Текст книги "Команда Альфа"

Автор книги: Миклош Сабо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Но каково было мое разочарование, когда меня встретил… японец… японец средних лет… нет, не Симидзу – совсем незнакомый человек.

Он даже не обернулся при моем появлении. Продолжал смотреть в окно. Он явно был не в духе.

«Может, и с ним выкинули что-нибудь такое?» – подумал я, но все же решил быть на этот раз начеку.

– Садитесь! – проворчал он желчно, хотя я ничего плохого не сделал.

Я послушно опустился на стул, вернее, опустился бы, если бы он с быстротой молнии не вышиб его из-под меня. Как только я очутился на спине, он тотчас же вскочил на меня.

Я обозлился. Схватил его за ступню и стал выкручивать ее. Он рухнул.

Борьба длилась несколько минут. Наконец ему удалось подмять меня.

– Ну вот, вы и сдали экзамен! – И он разжал свои стальные объятия. – Вы получите высшую оценку. Вы заслужили ее!

Я козырнул и вышел. В руке у меня был экзаменационный лист с отличными оценками.

«Итак, значит, и этот курс закончен, – подумал я с горечью. – Еще один шаг вверх!»

Я не мог радоваться! В голове вертелось одно: дома меня учили разводить кур, уток, вскармливать свиней, сеять рожь, пшеницу, как говорят наши крестьяне, «сеять жизнь». А здесь, вдали от тех мест, предметом изучения для меня является смерть. И этот предмет я сдаю на «отлично». Вот чего требуют от меня!

В этот день мне стало ясно, что мы пошли по ложному пути. И я и мой отец. Да, мы оба: он, еще не осознавший этого, и я, уже начинающий кое-что понимать…

«Да перестань ты нюни распускать, – пробовал я успокоить себя. – В конце концов, ты же не воспользуешься своей гибельной наукой никогда в жизни. Нет такого человека, против которого ты пустишь ее в ход! В худшем случае ты будешь преподавать другим эту науку, и ничего более!»

И я снова, как уже много раз, ухватился за эту мысль.

«Выучусь, затем буду обучать других. Остальное меня не касается!»

Мне было двадцать два года. Я был одинок. Спрашивать совета было не у кого.

А совесть может крепко спать, если ее некому разбудить!

Глава девятая
Особые методы ведения войны

Ночью нас подняли.

– Тревога! Пять минут на сборы! Захватить парашюты!

Почему, куда, как? Мы даже не пытались задавать вопросы – знали, что напрасно. Ответят нам последующие события. Мы представления не имели, что нас ждет: учебные занятия или настоящее боевое крещение. Но сама атмосфера была вроде бы удушливее, чем обычно, все были какие-то взвинченные.

Со сборами у нас задержки не было: нам достаточно хорошо вдолбили, что мы всегда и ко всему должны быть готовы. А это означало, что и к обычным учениям мы готовились, как к длительным походам. В любой момент прикажут отшагать двести километров, вот и идешь по степи, кругом сушь, редко когда попадется дерево с широким, как бочка, дуплом, хранящим питьевую воду.

Ужасные, нечеловеческие испытания выработали в нас навык отправляться в путь налегке, без лишнего груза, но в то же время иметь при себе все необходимое для поддержания существования.

Мы собирались на этот раз молча. Затем нас повезли на аэродром. И тут мы хранили молчание. К чему слова?

На аэродроме уже ждали транспортные самолеты. Нас разбили на небольшие команды по тринадцать человек в каждой. Во главе команды были назначены незнакомые нам командиры.

Перед вылетом мы получили короткое напутствие.

– С этой минуты ваша команда и каждый член ее имеют единый помер, его будете называть в крайнем случае, при радиосвязи или если будете схвачены. Имена членов команды забыть! Понятно? Все дальнейшие указания вручены в закрытых конвертах вашему командиру!

Мы сели в самолет. Загудели моторы. Через несколько минут мы уже летели под облаками к неизвестной для нас цели.

