Текст книги "Книга духов и воров(ЛП)"

Автор книги: Мишель Роуэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Глава 11

Фаррелл

Фаррелл пытался читать, пока ожидал звонка от Лукаса. Он купил полную серию комиксов «Ходячие мертвецы», но понял, что пролистывание мелькающих образов зомби и изобилие крови, прочих внутренностей, страшных историй вовсе не отвлекало его.

– Фаррелл… ты занят?

Он взглянул на дверь и увидел Адама, застывшего на пороге. Тогда он отложил книги на кровать и закинул руки за голову расслабленно.

– Входи, входи.

Адам присел на край кровати, посматривая на книги.

– «Ходячие мертвецы»?

– Можешь взять.

– Ты уже прочитал их?

– Эти две.

Он подтолкнул первые две к брату, Адам сразу же схватил их, уставившись с интересом на обложки.

– Впечатляюще. – прокомментировал Адам. Спустя минуту он оторвался от пролистывания книг и посмотрел на брата. – Слушай, я знаю, что утром я вышел из себя и выплеснул все на тебя. Извини.

Фаррелл нахмурился.

– Погоди. Ты сейчас правда извиняешься?

– Я много думал о том, что случилось в субботу ночью и …, понимаешь, я просто был просто в шоке. Вот и все.

– Я знаю.

– Я совсем не ожидал такого, особенно того, что я буду лично участвовать в этом так близко, на сцене. Но тот парень был опасен. Если бы мы отпустили его, он бы ушел и стал причиной смерти многих – многих людей. Если бы он сел в тюрьму, то, скорее всего, просидел бы там недолго. Другого ответа нет.

Но все еще его лицо оставалось бледным и напряженным от такого сурового понимания.

– Я тоже прошел через это, малыш. Так же как и ты.

Фаррелл потянулся вперед и взял брата за плечо.

– И тебе не нужно извиняться предо мной за что-то. Никогда. Хорошо? Мне тоже следовало проявить больше понимания.

Адам моргнул удивленно.

– Ух ты! Это что, сентиментальная братерская минута? Теперь нам нужно нежно обняться?

Фаррелл рассмеялся.

– Я не обнимаюсь по своей воле, особенно с семьей.

На губах Адама заиграла мальчишечья улыбка, и Фаррелл понял, что она была искренней.

Зазвонил телефон, прерывая редкий мирный момент между братьями. Звонил Лукас.

– Мне нужно ответить, братишка. – сказал Фаррелл, поднося телефон к уху.

– Слушаю.

– Время пришло. – сказал Лукас.

Фаррелл прикрыл динамик рукой.

– Адам, может ты возьмешь все книги? Они мне скоро не понадобятся.

– Правда? Спасибо.

Адам собрал книги и направился к двери. Он замешкался на мгновение в дверях, как будто собирался что-то сказать. Но, передумав, вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

– Значит, время пришло? – спросил Фаррелл. – Как загадочно! Есть ли у вас секретное пожатие рук, которое мне следует запомнить, прежде чем я выйду из дома?

Лукас коротко рассмеялся.

– Шутишь, как всегда. Но я бы придержал немного эту тенденцию на твоем месте. У Маркуса…прямое чувство юмора.

Что бы это значило?

– Буду вести себя очень смирно, торжественно обещаю. – сказал Фаррелл.

– Тебе не о чем беспокоиться.

– Ты слышишь беспокойство в моем голосе?

– На твоем месте я бы беспокоился. – и Лукас сказал ему, где они должны встретиться через пол часа.

Фаррелл покинул особняк и направился с водителем к месту встречи, которым оказался огромный собор в западной части города; он казался похожим на дворец с высокими шпилями, башнями и застывшими стеклянными окнами, сверкающими, несмотря на уходящий день.

– Мне подождать вас здесь? – спросил Сэм, его водитель.

