Текст книги "Джим Моррисон после смерти"

Автор книги: Мик Фаррен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 35 страниц)

Сам остров пока что скрывался во тьме зыбкой изменчивой ночи, только вулкан на одном конце красновато отсвечивал лавой. Джим поглядывал на вулкан с опаской. В последнее время ему попадалось как-то уж слишком много раскалённых и взрывоопасных гор, и он очень надеялся, что это не станет ещё одним повторяющимся мотивом его затянувшихся странствий. Его как-то не привлекала загробная жизнь, проходящая в медленном плавании мимо вулканов. Хотя, надо думать, вулкан – неотъемлемая принадлежность Острова Богов. И правда: какой же Остров Богов без вулкана?! Тем более что некоторым обитателям Острова, может быть, вообще без него не обойтись. Они в нём живут. Теперь, когда они подошли ближе, Джим разглядел, что горячая красная лава – не единственный свет на Острове. Тысячи крошечных точек света – и движущихся, и статичных – явно указывали на то, что Остров Богов если и не перенаселён, то уже близок к этому. Точки света мигали, искрились, словно крошечные драгоценные камни, создавая необходимую атмосферу тайны и волшебства.

Другая приятность, связанная с этим кратким морским переходом, – прислужницы на корабле. Высокие, стройные девушки с кожей кофейного цвета, кажется, происходили из одного генофонда с барабанщиком и суровой надсмотрщицей, а единственная их цель заключалась, похоже, в том, чтобы доставлять максимальное удовольствие пассажирам. Они подносили Джиму какие-то невообразимые фруктовые коктейли на основе рома, украшенные дольками ананаса и бумажными зонтиками. Ему даже предложили массаж с тёплым маслом и травами. Искушение было велико, но Джиму как-то не хотелось терять из виду троих вудушных богов, что стояли на том конце шканцев и о чём-то серьёзно беседовали на своём странном, певучем креольском наречии. Да, богов было трое. Помимо Доктора Укола и Данбалы Ля Фламбо, на борту Корабля Агве оказался и Барон Тониер, Барон Гром. Вернее, он уже ждал их на корабле, одетый в свою пышную военную форму. Изначальная троица снова собралась вместе, и Джим подумал, что массаж с тёплым маслом – это как-то уж слишком фривольно для такого торжественного момента, хотя он так и не понял, в чём конкретно заключалась его торжественность. В общем, Джим скрепя сердце отказался от соблазнительного массажа и решил удовольствоваться коктейлями с ромом. И удовольствовался очень даже неплохо. В результате, когда корабль подошёл к пристани, Джим был уже в очень хорошем подпитии и не совсем твёрдо стоял на ногах.

Хорошо ещё, что идти оказалось недалеко. На причале их ждал открытый автомобиль. Джим в жизни не видел такого огромного автомобиля – ни на земле, ни в Посмертии. Один только капот был почти тридцать футов в длину, многочисленные хромированные детали поражали монументальностью исполнения, не говоря уже о золотой отделке. Джим знал, что такой перламутровый глянец получается, только если наложить вручную как минимум двадцать девять слоёв лака, платиновой крошки и чешуи экзотических рыб. В смысле покраски корпуса – кстати, корпус был густо-вишнёвого цвета – это была воистину работа богов. В общем и целом автомобиль напоминал «дюсенберг» 1930-х годов, только вытянутый в длину, сглаженный и закруглённый так замысловато, что прототип стал практически неузнаваем. Интересно, подумал Джим, а кто проектирует и производит эти дворцы на колёсах для древних африканских богов? Или они сами придумывают себе такие машины, а потом материализуют свои задумки одним зарядом кинетической магии? Или где-нибудь тут, под землёй – скажем, в жерле вулкана, – существует священная, тайная мастерская, где многочисленные Леонардо да Винчи от автомобилестроения старательно и усердно применяют свои таланты на службе у высокопоставленных хозяев?

