Текст книги "Плененная грешником (ЛП)"

Автор книги: Мишель Херд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Когда тетя Белла раздраженно фыркает, я добавляю:

– Нужно ли мне напомнить тебе, что ты вышла замуж за человека, который практически похитил тебя.

Моя тетя потеряла память в результате несчастного случая, и дядя Алексей чтобы она осталась с ним, притворился, что они помолвлены. На мой взгляд, это гораздо хуже, чем то, что делаю я.

Я забочусь о наилучших интересах Розали. Не о своих собственных.

– Виктор знает, что делает, – бормочет дядя Алексей. – Не зря же он глава Братвы. Я верю, что он сделает то, что лучше для девочки.

Я поднимаю подбородок, благодарный дяде за то, что он меня поддерживает.

– Я разрешил Розали свободно перемещаться по территории, так что вы можете столкнуться с ней в любое время. Она не должна покидать территорию без моего разрешения.

– Значит, мне можно подружиться с ней? – впервые заговорила Мария. Она всего на два года младше меня, и мы воспитывались как брат и сестра с самого рождения, потому что наши отцы неразлучны.

Я улыбаюсь женщине, которая мне как младшая сестра.

– Я бы хотел этого.

– Ты оставишь ее сегодня одну? – Спрашивает мама.

Я качаю головой.

– Я буду работать из дома в течение недели.

– Я приготовлю обед. Приведи Розали, чтобы она могла с нами познакомиться, – говорит мама.

Я киваю, прежде чем выйти из комнаты. Когда я возвращаюсь к себе, там тихо, и дверь Розали все еще закрыта. Я стучу и жду три секунды, прежде чем открыть.

Она сидит на полу спиной к кровати, подтянув колени и обхватив их руками. Она не удосуживается взглянуть на меня, когда я вхожу в комнату, а когда сажусь на кровать, она отворачивает от меня лицо.

Наклоняясь вперед, я упираюсь предплечьями в бедра и смотрю на нее.

– Ты действительно хочешь сделать это трудным путем?

– Просто оставь меня в покое. – Ее голос звучит пусто, слова не более чем хриплый шепот.

Я киваю и встаю.

– Сегодня мы обедаем с моей семьей.

– Не интересует, – бормочет она, прежде чем испустить тяжелый вздох.

– У тебя нет выбора в этом вопросе.

– Как и во всем остальном с тех пор, как ты ворвался в мой дом и убил мою семью. – Ее голос хрипит, и она прячет лицо в сгибе руки.

– Это путь мафии и Братвы.

Ее голос приглушен, когда она говорит:

– Без разницы, если это помогает тебе спать по ночам.

Мне не нравится оправдывать свои действия, особенно дважды за один гребаный день, но все же я говорю:

– Твои дед и дядя вторглись на наши территории. Они знали, что произойдет, и все равно не отступили. Мы дали им предупреждения, которые они проигнорировали. Их смерть на их совести, и тебе повезло, что ты осталась жива.

– Повезло, – усмехается она. Вскакивая на ноги, она свирепо смотрит на меня, но это производит тот же эффект, как и шипение котенка. – Скажи, мне повезло , когда ты заставил меня смотреть, как моего дядю режут, как свинью? Мне повезло , когда ты вырвал меня из дома и убил моего дедушку? – Она подходит ближе, поднимая подбородок с большей храбростью, чем я думал, что она обладает. – Мне повезло , когда ты душил меня?

Она прерывисто дышит, ее самообладание быстро начинает рушиться, но ее голос пропитан ненавистью, когда она продолжает:

– Мне везло  каждый раз, когда ты таскал меня, как тряпичную куклу, и когда ты оставлял на моем теле синяки?

Я делаю шаг ближе.

– Да, – выдавливаю я слово. – Тебя не насиловали и не пытали, Розали. Значит, тебе чертовски повезло .

Наши глаза прикованы друг к другу, атмосфера пропитана нашим гневом.

– Ты монстр, – шипит она. – Не более чем презренное человеческое существо.

– И все же я лучше, чем твоя семья.

Не надо. Розали может не знать, и она не сможет вынести еще один удар так скоро после уже пережитой травмы.

Черты ее лица искажает отвращение.

– Это не так. Мои дедушка и дядя никогда бы не похитили девушку и не удерживали против ее воли.

