Текст книги "Наследство колдуньи"

Автор книги: Мирей Кальмель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

– Никогда этого не будет! – повторила Альгонда, вскакивая со скамьи.

Презина подошла к ней и ласково взяла ее за руки. Они обе были печальны.

– Тебе нужно быть готовой к худшему, Альгонда. Мелюзина и Плантина будут безжалостны, поскольку у них нет выбора. Каков бы ни был исход их войны, той, кто выйдет победительницей, придется изыскать способ вернуться в Высокие Земли, чтобы вновь обрести вечную молодость и вечную красоту.

В сердце Альгонды родилось новое чувство. Она высвободилась и, отступив на шаг, посмотрела на свою прародительницу с упреком:

– Почему вы или Мерлин не убили их, чтобы пророчество не исполнилось?

Презина ответила со вздохом:

– Мне понятен твой гнев, Альгонда! Но только ты одна, благодаря существовавшей между вами связи, можешь сделать ястреба уязвимым для стрел. Я это знаю, ведь я не раз пыталась его убить. И у меня ничего не вышло, а мои дочери почувствовали неладное. Укус змеи превратит меня в соляную статую, если я рискну спуститься в крипту к Мелюзине, а с Плантиной справиться у меня уже не хватит сил. Мерлин, конечно, мог бы справиться с ними обеими, но это вызвало бы слишком сильные потрясения в этом мире. Поэтому нам всем остается только ждать.

– Ждать чего? – сердито спросила Альгонда. Она не видела выхода из расставленной сестрами-злодейками ловушки и потому начала в ярости мерить шагами земляной пол хижины.

Опершись о край стола, Презина смотрела на нее и грустно улыбалась.

– Ждать рождения твоей дочки, которую ты зачала от Матье и которая питалась твоей силой и ядом крылатой твари, послушной Мелюзине.

Альгонда замерла на месте и с недоумением посмотрела на Презину.

– Моей дочки?

Презина кивнула. Руки Альгонды легли на едва выступающий животик. Она знала… Не отдавая себе в этом отчета, знала! Ярость пропала так же стремительно, как и разгорелась. Презина между тем продолжала говорить:

– Ее сила будет огромной, и я уверена, что она справится с Мелюзиной и Плантиной, и с твоим миром при этом не случится ничего страшного. И все же мне бы хотелось, чтобы Мерлин поддержал нас. Увы, вскоре после рождения твоего отца волшебный источник Барантон[6]6
  Источник в Броселианде. (Прим. пер.)


[Закрыть] иссяк. Последние волшебные врата закрылись, и я не знаю, жив ли Мерлин или нет. Однако я знаю, что существует еще один переход между двумя мирами, который был известен только Древнейшим. И то, что Мерлин не воспользовался им, чтобы вернуться в этот мир, означает одно – случилось нечто ужасное, что ему помешало. Нечто, связанное с пророчеством.

Брови Альгонды сошлись.

– Я не понимаю…

Презина подвела ее к стенному шкафу, открыла дверцу и вынула флакон из синего стекла, покрытый субстанцией, напоминающей серебряные кружева.

– Подойди и взгляни, – позвала она Альгонду, опуская флакон на стол. В главном городе Высоких Земель над источником энергии, о котором я тебе рассказывала, стоял стол из толстого хрусталя с отверстием посредине столешницы. Обратная ее сторона была искусно огранена таким образом, чтобы лучи энергии сходились в одной точке и потом рассеивались в направлении трех флаконов пирамидальной формы, таких, как этот.

– И что было в этих флаконах? – перебила ее Альгонда, сгорая от любопытства.

– Мощнейший эликсир жизни, сила которого благодаря чистой магии возрастала многократно. Им питались все жители города. Так что можешь представить, какую ценность представляют собой эти сосуды…

– А этот…

– Ты хочешь спросить, полон ли он? Да.

Альгонда почувствовала гордость от того, что ей довелось попробовать этот эликсир. Презина же продолжала говорить:

– В то время как задняя поверхность хрустальной столешницы использовалась так, как я рассказала, передняя ее поверхность тоже имела свое назначение. В ней заключалась память Высоких Земель, история Древнейших с момента их прихода в мир. Чтобы ее прочесть, достаточно было снять серебряное кружево с пирамидальных флаконов и наложить на специально начертанный для этих целей на столе рисунок. Кроме прочего, собранное в единое целое серебряное кружево становилось картой, на которой были отмечены все врата, через которые сообщались наши два мира.

– И старинный проход тоже?

