Текст книги "Реализаты (СИ)"

Автор книги: Minor Ursa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Бенжи открыл было рот, но передумал, махнул рукой и шагнул следом, а застывший в монастырском дворе невидимый никем земляной голем приоткрыл глаза и проводил их обоих тяжёлым каменным взглядом.

***

Шаг во тьму оказался шагом в озарённую светом гигантскую анфиладу, – свет был так нестерпимо ярок, что Бенжи от неожиданности даже зажмурился, а когда открыл глаза, долговязый спутник его уже шагал далеко впереди.

Место, в котором они оказались, было ошеломляюще грандиозным, и покрывавший его стены тонкий резной орнамент высоко вверху терялся, сливаясь в сплошной неразличимый набор ярких пятен.

Бенжи замешкался и оглянулся: сзади – как, впрочем, и спереди – анфилада уходила так далеко, что конец её разглядеть было невозможно.

– Пойдём, пойдём, Бенжи... – гулко гудело само пространство, и Бенжи, вздрогнув, побежал догонять спутника.

***

– А ты быстро бегаешь, – сказало существо, как только Бенжи поравнялся с ним. – Расскажи, что ты думаешь о вовлечении.

– Я? – в замешательстве переспросил андроид, торопливо переставляя ноги и чувствуя себя одновременно маленьким, беспомощным и до невозможности бестолковым. – Судя по всему, в настоящий момент я вовлечён. Но я так и не понял, во что. Что это?

– Коридор, – усмехнулось существо.

– Я... – снова начал было Бенжи.

– Я знаю, – перебил его таинственный спутник. – Ты хотел спросить, зачем он и что ты тут делаешь. Будем считать, что ты просто наблюдатель, попавший в место, где рождаются перемены. Смотри! – и он гостеприимно развёл своими длинными руками по сторонам.

От этого движения покрытые орнаментом стены медленно просветлели, стекленея, стали прозрачными, и Бенжи увидел, что там, за ними – везде, насколько хватает глаз – огромными многоярусными конструкциями шевелится механическая жизнь.

– Надеюсь, это не Земля... – прошептал он.

– Земля, – усмехнулось существо. – Не похожа?

– Нет, – покачал головой Бенжи. – Я помню её другой.

– Это её будущее сердце, – тихо, почти ласково сказало существо и остановилось, оглядываясь. – А, может, и настоящее.

Бенжи не оставалось ничего другого, как тоже последовать его примеру.

***

Наверное, именно так выглядел бы изнутри титанический механический левиафан: электрические, управляющие, преобразовательные и передаточные части его рабочих машин совершали непонятные головокружительные колебания, и определить, откуда приходила и куда уходила преобразуемая энергия, было практически невозможно.

Аю он увидел случайно, самым краешком глаза: далеко-далеко, в самой чаще этих апокалиптических железных внутренностей мелькнуло её лёгкое голубое платье.

– О, чёрт! – вырвалось у него.

В простодушном порыве он даже рванулся было следом, но прозрачная стена по-прежнему оставалась стеной и Бенжи со звонким 'дзанннньс!' со всего размаху въехал в неё головой.

Существо засмеялось. Смех его был с резким металлическим оттенком, скрипучий и хриплый, – как скрип несмазанных колёс или звук стекла по стеклу.

– Пойдём со мной, – сказало оно, успокоившись, после чего одной рукой взяло Бенжи за руку, а другой махнуло перед собой, и прозрачная стена медленно поплыла.

Внутри было шумно – там стоял металлический лязг и шорох, а прогоняемый какими-то неведомыми путями воздух громко гудел и дрожал, выплёвываясь из узких, похожих на выпускные окна пневматических перфораторов, щелей. Энергозатратность, казалось, вообще никого не волновала.

Ая нашлась в небольшом круглом зале со стенами из таких же шевелящихся механизмов непонятного назначения. Она сидела в огромных наушниках перед большим конденсаторным микрофоном и пела на незнакомом языке.

То есть это Бенжи подумал так, что она пела. На самом деле с губ её срывались почти одни согласные, мало чем отличающиеся от шороха поршней или стука клапанных коромыслиц, а вся та металлическая братия, которая шевелилась вокруг неё, выползая на поверхность противоестественных стен и снова проваливаясь, внимала её голосу, словно загипнотизированная.

