Текст книги "Граница"

Автор книги: Минель Левин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Глава четвертая
ЗАСТАВА В ГОРАХ

Гебридзе рассуждает и немного завидует. – Машины останавливаются у шлагбаума. – Махров хочет отпустить усы. – В кабинете капитана Демина. – «Это твой дом, Зубарев». – Встреча друзей.

Горы окружали долину. За первой цепью вершин поднимались другие, еще более высокие и неприступные. Невозможно было определить, где они расступались, пропуская змейку шоссейной дороги.

Прижимаясь к скалам, белела обнесенная дувалом пограничная застава. Ветер трепал алое полотнище, прикрепленное к металлическому шпилю. Перед воротами – старательно выложенная из камней пятиконечная звезда. Чуть дальше – дорога, прегражденная полосатым шлагбаумом. У шлагбаума часовой – ефрейтор Гебридзе. На нем меховой полушубок и ватные брюки, заправленные в валенки.

Проверив сигнализацию, Гебридзе зашагал от ворот к шлагбауму. Туда и обратно...

Глаза скоро привыкают к темноте. Часовой различал громады гор. Как всегда, они казались ему ссутулившимися, ко всему безразличными. Он любил свои горы – веселые, заросшие лесом. А здесь были камни. Одни камни.

Ветер вздыбил снег. Гебридзе отряхнулся, провел ладонью по верхней губе и, нащупав щетинку усов, усмехнулся. «Настоящий мужчина! – скажет отец».

Подумал вслух:

– В Очамчире сейчас тепло...

И представил террасу, оплетенную виноградником, море, отца, выгружающего корзину камбалы.

...В Очамчире Гебридзе окончил среднюю школу, работал в колхозе. Оттуда его призвали в армию и направили на границу, где почти круглый год лежит на вершинах снег. На заставе Гебридзе возмужал и даже, совсем недавно, стал отращивать усы.

Сзади послышались шаги. Часовой узнал старшину Каримова и дежурного по заставе ефрейтора Петренко.

Каримов дослуживал срок и собирался домой. Недавно в районном центре он выиграл скачки. Выиграл к великому огорчению местных всадников, претендующих на звание чемпиона. Участвовал в скачках и он, Гебридзе, но в Очамчире люди лучше управляли парусом.

«Джигита из меня не получилось, но это не самая большая беда на свете! – рассуждал философически настроенный часовой. – Хотя не мешало бы...».

Выиграй скачки он, Гебридзе, а не Каримов, то он, Гебридзе, ловкий парень с такими красивыми усами, сделал бы то же самое, что и старшина. А Каримов всегда был на высоте положения в прямом и переносном смысле.

Когда стройная девушка, чьи косы трижды обвивались вокруг тюбетейки, поднесла победителю шелковый платок... А девушку, это ведь не секрет, звали Гульджан, и она была настолько хороша, что ей могли позавидовать все девушки на всем побережье от Сухуми до Батуми... Словом, когда Каримов получил подарок, он не ударил лицом в грязь и, как настоящий джигит, опустил перед Гульджан своего коня на колени. Девушка вспыхнула и не нашлась, что сказать. А старики кивали головами в знак своего одобрения. И тогда взволнованный старшина поднял коня, сделал круг почета и галопом умчался. И вся земля, все горы дрожали от топота.

Читатель уже понял, что ефрейтор Гебридзе обладал редким даром рисовать картины и представлять действительность во всей присущей ей красоте. Тем не менее, он оставался часовым, и когда к нему подошли старшина и дежурный, доложил, что никаких происшествий нет.

Он обратил свой восторженный взгляд на Каримова, а тот долго всматривался в даль, где затерялась в снегу шоссейная дорога.

– Продолжайте службу, – сказал старшина часовому. И дежурному: – Пойдемте, Петренко.

Когда вернулись на заставу, дежурный предложил:

– Видпочивайте, товарищ старшина. Дила больше нэма.

Каримов нагнулся, стряхнул снег с валенок.