Нет, они просто подсаживали их на наркотики и продавали по самой высокой цене, когда те не могли выплатить свой непогашенный долг.

Вот почему Коза Ностра разорвала связи с Манно. Сицилийская мафия заинтересована только в торговле оружием, наркотиками и вымогательстве, в то время как у Манно был вкус к более развращенной стороне преступного мира.

Но очевидно, что Розали не знает, чем занималась ее семья, и я не собираюсь сбрасывать на нее эту бомбу.

– Обед в двенадцать, – бормочу я, прежде чем развернуться и выйти из комнаты.

– Я не пойду, – кричит она мне вслед.

– Либо ты, блять, пойдешь на своих собственных ногах, либо я потащу тебя туда, но ты все равно пойдешь, – кричу я в ответ.

– Мудак!

Я издаю неожиданный взрыв смеха и качаю головой.

По крайней мере, она не плачет. Честно говоря, я предпочитаю, чтобы она боролась со мной. Это показывает, что в девушке есть какая-то сила.

Зайдя в свой кабинет, я сажусь за стол и смотрю на мониторы, которые установил по всей левой стене. Я ввожу данные о Розали и наблюдаю, как информация заполняет экраны – все, начиная с ее рождения и школьных записей и заканчивая ее аккаунтами в социальных сетях.

Выпускной через две недели. Надо будет запомнить это, чтобы Розали не пропустила.

Я заметил, что у нее нет друзей в социальных сетях, что мне кажется странным. Все аккаунты, на которые она подписана, связаны с путешествиями, и по понравившимся ей изображениям и видео ясно, что она любит старинные замки и водопады.

Однако она ничего не публикует о себе. Только фотографии еды, моды и природы. Она редко что-нибудь пишет, поэтому, когда я нахожу фотографию щенка лабрадора с подписью ‘ Однажды ’, то делаю себе пометку.

Уф. Щенки везде гадят и все грызут.

Но на следующей неделе у нее день рождения, и щенок может быть как раз тем, что ее развеселит.

Не успеваю я сообразить, что делаю, как начинаю искать заводчиков лабрадоров, но в США нет свободных пометов.

– Никогда не думал, что провезу контрабандой в страну гребаную собаку, – бормочу я, отправляя электронное письмо одному из своих контактов в Великобритании.

Когда я заканчиваю собирать каждую крупицу информации о Розали, которую могу найти, я сосредотачиваюсь на работе, следя за тем, чтобы входящие поставки шли по графику и все мои люди занимались делом.

Глава 7

РОЗАЛИ

Боже, помоги мне.

Я лежу на полу рядом с кроватью с плотно закрытыми глазами.

Я не хочу смотреть в мир без своей семьи. Я не хочу думать о мрачном будущем, которое меня ждет.

Я не могу справиться с травмой. Она слишком сильна и грозит лишить меня рассудка.

Я слышу шаги Виктора по коридору и сильно прижимаюсь спиной к основанию кровати, сворачиваясь в тугой клубок.

– Вставай, – приказывает он.

Оставь меня в покое.

– Розали. – В этом единственном слове звучит предостережение.

Я игнорирую его, просто желая лежать здесь, пока не умру.

– Господи, блять, Боже, – огрызается он, затем хватает меня за руку и рывком ставит на ноги. Меня толкают в направлении ванной. – Прими душ и переоденься. Мы опаздываем на обед.

Моя челюсть стискивается, а горло сжимается. Поворачиваясь к нему лицом, я кричу:

– Я не пойду!

– Блять , ты испытываешь мое терпение, – ворчит он, выражение его лица соперничает с грозовой тучей.

Я вздергиваю подбородок, решив, по крайней мере, стоять на своем. Может быть, он и похитил меня, но я точно не стану подчиняться каждому его приказу.

– Мне. Все. Равно. – Чувствуя себя безрассудно и как будто мне нечего терять, я подхожу на шаг ближе. – Убей меня.

Глаза Виктора прищуриваются на моем лице.

– Не искушай меня, маленькая Роза.

Теряя рассудок, я бросаюсь вперед и бью кулаками его в грудь.

– Убей меня!

Руки Виктора обхватывают меня и крепко прижимают к его груди. Я извиваюсь и сопротивляюсь, но быстро устаю. Эмоции, которые мне удалось подавить ночью, извергаются подобно вулкану и заставляют меня прерывисто кричать.

