Текст книги "Последняя схватка"

Автор книги: Мишель Зевако

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

XXVIII
НЕ БЫЛО БЫ СЧАСТЬЯ, ДА НЕСЧАСТЬЕ ПОМОГЛО

Тем же твердым шагом Ландри Кокнар прошел через большую комнату и остановился в двух шагах от стола, заваленного бумагами. У стола сидели радом Кончини и Леонора. Ландри с достоинством поклонился и спокойно стал ждать, что будет.

Леонора и Кончини смотрели на него в упор, но Кокнар не опустил глаз. Наконец резко Кончини произнес:

– Ты знаешь, что тебя ждет?

– Догадываюсь, – смело ответил Ландри и улыбнулся.

– Виселица! – уточнил маршал д'Анкр.

– Двум смертям не бывать… – проговорил Ландри, пожав плечами. – Старуха правильно сказала, что долго мучиться мне не придется.

– Как видишь, я не прощаю измены, – процедил Кончини.

Ландри подошел к столу вплотную и, глядя бывшему хозяину прямо в глаза, отчеканил:

– Если бы я вас предал… если бы проболтался, вы бы не стали маршалом и маркизом д'Анкром… Вы бы давно уже лежали в могиле.

Кончини немного подумал. Глядя на Леонору, он вроде бы несколько раз одобрительно кивнул головой. И Галигаи вдруг решительно заявила:

– Этот человек прав. Тут не поспоришь.

Ландри Кокнар содрогнулся. Что имела в виду Леонора? Зачем ей понадобилось защищать его? Он был далеко не дурак и сразу смекнул, что его пытаются разыграть. Возликовав при себя, он подумал:

«Пронесло! Я им нужен!..»

И тут же засомневался:

«Пронесло ли?.. Не спеши радоваться!.. Все зависит от того, что они от меня потребуют».

Кончини по достоинству оценил ловкий ход Леоноры и без обиняков сказал:

– Пожалуй! Да, ты не проболтался. Но ты прекрасно понимаешь, о какой измене я толкую.

«Они собираются говорить о малышке!» – обрадовался Ландри. И громко ответил:

– Похоже, вы намекаете на ребенка, монсеньор.

– Да. И за эту измену ты заплатишь жизнью, – угрожающе заявил Кончини. Казалось, он говорил серьезно.

Как только Ландри Кокнар почуял, что его пытаются использовать, лицо его тут же стало непроницаемым. Теперь Кокнара пугали, но он и бровью не повел. Ландри бесстрастно ждал, когда они выложат свои козыри. Но его сердце бешено колотилось, а лоб вновь покрылся испариной. Ведь Ландри, который так дорожил собственной шкурой и так боялся смерти, был полон решимости ничем не повредить малышке. А он знал, что, если откажется повиноваться Кончини, тот его не пощадит. Итак, Кокнару предстояло самому вынести себе смертный приговор.

Кончини выдержал паузу. Похоже, он ждал, что Ландри запросит пощады. Но тот был нем как рыба. Тогда Кончини заговорил с грубой прямотой человека, уверенного в своей силе и готового ею злоупотребить.

– Не будь ты мне нужен, уже давно бы болтался на виселице…

Ландри и вида не показал, что это для него не новость.

– У меня к тебе предложение, – продолжал маршал. – Но заруби себе на носу, если откажешься – вздерну! И никому не удастся тебя спасти.

– А если я соглашусь, монсеньор? – осведомился пленник.

– Тогда я тебя пощажу, верну тебе свободу и оставлю в покое, – пообещал Кончини. – Да еще получишь не одну сотню экю.

– Так что это за предложение? – сдавленным от волнения голосом поинтересовался Кокнар.

– Ты подпишешь официальную бумагу и, если потребуется, немедленно подтвердишь, даже поклянешься, что матерью ребенка, которого я тебе когда-то доверил, была мадемуазель Леонора Галигаи, ставшая впоследствии моей супругой, – проговорил маршал д'Анкр.

