Текст книги "Сошествие Ангелов"

Автор книги: Митчел Сканлон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

Глава 4

Захариэль едва увернулся от зубастого клюва устремившегося к нему чудовища. Перекатившись на спину, он наставил на рептилию пистолет. Три выстрела в потоке пламени прогремели подряд, на мгновение ослепив Захариэля яркой вспышкой. Шлем лишь отчасти поглощал звуки, и грохот стрельбы показался оглушительным. Захариэль, не поднимаясь, сразу постарался откатиться от зверя, ожидая, что каждый миг может стать для него последним.

На поляне прогремели еще выстрелы. Зрение постепенно прояснилось после стрельбы, и оказалось, что Немиэль притаился за деревом и тоже палит по зверю, пока тот раздирает в клочья останки лошади Захариэля.

Из трех ран в груди чудовища расплавленным воском сочилась кровь, но если повреждения и причиняли твари беспокойство, на ней это никак не отразилось. Великий зверь продолжал оглашать поляну ревом и нападал так же яростно, как и в самом начале.

Монстр взмахнул крылом, так что дерево, за которым прятался Немиэль, раскололось, а конец крыла задел грудь мальчика. Немиэль упал на землю, его доспехи треснули, но не развалились, поскольку толстый ствол принял на себя большую часть силы удара.

Захариэль наконец-то поднялся на ноги. Его товарищи разбежались по сторонам, впав в панику при виде великого зверя. Лошадь Элиата упала с распоротым боком и придавила своего всадника, а Аттиас в оцепенении застыл на краю поляны. Его конь, плотно прижав уши, стоял как вкопанный. Скакун уставился обезумевшими глазами на монстра и не мог сделать ни шагу.

Великий зверь повернулся к Аттиасу и испустил раскатистый вопль, потом напрягся и распахнул крылья, явно готовясь к очередной атаке.

– Эй! – закричал Захариэль. Он шагнул из-под деревьев и замахал руками над головой. – Иди сюда!

Голова чудовища повернулась на длинной змеиной шее, в раскрытой пасти блеснули окровавленные зубы, и черные бездушные глаза остановились на Захариэле. Он обнажил меч и наставил на жестокого врага пистолет.

– Эй, урод! – снова крикнул Захариэль. – Если хочешь его заполучить, сначала придется разделаться со мной!

Он не имел ни малейшего понятия, понимает ли монстр человеческую речь, но хотя бы на примитивном животном уровне зверь явно осознал его вызывающее поведение.

Захариэль не стал дожидаться реакции монстра и открыл огонь. Пистолет неудержимо дергался в его руке, но пули выбивали из груди чудовища фонтаны крови. Зверь закричал и кинулся в его сторону, вытянув вперед шею, точно это было зубастое копье.

Захариэль прыгнул в сторону, и страшная пасть пролетела мимо всего в ладони от его бока, но затем голова зверя с немыслимой быстротой дернулась в сторону и нанесла скользящий удар, пришедшийся чуть пониже бедра.

Он взлетел в воздух и ударился о дерево, да так сильно, что воздух вышибло из легких, а оружие выпало из рук и отлетело в сторону.

Вокруг Захариэля раздались крики ужаса, а он лишь тряхнул головой, пытаясь прийти в себя. Испуганные вопли его товарищей не прекращались, и Захариэль сплюнул кровь и оперся о пахнущую гнилью землю, чтобы приподнять голову.

В глазах все еще расплывалось, но Захариэль смог разобрать, что Элиат все-таки выбрался из-под своей лошади, а Немиэль оправился от падения и перебрался за другой ствол, Аттиас наконец очнулся от шока и пытается заставить свою лошадь уйти под деревья, а великий зверь, прихрамывая, направляется в его сторону, явно рассчитывая закусить сразу конем и всадником.

Захариэль ухватился за ближайшее дерево и поднялся с земли, едва не вскрикнув от боли в вывихнутой при падении ноге. Он осмотрелся в поисках потерянного оружия, заметил блеск солнечного света на лезвии меча и поднял его. Искать пистолет было уже некогда.

