardinals») – имеется ввиду американская бейсбольная команда «Сент-Луисские кардиналы», образованная в 1882 году.
9. Рогипнол – товарное название для Флунитразепама, вызвал большое беспокойство за последние годы, поскольку стал известен, как наркотик, используемый для так называемого «дружеского изнасилования» (изнасилования, происходящего на свидании). Этот наркотик тайно подмешивается в алкоголь и вызывает неспособность жертвы к сопротивлению против сексуального нападения. Также Рогипнол может вызвать летальный исход, если он смешивается с алкоголем или другими депрессантами.
10. Фальсифицирована пища – продукты, по своему составу не отвечающие установленным нормам и стандартам. Здесь имеется ввиду, что, как правило, в пиво кровь не добавляют.
11. «Вирджиния Для Влюбленных» (англ. «Virginia Is for Lovers») – слоган штата Вирджиния.
12. Ла́гер (от нем. Lagerbier, пиво дозревающее при хранении) – тип пива, при изготовлении которого используется низовое брожение с последующей ферментацией при низкой температуре.
13. «Я буду жить» (англ. «I will survive») – самая знаменитая песня в творчестве Глории Гейнор, выпущённая в октябре 1978 года. Повествование в песне ведётся от лица человека, у которого произошёл разрыв с любимым и он собирает все силы, чтобы жить дальше.
14. Мускусная дыня (синонимы: дыня канталупа, персидская дыня) – Все мускусные дыни отличаются легким ароматом мускуса, что и послужило поводом для их названия.
15. Смуси (англ. smoothie) – холодный десерт в виде смешанных в блендере ягод или фруктов (обычно одного вида) с добавлением кусочков льда, сока или молока.
16. Зинфандель (англ Zinfandel) – сорт калифорнийского вина.
17. Порки Пиг – персонаж американских мультиков.
18. Гре́йс Патри́ция Ке́лли (англ. Grace Patricia Kelly, 12 ноября 1929 – 14 сентября 1982) – американская актриса, с 1956 супруга князя Монако Ренье III, мать ныне правящего князя Альбера II.
19. В США южане говорят как будто рот полон масла и они пытаются выговорить "р", а вот северяне говорят ближе к английскому языку Великобритании. Они четко произносят согласные и отдельные слова в речи воспринимаются четко.
20. «Родитель-вертолётчик» (амер. сленг «helicopter parents») – Родитель, чрезмерно «трясущийся» над благосостоянием своего чада, «зависший» над ребенком в виде круглосуточного наблюдения за ним с помощью современных средств связи (мобильного телефона, электронной почты и т.д.)
21. «Маппет-шоу» (англ. The Muppet Show) – англо-американская телевизионная юмористическая программа, созданная Джимом Хенсоном. Выходила в 1976—1981 годах. Основными действующими лицами были куклы-маппеты.
22. «Вторая база» (амер. сленг «Second base») – женская грудь (оборот произошел от бейсбольного термина).
23. Мисс Пигги (англ. Miss Piggy)– персонаж «Маппет-шоу», свинья-актриса, желающая добиться славы. Обладает большой физической силой, владеет каратэ.
24. «Рыбий хвост» (англ. Mullet) – причёска популярная в 80-х, когда спереди и по бокам волосы короткие, а сзади длинные
25. Уайтснейк (англ.Whitesnake – «Белая змея») – британо-американская рок-группа, играющая хард-рок с блюзовыми элементами, созданная в 1977 году Дэвидом Ковердэйлом, вокалистом распавшихся в 1976 году Deep Purple.
26. Магнитный тайник для запасного ключа (англ. magnetic Hide-A-Key) – коробочка с запасным ключом от машины, которая с помощью магнита крепится в незаметном месте на корпусе машины на случай утери основного ключа.
27. Имеется ввиду печенье с наркотой, чаще с марихуаной, – изобретение хиппи. Из-за его коричневого цвета называют «смуглянкой» (brownie). Распространено в США на уровне нелегальной народной забавы.
Глава 9
Постарайтесь избегать конфликтов с другими вампирами до тех пор, пока не сможете оценить их силу и контролировать свою собственную.
Выдержка из «Руководства для только что восставших из мертвых»
Вероятно, любитель лагера вышел из бара, чтобы полюбоваться, как мне надерут зад. Очень галантно.
– Я обязательно вспомню об этом, когда придется хирургическим путем удалять свои трусики, – огрызнулась я, с хрустом вправив челюсть обратно в суставную ямку.
