Текст книги "Сошествие Ангелов"

Автор книги: Митчел Сканлон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Захариэль внимательно следил за продвижением аниколов, как вдруг из крепости протянулась яркая дуга и снаряд пробил броню передового аникола. В один момент осадное орудие исчезло, поглощенное колоссальным взрывом.

– Удачный выстрел, – заметил Немиэль, отводя взгляд от ножен на поясе Захариэля. – Вероятно, они случайно угодили в самую слабую точку корпуса. Но остальные два им подбить не удастся. Хотя бы один наверняка доберется до цели. Вот тогда настанет наша очередь. На южную стену крепости нацелен основной удар атаки. Как только аникол проломит стену, мы первыми сможем воспользоваться этим преимуществом.

– Все яйца в одну корзину, – произнес Захариэль.

– Нет, далеко не так, – возразил Немиэль, качнув головой. – В то же самое время у восточной, западной и северной стен начнутся отвлекающие маневры, чтобы разделить силы рыцарей Волка и лишить их резервов. Но это еще не самая большая хитрость.

– А в чем состоит самая большая хитрость?

– Чтобы сильнее запутать врага, отвлекающие атаки будут отличаться от главного наступления. У восточной стены используют осадные башни, а у западной – крючья и приставные лестницы.

– Умно, – кивнул Захариэль. – Им ни за что не определить, где намечено главное наступление.

– И это еще не все, – продолжил Немиэль. – Угадай, кто будет возглавлять атаку на ворота в северной стене?

– Кто?

– Лион Эль-Джонсон, – ответил Немиэль.

– Серьезно?

– Абсолютно серьезно.

Оба все еще продолжали следить за медленным продвижением двух оставшихся аниколов.

– Мне не верится, что Лев поведет нападение на северные ворота. Это ведь всего лишь отвлекающий маневр, а ему надлежит возглавлять атаку.

– В этом-то и состоит главная идея, – сказал Немиэль. – Когда рыцари Волка увидят его на северной стороне, они решат, что это и есть главное направление. Основные силы будут сосредоточены на том участке, поэтому атака получит грандиозное преимущество.

– И все же это огромный риск, – все еще сомневался Захариэль. – Без участия Льва кампания против великих зверей ни за что не состоялась бы. И он возвышается над остальными воинами Калибана по меньшей мере на две головы. Даже если вражеские снайперы его не обнаружат, северное наступление может захлебнуться из-за численного перевеса противника. Вряд ли Орден переживет утрату Льва. А может, и весь Калибан.

– Скорее всего, те же самые возражения высказывались на военном совете, когда Лев изложил свой план, – прошептал Немиэль, придвинувшись к самому уху Захариэля. Но, как ни старался он говорить тише, братьям приходилось кричать, чтобы быть услышанными на фоне непрекращающейся стрельбы. – Говорят, что больше всех противился cap Лютер. Джонсон предложил ему возглавить главное наступление, но сначала Лютер стал отказываться. Он сказал, что не для того все последние годы сражался плечом к плечу со Львом, чтобы сейчас позволить ему в одиночестве участвовать в самом опасном сражении. Он настаивал, что его место, как и всегда, рядом, пока смерть не заберет их обоих. «Если ты, Лев, погибнешь, значит, и я погибну вместе с тобой» – вот как сказал Лютер.

– Ну, теперь я точно знаю, что ты все это выдумал, – перебил его Захариэль. – Как ты можешь знать, что сказал cap Лютер? Тебя же там не было. Ты просто повторяешь чьи-то разговоры и слишком сильно их приукрашиваешь. Все это только лагерные слухи.

– Да, лагерные слухи, – согласился Немиэль. – Но из надежного источника. Я слышал это от Вараэля. Знаешь его? Он тоже учился у мастера Рамиэля, только годом раньше нас. А он обо всем узнал от Йелтуса, который подслушал разговор сенешалей, знакомых с человеком, который присутствовал на совете, когда все это произошло. Они говорили, что между Львом и Лютером разгорелся жаркий спор, но в конце концов Лютер уступил желанию Льва.