Он морщился от боли, но упрямо ковылял к центру поляны; великий зверь уже бросился в атаку и одним ударом перекусил лошадь Аттиаса пополам. Сам мальчик в последний момент успел выпрыгнуть из седла, упал на ствол поваленного дерева, перекатился через него и замер на земле бесформенной грудой.

При движении доспехи Захариэля начали посвистывать из-за пробоин, нарушивших структуру, а защитный механизм стал скрипеть и лязгать. Вес брони внезапно показался Захариэлю непомерно большим, а погнувшиеся пластины задевали за бедро и усиливали боль.

– Рассредоточиться! – крикнул он товарищам. – Уходите под деревья и разойдитесь! Не высовываться!

Снова послышалась стрельба, и Захариэль увидел, как Паллиан, выбежав к краю поляны, оттащил Аттиаса глубже в лес. Зверь мгновенно бросил павшую лошадь, страшная пасть щелкнула, зубы вцепились мальчику в плечо и рванули вверх.

Паллиан оторвался от земли и пронзительно закричал, но тотчас затих, когда зверь откусил ему руку и большую часть плеча. Из страшной раны хлынула кровь. Несчастный упал, а зверь чудовищным волнообразным движением шеи отправил его руку в пищевод.

Боль победила шок, и вопли Паллиана снова огласили поляну. Монстр повернул голову в его сторону, пару раз двинул ужасными когтистыми крыльями – и крики прекратились.

При виде кошмарного зрелища Захариэль тоже не удержался от крика, его глаза наполнились слезами боли и ярости, но он опять ступил на поляну, подняв меч, нетвердыми шагами пошел навстречу чудовищу, зная, что зверь обязательно его убьет.

Мысль билась в голове с холодной определенностью, но он не мог смотреть, как страдают и гибнут его товарищи, и не попытаться их спасти.

– Отвяжись от них, ублюдок! – зарычал он. – Это мои друзья, и они не для таких, как ты!

Зверь поднял голову, и, хотя в его глазах не было ничего, кроме холодной тьмы, Захариэль ощутил его чудовищную жажду убийства. Не для того, чтобы насытиться и выжить. Это животное намеренно причиняло боль и получало какое-то примитивное удовольствие от самого процесса умерщвления.

Он продолжал ковылять вперед, и зверь, увидев нацеленный в собственное сердце меч, бросил тело Паллиана и издал ужасный рев. По крыльям монстра пробежала легкая дрожь, и Захариэль понял, что должно произойти. Едва правое крыло зверя рванулось в его сторону, он резко взмахнул мечом. Качнувшись вбок, он описал клинком широкую дугу, и лезвие вонзилось в крыло в том месте, где начинались когти. Брызнула молочно-белая кровь, когти оторвались, но в этот момент нога Захариэля окончательно отказала, и он упал на одно колено.

Зверь взвыл от боли и отдернул поврежденное крыло, а потом открыл пасть, намереваясь покончить со своим обидчиком. Огромная тень надвинулась на Захариэля, но он видел перед собой только тысячи торчащих зубов.

Захариэль уже ощущал зловоние из страшной глотки и различал обрывки плоти, застрявшие на клыках, но в этот момент над его головой сверкнула серебристая сталь, раздался тяжелый стук копыт и громкий боевой клич, и рядом с ним появился могучий рыцарь.

Длинный тяжелый меч попал сбоку в пасть зверя, а инерция движения всадника и чудовища загнала клинок через челюсть в самый центр черепа.

Всадник на ходу выдернул меч, опытной рукой направив коня мимо пораженного зверя, и монстр покачнулся, а затем его тело рухнуло на землю рядом с Захариэлем.

Рыцарь подъехал к голове чудовища. Он вытащил огромный многоствольный пистолет и приставил его к точке между глазами великого зверя. Захариэль видел, как двигается курок, как боек ударяет по запалу, а потом в голове монстра с глухим стуком взорвался мощный заряд.

Череп лопнул, разбрызгивая какую-то клейкую жидкость, и только тогда в черных глазах наконец погас хищный огонь. Последнее омерзительное дыхание вылетело из пасти, заставив Захариэля содрогнуться от удушающего смрада.

