Текст книги "Читая Маркса..."

Автор книги: Милица Нечкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

ОБ ОДНОЙ
ИСТОРИЧЕСКОЙ ЗАГАДКЕ
В ПЕРЕПИСКЕ
К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА

Обычно публикации о какой-либо «загадке» содержат в себе и «отгадку». В таком случае настоящая заметка является исключением из правила: она не содержит «отгадки» (я не могу предложить ее), и цель этих строк иная – лишь поставить один интересный и пока не поддающийся решению вопрос. Будем надеяться, что со временем комментаторы текстов К. Маркса и Ф. Энгельса разрешат его.

К. Маркс и Ф. Энгельс с огромным вниманием относились к польскому восстанию 1863 г. Оно вспыхнуло в январе. Уже 13 февраля Маркс писал Энгельсу: «Что ты скажешь по поводу польской истории? Ясно одно – в Европе снова широко открылась эра революций». Весть о польском восстании, таким образом, пробудила у Маркса мысль о начале новой революционной эры в Европе, и вопрос о том, охватит ли движение Россию, встал вслед за этим как один из важнейших. «„Герценовские“ солдаты, кажется, действуют обычным способом, – писал далее Маркс. – Но отсюда еще нельзя сделать никаких выводов ни о массах в России, ни даже о главной массе русской армии… Но ты должен теперь внимательно следить за „Колоколом“, ибо теперь Герцену и К^o представляется случай доказать свою революционную честность, – хотя бы в той мере, в какой это совместимо с пристрастием ко всему славянскому»[281]281
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 30, с. 266.


[Закрыть].

А.И. Герцен оказался тут безупречен: он остался на стороне восставшей Польши, он «спас честь русской демократии», – как позже писал В.И. Ленин, Маркс не мог сделать ему никаких упреков.

Далее и следует «загадка».

17 февраля 1863 г. Энгельс писал Марксу в своем ответном письме слова, отлично известные и сотни раз использованные в исторической литературе и политической публицистике. Эти слова и содержат «загадку».

Вот их перевод:

«Поляки – молодцы. И если они продержатся до 15 марта, то по всей России пойдут восстания. Вначале я страшно боялся, что дело пойдет плохо. Но сейчас шансы на победу уже почти превышают шансы поражения»[282]282
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 1-е изд., т. 23, с. 135.


[Закрыть].

Слова о восстаниях в России и дата и составляют «загадку».

Откуда у Энгельса дата «до 15 марта»? Что она означает? Почему она столь точна? И откуда уверенность в общерусском восстании в том случае, если восставшие поляки продержатся именно до 15 марта?

Немецкий подлинник несколько сильнее выражает эту же мысль.

Вот немецкий текст (приводим лишь две первые фразы цитаты): «Die Polen sind ganz fomose Burschen. Wenn sie sich halten bis 15. März, so geht’s ganz Russland los».

В немецком подлиннике письма Энгельса сильнее выражена мысль об ожидаемом всеобщем взрыве в России. Точнее было бы перевести интересующий нас текст не приблизительной формулировкой «по всей России пойдут восстания», а, скажем, словами «все в России сразу вспыхнет» или чем-то вроде этого[283]283
  Во 2-м издании Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса он переведен словами: «Вся Россия придет в движение» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 30, с. 268).


[Закрыть]. Мысль Энгельса выражена в письме с большой отчетливостью: что-то особое означает дата 15 марта, лишь бы поляки продержались до нее; он тесно связывает польское и общерусское восстания, одно переходит в другое. В письме Маркса, цитированном выше, еще нет этих сведений и этого вывода, напротив, он озабочен тем, что из каких-то «обычных» действий «герценовских солдат» еще нельзя сделать никаких выводов о движении масс в России, ни даже о «главной массе русской армии». Слова Энгельса как раз и отвечают на этот его вопрос. Оказывается, в силу каких-то обстоятельств можно высказать уверенность, что в России вспыхнет всеобщее движение, если поляки продержатся до «15 марта».

Что все это значит? Нельзя, разумеется, удовлетвориться пренаивным объяснением, что Энгельс сказал это «просто так», взял и сказал. И что это просто ничего не значит. Это не объяснение и на нем можно не останавливаться.