– Я почти жалею, что он это сделал, – сказал Захариэль. – Не пойми меня превратно, Лютер – великий воин, но когда я узнал, что буду участвовать в штурме крепости, то надеялся сражаться под знаменем Льва. Он всех вокруг заражает своей энергией, и нет более высокой чести, чем идти в бой с ним рядом. Я надеялся, что сегодня так и случится.

– Не расстраивайся, братец, всегда остается завтра, – успокоил Немиэль. – Теперь мы – рыцари Калибана, а поход против великих зверей еще не закончен, не говоря уже о войне с Братством Волка. Рано или поздно нам выпадет шанс сражаться рядом с лордом Джонсоном.

Тем временем команды аниколов на нейтральной полосе уже установили заряды и подожгли фитили, а потому поспешно покинули свои укрытия и бросились к траншеям.

Появление на открытом пространстве бойцов противника вызвало усиленный огонь артиллерии, и Захариэль увидел, что по пути к безопасным окопам полегло около половины людей. А сам он в ожидании взрыва невольно съежился у стены траншеи.

Результат превзошел все его ожидания.

Двойной взрыв на несколько мгновений заглушил остальные звуки, земля под ногами вздрогнула, и оба аникола, оставленные у стены крепости, исчезли среди взметнувшихся языков пламени. Когда рассеялся дым и улеглась поднятая в воздух грязь, стало ясно, что аниколы выполнили свое дело.

Наружная стена крепости почернела и треснула в двух местах. Один участок все же устоял, а второй после взрыва обвалился, открыв брешь.

– Приготовить оружие, – приказал Хадариэль своим воинам. – Мечи наголо – и хватит прятаться в безопасности. Никакой пощады врагам. Это не турнир и не соревнование. Это война. Или мы возьмем крепость, или погибнем – третьего не дано.

– Ну вот, брат, – заговорил Немиэль, – пришло время испытать твой необычный меч.

Захариэль кивнул, не обращая внимания на плохо скрытую зависть, промелькнувшую в голосе брата при упоминании о мече. Он инстинктивно коснулся ладонью оружия. Эфес и гарда не представляли собой ничего примечательного – простой металл и кожаная навивка на бронзовом навершии, а вот лезвие… Лезвие было особенным.

По приказанию лорда Джонсона оружейники Ордена взяли один из клыков убитого Захариэлем льва и сделали из него меч. Клинок отливал перламутрово-белым цветом, словно бивень, а его кромка была такой острой, что с одного удара рассекала и дерево, и металл. Меч получился длиной в руку Захариэля, то есть короче обычных мечей, но недостаток размера с лихвой восполнялся превосходными качествами.

Перед походом к крепости рыцарей Волка Лев лично преподнес это оружие Захариэлю, и теперь каждый раз, обнажая меч, тот вспоминал о братстве, в котором состоял лишь с гроссмейстером Ордена и о котором Джонсон говорил в торжественный вечер после посвящения.

Лютер и остальные рыцари поздравили его, но Захариэль не мог не заметить завистливого взгляда Немиэля.

Наконец прозвучал горн из рога сиринкса – долгий протяжный звук призывал рыцарей на поле боя, и Захариэль обнажил меч под восхищенными взглядами товарищей по отряду.

– Вот и сигнал! – воскликнул Хадариэль. – В атаку! В атаку! Вперед! За Льва и Лютера! За честь Ордена!

Десятки рыцарей вокруг них уже покидали свои укрытия и устремлялись вперед. Захариэль услышал, как сотни голосов подхватили боевой клич Хадариэля, и окопы мгновенно опустели, а воины побежали к вражеской крепости.

В тот момент, когда он перепрыгивал через передний край траншеи, Захариэль услышал в общем хоре и собственный голос.

– Ты хотел творить историю, – закричал бегущий рядом Немиэль. – Сегодня нам представился такой шанс!

Затем и Немиэль присоединился к общим выкрикам, гремевшим на нейтральной полосе.

– За Льва! За Лютера! За Орден!

И все вместе они устремились к пролому.