– Да. Но, как я уже сказала, стол и флаконы кто-то похитил. Сотни лет я искала флаконы и нашла их. Два других сейчас в надежных руках. Но по сей день я не знаю, где спрятан стол и не разбит ли он за эти долгие годы. И все же я верю, что пророчество исполнится. Сын Елены станет королем Высоких Земель. Для нас же единственным способом вернуться в этот благословенный край остается найти стол-карту.

– Ваши дочери знают все то, что вы мне рассказали? Что врата в Авалоне закрылись?

– Нет. Если бы они знали, то не стали бы сидеть сложа руки в Сассенаже, а искали бы, как и я в свое время, утерянные артефакты.

У Альгонды на лбу появилась морщинка тревоги. Она повертела пирамидальный флакон в руках. И вдруг ее осенило:

– «Силы трех над злом восторжествуют»… Речь идет о силе трех флаконов! Несчастье, постигшее Высокие Земли и помешавшее Мерлину вернуться…

– Я тоже так думаю, Альгонда. А значит, нужно вернуть стол и флаконы на место. Возвратить Высоким Землям их память и короля. Вот почему я решила открыться тебе и поговорить с тобой. Я хочу помочь тебе расстроить злокозненные планы моих дочерей, которые, как в свое время Моргана, и как мы с Мерлином, истолковали пророчество неверно.

– А что мне делать с черным яйцом?

Презина взяла со стола пирамидальный флакон.

– Об этом не волнуйся. Я дам тебе немного эликсира, чтобы уничтожить таящееся в нем зло: Оно не причинит вреда ни тебе с дочкой, ни ребенку Елены, которого Мелюзина хотела твоими руками уничтожить, приказав тебе смолоть яйцо в порошок. Но ты должна постоянно быть начеку! Плантина, а вернее Марта, как она сейчас себя называет, не должна ничего заподозрить. Все теперь зависит только от тебя.

Из взгляды встретились. Альгонда сделала глубокий вдох. Она единственная может спасти оба мира… И тех, кого любит. В это мгновение девушка поняла, что выбора у нее нет. Чего бы это ни стоило, предстоит исполнить то, что предначертано.

– Что я должна сделать? – спросила она.

Глава 4

Альгонда встала и оделась потеплее. Накинув на плечи накидку с меховой подбивкой, взяла под мышку деревянный ящичек и открыла дверной замок. После ее переезда из Сассенажа в Бати Марта словно бы не замечала ее, по крайней мере, так казалось. Она не отходила от Сидонии, тяжело переносившей беременность и почти не встававшей с кровати. Если бы Альгонда не знала об истинных намерениях гарпии, она бы могла поверить, что та утратила к ней интерес.

Освещая себе путь ручным подсвечником и прислушиваясь к каждому шороху, девушка прошла по коридору к двойной мраморной лестнице. В огромном замке в этот час было тихо, любой шум она бы сразу услышала, но и немало было мест, где ее могла подстерегать Марта. На полпути к нижнему пролету лестницы Альгонда остановилась. Однако оборачиваться не стала. Шорох платья… Послышалось ли ей или это..? Сердце ее забилось чаще. Марта следовала за ней, она в этом не сомневалась. Невзирая на то, что теперь Альгонда знала: в интересах гарпии сохранить ей жизнь, она задрожала. Ускорив шаг, она постаралась взять себя в руки. Нужно было устроить так, чтобы гарпия убедилась – приказ Мелюзины исполнен в точности: яйцо спрятано в надежном месте, где оно будет сохнуть в течение трех лунных месяцев. «Ради своей безопасности, ради безопасности Матье и нашей дочки я должна сделать это!» – подбадривала себя Альгонда.

Оставив свечу на стоящем у стены столике, она вышла из замка, обошла его справа и проникла во внутренний двор, а оттуда, пройдя между мастерскими и сараями, направилась к парку. Конечно, возьми она лошадь, подаренную Филиппиной, она бы выиграла время, но тогда пришлось бы разбудить мальчика-конюха, чтобы тот ее оседлал, и о ее ночной эскападе узнали бы в замке. Никто, кроме Марты, не должен знать! Между низкими постройками свистел ветер. Альгонда прижала ящичек к груди, чтобы поплотнее запахнуть полы своей накидки. Где-то слева залаяла собака, разбудив остальных обитателей псарни. Накинув капюшон и опустив голову, Альгонда бросилась бежать, чтобы скорее укрыться под сенью деревьев.

