Текст книги "Тайна тринадцатого апостола"

Автор книги: Мишель Бенуа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

22

Евангелие от Иоанна

В то раннее воскресное утро женщины, обнаружившие пустой склеп, вернулись в страшном волнении. Апостолы недоверчиво выслушали их сбивчивый рассказ о том, что они видели ангелов. Ведь кем еще могли быть эти две таинственные фигуры в белых одеждах. Петр прервал их: «Ангелы? Что за глупости!» Но тут Домохозяин сделал ему знак, и, стараясь не привлекать внимания, они вышли на улицу.

Сперва они шли молча, потом пустились бегом, Петр быстро отстал. Когда он, совсем запыхавшись, примчался в сад, ессеи уже ушли, но его спутник, подоспевший сюда первым, сказал апостолу, что успел с ними поговорить. Опять он выскочил вперед, снова оказался главным свидетелем…

Разъяренный, Петр вернулся в высокую залу; Домохозяин, ничего не объясняя, на полпути оставил его, направившись к одному из богатых домов западной части города.

Секта ессеев зародилась двумя столетиями ранее. Она состояла из общин монастырского типа, которые, так же как и кумранская, держались вдали от мирской суеты, и общин светских, живших среди евреев, самая значительная из которых находилась в Иерусалиме и даже дала имя западной части столицы. Во главе этой общины стоял Елеазар Бен-Аккайя.

Гостя он встретил радушно:

– Ты долго был одним из нас, и, если бы не присоединился к ученикам Иисусовым, наверняка стал бы моим преемником. Ты ведь знаешь, храмовые иудеи нас ненавидят и не дают нам хоронить наших мертвецов так, как принято у нас, поэтому некоторые из наших кладбищ сокрыты в пустыне. Да не осквернят нечистые руки наших могил!

– Все это мне ведомо, равви, и я разделяю вашу озабоченность этим: нужно сохранить неприкосновенным последний приют праведников Израиля.

– Иисус из Назарета был одним из них. Место его вечного упокоения должно остаться тайной.

– Елеазар, ты уже… гм… человек в летах. Не может быть, чтобы только ты знал, где будет могила Иисуса.

– Мои сыновья Адония и Озия как раз сейчас переносят его тело к месту погребения, но унесут эту тайну с собой в могилу.

– А вдруг с ними что-то случится? Ты должен рассказать и мне.

Елеазар Бен-Аккайя долго поглаживал свою поредевшую бороду. Его гость был прав: мир с Римом крайне неустойчив, все может измениться в любой миг… Он подошел, положил руки на плечи Домохозяина:

– Ты всегда был достоин нашего доверия. Но знай: если ты предашь врагам останки наших братьев, да покарает тебя Предвечный!

Елеазар отошел к окну, поманив гостя за собой, и, наклонившись к самому его уху, прошептал несколько слов.

Расставаясь, мужчины молча посмотрели в глаза друг другу, лица их были суровы.

Но на обратном пути Домохозяин уже улыбался. Теперь могила Иисуса не станет предметом торга в борьбе за власть.

23

Ослепленный ярким светом, отец Нил шагнул в ближайший проход между стеллажами. В дальнем конце этого ряда стояли два больших ящика с книгами. Он проворно нырнул за них, уже слыша приближающийся шум шагов. Кто это? Монах или кто-то из студентов? Если посетитель свернет сюда, отец Нил пропал. Но, может быть, этот человек явился сюда совсем не ради книг?

Отец Нил втянул голову в плечи.

Посетитель прошел мимо не останавливаясь. Отец Нил, затаив дыхание, забился в темный угол. Он услышал, как неизвестный остановился у полок, откуда отец Нил вчера вытащил «М.М.М.», Как же он сожалел сейчас, что не сообразил подвинуть соседние книги так, чтобы пустота между ними не бросалась в глаза.

Некоторое время стояла тишина, потом донеслись шаги – посетитель прошел к выходу из библиотеки. Отца Нила он не заметил. Кто же это был? Монаха всегда узнаешь по скользящей походке, он никогда не станет топать, грохоча каблуками по полу.

Это точно был не студент.

Верхний свет погас, и отец Нил услышал, как закрылась дверь, щелкнул замок. Выждав несколько секунд, он поднялся, вытер взмокший лоб. Вокруг было темно и тихо.