По прошествии времени летописцы Ордена занесут этот день в анналы как поворотный момент в истории Калибана. Разгром рыцарей Волка будет назван подвигом во имя прогресса человечества.

Мудрость Лиона Эль-Джонсона будет высоко оценена, как и отвага Лютера. Летописцы прославят белые стихари рыцарей Ордена и то, как они сверкали под лунными лучами, когда воины, пренебрегая опасностью, устремились на штурм вражеской крепости.

На самом деле все происходило немного иначе.

Захариэль впервые попробовал вкус войны, впервые участвовал в массовом столкновении двух противостоящих армий в бою не на жизнь, а на смерть. И Захариэль боялся. Но пугала его не смерть. Жизнь на Калибане всегда представляла опасность, и это развивало в душах его сынов склонность к фатализму. Его с самого детства учили, что жизнь имеет ограниченный ресурс и в любой момент может быть прервана. К восьми годам он несколько раз сталкивался со смертью. При обучении в Ордене уже после первого года от претендентов требовалось умение пользоваться настоящим оружием и боеприпасами.

Частью тренировок была и охота на разных лесных зверей, включая пещерных медведей, мечезубов, смертокрылов и других хищников. Под конец обучения, чтобы доказать свою зрелость, он прошел самую сложную проверку боевого мастерства, победив одного из опаснейших хищников, калибанского льва.

Он сразился с великим зверем и победил его, заслужив звание рыцаря.

Но война сильно отличалась от всех прежних боев.

Когда охотник преследовал зверя, независимо от его статуса, этого представлялось своего рода дуэлью, взаимным испытанием сил, опыта и хитрости человека и хищника. В подобном случае Захариэль хорошо знал своего противника. Война, напротив, оказалась совершенно безликой.

По пути к вражеской крепости, в строю со своими товарищами-рыцарями, Захариэль понял, что может погибнуть на поле боя, так и не увидев своего убийцу.

Он может умереть и даже не узнать лица своего врага.

Это казалось ему странным, и именно это отличало войну от охоты.

Он всегда предполагал, что погибнет лицом к лицу со своим убийцей, будь то великий зверь, какой-нибудь другой хищник или даже рыцарь. Возможность умереть от снаряда, пущенного неизвестным противником, была страшна.

Едва не лишившись присутствия духа, Захариэль на мгновение ощутил, как ужас ледяными пальцами стиснул сердце.

Но он не собирался поддаваться. Он был сыном Калибана. Он был рыцарем Ордена. Он был человеком и испытывал страх, но не отступал перед ним. В программу обучения рыцарей входили и ментальные упражнения для укрепления духа в критических ситуациях. И Захариэль обратился к ним.

Он стал вспоминать цитаты из «Изречений», книги, лежавшей в основе всех учений Ордена. Он вспомнил мастера Рамиэля, его прямой взгляд, казалось проникающий во все потаенные уголки души. Он представил себе, как разочаровался бы пожилой рыцарь, если бы услышал, что Захариэль уклонился от исполнения своего долга.

Время от времени Захариэлю казалось, что вершиной человеческой храбрости является способность просто переставлять ноги и продолжать двигаться в одном направлении, когда каждая клеточка его тела требует развернуться и бежать в другую сторону.

Даже на бегу к пролому во вражеской стене Захариэль видел, как зажигательные снаряды, плюясь огнем, падали с неба и взрывались в гуще наступавших рыцарей. Он слышал крики и пронзительные вопли раненых и умирающих, заглушавшие весь остальной грохот. Он видел, как воины, объятые пламенем, катались по земле и тщетно размахивали руками, а потом исчезали из поля его зрения, чтобы за его пределами встретить смерть.

По словам оружейников, каждый комплект доспехов когда-то был способен уберечь рыцаря от любого воздействия окружающей среды, но те дни давно миновали. При достаточно близком взрыве зажигательного снаряда от жаркого пламени, проникающего через броню, неизбежно грозила мучительная гибель.

Десятки рыцарей уже нашли свою смерть.