Фаррелл очень пытался не испытывать симпатии к нему, или узнать его получше. Сэма, которому было приблизительно двадцать пять лет, приняли на работу временно, пока Фаррелл был лишен водительских прав. Но ему вернут его Порше последней модели в тот момент, когда юристы утрясут эту ситуацию и тогда Сэм будет не более чем далекое воспоминание.

«Не води дружбу с прислугой». – настойчиво повторяла ему мать лет десять назад, когда застала его играющим с ребенком горничной. Но Сэм во многом помог за последние несколько месяцев, и было тяжело думать о нем не как о друге, а просто о постороннем, которому его родители платили за то, чтобы он везде его возил. Фаррелл улыбнулся, вспомнив их разговор недавно.

«Вы думали когда-нибудь о том, чтобы не пить? – спросил Сэм, остановившись на обочине и ожидая, пока Фаррелла не перестанет тошнить.

– Я подумывал об этом. – ответил Фаррелл, вытирая рот. – И…нет.

– Я так, просто спросил. – Сэм улыбнулся и покачал головой. – Это же ваше печень.»

Сэм был дружелюбен, надежен и даже больше, вытаскивал его из различных трудных ситуаций. Фаррелл ценил это больше, чем мог высказать вслух.

– Нет, Сэм. Не беспокойся и не жди меня, так как я не имею ни малейшего представления, насколько задержусь. – сказал Фаррелл. – Иди, поужинай где-нибудь, а я позвоню, когда освобожусь.

Не опоздав ни на минуту после отъезда Сэма, рядом с Фарреллом на тротуаре появился Лукас. Он протянул ему руку, приветствуя, и Фаррелл сжал ее в ответ.

– Готов к встрече? – спросил Лукас.

– Да, черт возьми. – Фаррелл изучал взглядом замысловатое здание и указал на него.

– Может, мне нужно исповедоваться во всех своих грехах вначале? Признаюсь, давно не исповедовался и несколько грехов у меня поднакопилось.

Лукас ухмыльнулся.

– Следуй за мной.

Он повел Фаррелла к тыльной стороне собора, где обнаружился вход, напоминающий вход в метро, только неотмеченный и заблокированный строительной лентой и деревянными досками. Он отодвинул панель, за которой оказалась опускная дверь.

– После Вас. – сказал Лукас, поднимая дверь.

Заинтригованный, Фаррелл приподнял бровь.

– Там внутри темно.

– Конечно. Очень темно. – Лукас терпеливо ожидал, будто бросал невысказанный вызов. «Ты трус, Грейсон? Или ты стоишь чего-то?»

– Пошли. – пробормотал Фаррелл, затем ступил через дверь в кромешную темноту, пытаясь нащупать ступеньки. Он натолкнулся рукой на холодную бетонную стену, когда начал спускаться. Дверь вернулась на место, и Лукас спустился за ним.

– Мне нужно несколько секунд, чтобы адаптироваться к темноте. – сказал Лукас. – Затем я быстро проведу нас в назначенное место.

– Да, конечно. Моим глазам тоже необходима минута.

– Но не так, как моим. Во всяком случае, пока.

– О, я люблю, когда ты говоришь загадками. Это меня раздражает. – Фаррелл продолжал спускаться по лестнице, двигаясь медленно, чтобы не упасть и не подвернуть лодыжку. Наконец он дошел до чего-то, что определенно можно было назвать первым этажом. Он видел отблеск флуоресцентного света примерно в пятидесяти шагах впереди и последовал за Лукасом в том направлении.

– Итак, сколько человек входит в этот круг? – спросил Фаррелл, пытаясь начать беседу, чтобы отвлечь самого себя от всяких мыслей и предстоящей неизвестности в конце пути перед ним.

Лукас покачал головой.

– Я не могу посвятить в детали, пока тебя официально не примут.

– И что произойдет потом? Я получу приз? Тату на груди… я не знаю, ну что там еще… может ястреба и копье?

