Текст книги "Удержи меня (ЛП)"

Автор книги: Мишель Херд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава 8

Ками

Как только Макс останавливает Бугатти перед особняком, я открываю дверь и выхожу. Я слишком расстроена, чтобы поприветствовать охрану моего отца, когда захожу в дом.

Зная, что папа в это время ночи будет в своем кабинете, я направляюсь туда. Когда я захожу в комнату, голова папы отрывается от чтения документа.

– Камилла? Что случилось? – спрашивает он с беспокойством в голосе.

Я указываю на Макса, который останавливается рядом со мной.

– Он опозорил меня сегодня вечером и совершенно невозможен. Я понимаю, это для моей безопасности, но должны же быть границы. Всю прошлую неделю я ходила по тонкому льду.

Папа терпеливо смотрит на меня.

– Что случилось сегодня вечером?

– Я пошла в туалет, и он ворвался внутрь, как долбаный Терминатор.

Взгляд моего отца метнулся к Максу.

– Не потрудишься объяснить?

– Камилла зашла в туалет с Генри Дюраном. Я сказал ей, что должен обыскать комнату, прежде чем она войдет.

Я разочарованно вздыхаю.

– Папа, он дергает меня, как какую-то марионетку. Он никогда не спрашивает разрешения и просто делает, что ему заблагорассудится. Это бесит.

Вместо того, чтобы встать на мою сторону, папа говорит:

– Это для твоей безопасности, mon amour.

Моя грудь вздымается от раздражения.

– У него вообще есть опыт работы телохранителем?

Папа вздыхает.

– Нет, но он – лучшая защита для тебя.

Меня охватывает шок.

– Он никогда не был телохранителем?

Мой отец качает головой.

– Нет, он делает мне одолжение, защищая тебя, так что постарайся дать ему поблажку.

Господи.

– Мне нужно, чтобы он немного сбавил обороты, – возражаю я. – Я не могу так жить. Я понимаю, что мне нужна защита, но мне также нужно иметь возможность продолжать жить своей жизнью, пока ты разбираешься с угрозой.

– Это дело потребует от всех терпения, – говорит папа так, словно произносит одну из своих политических речей.

– Я пыталась, – почти плачу я, потому что не похоже, что вопрос будет решен.

Мой отец встречается взглядом с Максом.

– Вы можете что-нибудь сделать, чтобы облегчить это Камилле?

Макс скрещивает руки на груди и качает головой.

– Это единственный способ, которым я могу гарантировать сохранение ее жизни. Я должен полностью контролировать каждую ситуацию.

Да поможет мне Бог.

Я перевожу на него разочарованный взгляд.

– Тем, что ты долбаный робот? Тем, что не позволяешь мне уединяться?

Напряженный взгляд Макса встречается с моим, и я снова замечаю опасность, скрывающуюся в тени.

– Что ты делал до того, как согласился защищать меня?

Папа поднимается с кресла и, не давая Максу возможности ответить, говорит:

– Я уверен, что мы сможем найти способ наладить отношения между вами двумя. – Отец смотрит на меня, затем спрашивает: – Что могло бы облегчить тебе задачу?

Я снова указываю на Макса.

– Немного эмоций от него было бы здорово. Я даже не уверена, что он умеет улыбаться.

Макс издает скучающий вздох, когда папа бросает на него умоляющий взгляд.

– Я постараюсь, – бормочет Макс. – Ничего не могу обещать.

– Я знаю, это, должно быть, необычный случай для вас, мистер Левин, но я ценю любые усилия, которые вы можете предпринять, чтобы успокоить мою дочь.

– Господи, я просто прошу о каком-то человеческом взаимодействии, а не о том, чтобы он выполнял все мои потребности, – бормочу я, не понимая, почему мой отец относится к Максу иначе, чем к другим своим сотрудникам.

Папа окидывает меня серьезным взглядом.