Обернувшись на звук его смеха, я сфокусировала свой слегка затуманенный взор на источнике этого обволакивающего, насмешливого голоса. И наткнулась взглядом на владельца одного из тех ладно скроенных плутоватых лиц, под впечатлением от которых я часто делала домашнее задание за их обладателей в средней школе. Глубокопосаженные глаза цвета морской волны, высокие скулы, и длинный аристократический нос, который, очевидно, когда-то был сломан. Этому парню шел уже четвертый десяток, когда его обратили, но улыбка и морщинки вокруг глаз придавали ему хулиганистый вид. Он оказался первым из встреченных мною вампиров, чья улыбка действительно достигла глаз. И единственным, на ком не было ни клочка кожаной одежды.
– Джейн Джеймсон, – представилась я.
Он усмехнулся.
– Совсем как порно звезда[1].
Я уставилась на него, разинув рот.
– Что? Нет, Джейн Джеймсон.
– О, ну это уже не так прикольно, – резюмировал он, разочарованно фыркнув, затем усмехнулся и протянул мне руку с длинными пальцами. – Я Рич…
Наше знакомство было прервано, когда мой уже оправившийся противник поднялся с земли и попытался вцепиться мне в горло. Я отшатнулась, а «Рич» поймал парня за воротник и, дернув его назад, заключил в удушающий захват[2].
– А вот это уже нехорошо, Уолтер, – сказал Рич, скручивая руку Уайтснейка в болезненное оригами. До меня донесся треск ломающейся кости.
– Эта сука выбила мне клык! – заскулил Уайтснейк, мистическая таинственность которого слегка подрастерялась, когда его назвали Уолтером.
– С леди так не разговаривают. А теперь скажи, что сожалеешь, – потребовал Рич с обманчивой терпеливостью в голосе, резко контрастирующей с раздавшимся вслед за этим хрустом ломающейся локтевой кости Уолтера.
– Ай! – завопил Уолтер. Очевидно, это был не тот ответ, которого ждал от него Рич, судя по тому, как он вздернул руку Уайтснейка. Никогда прежде мне не доводилось слышать звук ломающихся костей. Это был опыт, который не хотелось бы повторять. Ужас какой-то. И еще я никогда не повторила бы то, что Уолтер выкрикивал в адрес Рича, ибо тем самым забронировала бы себе VIP-ложу в аду, как сказала бы тетя Джетти.
– А вот так не разговаривают со мной, Уолтер, – сказал Рич, ухватив Уолтера за шкирку и отпустив его сломанную конечность. – Тебя же уже предупреждали насчет грабежа «Подвала». Норму дали разрешение развеять по ветру твою шкуру серебряной пулей. Просто он никак не может на это решиться, а тебе ума не хватает не лезть на рожон.
Я выражала активные протесты против всей этой ломки костей. Ведь со мной все было в порядке, ущерб не нанесен. И, благодаря Уолтеру, я теперь была встревожена более чем достаточно, чтобы вести машину домой аккуратно. Уолтер наградил меня несколькими весьма творческими эпитетами и повторил свои анатомически невозможные инструкции Ричу. Тот ничего не ответил, наблюдая за тем, как срасталась рука Уолтера, лишь за тем, чтобы тут же снова ее сломать.
– Ой, ну ты чего, мужик, – заныл Уолтер.
– Я могу продолжить ломать, – сказал ему Рич. – А теперь, у тебя есть, что сказать леди?
Даже я была встревожена всей этой демонстрацией хлещущего через край тестостерона:
– Нет, правда, это же просто… в самом деле. Что там у тебя следующим номером программы? Заявление в духе «Милосердие – для слабаков»?
Рич практически велел мне притухнуть, заявив:
– Это дело принципа.
Уолтер пробормотал нечто близкое к «я сожалею».
– Что-что? – Рич объединил боль изломленной руки с неуважительным щелчком по уху. Оставалось лишь надеяться, что ситуация не дойдет до вселяющего ужас выкручивания сосков[3].
Уолтер завопил:
– Я сожалею! Я сожалею!
Рич одарил меня лучезарной улыбкой.
– Довольна?
– Нет! – покачала я головой. – Так было нельзя.
Рич бросил на меня взгляд, в котором ясно светилась уверенность в том, что какая-то часть меня, пусть и очень маленькая, но все-таки наслаждалась происходящим. Он освободил скулящего Уолтера, который тут же принялся осторожно потирать руку.