Перспектива получить очередную татуировку не волновала его. У него уже было две. Одна – цитата из его любимого корейского боевика (на корейском, конечно) – «Свет-жизнь. Тьма-смерть.» – на левом боку над ребрами. И на внутренней стороне бицепса правой руки он вытатуировал корону, напоминая себе, что он – властелин собственной жизни, и никто его не контролирует.

– Никаких тату. – ответил Лукас. – Сам увидишь.

– Ты так мне помогаешь. Во всяком случае. – начал Фаррелл, игнорируя то, что Лукасу запрещено отвечать на его вопросы. – кто вошел в круг первым? Ты или Коннор?

– Я. Меня пригласили за два месяца до Коннора. И кстати, это я предложил его, но Маркус уже фактически сам рассматривал его кандидатуру.

– Он нормально справился с этим? Тем, что его вот так выбрали?

– Я думал, да.

– Он стал настоящим придурком перед… – Фарреллу пришлось заставить себя сказать это вслух. – перед своей смертью. Он очень изменился, стал противоположным тому, каким был до этого.

– Правда? Я не заметил ничего.

– Да, он из чудесного парня превратился в полного идиота. Могло ли на это повлиять посвящение в ваш тайный круг? Сделали ли там что-нибудь с ним?

– Например, что? – Лукас искоса посматривал на него. – Заставили его убить себя? Ты на это намекаешь?

– Ты прав. Это не имеет смысла. Я просто пытаюсь выяснить.

– Поверь мне, Фаррелл. Никто из нас не хотел больше чем я, чтобы твой брат жил дольше. Я был его лучшим другом. Но я не увидел никаких изменений, даже когда Малори порвала с ним. А если бы я заметил что-то, я, черт возьми, сделал бы все, слышишь, все, чтобы остановить его.

Эти слова, именно эти слова Фарреллу было необходимо услышать от Лукаса. Но тон, каким он говорил, был ровным. Лукас говорил без единой эмоции, как будто ему было все равно. Как будто сказал это, делая одолжение и чтобы Фаррелл замолчал. Ужасная мысль прокралась Фарреллу в голову. «Ты причастен как – то к смерти моего брата, Лукас?»

– Я полагаю, ты и я могли бы стать друзьями, тем более что вскоре у нас будет больше общего. – добавил Лукас. – Что интересно, я всегда считал тебя придурком.

– Взаимно. – Фаррелл не знал, как понимать этот разговор, но знал, что не хочет отталкивать Лукаса далеко. Лучше будет подружиться с ним, чтобы добраться до реальных событий в последние дни жизни брата. Ему требовалось вытрясти правду – если и была хоть какая – нибудь правда, о которой ему могли рассказать – из этого парня так непринужденно, как он только мог. – Но мне нужны друзья по жизни. Я практически сбежал от людей, чтобы позаплетать косички и потолковать с забавными парнями.

Они оба рассмеялись, Фаррелл пытался, чтобы его смех звучал, как можно более натурально, пока они двигались по лабиринту тоннелей. Проходы теперь были освещены, но все же намного слабее, чем в тоннелях под рестораном, ведущим к театру Маркуса.

– А эти все тоннели связаны? – спросил он.

– Я не знаю. Возможно.

Фаррелл пристально посмотрел на него, получив еще один не – ответ.

– Как насчет того, что я задам все эти вопросы уже после того, как меня примут?

В бледном свете он увидел, как дернулись губы Лукаса.

– Хорошая идея.

Они прошагали в тишине какое-то время, Лукас шел впереди по тоннелям, становившимся то уже, то шире, затем все уже и уже с каждым поворотом. Наконец Фаррелл решился заговорить снова.

– Дашь какой – нибудь совет по поводу моей встречи с Его Величеством?

– Конечно. Будь честен. Отвечай на его вопросы честно, и только честно. Он узнает, если ты солжешь.