У меня было скверное настроение. Оглядевшись, я заметил, что и другие члены команды тоже сидят подавленные, повесив нос. Участь солдата неопределенна, путь его полон неожиданностей, особенно наш путь, каждый шаг которого грозит очередной опасностью. Это мы знали. И все же казалось странным вот так лететь неизвестно куда, не зная, где приземлишься: в горах или в саваннах, в снежной или размываемой тропическими ливнями местности?.. Что ни говорите, на настроение человека подобные вещи не могут не действовать.

И мы молчали.

Для начала я мысленно перебрал прихваченные с собой вещи. Все ли необходимое при мне? Нож, тонкая, но крепкая нейлоновая бечевка, которая может пригодиться при переправе через горы, прибор для фильтрации воды, аптечка, консервы, рыболовные снасти… множество разных мелочей, от которых может зависеть жизнь.

«В самом деле, куда они нас могут везти? На Огненную Землю? В Лаос? Газеты полны происходящими там событиями. Не исключена возможность вмешательства Америки… В этом случае нас могут использовать! А вдруг это и есть тот случай? И мы держим курс именно туда?»

Летим уже много часов. Пока земля пряталась от нас в темноте, ее однообразие только усугубляло нашу хандру. Но первое же мерцание рассвета, едва показавшиеся солнечные лучи сразу же внесли разнообразие в окружающий мир, подбодрили нас. Я и прежде замечал, что погода действует мне на настроение, но чтобы она так быстро меняла его!.. Угнетенное состояние у всех нас рассеялось вместе с темнотой. Как только появилась внизу пестрая карта, всем стало легче, и мы уже без страха шли навстречу новым делам, новому дню.

Внизу, далеко-далеко, голубым зеркалом блестело море. Но впереди, в направлении, куда летел самолет, нас манила уже суша.

Для острова слишком велика. Значит, континент. Но какой?

Я никак не мог сообразить, «Глупые вопросы задаешь, старина! Разве ты не знаешь, что мы летим на юг? Ты же убедился в этом благодаря буссоли. Земля, бегущая под тобой в противоположную самолету сторону, с этими горами и равнинами, может быть только Латинской Америкой!»

Отсюда, сверху, нам открылась роскошная панорама. Как я уже сказал, она походила на громадную развернутую карту. И даже не на карту, а скорее на великолепно написанную масляными красками картину, на которой художник осуществлял свой замысел посредством обширных плоскостей. Громадные синие пятна – озера. Переливающаяся в желтое зелень, – вероятно, саванны или пампа. Возможно, это льянос – более сухая, травянистая, но скудная равнина. Серый цвет означает голые скалы. Глядя на это великолепие, я забыл обо всех своих бедах и заботах.

Открылась дверь кабины пилота. К нам вошел командир.

– Сорок седьмые! – крикнул он.

Мы переглянулись: он назвал номер нашей команды.

– Приготовиться!

Сколько раз прыгал я уже с самолета, бросался в «пустоту»! Не сосчитать. Но от тоски, сжавшей мне грудь при первом прыжке, я и теперь еще не избавился. Я прыгаю, таков приказ! Прыгаю, потому что я мужчина, который должен казаться неустрашимым!

Мы один за другим падали вниз. Я был пятым, так что меня до некоторой степени успокаивал вид распластавшихся подо мной белых грибов.

Согласно распоряжению начальства, нам следовало выполнить «затяжной» прыжок. У нас были точные указания, с какой высоты прыгать и когда раскрывать парашют.

«А вдруг откажет?» – вечная тема размышлений налету.

Земля быстро приближалась ко мне, и я не в состоянии был ни о чем другом думать, кроме как о самом страшном.

«Есть же еще и запасной парашют».

Но меня и это не утешало. Каждый раз, когда я прыгал, перед моими глазами маячил номер 862, парнишка, умиравший в Форт-Брагге с именем матери на побелевших губах.

«Мама!» – вспомнил я теперь свою мать. Каким ударом было бы для нее, если бы я… если бы меня…

Задумавшись, я едва успел вовремя раскрыть парашют.

«Сумасшедший!» – ругнул я себя и выдернул вытяжное кольцо.

Я почувствовал огромной силы рывок, рывок, который осчастливил меня: надо мной, шурша, распахнулся белый шелковый купол парашюта, самый ослепительный, самый чудесный, какой мне в жизни приходилось видеть.

