Текст книги "Мак (ЛП)"
Автор книги: Мими Джин Памфилофф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
Глава 4
Мак. Его зовут Мак. Но с тем же успехом он своим глубоким голосом мог произнести имя Сатаны, Темного Ангела или какого-нибудь другого мифического существа, рожденного от искушения во время исполнения греховных фантазий.
– Мак, – повторила я, пробуя его имя на вкус.
– Да. И ты должна уйти отсюда, пока не стало слишком поздно.
– Что со мной может такого случиться? – спросила я, стараясь говорить серьезно, отбросив саркастические и снисходительные нотки из своего голоса.
– Ты можешь умереть.
Так. Это не обнадеживает.
– То есть ты собираешься убить меня? – я попыталась осторожно дойти до кнопки аварийного сигнала, которая располагалась слева от двери в каждой палате, но горячая волна паники заставила мои ноги как будто врасти в пол.
Прошло еще несколько напряженных секунд, прежде чем я снова начала разрываться между желанием оказать помощь ему, либо начать помогать самой себе. Но, конечно же, я понятия не имела, что мне делать. У меня было слишком мало информации о нем. А потом вновь возникло это ощущение внутри моего тела: учащенное сердцебиение, мелкая дрожь и каждый вздох, впервые заставляющий меня почувствовать себя живой. Единственный способ описать вам это чувство – это напомнить про сцену из фильма «Волшебник из страны Оз». Помните, как черно-белые кадры внезапно сменяются цветными? Так что, даже если бы захотела, я не смогла бы уйти. В моей жизни всегда не хватало цвета.
– Я никогда не причиню тебе вреда. По крайней мере, намеренно. А угроза, про которую я говорю – это мое проклятие, – сказал он с такой серьезностью, что на какую-то долю секунды я ему поверила.
Но этот человек был психом. Коротко и ясно.
– Так значит, это проклятие заставит тебя убить меня? – резюмировала я.
– Давай просто считать, что это делает меня опасным.
– Тогда почему ты здесь? – спросила я, используя любую возможность для того, чтобы выудить хоть какую-то информацию. – Почему бы тебе просто не сбежать куда-нибудь в горы, чтобы никому не навредить?
– Потому что я пришел сюда, чтобы умереть! – холодно заявил он.
Ого! Я не ожидала такого ответа, а моя логика говорила мне, что для его великой цели нашлось бы еще много мест.
Вывод?
Этот мужчина осознавал, что ему плохо, что ему нужна помощь, и он хотел жить. Другой причины для его нахождения здесь не было. Что касается меня, того эффекта, который он производил на меня, тех эмоций, которые я чувствовала, на это все я не находила никакого объяснения. Но мне нужно было разделить чувства и работу. Что бы со мной ни происходило, это его не касалось.
– Тогда я хотела бы помочь тебе снять это проклятие, Мак, – сказала я, чтобы успокоить его. – Я хотела бы помочь тебе выжить.
– Мне нельзя помочь.
– Ты, конечно же, вправе считать именно так, но из нас двоих я единственный квалифицированный человек, который действительно может дать такое заключение.
Он рассмеялся:
– Ты должна сейчас же уйти. Ты не знаешь, во что ввязываешься.
– Я знаю, что ты пришел сюда, потому что…
– Вы ошибаетесь, доктор Валентайн, я здесь, чтобы умереть. В покое. И, надеюсь, раньше, чем они придут за мной.
– Кто они?
Он не ответил.
Я выдохнула, обдумывая его слова. Мне было нужно, чтобы он начал говорить. Нужно было посмотреть на мир его глазами, чтобы суметь ему помочь.
– В таком случае ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь, – солгала я, ведь, в конце концов, он должен будет уйти. – Однако за это придется заплатить.
– Я уже заплатил! – он казался недовольным, но не в обычном понимании этого слова. В голосе этого парня слышалась угроза.
– Денег недостаточно. Но мы можем заключить сделку. Если расскажешь мне больше о своем проклятии, то я позволю тебе остаться.
– То есть я буду здесь, пока согласен болтать с тобой? – Мак выглядел удивленным.
– Да. Я хочу знать, что с тобой произошло.