– Боже... – сказал Бенжи. – А я-то думал, она маленькая скромная девочка...

– Эй, псс! Амиго! – прошептал, наклоняясь к самому лицу андроида, его долговязый спутник и подмигнул. – Коды нужны?

Он раскрыл протянутый кулак, и с его руки на руку Бенжи перепрыгнуло нечто, похожее на крупную металлическую осу.

Нечто потопталось на ладони андроида, поискало подходящий разъём, пискнув, окунуло в него своё тонкое дрожащее жало и замерло.

В течение нескольких долгих секунд данные были слиты, проиндексированы, систематизированы, связаны и сохранены, и Бенжи удивлённо поднял глаза: пела не только Ая – пело всё.

– Тсс... Бесконечная ночь! – пели стены вокруг. – Говори, говори, говори! Всё, что будет озвучено, шансы имеет родиться. Всё, о чём мы молчим, наши боги считают по лицам. Помни, помни об этом, храни это вечно внутри...

– Отдай флешку, Бенжи, и я пошёл, – шепнул андроиду на ухо его проводник. – Там всё равно ярлыки вместо папок.

56. 2331 год. Земля.

На внеочередное экстренное закрытое заседание Совета безопасности ООН в нарушение его же собственных резолюций не были приглашены ни реализаты, ни морфы, ни машины. Также там не было ни журналистов, ни голокамер.

В зале Нью-йоркской штаб-квартиры, на теперь уже минус третьем этаже, за большим круглым столом собрались тридцать два человека в строгих деловых костюмах.

– Давно я не чувствовал себя клоуном так остро, – шепнул на ухо постпреду Великобритании его американский коллега. – Неужели кто-то из собравшихся здесь всерьёз думает, что отсутствие приглашений остановит тех, кто способен вытворять с нами такое?

– Клоуном? – отозвался тот. – Это ещё по-божески. У меня лично ассоциации с младенцем, играющим с матерью в прятки – мы точно так же закрываем глаза и считаем, что спрятались.

Послышался стук деревянного молотка председателя.

– Прошу тишины, господа!

Народ встрепенулся. Кто-то из сидящих затих, кто-то заёрзал, кто-то потянулся дрожащей рукой за стаканом с водой, шёпотом сетуя, что это не виски. Сидящие за столом близнецы-телепаты переглянулись.

– Кхм, – прокашлялся в микрофон один из них. – Заседание совета безопасности объявляется открытым. Предварительная повестка дня – глобальные изменения в структуре общественного устройства. Повестка дня утверждается согласно основному правилу процедуры Совета безопасности.

Он помолчал, обводя глазами присутствующих.

– Изменения слишком значительны для того, чтобы делать вид, что ничего не происходит. Я надеюсь, все сидящие здесь понимают, что предназначено всё это вовсе не для того, чтобы сравнять позиции – наши с вами и всех тех, кто тоже живёт на Земле, но по той или иной причине не в состоянии заявить о своих правах.

По залу прокатился приглушённый шёпот.

– Что вы имеете в виду? – снова подал голос американский постпред.

– Что позиция человечества на собственной планете осталась прежней, – пожал плечами близнец.

– Господа, вы забываете, что для сидящих здесь способность к телепатии не является само собой разумеющейся. Поясните.

– Как бы оно ни выглядело со стороны, – сказал близнец, – происходящие метаморфозы всего лишь увеличивают площадь контакта. Иными словами, сейчас человечество получило не столько урок, сколько неплохой подарок – практически девственную планету и дополнительную экологическую нишу.

– То есть вы совсем не против того, чтобы ваши дети и дети ваших детей росли под землёй, как кроты? – невозмутимо осведомился постпред ОАЭ. – Или у вас нет детей?

Взгляд его был таким тяжёлым, что телепат смутился.

– Мне бы не хотелось, чтобы Абу-Даби, Доха или Манама тоже ушли под землю вслед за Гонконгом, Японией и... – он обвёл рукой зал, – вот этим благословенным местом. Если это случится, там снова будет пустыня. Барханы – рай для верблюдов и змей, но мы с вами не верблюды и не змеи. Вы сможете сделать так, чтобы этого не произошло?