У Ландри Кокнара гора с плеч свалилась. Это он сделает запросто. С превеликим даже удовольствием. Предложение просто замечательное! Ведь таким образом девочка, которую Ландри когда-то спас и ради которой собирался теперь пожертвовать собственной жизнью, обретала высокое положение! Но слова маршала так поразили Кокнара, что он невольно воскликнул:

– Как, мадам, и вы пойдете на такую жертву?

– Несомненно, – просто подтвердила Леонора, – я сама предложили это монсеньору.

– Это достойно восхищения, мадам, – прошептал Ландри, почтительно склоняясь перед ней. Потом повернулся к Кончини и спокойно поинтересовался:

– Если я соглашусь, монсеньор, кто мне гарантирует, что, добившись своего, вы не избавитесь от меня без лишнего шума?

– Я готов поклясться чем угодно, – заявил маршал, не обижаясь на такую недоверчивость.

– Не надо, Кончини, – вмешалась Леонора. – Этот парень – не дурак, он и так все поймет. – И женщина обратилась к сосредоточенному Ландри. – Разве ты не слышал, что сказал монсеньор. Ты нужен ему как очевидец?! Что может быть вернее такой гарантии?

– И впрямь, мадам: я понимаю, что монсеньор не станет убирать такого ценного свидетеля, как я, – кивнул Кокнар. – Но меня страшно беспокоит еще одно обстоятельство.

– Какое? – осведомилась Леонора с неизбывным терпением.

– Дело вот в чем, – чуть насмешливо продолжал Ландри. – Монсеньор говорил, что мне придется подтвердить все это под присягой. Это уже серьезно, мадам. Я добрый христианин, черт бы меня побрал, и не хочу угодить в ад за ложную клятву.

– И только-то? – вскинула брови Галигаи. – Мой брат Себастьян – архиепископ в Туре. Он отпустит тебе этот грех. Заступничества человека, имеющего такой сан, тебе достаточно, чтобы совесть твоя была спокойна?

– Клянусь честью, мадам, для вас нет неразрешимых вопросов! – вскричал восхищенный Кокнар.

– Значит, ты согласен? – живо спросил Кончини.

– Одну минутку, монсеньор, – ответил хитрый Ландри. – Чтобы покончить с этим делом, надо обсудить все детали. Вы говорили что-то о сотнях экю… Будьте любезны, назовите мне, пожалуйста, точную сумму.

– Пятьсот экю, – нетерпеливо бросил Кончини.

– Сто пятьдесят ливров! – воскликнул Ландри, недовольно поморщившись. – Ах, монсеньор, раньше вы были щедрее!.. А ведь вы не были тогда так богаты!..

– Этот человек снова прав, – проговорила Леонора.

Она выдвинула ящик, достала мешочек и, положив его на стол перед Ландри, пояснила:

– Тут тысяча пистолей,

– Это хорошие деньги, – улыбнулся Кокнар. И холодно добавил: – Мне хватит… на первое время.

– Шутить изволишь? – угрожающе зарычал Кончини.

– Не серчайте, монсеньор, – хладнокровно произнес Ландри. – Вы еще благодарить меня будете. Но за другое… Я хочу предложить вам одно дельце, когда мы покончим с этой историей. Итак, я совершу то, чего вы от меня требуете, монсеньор, но при одном условии: мне будет позволено увидеть мадемуазель Флоранс и поговорить с ней.

– Зачем? – подозрительно спросил Кончини.

– Чтобы убедиться, что ее не подменили, и выяснить, согласна ли она стать вашей дочерью, – твердо ответил Кокнар. – Иначе я не соглашусь, монсеньор, и вы можете вызывать палача.

– Ты увидишь девушку прямо сейчас, – сразу согласился Кончини. – И без свидетелей. Так ты убедишься, что мы не оказываем на нее никакого давления. Смотри, как я тебе доверяю.

Очень довольный, маршал живо встал с места, подошел к Ландри и собственноручно разрезал веревки, стягивавшие запястья пленника. Потом Кончини позвонил и, кивнув на пухлый мешочек, бросил:

– Бери, бери, я тебе верю!