– Ты не поверишь.
– А ты за меня не решай, – парировала я.
Он замолчал, и я надеялась, что это означает, что он обдумывает мое предложение, но мне хотелось видеть его лицо и знать наверняка. Я потянулась к выключателю.
– На твоем месте я бы этого не делал, – предупредил он.
Я убрала руку, вспомнив, что случилось в прошлый раз. Но это же все произошло только в моей голове. Правда?
– Ладно, – согласилась я. – Свет пока останется выключенным. Так ты согласен на сделку?
– Это твоя жизнь. Но ты уверена, что готова так рискнуть просто для того, чтобы услышать мою историю?
Ах, да, он же уверен, что я умру, если буду находиться рядом с ним.
– Мы начнем в понедельник. – Но, повернувшись, чтобы уйти, я снова оглянулась, чтобы попробовать разглядеть его лицо, открывая дверь, но его накрыла тень.
Ну вот.
– Жду с нетерпением… – Мак опустил голову, и свет, прокравшийся через занавески, озарил половину его лица.
Покрытая щетиной челюсть была крупной и угловатой. Его скулы были просто произведением искусства. Мое сердце тут же заколотилось, а разум наполнился кипящими ощущениями, как если бы мне вкололи какой-то эротический препарат. На этом я, пожалуй, должна бы была себя образумить. Потому что, какой бы хаотичной ни была ситуация, некоторые принципы, такие как нет убийству, избиению детей или травле животных, никогда не должны переходить в действия. А сексуальные чувства к своим пациентам, определенно, тоже находились в этом списке.
– Я тоже с нетерпением жду этого, Мак.
Я ушла, стремясь к бьющему снаружи свету, как будто этот свет был моим убежищем, где я снова могу дышать. Но, как только я вышла в коридор, меня захватила потребность вернуться в эту комнату, во власть темноты под названием «Мак».
Ради всего святого, возьми себя в руки, Тед!
Глава 5
Как только я вернулась домой и принялась успокаивать свои расшатанные нервы с помощью огромного жирного чизбургера с халапеньо[3]3
Халапеньо – это среднеострый перец с легким привкусом орехов и незабываемой кислинкой.
[Закрыть] и картошкой фри, удивляясь, как это я раньше выдерживала подобную кулинарную депривацию [4]4
Деприва́ция (лат. deprivatio – потеря, лишение) – сокращение либо полное лишение возможности удовлетворять основные потребности – психофизиологические либо социальные
[Закрыть], я подумала, что худшее осталось позади.
Наполнив свой желудок вредной едой, я стала размышлять над событиями, которые произошли, и искать катализатор моего нового психологического состояния. И, хотя я пыталась расслабиться, обосновавшись в кресле на балконе, одев теплый сиреневый свитер и шарф, мой разум успокоиться не мог. Я подумывала позвонить Сью, одной из моих лучших подруг, не переспавших с моим бывшим, но она сейчас была на какой-то библиотечной конвенции в Миннесоте. Я попыталась дозвониться до Мелоди, другой моей лучшей подруги, которая, как я знала, не была двуличной тварью, но звонок переключился на голосовую почту. Сообщение я, конечно же, оставлять не стала. Да и что я могла ей сказать?
«Привет. Это – новая я. Сумасшедшая и голодная, обретшая настоящие эмоции, ведь раньше эмоции, которые тебе нравились, были поддельными».
Определённо, этим стоит заняться, но точно не сегодня.
Я откинулась назад в своем кресле и почувствовала прохладу ночного ветра. Воздух вокруг меня внезапно стал тяжелым, и я нутром ощутила, как на меня надвигается буря. И назревает она только для меня. Как предзнаменование чего-то. Я уже с огромным нетерпением ждала возвращения в ту палату, чтобы снова услышать его гипнотически глубокий голос, почувствовать, как я ненароком сжимаю пальцы в кулаки при ускорении моего пульса.
Я жаждала этого. Даже больше, чем жареного сыра.
Приехав в Центр в понедельник утром, я велела Шеннон освободить весь мой день. Лгав себе, я прятала истину под причиной, что я освободила столько времени, чтобы у Мака было больше возможности высказаться.