Еще больше воинов кричали от боли и падали с тяжелыми ранениями.

Наступление замедлилось.

Глава 11

Усеянный телами и обломками стены склон раскалился от огня и ярости воинов. Пелену дыма разрывали бесконечные пули, и Захариэль слышал, как они стучат по стальным пластинам рыцарской брони. Воздух гудел от жужжания и воя летящих снарядов.

Мастера объясняли Захариэлю, как по звуку пули можно определить ее тип и близость, но в общем грохоте стрельбы и шуме ревущего пламени он так и не смог вспомнить ни одного из этих уроков.

Он карабкался по обломкам разбитых камней, строительных плит, сбитых взрывами, и грудам земли, которой были засыпаны промежутки между стенами. То там, то здесь мелькали исковерканные тела врагов и мертвых рыцарей в разбитых доспехах.

Выстрел из крепости угодил ему в наплечник, и Захариэль на мгновение потерял равновесие, но быстро оправился от удара и продолжал путь. Немиэль был рядом и лез вверх с отчаянным упорством, желая первым добраться до вершины. Летящие оттуда пули выбивали фонтанчики грязи, а падающие снаряды оставляли в воздухе дымные закрученные хвосты.

В сплошном чаду Захариэль с трудом различал лишь силуэты врагов и вспышки их выстрелов. Много рыцарей уже погибло, но и в живых тоже оставалось немало, и они упорно преодолевали заградительный огонь и продолжали подниматься к пролому, чтобы схватиться с рыцарями Волка.

Страх смерти в этих адских развалинах был силен, но еще сильнее Захариэль опасался, что его первая битва за Орден может оказаться и последней. Он так сильно старался и боролся, чтобы достичь своей цели, что совершенно не хотел обрести бесславный конец в этой заваленной обломками и полной дыма расщелине.

Меч в руке затруднял подъем, но перспектива добраться до самого верха и встретить врага без оружия казалась ему неприемлемой. Груда земли осыпалась под его ногами, и Захариэль уцепился за глыбу, чтобы не упасть, как вдруг над головой раздалось «Бам!», как будто деревянная дубинка ударила по камню.

Он поднял голову, заметил за пеленой дыма падающую тень, издававшую густой дребезжащий звук, и сразу понял, что это такое.

– Ложись! – закричал Захариэль. – Ложись! Мина!

– Нет! – раздался другой голос, звучавший более убедительно. – Продолжать движение!

Захариэль, обернувшись, увидел, что в центре пролома стоит cap Лютер, а пули и снаряды пролетают мимо, словно боясь к нему прикоснуться. Его рука была поднята, и Захариэль догадался, что рыцарь целится куда-то вверх.

Пистолет Лютера рявкнул, и очередь разрывных пуль унеслась ввысь ослепительно-белой вспышкой огня. Затем раздался оглушительный взрыв, и на рыцарей Ордена обрушился град осколков.

Сар Лютер посмотрел в сторону Захариэля.

– Наверх! Все наверх! Скорее!

Захариэль прыгнул вперед, словно слова воздействовали прямиком на его нервную систему. Он карабкался по склону, как будто по пятам гналась стая калибанских львов. Остальные рыцари отряда и все, кто находился поблизости, последовали его примеру. Слова Лютера заставили каждого воина стараться изо всех сил.

Впереди мелькнул силуэт Немиэля, и Захариэль, позабыв про свои страхи и опасность, удвоил усилия. Обстрел из крепости усилился, и он ощутил несколько жалящих укусов пуль, но не настолько серьезных, чтобы замедлить его подъем. Захариэль на ходу оглянулся посмотреть, сколько рыцарей идут следом.

Красные края боевого знамени Ордена обуглились и почернели, полотнище было пробито пулями, но по-прежнему трепетало в воздухе, и благодаря ему воины шли вперед, невзирая на боль и грозящую смерть.

Развевающееся знамя над благородными рыцарями Ордена наполнило сердце Захариэля гордостью, и он снова сосредоточил внимание на подъеме.