Лукаво улыбаясь, Ландри схватил мешочек и быстренько засунул его в карман.

На звонок пришла Марчелла. Кончини что-то тихо приказал ей и, повернувшись к Ландри, произнес:

– Эта женщина отведет тебя к Флоранс. Следуй за ней.

Девушка немедленно узнала неожиданно появившегося перед ней Ландри. И сразу догадалась, что его прислал Одэ. Она вскочила с места, собираясь засыпать Кокнара вопросами. Но Ландри остановил ее выразительным движением руки. И показал записку, которую вытащил из кармана. Девушка, немного побледнев, слегка кивнула головой: мол, поняла… И замерла на месте, не сводя с Ландри лучистых глаз.

Кокнар приблизился к ней, почтительно поклонился, выпрямился и посмотрел на нее с невыразимой нежностью. Он был глубоко взволнован. Кашлянув от смущения, Ландри промолвил дрожащим голосом, сам не очень понимая, что говорит:

– Вы не знаете меня, мадемуазель… А я знаю вас очень давно… можно сказать, с рождения… Я Ландри Кокнар, ваш крестный… Это я семнадцать лет назад отнес вас в храм, это я дал вам красивое имя Флоранс.

– Значит, это вам я обязана жизнью? – прошептала Флоранс, взволнованная не меньше, чем Ландри.

Этот неосторожный вопрос немедленно вернул Кокнару утраченное было хладнокровие. Оглядевшись вокруг, он подмигнул и громко сказал:

– Жизнью? Да что вы! Вам, слава Богу, ничто не угрожало. Просто никто не должен был знать о том, что вы появились на свет. И я вспомнил эту давнюю историю вовсе не для того, чтобы вы теперь благодарили меня. Нет, я не имею на это права. Просто я хочу, чтобы вы поняли, что я посвящен в тайну вашего рождения. А еще я вот что хотел сказать: монсеньор Кончини… ваш отец… требует, чтобы я подтвердил, что вы дочь мадам д'Анкр… Следует ли мне исполнить желание вашего батюшки?

– Да, – ответила Флоранс без малейших колебаний.

– Вам известно, что на самом деле мадам д'Анкр не ваша мать? – тревожно спросил Кокнар.

– Известно, – кивнула девушка. – Но это – единственный способ спасти мою настоящую мать, которую я не знаю.

– Стало быть, вы хотите принести себя в жертву ради матери, которую даже не видели? – прошептал Ландри, снова расчувствовавшись.

– Не знаю, есть ли тут жертва, но ведь это так естественно, – ответила Флоранс со смелой улыбкой.

– Вы просто молодчина! – воскликнул Кокнар. – Вы заслуживаете счастья и будете счастливы, это я вам говорю, – тихо закончил он.

Потом Кокнар церемонно поклонился Флоранс и сделал вид, что уходит. Но, словно передумав, он повернулся и снова приблизился к девушке.

– Могу я попросить вас об одном одолжении? – осведомился он.

– Для вас я на все готова! – пылко ответила Флоранс.

– Позвольте поцеловать вашу ручку, мадемуазель! – воскликнул Ландри.

Она порывисто протянула ему обе руки. Маленькая белая ручка утонула в мозолистых ладонях Ландри, и он незаметно передал Флоранс записку Вальвера. Но когда Кокнар склонился, чтобы поцеловать девушке руки, она нежно приподняла его и с очаровательной грацией ребенка подставила лоб, промолвив:

– Крестный имеет право обнять свою крестницу.

Ландри слегка прикоснулся губами к ее шелковистым волосам и шепнул ей на ухо:

– Ничего не бойтесь, мы рядом.

Счастливый и гордый, он оставил ее, переполненный нежностью:

«Ай да малышка! Крестным меня назвала!»

Марчелла отвела Кокнара назад.