Когда он поднял голову, рыцарь уже убирал пистолет в кобуру. Поверх темных доспехов на нем развевался широкий белый стихарь Ордена с вышитым на груди направленным вниз мечом.

– Тебе очень повезло, что ты остался в живых, мой мальчик, – произнес рыцарь, и Захариэль мгновенно узнал уверенно звучавший голос.

– Брат Амадис, – откликнулся он. – Спасибо. Ты спас мне жизнь.

– Верно, – кивнул Амадис. – А ты, как я погляжу, спас жизни своих товарищей, Захариэль.

– Я… защищал свой отряд, – пролепетал тот, чувствуя, как после окончания схватки его оставляют последние силы.

Амадис соскочил с седла и не дал ему упасть.

– Отдохни, Захариэль, – сказал он.

– Нет, – прошептал мальчик. – Я должен отвести их домой.

– Позволь, я сделаю это вместо тебя, парень. Ты сегодня уже достаточно потрудился.

– Тебе повезло, – говорил ему позже Немиэль. – Но на везение нельзя полагаться. Удача имеет свои пределы. Однажды она может тебе изменить.

И в последующие годы, когда бы Захариэль ни рассказывал о своей встрече с крылатой бестией, его брат всегда повторял одно и то же. Он говорил об этом потихоньку, на ухо братьям, в оружейном зале или под сводами тренировочных камер, словно бы не желая принижать заслуги Захариэля перед товарищами, но никогда не мог оставить его рассказ без комментариев.

Этот случай, казалось, вечной занозой впился под кожу Немиэля, словно исход битвы стал для него постоянным источником скрытой досады, даже раздражения. Он никогда не выражал своих чувств открыто, но временами начинал вроде бы попрекать Захариэля, как будто исподволь намекал, что все последующие успехи брата, все его достижения основывались на обмане.

Захариэль находил его поведение странным, но никогда не выяснял с братом отношений. Он поступал так, как не мог поступить Немиэль, – старался не обращать на это внимания. И никогда не оспаривал слов Немиэля. Он спокойно слушал, игнорировал скрытую горечь и принимал их за добрые намерения. Поступить иначе означало бы для него поставить под удар их многолетнюю дружбу.

– Тебе повезло, – говорил Немиэль. – Если бы не удача и подоспевший брат Амадис, зверь перебил бы всех нас.

Захариэль не мог с этим спорить.

Спустя неделю приятели-претенденты, собравшись у тренировочных камер, попросили Захариэля поведать о сражении. Каждый раз, когда он рассказывал, как стоял перед чудовищем, повествование становилось еще более волнующим, чем это было на самом деле.

Его слушателям могло показаться, что он говорит о высоких идеалах и грандиозном приключении. Нельзя сказать, чтобы он лгал, хотя бы в деталях, просто понял, что повторение размывает границы его собственных переживаний. С каждым разом его рассказ все больше походил на волшебную сказку или миф.

В отчаянной и безумной горячке сражения все сводилось к битве между жизнью и смертью, а победа достигалась кровью, потом и слезами. Борьба была неравной, и Захариэль до самого конца считал, что чудовище их всех уничтожит. Тогда он был уверен, что ужасная пасть монстра, разинутая, словно готовая поглотить его бездна, – последнее, что он видит в жизни.

Если бы от него что-то и осталось в качестве надгробного камня, то только комок непереваренных обломков доспехов, оказавшихся несъедобными для хищника и выплюнутых спустя некоторое время.

Захариэль ожидал именно такого конца. Великий зверь казался ему слишком сильным, слишком грозным и слишком древним, чтобы его возможно было убить.

Если бы не брат Амадис, все так бы и случилось.

Но, повторяя свой рассказ, он не говорил братьям о своих мыслях. Его часто просили повторить историю сражения, но Захариэль быстро понял, что никто не хочет выслушивать его личные переживания. Все жаждали услышать нечто волнующее, историю о героических подвигах и рыцарской отваге, приведшей к неминуемому торжеству добра над злом.