К северу от первого двора, примерно в четверти лье от замка, находилась заброшенная голубятня высотой в шесть этажей, периметр которой был практически равен общему периметру их с матерью комнат в донжоне замка Сассенаж. Здесь давно никто не бывал. Вокруг голубятни успел разрастись кустарник, искореженная дверь едва держалась на проржавевших петлях. Лучше места не придумать… Альгонда подбежала к постройке, по пути перепрыгивая через кустики. Ей пришлось высоко поднять юбку, и бедра ее тускло светились в темноте. Когда до башенки оставалась пара шагов, ее вдруг охватили сомнения. По словам Презины, Марта, как и гарпия, от которой она переняла и способности, и пороки, в ночь полнолуния испытывала потребность насытиться девичьим телом. Получила ли она желаемое прежде, чем пошла за ней, Альгондой? Рискнет ли Марта принудить ее к участию в своем сатанинском шабаше? К Альгонде вдруг вернулся страх, с которым она, казалось бы, распрощалась, когда выехала за ворота замка Сассенаж. Как защитить себя, если это случится?

Стараясь побороть панику, она вошла в темную голубятню. Примерно треть крыши давно лишилась черепицы, и хотя сквозь отверстия в помещение проникало немного света, двигаться все равно приходилось на ощупь. Счастье, что Альгонда успела побывать здесь раньше. Она подошла к винтовой лестнице, располагавшейся в центре комнаты, и стала быстро подниматься. Оказавшись на верхнем этаже, она услышала шум внизу. Сердце девушки сжималось от страха, когда она сняла туфли и пошла по дощатому полу круглого помещения. Из центра веером расходились деревянные лестницы, по которым можно было добраться до стен голубятни. В двух шагах от Альгонды взлетела птица, заставив ее вздрогнуть всем телом. Она тихо охнула и ускорила шаг, направляясь туда, где в слабом свете луны, проникавшем сквозь дыры в крыше, виднелась выемка в стене. Ее Альгонда приготовила заранее, вынув из кладки большой камень. Поместив ящичек в углубление, она подобрала с пола пучок соломы и быстро прикрыла его, потом надела туфли и присела на корточки в нескольких дюймах от винтовой лестницы. Кто-то поднимался по ступеням. Альгонда была ни жива ни мертва от страха. Бежать ей было некуда. Да и что могла знать Презина об истинных намерениях гарпии? Все, о чем она поведала Альгонде – не более чем догадки. Вся в черном, с надвинутым на глаза капюшоном, Марта сошла с лестницы, осмотрелась, принюхалась.

«Пропала! – подумала Альгонда. – Я пропала!»

Она сжалась в комок, повинуясь инстинкту самосохранения. Марта безошибочно направилась к той самой стене, скрюченными пальцами вырвала из углубления солому и достала ящичек. Альгонда не знала, что и думать. Гарпия просто не могла не видеть ее, не чувствовать ее присутствия, ведь мимоходом она почти коснулась ее! Она прошла так близко! Почему же она делает вид, что Альгонды здесь нет? Марта открыла крышку, проверила содержимое ящичка и вернула его на место. Ее ногти царапнули пол в паре дюймов от пальцев Альгонды, собирая солому, которой она старательно замаскировала ящик. Потом гарпия повернулась, внимательным взглядом окинула все лестницы и стала спускаться. Альгонда осталась сидеть неподвижно, не зная, радоваться ей или огорчаться. Что все это могло означать?

Внизу заскрипели дверные петли. Марта ушла прочь. Или хотела заставить ее поверить, что ушла. Альгонда по-прежнему старалась даже не дышать, пока в уме ее проносились самые безумные предположения.

Откуда-то на середину помещения выбежала мышка и направилась туда, где притаилась Альгонда, по пути собирая принесенные ветром семена каких-то растений. Временами она вставала на задние лапки, сгрызала зерно и снова принималась искать еду. Скоро она подбежала к девушке, которая, наблюдая за передвижениями зверька, понемногу успокоилась. И только когда мышка ткнулась мордочкой ей в ногу, потом отбежала, осмотрелась и снова ударилась о туфель в том же самом месте, девушка поняла: она не видит ее, как не увидела гарпия несколькими минутами ранее. После третьей попытки и третьего столкновения с невидимым препятствием маленький грызун скрылся в темноте.

Альгонда медленно вытянула руку и не поверила своим глазам. Сквозь ткань платья и собственную плоть, ставшие совершенно прозрачными, она увидела сову. Та сидела на нижней потолочной балке и моргала. Невидимая! Она стала невидимой!