– Мистер Левин оказывает мне услугу, Камилла. Он может уйти в любой момент, и тогда у нас будут серьезные неприятности. Ты должна понять, что он – это все, что стоит между тобой и человеком, который хочет тебя убить.

Отец хватает фотографии со своего стола и протягивает их Максу.

– Я только что получил это.

Я подхожу ближе к Максу и вижу, что на всех снимках я. Когда я выходила фотографировать. Когда я присутствовала на благотворительном мероприятии на прошлой неделе. Есть даже один, когда я совершала короткую прогулку с Максом несколько дней назад.

На каждой фотографии жирными красными буквами напечатано одно и то же предложение.

Я мог бы убить ее.

Уйди из политики.

Макс внимательнее рассматривает одну из фотографий, затем протягивает ее моему отцу.

– В Рено частично отражен тот, кто преследовал ее. Отправьте это в Академию Святого Монарха, чтобы они могли отследить этого человека.

Глаза папы расширяются, и он быстро забирает фотографию у Макса, также рассматривая ее.

– Я даже не заметил отражения. Я немедленно отправлю ее в Академию.

Позабыв о своем гневе и осознав, что угроза становится все более реальной, я спрашиваю:

– Академия Святого Монарха?

Папа качает головой и вместо того, чтобы ответить мне, говорит:

– Ты будешь делать так, как говорит Макс. Мне жаль, что качество твоей жизни страдает из-за этого опасного дела, но я не могу рисковать, чтобы с тобой что-нибудь случилось. – Он подходит, чтобы обнять меня, и его тон смягчается. – Я люблю тебя, Камилла. И не могу потерять тебя.

И уж точно я не хочу умирать.

Обнимая папу, я нахожу утешение в его объятиях, и только тогда на меня в полной мере обрушиваются последствия ночного происшествия – неловкая ситуация в туалете и фотографии. Это означает, что человек, который хочет меня убить, действительно мог бы это сделать, если бы захотел.

Мое тело содрогается, и слезы застилают глаза. Я крепче прижимаю папу к себе, нуждаясь в большем утешении.

Инстинктивно отец чувствует мое отчаяние и начинает поглаживать рукой мою спину.

– Прости, mon amour. Хотелось бы мне, чтобы все было не так. Ты можешь быть сильной ради меня, правда?

Я киваю и, отстранившись, изо всех сил стараюсь улыбнуться, чтобы не усугубить папин стресс.

Слишком поздно, ты уже закатила истерику, потому что не смогла поцеловать глупого парня, к которому не испытываешь никаких чувств.

Чувствуя себя побежденной, я вздыхаю.

– Я буду стараться быть любезной с Максом.

– Спасибо. – Папа одаривает меня любящей улыбкой и проводит рукой по моим волосам, как он делал, когда я была маленькой девочкой. – Я просто хочу, чтобы ты была в безопасности.

– Прости, что я вышла из себя.

Мой отец качает головой.

– Я понимаю, что все это неожиданно и тебе тяжело с этим справиться. Мы справимся с этим, как справлялись со всем остальным.

Моя улыбка становится шире.

– Я позволю тебе продолжить твою работу.

Папа переводит взгляд на Макса.

– Пожалуйста, позаботьтесь о ней.

– Обязательно.

Данное слово таит в себе опасность, и это заставляет меня задуматься, кто такой Макс на самом деле.

Я снова обнимаю папу, прежде чем покинуть особняк вместе с Максом.

Из-за нависшей над головой угрозы мне хочется запереться в своем пентхаусе и не выходить на улицу, пока с этим безумием не будет покончено.

Поездка к дому наполнена тяжелой тишиной. Когда Макс паркует Бугатти, а я вылезаю из машины, мне хочется извиниться за то, что произошло сегодня вечером.

Слова вертятся у меня на кончике языка, когда мы заходим в лифт, и от этого замкнутое пространство кажется еще меньше.

А может, оно кажется меньше, потому что Макс кажется намного больше после всего, что сказал мой отец.