Когда он вышел из библиотеки, поставив «М.М.М.» на прежнее место, коридор северного крыла по-прежнему был пуст. Теперь нужно вернуть ключи. Дверь кабинета библиотекаря все еще была не заперта, и одежда отца Андрея висела на спинке кресла. С бьющимся сердцем он опустил в карман брюк связку ключей. Отец Нил знал, что никогда больше не переступит порог этого кабинета – того, что было прежде не вернуть. Он окинул прощальным взглядом полки, где отец Андрей хранил книги, прежде чем распределить их по библиотечным отделам.

На самом верху одной из стопок он заметил книгу без этикетки, название его заинтересовало:

«Последние коптские апокрифы из Наг-Хаммади. Научный редактор и автор комментариев преподобный отец Андрей Соколовский, орден Святого Бенедикта. Издательство „Габальда“, Париж».

«А, наконец-то вышло в свет издание апокрифов, над которым он трудился последние десять лет!»

Отец Нил раскрыл книгу, эта удивительная монография была опубликована при участии и содействии Национального комитета научных исследований. На странице слева был приведен коптский текст, кропотливо воссозданный отцом Андреем, справа – перевод. Последний труд единственного друга – его завещание.

Пора было уходить, он и так чересчур задержался здесь. И тут неожиданно для себя он вдруг принял решение. Из его кельи выкрали предсмертную записку отца Андрея, обращенную лично к нему. Так пусть же книга, над которой его друг работал с такой любовью, вложив в нее все свои знания, книга, которую он получил перед самым отъездом в Рим, принадлежит теперь ему, отцу Нилу. Она его по праву. На ней нет этикетки, значит, в каталог аббатства ее еще не внесли. Никто не узнает, что он забрал ее. Отец Нил хотел быть ее единственным обладателем. Это был словно прощальный подарок друга, который никогда уже больше не улыбнется ему и не сядет в это кресло.

Решительно спрятав под накидку издание апокрифов из Наг-Хаммади, он вышел в коридор.

Когда отец Нил спускался по лестнице, он вдруг почувствовал такое беспредельное одиночество, отныне уготованное ему, что не заметил, как кто-то в грубошерстной монашеской рясе прижался к стене возле двери в отдел «Библейских наук». Таинственный незнакомец нервно сжимал наперсный крест, на безымянном пальце его руки виднелось простое металлическое кольцо.

Отец Нил вошел в свою келью, затворил дверь и замер. Чуть раньше, отправляясь на утреннюю службу, он оставил свои ночные записи в безукоризненном порядке, тщательно разложенные на несколько небольших стопок. Теперь же листы бумаги были разбросаны, как будто по келье пронесся порыв ветра.

Но сегодня он окна не открывал.

Кто-то опять побывал в его келье. Кто-то рылся в его вещах и, может быть, украл кое-что из его вчерашних заметок.

24

Деяния апостолов

Уже три недели минуло со дня смерти Иисуса. Нынешним утром в высокой зале собралось около сотни последователей Учителя. У всех на устах был один вопрос: что стало с телом Иисуса?

Петр огляделся. В другом конце комнаты возле стены стоял хозяин дома. Вокруг него сидело десятка два человек, они то смотрели на него, то в сторону окна, около которого плечом к плечу собрались Одиннадцать. «У него появились сторонники? – подумал Петр. – Настало время решать – он или я!»

Он посмотрел на тех, кто сидел рядом. Вот его брат Андрей прикусил губу, вот Иоанн и Иаков Зеведеевы, бывший мытарь Матфей… Никто из них не способен стать предводителем.

Кто-то должен возглавить эту растерянную толпу. И именно сейчас нужно встать и взять слово. А значит, взять власть.

– Где тело Учителя?

Петр глубоко вздохнул и вскочил на ноги. Свет из окна падал ему на спину, оставляя лицо в тени.

– Братья…

Сколько он ни пытался, но так и не смог выяснить, похоронили ессеи Иисуса или нет. «Интересно, знает ли это Домохозяин? Надо раз и навсегда отвлечь от него внимание этих людей и показать свою силу». Обведя толпу глазами, он не стал отвечать на вопросы. Час настал, им пора узнать, чьими руками свершился Божий суд. Его, Петра, Бог избрал своим орудием.

– Братья, Иуда был одним из Двенадцати, но предал нас. Суд над ним свершился. Когда он упал, его внутренности вывалились на песок из распоротого живота.