Некоторые историки не усматривают в точной дате Энгельса «до 15 марта» ничего, кроме простого общего календарного образа «половины марта». В данном случае это не имеет никакого значения и решительно ничего не меняет[284]284
  В процессе подготовки сборника «Революционная ситуация в России в 1859 – 1861 гг.» (М., 1963, т. 3) мне встретился ряд соображений на ту же тему в публикуемой там же статье И.С. Миллера «„Слушный час“ и тактика русской революционной партии в 1861 – 1863 гг.». Полагаю, что у автора статьи некоторое противоречие: с одной стороны, дату 15 марта Миллер считал неточной, а «округленной» образным понятием «середина марта» (в этом случае, на мой взгляд, ничего не меняется). С другой – ту же дату он считал ошибочным вычислением совершенно точной даты «19 февраля» при переводе ее на новый стиль (См.: Там же, с. 162 – 163). Читателям надо выбирать одно из двух толкований.


[Закрыть].

Ведь остается вопрос: а что должно произойти в половине марта? Положим даже, Энгельс имел в виду сказать «до половины марта» и вместо этого сказал «до 15 марта». Все наши вопросы сохраняют свой смысл. Что же должно было совершиться в половине марта?

Мне представляется бесспорным, что слова Энгельса свидетельствуют о том, что он что-то знал, но не мог подробно объяснить это в письме, предполагая, что Маркс поймет и так. Полученная им откуда-то информация касалась состояния массового брожения в России и чьей-то решимости начинать всеобщее восстание. Если бы этого не было, подчеркнутая фраза вообще не могла бы возникнуть.

Вспомним теперь о реальной почве русской революционной борьбы и массового движения в это время. Действительно, были ли какие-то обстоятельства, которые служили опорой мысли Энгельса, историческим контекстом его мнения?

Такие обстоятельства были.

Общеизвестно, что революционная организация «Земля и воля» предполагала, что в 1863 г. произойдет всеобщее крестьянское восстание, и проводила его подготовку. Об этом сохранились многие документальные свидетельства – в переписке, прокламационной литературе, следственных материалах. Крестьянское движение в России на исходе 50-х годов, как известно, все возрастало. После реформы 19 февраля 1861 г. резкий его подъем достиг небывалой ранее высоты и породил в революционном мире надежды на всеобщее восстание, которое явилось бы ответом на царское «освобождение». Надежды эти в 1861 г. не сбылись, но «Земля и воля» – крупнейшая русская революционная организация тех лет – твердо рассчитывала на новый подъем движения и готовилась к восстанию. Оно предполагалось теперь весной 1863 г. Дело в том, что 19 февраля 1863 г. истекал двухлетний срок, определенный в «Положениях» для повсеместного заключения уставных грамот. Народ ожидает к этому времени объявление «настоящей» воли; ожидания его будут обмануты, и тогда-то всеобщее восстание вспыхнет.

Революционная организация, следя за народным движением, готовилась к руководству восстанием. Назывались различные его сроки. Даты, предположенные ранее, позже передвигались. В литературе фигурируют мартовские и апрельские даты 1863 г., есть указания и на майские сроки. Известно, что неожиданное начало польского восстания в январе вызвало противоречивые решения и сильное движение в обществе «Земля и воля». Его Центральный комитет в Петербурге считал, что общерусское восстание не может произойти в ближайшее время и лишь пропагандистская деятельность и организация общественного мнения могут быть помощью восставшей Польше.

Но часть членов «Земли и воли», особенно ее московская организация, отстаивали прежние решения о всеобщем выступлении весной 1863 г., вновь подтверждая его мартовские – апрельские сроки[285]285
  Заслуживает внимания мартовский срок выступления для восстания в Литве, которое считалось важнейшим звеном – переходом к последующему, общерусскому восстанию. Архивные данные свидетельствуют о том, что согласно приказу революционного центра о выступлении в Литве (показание члена гродненской организации Сильвестровича) молодежь ушла из городов в леса 2 (14) марта 1863 г. См.: Смирнов А.Ф. Восстание 1863 г. в Литве и Белоруссии. М., 1963, с. 250.