Кто этот мужчина? Что делает его лучшим человеком, способным защитить меня?

Тревожное чувство сжимает мой желудок, и я смотрю на него.

Он похож на русского Бога с проницательными глазами и лицом, высеченным из камня. Кажется, он никогда не улыбался. Он властный, задумчивый и, честно говоря, чертовски пугающий.

Но он здесь, чтобы защитить меня, и, в конце концов, это все, что имеет значение.

Двери лифта открываются, и Макс бормочет:

– Подожди здесь.

Я смотрю, как он обыскивает квартиру, и только когда он дает мне разрешение, прохожу в гостиную.

– Мы можем поговорить?

Он кивает, спускаясь по лестнице.

Я провожаю его взглядом, пока снимаю туфли на высоких каблуках и сажусь на диван, подгибая ноги под себя и опираясь на подлокотник.

Я устала, но не думаю, что смогу уснуть, пока мы не проясним ситуацию.

Макс садится в кресло, наклоняется вперед и опирается предплечьями на бедра. Он поднимает на меня свои светло-зеленые глаза, и на мгновение я оказываюсь застигнутой врасплох тем, насколько привлекательно он выглядит.

Нет. Выбрось мысли из головы. Вам нужно серьезно поговорить.

– Мы можем как-то прийти к взаимопониманию? – Спрашиваю я. – Просто чтобы нам обоим было проще.

Он делает глубокий вдох и медленно выдыхает, прежде чем ответить:

– Мне нужно постоянно видеть тебя, когда мы на людях. То, что произошло сегодня вечером, не должно повториться.

Я сжимаю челюсти и усиливаю контроль над своим самообладанием. Злость не поможет.

– Ты мог бы постучать или, по крайней мере, открыть дверь, как нормальный человек.

– Секундная задержка может означать разницу между жизнью и смертью, – бормочет он.

Я на мгновение пристально смотрю на него, прежде чем признать:

– С тобой я должна чувствовать себя в безопасности, но сегодня ты меня напугал. После того как ты ворвался в уборную, я пару минут думала, что ты можешь выйти из себя и причинить мне боль. Этого не должно повториться.

Я удивляюсь, когда вижу на его лице проблеск вины, и по какой-то непонятной причине мне становится легче.

– Я не хотел тебя напугать, – говорит он. Черты его лица смягчаются настолько, что исчезает серьезное выражение, которое всегда было на его лице. – Я здесь, чтобы обеспечить твою безопасность. Я бы никогда не сделал ничего, что могло бы причинить тебе боль.

Бросив на него умоляющий взгляд, я спрашиваю:

– Ты можешь попытаться быть менее роботизированным? Пожалуйста?

Я вижу, что он с трудом подбирает слова, затем объясняет:

– Я привык работать один и редко провожу время с людьми. Просто продолжай жить своей жизнью и притворись, что меня здесь нет.

Разочарование наполняет мою грудь, но я не готова сдаваться.

– Было бы проще, если бы мы оба приложили усилия, чтобы поладить. Ты в моей жизни на неопределенное будущее. С таким же успехом мы могли бы попытаться стать друзьями.

Лицо Макса снова становится каменным.

– Я здесь не для того, чтобы быть твоим другом.

– Господи, – бормочу я. – Это убьет тебя, если ты попытаешься?

Он смотрит на меня с таким выражением, что у меня создается впечатление, что дружба со мной действительно убьет его.

Эта мысль бьет, как товарный поезд.

Я ему не нравлюсь.

Почему это меня расстраивает?

Медленно я начинаю кивать головой и, поднявшись на ноги, говорю:

– Хорошо. Я не буду поднимать эту тему. – Я беру свои туфли на высоких каблуках и, направляясь к лестнице, профессиональным тоном добавляю: – Кстати, если ты еще раз схватишь меня за волосы, клянусь всем святым, я придушу тебя во сне.