Началось парение в воздухе, во время которого меня стала одолевать новая забота. Минут этих было достаточно, чтобы оглядеть участок суши, на котором мне предстояло приземлиться. Подо мной раскинулся необозримый травяной простор. Он пестрел кустарниками, зарослями, как раскатанное тесто изюмом. Вдали, совсем на краю горизонта, тянулась темная полоса: не иначе, как джунгли!

Я видел, как, достигнув земли, курсанты перерезали подвесную систему, как бежали в поисках укрытия и занимали огневую позицию.

«Молодцы, мальчики! На вашу долю выпало самое трудное! Вы оказались в авангарде, рискуете своей шкурой ради других!»

Ожидая возможного нападения, я сам держал автомат наготове. Ведь мы знали только то, что сброшены на вражеской территории и что должны будем совершить какую-то диверсию. О том, учеба это или настоящее боевое задание, мы не имели никакого представления; значит, надо действовать таким образом, чтобы не попасть впросак!

Чувствительный толчок. Земля. Несколько энергичных взмахов ножа – и я свободен. Укрытие я еще сверху высмотрел себе. Помчался к нему и тоже занял огневую позицию. Итак, мы уже впятером прикрывали приземление других.

Командира нашей группы постигла неудача. Зловредный ветер занес его на макушку одной из стоявших врассыпную пальм карнауба.

Мы не смели подойти к нему: кто знает, пусты вокруг саванны или за нами откуда-нибудь из зарослей следят? Сжимая приклады автоматов, мы напряженно прислушивались. Нигде никакого шороха.

Остальные ребята из нашей команды приземлились невдалеке от нас. Они сразу же поспешили к пальме, вершину которой совсем прикрыл белый зонт.

Наш командир тем временем тоже доказал, что он парень бывалый. Он не стал дожидаться сложа руки, пока подойдет спасательная экспедиция – к тому времени, как курсанты приблизились, он уже освободился от лямок. Однако из-за окружавшего пальму кустарника он вынужден был оставаться наверху. Засев в листве с оружием в руках, он осторожно озирался, готовый к бою.

Когда мы все наконец собрались, первым делом решили подыскать себе надежное укрытие. Увидели подлесок. Он был не больше самой маленькой площади в большом городе, но его окружала настоящая степь. Середину подлеска мы вырубили ножами, проредили его, но вокруг остался плетень из ветвей и листьев, отлично скрывавший нас. Получилось непроницаемое для глаза и непроходимое укрепление, откуда во все стороны были видны саванны! Внезапное нападение, таким образом, было исключено! Командир распечатал конверт.

– Ребята! – начал он серьезно, обдумывая каждое слово. – Я познакомлю вас с заданием. Каждый член команды четко должен знать, что, даже в том случае если вся команда, кроме него одного, погибнет, он должен выполнить задание. Один! – Командир сделал паузу. Он разглядывал карту, приложенную к приказу. – Вот, поглядите!

Мы окружили его и вместе с ним стали изучать цветные контуры. Перед нами была равнинная часть Южной Америки с реками и озерами, с джунглями. Карта была немая. Официального атласа, конечно, у нас не было при себе, и мы не могли определить, где точно находимся.

– Что и говорить, довольно-таки таинственно! – пробурчал Рикардо. Кубинец лишь в редких случаях обуздывал свой темперамент, вообще-то он отличался болтливостью и всюду совал свой нос.

– Совершенно верно! – поддержал его наш командир. – Таинственно, потому что тайна! От успеха операции «Белый Тату» зависит судьба Латинской Америки!

Операция «Белый Тату»? Ух, это, должно быть, какое-то крупное свинство! Не знаю, приходилось ли вам когда-нибудь в жизни испытывать одновременно страх и гордость? Так вот, мы тогда там, в нашей живой крепости посреди саванн, хоть и были в немалой мере озадачены, но вместе с тем и ликовали! Подумать только, какое доверие! Возложить на нас столь опасную и столь великолепную задачу! Ну и что ж! В конце-то концов, команду нашу составляли отборнейшие ребята, лучшие сыны армии, которых зажигала предстоящая опасность и жажда славы!