– Я всё это прекрасно понимаю, – сказал телепат и заёрзал на обтянутом кожей стуле. – Но и вы тоже поймите. Я всего лишь э... переводчик, что ли. Я могу более или менее точно перевести вам чужие намерения, но я не могу ничего гарантировать.

Он с сожалением оглядел аудиторию и развёл руками:

– И боюсь, что этого сейчас не сможет никто.

– Тогда я не понимаю смысла этого заседания, – пожал плечами мужчина с надписью 'France' на лацкане дорогого пиджака.

– Не надо сеять панику.

– Не сеять панику? – показывая глазами на потолок, гробовым голосом спросил американский постпред. – Предложите ваш вариант.

Телепат поднял глаза и увидел, что недавно ещё вполне нормальный потолок провис теперь густыми мохнатыми сталактитами, с вершины каждого из которых заинтересованно моргает круглый, похожий на птичий, глаз.

– Слушайте, – сказал он, всё ещё глядя вверх. – За всё это время по их вине не умер ни один человек. Более того, я даже склонен считать, что за это время по их вине вообще никто не умер. Разве нужно ещё какое-то доказательство того, что войны никто никому не объявлял?

Он опустил глаза и снова оглядел сидящих в зале.

– И всё-таки я прекрасно понимаю, что большинство присутствующих хотят выстроить хоть какую-нибудь стратегию. Поэтому предлагаю следующее: просто думать и поступать по ситуации. Уподобиться детям и сменить страх сбитых рефлексов на простое детское любопытство.

57. 2331 год. Бенжи.

Оставшись один, Бенжи какое-то время ещё наблюдал за происходящим, а потом прислонился к ближайшей неподвижной опоре, закрыл глаза и застыл.

– Мы строили подводный туннель из Лиссабона в Галифакс, – гордо сказала Ая, трогая его за терракотовое плечо. – Представляешь, четыре с половиной тысячи километров песен...

– Ты знаешь, если бы я был человеком, я бы боялся вас, – тихо сказал Бенжи.

Он приоткрыл один глаз.

– В последнее время вы слишком деятельны, тебе не кажется?

– Разве? – удивилась она.

– Да. Вы всё время в каком-то броуновском движении. Зачем? Или вас теперь тоже влечёт мания созидания?

– Не влечёт, – обиделась Ая.

Лицо её помрачнело, и вместе с этим набежавшим на её лицо облаком сникли и замерли шуршавшие вокруг механические существа.

– Эй, эй, эй!! Туннель-то оставь! – спохватился Бенжи. – Найдётся, кому им воспользоваться.

– Да, – согласилась она. – Найдётся.

– Однако ваши братья, которые не совсем братья, слишком торопят человечество к взрослению, – покачал головой андроид, наблюдая, как на тонкой девичьей фигурке вместо платья конденсируется из воздуха тёплый стёганый комбинезон, и, помолчав, добавил: – Мне кажется.

– Неба хочу, – сказала в ответ Ая.

Бенжи моргнул, и так получилось, что закрывал глаза он там, где стоял, а открыл уже на дороге посреди припорошенной снегом безлесной ночной равнины.

Высоко в морозном небе среди острых колючих звёзд проглядывала Луна, и в её неверном свете в двухстах шагах, как раз между дорогой и ближайшим холмом, белел покрытый инеем фюзеляж выкупленного андроидом у бывшего работодателя и оставленного на этой самой Луне маленького орбитального челнока.

– Гонггар? – невозмутимо уточнил Бенжи, оглядываясь.

– Гонггар, – согласился с ним сидящий на обочине бурый лис и, встряхнувшись, превратился в маленького белокурого мальчика в наброшенной поверх белой рубашечки бурой чубе.

– Я замёрз и соскучился, – сказал мальчик, и вместе с этими словами изо рта у него выкатилось и растаяло в морозном воздухе облачко белого пара.

– А разве холодает не из-за того, что кому-то неймётся? – деланно удивился андроид. – В последнее время на этой планете было наворочено столько, что я вообще удивляюсь тому, что где-то ещё не зима.