[Закрыть].

Некоторое время и А.И. Герцен при всех своих сомнениях питал надежду на крестьянское восстание весной 1863 г. «Инсуррекция держится славно, уж в Литве и Волыни – есть банды. Молодцы поляки…, – писал он Огареву 4 февраля 1863 г. – Вперед я дальше лета не смотрю и считаю, что это умнее всех планов – которые никогда не удаются. Если инсуррекция будет подавлена без малейшего участия в [ней] России… то не пора ли и нам в отставку?»[286]286
  Герцен А.И. Собр. соч.: В 30-ти т. М., 1963, т. 27, кн. 1, с. 286 – 287.


[Закрыть]

Разумеется, не Герцен был источником информации Энгельса. Но естествен вопрос, не мог ли Энгельс через свои разнообразные революционные связи получить какую-то информацию о мартовском сроке начала всеобщего восстания в России? Не отсюда ли его упоминание о 15 марта в письме к Марксу? Только это предположение могло бы объяснить точность приводимой в письме даты и уверенный тон предположения Энгельса. Но от кого же и каким образом мог он это узнать?

Все эти вопросы очень интересны и заслуживают пристального изучения.

ЧТО ДАЕТ ИСТОРИКУ
«КАПИТАЛ» КАРЛА МАРКСА

«Капитал» – крупнейшая теоретическая работа Маркса. Всякому известно, какое огромное значение имеет эта работа для марксистской политической экономии. «Капитал» Маркса разрушил до основания фальшивую «науку» вульгарной буржуазной политической экономии, камня на камне не оставил от ложных теорий буржуазных экономистов и создал подлинную науку политической экономии. Эта подлинная наука стала мощным оружием пролетариата в классовой борьбе, стала революционной наукой. В.И. Ленин указывает на то, что Маркс революционизировал в своих сочинениях – «К критике политической экономии» и «Капитал» – науку политической экономии[287]287
  См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 26, с. 49.


[Закрыть].

В «Капитале» всесторонне развита и раскрыта политическая экономия марксизма. Само собой понятно, что ни один историк-марксист не может обойтись без знания политической экономии. Это азбука. Нет нужды на этом останавливаться. Маркс учил, что «анатомию» человеческого общества следует искать в политической экономии. Знание законов экономического развития капитализма, сущности капиталистической эксплуатации, причин неизбежного краха и революционной ликвидации капитализма – обязательная предпосылка марксистского изучения истории. Ясно всякому и то, что такое знание обязательно не только для историка, а для каждого сознательного участника социалистического строительства.

«Капитал» – величайший пример такой научной работы, которая вооружает пролетариат для борьбы, которая «дает практикам силу ориентировки, ясность перспективы». Именно таково огромное и бесспорное значение «Капитала» для историка.

Итак, «Капитал» – экономическое научное исследование. Казалось бы, после этого при разборе значения «Капитала» для историка можно было бы сказать, что у «Капитала» есть еще, кроме экономического значения, другая «сторона» – историческая, что в «Капитале» есть особые «части», посвященные истории. Несмотря на кажущуюся правдоподобность, такое утверждение было бы крайне неточным, а следовательно, и неправильным. Вся трудность оценки исторического значения «Капитала» и состоит именно в том, что, являясь теоретическим экономическим исследованием, «Капитал» вместе с этим одновременно является произведением историческим. Не какая-либо одна сторона «Капитала» представляется исторической, а весь «Капитал» в целом. Это, разумеется, теснейшим образом связано с тем, что вся теория марксизма проникнута историзмом, исторична по существу. С этого и надо начать, а потом уже говорить об отдельных специально исторических экскурсах в «Капитале», которые там, конечно, есть и в которых обязательно надо разобраться историку. Но не с них, а с более общего вопроса должен начаться разбор значения «Капитала» как исторического произведения.

Попытаемся в этом разобраться. Нам будет легче сделать это, если мы сначала рассмотрим вопрос о методологическом значении «Капитала» для историка и вопрос об основной теме «Капитала» – общественно-экономической формации капитализма.