– Мы находимся вот здесь! – Карандаш остановился в центре одного из зеленых пятен. – А добраться должны сюда! – И карандаш снова уперся в карту.

Расстояние по меньшей мере в двести миль.

– А так как продвигаться нам придется преимущественно джунглями, то на этот путь потребуется самое малое двадцать дней! – заметил Танака, капитан-японец, присланный к нам на учебу.

– Совершенно верно! И по моим расчетам так же выходит. Согласно инструкции, мы должны обходить всякие населенные пункты, избегать в пути каких бы то ни было столкновений. Приложить все силы, чтобы добраться к цели без потерь – так гласит приказ! Прибегать к передатчику и к огнестрельному оружию запрещено!

Он сложил и спрятал карту.

Мы стояли вокруг в торжественном оцепенении, не произнося ни слова.

Итак, начинается война! Каждый думал о завтрашнем дне. Что до меня, то я думал еще и о нашем начальстве и, надо сказать, не без горечи; как же это оно не сдержало своего обещания и сбросило нас в неведомом месте, не открыв нам, где мы находимся и против кого воюем.

– Что, ребята, не по себе вам? Идти вслепую судьбе навстречу? Ну, да разве в наших руках нет оружия? Разве мы не знаем с вами саванн и сельвы с их особенностями и обитателями? Ведь не для того нас обучали, чтобы мы были любопытными, а чтобы легче и лучше справлялись с нашими боевыми заданиями! Генеральный штаб рассчитывает на нас, суперсолдат специальных, черт подери, войск, и он не должен разочароваться в нас!

Это были прямые, мужественные слова. И мы должны были согласиться с ними.

За какие-то секунды в памяти у меня – ибо она способна и за такой короткий срок охватить, если на то пошло, целый человеческий век – пронеслось все наше недавнее прошлое.

По сути, у нас и теперь причин для переживаний было не больше, чем до этого. Нам ведь уже приходилось бывать в джунглях. Солдатам войск специального назначения положено было выдержать во что бы то ни стало любые климатические условия в любой части света! Выдержать, конечно, не для того, чтобы просто сохранить свою жизнь – такими иллюзиями мы никогда ни на минуту не тешили себя. Но какой толк от мертвого солдата? Поэтому-то – и только поэтому – научили нас оставаться в живых. Чтобы мы выполнили задание. Будет при этом стрельба или нет, едва ли имело какое-нибудь значение!

– Что неясно? Прошу! – Слова командира вернули нас к действительности из мира воспоминаний о вчерашнем и дум о завтрашнем дне.

– У меня есть вопрос! Я хотел бы знать как нам обращаться к командиру? – Само собой разумеется, вопрос задал Рикардо.

Не успев обозлиться на этого выскочку, мы спохватились: да ведь он прав!

– В самом деле, мы упустили это из виду. Я вдруг очутился среди вас, а вы и представления не имеете, кто я и откуда.

Нам показалось странным, что, говоря, он все время смотрит под ноги нескромного кубинца, но мы сделали вид, что не замечаем этого. Как-никак мы солдаты, к тому же знающие, что такое дисциплина.

– Ваш интерес мне понятен, – сказал он и неторопливо засунул руку в карман. – Можете звать меня Джо!

Мы не заметили, когда он вытащил руку из кармана: это случилось мгновенно. Да и блеск лезвия французского ножа, молниеносно вылетевшего из рукоятки, мы едва увидели.

Выдержка отказала нам.

Мы одновременно обернулись.

За спиной Рикардо, меньше чем на метр от его ног, извивалась длинная желто-белая змея. Она билась в предсмертных судорогах, поднимая от земли и травы клубы пыли. У нее на голове, которую пополам рассекла выброшенная с огромной силой сталь, параллельно тянулись две темно-коричневые полоски.

– Это каскавелья! – сказал Джо. – Она уже богу душу отдала!

Теперь-то и мы распознали гремучую змею – одно из самых страшных чудовищ континента. Случись ей ужалить Рикардо здесь, среди саванн, ему бы не было спасения.

Смуглое лицо кубинца в эти минуты приняло сероватый оттенок.

– Благодарю, – простонал он едва слышно.