– А теперь, Уолтер, отправляйся-ка домой, к своей мамочке. Выпей чего-нибудь. И независимо от того, какие планы ты строил на деньги Норма, забудь о них.
Уолтер скорчил мне глумливую рожу, сказал Ричу, будто бы надеется, что у того отсохнет важный телесный придаток, чуть помедлил в ожидании удара и кинулся бежать. Рич кивнул в сторону улепетывающего вампира.
– Это был Уолтер.
Как поведал мне Рич, у Уолтера имелись проблемы. Он оказался живым примером того, что превращение в вампира может сделать вас более сильным и быстрым, но совсем не обязательно более умным. Обращенный на задворках боулинг-клуба пять лет назад, Уолтер по-прежнему спал в подвале своей матери и зарабатывал на жизнь продажей пиратских DVD-дисков «Рыцаря Дорог»[4]. Должно быть не самое прибыльное дело, потому что он грабил «Подвал» по крайней мере раз в несколько месяцев. Норм уже даже не трудился запирать сейф.
Я отряхнула джинсы от остаточных свидетельств минувшей потасовки, уперев сердитый взгляд в Рича.
– Так мне что, полагается испытывать жалость к парню, который обращался с Нормом, как с человеческой пиньятой[5], и пытался раскрошить мой череп?
Рич снова пожал плечами.
– Нет, но он туп, как пробка, так что не стоит за это держать на него зла.
Я вздрогнула, когда несколько частей моего черепа сомкнулись вместе.
– И все-таки я, пожалуй, именно это и сделаю.
– А ты мне нравишься, – усмехнулся Рич и склонился к моей руке со всей возможной учтивостью. – Ричард Чейни.
– Приятно познакомиться, – сказала я, пожимая протянутую руку прямо у него под носом, в попытке помешать ему приложиться губами к моему запястью. – Погоди-ка, Ричард Чейни, в смысле как Дик Чейни[6]? Ты – вампир по имени Дик Чейни? Уж не знаю почему, но этот факт придает тебе что-то зловещее.
– Я первый был Диком Чейни. Я был Диком Чейни еще прежде, чем он появился на свет, и буду Диком Чейни после того, как он умрет.
– Больная тема? – поинтересовалась я.
Он кивнул. Я оглянулась на опустевший бар, светящийся неоновый знак которого усеивали одинокие капельки нарастающей утренней сырости.
– Что насчет бара?
Дик изобразил нечто среднее между кивком и пожатием плеч.
– Я закрою. Норм дал мне ключи как раз для таких случаев.
– Как часто ты здесь бываешь?
Он рассмеялся.
– Поторапливайся-ка домой, Оглобля[7]. Солнце скоро встанет.
– Годами ни одного приличного свидания, а тут вдруг раз и цепляю парней, – пробормотала я, открывая дверцу машины. Андрэа все еще дремала. Я ткнула пальцем ее упругую, неподвижную щечку и немного развлекла себя, строя на ее лице забавные рожицы. – Лакомый кусочек мира вампиров, ну-ну.
Когда в моих окнах забрезжили первые лучи рассвета, я свалила слегка похрапывающую Андрэа на свою кушетку и попросила Джетти разбудить ее вовремя, чтобы она успела собраться на работу. Сама-то я уж точно вскочила бы бодрячком невзирая ни на какую рань, если бы невидимые руки выдернули подушку из-под моей головы.
Я решила принять долгий, горячий душ. От скрежета гравия, сыпящегося из моих заживающих ран на коленках, об эмалированную поверхность ванны мне сделалось по-настоящему дурно. Я также вымыла полфунта песка из своих волос и выдернула из плеча семидюймовый (≈18см) осколок лобового стекла.
– Да уж, радоваться нечему, – пробормотала я, бросив его в плетеную корзину для мусора. Испытывая полную апатию к факту своей наготы и осложнениям, которые она могла бы повлечь, столкнись я в таком виде с бандой отвязных подростков с кольями наперевес, я зашторила окно толстым стеганым одеялом и рухнула в кровать. Моя последняя связная мысль была о том, что мне никогда не вернуть свой утерянный в «Подвале» кошелек.
Со слов тети Джетти, следующим утром Андрэа ушла на работу, одев мой старый выходной костюм для церкви, который вероятней всего стал самой ужасной рабочей униформой за всю ее трудовую жизнь. Когда я набрала номер ее сотового, она как раз подъезжала к дому клиента на расстоянии двух округов от Холлоу. С удивлением выслушав мой рассказ о мордобое на автомобильной стоянке, Андрэа посвятила меня в подноготную Дика.
