Текст книги "Удержи меня (ЛП)"

Автор книги: Мишель Херд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Глава 27

Макс

Посещение свадьбы Николая было глотком свежего воздуха. Было приятно снова встретиться с моим другом.

Но это также разрушило пузырь, в котором мы с Ками жили.

До свадьбы мы закрылись от реальности и потерялись друг в друге. Но теперь реальность стучится в дверь, и скоро все изменится.

На следующей неделе Морис станет премьер-министром Франции, и мне придется либо увезти Ками обратно во Францию, либо похитить ее.

Я склоняюсь к тому, чтобы похитить ее, но если я оторву ее от отца, это не принесет мне никакой пользы.

Господи, Морис никогда не даст своего благословения. Ни один здравомыслящий отец, любящий свою дочь, не согласился бы, чтобы она встречалась с ассасином.

– Макс, начинается, – кричит Ками из хижины.

Внедорожнику требовалась замена масла, что на некоторое время отвлекло меня.

Направляясь в дом, я говорю:

– Дай-ка я вымою руки.

Пока я счищаю грязь с пальцев, я слышу, как увеличивается громкость телевизора.

Оливье Де Ротшильд проводит президентские дебаты против оппозиционной партии, и Морис пришел поддержать его.

Я вытираю руки и, вернувшись в гостиную, сажусь рядом с Ками.

Я совершенно не интересуюсь политикой, но Ками хочет посмотреть дебаты в надежде хоть мельком увидеть своего отца.

Она прижимается ко мне и, придвинув поближе пакет с крендельками, кусает один.

Ведущий рассказывает об истории кандидатов и о том, что, по его мнению, будет обсуждаться сегодня. Он упоминает, что Де Ротшильд, вероятно, воспользуется тем, что Морис выступает за экологизацию страны, чтобы получить больше голосов.

Не прошло и десяти минут, а мне уже скучно.

Достав телефон из кармана, я проверяю свою электронную почту и банковские счета, прежде чем войти в базу данных Святого Монарха.

Внезапно Ками хватает меня за бедро и взволнованно говорит:

– Вот и он. – Она хмурится, уставившись в телевизор. – Я говорила ему не надевать этот костюм. Светло-серый цвет старит его.

Я даже не пытаюсь посмотреть, поскольку проверяю, не появилась ли какая-нибудь информация об угрозе Ками.

Запрос показывает, что ничего нового нет, но перед тем, как я выхожу из своей панели мониторинга, загружается сообщение.

Запрашиваемая информация найдена.

Мой телефон начинает звонить, и, увидев номер Академии Святого Монарха, я встаю с дивана и отвечаю:

– Левин слушает.

– Мистер Левин, – говорит директор Козлов. – Я сообщаю вам эту информацию по личному телефону, потому что это срочно, а вы лучший друг моего крестника.

– Что вы выяснили?

– Цель больше не Камилла Дюбуа, а Морис Дюбуа. Сегодня же.

Господи Иисусе.

– Кому поручено убийство? – Спрашиваю я. Зная, кто ассасин, я узнаю, когда и как это произойдет. У каждого из нас есть свой личный стиль.

– Я не могу сообщить вам эту информацию. Советую поторопиться.

– Спасибо.

Я заканчиваю разговор и возвращаюсь в гостиную, смотрю на телевизор, набирая номер Мориса. Звонок соединяется, но он продолжает звонить, пока не переходит на голосовую почту.

– Это Макс. Убирайтесь оттуда.

Я больше ничего не говорю и вместо этого снова набираю номер.

На экране телевизора я вижу, как Морис и Де Ротшильд поднимаются по ступенькам к сцене, помахав всем своим сторонникам. Я смотрю, как Морис останавливается сбоку, в то время как Ротшильд занимает свою позицию за трибуной.

Блять.

– Возьми трубку, – рычу я, слушая непрекращающуюся мелодию звонка.

Морис лезет в карман, и линия обрывается. Когда я пытаюсь снова, звонок сразу попадает на голосовую почту.