– Одним словом, называйте меня Джо! – повторил наш командир, а в глазах его меж тем играли веселые бесенята. Видно, он забавлялся нашим испугом.

Мы больше никогда ничего не спрашивали у него, довольствуясь тем, что он сам находил нужным сообщать. Он представился нам, и память об этом знакомстве осталась у нас навсегда!

Было начало ноября. Тропическая зима запаздывала, но участившиеся дожди уже предвещали ее приближение. Преодолев сравнительно быстро саванну, мы через два дня уже достигли джунглей.

На третий день нам пришлось принять к сведению, что наши запасы провизии на исходе. При величайшей экономии их могло еще хватить самое большее на три-четыре дня.

Перераспределение довольствия мы произвели в середине дня. На обед каждый съел последнюю банку консервов, в наших мешках теперь оставались только сухари, печенье, горсточка конфет и крохотный кусочек шоколада.

– Не беда! Нас снабдит сельва! – с уверенностью заявил Джо. – Однообразная пища вообще не полезна. Нам непременно надо подумать о свежем мясе и витаминах!

Обедали мы на маленькой лужайке, у берега узкого ручья. Здесь решили разбить и лагерь. К стволам прибрежных деревьев через ручей подвесили койки, над ними натянули москитные сетки. Лагерь окружили тонкой, как паутина, проволокой, к которой прикрепили пустые консервные банки.

– Давайте закладывайте в них камешки! – скомандовал Тудореску. Румынский паренек был произведен у нас в команде в «оружейные мастера».

Но напрасно мы рыскали кругом – нам не удалось найти ни одного камешка.

– У кого есть при себе монеты? – спросил Тудореску, протягивая руку.

– Погоди! – остановил его Джо. – Стюарт еще не вернулся!

В самом деле, мы только тут обнаружили, что среди нас нет молчаливого, замкнутого американца.

– Ждем пять минут, затем отправляемся на поиски!

Мы нервно шарили глазами меж деревьев. Временами поглядывали друг на друга, пытаясь угадать, кто что думает.

– Где же Стюарт? Не попал ли в беду? Может быть, не следует так долго ждать?

– Далеко уйти он не мог, для этого у него было мало времени. Если бы он крикнул, мы бы услыхали! – Трезвая логика Джо действовала на нас успокаивающе.

– Идет! – вскинул вдруг голову Танака. Маленький японец обладал удивительной чуткостью: он всегда все видел и слышал раньше других.

В самом деле, шелест листьев выдавал приближающегося. Мы поняли, что он идет безо всякой предосторожности, – значит, друг.

Тем не менее Джо уже держал наготове свой грозный и меткий нож.

– Никогда нельзя быть ни в чем уверенным! – только и сказал он, и мы сразу взялись за оружие. В конце концов, он прав: мы – партизаны на неведомой вражеской земле!

Явился Стюарт. Он был гол до пояса, а в рубашке тащил что-то на спине. Ноша, видно, была не из легких, он совсем согнулся под ней.

– Кроме камешков для сигнальных банок у меня есть еще кое-что, – загадочно улыбнувшись, сказал он. Потом, взяв рубаху за подол, приподнял и стал трусить. Из ворота посыпались твердые шарики.

– Плоды бархатного дерева! – воскликнули одновременно трое.

Мы очень обрадовались добыче. Спустя несколько минут уже резали твердые околоплодники и грызли вкусные, как орехи, плоды.

– Знаете ли вы, что по своей калорийности эти плоды почти равноценны шоколаду? – восторгался Хорст. Уроженец Берлина, он прежде работал техником в пищевой промышленности. Мы уже привыкли к тому, что он все съедобное расценивает по количеству содержащихся в нем калорий и витаминов.

Еще в первый день нашего пребывания в джунглях, когда мы наткнулись на пальму мирити и утоляли жажду освежающим соком, добытым из ее ствола, – божественный напиток! – он сообщил нам: «Пища – это целая наука! Пройдет несколько лет, и пищевикам придется кормить шесть миллиардов человек! – Он умолк, видно задумавшись над своей жизнью. – Я собирался стать инженером пищевой промышленности. Меня втянули в грязную историю. Пришлось перескочить в западный сектор. Останься я дома, меня непременно арестовали бы! – Он пожал плечами. – И вот я здесь!»