– Вы уверены? – спросила Шеннон, сидя за своим столом, предметы и офисные принадлежности на котором лежали просто в абсолютном порядке. – Потому что доктора Коул и Сноу записались к вам на личную встречу.
– Я уверена. Мне необходимо увидеть пациента доктора Уилсона.
Шеннон одарила меня своей фирменной улыбкой, но я-то знала, что мое решение ей не понравилось, потому что на этот раз я безошибочно угадала эмоцию на ее лице – раздражение.
Это то, чего я была лишена?
На самом деле в мире и правда было легче ориентироваться, когда ты видишь, что люди могут разговаривать и посылать всякие сигналы еще и глазами и мимикой. Они могут разговаривать языком тела.
– Я знаю, что тебе пришлось усердно потрудиться, Шеннон, для того, чтобы все это спланировать. Мне очень жаль, но этому пациенту действительно нужен кто-то, кому он может выговориться. И я не думаю, что он будет разговаривать с кем-то другим.
Выражение на ее лице смягчилось, и я поняла, что оно выражает сочувствие.
Я мысленно себе поаплодировала.
– Вы правы, доктор Ви. Вероятно, он нуждается в вас намного больше, чем наши врачи.
– Спасибо за понимание, Шеннон, и… доктор Ви? – Я подняла бровь от удивления.
– Ваша фамилия такая длинная. Надеюсь, вы не возражаете?
Но прозвище «Доктор Ви» ассоциировалось у меня с Доктором Вагиной, Доктором Виагрой или Доктором Вазелином.
Почему я вообще об этом думаю?
– Давай лучше остановимся на докторе Валентайн. – Мое имя всегда вносило серьезность в мой юный образ.
– Хорошо, – ответила она, пожимая плечами. – Удачи вам с нашим анонимом.
Я собиралась поправить ее и назвать его имя, но потом поняла, что хочу сохранить его для себя, как какую-то драгоценность, принадлежащую только мне.
Ага. А потом я полысею и буду сидеть в одних трусах над своей Прелестью.
– Спасибо! – я схватила свой блокнот и направилась навстречу своей буре, даже не утруждаясь закрывать за собой распахнутые двери. Я хотела почувствовать каждую жгучую каплю этого дождя, каждый порыв ветра и услышать каждый раскат оглушительного грома.
Никогда в жизни я не была так взволнована. Никогда.
***
Я знала, что была не единственной, кто контактировал с Маком в нашем Центре. Ведь оплата его пребывания здесь включала в себя трехразовое питание, а еще были уборщики и санитары, меняющие постельное белье, полотенца, выносящие мусор и просто убирающие его палату. Но, когда я подошла к двери и услышала за ней тихий женский голос, это поразило меня, а, точнее сказать, просто взбесило…
Он – мой!
Я мысленно осадила себя за столь неадекватную реакцию и прижала ладонь к своему рту.
Что со мной творится?
Я никогда раньше никого не ревновала. Вообще никогда.
Встряхнувшись, я собрала волю в кулак и протянула руку к двери, но ее вместо меня открыли с другой стороны, и из палаты вышла очень худая блондинка в обтягивающих красных штанах. Она остановилась почти в паре сантиметров от моего лица и вздохнула.
– Кто вы? – спросила я, потому что она не работала в Центре, и на ее одежде не было значка посетителя.
Девушка посмотрела на меня, будто бы я была жвачкой, которая прилипла к ее полосатым туфлям. Обойдя меня, она даже не потрудилась ответить.
– Извините, но я задала вам вопрос! – когда я произносила эти слова, я почувствовала, что просто киплю от ненависти. Но чувствовала я это не из-за того, что она только что проигнорировала меня.
– Правильно. Не стоит останавливаться, дорогая, – прорычала я, желая снять с нее ее белокурый скальп, пока она шла по коридору.
Тпру! Это уже слишком!
Я мысленно одернула себя, сделала несколько мелких вдохов, повернула ручку двери и вошла в тесную темную комнату двенадцать на двенадцать. Бежевые занавески в которой были плотно зашторены, дверь в ванную комнату была закрыта, отчего создавалось ощущение того, что мы находимся в какой-то пещере. Как и ожидалось, угрожающая фигура Мака сидела в кресле в углу палаты. Он был настолько неподвижен, что его можно было принять за статую.