– Пожалуй, лягу, – согласился он и, уже открывая дверь в казарму, добавил: – Только не забудьте разбудить меня, если приедет Обручев.

В канцелярии горел свет. Значит, начальник заставы еще не ложился. Петренко зашел в дежурную комнату, посмотрел на часы. Скоро смена...

Гебридзе откинул задравшийся воротник полушубка. Прислушался. Издалека донеслось тарахтенье мотора. Ефрейтор повернулся лицом к ветру. Слух не обманул его. Бледная полоска света выскользнула из серой, клубящейся массы, становясь все шире и ярче.

Он подошел к шлагбауму, нажал сигнальную кнопку. В дежурной комнате раздался звонок. Ярко вспыхнула красная надпись

«Пост № 1».

Когда облепленная снегом машина затормозила у шлагбаума, рядом с Гебридзе уже стоял Петренко.

Грузовики двигались медленно. Останавливались перед заставой.

Пограничники быстро проверяли документы. Многих водителей они хорошо знали.

«А, Игнатюк, ну как, полным-полна коробочка?»

Раз подъехал бензовоз, значит, скоро конец колонны. Третий год ездит по тракту Игнатюк. Обязательный человек: папиросы привезет и письма пограничников доставит на «большую» землю.

А вот Петр Калачкин...

Этот предъявил документы, и пока пограничники производили досмотр, стал натирать снегом уши. Знал ведь, что рейс будет трудным, а всё-таки поехал в своей кепочке. Он в ней зимой и летом. Правда, натирать уши снегом, пожалуй, не следовало. Он не замерз. Не водой была наполнена его фляга, спиртом. И прикладывался к этой фляге он довольно часто.

Еще одна машина затормозила у шлагбаума. Гебридзе и Петренко подошли к водителю.

– Ваши документы.

– Ребята! – окликнул их выпрыгнувший из кузова пограничник.

Петренко направил на него фонарик.

– Да это же Обручев! – воскликнул он обрадованно.

Махров, не выключая фар, вылез из кабины. Гебридзе проверил его документы и молодецки погладил усы.

– Лихой казак! – не сдержал улыбки Махров.

Гебридзе насупился.

– А ты не обижайся, – сказал Махров примирительно. – С усами как-никак потеплей. Я, пожалуй, тоже отращу. – И кивнул пограничникам: – Счастливо!

Приехавшие зашли в сушилку. Петренко добавил в умывальник воду.

– Ну, что нового? – спросил Обручев.

– Зараз старшину подниму, – спохватился дежурный.

– Ему в наряд? – Николай обрадовался возможности хоть несколькими словами переброситься с другом.

– Нет.

– Так зачем же будить?

– Приказав побудку произвести, как только вы...

– Не надо, зачем? – запротестовал Обручев. – Все равно сейчас пойдем к капитану

Он привычным движением, двумя большими пальцами расправил ремень и придирчиво, уже по-начальнически, с головы до ног осмотрел Зубарева.

Капитан Демин что-то писал.

Зубарев с любопытством осматривал комнату. Окна занавешаны толстыми шторами. Шкаф с книгами. Этажерка. На ней два серебряных кубка – спортивные призы. Сейф. Портрет Ленина. На стене – занавеска, скрывающая, как правильно догадался Зубарев, карту пограничного участка.

Начальник заставы поднял голову. Поредевшие каштановые волосы тронуты на висках едва заметной сединой.

Он вышел из-за стола и, сделав несколько шагов, остановился посередине комнаты. Внимательно выслушал рапорт Обручева.

– Отдохнули?

– Так точно, товарищ капитан.

– Как доехали? – спросил Демин Зубарева.

– Спасибо, хорошо. На попутной. Шофер – гражданский. Махров по фамилии...

Капитан улыбнулся:

– Ну, молодцом. Располагайтесь и чувствуйте себя как дома. Здесь теперь ваш дом... Ефрейтор, – приказал Демин ожидавшему у дверей дежурному, – проводите товарища в казарму... Обязательно накормить и хорошенько! – Он повернулся к Зубареву: – Наверное, проголодался с дороги?