Ричард Аллaн Чейни жил в старом Эйрстримовском автодоме[8] где-то у дороги «Бенд-Роуд». Чуток подразвеяло романтические фантазии о замке-на-отвесной-скале среди бушующих волн, не так ли? Андрэа сказала, что кочевой образ жизни импонировал беспокойному духу Дика: ему нравилось знать, что в любой момент, когда ему вздумается, он может «сняться с якоря» и «раствориться в ночи». Единственное, чего опасался Дик – так это торнадо, способный обрушится и разметать его жилище на куски в светлое время суток.
Дик оказался старым другом Габриеля, и когда я говорю «старый», то имею ввиду сто сорок с гаком лет. Он стал последним в длинной веренице беспутных мужчин, которые хорошо ладили с женщинами и плохо – с финансовой ответственностью. Родители Дика умерли, когда тому было восемнадцать, оставив ему в наследство великолепный респектабельный дом, ничтожный доход и одного слугу, которого не успели уволить.
Он был не совсем тем, кого бабушка Рути могла бы назвать «респектабельным человеком». Если вам что-то нужно, Дик может это достать. Но не стоит спрашивать, где он это взял. И я говорю не об обычной незаконной торговле фейерверками[9]. Однажды оборотень попытался поджечь Дика вместо того, чтобы заплатить ему за пистолет, стреляющий серебряными пулями. Ходят слухи, что этот оборотень теперь служил меховым ковриком в безвкусно декорированной гостиной Дика. Сложно ответить на закономерный вопрос, почему оборотень не додумался застрелить Дика этой самой серебряной пулей. Но, как пояснила мне Андрэа, среди представителей сверхъестественного мира за оборотнями закрепилась репутация туповатых чудиков, не особо сильных в принятии адекватных решений.
Желая провести эту ночь как можно более спокойно, я прилежно прочитала главы «Руководства для только что восставших…», посвященные поиску источников крови и защите от солнца в условиях чрезвычайной ситуации. Описания самовозгораний вампиров подарили мне ночные кошмары на много недель вперед. Зато теперь я знала: не стоит рассчитывать на то, что наброшенная на голову футболка спасет от перспективы сгореть синим пламенем. (В крайнем случае – пальто, сверхпрочные мешки для мусора, и высококачественная алюминиевая фольга).
Я подогрела упаковку первой отрицательной и приступила к детальному изучению своей личной библиотеки в поисках чего-нибудь, что вернуло бы мне душевное равновесие. Как всегда, выбор пал на мою любимую Джейн. Всякий раз, когда я испытываю беспокойство или стресс, я заново перечитываю «Мэнсфилд-парк»[10]. Потому, что всегда приятно осознавать, что независимо от того, насколько поганой иногда становится моя жизнь, мне, по крайней мере, не приходится носить корсет и жить с жесткой, как кремень, ведьмой типа миссис Норрис.
Решив устроиться на терассе, я уселась на крылечные качели и закинула ноги на подлокотник. Едва я начала почесывать Фитца за ушами, как в меня едва не угодила пара кастетов[11]. Мне удалось поймать их буквально в нескольких сантиметрах от своего лба.
– Крутотень, – восхитилась я и, повернувшись, узрела перед собой Дика Чейни – того, который вампир, а не бывший вице-президент – на своем крыльце. Фитц поднял голову, когда Дик фланирующей походкой прошел мимо него, но тут же снова подставил ее для ласки ни разу даже не гавкнув.
– Я подумал, что ты была бы рада их иметь, когда в следующий раз затеешь потасовку в баре, – сказал он. – Ничего не хотел говорить прошлой ночью, но дерешься ты, Оглобля, как девчонка.
Я окинула его своим самым выразительным «не надо меня недооценивать» взглядом и пробормотала:
– Как девчонка-вампир.
Он неторопливо подошел к качелям и с комфортом уселся на них, устроив мои ноги поверх своих поношенных джинсов, при этом стойко игнорируя все мои возражения по этому поводу. Даже не подумав одернуть футболку с надписью «Я Умею Пошалить», которая, задравшись, обнажила внушительный пресс, он с выражением эстетического удовольствия принялся разглядывать мой свеженький, розовый как сахарная вата, педикюр.
– Я искренне восхищаюсь женщиной, которая уделяет внимание пальцам своих ног. Итак, какие у тебя планы на вечер? И где та твоя вкусная подружка?