– Кто это был? – спросила я.
– Подруга. И, прежде чем ты спросишь, я избавлю тебя от этой надобности и скажу, что я трахал ее раньше. Теперь нет. И в надежде, что это изменится, она оказывает мне услугу.
Слово «трахал» мгновенно вызвало в моей голове картинки, на которых обнаженный Мак скользил между моими бедрами. Его голая твердая задница покачивалась в такт его движениям, а мышцы на спине напрягались при каждом его толчке, доводящим меня до экстаза.
Я сглотнула образовавшийся в моем горле ком.
– Что ж… приятно знать… – я не стала озвучивать то, что вертелось на моем языке. – Полагаю, она не из тех людей, от кого ты скрываешься здесь? – Ведь он уже упоминал, что «они» разыскивают его.
– Нет.
Я ждала, что он скажет мне что-то еще, но он молчал, а мне нужно было решить, что мне на самом деле сейчас важно. Приоритетом, конечно, было заставить Мака осознать, почему он находится здесь, осознать, что он нуждается в помощи и хочет, чтобы ему помогли.
– Итак, ты готов начать? – спросила я.
– На самом деле я передумал.
– В смысле?
– В том смысле, в котором ты это услышала.
– Но ты…
– Минута слабости, – окрестил он наше соглашение. – Не вижу смысла в том, чтобы рассказывать незнакомке то, что со мной происходит.
Блядь! Почему тут так темно? Мне хотелось, чтобы он увидел раздражение, наполняющее мои глаза.
– Тогда почему ты согласился на мои условия?
– Я подумывал тебя склеить. Последний трах с привлекательной женщиной, пока я еще жив, – он пожал плечами. – Кто может меня в этом обвинить? Ты выглядишь так, как будто нуждаешься в этом, а я был один слишком долго.
Я даже не могла найти слова для ответа на его шокирующее заявление, но местечко между моих ног заныло, ведь мое тело знало, что я должна просто согласиться с ним. Но я понимала, что это не тот мужчина, который способен положить конец моей сексуальной засухе. Прежде всего, у него были проблемы с головой, и он был моим пациентом.
– Приму твое молчание за положительный ответ, – сказал вдруг он.
В ответ я лишь покачала головой:
– Что бы ты ни делал, это не сработает, – категорически отрезала я. – Я встречала людей гораздо хуже.
– Гораздо? – Мак слегка наклонился вперед. – Расскажи.
Обычно я ни с кем не обсуждала моих пациентов, но мне было нужно, чтобы этот пациент раскрылся, а это означало, что я должна первой сделать шаг навстречу.
– Однажды я лечила человека, ожидающего суда за убийство. Ганнибал при сравнении с ним больше смахивает на котенка.
Мак усмехнулся:
– Так что, он пытался съесть твою печень?
– Нет. Он угрожал мне тем, что найдет мою мать, изнасилует, а потом съест ее печень. Также он любезно предложил мне снять данное мероприятие на видео и прислать мне копию.
Это произошло со мной где-то год назад. В связи с тем, что я не паниковала и никак не реагировала на его угрозы, это только злило безумца. Да и к тому же во время наших бесед он был связан.
– И этот человек… – произнес Мак тоном, полным дерзости, будто он не поверил мне, – что с ним стало?
– После трех наших встреч он был опознан в полиции как подозреваемый в еще одном убийстве. Теперь он отбывает пожизненное заключение.
– Кого он убил?
Я сложила руки на груди:
– Он изнасиловал мать своей бывшей девушки, а потом убил ее. Парень был явно недоволен тем, что его бросили, и решил, что это хороший способ донести эту мысль до своей бывшей подруги.
Мак больше не смеялся.
– Так ты говоришь, что тот мужик тебя не пугал, а соответственно и я тебя не пугаю?
– Ты планируешь съесть какие-нибудь части моего тела? – спросила я.