В кабинете он снова увидел Кончини и Леонору. Они сидели в своих креслах. Можно было подумать, что маршал и его супруга не сходили с мест. Лицо Леоноры было, как всегда, непроницаемым. Кончини же – может, потому, что он не был таким хорошим актером, или просто потому, что не считал более нужным притворяться – так радовался, что Ландри сразу понял:

«Это он за нами следил».

– Ну что? – спросил Кончини.

– Ладно, монсеньор, – ответил Ландри, – я готов подписать любые бумаги и заявить что угодно и когда угодно.

– Я так и знал! – воскликнул маршал д'Анкр. Если раньше он держался высокомерно и сыпал грубыми угрозами, то теперь улыбался и любезничал.

– Сегодня мы все и уладим. Подпишешь бумаги, и я немедленно тебя освобожу. А пока что ты мой пленник. – Хохотнув, Кончини спросил: – Не боишься, надеюсь?

– Нет, монсеньор, – ответил Ландри, засмеявшись в ответ. – Я тоже вам доверяю. – И серьезно добавил: – Ну, в этом деле мы пришли к обоюдному согласию, и теперь я хочу, чтобы вы выслушали мое предложение, которое, смею надеяться, будет вам по душе.

– Говори, – разрешил заинтригованный Кончини. – Только покороче, мне сейчас недосуг.

– Я буду предельно краток, – пообещал Ландри. Глаза у него загорелись, и он продолжал: – Полагаю, монсеньор, что вам прежде всего хочется доказать, что мадемуазель Флоранс действительно является дочерью вашей супруги мадам д'Анкр.

– Несомненно, – подтвердил Кончини, вдруг ставший очень внимательным.

– Иначе было бы достаточно просто удочерить ее, – уточнила не менее заинтересованная Леонора.

– Так вот, – заявил Ландри, кивнув головой, – что бы вы ни предприняли, это не будет выглядеть неоспоримым, очевидным, абсолютным доказательством, которого не могли бы опровергнуть даже самые ярые ваши противники. Одним словом, вместо доказательств вы представите свидетельства. Конечно, это кое-что. Но это не оградит вас от сплетен и пересудов, а вы бы хотели избежать их любой ценой.

– Corbacco! – выругался Кончини, стукнув по столу кулаком. – А я что говорил!.. Необходимо свидетельство о крещении. Но его-то я и не нашел. В приходской книге не хватает страницы. Той самой, где была соответствующая запись.

– Так вот, монсеньор, эту страницу вырвал я, собственноручно вырвал семнадцать лет назад, – победно заявил Ландри. – И готов уступить ее вам… за приличное вознаграждение, разумеется.

От неожиданности Леонора подалась вперед, а Кончини просто подскочил к Ландри и воскликнул:

– Так бумага у тебя?

– У меня, монсеньор, – подтвердил Ландри, упиваясь произведенным эффектом. – И обратите внимание, монсеньор, что в ней не сказано: дочь Кончино Кончини и неизвестной матери.

– А что же там написано про мать? – насторожился маршал д'Анкр.

– Ничего не написано, монсеньор, – ответил Ландри. – Я уговорил священника не писать «и неизвестной матери», а просто оставить пробел. Так что вам нужно лишь добавить три слова: «Мадемуазель Леоноры Дори» И делу конец. У вас в руках будет неоспоримое свидетельство. Никто и пикнуть не посмеет. Ведь вам легко будет доказать, что именно эту страницу вырвали из книги.

Кончини ликовал. И Леонора откровенно радовалась. Вот теперь-то Фауста у них попляшет! Супруги быстро переглянулись.

– Ландри, за эту страницу я дам тебе сто тысяч ливров! – вскричал Кончини.

– Именно на эту сумму я и рассчитывал! – обрадованно воскликнул Ландри.

– Значит, договорились? – потер руки Кончини.

– Договорились, монсеньор, – осклабился Кокнар. – Деньги на бочку… вот вам бумага.

Ландри вытащил из-за подкладки колета сложенный вчетверо лист и протянул его маршалу.