– Кому ты пытаешься позвонить? – Спрашивает Ками, переводя взгляд с телевизора на меня. – Что случилось?

Господи. Времени нет.

Мое сердцебиение учащается, и, пытаясь оттащить Ками от телевизора на случай, если это гребаное убийство произойдет, пока камеры нацелены на Мориса, я говорю:

– Принеси мне стакан воды, пожалуйста.

Она хмуро смотрит на меня и, когда встает, переводит взгляд на экран телевизора.

Я слышу отчетливый звук выстрела и бросаюсь вперед. Камеры поворачиваются в сторону сцены, когда я хватаю Ками.

В толпе возникает суматоха, и диктор кричит:

– Прозвучал выстрел!

Я прижимаю лицо Ками к своей груди и чувствую, как по ее телу пробегает дрожь.

– Застрелен сенатор Морис Дюбуа, – кричит диктор. – О Боже мой! Кто-то только что выстрелил из толпы. Это настоящее столпотворение.

Морис, ты тупой ублюдок. Ты должен был ответить на звонок!

Держа Ками, которая застыла у меня на груди, я тянусь за пультом и выключаю телевизор.

– Нет, – шепчет она.

Я заставляю ее сесть и приседаю перед ней. Обхватывая ее лицо руками, я вижу, как ужас борется с неверием. Она отстраняется от меня и начинает качать головой.

– Что случилось? – задыхается она. Ее глаза встречаются с моими, и черты ее лица искажаются страданием, когда ужас затемняет радужку. – Нет. Не смотри на меня так. – Она начинает качать головой. – Нет, этого не может быть. Это ошибка.

Я сажусь рядом с ней и, обняв ее за плечи, притягиваю к своей груди.

Ее тело содрогается, затем она спрашивает:

– Что только что произошло?

– В твоего отца стреляли, – говорю я Ками, не приукрашивая это.

– Нет, – снова выдыхает она, и похоже, что она все еще пытается смириться с этим фактом.

– Мне чертовски жаль. – Я целую ее в волосы. – Давай я позвоню и посмотрю, что можно выяснить.

Может быть, ему повезло, и выстрел не убил его.

У нее вырывается вздох, затем она всхлипывает:

– Пожалуйста. Может быть, с ним все в порядке.

Я быстро набираю номер Святого Монарха, и когда отвечает директор Козлов, я спрашиваю:

– Убийство подтверждено?

– Да.

– Господи, – бормочу я, когда в моем ухе раздается еще один сигнал вызова. – Спасибо.

Я заканчиваю разговор с директором Козловым и отвечаю на звонок от Николая:

– Да?

– Я только что получил известие, что Морис Дюбуа был убит.

– Я позвоню тебе позже. Я нужен Ками.

– Хорошо.

Я заканчиваю разговор и бросаю телефон на кофейный столик. Глаза Ками застыли в ужасе и прикованы ко мне, как будто у меня есть сила исправить эту ситуацию.

Я качаю головой.

– Прости, детка. Убийство подтверждено.

Черты ее лица искажаются от боли, когда она пытается отдышаться после удара.

Я заключаю ее в объятия и покрываю поцелуями ее волосы и висок.

– Мне так чертовски жаль. Я пытался позвонить ему, но он выключил свой телефон.

– Нет, – всхлипывает она, прикрывая рот руками. Она продолжает трясти головой, шок явно слишком силен для нее.

Внезапно у нее вырывается душераздирающий звук, и она приваливается ко мне. Мое гребаное сердце разрывается из-за нее, когда она безудержно плачет.

– Я держу тебя, детка. Хотелось бы мне забрать у тебя эту боль, – говорю я, пытаясь утешить ее единственным известным мне способом.

Проходит около тридцати минут, прежде чем ей удается успокоиться и справиться с первоначальным шоком.

Когда она отрывает лицо от моей груди, на ее лице появляется странное спокойствие.

– Я не знаю, что делать, – бормочет она бесстрастным тоном. – Думаю, мне следует кому-нибудь позвонить… кому?