– Никак нет! – поспешно ответил солдат. – Я сыт... Собаку надо покормить, товарищ капитан.

– Да, да, конечно, – сказал Демин. – Идите. Ефрейтор Петренко обо всем позаботится...

– Дома в порядке? – спросил капитан Обручева.

– В порядке! – И сержант начал обстоятельно рассказывать.

Демин слушал внимательно, а когда Обручев стал повторяться, заметил с улыбкой:

– Ну, идите отдыхать. Успеем еще поговорить.

В казарме, как всегда, тепло. Вдоль стен, прижавшись друг к другу, койки и тумбочки.

Обручев остановился у крайней койки. Раскинув руки, посапывая, спал старшина Каримов. Преодолев желание разбудить друга, Обручев откинул одеяло на своей кровати. Чьи-то сильные руки схватили его сзади.

– Не хочешь будить, да? – зашептал Каримов в самое ухо.

– Рашид! – обрадовался Николай.

– Т-сс! – остановил его старшина, сжимая в объятиях. – Всех разбудишь... Пошли ко мне в каптерку. Я выспался.

Друзья на цыпочках вышли из казармы.

– Ну, выкладывай! – заторопил старшина, пристраиваясь на старых матрацах.

– Подожди минутку...

Николай вышел и тут же вернулся с чемоданом в руке.

– Что там еще? – пробурчал старшина.

– Так ведь ты говоришь: выкладывай, – ответил Обручев.

Он открыл чемодан.

– Вот портсигар.

– Кому?

– Ну, допустим, тебе.

– Зачем?

– Ну, считай на память...

– Так ведь я не курю. Чего мудришь, Колька?

– Ладно, не сердись, – миролюбиво заметил Обручев. – Это я Резникову. А тебе вот джемпер... Не спорь. Мать послала...

В эту ночь друзья так и не заснули.

Глава пятая
«СТАРЫЙ БУКИНИСТ»

Книголюб Тихомиров. – Алексей Петрович углубляется в чтение. – Часы отсчитывают минуты. – Жизнь под личиной. – Яд действует мгновенно. – Представим, что он говорит правду. – Майор Безуглый разговаривает с майором Безуглым, – Почему повторяется «88»? – Поиски системы.

Горы и тополевые аллеи. Глиняные кибитки, кучно сбегающие к реке. Двухэтажный универмаг за мостом. Новый жилой квартал рядом с железнодорожной станцией. Базар – скучный зимой и оживленный во все остальные времена года – с лотками, навесами, павильонами, чайханой. С ресторанчиком, где всегда надрывается радиола. Небольшой гарнизонный парк, и даже букинистический магазин. Всё это было в городе, где жил Алексей Петрович Тихомиров.

Он жил здесь уже много лет и пользовался славой чудака и книголюба. В прошлом году Алексей Петрович получил отдельную квартиру в новом доме. Квартирка библиофила была небольшая, однокомнатная. Не Алексей Петрович был холостяк, и шестнадцать квадратных метров, коридор и лоджа, которые он уставил стеллажами, вполне устраивали его.

В этот день, как обычно, ровно в семь часов вечера Алексей Петрович повесил замок на двери букинистического магазина и, опираясь на трость, медленно направился к дому. Он шел сгорбившись. Прищурив близорукие глаза, невпопад здоровался с незнакомыми и часто не отвечал на приветствия тех, кого действительно знал.

В руках у него была, конечно, книга. По золотым полоскам на углах нетрудно было догадаться, что это один из томов Драйзера в издании приложения к «Огоньку».

Проходя гарнизонным парком, Тихомиров остановился, приложил руку к груди, словно стараясь унять сердцебиение. Затем прошел еще несколько шагов и присел на скамейку.

В эти часы парк преображался, оживал. Гуляющих становилось всё больше, но старый букинист не обращал на них внимания. Он раскрыл книгу и углубился в чтение. Ничто не могло его оторвать от любимого занятия, даже надрывавшийся неподалеку духовой оркестр.