Наверное, такова человеческая натура – его слушатели хотели видеть в нем героя. Они ждали от него уверенности, мудрости, учтивости, хладнокровия, стремительности, привлекательности, обаяния и даже вдохновения. Но истина заключалась в том, что Захариэль в тот момент искренне верил в скорую гибель. Он не позволил этой мысли поколебать свою решимость, но она все равно была.

Никто не хотел выслушивать эту истину.

Никто не хотел знать, что у героя глиняные ноги.

Впоследствии, в редкие моменты спокойной жизни, он будет удивляться недальновидности человеческих суждений.

Захариэль считал, что его победа имеет еще большую ценность из-за того, что он испытывал страх.

Однако другие кандидаты в рыцари считали неподобающим говорить о своих чувствах. Казалось, они считают страх постыдным грехом для человеческого сердца, а потому его слушатели хотели быть уверены, что их герои не испытывают таких эмоций. Как будто это могло помочь им самим когда-нибудь освободиться от собственных страхов.

Захариэлю это казалось неправильным.

Преодолеть страх можно лишь одним способом – противостоять ему. А если притворяться, что страха не существует или он может однажды испариться, будет еще хуже.

Часть 2
ЗВЕРЬ

Глава 5

Шли годы, и репутация Захариэля в Ордене значительно упрочилась. Сражение с крылатым монстром едва не стоило ему жизни, но в конечном счете пошло на пользу. Его имя стало известно старшим мастерам, и, хотя чудовище было убито братом Амадисом, рыцарь добился того, что каждый член Ордена узнал о храбрости Захариэля в этой схватке.

Погибших мальчиков похоронили с почестями, и жизнь пошла своим чередом. Претенденты по-прежнему тренировались и жили в стенах крепости-монастыря, постепенно продвигаясь по нелегкому пути к рыцарскому званию.

Захариэль не жалел сил на упражнения с пистолетом и мечом и твердо решил, что при следующей встрече с великим зверем ему не придется полагаться на чью-либо помощь. Он хотел быть готовым убить любое чудовище Калибана без малейшего промедления.

По окончании последнего урока мастер Рамиэль напутствовал своих воспитанников:

– Всегда помните, что вы не просто убийцы. Любой глупец может взять кинжал и попытаться всадить его в тело противника. Он может попробовать провести выпад, финт или парировать ответный удар. После соответствующего обучения он может стать специалистом. Но вы не такие или, надеюсь, не станете такими. Вы – претенденты на звание рыцаря Ордена и со временем станете защитниками народа Калибана.

– Прекрасные слова, правда? – сказал Немиэль, опускаясь на скамью для отдыха и вытирая лицо льняным полотенцем.

– Конечно прекрасные, – согласился Захариэль. – И за сотню раз повторений, что я их слышал, не стали хуже.

Урок был посвящен приемам защиты при бое с мечом на близкой дистанции, и после тренировки тела обоих мальчиков заблестели от пота. Их давнее соревнование по-прежнему продолжалось с переменным успехом, но в последнее время Немиэль стал понемногу вырываться вперед.

– Мастер Рамиэль очень любит цитировать «Изречения».

– Верно, и мне кажется, он считает всех нас похожими на Аттиаса, который записывает каждую услышанную цитату.

– Что ж, пока мы учимся сражаться, я готов время от времени выслушивать одно и то же, – сказал Немиэль.

– Надеюсь, – продолжил Захариэль, – что к следующей схватке с великим зверем мы будем более подготовленными.

Между ними воцарилось напряженное молчание. Захариэль в душе проклинал себя за упоминание о великих зверях. Эта тема каждый раз служила Немиэлю напоминанием, как его брат добился славы и общего признания, защищая товарищей до тех пор, пока не подоспел брат Амадис и не убил чудовище. А сам Немиэль тогда заработал только несколько дней лазарета.

– Как ты думаешь, чудовище было разумным существом? – спросил Немиэль.

– Какое чудовище? – откликнулся Захариэль, хотя прекрасно понимал, о чем идет речь.

– Крылатое чудовище, которое напало на нас несколько лет назад.