– Нет. – Я обхватываю ее лицо и большими пальцами пытаюсь вытереть немного ее слез. – Я со всем разберусь.

Она снова медленно качает головой, выглядя потерянной и ошеломленной.

– Но что мне делать?

– Ничего, детка. Предоставь все мне и просто… разберись с тем, что произошло.

– Как? – Слово с трудом вырывается из ее горла, прежде чем новая волна слез захлестывает ее.

Я снова обнимаю ее и, проводя рукой вверх-вниз по ее спине, говорю:

– Просто поплачь, детка. Выпусти все это.

– Макс, – стонет она, от невыносимого горя ее голос становится хриплым. – Я не могу потерять своего отца. Он – все, что у меня есть.

Нет. У тебя есть и я.

– Я здесь, – говорю я с обещанием, что никогда не уйду, омрачая свой тон. – Ты не одна. У тебя есть я. Я помогу тебе пройти через это.

Мои слова, кажется, не доходят до нее, когда она истерически рыдает:

– Он не может умереть. Почему? Почему они убили его? Нет, он не ушел.

Все, что я могу сделать прямо сейчас, это обнять ее, когда она срывается.

– Я держу тебя, Ками, – продолжаю повторять я.

И я никогда тебя не отпущу.

Глава 28

Ками

Не могу поверить, что папа мертв.

Мои глаза опухли, а губы пересохли от всех этих слез.

Макс звонит, чтобы узнать, что происходит. Кладя телефон на кофейный столик, он кладет руку мне на спину и наклоняется вперед, чтобы видеть мое лицо.

– Я снова разговаривал с директором Козловым, и он заверил меня, что твоей жизни больше ничего не угрожает.

– Это не имеет значения, – огрызаюсь я, внезапно охваченная волной гнева. – Что ты узнал о моем отце?

Он придвигается ближе ко мне, притягивая меня обратно к своей груди.

– Он был объявлен мертвым на месте преступления. Он был убит выстрелом в голову. Он не страдал.

Мое лицо искажается.

– Он не страдал, – повторяю я слова, хотя они не приносят никакого утешения. – Папа, – выдыхаю я, чувствуя, как опустошающая душевная боль пронзает меня.

Воспоминания о папе всплывают в моем сознании, и каждое из них сжимает мое сердце до тех пор, пока не остается ничего, кроме невыносимой боли.

Его улыбка.

Его смех.

То, как он смотрел на меня со всей любовью в мире.

Горе захлестывает меня, и каждый мускул в моем теле напрягается. Неконтролируемые рыдания вырываются из меня, и я пропитываю рубашку Макса своими слезами.

Как мне жить дальше без тебя, папа?

– Детка, – стонет Макс, моя боль эхом отдается в его голосе. – Мне так чертовски жаль. Скажи мне, что делать. Как я могу облегчить это для тебя?

Впервые я слышу панику в его голосе.

– Это так больно, – всхлипываю я. – Мое сердце. Такое чувство, что кто-то пытается вырвать его из моей груди.

Макс крепко сжимает меня в объятиях до боли. Он непрерывно осыпает поцелуями мое лицо и волосы.

Кажется, проходит вечность, прежде чем боль снова превращается в тупую пульсацию. В остальном я чувствую оцепенение. Как будто вся моя воля к жизни покинула это царство вместе с моим отцом.

Когда я отстраняюсь, Макс смотрит на меня с беспокойством, глубоко запечатленным на его лице.

– Я знаю, что сейчас это кажется адом, но просто держись, детка. Эта неделя будет самой трудной, но я буду с тобой на каждом шагу. Ты не одна.

Я вижу, что он говорит так из-за своего опыта, и понимаю, что он имеет в виду свою собственную семью, которую потерял.

– Не могу поверить, что его больше нет, – признаюсь я. – Что изменилось? Почему они выбрали его, а не меня?

– Потому что я с тобой, Ками. Они знали, что не смогут добраться до тебя. У них оставался только один вариант.