Когда Джим и трое богов подошли к машине, шофёр почтительно открыл им дверцу. На нём была форма почётной гвардии Барона Тоннера, и – так же, как барабанщик, надсмотрщица и прислужницы на галере, – он был похож больше на полубога, нежели на обыкновенного человека, пусть даже и идеально сложенного. Чуть впереди автомобиля ждали два мотоциклиста эскорта, в такой же, как у шофёра, форме, и на огромных «харлеях» – наверное, самых больших в мире.

Судя по первому впечатлению, боги пантеона Вуду в оформлении своей божественной повседневной жизни предпочитали монументальный «пламенеющий» стиль[62]62
  «Пламенеющий» стиль – стиль поздней французской готики XV и первой половины XVI вв.; характеризуется изогнутыми, волнообразными формами, напоминающими языки пламени.


[Закрыть]. И это первое впечатление подтвердилось, как только огромный автомобиль в сопровождении мотоциклистов выехал на шоссе. Отгороженные от шоссе рядами высоких пальм и кипарисов, роскошных клумб с рододендронами и другими цветами, чуть в стороне от дороги стояли особняки замысловатой архитектуры, одни – в сиянии ярких огней, как Грейсленд[63]63
  Грейсленд – имеется в виду громадный особняк Элвиса Пресли в Грейсленде.


[Закрыть] летней ночью в Теннесси, другие – скрытые в темноте, – лишь иногда в их тёмных окнах вспыхивали странные огоньки, зыбкие, как языки пламени. В садах и парках, производивших впечатление запущенных и одичавших, – хотя было видно, что за ними тщательно следят и прилагают немало труда, поддерживая эту кажущуюся запущенность, – искрились и пели фонтаны, а в жаровнях на вершинах высоких каменных пирамид и столбов горел живой огонь. Среди деревьев свободно гуляли большие кошки, павлины важно расхаживали по лужайкам, а на одной из лужаек паслось целое стадо белых декоративных носорогов. В основном эти особняки и дворцы были выдержаны в любимом стиле европейских миллиардеров и колумбийских наркобаронов, – наподобие Беверли-Хиллз, где все пронизано вопиющей роскошью, – но пару раз Джим разглядел за деревьями и неприступно суровые внешние стены более традиционных зулусских царских краалей времён Кетчвайо. Также он насчитал целых четыре мечети – с минаретами, всё как положено – и несколько странных сооружений наподобие пчелиных ульев, сложенных из кирпичей, вот только кирпичи были из цельных золотых слитков, изумрудов, бриллиантов и серебра. Вдобавок там была одна точная копия Белого дома, и ещё одна – замка Альгамбра.

Когда Джиму сказали, что он едет на Остров Богов, он наивно представил себе этакий «плавильный котёл» всех религий и культов, где Ваал, Кетцалькоатль, Кром и Кришна живут себе тихо-мирно бок о бок, вроде как на таком экуменическом Олимпе. Но, как выяснилось, он был в корне не прав. На Острове Богов обитали исключительно божества афро-креольского пантеона, а также родственные им духи. Такая вот строгая сегрегация. Все исключительно для своих.

Огромный «дюсенберг» поднимался всё выше и выше в гору – на тот самый вулкан. И Джиму все это очень не нравилось. Даже в изрядном подпитии после бессчётных коктейлей с божественным ромом он хорошо помнил легенды и мифы африканских народов, и ему вдруг подумалось, что, по обычаю африканских племён, многих белых парней приводили к жерлу вулкана во имя различных богов и потом эти белые парни уже не возвращались назад. Он даже всерьёз задумался над возможностью выпрыгнуть из машины и сбежать подобру-поздорову, пока не поздно, но решил всё же не дёргаться, хотя машина была открытая и ехала на скорости вполне безопасной, чтобы выпрыгнуть на ходу. Джим очень скоро заметил, что хотя каждый бог был единоличным хозяином и владыкой в своём анклаве, все шоссе и дороги Острова патрулировались гвардейцами Барона Тоннера – в ярко-красных мундирах, островерхих шлемах с эмблемой в виде зигзага молнии и в тёмных очках, даже ночью. Скорее всего в их задачу входило отпугивать и прогонять навязчивых коммивояжёров, правонарушителей и других незваных гостей. Если бы Джиму и удалось сбежать из машины, вряд ли бы он продержался здесь незамеченным дольше пятнадцати-двадцати минут, в этом тропическом раю. Странный странник в странном краю. Даже не так: очень странный странник в очень странном краю.