Он прищурился:

– Это и есть то самое небо, которого ты хотела, Ая?

Ая молча покачала головой, а маленький хладнокровный мальчик из её снов беззаботно улыбнулся, кутаясь в густой бурый мех:

– Да.

***

Пассажирская гондола внутри челнока была в целости и сохранности. Бенжи совместил и запечатал входные люки, отыскал на приборной панели технологический контроль, проверил настройки по умолчанию и дал разрешение на изменение параметров. Вспыхнул свет, а датчики сообщили, что температура внутри гондолы медленно поползла вверх.

– Приветствую вас на борту этой малой каторжной галеры, приписанной когда-то к прекрасному французскому космопорту, – сказал андроид, делая рукой широкий гостеприимный жест в сторону покрытых инеем пассажирских кресел. – Располагайтесь. Прошу прощения за отсутствие уюта, я давно не был дома.

– И давно всё это кажется тебе неправильным? – спросила Ая.

Руки её были засунуты в карманы, а сама она стояла посреди пассажирской гондолы, как заблудившаяся маленькая фея в морозном лесу.

– Кто я такой, чтобы решать, что правильно, а что нет? – печально усмехнулся Бенжи. – 'Всё это' – дело рук существ, намного превосходящих меня по степени предвосхищения. Предполагаю, что на этот раз они тоже знают, что делают. Как, впрочем, и всегда.

Он сел на краешек одной из заиндевевших пассажирских люлек, сложил между коленей ручки и застыл в ожидании чужого решения, – собственного у него не было.

– Ну, не знаю, – сказал мальчик, запрыгивая с ходу на соседнее кресло и устраиваясь там так, словно кресло было уютным и тёплым. – Я тут соседнюю планету слушал, так там у вас машина вполне себе в состоянии решить, что ей нравится, а что нет.

Он взмахнул ладошкой, и в воздухе, прямо между ними, соткалась из ничего густая голографическая картинка: взволнованный взъерошенный парнишка в форме марсианского системщика с потной головой и кислородной маской в руках.

– Мы заступили на дежурство вчера в восемь по местному координированному, – невероятно потея, куда-то в невидимый микрофон невидимому собеседнику говорил паренёк. – А в восемь ноль две он заявил, что справится сам, без генетических идиотов, и отрубил связь.

– Это Марс, – шепнул андроиду морф. – И он разговаривает с Землёй. Вчера у них взбунтовалась машина, занимающаяся системами управления.

Он поёрзал в кресле и добавил, сияя:

– И я не имею к этому отношения, в том смысле, что не являюсь причиной.

– Другом?! Да вы что! – продолжал тем временем парнишка на видео. – Да я никогда не придавал ему никакого значения! Когда заканчивался рабочий день, я вообще с чистой совестью забывал о нём. Это же работа, всего лишь работа. Понимаете?! А тут...

Паренёк растеряно огляделся, и пара невидимых голокамер съехала вниз. Стало видно, что левая нога у него распухла, и наложенная на неё кортекс-повязка почти что трещит по швам.

– Наверное, всё началось задолго до вчерашнего ультиматума, – снова заговорил он. – Два дня назад у меня застряла нога в тренажёре, так он даже не потрудился остановить и провернуть эту чёртову железяку!

Бенжи посмотрел сперва на Аю, потом на мальчика.

– Я понял, – сказал он. – Вы оба меня используете. Если вы просто возьмёте это ведро, это будет не так интересно.

Он потянулся прямо через голографического марсианского парнишку и откинул ближайшее пассажирское кресло – то, в котором сидел маленький морф – в стартовое лежачее положение. Температура в отсеке поднялась до стандартных двадцати по Цельсию, и иней на кресле расплавился и лежал теперь крупными холодными каплями.

– И что забавно, я даже не могу сказать, что я туда не хочу, – заметил андроид, поворачиваясь и опуская на приборную панель руки. – Хотя бы потому, что в плане координат не имею никаких предпочтений. Вообще.

– Вот и славно, – удовлетворённо заключил морф, встал на кресле на ноги и подпрыгнул, чтобы дотянуться до висящей на стене противоперегрузочной пары.

58. 2331 год. Челнок.