Осознание этого опускается в мой желудок, как раскаленные угли. Поскольку у меня был Макс, папа стал мишенью.

– Твой отец любил тебя больше всего на свете, детка, – бормочет Макс.

– Я знаю, – хнычу я, душераздирающие слезы снова захлестывают меня.

Пока один ассасин защищал меня, другой отнял жизнь у моего отца.

_______________________________

Макс позаботился о нашем возвращении во Францию, потому что я не могла думать ни о чем, кроме папы.

Возвращаясь домой на частном самолете, я чувствую, что застряла в вечной душевной боли. Никакие слезы не могут облегчить мою боль.

Как мне пережить смерть моего отца?

Как мне жить дальше без него?

Как мне попрощаться?

Я не могу вспомнить наш последний разговор. О чем мы говорили? Говорила ли я ему, что люблю его?

– Ками, – говорит Макс, беря меня за руку.

Я поднимаю глаза к его лицу, и мне кажется, что я нахожусь в трансе, когда бормочу:

– Да.

– Мы приземлились. – Он берет меня за подбородок и поворачивает мое лицо к себе. – Думаю, нам следует заехать в больницу, чтобы тебе дали что-нибудь от шока.

Я ненавижу больницы, но, зная, что не смогу справиться с этим самостоятельно, киваю.

– Пойдем, детка.

С тех пор как на папу сегодня было совершено покушение, тон Макса стал мягким, и это заставляет меня плакать.

– Не говори со мной таким тоном, – говорю я. – Твой тон всегда властный. От мягкости мне становится только хуже. – Я поднимаю на него глаза. – У меня нет сил, Макс. Ты нужен мне.

На его лице появляется властное выражение, затем он говорит:

– Возьми у меня все силы, которые тебе нужны.

Его рука сжимает мою, как тиски, когда мы выходим из самолета. Затемненный внедорожник ждет нас, а за ним кортеж с группой охраны.

– Они из Академии Святого Монарха, – сообщает мне Макс.

Мы подходим к мужчине, который, похоже, возглавляет кортеж. Он кивает мне, затем говорит:

– Сожалею о вашей потере, мисс Дюбуа. – Его взгляд перемещается к Максу. – Меня зовут Данил. Какие будут приказания, мистер Левин?

Он русский.

– Мы направляемся в больницу, прежде чем отправимся в дом мистера Дюбуа.

Мне столько всего нужно сделать. Организация похорон. Последняя воля моего отца.

Филипп! Наш шеф-повар вообще знает, что моего отца убили?

Уверена, что знает.

Макс открывает заднюю дверь и подталкивает меня вперед. Когда я забираюсь внутрь, он садится рядом со мной, а Данил садится за руль.

Пока нас везут в больницу, я прислоняюсь к Максу. Я стараюсь сосредоточиться на том, что он рядом, а не на том, что сегодня я понесла тяжелую утрату.

Боже, я не знаю, что бы делала, если бы его здесь не было.

Случайная мысль выбивает воздух из моих легких – если угроза моей жизни исчезла, Макс может оставить меня в любой момент.

Нет-нет-нет-нет.

Макс, должно быть, чувствует мою панику, потому что берет меня за подбородок и поднимает мое лицо к своему.

Поскольку я разбита и слаба, я умоляю:

– Не оставляй меня.

На его лбу появляется морщинка, но он говорит то, что мне нужно услышать:

– Я никуда не уйду, детка.

Останься со мной навсегда.

На этот раз я не могу произнести ни слова, и вместо этого зарываюсь лицом ему в грудь. Я вдыхаю его мужской аромат и сосредотачиваюсь на ощущении его рук, обнимающих меня.

Я не уверена, что смогу оправиться от потери отца. Я не могу потерять еще и Макса.

Он – все, что у меня сейчас есть.

Самая уязвимая эмоция, которую я когда-либо испытывала, сжимает мою грудь удушающим захватом.

Внедорожник останавливается, и Макс помогает мне выбраться с заднего сиденья. Обняв меня одной рукой, он ведет меня в больницу, и я не обращаю никакого внимания на то, что там говорят.