Чем ближе они поднимались к жерлу вулкана, тем тревожнее и неуютнее становилось Джиму. Он уже почти не сомневался, что его выбрали в качестве жертвы и вскоре ему предстоит нырнуть в кипящую магму. Но тут, к его несказанному облегчению, машина свернула на выступающий мыс, где два гигантских резных мегалита поддерживали третий камень, вытесанный в виде орла с широко распахнутыми крыльями. От этих камней веяло прямо-таки древностью. Джим подумал, что они, наверное, старше самого человечества. Людей ещё не было на Земле, а эти камни уже были древними. То есть, выходит, боги возникли раньше людей, сами по себе, независимо от человеческих представлений. Как и большинство здравомыслящих индивидуумов, Джим всегда полагал, что богов не существует, что их придумали люди, – но теперь он засомневался.

Где-то за четверть мили до мегалитов дорога закончилась. То есть закончилась гравийная дорога, а за ней начиналась другая – вымощенная камнями и закрученная спиралью. Шофёр остановил машину на стыке двух дорог, вышел и открыл дверцу пассажирам. Боги сделали Джиму знак, чтобы он выходил первым. Он вышел и вопросительно обернулся к Данбале Ля Фламбо:

– И что теперь?

Она указала на дорогу, вымощенную камнями:

– Ты иди по спирали, а мы подождём остальных.

* * *

Сэмпл распалась на миллиарды частиц, которые ещё как-то держались вместе – наподобие метеоров в метеорном дожде, – только за счёт внутреннего притяжения. Единственное, что утешало: она не чувствовала боли. На самом деле она вообще ничего не чувствовала, словно ей уже не хватало телесной целостности для нормального чувственного восприятия. Но она сохранила сознание, и в его возмущённом потоке кипели ярость и злость на Эйми. Смутный, рассеянный страх наплывал словно клочья тумана. Сэмпл знала: она стремительно падает в неизвестное и не может ни остановить, ни замедлить падение. Когда она умирала тогда, на земле, с ней хотя бы была Эйми. А теперь Сэмпл была одна – абсолютно, предельно одна. Её прежнее «я», на которое Сэмпл всегда полагалась раньше, как бы рассеялось и частично исчезло, так что она пребывала в полной растерянности – безоружная перед грядущими потрясениями. А что потрясения будут, в этом Сэмпл даже не сомневалась.

Судя по всему, она оказалась в лимбе. О лимбе было известно немного – в Посмертии было как-то не принято говорить об этой отдалённой области загробного мира, где нет вообще ничего и где души бесцельно слоняются в пустоте, пока – по чистой случайности – их не вынесет к Большой Двойной Спирали. Может быть, это и хорошо, что Сэмпл лишилась способности чувствовать – иначе при мысли о лимбе её охватил бы безумный страх. А сейчас она просто обозревала окрестности – если серое марево можно назвать «окрестностями», – зная, что ничего другого ей просто не остаётся: только наблюдать, по возможности делать выводы из своих наблюдений и ждать, что будет дальше.

Далеко-далеко внизу лежал взвихрённый микромир, где сияющие протоны и нейтроны вертелись вокруг атомных ядер, а электроны вспыхивали искрящимся фейерверком из красных, синих и жёлтых огней. Сэмпл хватило остаточного восприятия, чтобы оценить первозданную красоту этого зрелища. Ей всегда представлялось, что субатомная вселенная – это сплошная чёрная пустота, и её поразил этот сверкающий вихрь. Хотя она понимала, что скорее всего это не настоящий субатомный мир, а лишь её личная интерпретация некоей непознаваемой безграничной сущности, лежащей за пределами человеческого восприятия.