Мертвая тишина нависла над залой. Такие подробности мог знать только убийца. И вот он прилюдно признался, что рука, державшая клинок, принадлежала не какому-то неведомому зелоту – то была его рука!

Он поочередно обращал взгляд на каждого, и все отводили глаза.

Домохозяин, любимый ученик Иисуса по-прежнему не произносил ни слова. Петр поднял руку.

– Мы должны найти кого-то вместо Иуды, пусть другой займет его место. Да будет он избран среди тех, кто сопровождал Учителя со дня встречи на Иордане и до конца.

Одобрительный ропот пробежал по зале, и все взоры обратились на возлюбленного ученика. Ибо лишь он один мог стать двенадцатым: он первым встретил Учителя на берегу Иордана, и до последнего дня их связывали узы дружбы. Ему свыше предназначено стать преемником Иуды.

Петр мгновенно уловил настроение толпы.

– Не мы должны сделать выбор! Нужно бросить жребий, чтобы сам Господь указал нам двенадцатого апостола. Матфей, напиши на этом куске коры два имени.

Петр наклонился к Матфею и шепнул ему на ухо несколько слов. Бывший мытарь удивленно посмотрел на него. Но потом кивнул, сел и что-то быстро нацарапал на куске коры, который затем разорвал надвое и положил в платок. Петр поднял ткань за уголки:

– Ты, подойди и вытащи одно из двух имен. Пусть Бог скажет нам свое слово!

Юноша, на которого он указал, встал и вытащил из платка кусочек коры.

Петр выхватил его и подал Матфею:

– Я читать не обучен. Скажи нам, что там написано.

Матфей прокашлялся и объявил:

– Здесь стоит имя Матфия!

Толпа возмущенно зашумела.

– Братья! – Петру пришлось кричать, чтобы его услышали. – Сам Бог указал нам на Матфия! Значит, ему и быть преемником Иуды! Нас снова двенадцать, как в час последней трапезы, которую Иисус разделил с нами перед смертью – здесь, в этой зале!

Петр обнял Матфия и усадил среди Одиннадцати. Затем он устремил взгляд на Домохозяина. Их разделяли сидящие на полу люди. Но вокруг того уже начали собираться сторонники. Лица их были угрюмы. Петр вновь повысил голос, пытаясь перекричать шум толпы:

– Двенадцать колен говорили от имени Бога – двенадцать апостолов будут вещать от имени Иисуса или во имя его. Двенадцать, и ни одним больше, тринадцатому апостолу не быть вовеки!

Возлюбленный ученик некоторое время смотрел на него, потом наклонился и шепнул что-то на ухо подростку с кудрявыми волосами. Внезапно ощутив тревогу, Петр сквозь складки туники торопливо нащупал рукоять меча. Но его соперник сделал знак тем, кто его окружал, и молча направился к двери. Три десятка человек с непроницаемыми лицами вышли вслед за ним.

Едва они вышли на улицу, Домохозяин оглянулся, подросток догнал его и протянул ему кусок коры – тот, что остался в платке.

Он спросил мальчика:

– Иоханан, никто больше не видел эту надпись?

– Никто, аббу. Никто, кроме Матфея, который это писал, и самого Петра. Да вот теперь еще ты видишь.

– Что ж, дитя мое, отдай это мне. И навсегда забудь о случившемся.

Он усмехнулся: на другом куске коры, предоставленном Господу на выбор, так же не было его имени.

«Стало быть, Петр, ты задумал отстранить меня От дел Нового Израиля! Что ж, ты положил начало войне между нами: лишь бы она не погубила тех, кто придет за нами».

25

Итак, отца Нила вновь оторвали от его занятий, помешали кропотливому воссозданию былого, вторглись в его жизнь, такую тихую и размеренную прежде. Уже второй раз неизвестный рылся в его бумагах, и некоторые записи исчезли с рабочего стола.

По заметкам, похищенным сегодня утром, вполне можно было понять, как далеко продвинулся отец Нил в исследовании ранней истории церкви. Впрочем, он давно сознавал, что мыслит в направлении, издавна запрещенном для католиков. А вот теперь кто-то и здесь, в монастыре, узнал, что, собственно он ищет и что уже успел отыскать. И этот неизвестный следит за ним, проникает в его отсутствие в келью, не останавливается даже перед воровством. Опасность, казалось, была уже повсюду, ее присутствие становилось все ощутимее, а он понятия не имел, откуда она исходит и почему.