Моя угроза никак не действует на Макса, и он просто смотрит, как я поднимаюсь по лестнице.

Глава 9

Макс

Что за гребаное дерьмовое шоу.

Еще долго после того, как Камилла удалилась в свою спальню, я сижу в гостиной и думаю о том, какой катастрофой обернулась эта ночь.

Нужно ли было мне врываться в туалет?

Нет.

Мог ли я справиться с ситуацией лучше?

Да.

Поступил бы я по-другому, если бы у меня был шанс?

Нет.

Нет, я бы не стал. Наблюдение за тем, как Камилла соблазнительно танцует перед тем, как пойти в туалет с другим мужчиной, необоснованно разозлило меня. Это не имело никакого отношения к ее безопасности, а было связано с тем, что другой мужчина прикасался к ней.

И мне это ни капельки не понравилось.

Я не могу испытывать чувства к этой женщине. Я – ассасин, а она – светская львица. Мы из разных миров и полные противоположности.

А я никогда не смешиваю бизнес с удовольствиями.

Кроме того, есть еще проблема, что я в нее стрелял. Если я сближусь с Камиллой и она узнает правду, это будет катастрофа.

Легче ненавидеть врага, чем друга.

Блять.

Трудно выполнять работу, противоположную той, что я обычно делаю.

Я не могу ожидать, что она перестанет жить, но и не могу допустить ни малейшего риска. Одна ошибка, и она мертва.

Через мой гниющий труп она умрет на моих глазах.

Ничего страшного, если она меня ненавидит, лишь бы я сохранил ей жизнь.

Я вздыхаю и поднимаюсь на ноги. Дверь спальни Камиллы открывается, и она выходит в своей обычной футболке и обтягивающих шортах. Босиком она спускается по лестнице и, не взглянув в мою сторону, направляется на кухню.

Улыбка время от времени тебя не убьет. Ей станет легче.

Я иду за ней на кухню и смотрю, как она достает ингредиенты из холодильника.

– Ты голоден? – спрашивает она тихим тоном, лишенным боевого духа, который она демонстрировала ранее.

– Можно перекусить, – отвечаю я.

Несмотря на то, что ее гнев был направлен на меня, я нашел это привлекательным. В ее глазах загорелись маленькие искорки, а щеки порозовели.

Камилла сексуальна, красива и добра. Господи, она идеальная женщина. Если бы все было по-другому, я бы выбрал именно ее.

Я так чертовски рад, что не убил ее.

Я смотрю, как она готовит сэндвичи с курицей и майонезом.

Дай женщине передохнуть, Максим. Она не из твоего мира, и угроза ее жизни, должно быть, очень огорчает.

Тем не менее я не могу рисковать дружбой с ней. Как, блять, я могу предотвратить это?

Камилла поднимает глаза и замечает, что я смотрю на нее. Ее брови сходятся, и она колеблется, прежде чем сказать:

– Я сожалею о сегодняшнем вечере.

Проходит несколько секунд, прежде чем я теряю бдительность настолько, что уголки моего рта подрагивают от улыбки.

Удивление мелькает на ее лице, и за ним быстро следует ее собственная улыбка. Разочарование, поселившееся на ее лице, исчезает, как туман перед солнцем.

Господи, неужели улыбка так много значит для нее?

– Я действительно не думала, что у тебя хватит духу улыбаться, – дразнит она меня.

Я замечаю, как расслабляется ее тело, и чувствую себя придурком из-за того, что не улыбнулся раньше.

Мое жестокое прошлое приучило меня не проявлять эмоций, но теперь, когда мне приходится охранять эту прекрасную женщину, я начинаю понимать, насколько безжизненной стала моя жизнь.

И все же ты не можешь впустить ее.

Камилла раскладывает сэндвичи по тарелкам, прежде чем сесть за столик, вместо того чтобы вернуться в свою спальню. Когда она с надеждой смотрит на меня, я подхожу ближе и сажусь напротив нее.