А потом Сэмпл увидела, что этот сверкающий мир из кружащихся сфер и колеблющихся огоньков всё-таки не безграничен. На горизонте – это был не совсем горизонт, а некая область вдали, где пространство как бы выгибалось дугой, но Сэмпл не знала, как это назвать, и назвала «горизонтом» – море взвихрённых атомов обрывалось бурлящей полоской квантовой пены, а дальше была чернота, бесконечная чернота, и в ней не было ничего, кроме единственной крошечной разноцветной спиральки, сверкающей в пустоте. Сэмпл знала, что это Большая Двойная Спираль, но на таком огромном расстоянии она казалась далёкой и недостижимой галактикой. Да, ярость Эйми забросила Сэмпл далеко в неизвестное. И сколько ещё пройдёт времени – если здесь есть понятие «время», – прежде чем Сэмпл в своих беспомощных, бестелесных блужданиях попадёт в притяжение Спирали и сможет снова создать себе тело для воплощения? Но даже если ей повезёт и она всё-таки доберётся до Спирали, сохранит ли она рассудок и сумеет ли вновь воссоздать себя? В одном ей повезло безусловно: почти лишившись способности чувствовать, Сэмпл не испытывала страха. Вернее, страх был, но какой-то притуплённый, смутный. А иначе она бы сошла с ума прямо сейчас – от безысходного ужаса.

Она уже смирилась с мыслью, что в этом странствии по пустоте ничего не будет, то есть вообще ничего – лишь монотонная скука, изнурительная и тоскливая. Но тут впереди, на краю пустоты, вспыхнуло яркое пламя, и Сэмпл пришлось срочно вносить поправки в свои изначальные предположения.

* * *

Когда Джим ступил на каменную дорогу, закрученную спиралью, Данбала Ля Фламбо крикнула ему из машины:

– Что бы ни происходило, не останавливайся, пока не дойдёшь до центра. Это жизненно важно. Не останавливайся ни при каких обстоятельствах.

Джим едва не остановился – сразу, как только услышал слова Ля Фламбо. Его первое побуждение – бежать отсюда подальше. Бежать со всех ног. Вот только куда он сбежит? Так что Джим лишь вздохнул и пошёл по изгибу древней спиральной дороги. Не торопясь. Таким нарочито прогулочным шагом. Он рассудил так: если нельзя сбежать, тогда, наверное, стоит послушать Данбалу Ля Фламбо и сделать, как она говорит. Но с другой стороны, не было смысла и торопить события. Джим не знал, что ждёт его в центре этой спирали, и как-то не горел желанием узнать.

Боги начали прибывать, когда Джим завершил свой первый полукруг и прошёл мимо стоявших камней. Большинство приехало на машинах, на больших лимузинах, явно изготовленных на заказ и в одном экземпляре, вроде того, на котором приехал сам Джим: на «кадиллаках» и «роллс-ройсах», на «мерседесах» и «иронделях», – был даже один невообразимых размеров «паккард патрициан». Но кое-кто предпочёл более странные средства передвижения. Мария-Луиза, хрупкая и невероятно старая женщина в мантилье и чёрной кружевной шали, прибыла в открытой коляске с впряжённой в неё шестёркой чёрных коней, а вместо кучера и лакеев у неё были скелеты. Саразин Жамбе и Клермесина Клермеил явились во взвихрённых коконах белого света – точно так же, как Данбала Ля Фламбо, Доктор Укол и Барон Тоннер явились в своё время в городок Дока Холлидея. Невообразимо красивая Эрзулье-Северина-Бель-Фам возникла в искрящейся, волнообразной ауре, как будто сотканной из ароматной чувственности. Воинственный Огу Баба, в ослепительно белом плаще, островерхом мамлюкском шлеме и с золотой саблей на поясе, приехал верхом – на чёрном как ночь коне. Капитан Деба примчался, вздымая гравий, на древнем, почти антикварном мотоцикле «Нортон».