Возможно ли, чтобы научные занятия стали опасными?

Отец Нил начал рассеянно листать последний опубликованный труд своего друга. И с каждым мгновением он все мучительнее ощущал, какая громадная пустота возникла в его жизни. Никого больше нет рядом, кто бы его выслушал, направил… Одинокий, предоставленный самому себе, он чувствовал, как в душу проникает доселе не ведомое тягостное чувство страха.

Последняя мысль отца Андрея была обращена к нему, он оставил ему послание – значит, необходимо одолеть свой страх и продолжить расследование. В ее первой строке говорится о рукописи коптского апокалипсиса; это, несомненно, один из тех материалов, которые его друг хранил в письменном столе.

Но загадочный посетитель северной библиотеки, чуть было не заставший там отца Нила, наверняка заметил пустоту среди книг на месте «Манускриптов Мертвого моря» и отсутствие там листка с подписью.

Связку ключей, забытую в кармане брюк отца Андрея, также скоро обнаружат. А когда эти факты сопоставят, то в дверь кабинета немедленно врежут замок, и отец Нил потеряет всякую надежду проникнуть туда, чтобы отыскать таинственный манускрипт.

Обескураженный, он машинально перелистывал страницы.

И вдруг его пальцы нащупали утолщение на внутренней стороне обложки.

Типографский брак?

Отец Нил поднес книгу поближе к лампе. Нет, это не промах переплетчика. Край обложки был отклеен, потом его подклеили заново. И под ним что-то было.

Очень осторожно он отделил слой бумаги от обложки и там, внутри, увидел листок бумаги, сложенный вчетверо. Отец Нил аккуратно извлек его.

26

В тот вечер преподобный отец настоятель, сидя у себя в кабинете за письменным столом, кипел от негодования.

Он попросил, чтобы его соединили с Римом, с кардиналом Катцингером, но при наборе ватиканского кода телефон давал отбой, похоже, линия была перегружена. Наконец до его слуха донесся приглушенный голос прелата, и отец настоятель торопливо заговорил:

– Надеюсь, что не побеспокоил вас, ваше преосвященство… Осмеливаюсь попросить вашего совета, а возможно, и помощи. Дело касается того монаха, о котором у нас уже был разговор… отца Нила, преподающего в схоластикате. Если помните, я уже обращал ваше внимание… да-да, тот самый. За последние дни он очень переменился. Он всегда являлся весьма примерным монахом, и во время литургии был безукоризненно внимателен. Но, когда не стало несчастного отца Андрея, его как подменили. А только что произошло неслыханное. Я ведь теперь, пока место библиотекаря вакантно, сам проверяю, что берут из библиотеки. Так вот, сегодня ранним утром я обнаружил, что отец Нил похитил в северном крыле одну книгу. Прошу прощения? Ну это было то самое американское издание «М.М.М.»…

Тут ему пришлось отодвинуть трубку подальше от уха. Приватная ватиканская линия, привыкшая к речам вкрадчивым, слишком отчетливо передавала грозные раскаты кардинальского гнева. Переждав первый взрыв, он заворковал:

– Ваше преосвященство, я всей душой разделяю вашу тревогу, и вам незамедлительно будет выслан маленький образец заметок, сделанных собственноручно отцом Нилом… Да, мне удалось раздобыть несколько страниц. Тогда вы сможете сами судить, пора ли принимать меры или можно позволить нашему почтенному брату мирно продолжать свои ученые труды… Вы займетесь этим лично? Благодарю, ваше преосвященство. Ариведерчи, ваше преосвященство.

Вешая трубку, отец настоятель вздохнул с облегчением. Хотя он и согласился в свое время на покупку опасных произведений вроде «М.М.М.», но без всякого энтузиазма. А с другой стороны, как бороться с врагом, если не владеть его оружием?

Он сознавал, что отвечает перед Господом за своих монахов, за их жизнь – и духовную, и интеллектуальную. И был вынужден дважды нарушить священную неприкосновенность кельи одного из своих духовных чад – хотя это было ему не по сердцу. Но что поделаешь?

Эмиль Катцингер в своем ватиканском кабинете гневно нажал на кнопку коммутатора.

– Соедините меня с монсеньором Кальфо. Да, немедленно. Я прекрасно знаю, что сейчас субботний вечер! Он, должно быть, в своих апартаментах, в замке Сан-Анжело, – найдите его.