– Разумным? – повторил Захариэль. – Мне кажется, это зависит от того, что ты понимаешь под словом «разумный». Да, я думаю, оно обладало определенным интеллектом. Я твердо в этом уверен. Но было ли оно по-настоящему разумным? Помню, брат Амадис говорил, что показателем разумности можно считать способность существа планировать что-то заранее или использовать логическое мышление для решения каких-либо задач.

– А что думаешь ты, брат? – настаивал Немиэль. – Ты считаешь то чудовище разумным или нет?

– Я и сам не знаю. Мне кажется, человеческому разуму слишком трудно понять логику нечеловеческого существа. Я могу сказать только, что я тогда чувствовал.

– И что же ты чувствовал? – спросил Немиэль.

– Я ощущал себя мухой в паутине этого монстра.

Захариэль продернул промасленный лоскут через дуло пистолета и стер все следы недавней стрельбы. Оружие стало бить немного влево, и его результаты из-за этого оказались в самом низу таблицы общих показателей.

Когда Захариэль пожаловался на выявленный недостаток, рыцарь-оружейник просто посоветовал ему перед следующей стрельбой тщательнее вычистить пистолет. Оскорбительный намек привел Захариэля в ярость, но он все еще был претендентом и не имел права ответить полноправному рыцарю той же монетой.

Вместо этого Захариэль вежливо поблагодарил рыцаря-оружейника и вернулся в спальню, где открыл ящик с принадлежностями по уходу за оружием и стал педантично чистить каждую движущуюся часть механизма.

Однако он не ожидал от своего занятия никаких результатов. Захариэль подозревал, что недостаток обусловлен не остатками гари в дуле, а почтенным возрастом оружия, поскольку очень тщательно относился к уходу за доспехами и еще бережнее обращался с пистолетом.

– Оружейник посоветовал основательнее чистить пистолет, да? – спросил Немиэль, наблюдая, как брат с сердитым видом берет с кровати очередную деталь и начинает энергично натирать ее маслом.

– Можно подумать, я до сих пор плохо его чистил! – бросил Захариэль.

– Кто знает, – сказал Немиэль, – а вдруг это поможет.

– Тебе известно, что я всегда содержу оружие в чистоте.

– Верно, но оружейнику виднее.

– Ты принимаешь его сторону?

– Его сторону? – переспросил Немиэль. – С каких это пор встал вопрос о разных сторонах?

– Не важно, – бросил Захариэль.

– Нет, продолжай. Что ты хотел этим сказать?

Захариэль вздохнул и отложил в сторону казенник и щеточку, которой его чистил.

– Я хотел сказать, что тебе все это доставляет удовольствие.

– Какое удовольствие?

– Ты радуешься, что обошел меня на учебных стрельбах, – ответил Захариэль.

– Так вот что ты думаешь, братец? Ты считаешь, что недостатки твоего оружия помогли мне выиграть?

– Нет, все не так, – возразил Захариэль. – Я только хотел сказать…

– Нет, я все понял, – перебил его Немиэль, поднялся с кровати и направился к выходу из спальни в центральный коридор. – Ты считаешь, что превосходишь меня во всем. Теперь я это ясно понял.

– Всё совсем не так! – снова повторил Захариэль, но его брат с оскорбленным видом уже вышел из комнаты.

Захариэль понимал, что надо бы пойти вслед за ним, но в душе был даже рад, что выплеснул раздражение, вызванное тем, как обрадовался брат его неудаче.

Он постарался выбросить из головы мысли о произошедшей размолвке и продолжал чистить оружие, не поднимая головы и стараясь заставить пистолет сверкать чистотой, не обращая внимания на постоянный шум в спальне.

Захариэль заметил нависшую над ним тень и вздохнул.

– Послушай, Немиэль, – заговорил он. – Извини, но я должен это сделать.

– Это может подождать, – раздался звучный голос, и Захариэль поднял голову.

В изножье его кровати стоял брат Амадис, облаченный в полный комплект доспехов и белый стихарь. На сгибе левой руки Амадис держал свой крылатый шлем, а черный плащ был переброшен через левое плечо.

Захариэль уронил на одеяло пистолетный магазин и вскочил на ноги.