Необычные орехи нас здорово поддержали. Мы основательно подкрепились маслянистыми питательными ядрышками. Что не доели, спрятали в свои мешки. Завтра будет день и послезавтра тоже! А продукт этот не портится.

– А вот тебе и камешки! – Стюарт протянул Тудореску продолговатые, неправильной формы и очень твердые семена пробкового дерева.

– Отличная идея! – воскликнул наш «оружейник», бросая их в консервные банки. Теперь окружающее наш лагерь защитное устройство было окончательно готово.

– Стало быть, вопрос с витаминами у нас разрешился, остается добыть мясо, – заявил Джо. – Пошли со мной!

Эти слова были обращены ко мне. Я взял нож и последовал за ним.

– Хорошо бы поймать пекари! Если бы удалось отыскать тропу, по которой он ходит на водопой, мы бы вырыли западню на его пути. Эх, поросятинки бы! Какой сытный и вкусный завтрак вышел бы из этого зверя!

Вскоре мы обнаружили тропку. Человек вытоптал ее или зверь? Почва была утрамбована, это точно, но следов человеческих ног мы не обнаружили. Все же не мешало усилить осторожность.

На одной из веток висел покрытый серовато-бурой шерстью двупалый ленивец. Он даже не шелохнулся при нашем приближении, только уставился на нас своей омерзительной тупой мордой. Эта морда и ничего не выражающий взгляд вызвали во мне неописуемое отвращение.

– Прихватить его с собой? А? – спросил Джо. Хоть он говорил громко, ленивец, казалось, вовсе не замечал нашего присутствия.

– Боже избави! Я тысячу раз предпочитаю есть орехи на ужин!

– Отчего? Говорят, он вкусный. Неужели тебе больше хотелось бы змеиного мяса?

– Оно тоже противное, но не настолько. Я содрогаюсь от одного вида этой твари.

– Чудак-человек! – засмеялся Джо, отходя от дерева в поисках палки. – Ну да ладно, нет так нет. Тем более что твои однокашники, наверное, тоже с предубеждением отнесутся к этому лакомству. Ничего, нужда еще может заставить всех вас отведать и ленивца, как знать.

Но он все же не удержался и потормошил палкой неповоротливое существо.

– Вот у кого учиться хладнокровию! – указал он с почтением на ленивца, когда тот спокойно поднял потревоженную палкой лапу и невозмутимо передвинул ее на ветке: будет-де вам надоедать мне.

– Ну, пошли, это не еда! – напомнил я своему командиру. Мне не терпелось поскорее уйти отсюда. Я содрогался при виде ленивца. Такую реакцию он вызывает у меня и поныне благодаря одной прочитанной еще в детстве книжке. Я сейчас уж не скажу, кто написал ее. Достаточно вспомнить, что ленивцы равнодушно и упорно влачат свое существование с самых что ни на есть древних, да, да, древних времен! Может, именно это и действует на меня отталкивающе. Морда ленивца напоминает мне человекообразную обезьяну. Ну предок мой да и только! И после этого ешь его! Конечно, это все глупости, но при виде ленивцев я не могу отделаться от подобных мыслей.

Мы порядочно уже прошли, когда тропинку вдруг перерезал ручей. Пожалуй, это была наша вода, над которой (в прямом смысле этого слова) мы разбили лагерь. Здесь, на счастье, мы наткнулись на след пекари.

– Ну, приятель, за работу! – распорядился Джо.

Нам предстояло тяжелое дело: надо было ножами

вырыть большую, глубокую яму. Когда яма была готова, мы прикрыли ее ветвями. Я вытер пот со лба: «Ну, давай сюда, кабанчик!» Порядком уморились мы, что и говорить.

– Явится, это точно!

Уже было довольно поздно – нож, известное дело, не лопата, и мы провозились долго, хоть и спешили, – перспектива возвращаться в потемках была не из приятных. Ведь здесь недолго и заблудиться. А то еще нападет какая-нибудь кровожадная пума или ягуар!