– Хм, не знаю. Обычно я вру очень убедительно.

– Он узнает. Также будь честен с тем, чего ты хочешь. Если ты не хочешь входить…

– Хочу. – перебил Фаррелл, прежде чем Лукас смог закончить предложение. Провал был не для него. Он зашел так далеко и отказывался уйти, не будучи принятым в круг. Каждый шаг, сделанный им, был похожим на то, что делал его брат. Так или иначе, Фаррелл поставил цель выяснить правду.

Лукас передернул плечами.

– Тогда я не вижу проблем.

Фаррелл рассеянно повертел золотой знак общества, который он приколол к лацкану голубой рубашки под кожаным пиджаком. Невероятно, но тайный круг существовал годами, и все же он ничего не слышал о нем до субботней ночи.

– Как долго он присматривался ко мне?

– Год. – ответил Лукас.

«С тех пор как не стало Коннора.» – подумал Фаррелл. От этой мысли мускулы на его лице дернулись, но также всплыл другой вопрос.

– То есть я займу место брата?

– Я тоже так думал вначале, но однозначно, нет. Маркус верит, что видит в тебе что-то особенное.

Фаррелл обдумывал такой ответ. «Особенное, значит?» Это стало бы новостью для его матери.

– Что в нем привлекает тебя? Что ты имеешь из этого, являясь членом круга Маркуса?

– Я служу Маркусу. – сказал Лукас так, словно это было очевидным.

– И все? А почему не работать в клубе Red Lobster тогда? Поменьше крови и смерти, которые нужно убирать. Больше чаевых, кстати.

Зубы Лукаса сверкнули в улыбке в свете факелов.

– Иди, иди, Грейсон.

Они прошли еще немного, минуя мерцающие лампочки в потолке каждые двадцать шагов. Там было сыро и холодно, как зимой, словно идешь через морозильную камеру. Пол был скользким, покрытым тонкими пластинками льда. Наконец они достигли витой железной лестницы, выглядевшей практически один в один с той, у театра, за исключением, что эта была выкрашена в красный цвет, а не черный.

– Поднимаемся наверх. – подсказал Лукас.

Дрожа, Фаррелл оглядел лестницу, ведущую в еще большую пустоту.

– Если бы я знал, что это будет альпинистский подъем, я бы одел спортивку «Найк».

Лестница все вела вверх, пока воздух вокруг не стал снова теплым. Наконец они достигли серебристой двери с изображением герба общества Хокспиэ. Лукас постучал. Три быстрых удара и четыре медленных: другая последовательность, чем та, возле театра. Фаррелл отметил это в своей голове на будущее.

Дверь открылась и человек, внимательно оглядевший их, был знаком Фарреллу: он принимал участие во встречах общества. Он не был уверен, что знает, как его зовут, так как раньше никогда не обращал много внимания на особенности уклада общества.

– Мы пришли. – сказал Лукас.

Мужчина открыл дверь шире, чтобы впустить их, и внезапно Фаррелл обнаружил, что он уже не на темном лестничном проходе, а внутри теплого здания, которое находилось, судя по тому, сколько они прошли по тоннелям, по меньшей мере, в миле от собора. Должно быть, есть секретный ход, ведущий к театру и ресторану, подумал Фаррелл.

– Сюда. – указал Лукас, провожая Фаррелла через тусклый интерьер.

Место было огромным, во всяком случае, такое же большое, как и поместье Грейсонов.

Полы были каменные, а стены – оштукатурены, с настоящими картинами, написанными маслом, выглядевшими так, словно они висели здесь столетие. Через арку в конце коридора взгляд Фаррелла натолкнулся на массивную библиотеку, где все стены от потолка и до пола были заполнены полками с книгами в кожаных переплетах. Напротив двери в центре комнаты под застекленным сводом стоял большой деревянный, выглядевший тяжелым, стол.