I. Метод исторического материализма в «Капитале»

Огромно значение «Капитала» в области метода исторического исследования. «Капитал» – одно из крупнейших произведений диалектического материализма. Мы должны сейчас напомнить историку и о значении «Капитала» как научного произведения, которое обосновало исторический материализм как науку, как научный метод, доказало его теоретическое значение, из гипотезы, предположения сделало научной истиной. «Капитал» – блестящее применение метода исторического материализма. Каждый историк будет учиться на этом примере анализу производительных сил и производственных отношений, классовой борьбы, идеологических надстроек и их связи с породившими их производственными отношениями.

Важно отметить, что именно это значение «Капитала» пытались отрицать враги пролетариата, буржуазные «ученые» и классово ослепленные мещане в науке вроде всем известного народнического теоретика Н.К. Михайловского, этого «властителя дум» российской мещанской интеллигенции. Он ухитрился не понять или притвориться непонимающим значение «Капитала» как труда, обосновывающего исторический материализм. В.И. Ленин в своем произведении «Что такое „друзья народа“ и как они воюют против социал-демократов» жестко высмеял за это Михайловского.

«Теперь – со времени появления „Капитала“ – материалистическое понимание истории уже не гипотеза, а научно доказанное положение… Материализм представляет из себя не „по преимуществу научное понимание истории“, как думает Михайловский, а единственное научное понимание ее.

И теперь – можете ли себе представить более забавный курьез, как тот, что нашлись люди, которые сумели, прочитав „Капитал“, не найти там материализма! Где он? – спрашивает с искренним недоумением Михайловский…

Он читал „Капитал“ и не заметил, что имеет перед собой образец научного анализа одной – и самой сложной – общественной формации по материалистическому методу, образец всеми признанный и никем не превзойденный. И вот он сидит и думает свою крепкую думу над глубокомысленным вопросом: „в каком сочинении Маркс изложил свое материалистическое понимание истории?“»[288]288
  Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 1, с. 139 – 141.


[Закрыть].

В.И. Ленин ставит перед нами центральную проблему «Капитала» – проблему общественно-экономической формации капитализма, законов ее развития и неизбежной гибели – революционной ликвидации капиталистических отношений восставшим пролетариатом.

Но прежде чем перейти к рассмотрению этой проблемы в целом, остановимся на предшествовавшей капитализму формации. Маркс уделяет в «Капитале» много внимания вопросам феодальных отношений. Рассмотрен также в «Капитале» столь интересный для историка вопрос о торговом капитале, бывший предметом оживленных дискуссий.

II. Феодальные отношения.
Вопрос о торговом капитале

Капитализм, его структура и законы его развития – основная тема «Капитала». Это произведение сосредоточено на изучении одной общественно-экономической формации – капиталистической. Но в «Капитале» немало высказываний об античности и ее рабовладельческом строе, о первобытной патриархальной общине[289]289
  За отсутствием места я не останавливаюсь на этих вопросах. – М.Н.


[Закрыть], особенно же много материала о феодализме. Это и понятно. Вспомним уже приведенные выше слова Маркса: «Экономическая структура [хозяйственный строй] капиталистического общества выросла из экономической структуры феодального общества. Разложение последнего освободило элементы первого»[290]290
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 727.


[Закрыть]. Маркс не мог поэтому рассматривать капитализм оторванно от предшествовавшей формации. Особенно много внимания посвящает Маркс феодализму в I и III томах. Очень много дает историку в этом смысле XXIV глава I тома, посвященная так называемому первоначальному накоплению.

Анализ основной производственной структуры феодализма и ее глубочайших отличий от производственной структуры капиталистического общества особенно детально проведен Марксом в III томе, в XLVII главе – «Генезис капиталистической земельной ренты». Величайшую важность имеют для историка отделы: «Отработочная рента», «Продуктовая рента» и «Денежная рента». Маркс дает в них глубочайший анализ форм феодальной эксплуатации – барщины и оброка, характерных для феодализма.