Он кладет руку мне за голову и прижимается своим телом к моему, другая его рука остается сомкнутой вокруг меня. Я чувствую, как он прижимается ртом к моим волосам.

– Шшш...

Захваченная Виктором и отчаянно нуждающаяся в утешении, я прижимаюсь к нему так близко, как только могу, оплакивая все, что потеряла.

– Господи, Розали, – прошептал он, с беспокойством произнося слова. – Я так чертовски сожалею о боли, через которую ты проходишь.

Извинения не вернут мою семью, но они немного облегчают душевную боль – достаточно, чтобы я могла дышать и чтобы ко мне вернулось здравомыслие.

Мои руки оказываются между нами, и мне удается ухватиться за его рубашку, нуждаясь в утешении, которое он предлагает, хотя бы еще на некоторое время.

– Если ты больше ни во что не веришь, просто поверь, что я не причиню тебе вреда.

Это не имеет значения. Мне уже причинили такую боль, от которой я никогда не смогу оправиться.

Виктор отстраняет меня на дюйм, его руки обхватывают мое лицо, и я вынуждена посмотреть на него, когда потерянные рыдания срываются с моих губ. Его глаза впиваются в мои, и впервые в них нет и следа жестокости, всегда таившейся в темных глубинах его радужки. Есть только сострадание.

– С тобой все будет в порядке.

Я качаю головой, моя кожа касается его ладоней.

– Не будет.

Я слишком многое потеряла.

Вчерашняя счастливая девушка умерла вместе со своей семьей, и на ее месте остались осколки того, кем она когда-то была.

– Ты будешь в порядке. Просто на это потребуется время.

Поскольку он выглядит не как глава Братвы, а как человек, в груди которого на самом деле бьется сердце, я осмеливаюсь умолять:

– Пожалуйста, отпусти меня.

Он медленно качает головой, сострадание исчезает, и он отстраняется от меня.

– Перестань просить. Я дам тебе свободу, только когда тебе исполнится двадцать один год.

Мои плечи опускаются, и, развернувшись, я иду в ванную и закрываю за собой дверь.

– У тебя есть десять минут, – выкрикивает он.

Глубоко вдыхая, я открываю краны и смотрю, как вода разбрызгивается по кафелю.

Я так устала. Физически. Эмоционально. Ментально.

Я не смогу бороться в течение трех лет. Но сдаваться нельзя.

Может быть, мне удастся поговорить с матерью Виктора. Или, если повезет, мне удастся встретиться с Изабеллой. Может быть, кто-то из женщин захочет мне помочь.

Эта мысль – единственное, что дает мне силы принять душ. Когда я возвращаюсь в спальню, то с облегчением вижу, что Виктор меня не ждет. Я быстро надеваю джинсы, футболку и обуваю кроссовки. Я заплетаю мокрые пряди в косу, затем выхожу из спальни.

Когда я спускаюсь по лестнице, глаза Виктора скользят по мне.

– Намного лучше. – Он протягивает мне руку, но я игнорирую ее и прохожу мимо него.

Я не любуюсь прекрасным садом, а осматриваю стены по периметру в поисках способа сбежать. Повсюду расставлены охранники, которые быстро уничтожают надежду когда-либо сбежать из этой тюрьмы.

– Особняк слева, – бормочет Виктор, когда я достигаю развилки на тропинке.

Значит, дом Изабеллы должен быть справа. Если она не присоединится к нам за обедом, я пойду к ней и попрошу о помощи.

Когда я дохожу до открытых французских дверей, Виктор кладет руку мне на поясницу и подталкивает внутрь. Я отстраняюсь, хмуро глядя на него.

– Не прикасайся ко мне.

Он поднимает руки в жесте капитуляции, затем поворачивает голову к двери справа от нас.

Когда я вхожу в столовую, мои ноги мгновенно подкашиваются, когда все взгляды обращаются ко мне. За длинным прямоугольным столом сидят пять человек. Три женщины и двое мужчин.

Виктор проходит мимо меня и выдвигает стул.

– Проходи, садись.

Мои глаза мечутся между двумя взрослыми женщинами, пытаясь понять, кто из них Изабелла, когда я сажусь.

Виктор садится во главе стола, затем указывает на каждого человека.

– Алексей, Изабелла и Мария Козловы. А это мои родители, Дмитрий и Ариана Ветровы.