Он замолчал. Слишком надолго, по моему мнению, потому что мой мозг уже проигрывал для себя яркие порнографические картинки на тему: «Какую часть его тела мне хотелось бы попробовать на вкус».
Ну, здорово! Тед, сосредоточься!
– Я не поклонник печени, – наконец ответил Мак.
Я пожала плечами:
– Значит, и переживать не о чем! – Я отодвинула стул, стоящий рядом с дверью, от стены, и, приняв удобную позу, положила себе на колени принесенный с собой блокнот. – Я очень хороший слушатель, Мак.
– А я сказал, что мне это не интересно! – рявкнул он твердым голосом, вызывая во мне дрожь.
Я знала, что не должна наслаждаться его обществом, но все получалось наоборот. Я будто бы попала в клетку ко льву, и все мои чувства и инстинкты были обострены до предела.
Меня снова мучили тишиной.
Вот черт!
– Все в порядке. Я понимаю. – Я встала со стула и направилась к двери. – Твои документы будут готовы в течение часа.
– Я никуда не уйду, – спокойно заявил Мак.
– Мы заключили сделку, а ты ее нарушил. Поэтому ты покинешь этот Центр, и у меня в штате есть два огромных санитара, которые со мной согласятся. А если ты попытаешься причинить кому-либо хоть какой-то маломальский вред, то твоим следующим пристанищем станет тюрьма, или Окружная психушка, где тебя как следует успокоят, потому что здесь мы не пичкаем своих пациентов лекарствами насильно. Мы здесь просто разговариваем!
То, что я могу его куда-то отправить, конечно, было полной чушью, потому что я никогда бы с ним так не поступила. Вообще никогда. Я просто чувствовала, что нужна ему.
Я изо всех сил сдерживала рвущийся наружу смех над самой собой. Ведь я не боялась находиться в одной палате с человеком, заявившим, что я умру от какого-то проклятия. Напротив, я боялась никогда больше его не увидеть.
– С этими ультиматумами ты ведешь плохую игру, женщина, – произнес он с отголоском смеха в голосе, а я уже взялась за дверную ручку. – Я честен и всегда держу свое слово. Люди, не умеющие это делать, всегда проигрывают любое пари, связавшись со мной.
– Человеку можно и передумать, – рассмеялась я. – Просто измени свое слово.
– Ты понимаешь, что, когда мы начнем, пути назад уже не будет?
Мой желудок сжался от волнения:
– Я понимаю.
– И ты понимаешь, что спасти ты меня не сможешь? Это невозможно.
Но я могла бы попробовать его спасти. И попробовать спасти себя.
– Я понимаю.
– Тогда присаживайтесь, доктор Валентайн, и устраивайтесь поудобнее.
– Пожалуйста, зови меня Тед.
– Тед? Так могут звать человека? – произнес он недовольно.
Е-мое.
– Тогда Тедди, если тебе так больше нравится.
– Тедди звучит слишком мягко и ласково. Ты совсем другая.
Ну и дела.
– Тогда Теодора.
– Теодора…
Мое имя скатилась с его языка как соблазняющее зелье, посылающее ток по моим венам.
Нет, Тед. Ты запутываешься все больше.
Несмотря на то, как много эмоций смешалось в моей голове, мне нужно было помнить о том, что он является моим пациентом.
Здесь нет ничего чувственного. Ты. Он. Лечение.
Я прочистила горло, устроилась поудобнее и открыла свой блокнот:
– Начнем, как только ты будешь готов.
Глава 6
Мак
«Черт возьми, завязывай!» – уговаривал я себя, пытаясь успокоить свои расшатанные нервы.
Это было нелегко.
Находясь рядом с Теодорой, я чувствовал, что мое тело было будто бы расквартировано*. Во мне бушевали сотни эмоций, которые угрожали разорвать меня на куски. Я чувствовал отчаяние от осознания того, кем и чем я был. Гнев от того, что я не мог с этим ничего сделать. И страх от того, что все может повториться. Снова.
Тем не менее, где-то глубоко внутри меня мерцала надежда на то, что скоро все мои мучения закончатся. Просто нужно убедить Теодору мне в этом помочь. Это была та игра, в которую я играл постоянно.