За столом сидел Маркус, одетый в черный деловой костюм, белую рубашку и красный галстук. Его локти лежали на столе, и скрещенные пальцы сжато лежали перед ним.

– Входите, мистер Грейсон. – сказал он, его голос был чистым и ясным. – Спасибо, мистер Баррингтон. Вы можете подождать снаружи.

– Да, сэр. – Лукас склонил голову, а затем вышел, закрыв за собой дверь.

Фарреллу не было страшно. Лишь слегка напуган. Да, определенно, напуган. Он не видел Маркуса так близко после их первой встречи три года назад, когда он стоял на сцене перед публикой, прямо как Адам в ночь посвящения, и свет бил ему в глаза.

Маркус никогда не общался с членами общества после собраний. Он не посещал благотворительные фонды и не участвовал в политических ралли, организованных его последователями, чтобы придать Торонто лучший вид.

Он только возвышенно обращался ко всем собравшимся со сцены театра, куда приводил узников и проводил суды над ними. Как только вина была установлена – а она всегда устанавливалась – Маркус лично осуществлял казнь с помощью золотого кинжала, пока остальные оставались молчаливыми свидетелями.

Затем он исчезал из виду, как тень, пока его последователи задерживались еще на некоторое время, обмениваясь шепотом той информацией, которую не рассказали бы при свете дня. Вокруг этого человека витало бесчисленное количество слухов о том, что он живет в уединении, что он – гений, бог и….. Фаррелл не мог и сосчитать всего, что болтали в кулуарах, а тем более помнить все слухи и старался отделять их от того, что знал точно является правдой.

– Спасибо за то, что пришли. – сказал Маркус. – Это честь принимать вас в своем доме.

– Это большая честь для меня, сэр. – тысячи вопросов роились в голове, но он не задал ни единого вслух. Не сейчас. Временами он мог быть пренебрежительным и безответственным – впрочем, так он вел себя в основном – но знал, когда нужно молчать.

Он не был уверен на сто процентов, кем являлся Маркус на самом деле и что давало ему такую силу, но он не недооценивал этого человека ни на миг.

– Я уверен, Лукас дал понять, я верю, что вы прекрасно дополните мою небольшую элитную группу.

Фаррелл утвердительно кивнул, желая, чтобы его сердце перестало стучать так быстро.

– Да. И если есть что-то, что мне необходимо сделать, чтобы подтвердить свою верность вам, сэр, я сделаю.

– Пожалуйста, называйте меня Маркус. Ваше пребывание здесь гарантирует много привилегий, не распространяющихся на других членов общества. Это делает вас моим другом. Вы бы хотели этого? Быть моим другом?

– Я хотел бы…Маркус. – он мудро решил не болтать ни о заплетании волос, ни о других мальчишечьих сплетнях. «Без шуток.» – напомнил он себе.

– Как вы считаете, вы являетесь особенным, мистер Грейсон?

Это был провокационный вопрос, он ранее вряд ли сталкивался с таким, особенно сейчас, когда ему все еще было больно после разговора с матерью. Фаррелл замолчал на мгновение, прежде чем ответить этому могущественному человеку.

– Да, считаю. – наконец сказал он, надеясь на простоту ответа.

Никаких сложностей, только уверенность. И он надеялся, что его тон звучал уверенней, чем он ощущал на самом деле.

– Хорошо. – на губах Маркуса появилась улыбка. – Я согласен. Ваш брат также был особенным. Какое же несчастье, что он оказался в конечном счете недостойным.

На щеке Фаррелла задергался мускул, но он сжал губы, чтобы ничего не произнести, боясь того, что может выпалить в ответ. И вероятнее всего с его стороны не слишком умно вступать в полемику с потенциальным претендентом в боги смерти.

– Я знаю, – продолжил Маркус, – что мои слова о вашем покойном брате кажутся вам весьма непочтительными. Тем не менее, несмотря на все родственные чувства, которые охватывают вас, вы должны признать, что Коннор выбрал весьма трусливый способ попрощаться с единственной, драгоценной жизнью.