Он спешил вслед за Лютером, но тот уже, опережая остальных воинов, входил в пролом, шагая с непостижимой скоростью и отвагой. Казалось, ноги Лютера не касаются обломков камней, поступь была такой уверенной, словно он маршировал по парадному плацу, а не пробирался по заваленному камнями склону.

Все рыцари вокруг пытались следовать его примеру. Захариэль сделал еще одно усилие, нырнул в полосу дыма и вдруг ощутил, что склон стал более пологим. Из чада стали проступать чьи-то тени, раздался пронзительный вой, от которого кровь стыла в жилах. Рыцари Братства Волка бросились на атакующих, не переставая испускать свой особый военный клич.

Рыцарей Волка, бесстрашных воинов в волчьих шкурах и с клыками на доспехах, было не так уж и много, но каждый из них являл собой грозного противника, каждый был воспитан не только для поиска знаний, но и для битвы.

Захариэль уклонился от размашистого выпада боевого топора, тотчас нанес ответный удар мечом, и его клинок рассек броню противника, словно намокший пергамент. Человек с диким криком согнулся пополам, из раны в животе хлынула кровь. Захариэль рывком освободил меч и выхватил подаренный братом Амадисом пистолет.

Вокруг него царил хаос, рыцари Ордена и воины Братства Волка сошлись в ближнем бою под рев цепных клинков и грохот выстрелов. Захариэль, на ходу паля из пистолета и нанося удары мечом, ринулся в самую гущу сражения, пытаясь пробиться сквозь толпу воинов ближе к Лютеру.

Немиэль тоже расчищал себе путь и разил врагов, больше, однако, за счет грубой силы и адреналина, чем мастерства. Рыцари Ордена постепенно начали теснить защитников стен, и Захариэль вдруг подумал о наступлениях на остальных участках осады.

А может быть, Лев уже овладел северными воротами крепости?

А вдруг осадные башни уже опрокинули защитников восточной стены или воины при помощи крючьев и лестниц в этот момент взобрались на западный участок? При столь тщательно разработанном Львом плане все было возможно.

И возможно, битва уже выиграна.

Внезапно по его доспехам заскрежетал меч, зубья начали вгрызаться в металл, но затем соскочили, и клинок скользнул вверх, к шлему. Захариэль дернулся назад, вражеское оружие рассекло забрало и едва не задело лицо.

Он ужаснулся своей невнимательности и отчаянно замахал мечом перед собой, выигрывая несколько мгновений, чтобы сорвать остатки шлема с головы и окончательно прийти в себя. Рыцарь в серых доспехах и серебристом шлеме в форме головы волка, закрывающем лицо, легко уклонился от ударов Захариэля.

Захариэль тряхнул головой, прогоняя шок от полученного удара, но его противник уже опять перешел в наступление. Цепной клинок описал широкую дугу, опускаясь к его шее, и Захариэль, шагнув вперед, поднял меч, встречая выпад классическим блоком. Еще не закончив движения, он понял свою ошибку: враг намеренно вынудил его уйти в защиту, применив обманную тактику. Меч рыцаря Волка, казалось, изогнулся в воздухе, и лезвие угрожало незащищенной шее юноши уже сбоку. Захариэль резко отпрянул, и клинок не достал до его горла всего на палец.

Не удержав равновесия, Захариэль шлепнулся в грязь, и рыцарь шагнул вперед, намереваясь нанести решающий удар, однако тот сумел откатиться и одновременно взмахнул мечом над самой землей. Его острый клинок легко рассек обе ноги рыцаря на уровне голени, и противник рухнул, словно подрубленное дерево.

Раненый завопил от боли, кровь из обрубков забила фонтанами, окрасив грязь алой струей, а Захариэль, поднявшись на ноги, выпустил пару пуль в голову врага, избавляя того от дальнейших страданий. После этого он секунду помедлил, оценивая ход боя.

Рыцари Ордена хлынули в проем и, расходясь вдоль стены, уничтожали всех, кто вставал у них на пути. Пока рыцари Волка прикрывали подступы к крепости под защитой укреплений, их малое количество не играло особой роли, но теперь рыцари Ордена ворвались внутрь, и численный перевес решал исход битвы.