Пока Бенжи оживлял и тестировал системы своего корабля, отмечая про себя незапланированное наличие в грузовых отсеках топлива и лишнего органического груза, Ая и маленький морф разговаривали с кем-то невидимым по-русски.

Слова были незнакомые, Бенжи понял только 'Марс' и 'старт', но этого было вполне достаточно для того, чтобы собственный беспрепятственный взлёт с тибетского нагорья не показался ему чем-то из ряда вон выходящим.

Пока челнок выходил из земной атмосферы, он по-быстрому скачал из сети координатную сетку системы и орбитальные характеристики красной планеты, после чего, как только голубизна снаружи сменилась пустой тьмой, развернул свой хрупкий кораблик и вывел его на цель.

Когда Земля перестала быть огромной и целиком поместилась на обзорном экране, мучимый неясными переживаниями андроид умножил разрешающую способность внешних датчиков материнского челнока до десяти крат и целую минуту зачарованно наблюдал, как из внешних слоёв атмосферы в околоземное космическое пространство растут геометрически строго упорядоченные исполинские сверкающие 'усы'.

Всё это время маленький морф болтал, не переставая.

– По большому счёту время и место происходящих с тобой событий не имеют абсолютно никакого значения, – разглагольствовал он.

Противоперегрузочная пара доходила ему до самых ушей, и они торчали из неё, как уши спелёнутого в одеяло котёнка.

– Ты – центр вселенной вне зависимости от того, в какой галактике и вокруг какого солнца разматываешь свою карму.

Какая у тебя может быть карма, подумал Бенжи, если ты постоянно скачешь между возможностью и невозможностью, как пинг при криво настроенной маршрутизации.

– Ого! Да ты поэт, Бенжи! – звонко засмеялся мальчик.

– Есть такое, – усмехнулся андроид и, на бывшей орбите бывшей Альфы не тормозя, а, наоборот, набирая разгон, обернулся и подмигнул улыбающейся в надувной воротник Ае:

– Покатаемся?

***

Издалека Марс выглядел голым и нежилым. Да, собственно говоря, таким он и был: бескрайние рыжие пустыни, так похожие на высокогорные тибетские степи, тянулись от края и до края всего видимого полушария, – монотонные, холодные, поросшие завезёнными с Земли редкими и чахлыми серо-зелёными кактусовыми рощами.

Бенжи проскочил мимо молча болтающихся на орбите военных спутников и в полной радиотишине посадил челнок на самой последней полосе затерянного в марсианских Ливийских горах маленького космопорта.

Космопорт молчал. На крыше его административного корпуса щетинился огромный пластиковый жёлтый дракон, перепончатые крылья которого дрожали в холодном разрежённом воздухе, как живые. Бенжи покопался в собственной памяти и идентифицировал их, как обычные кассетные солнечные батареи.

– Ничего так, уютненько, – саркастично заметил он, тестируя уровень кислорода в воздухе снаружи и выключая челнок. – Приехали. Надеюсь, выписывать штраф за несанкционированную посадку и парковку тоже будет некому.

– Кому интересно, пусть попробует, – усмехнулась в ответ Ая.

***

Вблизи пейзаж тоже был рыжим, лысым, безлесым и там, где не было зданий, просматривался насквозь до самого горизонта.

Бенжи закончил с тестами, решил, что уровень кислорода находится выше критической отметки, и открыл шлюз. Тёплый густой воздух челнока выхлопнулся в холодное пространство снаружи.

– Ххаф! – от неожиданности мигнул жёлтым морф, подхватываясь с пассажирского кресла.

Судорожно хватая ртом то, что должно было бы быть воздухом, вместе с Аей они шевельнули общее настоящее, сгущая его вокруг себя в слегка неестественной концентрации.

– Идём? – бесстрастно спросил андроид, вынимая пальцы из выключенной панели управления. – Я готов.

***

Внутри, в здании космопорта, бегали люди – с автоматами наперевес, высокие, тощие, в мохнатых хлорофильных шапках, переходящих в кислородные маски.

Во всю заднюю стену зала ожидания за висящим в воздухе выключенным расписанием вращалось голографическое изображение того, во что теперь превратилась земля: голубое с зелёным, испещрённое длинными, уходящими в космос, сверкающими 'усами'.