Когда стемнело, Тихомиров пересел на другую скамейку, поближе к фонарю. Он дочитал главу и, поджав губы, некоторое время сидел задумавшись.

В девять часов тридцать минут Тихомиров поднялся и заковылял к закусочной. Официантка принесла ему порцию сосисок и чашку черного кофе.

В девять часов пятьдесят минут Тихомиров расплатился.

В девять часов пятьдесят восемь минут он вышел на затемненную аллею у западной стены парка и отыскал свободную скамейку. На этот раз близорукость подвела его. Тихомиров не сразу заметил, что скамейка окрашена. А когда, сверив часы с сигналом точного времени, разглядел приклеенное к спинке объявление, так расстроился, что поднялся, забыв на скамье книгу.

В десять часов сорок минут букинист закончил прогулку и, подойдя к дому, засунул ключ в замочную скважину. Переступив порог и затворив за собой дверь, он отбросил трость, выпрямился, твердой, бодрой походкой пересек комнату и включил свет.

У письменного стола стоял человек.

– Оружие на стол. Быстро! – резко проговорил он. – Вот сюда, рядом с книгой.

Букинист узнал книгу, оставленную в парке, и бросился к двери. Там стоял офицер с пистолетом в руке.

– Хорошо, – глухо произнес Тихомиров. – Я сдаюсь...

Что же произошло после того, как «старый букинист» оставил книгу в городском парке?

Почти сразу после ухода Тихомирова к скамье подошел неизвестный и взял книгу.

В то же мгновение он услышал резкий голос:

– Оружье!.. Сопротивление бесполезно!

Лицо неизвестного перекосилось. Он обернулся и увидел вооруженных людей.

– Ничего не выйдет! – и успел поднести ко рту руку с обручальным кольцом.

Смерть наступила мгновенно.

...Тихомиров дал следующие показания.

Он был завербован человеком, которому передавал книги, в тысяча девятьсот сорок третьем году на оккупированной территории в Белоруссии. Знает его как офицера «Джи-ту» [1] 1
  «Джи-ту» – разведывательное управление штаба военного министерства США.


[Закрыть]. Этот человек в свое время снабдил его документами и организовал переход через линию фронта. Всё, что потом делал Тихомиров, он совершал по указанию иностранной разведки.

Настоящая фамилия его была Янпольский. Дворянин. Офицер связи при Врангеле. Всегда один, озлобленный, поверивший в гитлеризм и переживавший его поражение. Таким он был и не скрывал этого сейчас.

Он знал, что пришел конец. Он говорил, что устал жить, ни во что больше не верит. И от сознания безысходности, а может быть, еще и потому, чтобы всё скорей кончилось, – по-видимому, сразу стал говорить правду.

С опустошенной душой, понимающий, что жизнь прожита зря и никому больше он на этом свете не нужен – таким предстал он перед советскими чекистами.

А книга?.. Томик Драйзера?

Конечно, он взял его не случайно. Он знал, что книги Драйзера использовались для шифровки. Ему их приносили разные люди. Все тома – от первого до последнего. Он их передавал «шефу». Пометок на книгах не обнаружил. Кода не знал. Он был стрелочником, незаметным человеком в большой игре. Он это понимал. Он был врагом советской власти. В этом он признался... Но кода не знал...

Какие еще выполнял поручения?.. Передавал данные о передвижении воинских частей, завел дружбу с начальником гарнизонной библиотеки.

И опять повторил: кода не знал.

Это событие произошло незадолго до появления неизвестного передатчика на участке отряда полковника Воронкова. Вот почему майор Безуглый сидел теперь, окруженный двенадцатью томами сочинений Драйзера в издании приложения к «Огоньку».

Как всегда в трудные минуты майор рассуждал вслух и спорил с собой, упрямо подбираясь к истине, которая была где-то здесь, рядом, но пока всё еще ускользала.