Из немногих книг, прочитанных Захариэлем о ведении осад, следовало, что это почти всегда долгое и изматывающее мероприятие с частыми, но мелкими стычками, заканчивающееся обычно одним решающим сражением, коротким, но кровопролитным и ожесточенным.

Сейчас, как понимал Захариэль, шло как раз это финальное сражение. Вне зависимости от успеха вспомогательных наступлений воины Ордена прорвали оборону крепости, и теперь ничто не могло остановить их на пути к полной победе.

Но рыцари Волка, по всей вероятности, придерживались иного мнения и были решительно настроены сражаться до последнего воина, чем только продляли свои мучения.

– Захариэль! – раздался голос снизу.

Посмотрев в том направлении, юноша увидел окутанного дымом Лютера, звавшего его к себе.

– Спускайся, если ты там закончил.

Захариэль мгновенно подчинился и короткими прыжками стал спускаться по осыпи обломков во внутренний двор крепости. Теперь, когда с наружной стены им уже ничто не угрожало, пришло время очистить крепость от ее последних защитников.

– Восстановите строй, мы идем к воротам внутренней ограды, к замку, – скомандовал Лютер. – Противник укрылся там, так что будьте настороже! Братству Волка пришел конец, и его рыцари будут сражаться с яростью загнанных в угол хищников. Внимательно следите за флангами и остерегайтесь засады. Продолжаем двигаться вперед! Пошли!

Среди собравшихся рыцарей Ордена Захариэль отыскал Немиэля и улыбнулся, убедившись, что его брат цел и невредим.

– Мы это сделали! – воскликнул он.

– Я первым поднялся в пролом, – крикнул Немиэль. – Даже раньше, чем cap Лютер! За это я получу собственное знамя!

– Вот что значит думать и о славе, – заметил Захариэль, занимая свое место в строю рядом с рыцарями Хадариэля.

– Кто-то должен думать и о славе, – отрезал Немиэль. – Не могут же все помнить только о долге, не так ли?

Из их группы в живых остались только три рыцаря, и Захариэль порадовался за Аттиаса и Элиата, которые еще не удостоились рыцарского звания, а потому были избавлены от ужасов штурма. Сар Хадариэль одобрительно кивнул Захариэлю и Немиэлю, приветствуя их в строю.

– Хорошая работа, и я рад, что вы остались живы, – произнес заслуженный ветеран. – А теперь пора закончить начатое дело.

Наконец и большое знамя поднялось и проплыло в пролом стены. Ткань флага в процессе сражения пострадала еще больше, но это, как ни странно, ничуть не уменьшило его величия, словно полученные при штурме стены шрамы только добавили ему торжественности. До сих пор Захариэлю еще не приходилось сражаться под знаменем Ордена, но теперь, видя рядом с собой благородный символ рыцарского братства, он ощущал такой сильный прилив гордости, какого не чувствовал еще ни разу.

Знамя нельзя было назвать просто значком, отличающим один орден от другого, оно символизировало главные идеи Ордена: отвагу, честь, благородство и справедливость; сражаться под ним означало нечто особенное и очень важное.

– Правильно! – воскликнул Лютер, указывая на отбитые у врага артиллерийские позиции на стенах. – Готовьтесь, мы сейчас идем!

Захариэль проследил за жестом Лютера и увидел, что мастера Ордена развернули пушки, которые еще недавно обстреливали наступающих воинов, в сторону внутренней ограды замка.

Лютер резко опустил руку, и пушки по его команде выстрелили коротким оглушительным залпом. Бастион окутался облаками удушливого дыма, в воздухе разнесся скрежет разрываемого металла и рев пламени.

Огонь взметнулся и над воротами внутренней ограды, обломки камня и бревен поднялись высоко в небо.

– Вперед! – приказал Лютер, и рыцари Ордена без промедления выполнили его команду.