Альгонда встала. Эта новоприобретенная способность и радовала ее, и вселяла тревогу. Как такое возможно? Она порылась в памяти, но не вспомнила ничего, чем могла бы ее объяснить. А может, она появилась благодаря эликсиру жизни из Высоких Земель, который она вылила себе на живот? Или это проснулась кровь волшебниц, струившаяся по ее венам? Если так, что послужило причиной этого пробуждения? Пережитый ужас? Ведь никогда раньше Альгонда не испытывала подобного. Быть может, инстинкт самосохранения разбудил магические способности, которые дремали в ней?

К коже постепенно возвращался ее естественный цвет, в ткани уже различались отдельные нити. Вероятнее всего, догадка Альгонды оказалась верна. И вдруг у девушки закружилась голова. Низ живота свело болью. Альгонда легла на загаженный птичьим пометом пол. Противоестественные роды и только что пережитое удивительное перевоплощение лишили ее последних сил. Она сделала все, что требовалось, – это главное. Но какие еще сюрпризы преподнесет ей ее волшебная кровь? Не говоря уже о том, что в ней, бесспорно, есть что-то и от демона… Такого, как Плантина-Марта или Мелюзина. Теперь, когда Альгонда встретилась с феей, настоящей феей, она не могла думать о сестрах-колдуньях по-другому. И все же ей удастся избежать их козней, Альгонда была в этом уверена, но каким же долгим и трудным казался ей в это мгновение путь, ведущий к этой цели! Настороженно прислушиваясь, она отдалась усталости, буквально пригвоздившей ее к дощатому полу. Мыслями она унеслась в Сассенаж, как поступала всякий раз, когда ей требовалось утешение и поддержка. В этот час замок, где прошло ее детство, был погружен во мрак. Она себе представила лицо Матье. Склонилась над его черными кудрями. Он лежал, натянув одеяло до самого подбородка, так, что изуродованное ястребом лицо было видно в профиль. Шрам, протянувшийся от правого века к виску, все еще был очень рельефным, но уже не таким страшным, как раньше.

В душе Матье, похоже, царил покой, какой он обретал только забываясь сном. И все же она знала, что это не так. Матье страдал. Как и она сама. И даже еще больше. Тоска по любимому разбудила в душе Альгонды печаль. Почему ей казалось таким необходимым знать, где он прятался много недель после их разрыва, случившегося пять месяцев назад? Почему она не могла спокойно дожидаться вестей о нем, как подсказывала ей интуиция?

Устроившись на новом месте, в Бати, она искала его мысленно, пока не нашла. Он, в измазанной кровью рубашке, находился в окружении разбойников в самой чаще густого леса. Однако вместо того, чтобы прикончить, чего она на мгновение испугалась, они подхватили раненого и отвели в свой лагерь. Матье жил с ними, пока не поправился, а потом сказал предводителю банды, что еще не готов к ним присоединиться. Альгонда узнала его собеседника. Это был Виллон, один из мальчишек, с которым они играли в детстве. Виллон пропал весной, и все решили, что он погиб. Он разрешил Матье уйти в обмен на обещание, что он не выдаст их прево[7]7
  Во Франции XI–XVIII вв. королевский чиновник, обладавший до XV в. в подведомственном ему административно-судебном округе судебном, фискальной и военной властью, с XV в. выполнял лишь судебные функции.


[Закрыть]. Отныне он был их должником. И когда-нибудь час расплаты настанет… На этот счет у Альгонды сомнений не было. Но она была бессильна что-либо изменить. Оставалось только смириться с тем, что их с Матье судьбы соединятся, только когда все закончится. Так надо и ради блага ребенка, которого она носила под сердцем.

Альгонда в который раз прогнала печальные мысли. Когда рядом была Филиппина, все ее горести забывались. Госпожа же не желала расставаться с ней ни на минуту. Но достаточно ли сильна ее привязанность, чтобы после родов она доверила свое дитя Альгонде, а не кому-либо другому? Твердой уверенности у Альгонды не было, но она не знала, существует ли средство, которое поможет еще больше расположить к себе дочь барона. Средство или, быть может, сила… Сердце ее противилось тому, чего желало ее тело. Она принадлежала Матье, и даже мысль о том, что ее будет ласкать другой или другая, казалась ей предательством худшим, чем то, что она совершила в объятиях барона Жака.

Будь что будет! Впереди Альгонду ждала череда развлечений. К празднествам она, по правде говоря, уже привыкла, они доставляли ей удовольствие. Турецкий принц живет в нескольких лье от их замка. Не отчаиваться и ждать – вот все, что требуется!

Через три четверти часа, почти окоченев от холода, Альгонда спустилась по лестнице на первый этаж голубятни. Теперь она была уверена, что гарпия отправилась на поиски другой жертвы, и радовалась той маленькой победе, которую одержала благодаря собственным магическим способностям.