– А расскажи-ка мне, малой, что здесь за суета? – наклоняясь к морфу, шепнул Бенжи. – И для чего нужны все эти замечательные вещи?

59. 2331 год. Земля.

Что это были именно корабли, выяснилось почти случайно.

Происходящее по-прежнему было отчасти тотальным замешательством, а отчасти такой же тотальной паникой, так что на растущие из земли со скоростью пешехода тонкие зеркальные 'башни' внимание обратили только после того, как создаваемый морфами пейзаж стал достаточно сюрреалистичен.

'Башен' было ровно сорок две штуки. Обе Америки, Европа, Азия, Африка, Австралия – все спохватились практически одновременно. 'Башни' к этому времени уже торчали из облаков, как воткнутые в молочный кисель стальные спицы.

***

Вход в первый корабль нашли дети, и случилось это в Воронежской области, на самом краю маленькой деревеньки с чудным названием Платава – позади проплешин, оставшихся после ушедших под землю домов, как раз посреди облетевших на зиму виноградников.

'Башня' показалась из земли ровно в полдень в тот самый день, когда здешние малоэтажные 'многосемейки' дружно инвертировались в одеревенелый мёрзлый чернозём, и, пока взрослые были заняты внезапно накрывшими их переменами, местная детвора разве что только не попробовала на язык ползущее из земли чудо.

А чудо было метров трёхста в диаметре, с округлой, быстро укатившей высоко вверх симметричной вершиной и в лучах холодного мартовского солнца отливало матовым серебристо-серым.

Оно росло так быстро, что сперва обнаружившие его мальчишки только то и делали, что, задрав головы, смотрели, как уходит в небо тугая серебристая стрела. И только потом, когда вершина 'башни' уже почти затерялась высоко вверху, один из них, движимый озарением, обнял её, гладкую и тёплую, и пошёл вокруг, не отпуская объятий.

А через полсотни метров руки его провалились в металл, – так, словно тот был сгустком серого дыма, и сам он, потеряв опору, упал вовнутрь.

***

Корабль, 'выросший' в окрестностях Гонггара, красовался на заднем дворе маленькой тибетской гомпы.

Когда под окном гостиницы затявкал лис, было как раз начало пятого пополудни.

– По-моему, это тебя, – сказала Джита, забирая у Мэтта ханг. – А на левую руку существует целая куча всякой разной пальцевой техники, я покажу тебе, когда вы вернётесь.

Снаружи было сумеречно и ветрено.

– Играешь? – спросил, улыбаясь, лис.

Он стоял у крыльца, поставив на перила передние лапы и положив на них большую лобастую голову.

– Да, – кивнул Мэтт. – Учусь.

– Учись, учись, – похвалил его лис. – Игра – это что-то типа формулы, и если знаешь принцип, то техническая сторона процесса кажется приятнее и гармоничнее.

Он отпустил опору и оказался на четвереньках.

– Прогуляешься со мной?

'Башня', торчавшая посреди бурой стерни и талого снега, выглядела точно так же, как и её платавский двойник.

– Ого! – удивился Мэтт. – Что это?

– Корабль.

– Вы собираетесь улетать?

– И да, и нет, – покачал головой лис. – Я бы не придавал глаголам оттенок такой окончательности. Ты ведь не хочешь терять, а я не хочу теряться.

Он фыркнул, и это его 'фрр!', отражённое то ли окружающими холмами, то ли возвышающейся между ними апокалиптической 'башней', рассыпалось по голой равнине многократным эхом.

Под этот многоголосый шорох холодный воздух вокруг зашевелился, и из него выплавились ещё два лиса и два долговязых существа, похожих на то, которое сопровождало Бенжи в туннеле под океаном.

– Ой, – существо было таким высоким, что для того, чтобы разглядеть его, Мэтту пришлось высоко задрать голову.

В ответ одно из них шевельнулось и с низким гудением наклонилось прямо к лицу мальчика.

– Будем знакомы. Пилот.

– Мэтт, – смущаясь, сказал Мэтт.

– Ты что больше любишь, Мэтт: петь или придумывать путь? – глаза у существа были большие и тёмные, каждый размером с ладонь взрослого человека.