Я бросила кастеты ему на колени, заставив вздрогнуть.
– Ее здесь нет, и она не будет с тобой встречаться.
Он усмехнулся, белозубая клыкастая улыбка разрушила суровость черт его лица.
– Она могла бы, если бы узнала меня получше.
– Она тебя знает, и именно поэтому не будет встречаться.
Он одарил меня своей самой умопомрачительной «снимай-ка трусики» улыбкой.
– Ну что ж, тогда, наверное, придется согласиться на тебя.
Так и не сумев определить, было ли это оскорблением, я решила проигнорировать его последние слова.
– В тебе есть что-то смутно знакомое, – сказал он. – Точно не могу сказать что. Но ты отличаешься от остальных.
– Это мой шампунь, – сказала я, несколько громче, чем требовалось. – С запахом манго, весьма запоминающийся.
– Нет, дело не в этом, – возразил Дик, затем покосился на меня и решил не упорствовать. Он потянулся ко мне, пытаясь наощупь добраться до моих самых чувствительных к щекотке мест. – Почему мы раньше не встречались? Сколько тебе лет? Чем ты занимаешься, когда не проигрываешь в драках и не колешь меня язвительными замечаниями до полусмерти?
– Я выросла тут неподалеку, – сказал я, оттолкнув от себя его руку. – И была обращена лишь на прошлой неделе. Я – библиотекарь.
Он замер на месте так, словно я только что объявила ему, что являюсь изобретательницей открытого топика без бретелек.
– Видел я однажды киношку про одну библиотекаршу. Так вот, она была библиотекаршей днем, девушкой по вызову но…
Я прервала поток его красноречия, резко вскинув бровь.
– Закончишь это предложение, и друзьями нам уже не бывать.
– Ты разговариваешь совсем не как библиотекарь, – заметил он.
– Знаю, – согласилась я. – Я – доказательство того, что высокий уровень образования может нести в себе вред. При удачном стечении обстоятельств я способна принять участие в обсуждении творчества Фолкнера[12] и Джеймса Джойса[13] наравне с самыми маститыми знатоками. Но сдается мне, что потребуется пара столетий, чтобы искоренить во мне влияние Холлоу. Мой Сир обладает довольно-таки светскими манерами. Может статься, он пошлет меня в вампирскую «школу обаяния»[14] или еще куда.
– А мне даже нравится. – Он ухмыльнулся и переключил свое внимание на сады. – По молодости я был знаком с твоей семьей. Бывал на паре вечеринок здесь, в «Речных Дубах». Одно время я, мм, водил дружбу с твоей «несколько раз пра-пра-» тетей Чесси.
Я уставилась на него немигающим взглядом, и Дик поторопился замять тему.
– Хотя сады никогда не были настолько красивыми. У моей матери был палисадник вроде этого. Ей нравилось оставлять его частично диким, но при этом всегда можно было уловить общую картину, которую она так стремилась создать. Она обожала свои розы.
– Как и моя тетя Джетти, – сказал я. – Я лишь поддерживаю в них жизнь. Мне гораздо лучше дается чтение о премудростях садоводства, чем само садоводство непосредственно. Но Джетти нравилось, когда я рассказывала ей о значении роз. Ты знаешь, что белые розы символизируют чистоту. Красные говорят о страстной любви. Довольно странно, но синие розы означают таинственность, тогда как настоящая тайна заключается в том, что не существует такой вещи, как натуральные от природы синие розы. Эти цветы не могут производить вещество под названием дельфинидин, который придавал бы им синий цвет. Так что продавцам цветов приходится окунать их в химикаты, чтобы придать синевы.
Все то время, что я разглагольствовала о розах, голос в моей голове вопил «Захлопни! Захлопни! Захлопни варежку!».
Дик выглядел впечатленным и слегка напуганным.
– Должно быть, тебе действительно нравятся цветы.
– Мне нравится находить символические значения в самых обыденных вещах, – призналась я. – Ты знаешь, в некоторых Викторианских толкователях языка цветов, описания их значений были весьма противоречивы, поэтому иногда влюбленные парочки посылали друг другу неоднозначные сообщения. Забавно представлять какую-нибудь благопристойную английскую леди ломающей кружевной зонтик о голову своего поклонника, потому что он послал ей желтые гвоздики, считая, что они означают привязанность, тогда как согласно ее книге это означало отвержение и презрительное отношение.