Тот жадно схватил бумагу и пробежал ее глазами. Потом протянул документ Леоноре. Женщина внимательно прочла и аккуратно сложила бумагу. А Кончини подошел к сундуку и откинул крышку.

– Деньги на бочку, как ты сказал, – улыбнулся маршал. – Вот тебе сто тысяч ливров.

Один за другим он выбросил на паркет десять увесистых мешочков, издававших серебряный звон.

– В каждом из них по тысяче пистолей, – объявил Кончини. – Можешь проверить.

Наметанным глазом Ландри Кокнар, в кармане у которого уже лежал один такой мешочек, сразу определил, что так оно и есть.

– Что вы, монсеньор, я вам доверяю! – сказал Ландри, небрежно махнув рукой.

В тот же день бумага была заверена у нотариуса при многочисленных, тщательно отобранных свидетелях, среди которых фигурировал барон де Роспиньяк. Уличная цветочница, которую парижане называли Мюгеттой-Ландышем, стала теперь законной дочерью маршала Кончина Кончини, маркиза д'Анкра, и его супруги Леоноры Дори, получив имя и титул графини де Лезиньи.

Кончини подарил Ландри Кокнару мула, чтобы тот мог отвезти свои одиннадцать мешочков, которые весили более шестидесяти фунтов. И Кокнар отправился верхом на улицу Фуражек. Оставив один мешочек в углу комнаты, десять других он аккуратно сложил на маленьком столике, а сверху набросил скатерть.

Затем Ландри накрыл стол на четверых и стал нетерпеливо дожидаться появления голодных друзей, готовя для них обильный и вместе с тем изысканный ужин. Пардальяну нравилась его стряпня, чем Кокнар очень гордился, ведь господин шевалье был тонким ценителем хорошей кухни, и угодить ему было не так-то просто.

И вот наконец появились Пардальян, Вальвер, Эскаргас и Гренгай. Пардальян был в хорошем настроении: значит, все шло, как ему хотелось. И все остальные просто светились от радости. Ландри с удовольствием отметил этот факт.

Увидев богато накрытый стол и большое количество бутылок, все они были приятно удивлены. Пардальян восхищенно присвистнул, что для Ландри было ценнее любых похвал. У Гренгая и Эскаргаса разгорелись глаза, и оба стали невольно облизываться. Только Вальвер отвернулся от этих гастрономических чудес и взволнованно спросил:

– Ну, получилось?

Сияющая физиономия Ландри красноречиво свидетельствовала, что у него были только добрые вести.

– Вполне, сударь, – ответил верный оруженосец, улыбаясь во весь рот. – Знаете, кого я видел?

– Кого? – вскинул брови Одэ.

– Господина Кончини, – небрежно сообщил Ландри.

– Ты видел Кончини! – встревожился Вальвер. – К счастью, он тебя не видел, да?

– Да нет, сударь, очень даже хорошо видел, – ухмыльнулся Ландри.

– Не узнал, что ли? – непонимающе уставился на слугу Одэ.

– Узнал… – вздохнул Кокнар. – Он долго со мной говорил… Он и мадам Леонора.

– Выходит, ты был у него? – подскочил Вальвер.

– Был, сударь, – ответил Ландри, наслаждаясь произведенным эффектом.

Пардальян, Эскаргас и Гренгай отвернулись от стола и с большим интересом прислушивались к их разговору.

Ландри скромно заметил:

– Не скажу, что я пришел к нему сам… Но факт остается фактом: я побывал у него и имел с ним весьма занятную беседу.

Вальвер изумленно вскинул руки вверх и воскликнул:

– Ты видел Кончини?.. Да еще в его собственном особняке?.. Маршал тебя отпустил?.. И ты живой?.. Не может быть!.. Так мы тебе и поверили!

– Удивительное дело! – поддержал его Пардальян.

– И это правда, сударь! – радостно сообщил Ландри. – Кроме того, сеньор Кончини согласился на все мои условия.