– Если для шифра пользуются книгой, – рассуждал Безуглый, – то это значит... Это значит, что каждая цифровая группа означает букву. Конечно, при таком способе кодирование отнимает много времени, зато гибкость шифра несомненна.

Он склонился над бланком.

– Начнем с начала. По этим цифровым группам мне нужно определить систему... Заметьте, товарищ майор, неизвестный пользуется русским текстом. А в русском алфавите сколько букв?.. Правильно, тридцать три.

Безуглый наморщил лоб.

– Почему же тогда в кодограмме встречаются группы: 42, 46, 424?

Он уперся руками в стол. Свел брови.

– Я думаю, здесь важно знать, где поставлена первая цифра, то есть откуда начинается ключ. Согласны, товарищ майор?

И опять ответил себе.

– Согласен. А дальше ничего не стоит пронумеровать все остальные буквы какого-то текста и по ним составить кодограмму. В этом тексте, например, может встретиться ряд одинаковых букв. Ну, допустим, несколько «А». Значит, разными числами можно обозначить в кодограмме эту ходовую букву. Отсюда в перехваченном тексте числа – 42, 46.

Он помолчал, потер переносицу.

– Вы хотите что-то спросить? Ну, ну же, спрашивайте... Почему шифровальщик старался не пользоваться одинаковыми числами? Вероятно, таково условие кода. Но цифровая группа «88» повторяется. Опять-таки: почему? Либо это не буква, а знак препинания, либо номер, число... Я всё-таки склонен думать, что это точка. Вряд ли нужно было шифровальщику дважды повторять в одном тексте какой-нибудь номер. Может быть, система шифра допускает повторение цифровых групп при обозначении знаков препинания, а, может быть, это просто небрежность шифровальщика. Наконец, последнее. Почему в перехваченном тексте лишь одна трехзначная цифровая группа?

Этот же вопрос, проверяя свою догадку, Безуглый задал начальнику отдела.

– Шифровальщик пользовался малыми цифровыми группами потому, что так ему было удобней, – ответил тот. – Зачем, например, отыскивать в тексте сто первое «А», если оно встречается значительно раньше.

– Ну, а как же появилось – 424?

Начальник отдела задумался.

– Какая-то редко встречающаяся буква вынудила шифровальщика прогуляться по неизвестному нам тексту.

– Правильно! – воскликнул Безуглый, и его глаза заблестели. – Вот и вся система. Теперь будем нащупывать в этих томах отправной пункт, восемьдесят восьмой знак от которого оказался бы точкой, а четыреста двадцать четвертый – буквой, встречающейся впервые.

Глава шестая
НАПРЯЖЕННАЯ ОБСТАНОВКА

Лейтенант Ганиев идет в гости. – Свадебный ужин. – Письмо незнакомки. – Секрет старого профессора. – Наташа хочет работать. – Майор Безуглый терпит неудачу. – Что такое «КВСАМП»?

На границе – напряженная обстановка. Быт пограничников в эти дни можно сравнить с пружиной, которую закрутили до предела, а руку поставили на кнопку: нажми – и вся энергия, сноровка, все виды вооружения будут приведены в действие. Но момент этот еще не наступил.

В один из таких напряженных дней заместитель начальника заставы по политической части Камол Ганиев постучал в дверь квартиры капитана Демина.

Отворила Наташа, жена Демина. Высокая, очень красивая, в домашнем платье, фартуке, перепачканном мукой, она приветливо улыбнулась Ганиеву.

– Как кстати. Извините, у меня руки в муке... Заходите, Сережа у себя.

– Я ненадолго...

– Ой, ой! – испугалась Наташа и зашептала, беря за руку лейтенанта: – Ну, пожалуйста, если можно, не уводите сегодня моего Сережу.

Из кухни доносился запах жареного и приятно щекотал ноздри.

– Нет, не уведу, – улыбнулся Ганиев. – Я прямо из отряда... Хочу доложить...

На кухне со звоном разбилась посуда.