Мои глаза прикованы к Изабелле, которая смотрит на мою шею. Ее голос низкий от гнева, когда она спрашивает:

– Почему у нее следы на шее?

– Розали оказала сопротивление. Я никогда не собирался причинять ей боль, – объясняет Виктор. – Мне пришлось усмирить ее, потому что у нее был приступ паники после того, как она увидела, как убивают ее дядю.

Мария тянется к моей руке, и я быстро убираю обе свои под стол, не желая, чтобы кто-то прикасался ко мне.

– Я сожалею о твоей потере, – бормочет она.

Моей потере? Я пережила не просто потерю, а нечто большее, и теперь от меня ждут, что я буду обедать с врагом, улыбаться и благодарить его за то, что он приютил меня?

Качая головой, я издаю горький смешок.

– Это безумие. – Я продолжаю качать головой, поднимаясь на ноги. – Я не буду этого делать.

Я проскакиваю мимо Виктора и выхожу из столовой. Я нахожу дорогу к французским дверям и бегу так быстро, как только могу, к пограничной стене.

Не успеваю я добежать до нее, как передо мной появляются четверо охранников.

Я неуверенно останавливаюсь, отчаянно ища другой способ сбежать. Когда я оглядываюсь назад, то вижу Виктора, стоящего у тропинки, его руки скрещены на груди, когда он наблюдает за мной.

– Моим людям нужно работать, Розали. Они не станут гоняться за тобой по всему участку весь день, – выкрикивает Виктор.

Я смотрю на русских солдат и чувствую себя глупо за то, что вообще пыталась добраться до стены. Разочарованная, я разворачиваюсь и иду обратно к дому Виктора и прямиком в свою спальню. Я захлопываю дверь, жалея, что у меня нет ключа, чтобы ее закрыть.

Не прошло и секунды, как дверь открывается, и Виктор бормочет:

– Вот тебе и обед с моей семьей.

– Вы все можете отправляться в ад. Мне неинтересно знакомиться с твоей семьей, – огрызаюсь я, снимая кроссовки.

То, что я должна оставаться здесь в течение трех лет, не означает, что я должна взаимодействовать с кем-либо из них.

– Я пытаюсь сделать так, чтобы ты чувствовала себя как дома.

Я закатываю глаза, забираясь на кровать и натягивая одеяло на голову.

– Оставь меня в покое.

Я слышу, как закрывается дверь, и когда я выглядываю из-под одеяла, с облегчением вижу, что Виктор ушел.

Вот и попросила Изабеллу помочь мне.

Честно говоря, она выглядела чертовски устрашающе. Красивая, но тем не менее пугающая.

Надежда, которая была у меня до встречи с семьей Виктора, исчезла, и вернулось чувство опустошенности. Не проходит много времени, как мое горе и травма ломают меня, и я плачу, засыпая.

Глава 8

ВИКТОР

Я слышу шаги, и, переведя взгляд с мониторов на дверной проем, вижу, как в кабинет заходят папа и дядя Алексей. Они садятся в кресло и пристально смотрят на меня.

Вздыхая, я откидываюсь на спинку стула.

– Я закончил обсуждать эту тему.

– Мы просто хотим знать, уверен ли ты в этом, – говорит папа. – Три года – это долгий срок, чтобы заботиться о незнакомке.

– Я знаю. – Я перевожу взгляд с папы на дядю Алексея. – Но альтернатива – это не вариант.

– Отправь ее в Коза Ностру, – говорит дядя Алексей.

– Ты знаешь, что Манно не были в хороших отношениях с пятью правящими семьями Нью-Йорка. – Я глубоко вдыхаю, затем объясняю. – Я просто хочу дать ей безопасное пространство для исцеления. Когда ей исполнится двадцать один год, она станет более зрелой и сможет встретиться с миром лицом к лицу.

– Она красивая, – бормочет дядя Алексей и, как всегда, прямо спрашивает. – Она тебе интересна?

Да, были моменты, когда я чувствовал влечение к ней, но у меня нет намерения преследовать девушку. Она слишком сломлена.

– Ее внешность не имеет никакого отношения к моему решению помочь ей.

Дядя Алексей поднимает на меня бровь.

– Ну, раз ты так говоришь.

Качая головой, я усмехаюсь.