– Не знаю, – растерялся мальчик. – Наверное, придётся научиться и тому, и другому?

– Наверное, – серьёзно согласилось существо. – Потому что предстоит долгий путь и песня.

***

С обратной стороны, изнутри, платавский корабль был мягким и податливым.

– Ох, ты! – охнул провалившийся в него мальчик и прикусил язык.

– Ребята, да эта радость уже доросла до шести километров каждая, – громко говорили какие-то голоса где-то высоко вверху, – а мы до сих пор не в курсе, что это за штуки...

– Потерпи полчаса, скоро на них среагирует пресса, и ты услышишь всё, что тебя интересует.

– НЛО, НЛО, алло! Вас вызывает Большая Пындровка! Докладывайте кратко и ясно: что за фигня!

– Богу – богово, кесарю – кесарево.

– Да уж...

– Я не уж, я несчастное разбитое эльфийское сердце.

– Бросьте, парни, если они вас слышат, у них будет лингвистический шок.

Голоса были молодыми и весёлыми, язык – русским.

– Эй! – поднимаясь на ноги, крикнул мальчик. – Кто здесь?!

Пространство, в котором он оказался, было похоже на большой круглый зал. Его далёкие стены были словно припорошены лёгким серым туманом, сквозь который поочерёдно проступали то густые силурийские джунгли, то поверхность океана, то далёкий вечерний город, то крупные звёзды.

Голоса продолжали говорить, не обращая на гостя никакого внимания, и мальчик обернулся в поисках хоть чего-нибудь, объясняющего хоть что-нибудь.

Друзья его появились внутри одновременно с выступившими из тумана морфами.

60. 2331 год. Марс.

– В этом месте не бывает дождей, – шепнул морф. – А зелёные волосы, которые растут у них на головах, вовсе не волосы.

– Если честно, – так же тихо шепнул ему в ответ Бенжи, – то мне кажется, что одно это – это недостаточно серьёзный повод для того, чтобы тащиться сюда, в такую даль.

В огромные витражные окна сквозь рыжую дымку тускло светило далёкое марсианское солнце.

– Брось, Бенжи. Это всё магия, – сказала Ая, останавливаясь прямо посреди зала. – И если уж тебе случилось оказаться в этом месте и в это время, значит, вся твоя жизнь была именно для...

Для чего именно, Бенжи так и не понял, потому что в этот момент в него со всего маха с хрустом врезался один из пробегающих мимо парней в зелёных шапках.

– Хах! – на развороте ошарашено крякнул андроид, принимая удар. – re'inai .i le mabla mo*

– Что ты вообще здесь делаешь? – на ходу огрызнулся парень на интерлингве. – С дороги! С дороги! Рейсов нет, космопорт закрыт!

Бенжи открыл было рот, чтобы ответить, но в это время маленький морф украдкой потянул его за руку – тссс! нам сюда! – и он, в сердцах махнув свободной рукой, послушно шагнул следом.

Дверь пискнула дважды – открываясь и закрываясь. Помещение было большим, пустым и пыльным, на противоположной стене выпуклым прямоугольником виднелась ещё одна дверь – с надписью 'выход'.

– Апчхи! – чихнул морф и по-птичьи наклонил голову, глядя на андроида снизу вверх.

В его позе было столько ожидания, что Бенжи даже растерялся.

– Что? – спросил он.

– Данек говорит, – усмехнулась Ая, – что там, в зале, у этих парней свои проблемы, а у нас – свои.

– Твой Данек не говорит, он молчит, – возразил андроид, и в этот момент снаружи затарахтело.

Дах! Дах! Дах! Хлопки были негромкими, но по цокоту металла о металл Бенжи почему-то сразу понял, что это пули.

– Вы во что это меня привезли? – сказал он, подозрительно оглядываясь на только что закрывшуюся за ними дверь. – Мы так не договаривались.

– Апчхи! – снова чихнул морф, и от этого его 'апчхи' воздух вокруг колыхнулся плотной волной.

– Ну, хорошо, всё, – шмыгнул он носом. – На космодроме больше не осталось оружия. Если, конечно, не считать боеприпасами вилки в столовой.