Я сделал глубокий вдох и, подумав, решил, что лучше всего начать с самого начала. Мне нужно было облегчить ее путь к правде, а остальное все сделает ее собственный разум, подтолкнув к свету и воспоминаниям. Если же это по какой-то причине не сработает, я всегда мог переключиться на… пытки, чтобы получить то, что я хочу.
Да, думаю, мне это понравится. Она выглядит так, будто хорошая порка ей не помешает.
Черт, Мак!
Я попытался выбросить эти темные мысли из своей головы и вспомнить, кем я являюсь на самом деле. Или кем я был раньше. Конечно, ангелом я не был, но своего рода искупление я заслужил.
Я прокашлялся:
– Мое настоящее имя – Каллиас Макариас Минос, я младший сын Архонта и Элисии. Мой брат-близнец Драко родился на несколько минут раньше меня, и этого было более чем достаточно, чтобы моя жизнь потекла совершенно по другому руслу. Или просто я так видел эту ситуацию.
На самом деле, мы оказались в очень похожих ситуациях.
Теодора слегка раздвинула бедра и выпрямила спину. Каждое движение ее тела рождало в моей голове очень непристойные мысли. А еще прибавить к этому ее голос, ее сладкий запах. Даже ее прическа, открывающая взгляду ее нежную шею, была чистым искушением.
– У тебя есть брат-близнец? – переспросила она.
Да. Ебись оно все! Но он далеко. Конечно же, как только воспоминания начнут возвращаться к ней, она вспомнит, каким безжалостным ублюдком был мой брат.
– Да, – ответил я, – и я должен был быть готов показать свою верность и начать нести свою службу, как только он пришел бы к власти. По крайней мере, на это и надеялись мои родители. Но, когда они умерли от болезни, которую привезли с собой с материка местные купцы, я и сам решил отказаться от моих претензий и стать послушным слугой моего брата.
– Значит… – прервала она, – вы жили на острове. На каком именно?
– Греция.
Или, точнее, в месте, ставшем современным Критом. Но я бы и сам озвучил этот момент.
– Ясно. Похоже, что ты не ладил со своим братом, – произнесла Теодора, сохраняя спокойный тон.
Я предположил, что она просто пытается быть профессионалом и дать своего рода клиническую оценку всему происходящему. Но, думаю, в глубине души она уже наверняка знала, что наша встреча не случайна. Знала, что, когда я дойду до конца своей истории, произойдет что-то ужасное. Такова была ее судьба. И моя тоже.
– Я любил своего брата, – ответил я, – просто думал, что более полезно буду проводить свое время трахаясь и выпивая. В конце концов, я был избавлен от любой реальной ответственности, поэтому почему бы мне было не наслаждаться этим временем?
– И как, ты наслаждался?
Ужасный ответ находился прямо у нее перед носом. Иногда мой гнев был настолько ярок, что я едва мог дышать. Конечно, если в эти дни я никого не убивал. Убийство было единственной вещью, которая дарила мне облегчение. Хотя бы временно.
А Теодора могла бы подарить мне облегчение совершенно иного рода. И я практически чувствовал в воздухе запах ее возбуждения.
«Нет, Мак!» – осадил я себя. – «Ты не собираешься к ней прикасаться».
Тем не менее, я чувствовал, как во мне тикают часы, будто бы в бомбе замедленного действия. А моя темная сторона всегда побеждала.
Я продолжил:
– В общем, моя жизнь была великолепна, пока мой ублюдочный братец не пришел ко мне со своей просьбой об услуге, которую я оказал ему из чувства вины.
– Итак, ты оказал услугу своему брату. В чем она заключалась? – заерзала Теодора.
Даже в темноте я знал, что она ощущала беспокойство. Но, если бы я смотрел на ее лицо, все стало бы совсем сложно. Так что чем меньше я ее видел, тем лучше. По крайней мере, таковым был мой план. А теперь я не был уверен, что эта чертова идея такая гениальная. Но мне необходимо двигаться дальше и заставить ее увидеть истину.
– Произошедшее далее было отнюдь не самым милым событием в моей жизни, – начал я отвечать на ее вопрос, – скорее, это стало началом бесконечного кошмара, но Драко никогда ничего у меня не просил. Вообще никогда. Ублюдок был для этого слишком горд. Поэтому я не мог ему отказать.