– Оставим эту тему. Я буду делать то, что лучше для Розали, пока она не будет готова уйти. – Я встречаюсь взглядом со своим дядей. – Тогда я разорву с ней все связи.

Уголок его рта приподнимается в ухмылке.

– Я поверю в это, когда увижу.

Постукивая пальцами по столу, я спрашиваю:

– Тетя Белла будет проблемой?

Мой дядя качает головой.

– Я поговорил с ней. Она знает, что ты опираешься на интересы девочки. – Он бросает на меня предупреждающий взгляд. – Просто убедись, что девушка не станет причиной ненужной драмы. Я не хочу, чтобы наши жизни разрушались из-за нее.

Я киваю.

– Обязательно.

Они смотрят на мониторы на стене, затем дядя Алексей фыркает.

– Господи, я старею. Я не знаю, что означает половина этого дерьма.

Ухмыляясь ему, я хихикаю:

– Я проверяю подпольную болтовню и информацию о важной цели, за которой слежу.

Когда дело доходит до чего-либо, связанного с технологиями и хакерством, я чертовски хорош. Я разработал пару приложений, позволяющих мне получать доступ ко всему, что может понадобиться для слежки за преступным миром.

Папа встает первым.

– Твоя мама зайдет позже, чтобы проведать девочку.

Я снова киваю.

– Розали не помешала бы женская компания, и, надеюсь, мама сможет предложить ей немного утешения.

Я провожаю своего отца и дядю во внутренний дворик и смотрю, как они возвращаются в свои дома.

Я разворачиваюсь и поднимаюсь по лестнице на второй этаж, чтобы проверить Розали. Она молчит уже несколько часов, и я хочу убедиться, что с ней все в порядке.

Ну, насколько это возможно в данных обстоятельствах.

Я как раз собираюсь постучать в дверь, когда она открывается. Розали вздрагивает, мгновенно делая шаг назад.

Мы мгновение смотрим друг на друга, прежде чем я спрашиваю:

– Ты голодна?

Она, должно быть, умирает с голоду. Кроме единственного кусочка запеканки, она ничего не ела с момента нападения.

Ее взгляд осторожно останавливается на мне, когда она кивает.

Я указываю в сторону коридора.

– Я приготовлю нам ранний ужин.

– Я могу сделать себе сэндвич.

Тяжело вздыхая, я даю ей знак идти. Розали продолжает оглядываться, когда я следую за ней в гостиную. Она останавливается на кухне, выглядя смущенной.

Я сажусь на остров и указываю на холодильник.

– Угощайся.

Пока она берет из холодильника помидоры и сыр, она все время смотрит на меня, явно нервничая, когда я рядом. Я смотрю, как она достает нож, и уголок моего рта приподнимается.

Она медленно отрезает ломтики от помидора. Ее тело напрягается, пальцы сжимаются вокруг ручки.

– На твоем месте я бы дважды подумал, – тихо бормочу я.

Она отрезает еще кусочек, и ее рука начинает дрожать. Напряжение волнами сходит с нее, ее губы приоткрываются, и ее язык нервно высовывается, чтобы смочить их.

В тот момент, когда она делает свой ход, я встаю. Когда она поднимает руку, я хватаю ее за запястье, и легким движением заставляю выронить нож. Звук удара ножа о кафель смешивается с ее разочарованным возгласом.

Я отпускаю ее и, делая шаг назад, громко усмехаюсь.

– Это самая дерьмовая атака, которую я когда-либо видел.

– Пошел ты, – бормочет она, ее щеки сильно горят.

Присев, я беру нож и и протягиваю ей боковую часть рукоятки.

– Давай попробуем еще раз. На этот раз притворись, что действительно хочешь меня убить.

Ее глаза устремляются к моим, тени страха танцуют в глубине ее радужек. Она осторожно берется за ручку.

Я отступаю назад и поднимаю руки в жесте капитуляции.

– Давай. Попробуй ударить меня ножом.

Ее взгляд мечется между моим лицом и грудью, ее тело так напряжено, что я беспокоюсь, как бы она не растянула мышцы.

Розали бросается вперед, и, желая придать ей уверенности, я замираю и двигаюсь только в последнюю секунду. Я снова хватаю ее за запястье, но на этот раз не выворачиваю его, чтобы вырвать нож из ее хватки. Вместо этого я дергаю ее на себя, и когда ее голова откидывается назад, я наклоняюсь. Наши лица в дюйме друг от друга, и я чувствую, как ее дыхание касается моих губ.