– Брат Амадис, прости, я думал… – заговорил он.

Тот отмахнулся от его извинений:

– Оставь свой пистолет и пойдем со мной.

Не дожидаясь ответа, рыцарь развернулся и шагнул к выходу из комнаты, провожаемый восхищенными взглядами всех претендентов.

Захариэль одернул одежду и быстро направился к двери вслед за Амадисом. Воин шел довольно быстро, и мальчику пришлось поторопиться, чтобы его догнать.

– Куда мы идем? – спросил он.

– Тебе пора ближе познакомиться со структурой Ордена, – ответил брат Амадис. – Пришло время навестить лорда Символа.

Лорд Символ.

Это, конечно, не было именем, так назывался титул человека, ответственного за сохранение традиций Ордена, и при мысли о вызове к старику Захариэля терзали смутные опасения.

Неужели он оскорбил лорда Символа каким-нибудь непреднамеренным нарушением протокола Ордена? Или позабыл о какой-то древней формальности, когда был представлен ему, и теперь все его шансы когда-либо стать рыцарем улетучились?

Брат Амадис вел его вниз, в самое сердце монастыря. Их путь пролегал по темным катакомбам, пронизывающим скалу, на которой стояла крепость, мимо сумрачных погребов и забытых палат, мимо древних келий, все глубже и глубже под землю.

Здесь было очень холодно, и Захариэль, шагая за братом Амадисом, видел, как его дыхание превращается в белые облачка пара. Рыцарь нес в руке зажженный факел, и его неровный свет отражался на блестящей поверхности тоннеля. Стены украшали искусно высеченные картины сражений древних героев, произошедших тысячи лет назад.

Кто создал эти изображения, Захариэль не знал, но каждая сцена свидетельствовала о мастерстве резчиков, хотя теперь ими никто не любовался.

Наконец тоннель вывел их в длинный гулкий зал со сводчатым потолком, залитый желтовато-оранжевым светом. Стены здесь были сложены из покрытых глазурью кирпичей, на которых отражался и свет факела, и огоньки тысяч свечей, образующих на полу широкие завитки спирали.

Лорд Символ стоял в центре этой спирали, одетый в традиционный темный стихарь с поднятым капюшоном. Из складок одежды выглядывал меч с золотым эфесом, и скрюченные пальцы старика не отрывались от оружия.

– Добро пожаловать, мальчик, – произнес лорд Символ. – Похоже, твои достижения дали тебе право глубже познать наш Орден. Под этой скалой, мой мальчик, простираются глубокие пропасти и расщелины, давно позабытые находящимся наверху миром. Внизу погребены великие секреты и тайники, известные лишь немногим мудрецам. Конечно, тебе об этом ничего не известно, но тебе предстоит сделать первый шаг на пути познаний.

– Я понимаю, – сказал Захариэль.

– Ты ничего не понимаешь! – воскликнул лорд Символ. – Только осознание начального пути может дать осознание того, что может произойти. А теперь начинай двигаться по спирали.

Захариэль оглянулся на брата Амадиса.

– Не смотри на него, мальчик, – сказал лорд Символ. – Делай так, как я говорю.

Захариэль кивнул и зашагал по проходу между рядами свечей, двигаясь целенаправленно, но осторожно.

– Хоть наш Орден и не может сравниться по древности со многими другими рыцарскими сообществами Калибана, в его истории накопилось немалое количество обычаев. Я – лорд Символ Ордена. Ты понимаешь, что это означает?

– Понимаю, – ответил Захариэль. – Человек, назначенный на должность лорда Символа, должен охранять эти обычаи. Он следит за неизменностью ритуалов и дает советы по протоколу и проведению церемоний.

– А имя, мой мальчик? Ты знаешь мое имя?

– Нет, мой лорд.

– А почему?

– Твое имя знать запрещено.

– Почему?

Захариэль замялся:

– Я… не совсем уверен. Я знаю, что независимо от того, кто носит титул лорда Символа, всем запрещено произносить его настоящее имя, пока он носит эту мантию. И мне неизвестно почему.