– О чем он тебя попросил?
– Он попросил меня сражаться с ним, пока один из нас не умрет, – ответил я, заметив, что ее тело застыло.
– И ты убил его, – заключила она.
– Да. Драко казнил женщину по имени Хейн. И, к сожалению, ее смерть, даже если была оправдана нашими законами, стала проблемой. Она была той, кого называют Провидцами, Жрицами Света, если так тебе понятнее. Семья этой женщины была очень влиятельной и угрожала гражданской войной, если они не получат голову Драко, но, как я узнал позже, все случилось именно так, как они задумали, и его убийство как раз таки и положило начало этой войне.
Пусть я и не видел лица Теодоры, мне этого было и не нужно, чтобы понять, о чем она думает: «Он конченный псих!».
Конечно, черт возьми. Но не в том плане, милая, о каком подумала ты.
Она немного откинулась на спинку стула:
– Итак, ты преподнёс им его «голову», но это не спасло ваш народ, – в ее голосе ясно звучал скептицизм.
– Тебе трудно поверить в мою историю? – спросил я.
– Честно говоря, все это звучит, как будто ты пересказываешь старые фильмы о каких-то гладиаторах или викингах. О предательствах и боях насмерть.
Викинги? Эти засранцы?
– Уверяю тебя, ничего из того, что я сказал сегодня, не является плодом моей фантазии. И для протокола, на самом деле викинги были вовсе не такие впечатляющие, как по телевизору.
Они больше походили на канализационных крыс-переростков с мечами в руках.
Она пропустила мои слова мимо ушей.
– И как ты себя чувствовал после смерти твоего брата? Напомни, как его зовут?
Видимо, она проверяла, как работает мой мозг.
– Драко.
Позже он будет известен в Афинах, как Дра́кон законодатель**, написавший первые законы Афин. Он станет настолько жестоким ублюдком, что его способы борьбы с преступниками стали называть дра́коновыми мерами. Конечно, сегодня он стал просто Кингом. Просто Кингом, самым самовлюбленным мудаком, которого только носила земля. Как же он выжил? До этого я доберусь, когда наступит подходящий момент.
– Ах, да. Драко, – повторила она его имя. – И как ты себя чувствовал после того, как убил собственного брата?
– А ты как думаешь?
– Это твой рассказ, а не мой. Так что скажи сам! – ее самоуверенный тон начал пробивать крошечные отверстия в стене, которую я так скрупулёзно выстраивал, чтобы хотя бы пока защитить ее от темноты внутри меня.
– Ты уверена, что хочешь это слышать? – спросил я.
– Ты спрашиваешь об одном и том же. Если бы я не хотела тебя слушать, я бы и не слушала. Моего визита ждут еще много пациентов.
– Так я должен быть тебе благодарен?
– Нет. Ты должен ответить на мой вопрос! – отрезала она.
О, Боги! Как же мне хотелось встать, пересечь комнату и отшлепать ее попку. Мне хотелось заткнуть ей рот поцелуем и напомнить, почему она должна быть почтительна и послушна в моем присутствии. Потом я нагнул бы ее над столом и оттрахал до чертиков.
Черт возьми!
Я сжал деревянные ручки кресла, буквально вонзаясь в дерево ногтями.
Все пройдет сложнее, чем я думал.
– Возможно, нам стоит отложить разговор еще на день… – я старался говорить низким и ровным голосом, в то время как мое сердце грозилось вырваться из груди, мой член становился все тверже и тверже, а в голове возникали образы ее голой груди и задницы.
Нет. Я не могу пройти через это снова. Все, что мне было необходимо, – это дистанция. Вернее, это нужно было нам обоим.
– Мак, мы заключили сделку. Если ты не хочешь говорить со мной, то не надо, но тогда тебе придется уйти.
Я знал, что это чушь собачья и она хочет, чтобы я остался. Теодора хочет посмотреть, куда это все нас приведет. Просто судьба, как наркотик, сводит нас вместе снова и снова.