Блять, она потрясающе сногсшибательна.  

Во мне вспыхивает влечение, заставляя меня слишком пристально смотреть на нее. Я замечаю золотистые искорки, прячущиеся между мягкими карими глазами. Ее носик-пуговка делает ее чертовски милой, а губы в форме сердечка так и просятся, чтобы их поцеловали.

Когда она пытается увеличить расстояние между нами, я обнимаю ее правой рукой, чтобы удержать на месте. Я смотрю ей в глаза, пока они не начинают гореть гневом.

– Теперь возьми свой гнев и используй его. Позволь ему сделать тебя сильнее, – приказываю я, мой тон слишком низкий и интимный.

Она дергается, пытаясь высвободить свою руку.

– Давай, маленькая Роза, – дразню я ее с ухмылкой. – Я почти не использую силу.

Она издает рычание, затем топает мне по ноге. Это вызывает у меня смех, но я отпускаю ее.

– Это не смешно! – кричит она, бросая в меня нож.

Лезвие вонзается сбоку в мою руку, прежде чем упасть на пол.

Глаза Розали расширились, как блюдца, ее тело застыло в шоке.

Я подношу руку к ране, и с моего пальца стекают капли крови. Восхищенно улыбаясь Розали, я киваю.

– Так намного лучше.

Черты ее лица напрягаются от недоверия.

– Я только что причинила тебе боль, а ты хвалишь меня за это? Ты с ума сошел?

Я качаю головой и встречаюсь с ней взглядом.

– Я чувствую облегчение. Благодаря тренировкам ты сможешь постоять за себя, когда уйдешь. Мне не придется беспокоиться о тебе, когда ты уедешь.

Ее брови сходятся вместе.

– Ты действительно собираешься меня отпустить?

Я беру нож и споласкиваю его, прежде чем продолжить готовить сэндвичи.

– Да, маленькая Роза. – Мои глаза перескакивают на нее. – Как только тебе исполнится двадцать один.

Когда я кладу ломтики сыра на хлеб, Розали говорит:

– У тебя идет кровь.

– Я знаю.

– Ты не собираешься обработать рану?

Я качаю головой.

– Я не собираюсь убирать за тобой. – Используя нож, я указываю на шкаф. – Ты найдешь аптечку первой помощи там.

– Я тебя и пальцем не трону, – ворчит она.

Я поднимаю бровь.

– Мне начинает казаться, что ты бросаешь мне вызов, лишь бы я тебя отшлепал. – Я кладу нож на стойку и подхожу ближе к ней. – Это то, чего ты хочешь, маленькая Роза?

Она делает неуверенный шаг назад, тряся головой так сильно, что пряди волос разлетаются по ее плечам.

Я протягиваю руку и хватаю ее сзади за шею. Рывком я заставляю ее тело врезаться в мое. Ее губы приоткрываются со вздохом, она хватается руками за мои бока, чтобы не потерять равновесие от резкого движения.

Понизив голос и придав словам соблазнительность, я говорю:

– Тебе не нужно испытывать мое терпение, чтобы привлечь мое внимание. Все, что тебе нужно сделать, это попросить.

Гнев борется с неуверенностью на ее лице, затем она шепчет:

– Отпусти.

Я опускаю голову и, наклоняясь ближе, позволяю своим губам коснуться ее раскрасневшейся щеки.

– Это действительно то, чего ты хочешь?

Ее дыхание становится тяжелым и быстрым, и на мгновение я чувствую, как ее хватка на моих боках усиливается. Из нее вырывается слово:

– Да.

Я отпускаю ее так быстро, что она отшатывается назад.

Я киваю в сторону шкафа.

– Возьми аптечку первой помощи и вытри беспорядок, который ты устроила на моей руке.

На этот раз она не спорит и быстро достает аптечку.

Пока я раскладываю сэндвичи по тарелкам, Розали разрывает антисептическую салфетку. Она хмуро смотрит на меня, когда подходит ближе и вытирает засыхающую кровь.

– Я бы хотела, чтобы нож попал тебе в шею, – бормочет она себе под нос.

Я одариваю ее игривой улыбкой.

– Всегда есть следующий раз.

Она раздраженно фыркает.

– Ты невыносим.