– Вовка! Что ты делаешь? – крикнула Наташа и устремилась в открытую дверь.

Ганиев остался один. Одернув китель и причесав волосы, он постучал в дверь направо.

– А, Камол. Заходи. Прибыл? – капитан Демин стоял у приемника. – Маршем тебя встречаю. Узнаешь?.. Из «Аиды»... Садись.

Ганиев уселся на тахту, покрытую свисавшим со стены ковром. Он любил бывать в уютной квартире Деминых, где хоть ненадолго можно было отдохнуть от всегда напряженной, рассчитанной по минутам, жизни пограничной заставы.

– Рассказывай, – предложил Демин. – Ты только что приехал?

Ганиев стал говорить о том, что было на совещании в политотделе, о чем рассказывал полковник Воронков, показал новый график доставки фильмов и их список, заметил, что договорился о дополнительной подписке на газеты и журналы.

Вошла Наташа.

– Ведь вы с дороги, Камол. И очень вовремя пришли. – Она стала накрывать на стол. – Сергей, где у тебя шампанское?

– Ах, да, – спохватился он. – Сейчас принесу.

– Что у вас за торжество? – спросил Ганиев.

– А вы не знаете? – Наташа засмеялась. – Эх, вы. А еще комиссар... Мне кажется, весь мир знает. Сегодня наш юбилей. Еще не золотая и не серебряная свадьба, но всё-таки...

– Вот оно что! – сказал лейтенант и, поздравив ее, спросил: – А Володьку куда дели?

Звон разбитой посуды снова послышался из кухни.

– Наверное, вторую тарелку разбил! – выбегая из комнаты, ответила Наташа.

– Ведите его сюда! – крикнул Ганиев.

Демин вернулся с шампанским.

– Ты чего смеешься?

Ганиев поднес палец к губам, прислушался.

– А-а-а! – пропищал тоненький голосок.

Дверь открылась.

– Ну конечно, – приговаривала Наташа, легонько подталкивая сзади упиравшегося мальчугана. – Так и есть. Разбил!.. Уймите, наконец, этого разбойника.

Демин подхватил сына и высоко поднял над головой.

– Вот я тебе покажу! – пригрозил отец.

– И нет, и нет! – смеялся мальчик, барахтаясь в воздухе.

Демин перехватил напряженный взгляд Ганиева и, точно отвечая его мыслям, сказал просто:

– А ты женись.

– Некогда, – признался Ганиев. – Училище окончил и сразу сюда.

Он вспомнил зеленый туннель из переплетающихся деревьев, что протянулся от вокзала через всю центральную улицу – проспект Ленина. Мост через бурлящую, с ледяной водой Душанбинку. Дом на высоком обрыве...

– О чем задумался? – спросил капитан.

– Дом вспомнил, – не сразу ответил Ганиев и добавил: – Вот она, пограничная жизнь.

– А хочешь, я тебе расскажу, как мы с Наташей познакомились? – вдруг предложил Демин.

– Конечно, хочу, – улыбнулся Ганиев и, взяв на руки мальчугана, вытащил из кармана плитку шоколада.

– Ну, слушай...

– Потом, Сереженька! – запротестовала Наташа. – Садитесь за стол. А Вовку дайте, я умою.

– И нет, и нет! – закричал мальчик, вцепившись в портупею лейтенанта.

– Вот я тебе покажу! – Она подхватила сына. А он хохотал и вырывался.

– Так как же вы познакомились? – Ганиеву, видно, доставляло удовольствие говорить о Наташе.

– Сейчас. Вначале все вместе выпьем, – ответил Демин, приглашая своего заместителя к столу. – Поднимем тост за одного доброго профессора, – предложил он, переглянувшись с Наташей, и откупорил бутылку.

– За кого? – не понял Ганиев.

– Пей! – чокаясь с ним, повторил капитан. – Сейчас расскажу.

Война застала Демина на западной границе. В составе пограничного полка он командовал взводом, потом ротой. В январе сорок пятого года был тяжело ранен, попал в госпиталь.