* * *

Филиппина провела кончиком пальца по губам Альгонды. Девушка не шелохнулась – так глубок был ее сон. Вернувшись к себе в спальню, Альгонда разделась и сразу упала на постель.

– Почему я так к тебе привязана? – спросила себя мадемуазель де Сассенаж, наклоняясь еще ниже, чтобы коснуться губами ее губ.

То ли вздох, то ли стон вырвался из груди Альгонды. В поцелуе было больше страсти, чем это дозволительно. Филиппина испугалась и отступила на шаг. Нельзя, чтобы она проснулась! Ни в коем случае! Она боялась этого волнения, терзавшего ей сердце и низ живота. В Альгонде было столько грации и утонченного изящества, что рядом с ней меркли самые знатные дамы в округе, за исключением разве что Сидонии.

С той самой минуты, когда они вместе с Альгондой сидели на берегу Фюрона и, если бы не явление Мелюзины, наверняка бы поцеловались, Филиппина желала ее с каждым днем все сильнее. Это стало ее навязчивой идеей. Ей хотелось осыпать Альгонду подарками, дать ей еще больше привилегий, но она сдерживала свои порывы. «Служанка! Эта девушка – всего лишь служанка, а ты – ее госпожа! По-другому быть не может! Ты не можешь сделать ее дворянкой, не можешь дать ей положение в обществе, которого она не достойна!» Но уже через минуту, увидев Альгонду в красивом наряде и драгоценностях, которые она заставляла ее надевать, Филиппина начинала искать доказательства обратного.

Временами она даже спрашивала себя, кто из них настоящая госпожа, а кто – рабыня. В замке не было мужчины, к которому она испытывала бы столь сильное влечение. Стоило ей отвергнуть очередного поклонника, заявив ему, что она еще не готова к супружеству, как тот неизменно обращал свое внимание на Альгонду. Та всегда находила возможность, не обижая, пресечь ухаживания, и все же Филиппина была уверена: даже когда правда станет известна, найдется не один высокородный сеньор, который захочет взять ее горничную в жены. И одна эта мысль уже сводила ее с ума. Альгонда принадлежала ей и только ей! Она ввела ее в свой мир, дабы, вкусив его удовольствий, Альгонда уже не смогла довольствоваться прежним образом жизни.

Тогда почему теперь она не осмеливается сделать решительный шаг? Ведь, проснувшись на рассвете и ощутив, что все тело горит огнем, которое разожгли в нем сладострастные сновидения, она решила прийти сюда… И даже прошла через коридор, потому что Альгонда по непонятной причине заперла дверь между их спальнями…

Дрожа от волнения, мадемуазель де Сассенаж вернулась к кровати и приподняла одеяло. Альгонда лежала на спине, чуть согнув одну ногу и откинув другую, безотчетно являя себя всю жадному взгляду своей юной госпожи. Дыхание Филиппины участилось, когда она взяла подсвечник и поочередно осветила тяжелые крепкие груди, нежность кожи которых так хотелось ощутить пальцами, и талию, по ее мнению, чуть полноватую. Наверное, это оттого, что здесь, в Бати, Альгонда стала есть слишком много… Однако Филиппина желала ее так сильно, что готова была примириться с мелкими несовершенствами. Рука с подсвечником опустилась еще ниже. Когда показался покрытый пушком лобок, у Филиппины закружилась голова.

Девушка с трудом перевела дыхание. Как долго сможет она сопротивляться желанию, обжигавшему ее плоть там, между бедрами? Что, если Альгонда проснется? Задрав сорочку, она зажала свободную руку между ног и медленно погрузила ее туда, где уже давно было влажно и жарко. Филиппина закусила губу, чтобы не застонать, и стояла какое-то время, чуть раскачиваясь, в умирающем свете свечи, продолжая ласкать взглядом такое желанное тело, которого она по-прежнему запрещала себе касаться. С ручного подсвечника, дрожащего в ее судорожно сжатых пальцах, капал обжигающе горячий воск.

Несколько капель упали в пупок спящей. Альгонда вздрогнула и, борясь со сном, открыла глаза. Прочла в глазах стоящей у постели Филиппины обуревавшее ее вожделение. Все ее существо откликнулось на этот призыв.

Филиппина стыдилась своего желания, с которым больше не было сил бороться, и то, что Альгонда застала ее «на месте преступления», возбуждало еще больше. Достигнув пика сладострастия, она запрокинула голову, с губ сорвался глухой хрип. Подсвечник выпал из руки, и свеча моментально потухла.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, в окружившей их темноте Альгонда схватила Филиппину за руку и притянула к себе.