Такие слова обжигали душу Фаррелла.

– У него были свои проблемы.

«И был ли источник этих проблем в твоем тайном круге?» – подумал Фаррелл.

– Конечно. Как и у всех нас. Но то, как мы справляемся с жизненными трудностями – внутренними и внешними – определяет нас. Встречаем ли мы их без страха, мужественно и с чувством справедливости? Или мы бежим от них, выискивая легкий выход, чтобы спрятаться от резкой правды жизни? Мы все разные, но трудно сказать, кто мы есть на самом деле, пока мы не пройдем испытание. К какому типу людей принадлежите вы, по вашему мнению?

«Тот, который слишком любит водку для своей пользы.» – подумал он. – «Но ты использовал бы это как отказ для меня.»

– Я ни от чего не прячусь. – сказал он вслух.

– И что бы вы хотели, чтобы вам дали в этой жизни, мистер Грейсон? – спросил Маркус. – Многие утверждают, что они просто хотят счастья. Некоторые говорят, что хотят мира и безмятежности. Другие хотят денег. Власти. Страсти. Удовольствий. Так чего хотите вы?

Вначале Фарреллу пришлось признать, что он не особенно задумывался о будущем. Он разглядывал полки, нагруженные самой огромной коллекцией книг, которую видел в своей жизни, пока формулировал ответ.

– Я хочу, чтобы меня уважали. Хочу быть могущественным. И да, я хочу быть особенным. Я хочу оставить след в этом мире, чтобы никто не забыл, кто я.

Он даже не осознавал, что говорил правду, пока не произнес ее вслух. И почувствовал, как дал чему – то темному и холодному внутри него право говорить.

Маркус молчаливо рассматривал его.

– Есть ли у вас какие-либо сомнения по поводу того, как я обращаюсь со своими пленниками?

Фаррелл вспомнил спор с Адамом о том, что быть судьей, присяжным и палачом преступников не делает тебя добрее тех приговоренных.

Конечно, вначале у Фаррелла были сомнения, но потом он принял тот факт, что у них не было другого выхода. Миссия Маркуса, в какой – то степени крайняя мера, была важна для мира. Четыре казни за год – не так уж и много. И они были символичны. Они что-то значили. Они мотивировали общество выходить и делать добро окружающему миру там, где это было возможным.

– Мне не обязательно любить наблюдать, как умирают люди, – ответил Фаррелл, – но я знаю, что это важно и нужно, поэтому то, что мне дали шанс быть частью подобного – честь для меня.

Лукас предупредил, что Маркус почувствует ложь, поэтому Фаррелл не пытался лгать. Он не представлял, о чем сейчас думает Маркус или как Маркус оценивает его. Говорил ли он правильные вещи?

Когда Лукас впервые сказал ему о тайном круге, он не был уверен, что хочет участвовать в подобном. По большому счету рассматривал это как способ проследить за последними днями Коннора, тщательно изучив его действия. Но находясь лицом к лицу с человеком, который излучал волны власти, где бы он ни находился, Фаррелл осознал, что это рискованное начинание было чем – то большим, чем просто расследование самоубийства брата. Он определенно хотел всего того, о чем упомянул для себя. Он нуждался в этом. Мать считала его пустым местом, особенно в сравнении с идеальным гением Коннором, которым тот являлся, или с потенциальным ангелом Адамом. Но Фаррелл не был ничтожеством, и эта встреча отчетливо подтверждала это. Это была его судьба.

«У меня нет ни одной причины, чтобы подумать, что ты стоишь даже хоть какого-нибудь малейшего упоминания. Кроме того, ожидаю от тебя совсем немного, или даже вернее сказать не жду ничего… ни-че-го…»

Однажды он заставит Изабеллу Грейсон забрать назад каждое свое слово, проглотить их, как ингредиенты испорченного суфле.