– На все условия!.. И чего же ты от него потребовал? – заинтересовался Вальвер.

– Во-первых, разрешения встретиться с мал… мадемуазель Флоранс и Поговорить с ней… и таким образом я передал ей ваше послание.

– И он согласился? – поразился Одэ.

– Говорят же вам, что я передал ей ваше письмо! – укоризненно взглянул на своего господина Кокнар.

– А во-вторых?.. Раз ты сказал «во-первых», то должно быть и «во-вторых».

– Во-вторых, я потребовал у него приданого, – заявил Ландри.

– Боже! И для кого же? – спросил потрясенный граф.

– Разумеется, для малышки, для кого же еще!

– Ты потребовал приданого для Флоранс?

– Да, сударь. Кругленькая сумма получилась, надо сказать. Сто тысяч ливров…

– Сто тысяч ливров!..

– И ни ливром меньше.

– И он выложил тебе сто тысяч ливров?

– Без всяких разговоров!.. Говорят же вам, что он согласился на все мои условия. Покладистый, в общем-то, господин этот сеньор Кончини… Только надо найти к нему правильный подход! И мне сегодня это удалось!

Вальвер посмотрел на Пардальяна и покачал головой. Тот тоже покачал головой. А Эскаргас и Гренгай просто покрутили пальцами у висков. Мол, тронулся малый.

Ландри расхохотался и сказал:

– Что, не верите? Вы мне не верите, господин шевалье?.. И все остальные тоже?.. Так смотрите же, достойные продолжатели дела Фомы неверующего! Убедитесь сами!

И Кокнар сорвал скатерть с аккуратно уложенных мешочков.

Но его товарищи и бровью не повели. Наверное, они подумали, что там просто песок или камни… или опавшие листья. Тут Ландри заверещал и захрюкал на все лады, на что он, как известно, был великий мастер. И, как на торжественном приеме, громко заявил:

– Подойдите сюда, Фомы вы неверующие. Смотрите, трогайте, запоминайте…

Схватив первый попавшийся мешочек, Ландри высоко поднял его и резко перевернул. Монеты дождем хлынули на стол и с приятным звоном запрыгали по паркету.

Тут Вальвер, Гренгай и Эскаргас бросились вперед. Даже Пардальян подошел к столику. Всем хотелось подержать в руках желтые монеты, позвенеть ими и убедиться, что они не фальшивые.

Потом все весело принялись за еду, а Ландри стал рассказывать, как было дело. Понятно, что Кокнара слушали с величайшим интересом. И Ландри скромно принимал заслуженные похвалы. А в заключение Вальвер сказал:

– Все это замечательно, но при чем же здесь приданое моей Флоранс?! Это твои деньги.

– Ни в коем случае! – возмутился Ландри. – Я вырвал их у Кончини именно для мадемуазель Флоранс! Значит, это ее деньги. И именно ей, сударь, они и достанутся!

– Да ведь они ей ни к чему! – стоял на своем Вальвер. – У Флоранс будут деньги, ведь король обещал ей приданое.

– Это его личное дело! – отрезал Ландри. – Меня это не касается! Она была еще ребенком, а я уже вбил себе в голову, что займусь ее приданым. На это ушли годы, но своего я добился. Неужели вы думаете, что теперь я откажусь от клятвы, которую дал самому себе? Ну уж нет, сударь!

– Да пойми ты, чертов упрямец, что Флоранс будет богата! Оставь эти деньги себе, ведь у тебя ничего нет.

– Ошибаетесь, сударь, – заявил Ландри. Взяв мешочек, оставленный в углу, он швырнул его на стол и сказал:

– Вот! Здесь десять тысяч ливров! Это моя доля… Для меня и этого слишком много!.. Господин Кончини и меня не обидел… Как видите, сударь, я не только позаботился о девочке, но и себя не забыл!

– Вот черт! – восхищенно присвистнули Эскаргас и Гренгай. И Эскаргас добавил:

– Ну ты и хитрец, Ландри! Вот ведь старый лис!