27

Руки отца Нила слегка дрожали, когда он только что извлек из-под обложки книги отца Андрея ксерокопию. Поднеся ее к лампе, он тотчас узнал изысканную каллиграфию древних коптских рукописей.

Значит, это коптский манускрипт. Точнее, отличная четкая ксерокопия фрагмента хорошо сохранившегося пергамента. Отцу Нилу часто приходилось разглядывать сокровища, которые отец Андрей доставал из своих ящиков или снимал с полок, чтобы дать другу полюбоваться. Ему были хорошо знакомы страницы манускриптов из Наг-Хаммади. После того как они были найдены в 1945 году на левом берегу Нила в его среднем течении, первым их обработал египтолог Жан Дорес.

Работая с еврейскими и греческими рукописями, отец Нил знал, что каллиграфия со временем упрощается. Такая манера, как изображение букв на этом пергаменте, встречалась в знаменитых апокрифах вроде Евангелия от Фомы, относящегося к концу II столетия и привлекшего некогда внимание всего мира. Но этот документ, по всей видимости, относился к более позднему времени.

Должно быть, Дорес, отбросивший этот маленький фрагмент, нашел его недостаточно интересным или слишком невразумительным. И тот в конце концов, подобно многим другим, затерялся в Риме, пока в один прекрасный день его не откопал сотрудник ватиканской библиотеки и не отослал в аббатство. Отец Андрей, как признанный эксперт в этой области, часто получал такого рода документы для анализа.

Отец Нил знал, что апокрифы из Наг-Хаммади датируются II и III веками, более поздних рукописей из этого коптского селения не существовало. Стало быть, этот фрагмент можно отнести к концу III столетия.

Тот ли это коптский манускрипт, который привел отца Андрея в такое смятение, что он даже не решился отослать в Рим свое окончательное заключение? Но тогда почему он спрятал эту ксерокопию вместо того, чтобы просто убрать его в ящик стола?

Отца Андрея больше не было, ждать ответа не от кого. Отец Нил сжал голову руками и закрыл глаза.

Он вспомнил первую строку записки, найденной в руке мертвого друга: «Коптская рукопись (Апок.)». Отец Нил непроизвольно истолковал это как Апокалипсис, поскольку именно такое сокращение принято в Библии. Отцу новую догадку нужно было проверить, и он открыл последний экуменический перевод Священного Писания, которым пользовался отец Андрей. В этом издании аббревиатура названия книги «Апокалипсис» была уже сокращена до Ап.

Педантичный отец Андрей всегда был в курсе всего нового. И если бы он имел в виду Апокалипсис, непременно так бы и написал: «Ап.», а не «Апок.».

Так вот что он хотел сказать: не Апокалипсис, а Апокриф! Вот, о чем думал отец Андрей: «Нужно поговорить с отцом Нилом о коптском манускрипте, который я спрятал перед отъездом в своей книге об апокрифах». Стало быть, содержание этого манускрипта настолько важно, что он хотел поговорить об этом с другом «немедленно», как только вернется из поездки в Ватикан.

«Да, это тот самый коптский манускрипт, что прислали ему из Рима!»

Отец Нил держал в руках текст, из-за которого библиотекаря аббатства Сен-Мартен и вызвали в Рим.

Фрагмент был небольшой. Отец Нил не был специалистом по древнему коптскому, но читал на нем без затруднений, а почерк был так разборчив, что никаких проблем с расшифровкой не возникло.

Сумеет ли он это перевести? Идеально – разумеется, нет. Но приблизительный пересказ, подстрочник, без сомнения, сделать можно: отыскать слово за словом в словаре, выстроить их в нужном порядке – глядишь, смысл и проступит.

Он встал. Поколебавшись несколько секунд, убрал драгоценную ксерокопию на полку, заменяющую монахам шкаф, и вышел в коридор. Ему нужно уйти всего на несколько минут, за это время келью обыскать не успеют.

Быстрым шагом он устремился в единственный отдел библиотеки, куда имел доступ: в «Библейские науки».

На первом, самом востребованном стеллаже он нашел коптско-английский этимологический словарь. Взял, оставив на его месте листок со своим именем, и с бьющимся сердцем поспешил в келью. Бесценный фрагмент лежал там, где он его оставил.

Первый удар колокола, зовущего к вечерне, заставил его отложить словарь. Он сунул ксерокопию во внутренний карман, и побрел в церковь.

Отца Нила ожидала еще одна бессонная ночь.