Она ждет, пока я откушу, а потом забирает половину своего сэндвича. Прожевав и проглотив, она спрашивает:

– Тебе не одиноко держать людей на расстоянии?

Не колеблясь, я отвечаю:

– Нет.

Наличие людей, о которых ты заботишься, дает твоим врагам повод для нападения.

– Я всегда считала себя интровертом, пока не встретила тебя, – упоминает она.

Наши взгляды встречаются, и проходит почти минута, прежде чем она опускает взгляд в свою тарелку.

– Итак, если ты будешь находиться в моем пространстве днем и ночью, как мы поступим, если я пойду на свидание или решу привести мужчину к себе домой?

Христос.

Она неловко хихикает:

– Я сойду с ума, если ты ворвешься в мою спальню, пока я… занята.

В моей груди возникает странное ощущение, и это выводит меня из себя.

Я знаю, что прошу неразумно, но я не могу остановить просьбу.

– Может быть, ты могла бы сделать перерыв в свиданиях, пока я рядом?

Чтобы я не убил невинного ублюдка, потому что мне не понравилось, как ты выкрикивала его имя.

– Что, если пройдут месяцы или год, прежде чем угроза будет устранена?

Тогда я в полной жопе.

Одно дело держаться подальше от Камиллы пару недель, но совсем другое – находиться рядом с ней месяцами.

Я привыкну к тому, что она рядом.

Начну заботиться о ней.

И, в конце концов, я сдамся и ослаблю бдительность.

Избегая проблемы, я говорю:

– Давай разберемся со всем по порядку.

Она кивает и откусывает последний кусочек от своего сэндвича. Вместо того, чтобы оставить тарелку на столе, она ставит ее в посудомоечную машину.

– Ты не обязана содержать квартиру в безупречной чистоте, – замечаю я. Когда она бросает на меня скептический взгляд, я добавляю: – Я хочу, чтобы ты чувствовала себя как дома в своей квартире.

Черты ее лица смягчаются, когда она смотрит на меня.

– Спасибо за попытку, Макс. Я ценю это.

Я киваю, прежде чем загрузить тарелку в посудомоечную машину.

– Не хочешь посмотреть со мной телевизор? – внезапно спрашивает она. – У меня есть закуски, если тебе нужен стимул.

Автоматически уголок моего рта приподнимается.

– Я бы согласился, если бы у тебя было пиво. Я не очень люблю закуски.

Поднимая руку к подбородку, она постукивает указательным пальцем по нижней губе.

– Хммм… У меня нет пива, но есть виски.

– Договорились, – усмехаюсь я.

Эмоции отражаются на лице Камиллы, и кажется, что она вот-вот расплачется. Она быстро разворачивается и бросается к бару со спиртным в гостиной.

Господи, это все, чего она хотела.

Ты мудак, Максим.

Я подхожу к ее буфету и беру пакет чипсов и плитку шоколада, а затем беру содовую из холодильника. С закусками Камиллы в руках я встречаю ее в гостиной.

Я ставлю закуски на диван, где она будет сидеть, и беру у нее стакан виски.

– Спасибо.

– Не за что, – шепчет она, устраиваясь поудобнее на диване.

Как только я сажусь в кресло, она спрашивает:

– Разве ты не хочешь переодеться во что-нибудь более удобное, чем костюм?

Я качаю головой, и когда она поджимает под себя ноги, я быстро смотрю в телевизор, чтобы не пялиться на ее голые ноги.

– Ты не против комедии? – спрашивает она.

Я киваю и делаю глоток виски. Жидкость обжигает горло, и мне кажется, что сидеть перед телевизором совершенно не в моем характере.

Я не могу вспомнить последний фильм, который смотрел.

Думаю, это было, когда я ходил в школу.

Камилла выбирает что-то под названием Телохранитель киллера, и я чуть не хихикаю.

Если бы только она знала иронию этого названия.