– Как? – улыбнулся Пардальян. – Ты и для себя добыл денег?

– А разве я не сказал?.. Нет?.. Запамятовал, значит, сударь, – ответил Ландри. Повернувшись к Вальверу, он добавил: – А вы, сударь, говорите, что у меня ничего нет. Видите, как вы ошибаетесь!

Вальвер не знал, как быть. С одной стороны, ему не хотелось лишать Ландри состояния, которое тот заполучил, рискуя жизнью. А с другой стороны, он не мог ответить унизительным отказом на такую трогательную преданность. И Одэ вопросительно посмотрел на Пардальяна.

Но мы уже знаем, что на темы тонких чувств Пардальян предпочитал не высказываться. Он считал, что каждый человек должен в таких случаях принимать решение сам, поступая по велению собственного сердца. Впрочем, шевалье было очень любопытно, что же все-таки надумает Вальвер. И Пардальян ждал с непроницаемым лицом, отведя глаза в сторону.

Так и не услышав ответа, Ландри Кокнар продолжал, едва сдерживая волнение:

– Сударь, уже много лет я мечтаю обеспечить эту спасенную мною малышку и сделать ее счастливой. Я буду говорить откровенно. Я люблю не столько девочку, сударь… Ведь я ее почти не знаю, я видел ее только издали, на улице… И никогда не разговаривал с ней так долго, как сегодня… Надо смиренно признать: я обожаю ее в основном потому, что она – живое свидетельство единственного доброго дела, которое я совершил за долгие годы беспутной жизни… Вот за что я ее люблю, вот что мне в ней дорого… Дороже, чем собственная шкура!.. Вот и все… Когда-то я спас ей жизнь… Что касается счастья, я всегда был уверен, что счастливой сделаете ее вы… Потому-то я к вам привязался – и служил вам верой и правдой… Сегодня я обеспечил малышку деньгами… Без ложной скромности замечу, что я рисковал жизнью… Так неужели, сударь, вы откажетесь принять мой дар?!

– Нет, Ландри, – успокоил его растроганный Вальвер, – не откажусь. Ты такой молодчина, что я просто не могу огорчить тебя отказом.

– Вот это другое дело, сударь! – воскликнул просиявший Ландри. – Теперь я самый счастливый человек на свете!

– Ну, – заключил Пардальян, – вы оба молодцы.

Нельзя было понять, шутит он или говорит серьезно. Потом шевалье посуровел и распорядился:

– А теперь спать… Завтра у нас тяжелый день.

– И мы наконец-то покончим с этим делом, – с надеждой заметил Вальвер. – А то оно несколько затянулось, – уныло добавил он.

– Это точно! – воскликнул Гренгай. И радостно подытожил: – Послезавтра утром поставим последнюю точку. Конец – делу венец!

– Об этом будет говорить весь Париж! – отозвался Эскаргас.

– Да, много будет шума, – кивнул Ландри.

И все трое покатились со смеху. Но Пардальян все так же серьезно произнес:

– Вот покончим с делом, тогда и смейтесь!.. А покончим мы с ним, когда обнаружим и уничтожим последний склад мадам Фаусты.

– Значит, этих складов много? – спросил Ландри, страдальчески нахмурившись.

– Еще один остался, – ответил Пардальян. И то ли в шутку, то ли всерьез добавил: – И защищать его будут отчаянно… Если не поляжем там все, это будет просто чудо.

Ландри Кокнар вопросительно посмотрел на Вальвера. Тот слушал Пардальяна и согласно кивал головой. Ландри почувствовал ком в горле и горестно вздохнул.

– Где наша не пропадала! – лихо воскликнул Эскаргас. – Разве может провалиться операция, возглавляемая вами, господин шевалье!

– Такого еще не бывало! – так же решительно подтвердил Гренгай.

Их уверенный вид чуть взбодрил приунывшего было Ландри Кокнара. Он еще немного повздыхал и, как и все, отправился на боковую. Прошло минут пятнадцать, и все уже спали сном праведников.