– У вас есть ко мне вопросы? – спросил Маркус.

Возможно, ему следовало сказать нет, но Фаррелл не мог удержаться от возможности разузнать побольше информации.

– Сколько человек в вашем тайном круге? – спросил он.

– Шесть, включая тебя. Они – мои глаза и уши в мире за этими стенами. Мне нужны те, кому я могу доверять, кто поможет мне без вопросов.

– Их всегда шесть?

– Сейчас да. – сказал Маркус. – Когда – то, несколько лет назад, их было восемь, но двое решили покинуть общество и вернулись к обычной жизни. Я требую довольно много преданности от членов общества и еще больше от тех, кто входит в мой круг доверенных лиц, но это не является пожизненным назначением, пока человек сам не захочет этого. Он может уйти, если хочет.

Фаррелл обдумывал сказанное.

Почему – то он испытал странное чувство облегчения, узнав, что участие в обществе не было вечным, если ты решил выбрать другой путь.

– Значит, вы доверяли моему брату.

Еще один согласный кивок.

– Доверял.

Сердце заныло от воспоминаний о Конноре, от того, что ему предстояло идти по стопам старшего брата.

– Как долго он состоял в вашем круге?

– Боюсь, всего несколько месяцев.

Фаррелл отогнал воспоминание о том, как брат лежал на простынях, залитых кровью от порезов на его запястьях.

– И что же доверенные люди для вас делают такого, чего не делают остальные?

Маркус сложил руки на столе.

– Их самая важная задача – разыскивать по городу тех преступников, которые предстанут на собраниях. Эти поиски иногда занимают определенное время, так как зло иногда предпочитает прятаться в тени, вдали от взора правосудия.

Маркус остановился, как бы давая Фарреллу время осознать важность сказанного.

– И, конечно же, мой круг также выполняет и другие мои задачи и поручения, когда это необходимо.

Он не углублялся в детали, но Фаррелл понял, что ему не следует больше задавать вопросы, он узнал достаточно на сегодня. Если он станет участником этого круга, то должен будет ловить преступников и приводить их в театр, полностью осознавая, что он ведет их на смерть. Он будет в ответе за то, что забрал жизнь, чтобы общество становилось сильнее в своих попытках наблюдать за городом – миром – сохраняя его от зла. От этой мысли он почувствовал всплеск силы, подобной той, которую он ощущал каждый раз, когда Маркус проливал на сцене кровь.

– Вы и вправду бог смерти, как утверждают? – спросил Фаррелл еле слышно, прежде чем осознал, что сказал это вслух. В нем теплилась надежда, что Маркус не услышал этого.

– Да. – Маркус ответил сразу, просто и без колебаний.

Фаррелл смотрел ему прямо в глаза. Он не ожидал ответа от этого загадочного человека, сказанного так чисто и ясно, и это подтверждало, что Маркус был кем – то большим, чем просто лидером секретного общества с парой магических трюков в рукаве.

– Зная правду, примете ли вы предложение стать одним из моих доверенных людей в этом круге? – последовал вопрос Маркуса. – И будете ли вы выполнять беспрекословно мои поручения, когда бы я ни попросил что-либо?

– Буду. – слова легко сорвались с губ, прежде чем Фаррелл успел обдумать их, эхо его истинного обязательства перед обществом.

– Хорошо. Ваше согласие означает, что вы получите весьма щедрый дар от меня, и он поможет вам служить мне.

Затем Маркус замолчал на минуту, рассматривая Фаррелла своими черными глазами. Наконец он поднялся из-за стола. И вытащил кровавый золотой кинжал из коричнево-красной коробки на столе, на ее крышке был выгравирован узором герб Хокспиэ на фоне гор и покрыт золотом.

– Дайте мне свою руку.

Он что, собирался нанести Фарреллу еще одну метку? Это Лукас имел в виду во время их разговора про татуировки?