Через четыре минуты фильма я начинаю смеяться, когда подопечный телохранителя убит. Не из-за убийства, а из-за выражения лица Райана Рейнольдса.

Может, я и не смотрю часто телевизор, но я знаю, кто есть кто в мире развлечений. Я же не живу в танке.

Я чувствую на себе взгляд Камиллы, но сосредотачиваю свое внимание на фильме.

Я расслабляюсь и каждые пару минут хихикаю.

– Видишь, могло быть и хуже, – говорит Камилла легким и игривым тоном.

Недолго думая, я поддразниваю:

– Если ты устроишь мне хоть половину того дерьма, которое пришлось пережить этому бедняге, я, пожалуй, убью тебя сам.

Она смеется, как будто я только что рассказал ей самую лучшую шутку, и я перевожу взгляд на нее. При виде того, как она удобно устроилась на диване со своими закусками, в моей груди разливается тепло.

Этой женщине так легко угодить.

Мы смотрим фильм, и я должен признать, что мне нравится саркастический юмор больше, чем я думал. Но, возможно, мне смешнее из-за моей работы.

Когда начинаются титры, я действительно разочарован.

Как будто Камилла может прочитать мои мысли, она говорит:

– Есть продолжение. – Когда мой взгляд задерживается на ней слишком долго, она добавляет: – Если только ты не хочешь пойти спать.

Я качаю головой.

– Я посмотрю продолжение при одном условии.

В ее глазах появляется любопытство.

– Каком?

– Завтра ты найдешь немного времени, чтобы выйти и пофотографировать.

На ее лице мелькает удивление, затем она кивает.

– Окееееей? Это не то, что я ожидала услышать.

– А чего ты ожидала?

Она хихикает.

– Того, что ты скажешь мне, чтобы я никогда не нарушала ни одно из твоих правил.

– Это само собой разумеющееся.

Камилла поднимается с дивана и берет пустой стакан.

– Хочешь еще?

Когда я киваю, и она идет к бару с напитками, мой взгляд останавливается на ее заднице.

Мой контроль ускользает от этого сексуального зрелища, и я задаюсь вопросом, каково было бы отшлепать ее, чтобы она подчинилась.

Она несет стакан с виски в гостиную и, передав напиток мне, признается:

– Мне это нравится. Спасибо, что приложил усилия.

Она уже второй раз благодарит меня только за то, что я с ней общаюсь. Должно быть, для нее важен контакт с людьми.

Я ставлю стакан на приставной столик и спрашиваю:

– Если тебе так нравятся люди, почему ты ненавидишь быть светской львицей?

Камилла ищет продолжение и прикусывает нижнюю губу, обдумывая свой ответ.

– Я ненавижу фальшь, окружающую светских львиц. Все всегда пытаются превзойти друг друга. Все дело в статусе и деньгах.

Понимая, я киваю.

– Зачем ты это делаешь?

– Это то, чего ожидает от меня мой отец.

Наклонив голову, я спрашиваю:

– Но он любит тебя.

Камилла вздыхает и отправляет в рот чипсы.

– Мой отец – властный человек. Он не хочет, чтобы я работала, и настаивает, чтобы я вела жизнь светской львицы. – Ее глаза встречаются с моими. – Он подарил мне удивительную жизнь, меньшее, что я могу сделать, это следовать паре правил.

– Если бы у тебя был выбор, какую работу ты бы предпочла?

Ей не нужно думать над своим ответом.

– Я бы стала профессиональным фотографом. – Она морщит нос, из нее вырывается смешок. – Сомневаюсь, что заработаю хоть какие-то деньги, но мне бы это очень понравилось.

Мой взгляд устремляется в коридор, и я просматриваю ее коллекцию фотографий.

– У тебя талант, Камилла. Уверен, ты бы заработала на продаже своих работ.

Когда она ничего не говорит, я снова смотрю на нее. Ее губы приоткрыты, брови сведены, в глазах дрожат эмоции.