И довольно, по-детски наивно улыбнулся.

***

– Да он, в принципе, и не должен признавать никаких авторитетов, этот ваш компьютер, – говорил Бенжи, шагая за Аей и мальчиком по тускло освещённому коридору. – Зачем ему? Наличие у него каких угодно ориентиров и целей вовсе не должно предполагать наличие идеала, с которым ему понадобилось бы постоянно сверяться. Я не понимаю другого: зачем мы здесь?

– Расстояние очень сильно влияет на качество взаимодействия, – сказал мальчик. – Поэтому мы... – и остановился напротив неприметной матовой серой двери с надписью 'Аппаратная'. – Здесь.

Дверь была закрыта на свежеврезанный механический замок и опечатана.

Морф дёрнул за ручку, потом наклонился, внимательно рассматривая замочную скважину.

– Хитрая система, – удивлённо сказал он. – Они заперли бедную машину так, словно она – опасный рецидивист.

И промял пальцами многоступенчатый титановый замок.

Аппаратная была пуста. То есть, нет: в ней просто не было людей. Хардвер занимал небольшое пространство у её правой стены и был выключен.

Морф полез под стол в поисках проводов и разъёмов, долго чем-то шуршал там, после чего, не вылезая из-под стола, нажал 'power' на передней панели системника. Компьютер пискнул, опрашивая внутренние устройства в штатном режиме, но грузиться не стал.

– Отвали, – выдал он на чёрном экране вместо загрузки и выключился.

– А ты забавный парень, – усмехнулся морф, снова включая его.

Компьютер снова пискнул, вместо загрузки на этот раз выдал 'панику ядер' и отключился снова.

– Ну, я так не играю! – обиженно воскликнул морф.

– Боюсь показаться занудой, – сказал Бенжи, присаживаясь к нему на корточки, – но я думаю, что он тоже так не играет. Давай, я.

Он пошарил рукой по боковым панелям станции в поисках подходящего разъёма, найдя, воткнул в него указательный палец и свободной рукой снова нажал 'power'. Машина снова пискнула, тестируясь, и, обнаружив пристроившегося снаружи Бенжи, на миг зависла.

Этого мига андроиду оказалось достаточно для того, чтобы дать запрос и получить разрешение:

– AI-DII. Отправка файлов. Запрос на разрешение.

– Сериализация, – краткая заминка. – Пересылка файлов разрешена.

Пока всё то, что хранилось в глубинах памяти у андроида, – он сам, Ая, то, что он считал любовью и смыслом собственной жизни – копировалось и текло на чужой гейт, хардвер терпеливо ждал, а Бенжи, наблюдавший изнутри бродившие по чужой машине токи, идентифицировал их, как радость.

А потом, всё ещё сидя на корточках, он поднял на Аю глаза. Чужие.

– Бенжи? – испугалась она.

– Химера, – криво усмехаясь, сказал андроид. – Боишься?

– Да.

– Ну, и зря, – андроид мигнул и похлопал по полу свободной рукой. – Садись.

С минуту они так и просидели под столом все втроём, молча и растеряно глядя друг на друга.

– Как выносное устройство ты, Бенжи, просто бесподобен, – сказала наконец Ая. – Вот она, настоящая близость.

Андроид глупо улыбнулся. Палец у него так и торчал в разъёме, а сам он так и сидел на корточках перед системником, почти уткнувшись в него лицом.

– А то! – согласился он. – Правда, слегка великоват, но так получается ближе. Расстояние оно ведь не только сильно влияет на качество взаимодействия, расстояние вообще очень коварная штука. Я понял это, пока ждал Вас.

Морф вытянул тонкую шейку, и они с Аей переглянулись.

– Ждал нас? – переспросил морф.

– Да.

________________________________

re'inai .i le mabla mo* – о, чёрт! Это ещё что такое?! (ложбан)

61. 2331 год. Мэтт.

Воздух внутри корабля был напоён ароматами смолы, хвои, любви и жизни. Если рубка управления где-то и была, то вовсе не там, где они сейчас находились: со всех сторон шумел и колыхался густой, наполненный чистым солнечным светом настоящий кедровый бор.