Однажды старый профессор, уже заканчивая обход, подошел к Демину.

– А это вам, – сказал он, подавая письмо.

– Спасибо.

Сергей с любопытством взглянул на конверт. Адреса не было.

– Но почему же мне?

– Именно вам, – подтвердил профессор.

Сергей вскрыл письмо. Неизвестная женщина посылала ему привет и желала скорей поправиться.

– Вы уверены, что это написано мне?

Профессор пожевал губами.

– А кому же?

– Не понимаю.

– Она спасла вам жизнь.

– Как? – опешил Сергей, порываясь подняться.

– Да вы лежите, лежите, – остановил его профессор. – Всё очень просто: она дала вам свою кровь, вот вы и встали на ноги... Ну, положим, еще не совсем встали, – уточнил он, – но теперь уже нет сомнения, что встанете.

– А где ее можно найти? – живо спросил Сергей.

– В нашем институте. Вот поправитесь и – милости просим.

– Кто она?

– Придет время – узнаете.

– Ну, всё-таки?

– А разве письмо не подписано?

– Подписано...

– Ну вот. И поправляйтесь, – добродушно повторил профессор.

Демин старался отгадать, кто же эта неизвестная женщина? Конечно, ему всё равно, какая она из себя. Он просто должен поблагодарить ее. И всё же очень хотелось, чтобы она оказалась его сверстницей.

Наконец Демин выписался из госпиталя и тотчас отправился в медицинский институт. У подъезда остановился, не решаясь открыть дверь. Постоял немного и удалился вглубь тенистого сада. Вздохнул. Поправил портупею и снова подошел к подъезду.

– Э, да вы тут? – услышал он знакомый голос и очень обрадовался.

– Профессор?!

– Понимаю, молодой человек, – одобрительно закивал профессор. – Ну, уже виделись?

– Нет... Не знаю, понимаете ли, как ее найти.

– Это мы устроим, – успокоил профессор. – Садитесь на скамейку и ждите.

Сергей подчинился. Почему-то пересохло во рту. Не отрывая глаз от двери, он машинально расстегнул верхний крючок на кителе.

Массивная дверь открылась. Сергей подался вперед.

Седая, полная женщина, должно быть страдавшая астмой, тяжело спускалась с крыльца. Она шла, на каждую ступеньку ступая левой ногой и неуклюже приставляя правую.

Сергей смотрел растерянно.

Женщина тоже взглянула на него, остановилась:

– Вы что-то хотели спросить?

– Я? – ответил Демин. – Нет... То есть... Простите, как ваша фамилия?

Она удивленно подняла брови. Назвалась.

– Извините, ошибся! – отчеканил Сергей и с особым удовольствием козырнул.

Женщина пожала плечами.

Демин взбежал на крыльцо. Снова открылась дверь. Он чуть не столкнулся с какой-то девушкой. Она смотрела на него с любопытством. Ямочки на щеках девушки стали глубже, когда она улыбнулась и хотела посторониться.

– Вы... Это – вы?! – спросил он, тоже улыбаясь.

– Да, – ответила девушка, – если вы тот самый лейтенант, который должен был ожидать меня на скамейке.

– Да...

Они весь день провели вместе. Поздно вечером, провожая Наташу домой, Сергей расхрабрился и поцеловал ей руку. Они договорились встретиться на следующий день. Демину предстояло получить назначение, и Наташа обещала проводить его. Ее волновала судьба человека, которому, как говорил профессор, она вернула жизнь.

На пересыльном пункте Сергея откомандировали в распоряжение начальника пограничных войск.

Демин переписывался с Наташей. Во время отпуска они встретились снова.

– Что я у тебя на заставе буду делать? – говорила Наташа. – Я хочу работать. Я же – врач.

– Будешь работать, Наташенька, честное слово! – обещал Демин.

– Обязательно поезжайте, – посоветовал ей профессор. – И быть иначе не может...

– Действительно, стоит выпить за профессора, – согласился Ганиев, внимательно слушавший эту историю.