Измученная и убитая горем, я позволяю Максу вести меня повсюду. Он говорит от моего имени и заполняет формы.

В какой-то момент мне делают укол, и вскоре после этого меня охватывает сон без сновидений.

Глава 29

Макс

Господи. Блять. Боже.

Ками плохо переносит потерю отца, чего и следовало ожидать. Она была сильной во всем, что происходило, пока не потеряла Мориса. Это, блять, ломает ее прямо у меня на глазах, и я ничего не могу сделать, чтобы остановить это.

К счастью, в больнице ей сделали укол, чтобы успокоить ее. Еще у нас есть таблетки, которые она может положить под язык для рассасывания, чтобы снять напряжение.

Я укладываю ее в спальне, которую указал мне Филипп, шеф-повар, и снимаю с нее обувь. Накрыв ее одеялом, я целую ее в лоб, а затем смотрю на нее сверху вниз.

Господи, детка. Как бы мне хотелось сделать что-то еще.

Я сажусь на край кровати и провожу пальцами по ее щеке и подбородку.

Я как-нибудь помогу тебе пройти через это.

Ранее она просила меня не оставлять ее. Я не хотел вести с ней напряженный разговор, пока она в таком состоянии, но меня беспокоит, что она вообще задала этот вопрос.

Очевидно, я недостаточно ясно выразился о своих чувствах к ней. Впрочем, с этим придется подождать.

Я определенно не стану признаваться ей в любви, пока она проходит через ад.

И все же, глядя на свою женщину, я шепчу:

– Я люблю тебя, детка. Ты останешься со мной на всю жизнь. – Я наклоняюсь и снова целую ее в лоб. – С этого момента только ты и я.

Я сижу с ней еще некоторое время, а затем встаю и выхожу из комнаты. Филиппа я нахожу на кухне, сидящим за столом.

Его глаза смотрят на меня, и он встает.

– Могу ли я чем-нибудь помочь, сэр?

– Я был бы признателен, если бы вы приготовили что-нибудь поесть для охранников. – Я оглядываю комнату, затем спрашиваю: – Можно мне бутылку воды?

Я нанял дополнительных охранников из Академии Святого Монарха, чтобы они помогли мне защищать Ками до окончания похорон.

Филипп протягивает мне воду, затем спрашивает:

– Как дела у Ками?

– Она отдыхает. – Я выхожу из кухни и направляюсь в офис Мориса, чтобы сделать пару звонков.

Садясь за дубовый стол, я достаю телефон и делаю первый звонок.

– Как там дела? – Спрашивает Николай.

– Дерьмово, – выплевываю я. – Чертовски дерьмово.

– А Ками? Как она держится?

– Никак. – Я откидываюсь на спинку кресла и потираю пальцами лоб. – У нее разбито сердце. Морис и Ками были близки.

– Я узнал имя ассасина от своего дяди, – сообщает он мне.

Это одно из преимуществ иметь в друзьях Ветрова. У них есть доступ к информации, в которую остальные из нас не посвящены.

– Кто это был?

– Джедрик Руснак.

Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.

– Я видел его прямо перед нападением в пентхаусе Ками, – признаю я. – Он сказал, что приехал в город по делам, чтобы убрать бизнесмена. – Я качаю головой, ведь это было месяц назад. – Ему не нужно столько времени, чтобы совершить убийство. Ты уверен, что назвал правильное имя?

– Контракт был заключен сегодня. Все произошло в течение часа. Руснак принял заказ, как только он появился.

У меня по спине пробегает ледяной холодок.

– Это значит, что тот, кто стоит за этим, знает о нас. Они должны были знать, что у них будет лишь небольшой промежуток времени с момента заказа убийства, потому что твой дядя – директор Академии Святого Монарха. Они знали, что я узнаю. – Я качаю головой, затем спрашиваю: – Может ли директор Козлов сказать нам, кто заказал убийство?

– Я могу попытаться выяснить.

Я вздыхаю, затем бормочу:

– Блять, мне жаль, что это произошло, пока у тебя медовый месяц.