Мы, разумеется, умели защищаться в единоборстве со зверем – этим искусством мы овладели на занятиях по изучению джунглей, – и все же сейчас не особенно этого хотелось: кроме ножа, при нас ведь ничего не было. Но если уж случится такая беда… что ж, тогда придется…

Мы прошли еще шагов сто, когда Джо, шедший впереди, внезапно остановился.

– Тсс! – прошептал он, обернувшись. Его поднятая рука также призывала к тишине.

Я остановился за его спиной. Стал искать глазами, что привлекло его внимание.

Тут до моего слуха донеслось уже знакомое шипение: оно походило на звук, издаваемый воинственно настроенным гусаком у нас дома.

«Балда ты! – выругал я себя. – Вечно у тебя твой край на уме!»

Я вглядывался в ближайшие деревья. Нигде ничего. И вдруг догадался. А Джо уже взволнованно шептал:

– Смотри! Лесная черепаха!

Но теперь я и сам увидел ее. Это был на редкость крупный экземпляр. Вероятно, черепаха испугалась или просто впервые в жизни видела человека, так как таращилась на нас и шипела, но удирать почему-то не удирала. А зря!

– Вот и наш ужин! – задорно воскликнул Джо и добавил: – Надеюсь, сие кушанье угодит вашему изысканному вкусу?

Когда мы явились с черепахой в лагерь, нас встретили овациями. Рикардо, мастер по части экзотических блюд, приготовил и подал нам превосходный ужин.

Наполненный изысканными кушаньями желудок решающим образом влияет на общее самочувствие человека. И даже припустивший с наступлением вечера дождь не смог испортить нашего настроения.

– Палатки!

Спустя десять минут наш устроенный над ручьем приют был уже под крышей.

Вода в ручье, рокоча, уносилась прочь, временами из нее выглядывала какая-нибудь любопытная рыба, чтобы осмотреть странные, не виданные доселе своды над водой.

Западня, сделанная с таким большим трудом, принесла нам разочарование. Утром мы нашли ее нетронутой и пустой.

Джо с кислой миной глядел в яму: напрасно он предвкушал аромат жареного мяса пекари.

Надпочвенный покров травянистых растений и подлесок были так густы, что непроходимым кольцом окружали нас. Сколько ни изучали мы рельеф местности, другого выхода, как вырубать себе дорогу шаг за шагом, не нашли.

Мы рубили толще руки лианы, цепкий кустарник.

Шедший впереди через каждые полчаса сменялся; ни один из нас не мог дольше выдержать работу по прокладыванию дороги.

Жара была нестерпимая, вдобавок чаща после ночного дождя выдыхала густой тяжелый пар.

Мы уже совершенно выбились из сил, с нас градом лил пот, а питьевой воды нигде не было и в помине. И вдруг наш Ганс – удача продолжала, несмотря ни на что, сопутствовать нам! – увидел пальму равеналу. Она-то и напоила нас свежим, сладковатым соком. «Кровь» ее обильно текла в наши судки, утоляя жажду лучше любого прохладительного напитка. И это еще не все: ароматные плоды ее – в виде полумесяца – напоминали бананы.

– Вот как заботятся о нас джунгли! – ликовал Джо, после того как наелся нежданно-негаданно привалившим лакомством.

«Интересный человек»! – думал я, украдкой разглядывая его смуглое с высоким лбом лицо и худощавую, но очень крепкую фигуру.

Джо всегда держался бодро и производил впечатление жизнерадостного человека. Самые большие трудности, так же как грозившие ему опасности, он принимал с пренебрежением. За всю дорогу он лишь раз показался мне расстроенным.

С тех пор как мы оставили в саваннах свои аккуратно сложенные стопкой парашюты, прикрыв их восконосными листьями пальмы карнауба, прошла неделя. Мы устроили привал. И, нужно заметить, очень кстати. Мы совершенно выбились из сил. По масштабу примерно установили, где находимся. Оказалось, можно себе позволить роскошь немного передохнуть. А тут еще глазам открылась замечательная полянка: ну как отказаться от привала?

Время шло к полудню. Мы решили расположиться тут до утра.