– Это самая приятная вещь, которую кто-либо когда-либо говорил мне.

Еще больше тепла проникает в ледяные покои моего сердца, и я начинаю беспокоиться, что, если дам этой женщине хоть полшанса, она почувствует себя как дома в моей груди.

Этого не должно случиться.

– Пора спать, – говорю я, поднимаясь на ноги.

– А как же фильм?

Я качаю головой и начинаю проверять каждое окно.

– Уже поздно. Мы можем посмотреть его в другой раз. – Когда я заканчиваю со своими проверками, направляюсь к лестнице и бормочу: – Спокойной ночи, Камилла.

– Спокойной ночи, – шепчет она, и я чувствую, как ее глаза провожают меня всю дорогу до самой спальни.

Господи, мне придется ходить по натянутой проволоке, стараясь быть помягче с Камиллой и не уделять ей слишком много внимания.

Просто убедись, что эта гребаная проволока не станет петлей у тебя на шее.

_______________________________

Пока Камилла дремлет, я достаю телефон и пролистываю список контактов, пока не нахожу номер Николая. Нажав на кнопку набора, я подношу аппарат к уху.

Я давно с ним не разговаривал и просто хочу связаться с ним.

Звонок проходит, затем мой друг рычит:

– Да?

На моем лбу появляется морщинка, когда я спрашиваю:

– Все в порядке?

– Нет, – бормочет он, явно чем-то расстроенный.

Когда у Николая плохое настроение, нужно просто слушать. В большинстве случаев мне удается его успокоить.

– Хочешь поговорить об этом?

– Я трахнул одну из посетительниц.

Я качаю головой, не понимая, почему это могло его расстроить.

– И?

– Она гребаная заноза в моем боку.

Я хихикаю.

– И ты решил, что трахнуть ее будет лучшим вариантом действий? Почему?

– Господи, это трудно объяснить, – ворчит он. – Она полна дерзости и пытается свести меня с ума.

Даже вполовину не так сильно, как Камилла сводит меня с ума.

Я ничего не говорю, потому что этот разговор не обо мне. Вместо этого я говорю:

– Да, я все еще не понимаю, почему ты решил трахнуть ее и почему это проблема.

Наступает минутное молчание, прежде чем он признается:

– Она мне небезразлична.

Мои брови взлетают вверх, потому что это впервые. Николай – холостяк по собственному выбору, и самые длительные отношения у него были, когда он женился на моей сестре, потому что я попросил его об этом.

– О, – бормочу я. – Насколько она тебе небезразлична?

– Слишком сильно. Я, блять, попросил Виктора отменить контракт на нее.

– Подожди. – Я чуть не давлюсь слюной и прочищаю горло. – Насколько я помню, было два активных заказа. О каком из них мы говорим?

– Эбигейл Сартори.

Чертовски удивленный, я почти кричу:

– Ты трахал дочь Сартори? – У меня вырывается приступ смеха. – Господи, теперь эта история становится все интереснее.

Сартори – враги Братвы и мафии. Чтобы Николай трахнул Эбигейл, женщина должна что-то значить для него.

– Отъебись, – бормочет Николай.

Я сдерживаю свой смех, затем спрашиваю:

– Еще раз, почему это проблема?

Николай вздыхает.

– Потому что я люблю свою жизнь такой, какая она есть, и мне не нужна женщина, разрушающая мой распорядок.

– А ты не задумывался, что, возможно, женщина улучшит качество твоей жизни?

– Да, так скажи мне, почему ты до сих пор не женат? – спрашивает он.

– Потому что я еще не встретил ту единственную.

В голове всплывает лицо Камиллы, но я быстро трясу головой, чтобы прогнать ее из своих мыслей.

– Точно. – Николай снова вздыхает, затем говорит: – Эбигейл – гребаное наказание. В конце концов, мы поубиваем друг друга.