Джим никогда раньше не видел этих новых богов, но их имена гремели у него в голове, отдаваясь звенящим эхом: Кадиа Боссо, барон Ле Крок, мадемуазель Шарлотта, Эрзулье Торо, Зантаи Медех, О-Ан-Иль, Гужон Дан Лех, Манн Инан, ан Ве-Зо, Зау Пемба, Ти Жан Пьед-Шеше, Папа Хонг-то. Они все собрались вокруг внешнего края спиральной дороги. Их было здесь столько… Если даже один из них – или одна – пробуждал парализующий ужас в душе самого отъявленного храбреца из смертных, то можно представить, что было, когда они собирались все вместе. Это был уже просто убийственный ужас – за пределами допустимого. Жуткие, угрожающие фигуры в плащах и замысловатых головных уборах, в странных одеждах и в великолепной, чарующей наготе – как почти обнажённая Эрзулье-Северина-Бель-Фам. Не все боги приняли человеческий облик. Эрзу-лье Торо явился в обличье огромного быка с золочёными рогами и гирляндой из орхидей на шее; Адахи Локо – в обличье слона, а барон Азагон – тот вообще принял облик живого пламени. Боги толкались, занимая места вокруг внешнего края дороги, и их ауры соприкасались, высекая из воздуха искры энергии, высокие головные уборы колыхались, раскачиваясь из стороны в сторону, сабля Огу Баба зацепилась за шлейф мадемуазель Шарлотты, а его чёрный конь, чуть поодаль, фыркал и бил копытами гравий, возбуждённый плотным скоплением энергии. И только почтённая Мария-Луиза была единственной, кто не толкался и не суетился, – перед ней уважительно расступались, давая дорогу. Зрелище было действительно потрясающее. Если бы Данбала Ля Фламбо не сказала Джиму, что нельзя останавливаться ни при каких обстоятельствах, он бы точно застыл на месте с отвисшей челюстью. Но он сразу понял, что Ля Фламбо надо слушать. Тем более теперь. Когда прибыли остальные боги. Джим продолжал идти. Вперёд по спиральной дороге – к центру. Но Ля Фламбо не говорила, что нельзя смотреть. И Джим смотрел. Смотрел во все глаза. Должно быть, немногим из смертных – если вообще хоть кому-то – доводилось видеть подобное. Может быть, если всё закончится хорошо и Джим выйдет из этого испытания целым и невредимым, к нему вернётся былой дар поэзии. Это собрание богов было почти за гранью возможного. Всё это надо запомнить и описать. Просто необходимо запомнить и описать. И в то же время Джим чувствовал, что с ним что-то не так – что-то с ним происходит. Самые разные цивилизации, самые разные культы – от анасази в Нью-Мехико до друидов в Британии – применяли в своих ритуалах магию спирали. Считалось, что хождение по спирали порождает пьянящее возбуждение, сродни возбуждению от яхе, пейота или псилоцибина, и сейчас, когда Джим шёл по спиральной дороге, по тугим виткам к центру, он и вправду испытывал нечто похожее. Сперва было трудно определить, действительно ли он вошёл в изменённое состояние сознания или просто сказывается нервозность. Сложно опознать галлюцинацию в мире, где реальность почти не отличается от галлюцинации.

Но где-то к началу третьего круга Джим уже ясно видел, как боги плавно раскачиваются из стороны в сторону, и даже камни у него пол ногами слегка колыхались – как волны. Джиму казалось, что он летит. Что его уносит куда-то ввысь. Ощущение было странное, но не сказать, чтобы неприятное. Где-то в горах, далеко-далеко, звучала гитара – парящая музыка Джимми Хендрикса. И Джим подумал: кстати, почему здесь нет Джимми, дитя Вуду? Безусловно, он заслужил место в этом собрании. Хотя, может быть, он где-то здесь. В смысле – на Острове. И звуки гитары – они настоящие. Джиму вспомнились их совместные пьяные ночи в Нью-Йорке и их последняя встреча на том рок-фестивале в Англии, на острове Уайт, всего за несколько недель до смерти обоих. Для Хендрикса то выступление стало последним в жизни.