Первая метка наделила Фаррелла отменным здоровьем – он не болел ни одного дня за последние три года (хотя, к сожалению, у Маркуса не было никакой власти над похмельем.) Какой дар даст ему вторая метка? Он хотел было спросить, но знал, что время неподходящее для расспросов. Вместо этого он расстегнул и закатал рукав рубашки, затем протянул левую руку Маркусу.

«Не дергайся.» – напомнил он себе.

Маркус взял его за запястье, затем нанес глубокий порез на предплечье Фаррелла, водя острием ножа по плоти. Фаррелл сжал зубы, заставляя себя не реагировать на боль, пока смотрел, как течет из раны кровь, капает на пол и заполняет символ, который Маркус вырезал на коже.

Когда все закончилось, Маркус положил кинжал на стол и прижал свою руку к его ране. Исцеляющий белый свет начал исходить из раны и Фаррелл ощутил как он жжет – очень болезненное ощущение, такое же, как и сам разрез.

Через несколько мгновений Маркус отодвинулся от него. Рана была исцелена, и на коже Фаррелла не осталось никаких следов.

– Чувствуете что-нибудь? – спросил Маркус.

– Чувствую что?… – начал спрашивать Фаррелл, затем прикрыл рот. Он действительно все ощущал.

Он слышал, как тикают часы в соседней комнате. Он слышал Лукаса, который стоял, ожидая его с той стороны двери и клацая своим телефоном, пока он печатал сообщение или отвечал на электронное письмо. Он ощущал запах хлеба, выпекаемого на кухне где – то в доме. Он мог видеть с идеальной четкостью каждое название на позолоченных, серебристых и бронзовых корешках книг через всю комнату.

– Мои чувства…. – выдохнул он в неверии.

– Намного улучшились. – закончил фразу Маркус. – Это поможет вам несметное количество раз.

Так вот как Лукас мог видеть почти в полной темноте тоннелей, не боясь споткнуться. Теперь Фаррелл также обладал всеми этими способностями.

– Спасибо вам, Маркус. – сказал он, склоняя голову в знак уважения.

– Как вы чувствуете себя, мистер Грейсон?

– Невероятно. – и это была правда. Ему никогда не было так хорошо, он никогда не чувствовал себя настолько здоровым за всю свою жизнь.

Маркус еще раз кивнул головой.

– Хорошо. Я официально принимаю вас в мой круг этой второй меткой. Если вы докажете мне, что я могу полностью вам доверять, я дам вам и третью.

«Третью?» И какой же дар она даст ему?

– А теперь у меня есть для вас поручение, мистер Грейсон.

«Мое первое поручение? Уже?» Фаррелл едва начал привыкать к потрясающим последствиям новой метки. Ему хотелось пить. Сделать большой глоток. «Стой прямо». Но ясность ума разгоняла туманное состояние. Помимо всего прочего он хотел показать себя этому могущественному богу – и чем быстрее, тем лучше.

– Какое? – спросил он.

– Есть одна девушка, которая, как я считаю, пытается разузнать информацию обо мне и обществе Хокспиэ. Я чувствую, что ее частное расследование может принести проблемы, по многим причинам мы не можем быть вовлеченными в это. Я хочу, чтобы вы познакомились с ней, нашли общий язык, заставили ее доверять вам, узнали, что она скрывает, что знает о нашем обществе и что она хочет от меня в частности. И я хочу, чтобы вы докладывали мне обо всем, что узнаете.

Фаррелл моргнул удивленно.

– Вы хотите, чтобы я шпионил за девушкой.

– Да. Сделаете это для меня?

А он надеялся на какое – нибудь героическое задание, которое даст ему возможность доказать, что он достоин. Шпионство за какой – то девушкой, игравшей в Нэнси Дрю, звучало слишком просто и не ново. К тому же существовал единственный ответ, который он мог дать, и он знал об этом.

– Конечно, Маркус, сделаю.