Пытаясь быть голосом разума, я говорю:

– Ты этого не знаешь.

– Знаю. Никто никогда не выводил меня из себя так сильно, как она.

Встав с дивана, я иду на кухню и беру бутылку воды из холодильника.

– Почему она тебя бесит?

– Она, блять, флиртует так, будто это какая-то гребаная работа, и ничего не воспринимает всерьез.

У меня вырывается еще один смешок, потому что это звучит так, как будто она подходящая женщина для него.

– Эй, противоположности притягиваются. Учитывая, что ты дотошно относишься к своему распорядку дня и к тому, где все должно быть, ее взбалмошность может стать хорошей переменой.

Николай издает разочарованный стон.

– Между нами восемнадцать лет разницы в возрасте. Я достаточно взрослый, чтобы быть ее отцом.

– Но ты ей не отец, – констатирую я очевидное. – Возраст, блять, не имеет значения, пока обе стороны согласны на отношения.

– Ты, блять, не помогаешь, – ворчит он.

Сделав глоток воды, я говорю:

– Я не скажу тебе то, что ты хочешь услышать, Николай. Думаю, что если тебе небезразлична эта женщина, то стоит попробовать наладить отношения. Худшее, что может случиться, – это то, что ты потрахаешься с ней какое-то время и поймешь, что она не та, кто тебе нужен.

Трахнуть ее пару раз будет недостаточно.

– Она уже проникла мне под кожу. Если я впущу ее, то уже не смогу вытащить.

Я ставлю бутылку с водой на стойку и оглядываю гостиную.

– Я не понимаю, почему это является для тебя проблемой.

– Конечно, не понимаешь, ведь не твоя идеально выстроенная жизнь разлетится на куски.

Я вздыхаю, затем говорю:

– Послушай меня, Николай. Ты же не хочешь однажды проснуться и понять, что позволил единственной женщине, которую смог полюбить, уйти. – Я делаю паузу. – Не торопись и хорошенько все обдумай. Если твои чувства к женщине продолжат расти, тогда дерзай. По крайней мере, шансы будут в твою пользу.

– С чего ты это взял?

– Она позволила тебе трахнуть ее. Для женщин это эмоциональный акт. – Вот почему я должен держать Камиллу на расстоянии и не переходить с ней никаких границ. – Перестань волноваться и позволь всему течь своим чередом. Ты не можешь контролировать все, блять, в этом мире.

– А я, блять, буду пытаться, – бормочет он.

– Мне жаль женщину, которой приходится иметь дело с твоим ОКР и проблемами контроля, – поддразниваю я своего друга.

– Да, как ты это делаешь уже более тридцати лет.

Я прижимаю руку к груди, на моем лице улыбка.

– Черт возьми, ты прав. Мне жаль себя.

– Отвали, – хихикает он.

– Чувствуешь себя лучше? – Спрашиваю я.

– Да.

Зная, что это отвлечет его от проблемы, я решаю немного преувеличить ситуацию со своей стороны, говоря:

– Хорошо, теперь о Камилле Дюбуа. Эта женщина чертовски бесит.

Как я и надеялся, Николай начинает смеяться. Проходит некоторое время, прежде чем он переводит дыхание.

– Ты только что прочитал мне лекцию о любви и отношениях. Ты что, пропустил весь разговор?

Нахмурившись, я бормочу:

– Мне плевать на эту женщину.

– Пока, – усмехается он. – Дай ей время. Скоро она проникнет тебе под кожу, и ты не успеешь опомниться, как уже трахаешь ее до потери сознания, а твой лучший друг скажет тебе просто позволить всему течь своим чередом.

Качая головой, я рычу:

– Сегодня с тобой невозможно разговаривать. Я позвоню завтра, когда ты будешь в лучшем настроении.

В трубке раздается смех Николая, когда я завершаю разговор.

Черт, мне нужно быть осторожным с Камиллой, иначе я окажусь в том же положении, что и Николай.