На основании этой же главы (ей соответствуют многочисленные высказывания Маркса в других его работах, а также в переписке) прочно устанавливается положение, что крепостничество, крепостная эпоха не есть особая, отличная от феодализма общественно-экономическая формация, а является лишь этапом развития, «вторым изданием» феодализма. Эти же исторические главы «Капитала» выясняют роль внеэкономического принуждения в феодальных отношениях.

Для этой же темы особо важен второй раздел VIII главы, который озаглавлен: «Неутолимая жажда прибавочного труда. Фабрикант и боярин»[291]291
  Там же, с. 246 – 254.


[Закрыть]. Маркс проводит здесь параллель между феодальной и капиталистической эксплуатацией и выясняет глубокие отличия между ними. Тут привлечен Марксом большой исторический материал, главным образом относящийся к славянским странам Восточной Европы.

Интересно одно глубокое замечание Маркса о царской России. Генералу П.Д. Киселеву после русско-турецкой войны 1828 – 1829 гг. была поручена организация управления в Молдавии и Валахии. Киселев провел в княжествах «отмену крепостного права», фактически явившуюся ширмой как раз для закрепления крепостных отношений, которые до того не были оформлены юридически. Эти отношения были «узаконены», как пишет Маркс, под предлогом отмены крепостного права: «Кодекс барщинных работ, обнародованный русским генералом Киселевым в 1831 г., был, конечно, продиктован самими боярами. Так Россия одним ударом завоевала магнатов Дунайских княжеств и стяжала одобрительные рукоплескания либеральных кретинов всей Европы»[292]292
  Там же, с. 249.


[Закрыть].

Вопрос о различии феодальной и капиталистической форм эксплуатации вновь привлекает к себе внимание Маркса в XXI главе, посвященной простому воспроизводству: труд барщинного крестьянина и капиталистического рабочего сравнивается здесь с точки зрения заработной платы и воспроизводства «рабочего фонда»[293]293
  Там же, с. 579.


[Закрыть]. В то время как рабочий фонд принимает по отношению к капиталистическому рабочему форму платежного средства, по отношению к барщинному рабочему мы не имеем совершенно формы платы за труд. Барщинный рабочий, работающий, положим, три дня в неделю на собственном поле и три дня на помещичьей пашне, сам воспроизводит средства для собственного существования, для воспроизводства своей рабочей силы.

Очень важна общая характеристика общественных отношений «мрачного европейского средневековья», которая дана Марксом в I главе – «Товар и деньги». Подготавливая читателя к разбору вопроса о товарном фетишизме, характерном для капиталистических общественных отношений, Маркс выясняет вопрос, почему товарный фетишизм не имеет места в эпоху феодальных производственных отношений: «…как бы ни оценивались те характерные маски, в которых выступают средневековые люди по отношению друг к другу, общественные отношения лиц в их труде проявляются во всяком случае здесь именно как их собственные личные отношения, а не облекаются в костюм общественных отношений вещей, продуктов труда»[294]294
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 87 – 88.


[Закрыть].

Даже мелкие и беглые замечания Маркса об эпохе феодализма дают историку первостепенные руководящие советы для исследования истории феодализма. Так, например, в XXII главе – «Превращение прибавочной стоимости в капитал» – есть раздел, посвященный «ошибочному пониманию политической экономией[295]295
  Речь идет о классической буржуазной политической экономии. – М.Н.


[Закрыть] воспроизводства в расширенном масштабе». Маркс подчеркивает здесь производственное отличие судьбы прибавочного продукта, оторванного от трудящегося капиталистической и феодальной эксплуатацией. Капиталист, как правило, в основном капитализирует прибавочную стоимость, превращает ее в капитал. В известной доле прибавочная стоимость, конечно, идет и для личных расходов капиталиста. Буржуазная политическая экономия, выполняя социальный заказ капиталиста, всячески проповедовала бережливость, накопление капитала как первый долг капиталиста; ясно, что при такой «бережливости» бóльшая часть прибавочной стоимости будет превращена в капитал и тем прочнее будет обеспечено расширенное воспроизводство капитала – основа капитализма.