Лавина воинов в бронированных доспехах хлынула к обломкам внутренней стены, еще закрытой от взглядов клубами дыма. Навстречу им опять раздались выстрелы, но, по всей видимости, основные силы рыцарей Волка были сосредоточены на внешнем кольце обороны, и обстрел стал намного слабее.

Кто-то из рыцарей упал, но после кошмарного штурма наружной стены этот марш показался Захариэлю гораздо легче. Шум – топот множества ног, крики, грохот пушечных выстрелов, треск пистолетной стрельбы, стук разлетающихся камней и вопли раненых – по-прежнему оглушал. Все звуки сливались в непрекращающийся гул, который Захариэль навсегда запомнит как музыку войны.

Густая пелена дыма от разбитых стен накрыла отряд рыцарей, и Захариэлю снова показалось, что он идет в наступление совершенно один. Сернистый привкус сгоревшего пороха мгновенно наполнил рот, глаза защипало до слез.

Впереди показались огни пожара, и Захариэль заметил, что степень разрушения внутренних ворот была более значительной, чем он предполагал. От массивных створок почти ничего не осталось – лишь рваная дыра в стене и жалкие куски дерева на искореженных железных петлях.

– За Льва и за Орден! – закричал Лютер и побежал вперед, перепрыгивая через груды обломков, оставшихся от ворот.

Вслед за ним и Захариэль с Немиэлем пробрались сквозь завалы горящего дерева и миновали разбитые ворота. Пространство, прилегающее к замку, оказалось настолько необычным, что Захариэль никак не мог соотнести увиденное ни с одним примером военной архитектуры.

Вокруг высокого, похожего на башню замка стояли ряды клеток, и каждая из них была настолько огромной, что могла вместить коней рыцарского отряда.

На земле между ними располагалась целая система брусьев и рычагов, а также цепей, тянувшихся к приподнятой над землей платформе у самых дверей замка.

Некоторые из клеток стояли пустыми, остальные были заняты, и их обитатели повергли Захариэля в шок. Несмотря на то что глаза еще слезились от дыма, он сумел рассмотреть сквозь прутья множество ужасных чудовищ: крылатых рептилий вроде той, с которой ему впервые довелось сразиться, химерических монстров, казалось состоявших из одних щупальцев и когтей, воющих созданий с множеством голов и торчащими во все стороны шипами и гребнями.

Весь двор вокруг замка был превращен в настоящий зверинец, и каждый его обитатель был единственным в своем роде, оставленным в живых ради неведомых целей. Великие звери бросались на стены своих клеток, ревели, рычали и выли, заглушая даже шум битвы.

Вдоль ограды замка развернутым строем с мечами и пистолетами наготове стояли около сотни рыцарей в серых доспехах и накидках из волчьих шкур. Лорд Сартана находился в самом центре, на высокой платформе, рядом с ним еще один рыцарь, державший в руках шлем гроссмейстера.

При виде жуткой коллекции зверей рыцари Ордена замедлили шаги. Сама мысль о том, что нашлись люди, да еще и рыцари, которые осмелились поймать и сохранить жизнь всем этим отвратительным существам, внушала им неописуемый ужас.

Лорд Сартана заговорил, и Захариэлю показалось, что грохот боя затих, но случилось ли так в силу драматичности ситуации или боевые действия стали менее интенсивными, он так и не понял.

– Рыцари Ордена! – обратился к ним лорд Сартана. – Это наша земля и наша крепость. Вам здесь совсем не рады. Вас никогда сюда не звали. Единственное, что еще могло сохранить наш мир, прекратило свое существование.

Гроссмейстер Братства Волка взялся за длинный железный рычаг, связанный с системой блоков и противовесов с цепями и балками вокруг клеток.

– А потому вы все умрете, – закончил Сартана – и потянул.

Он еще не закончил свои действия, а Захариэль уже понял, что должно произойти.

Раздался металлический скрежет, противовесы опустились, деревянные брусья выскользнули из замков – и дверцы клеток распахнулись.

Звери с яростным ревом вырвались на свободу, свирепо размахивая разнообразными конечностями. Сколько времени провели они в заключении и повлияло ли это на их злобный нрав, навеки осталось неизвестным.