– Время неподходящее, но что есть, то есть. Мне нужно идти. Эбигейл передает свои соболезнования.

– Спасибо. – Уголок моего рта на секунду приподнимается. – Поговорим позже.

Мы заканчиваем разговор, и у меня появляется минутка, чтобы все обдумать.

Срочный заказ появляется редко. Обычно нам дается от двух недель до месяца, чтобы уничтожить цель.

Это говорит мне, что тот, кто напал на Мориса, является частью моего мира. Они знают, кто я. Это также объясняет, почему был убит Морис, а не Ками.

Но это не объясняет, почему на пентхаус было совершено нападение.

Господи, я упускаю важную информацию.

Надеюсь, Николай выяснит, кто заказал контракт на Мориса.

Я вздыхаю, затем набираю номер на своем телефоне.

– Де Ротшильд.

– Меня зовут Максим Левин. Я жених Камиллы Дюбуа.

Ни за что на свете я не назову себя ее парнем. Уверен, она простит меня за ложь, но это единственный способ, чтобы люди вокруг нее выполняли мои приказы.

– Будут ли организованы государственные похороны ее отца? – спрашиваю я.

– Конечно. Я пытался дозвониться до нее, но все время попадает на голосовую почту. Она там? Могу я с ней поговорить?

Я качаю головой.

– В настоящее время она отдыхает. Я контролирую все, что касается Камиллы. Я был бы признателен, если бы вы сообщили прессе, что она недоступна для интервью. Она будет присутствовать только на похоронах и ни на чем другом.

– Последнее, что я слышал, вы были ее телохранителем, – упоминает он.

– А теперь я ее жених, – бормочу я. – Камилла оставит свои обязанности светской львицы, и как только все будет улажено, она поедет со мной.

– Все это немного неожиданно, – говорит он, и в его словах слышится сомнение.

Я не могу винить этого человека за то, что он с подозрением относится ко мне.

– Просто сделайте то, что я сказал. Как только Камилла почувствует себя немного лучше, я попрошу ее позвонить вам.

– Я был бы признателен. Я сделаю объявление, что она не будет общаться с прессой. Как у нее дела?

– Не очень хорошо, – честно отвечаю я. – Она очень любила своего отца.

– Я знаю их с тех пор, как она была ребенком. Они всегда были очень близки. Пожалуйста, передайте ей мои соболезнования и попросите ее позвонить мне как можно скорее.

– Обязательно.

Я заканчиваю разговор и раздраженно фыркаю. Вот почему я люблю свой мир. Если ты отдаешь гребаный приказ, люди воспринимают его всерьез, потому что знают, что умрут, если не выполнят его.

Чертова бюрократия выводит меня из себя.

Встав, я выхожу из кабинета и чуть не сталкиваюсь с Филиппом. Он отскакивает назад, бросает один взгляд на мое лицо, затем шепчет:

– Mon Dieu⁷.

В его глазах страх, когда он говорит:

– Камилла проснулась… сэр… Я подумал, что должен сообщить вам.

Кивнув мужчине, я обхожу его и направляюсь в ее спальню. Когда я вхожу в комнату, она сидит на кровати, прислонившись спиной к изголовью и обхватив руками голени. Она смотрит в пространство, пока я не сажусь. Ее взгляд перемещается на меня, затем ее подбородок начинает дрожать.

Я широко раскрываю объятия.

– Иди сюда, детка.

Ками вяло двигается, забираясь ко мне на колени, и я прижимаю ее к себе.

– Мне приснился кошмар, потом я проснулась и поняла, что это было наяву, – шепчет она.

Мои руки сжимаются вокруг нее.

– Прости, любовь моя. – Я впервые говорю с ней по-русски. Не думаю, что она готова услышать, что я люблю ее, и не хочу давить на нее, пока она в таком состоянии.

Но после того, как у нее будет время оплакать своего отца, мы поговорим о нас. Я скажу ей, как сильно люблю ее, и мы построим совместную жизнь.