– Если ты здесь, дружище, то помоги мне пройти эту хрень.

Джим не шутил. Ноги сделались какими-то ватными. Он вдруг понял, что ему трудно удерживаться на серпантине дороги. Его постоянно сносило влево, но Ля Фламбо его предупреждала, что нельзя останавливаться – нельзя сходить с дороги. «Да, – повторил Джим про себя, – помоги мне, дружище». Но никакой помощи не пришло. Наоборот. Боги, похоже, считали, что Джим исполняет сейчас некий важный ритуал, который станет ключом… знать бы ещё, к чему. И каждому богу, похоже, было что сказать Джиму. Их слова отдавались болезненной дрожью у него в голове, заглушая гитару.

– Раньше мы были связующим звеном между миром живых и мёртвых. Раньше, но не теперь.

– Теперь людей стало столько, что это уже не укладывается ни в какие рамки.

Джим чувствовал на себе взгляды богов. Они буквально впивались в него.

– Люди нас вытесняют. Из наших древних владений. Теперь у нас не осталось уже ничего, кроме этого Острова. А люди все умирают и умирают.

У Джима возникло гнетущее ощущение, что вудушные боги винят в своих бедах его одного. Он хотел возразить, возмутиться… но продолжал идти.

– Людей всё больше и больше. Они уже заполонили весь мир, который когда-то был только нашим.

Джим закончил очередной круг и пошёл на следующий. Теперь он совершенно определённо увидел в толпе богов горящие красным глаза Доктора Укола.

– Наверняка все не так плохо.

Глаза Укола сердито сверкнули в темноте.

– Это хуже, чем просто плохо.

– Ну а я тут при чём? Я вообще не хотел умирать. Я бы с большим удовольствием пожил ещё. И в двадцать первом веке тоже.

– У вас, людей, нет подобающего уважения к уникальному достоянию этого Загробного мира. Вы пронзаете сердце рассвета своими тупыми ножами. Вы разрушаете всю систему гармонии. Вы совсем не уважаете тех, кто был здесь задолго до вас. Вы растрачиваете первозданную энергию, воплощая свои больные фантазии, что происходят из ложных воспоминаний и дурных снов. Вы рвёте реальность на части, и опустошаете ценный источник, и топчете ногами магический потенциал истинных, непреходящих сокровищ.

Там, вдалеке, гитара Хендрикса взвыла протяжной нотой чистейшей и неизбывной тоски.

– Вы погубили свой смертный мир и хотите теперь погубить наш, посмертный.

До боли прекрасное лицо Эрзулье-Севсрины-Бель-Фам в ореоле блескучего чёрного пламени возникло перед глазами Джима как психоделическое видение. Джим вдруг понял, как сильно хочет её, эту женщину, эту богиню. И ему было невыносимо смотреть на неё и видеть это печальное выражение упрёка на невозможно красивом лице.

– Несостоятельность человека… для нас – это проклятие полного уничтожения. Мы, боги, духи и демоны, стали теперь вымирающим видом. Ты хочешь, чтобы нас здесь не стало?

Джим продолжал идти. Слёзы текли у него по щекам – непрошеные, незваные. Ему уже ничего не хотелось, кроме одного: чтобы Эрзулье-Северина-Бель-Фам заключила его в объятия и сказала, что прощает его, пусть даже он и не чувствовал за собой никакой вины. Но он продолжал идти. Он знал: если он остановится, всё пропало.

– Нет, не хочу. Вы же боги.

Лицо Эрзулье-Северины-Бель-Фам растворилось во тьме, его сменило лицо Марии-Луизы, неисчислимо древнее.

– Значит, ты сделаешь всё, о чём мы попросим?

Поход по спирали преисполнился безысходности и отчаяния.

– Конечно, я сделаю все. И вы это знаете. Просто скажите, что надо делать.

– Говорить ничего не нужно. Ты сам все узнаешь.