Захариэль оказался втянутым в смертельную схватку с огромным, похожим на медведя существом с густой щеткой шипов, витыми рогами и страшными клыками. Немиэль вместе с остатками отряда Хадариэля сражался с ним рядом.

На рыцарей Ордена обрушили свою ярость не менее дюжины других монстров, расшвыривая во все стороны уже мертвые тела. Двор замка огласился звуками боя, но это не было благородным поединком на мечах и пистолетах, ведущимся по освященным традициями и обычаями правилам. Кровавая и ожесточенная битва велась не ради высоких идеалов, а лишь ради сохранения собственной жизни. Несмотря на то что рыцари значительно превосходили чудовищ количеством, зверей нимало не заботил тот факт, что в конце концов они будут уничтожены. Им представился шанс отомстить людям за свое пленение, а эти ли рыцари заперли их в клетках или другие, не имело никакого значения.

Медведь-монстр грозно зарычал и массивной лапой ударил сара Хадариэля в грудь так, что доспехи воина треснули, словно бумажные, а сам он взлетел в воздух. Немиэль бросился в атаку и сумел провести рубящий удар в живот чудовища, очевидно намереваясь нанести смертельную рану.

Однако крепкие шипы выдержали удар, и меч не смог пробиться сквозь их густую щетину. Пистолетные пули оставляли на груди монстра кровавые вмятины, однако медведь, как и другие великие звери, виденные Захариэлем, вероятно, не чувствовал боли.

Пока взгляд маленьких глаз чудовища был сосредоточен на Немиэле, Захариэль подобрался к нему сбоку.

Монстр снова замахнулся лапой, но Немиэль оказался проворнее Хадариэля и успел перекатиться по земле, не переставая стрелять из пистолета. Захариэль рванулся вперед и, схватив меч обеими руками, что было сил ударил чудовище сзади по лапам, надеясь, что именно там находятся сухожилия.

Его меч легко прошел сквозь слой шипов и глубоко рассек мышцы. Медведь оглушительно взвыл и припал на бок, из широкой раны хлынула черная кровь. Зверь запрокинул голову и продолжал выть, размахивая мускулистыми передними лапами, чтобы сохранить равновесие.

– Быстрее! – крикнул Захариэль остальным воинам, собравшимся вокруг медведя, и вонзил меч меж ребер монстра.

Клинок вошел в тело по самый эфес, однако судорожное сокращение мышц оказалось настолько сильным, что оружие буквально вырвало из руки Захариэля.

Когтистая лапа взметнулась над его головой, но задела только вскользь и отшвырнула на прутья ближайшей клетки. Снова затрещали пистолетные выстрелы, засверкали мечи. Собратья Захариэля медленно, но уверенно одерживали верх над чудовищем.

Раненая задняя лапа совсем отказалась ему служить, и рыцари легко могли уклониться от ударов, хотя и приблизились почти вплотную, посылая разрывные пули в грудь и голову чудовищного медведя. Рев монстра постепенно слабел, и наконец зверь взвыл в последний раз и рухнул вперед, а из оскаленной пасти вытек ручеек крови.

Захариэль отошел от клетки и окинул взглядом поле боя. Десятки рыцарей лежали на земле, разорванные клыками или убитые ударами лап, несколько великих зверей еще продолжали сражение. Из-за стены тоже доносились звуки битвы, и Захариэль различил боевой клич рыцарей Ордена, звенящий со всех сторон замка и означавший, что сражение выиграно. Имела ли атака на южном участке решающее значение или нет, но, по всей видимости, наступления на каждом участке достигли своей цели.

Захариэль подбежал выдернуть свой меч, до сих пор торчавший из груди убитого ими чудовища. Чтобы вытащить зажатый мускулами клинок, ему пришлось упереться ногой в тушу.

– Нам достался крепкий противник, правда, братец?! – воскликнул Немиэль, поставив ногу на спину чудовища.

– Точно, – ответил Захариэль, вытирая лезвие о грубую шерсть монстра.

– Как ты думаешь, зачем их здесь держали?