Я хихикаю, и пока Розали убирает салфетки и аптечку первой помощи, я выношу тарелки во внутренний дворик.

Когда она приходит во внутренний дворик, то не садится за стол из кованого железа, а берет свою тарелку и направляется обратно в дом.

С широкой улыбкой на лице мои зубы впиваются в сэндвич.

Для тебя еще есть надежда, маленькая Роза.

Глава 9

РОЗАЛИ

Сегодня мой день рождения, и мои нервы на пределе. Я понятия не имею, что произойдет сегодня и имел ли Виктор в виду то, что сказал о том, что не будет принуждать меня.

Кроме ссоры на кухне на днях, когда он спросил меня, хочу ли я, чтобы меня отшлепали, ничего подобного больше не происходило.

Одна мысль о том, как его губы касаются моей щеки, заставляет мое сердце бешено биться в груди. Мои эмоции переполняют меня. Я в ужасе от этого человека и ненавижу всякий раз, когда у меня сводит живот, что, кажется, происходит все чаще и чаще.

Каждый день проходит одинаково. Я остаюсь одна в своей спальне и вижу Виктора только тогда, когда приходит время есть.

На вторую ночь моего пребывания в этой дыре ко мне пришла его мать, но я отказалась с ней разговаривать.

Стоя у окна, я смотрю на сад, расположенный посреди трех особняков. Там огромный фонтан, превосходящий по размерам все бассейны, которые я видела раньше, а также статуя черного коня, вокруг копыт которого плещется вода.

День ото дня становится все труднее оставаться взаперти в комнате. Я скучаю по общению с людьми.

Я скучаю по своему дедушке и дяде Рикко.

Боже, я даже скучаю по школе. Как же это грустно!

Одиночество начинает изматывать меня гораздо раньше, чем я думала. Я даже подумываю о том, чтобы выйти в сад в надежде увидеть одну из женщин.

Однако моя гордость и горе удерживают меня от того, чтобы покинуть комнату.

Раны еще не зажили, и мне кажется, что я предам свою семью, если буду общаться с кем-то из живущих здесь людей.

Движение отвлекает мое внимание от водного объекта, и когда я вижу Виктора, мое сердцебиение мгновенно ускоряется, а во рту пересыхает. На работу он всегда носит черные брюки-карго и рубашку, поэтому, когда я вижу его в сером костюме, мой желудок переворачивается. То, как он ходит, придает ему сексуальный и сильный вид.

Даже дьявол прекрасен, Розали. Этот человек – монстр и прогнил изнутри. Он убил твоих дедушку и дядю. Ни на секунду не забывай о своем горе.

Я отворачиваюсь от окна и обвожу взглядом комнату, в которой нет никаких развлечений. Мне так скучно, что я ежедневно мою волосы и даже соблюдаю правила ухода за кожей, чего раньше никогда не делала. Я собираю и распаковываю вещи в шкафу, переставляю мебель, чтобы не скучать.

Жаль, что у меня нет kindle 3 , и я не могу погрузиться в книги.

Вздыхая, я сажусь на стул у туалетного столика и хмуро смотрю на свое отражение.

Не сдавайся.  

Эти люди – твои враги.

Ты пленница, а не гость.

Стук в дверь заставляет меня вскинуть голову.

Виктор зовет меня только на обед и ужин, поэтому незапланированный визит в такой ранний час заставляет мое сердце бешено колотиться в груди.

Боже, пожалуйста, не дай этому превратиться в худший день в моей жизни. Не дай ему изнасиловать меня.

Дверь открывается, и у меня мгновенно кружится голова от страха. Когда я встаю, мои ноги дрожат и угрожают подкоситься подо мной.

На кончике моего языка вертится мольба, когда глаза Виктора прищуриваются, глядя на мое лицо.

– Что случилось?

Я делаю отчаянные вдохи.

Осознание мелькает на его лице.

– Господи, Розали. Успокойся. Я человек слова. Я никогда не буду принуждать тебя.

Его обещания ничего не значат для меня.

К моему крайнему удивлению, он кладет подарок на кровать и говорит:

– Собирайся. Мы уходим.

Что?

Я таращусь на него, что заставляет его усмехнуться.

– Я забираю тебя на целый день.

– Я могу покинуть территорию? – Спрашиваю я, задаваясь вопросом, не является ли это каким-то трюком.