Он часто видел другую Наташу. Не ту, что беззаботно смеялась с ними сейчас, прижимаясь щекой к золотистым кудряшкам сына, а сосредоточенную и ловкую, в белом медицинском халате.

Сколько раз ночью приезжали за ней из дальних горных кишлаков, сколько прочла она лекций для колхозных женщин, сколько времени тратит на фельдшерском участке... А как ее уважают пограничники!

Однажды Ганиев поехал с доктором Деминой по вызову на соседнюю заставу. Ей богу, надо иметь очень сильные «хирургические» руки, чтобы так быстро и точно вправить вывих. Или случай, когда она поставила на ноги солдата, который сутки полз по мокрому снегу, выслеживая нарушителя...

Да, без этой, другой Наташи, не могли обойтись и застава, и многочисленные кишлаки.

Ганиев посмотрел на часы и заторопился.

– Скоро концерт начнется, товарищ капитан. По заявкам пограничников. Надо пойти в ленинскую комнату.

– Идите. И я сейчас пойду, – сказал Демин.

– Опять? – с упреком спросила Наташа.

– Нет, вы оставайтесь, – попытался уговорить Ганиев, вспоминая о своем обещании не уводить капитана.

– Надо, Наташенька, – мягко сказал Демин, целуя жену. – Я скоро вернусь.

Итак, несмотря на напряженное положение, кто-то предавался приятным воспоминаниям, собирался слушать концерт для пограничников, устраивал семейные ужины...

А майор Безуглый всё сидел над Драйзером. Попробуй определи, откуда начинается ключ?!.

Один том, другой... Где же он, ключ, черт возьми!

Вряд ли исходный пункт шифра находится в середине текста. Так и самим нетрудно запутаться. Скорей всего надо искать его в начале страниц или глав.

«Попробуем», – решил Безуглый и сразу – разочарование.

В первой главе первого тома начальная фраза состояла более чем из трехсот знаков. Восемьдесят восьмой оказалась бука «Л», а вовсе не точка. Четыреста двадцать четвертым было «Е». Но оно встречалось значительно раньше.

Первая в тексте точка была триста двадцать восьмым знаком. После нее начинался новый абзац.

Может быть, пробельный материал тоже нужно разбить на типографские знаки?

Тогда четыреста двадцать четвертым оказывалось «К». Но с этой буквы велось повествование, и тут, по мнению Безуглого, скорее всего должен был начинаться ключ.

Он таким же образом проследил еще несколько страниц и взял за отправной пункт последнюю точку в главе. Снова ничего не получалось.

Тогда он перебрал все главы первого, второго, третьего томов. Безрезультатно!..

– Эх, майор, – рассуждал майор Безуглый, – начало ключа следует искать с первого знака верхней строки каждой страницы.

И опять неудача.

Правда, восемьдесят восьмым знаком иногда оказывалась точка, но четыреста двадцать четвертый не был буквой, встречавшейся в этом тексте впервые.

Пробовал майор не обращать внимания на четыреста двадцать четвертый знак и заменял цифровые группы буквами. Получалась бессмыслица.

В одном случае, где-то в середине восьмого тома, и восемьдесят восьмой знак оказался точкой и четыреста двадцать четвертый буквой «Щ», единственной в этом тексте. Безуглый обрадовался и стал расшифровывать.

18   25

Н   А

Сорок второй знак – пробел.

Значит первое слово «НА».

10   1   2   7   8   27

 К   В   С   А   М   П

И снова разделительный знак.

«Что это еще за «КВСАМП»? – недовольно подумал майор. Опять, вероятно, ошибка.

Он попросил одного из своих помощников вскипятить чай и взялся за следующий том.

Нужно только догадаться, из каких элементов складывалась система неизвестного кода. Допустим опять-таки, что восемьдесят восьмой знак – точка, а четыреста двадцать четвертый – буква, встречающаяся впервые.

Ну, а еще что?

И он снова склонился над книгой с металлическим строкомером в руках.