– Я жду, Мак! – подтолкнула она меня к разговору. – Либо продолжай, либо уходи.
Я прокашлялся, позволяя Теодоре думать, что она имеет контроль над тем беспорядком, что творится у меня в голове. Для ее же спокойствия. Хотя бы на следующие минут десять.
– В итоге меня захватило очень недружелюбное племя Нордов. Они сделали из меня раба и чуть было не убили.
Эту часть истории я никому не рассказывал, потому что разделять эти страдания казалось мне бессмысленным. Особенно с Мией, которая винила себя во всем, что со мной произошло. Кингу же были известны только те темные воспоминания, которые ему удалось попросту выкрасть из моей головы.
– Мак? Как ты думаешь, сколько тебе лет?
О, милая, мне было интересно, когда ты об этом спросишь.
***
Тедди
– Ты вообще когда-нибудь что-то слышала о минойцах? – спросил Мак серьезным тоном, а его глубокий голос в наступившей тишине эхом отскочил от белых стен.
Я скрестила ноги и напрягла память. Хоть я и окончила школу уже довольно таки давно, память у меня была отличная.
– Древний Крит. Какой-то там век до нашей эры. Больше ничего не припоминаю.
Пожалуйста, не говори мне, что ты думаешь, будто тебе больше трех тысяч лет. Потому что это сделает тебя еще более сумасшедшим в моих глазах.
– Ты знаешь больше большинства, – сказал Мак, казалось, довольным тоном.
Если бы я захотела, то могла бы окончить школу еще в четырнадцать лет, но я убедила родителей позволить мне остаться еще на год. Не то чтобы я боялась, – потому что такие эмоции были мне неведомы – скорее, мне просто было необходимо время для того, чтобы определиться с выбором карьеры, решая, что мне начать изучать: антропологию или психологию. Я бы даже взялась и за то, и за другое, но две эти специализации изучались в разных университетах.
– Мне следовало бы знать больше, но я не открывала учебник по истории со времен школы. А теперь давай вернемся к…
– Ты не найдешь в них многого о минойцах. Моя цивилизация исчезла после того, как я обезглавил своего любимого короля и бежал с острова. Гражданская война уничтожила большую часть моего народа, а оставшиеся в живых были захвачены континенталами.
О, нет! Это то, чего я так боялась.
– Так ты хочешь сказать, что…
– Я родился в 1430 году до нашей эры, плюс минус несколько десятилетий.
Я закашлялась.
Этот мужик считает себя вампиром? Однажды у меня был пациент, помешавшийся на «Сумерках». Он настаивал на том, чтобы его называли Эдвардом, и носил пластиковые клыки. Теперь, конечно же, мне казалось это чертовски забавным.
– Тогда ты понимаешь, сколько тебе сейчас лет? – переспросила я. – Более трех тысяч.
Скорее всего, Мак проверяет меня, потому что он казался слишком рациональным, чтобы верить в такие фантазии. Или так, или он и правда псих, чего я не исключаю.
– Ты не будешь возражать, если я включу свет? – спросила я. – Я никогда не видела трехтысячелетнего старика.
– Ты глумишься надо мной?
– Нет, – ответила я, понимая, что и правда не глумлюсь. Просто мои эмоции вышли из-под контроля. – Прости, пожалуйста. Это было непрофессионально, но в последнее время я странно себя чувствую.
– Из-за меня?
– Значит, тебе больше трех тысяч лет, – проигнорировала я его вопрос. – Очевидно, это намного больше продолжительности жизни обычного человека, поэтому я предполагаю, что это ненормально и тебе каким-то образом удалось бросить вызов природе.
– Верно, – ответил он сухим тоном. – Но я еще не дошел до этой части истории.
– Хорошо. Тогда продолжай, пожалуйста.
– Если ты не веришь в мой возраст, то ты не поверишь и остальной части моей истории.
Он был прав, и у меня сложилось впечатление, что он неплохо разбирается в людях. Поэтому лесть и потакание было бы совсем не умным решением.
– Тогда убеди меня, – откровенно сказала я, – у нас с тобой есть все время мира.
Мак рассмеялся:
– Ты даже не представляешь, насколько ты права.