Он кивает в сторону черной коробки, перевязанной серебряной лентой.

– Надень платье, именинница. Я подожду внизу.

Я наблюдаю за его уходом, все еще не понимая, что происходит, но обещание выбраться из дома слишком велико, чтобы его игнорировать. Я быстро подхожу к кровати и дрожащими пальцами развязываю ленту. Подняв крышку, я отодвигаю серебристую бумагу и смотрю на бледно-голубую ткань.

Когда я достаю его, то ахаю от того, насколько красивое летнее платье. Это мой любимый цвет, и половина моей одежды того же оттенка.

Не в силах остановиться, улыбка медленно изгибает мои губы. Подарок не должен ничего значить для меня.

Я качаю головой и быстро снимаю джинсы и футболку, чтобы надеть платье. Я беру пару туфель-лодочек и пару секунд смотрю на свое отражение в зеркале.

Платье сидит идеально.

Я перевожу взгляд на дверной проем и, преодолевая непреодолимое искушение оказаться среди других людей, выхожу из спальни.

Когда я спускаюсь по лестнице, Виктор засовывает свой телефон в нагрудный карман пиджака и смотрит на меня. Он выглядит так эффектно в официальной одежде, что я на мгновение теряю способность дышать.

Подняв руку, он протягивает ее ко мне.

Не желая быть трудной и рисковать своим шансом на свободу, я вкладываю свою ладонь в его. Мои щеки вспыхивают, когда его сильные пальцы обхватывают мои, и он останавливает меня перед собой.

Его глаза скользят по моему лицу, и его голос низкий и глубокий, когда он говорит:

– Ты выглядишь потрясающе, маленькая Роза.

Прежде чем я успеваю остановить слова, мои манеры выталкивают их с моих губ.

– Спасибо.

Довольная улыбка превращает его лицо из жестокого в такое чертовски привлекательное, что я вынуждена отвести взгляд.

Когда он переплетает свои пальцы с моими, я чувствую дискомфорт, находясь так близко к нему, и в то же время влечение. Последняя эмоция поднимает чувство вины в моей груди.

Виктор ведет меня к входной двери, и когда мы выходим из дома, передо мной открывается большая асфальтированная дорожка и желтый Lamborgini.

Там же стоит черный внедорожник с пятью вооруженными охранниками.

– Постарайтесь не отставать, – шутит Виктор со своими людьми. Он открывает пассажирскую дверь и помогает мне забраться внутрь. Внезапно он наклоняется надо мной, и я замираю, когда он пристегивает меня ремнем безопасности.

Прежде чем отстраниться, он смотрит на меня с игривой усмешкой.

– Должен убедиться, что ты в безопасности.

Мой желудок переворачивается как сумасшедший, и я бросаю взгляд на дорогую кожу своего сиденья на случай, если нежелательное влечение отразится на моем лице.

Виктор садится за руль и расстегивает пиджак, прежде чем пристегнуть ремень безопасности.

Мы действительно покидаем территорию.

Мощный двигатель с ревом оживает, и он грохочет, когда мы подъезжаем к двум гигантским железным воротам. Они распахиваются, и как только Виктор выводит нас на дорогу, мое тело вжимается обратно в сиденье, когда он мчится по улице.

Мое сердце колотится в груди, и я хватаюсь за края сиденья.

Виктор смотрит на меня, затем усмехается, прежде чем сбросить скорость спортивного автомобиля до приемлемой.

Я смотрю в окно на дома, и вскоре богатый район остается позади, когда мы приближаемся к городу.

Боже, я даже не знаю, где я.

Осознание поражает так сильно, что я задыхаюсь.

– Что? – Спрашивает Виктор, на его лбу быстро появляется хмурая складка.

– Где я?

– В Лос-Анджелесе.

Святое дерьмо.

Я перевожу на него свой потрясенный взгляд.

– Как ты вытащил меня из Канады?

Он высокомерно усмехается.

– Контрабанда – одна из тех вещей, в которых я хорош.

– Одна из вещей?

Сосредоточив все свое внимание на дороге, он умело управляет мощным автомобилем в утреннем потоке машин.

Я смотрю на здания и чувствую проблеск волнения, когда мы сворачиваем на Родео Драйв.

Мы проезжаем мимо магазинов дорогих брендов, затем петляем по другим улицам, прежде чем Виктор останавливает Lamborgini.