В противоположность этому Маркс напоминает о феодальном «стародворянском» принципе, который, по справедливому замечанию Гегеля, «„состоит в потреблении имеющегося в наличии“ и особенно ярко проявляется в роскоши личных услуг»[296]296
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 602.


[Закрыть]. В небольшом, почти случайном замечании подчеркнут огромной важности принципиальный вопрос, отличающий производственные отношения одной формации от другой. Всякий помнит, что в исторических документах прежних лет вопрос о торговом капитале и о несуществующем в природе «торговом капитализме» имел особую остроту. Особенно это касалось историков России. Вопросу о торговом капитале Маркс уделил большое внимание в «Капитале», дав особо важные, принципиального характера советы в III томе.

Обширный четвертый отдел III тома «Капитала» носит название «Превращение товарного капитала и денежного капитала в товарно-торговый капитал и денежно-торговый капитал (купеческий капитал)». В этом отделе имеет особую важность для историка XXI глава, целиком написанная в историческом разрезе и озаглавленная: «Из истории купеческого капитала». Первая из упомянутых глав дает теоретический разбор понятия «товарно-торговый капитал», вторая же – его историю. В разрезе этого же вопроса о торговом капитале очень важна уже не раз упомянутая XXIV глава I тома, посвященная так называемому первоначальному накоплению. Там как раз рассмотрен вопрос о зарождении капитализма, о предпосылках образования нового способа производства – капиталистического – и выяснена истинная роль торгового капитала в этом процессе.

Прежде всего ясно, что торговый капитал не образует своего способа производства.

«Ничего не может быть более нелепого, – пишет Маркс, – как рассматривать купеческий капитал – в форме ли товарно-торгового или же в форме денежно-товарного капитала – как особый вид промышленного капитала… Торговый капитал старше капиталистического способа производства». «…Торговый капитал, когда ему принадлежит преобладающее господство, повсюду представляет систему грабежа, и недаром его развитие у торговых народов как древнего, так и нового времени непосредственно связано с насильственным грабежом, морским разбоем, похищением рабов, порабощением колоний; так было в Карфагене, в Риме, позднее у венецианцев, португальцев, голландцев и т.д.»[297]297
  Там же, т. 25, ч. I, с, 364.


[Закрыть].

Поскольку торговый капитал не образует своего способа производства, то, разумеется, и речи быть не может о какой-то особой формации – «торговом капитализме». Такой формации никогда не было. Рассматривая происхождение капитализма, Маркс всегда говорит только о феодализме как о предшествовавшей ему общественно-экономической формации. Первой же стадией развития капитализма Маркс считает мануфактурный период.

В главе III тома – «Из истории купеческого капитала» – Маркс с полной ясностью высказывается о влиянии торгового капитала на производство. Торговый капитал влияет более или менее разлагающим образом на производство, но опять-таки своего способа производства не создает. «…Торговля повсюду влияет более или менее разлагающим образом на те организации производства, которые она застает и которые во всех своих различных формах направлены главным образом на производство потребительской стоимости. Но как далеко заходит это разложение старого способа производства, это зависит прежде всего от его прочности и внутреннего строя. И к чему ведет этот процесс разложения, т.е. какой новый способ производства становится на место старого, это зависит не от торговли, а от характера самого старого способа производства»[298]298
  Там же.


[Закрыть].

Рукописи Маркса, относящиеся к I тому «Капитала», дают историку новый ценнейший материал для изучения вопроса о торговле и торговом капитале: «Производство товаров и обращение товаров отнюдь не предполагают капиталистического способа производства в качестве предпосылки своего существования; напротив, как я уже раньше разъяснил, они принадлежат также „добуржуазным формам общества“. Они – историческая предпосылка капиталистического способа производства»[299]299
  Большевик, 1932, № 5/6, с. 80.


[Закрыть].

Отсюда ясны методологические требования марксизма в отношении изучения торгового капитала. Конкретно историческая обстановка, степень развития данной общественно-экономической формации определяют роль торгового капитала. В известных обстоятельствах он может играть и консервирующую роль. Начав же разлагать феодализм, он становится уже исторической предпосылкой нового – капиталистического – способа производства.

Перейдем теперь к общественно-экономической формации капитализма.