Джиму казалось, он сходит с ума, но он продолжал идти.

– Это я уже слышал, и не раз.

Ясные чёрные глаза на морщинистом древнем лице пронзили Джима насквозь, заглянули ему в душу.

– Это первое, что нам нужно. От тебя. Чтобы ты просто поверил. Слепо поверил. Такой, знаешь, слепой прыжок в пропасть.

Джим покачал головой. Центр круга был уже совсем близко.

– В своё время я только и делал, что сигал в пропасть, бездумно и слепо. Я был Королём Ящериц!

Мария-Луиза улыбнулась, как будто Джим наконец высказал очевидное.

– Поэтому тебя и выбрали.

Закрученная спиралью дорога закончилась у круглого плоского кроваво-красного камня с вырезанным на нём Мечом Ла-Плейс. Меч делил камень на две равные половины: петро и рада[64]64
  Петро и рада – два класса вудуистских ритуалов. Для тех и других характерны барабанный бой, пляски, песнопения и вхождение в транс. Ритуалы рада следуют более традиционным африканским образцам и делают акцепт на светлых, положительных сторонах духов природы. Ритуалы петро берут начало в магических церемониях индейцев (карибов и араваков) и акцентируют тёмные и смертоносные стороны божеств.


[Закрыть], жизнь и смерть, добро и зло, – а по внешнему краю круга шли различные символы магии Вуду. Не зная – зачем, почему, Джим встал на камень так, чтобы одна нога стояла на светлой стороне круга, а другая – на тёмной. Он просто чувствовал, что так нужно. Он обернулся к богам и крикнул:

– И что теперь?

– Повернись к камням.

Джим медленно повернулся – и увидел звезды. Как бы заключённые в раму между двумя вертикальными мегалитами и перекрытием в виде орла, на тёмном небе мерцали звёзды – девять звёзд, расположенных в виде чёткого геометрического узора и видимых только из самого центра спирали.

– Я вижу звезды. Но мне всё равно непонятно, что делать дальше.

– Она скоро прибудет, тогда всё и начнётся.

* * *

Языки пламени потянулись к ней и заключили её в кокон зыбкого света, обняв все частицы той распылённой сущности, что когда-то была Сэмпл Макферсон. Пламя согрело её… нет, не просто согрело. Оно собрало её воедино. Под воздействием тепла инертные молекулы снова пришли в движение. Прежние связи возобновились, разделённые синапсы соединились и принялись обмениваться информацией – пока ещё робко, как бы на пробу – получится или нет. Сэмпл – да, теперь она снова могла называть себя Сэмпл – поняла, что вновь обретает сознание и самосознание. Она ни на что не надеялась – к ней ещё не вернулась способность надеяться, – но что-то определённо происходило. Здесь, в лимбе. Где никогда ничего не происходит. И как только она это поняла, то ощутила рядом чьё-то невидимое присутствие – в этом пламени, и этом тепле. Может быть, само пламя было живым. Хотя в нём было что-то ещё. От этого невидимого существа исходила суровая, неумолимая сила, но при этом совсем не страшная, – сила, против которой Сэмпл никогда не решилась бы выступить, но которая прямо сейчас собирала её воедино, медленно возвращая к жизни.

– Кто ты?

– Я Данбала Ля Фламбо, и я пришла, чтобы забрать тебя отсюда.

– Я не понимаю. Моя сестра, моя половина, выбросила меня в лимб. Для меня это – конец.

– Твоя сестра совершила ошибку, поддавшись гневу.

– Твой путь ещё не закончен.

– Мой путь?

– Я Данбала Ля Фламбо, и я пришла, чтобы забрать тебя из лимба и вернуть на Тропу Мёртвых.