– Правильно. «Почему» – один из самых интересных вопросов, но его не слишком часто задают. «Где», «когда», «как» и «что» не более чем украшения. «Почему» – вот самый важный вопрос. Или ты не согласен?

Захариэль кивнул, продолжая следовать виткам спирали:

– Я согласен.

– У меня множество таинственных титулов: Мастер Таинств, Хранитель Истины, Владетель Ключа – или просто лорд Символ. Ты знаешь, почему, мальчик?

– Нет, мой лорд. Просто потому что в Ордене было так всегда.

– Точно, – согласился лорд Символ. – «Потому что в Ордене было так всегда». Ценность традиции в том, что она ведет нас, несмотря на то что реальные причины могут быть позабыты. Верования и поступки, приемлемые для нас в прошлом, могут сослужить свою службу и в настоящем, и в будущем. Я уже больше двадцати лет занимаю эту должность, и, хотя титул обычно дается Орденом более почтенному рыцарю, избрали меня, надеясь придать этому званию новые силы. В мои обязанности, кроме всего прочего, входит и поддерживать существующие в Ордене обычаи в виде живых традиций и не допускать, чтобы они вырождались в закостеневшие реликвии.

Захариэль внимательно слушал слова старика, и их гипнотический ритм заставил его замедлить прохождение спирали. Но завитки постепенно сужались, и вскоре ему придется предстать перед лордом Символом в кругу горящих свечей.

– И все же моя роль полна противоречий, – продолжал лорд Символ. – Я занимаю в Ордене один из самых высоких постов, но в моих руках сосредоточена очень незначительная власть. Титул хранителя традиций Ордена во многом символичен. В таком случае в чьих руках сосредоточена реальная сила Ордена? Отвечай быстрее, мальчик, пока ты не дошел до центра.

Захариэль постарался сосредоточиться на, казалось бы, очевидном вопросе, а ноги продолжали неумолимо нести его к центру спирали.

Наиболее явными кандидатами были Лев и Лютер, но затем он вспомнил слова, когда-то произнесенные братом Амадисом, и ответ мгновенно оформился:

– Это рыцари-наставники, люди вроде мастера Рамиэля, это они поддерживают жизнь старых традиций.

– Отлично, – похвалил его лорд Символ. – А в чем тогда заключается моя власть?

– В твоей близости к старшим мастерам Ордена? – высказал предположение Захариэль. – И в том, что твое мнение всегда будет выслушано теми, кто обладает реальной властью.

– Очень хорошо, – одобрил лорд Символ, все еще не показывая лица, скрытого капюшоном. – Ты отвечал коротко, и это отлично. Ты бы удивился, узнав, сколько претендентов беспрестанно болтали во время прохождения спирали.

– Я думаю, они нервничали, – сказал Захариэль.

– Правильно, – согласился лорд Символ. – Нервозность часто побуждает человека говорить очень много, хотя более впечатляющим было бы знать цену молчанию и уметь им пользоваться. Твоя лаконичность создает ауру уверенности даже в тех случаях, когда ты ее не испытываешь, насколько я знаю.

Это было действительно так, и на протяжении всего пути к центру зала у Захариэля сердце бешено билось в груди. Он боялся совершить ошибку, боялся оступиться и не выдержать испытания. Но его испуг то ли не был заметен, то ли ослабевшее зрение помешало лорду Символу определить состояние мальчика. Как бы то ни было, Захариэль счел нужным принять похвалу пожилого человека.

– Благодарю тебя, лорд Символ, – сказал он, слегка поклонившись. – Если я и чувствовал уверенность, то лишь благодаря хорошей тренировке под руководством моего наставника.

– Да, ты же один из воспитанников мастера Рамиэля. Это многое объясняет. Рамиэль всегда славился отличной работой. А тебе известно, что он учился у мастера Сариентуса, того самого, что тренировал и Лютера, и Льва?

– Нет, мой лорд, этого я не знал.

– Помни о традициях, мой мальчик, и изучай их. Знай и понимай наши обычаи. Без них мы ничто.

– Я постараюсь, мой лорд, – пообещал Захариэль.