Койки подвесили к деревьям под естественной крышей из пальмовых листьев; брезентовые палатки нам хотелось приберечь на случай дождя – дождь лил каждый вечер как по расписанию. Зато лес доставлял нам бесплатную «черепицу».

Словом, домашний уют был налицо. В котле у Рикардо, булькая, варился обед. Что до меня, я без особого вдохновения думал о предстоящей трапезе. Меню состояло из одного блюда: жаркого из ревуна. Делать было нечего, хочешь не хочешь обедай, хоть сельва и скупо в тот день угощала.

– Скажи, что ты, собственно, имеешь против моей стряпни? – задирался кубинец, видя мою брезгливую мину.

– О, против твоих кулинарных способностей ничего! – ответил я примирительно. – Просто материал, из которого ты ухитряешься…

– Ты просто глуп! Жаркое совсем приличное!

– Ну и ешь! – огрызнулся я. Обезьянье мясо было сладковато-приторным, и то, что мне удалось уже протолкнуть себе в горло, теперь просилось обратно…

– А я и ем! – ответил Рикардо и в третий раз взял добавку.

– Ну и на здоровье! – буркнул я, но, взглянув на нашего командира, прекратил пререкания. Он сидел напротив нас, улыбаясь, только чуть укоризненно покачивал головой.

На краю леса реял колибри.

– Самая красивая птичка на свете! – заметил Власек, наш немногословный, тихий чех. Он был старше всех нас, ему было уже лет под сорок. Крепкого сложения и нежной души человек, он прежде был преподавателем биологии в Праге. О себе он никогда не рассказывал, я же не мог представить, что именно привело его в наши ряды, настолько он не подходил для обстановки, царившей в войсках специального назначения. Но предъявляемым требованиям он отвечал, да и по физическим данным подходил.

Мы смотрели на живой цветок, опустившийся на дерево. Нам, одичавшим, приученным к безжалостности парням, иногда приятно было полюбоваться естественными перлами природы. Крошечная птичка сверкала драгоценным камнем. Спинка и грудь ее были зеленые, блестящие, живот белый. Хвостовое оперение также было белое, а в середине – сизое.

Птичка вдруг испуганно застрекотала и начала суетиться на ветке. Мы подумали, что она заволновалась, увидев нас.

– Ой!

Переглянувшись, мы взялись за ножи, даже не разобравшись, чей это был крик.

– Ой! – прозвучало еще раз, но теперь уже глухо, инстинктивно.

Стюарт, побледнев, растерянно поднял перед собой левую руку.

На мизинце рядышком огненно-красным цветом горели две капли.

– Вот она! – закричал не своим голосом Рикардо и указал за спину американца, где в траве, слепя пестротой, извивалась тоненькая змейка.

– Коралловая змея! – Лицо Джо так исказилось, будто змея напала на него и он оказался в смертельной опасности. Он выскочил вперед. В руке его сверкнул нож. Змея высоко вскинула свою красивую голову, тщетно пытаясь уклониться от удара ножа.

Когда Стюарта ужалила змея, он сидел на трухлявом пеньке и опирался на отведенную им назад левую руку. После первых минут испуга лицо его обрело свой обычный цвет, более того, оно стало красным, как та змея, которая, между прочим, и под вечер еще извивалась, облепленная крупными черными муравьями.

Американец знал, что у него осталось немного времени. В ту минуту, когда яд распространится, ему конец.

Он не стал раздумывать. Положил левую руку на пень и одним ударом отсек свой мизинец. Его сжатые губы, решительное выражение лица свидетельствовали о том, что он и руку свою подставил бы под топор, если бы пальца оказалось недостаточно.

– Ну! – И он протянул руку с кровоточившей раной чеху.

Каждый солдат спецвойск приобретает во время обучения различным наукам все нужные знания, с помощью которых даже в примитивнейшей обстановке может обеспечить необходимые условия для поддержания существования или, скажем, заручиться расположением и доверием жителей данной местности. Так, по окончании курсов мы все стали, между прочим, и законченными фельдшерами, которые при необходимости могут оказать помощь даже при родах. Но пока что нашим «медиком», специалистом по здравоохранению, был Власек – у нас каждый член команды имел в чем-нибудь преимущество.