* * *

Молния ударила прямо из звёзд, оглушительный раскат грома сотряс пространство. Сине-белая вспышка – и Джим на секунду ослеп. Он отшатнулся, но всё же не вышел из кроваво-красного круга в центре спирали. Интересно, богам обязательно сопровождать свои речи громами и молниями? К чему эти пиротехнические представления? Джим и так уже ошеломлён, ослеплён, потрясён и впечатлён. Они его убедили. Он хотел крикнуть им это сквозь оглушительный звон в ушах, но решил понапрасну не надрываться. Всё равно это их не проймёт. Боги сделают то, что им нужно, и как-нибудь обойдутся без его советов. И им всё равно, что какой-то ничтожный смертный при этом ослепнет, оглохнет или вообще рехнётся. Эти вудушные боги вертят им, как хотят, – как их древнегреческие коллеги вертели беднягой Эдипом.

– Если я такое ничтожество, что же вы со мной колупаетесь?!

Когда зрение более-менее восстановилось, Джим взглянул туда, куда ударила молния – как раз в начало спиральной дороги, – но там был только взвихрённый туман, сотканный из миллиардов сияющих искр. Однако туман быстро рассеялся, и Джим увидел фигуру. Женщину. Она пошатнулась, сделала шаг и едва не упала. Джим не поверил своим глазам:

– Сэмпл?

Боги всё же решили свести их вместе? Ради какой-то там высшей цели, известной только богам? Он хотел выйти из круга и побежать ей навстречу, но его остановила Данбала Ля Фламбо. Она как будто заполнила собой все пространство над спиральной дорогой и проговорила, властно и настойчиво:

– Стой, где стоишь! Пусть она придёт в центр! Она сама! Не ходи ей навстречу, иначе ты её потеряешь!

Джим замер на месте. Всё его существо рвалось к Сэмпл, все инстинкты подсказывали: не стой, иди к ней, если хочешь остаться человеком, – но он никогда не посмел бы ослушаться Данбалу Ля Фламбо. Она была не из тех, кого можно ослушаться.

– Сэмпл, это я, Джим Моррисон. Мы встречались в космосе и потом ещё – в Аду. Иди по дороге. Быстрее. Иди сюда, ко мне. Просто иди по дороге. Ты сможешь.

Сэмпл растерянно огляделась по сторонам, но Джиму показалось, что она – как и он сам – уже проникается настойчивостью Данбалы Ля Фламбо. Она быстро взяла себя в руки и пошла вперёд, следуя изгибам спиральной дороги. Шагов через пять-шесть она споткнулась и чуть не упала, но всё-таки не упала и пошла дальше.

– Просто иди по дороге. Если почувствуешь что-то странное, не бойся. Не думай вообще ни о чём, просто иди по дороге – сюда, ко мне.

Голос у Сэмпл дрожал:

– А эти люди… эти существа… они кто?

– Боги Вуду.

– Вуду?..

– Не думай об этом. Просто иди, ладно?

– Я стараюсь.

Сэмпл шла по кругам спирали, сперва робко и неуверенно, но обретая уверенность с каждым шагом.

– Кажется, у меня начинаются галлюцинации.

– Постарайся не обращать внимания. Сосредоточься на том, как ты идёшь.

Сэмпл была уже совсем близко к центру. Круги становились всё меньше и меньше. Но у Джима не было ощущения, что она идёт к нему. Она как будто ходила кругами, но не приближалась.

– А может быть, просто перешагнуть эти дорожки?

Джим покачал головой;

– Нет, так нельзя. Даже не думай об этом. А то будет плохо.

– Что здесь происходит?

– Великая мистерия, я так понимаю.

– А я вообще ничего не понимаю.

– Добро пожаловать в наш супер-пупер закрытый клуб с ограниченным доступом.

– Ты ещё можешь шутить?

– Иначе я просто впаду в истерику и буду орать дурным голосом.

Сэмпл прошла по последнему завитку спирали. Она едва держалась на ногах. Джим потянулся к ней, подхватил, чтобы она не упала, и затащил в круг. И как только он к ней прикоснулся, из центрального камня выбился яркий луч света и вонзился в ночное небо сияющей иглой. Джим и Сэмпл даже не успели понять, что происходит, – заключённых в луче света, их подняло и унесло ввысь.