– Знаю, что постараешься, но вижу, у тебя еще остались вопросы, так?

– Наверное, – нерешительно сказал Захариэль, не зная, стоит ли обнаруживать свои сомнения. – Я не совсем понимаю, чего я достиг, проходя по спирали и отвечая на твои вопросы.

– Для себя – ничего, – ответил лорд Символ. – Но теперь мы больше знаем о тебе. На каждой стадии обучения претендентов мы решаем, продолжать ли тренировки, есть ли в ком-то из них признаки величия, требующие особого внимания.

– А я заслужил особое внимание?

Лорд Символ рассмеялся:

– Этого я не могу тебе сказать, мой мальчик. Не мне это решать.

– А кому? – внезапно осмелев, спросил Захариэль.

– Мне, – раздался из тени звучный, полный силы и властности голос.

Захариэль, обернувшись, увидел, как на свет вышел гигант в белом стихаре с капюшоном. Мальчик мог бы поклясться, что еще мгновение назад в том углу никого не было.

Человек сбросил капюшон, и других представлений Захариэлю не понадобилось.

– Мой лорд, – приветствовал он рыцаря.

– Следуй за мной, – приказал Лион Эль-Джонсон.

Лорд Символ тотчас отступил в тень, а Лев зашагал вдоль стены полукруглого зала. Когда он проходил мимо брата Амадиса, рыцарь почтительно склонил голову, но Захариэля охватили сомнения.

После монолога лорда Символа о ценности традиций он никак не мог выбрать, возвращаться ли ему по спирали или просто пересечь зал вдогонку за Львом.

Решение помог принять брат Амадис.

– Захариэль, тебе лучше поторопиться. Лев не любит, когда его заставляют ждать, особенно в такую ночь, как эта.

– А какая это ночь? – удивился Захариэль, уже направляясь вслед за Львом.

– Ночь откровений, – ответил рыцарь.

Гадая, что бы это значило, Захариэль прошел мимо Амадиса и бросился догонять Льва, уже поднимавшегося по ступеням, по которым они лишь недавно спустились. Лев ничего не говорил, только уверенно шел наверх по тщательно вырубленным в скале переходам и винтовым лестницам, через естественные пещеры и пустынные залы. С каждым шагом он поднимался все выше и выше, и если брат Амадис вел Захариэля в глубины крепости, Лев, казалось, поднимает к самым небесам.

После долгого подъема Захариэль запыхался и чувствовал, как устали ноги, но Лев, несмотря на скорость и длительность пути, ни разу не задержался, а его дыхание оставалось все таким же размеренным.

Наконец они оказались в узком цилиндре из изогнутых кирпичей, на тесной винтовой лесенке, по которой едва мог пройти такой широкоплечий воин, как Лев.

Еще через десять минут Захариэль ощутил дующий сверху прохладный ветерок, насыщенный ароматами леса. Значит, они уже поднялись почти до самого верха. Наконец призрачный свет луны блеснул на стенах, и измученный долгим подъемом Захариэль оказался на вершине башни – открытой площадке над крепостью-монастырем, окруженной по периметру каменными зубцами.

Эта башня не могла служить целям обороны, поскольку была слишком тонкой и высокой, чтобы на ней разместились хоть сколько-нибудь значительные силы, зато идеально подходила для зоркого часового или звездочета.

Ночь выдалась ясной. Небо над головой Захариэля нависало черным безупречным куполом, усеянным тысячами мерцающих огоньков. Он смотрел на созвездия и ощущал глубокую умиротворенность, прогнавшую усталость.

Захариэль решил, что это чувство рождено удовлетворением. Много лет он напрягал всю свою волю и каждую жилку своего тела в надежде стать рыцарем, и сегодня, может быть, он стал на шаг ближе к осуществлению своей мечты.

– Как хорошо смотреть на звезды, – заговорил Лев, наконец нарушив длительное молчание. – В такое время, как это, человеку необходимо проверить крепость стержня своей жизни. Я понял, что нет лучшего места, чем здесь, под звездами, чтобы оценить свой стержень.

Лев улыбнулся, и его улыбка показалась Захариэлю ослепительной.