Текст книги "В перерывах суеты"

Автор книги: Михаил Барщевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Ну, здесь последние годы стало полегче – голубеет наш мир не по дням, а по часам...

– Не ерничай! Она безумно талантлива. Наверняка во всем. Будет прекрасной, ну я не знаю, ну скажем, учительницей или адвокатом. Не знаю, только не актрисой.

– А может, ей повезет? Проучится у нас четыре года, выйдет замуж по любви и будет держать салон. Картинную галерею. Муж денег даст. Она же очень красива, очаровательна.

– Ты что, Коля, издеваешься? Точно издеваешься, только не пойму – надо мной или над ней? Какой «замуж» после того наркотика, который она здесь хлебнет? Ее потом со сцены трактором не стащишь.

– Роман Кириллович, простите за прямой вопрос: а как вы сегодня уснете, если напишете «нет»? Вы же не пьете, бессонницу как обманете?

– Спокойно, мой голос все равно ничего не решает.

– Ну да, мы принимаем на себя моральную ответственность за судьбу этой девочки, а вы потом с удовольствием будете ее учить тому, к чему сейчас не пускаете. Состоится ее судьба – ваша заслуга. Не состоится – вы не виноваты, вы же изначально были против.

– Ага, я хорошо устроился. Согласись, слишком умный для актера! Ладно, хватит. Иди. Пожалуйста. Я хочу побыть один.

Маймин решил больше на экзамен сегодня не ходить. Завтра был еще один день третьего тура. Пошел пройтись по Новому Арбату. Вернется часам к пяти, под самый конец, подпишет протокол и формально проголосует. Все уже решится, и легко можно будет избежать участия в обсуждении приговора. Интересно, что испытывают судьи, распоряжаясь чужой судьбой? «Не судите – да не судимы будете».

Колю Смирнова в Училище очень любили. И преподаватели, для большинства из которых он оставался самым талантливым студентом последних лет, и студенты, которым он был близок по возрасту и к которому они бегали со всеми проблемами, начиная от любовных терзаний и заканчивая одалживанием денег до стипендии. Студенты, правда, не знали, что сам Коля все время занимал деньги у старших, чтобы переодолжить им, поскольку своих бы ему точно не хватило... Просьба Коли вначале вызвала оторопь членов комиссии. Но когда его поддержал Бугров, причем в несвойственной ему жесткой манере, согласились.

Маймин вернулся к половине пятого. С улицы раньше намеченного времени его согнал дождь. Просмотр закончился. Маймин вошел в аудиторию и удивился, что все преподаватели на месте. Бугров радостно сказал:

– О, как вы вовремя. Роман Кириллович, надо протоколы подписать.

– Не проблема. Надеюсь, не отсутствие моего веского слова заставило весь синклит задержаться?

– Нет. Хотя...

– Что, потребовалось тайное голосование? – продолжал шутить Маймин.

– Роман Кириллович, тут такой казус вышел. Впервые за всю историю Училища. По одному абитуриенту голоса разделились ровно пополам, так что от вашего решения все зависит.

Коля Смирнов встал и вышел из аудитории. Маймин уже понял, что что-то не так, по выражению глаз и улыбкам коллег, понял, что что-то происходит, но по инерции спросил:

– Это о каком абитуриенте идет речь? Я и видел-то сегодня всего троих или четверых.

– Вот-вот, – радостно закивал Бугров, – как раз по одному из них. По Щелоковой, ну девушке, которую вы до конца не дослушали. Ровно восемь : восемь. Вам решать.

За спиной Маймина громко хлопнула дверь. Невольно он обернулся. В аудиторию вошел Коля и та самая абитуриентка. Коля отпустил ее руку и прошел на свое место за столом. Девушка стояла в дверях. Что ей подсказало, ради кого ее привели? Она смотрела на Маймина. Их глаза встретились вновь. Маймин не мог подобрать слов, которые бы передали выражение ее глаз. Подумал, что, наверное, так подсудимый смотрит на судью, произнося последнее слово. Но он не судья!!! Он не хочет брать на себя ответственность за ее судьбу...

Прошло семь лет. Пролетело. Самая популярная актриса российского кино, снявшаяся в двух фильмах Голливуда, обладательница «Оскара» за лучшую женскую роль второго плана, мега-звезда российской эстрады Екатерина Щелокова начала свой первый сольный концерт в Кремле с песни «Маэстро». Пугачева не сразу дала разрешение на это. Но, услышав всю историю, – разрешила. Исполнение песни посвящалось Роману Кирилловичу Маймину, любимому педагогу Екатерины Щелоковой, человеку, открывшему ей дверь на сцену.

Последняя любовь

Казалось бы, он мог быть доволен собой. Когда тебе под пятьдесят, а ты не можешь вспомнить в своей жизни ни одного подлога, ни одного истинно постыдного поступка – одно из двух: либо ты сошел с ума, либо действительно прожил неплохо бурную часть жизни. Но таков уж был его характер: что-то всегда его беспокоило, в чем-то он сомневался, всегда ждал чего-то неприятного от завтрашнего дня. Да и отдельные мелкие, казалось бы, детали в своей жизни он бы переделал, пережил иначе. Но не по большому счету, а так, по мелочам.

Андрей был богат. В той мере, в какой он этого хотел, и в тех пределах, которые обеспечивали выполнение всех его разумных желаний, но не заставляли ежедневно думать об охране капитала, борьбе с конкурентами и серьезных неприятностях с властью.

Миша, решивший, что идти по стопам отца ему ни к чему, и потому ставший программистом, уехал в Германию. Устроился прекрасно, женился на немке, домой звонил раз в неделю. Приезжал пару раз в год, и то по делам. Словом – отрезанный ломоть.

Дочь, Дашка, удачно вышла замуж. Родилась внучка.

Жаль только, что Алена так и не стала бабушкой, не дожила до этих дней. Она сгорела от рака легких за каких-то четыре месяца. Никто даже опомниться не успел. Так, в секунду, кончилась счастливая семейная жизнь, продолжавшаяся больше двадцати лет.

Он очень любил ее. Поженились, когда обоим было по двадцать. Вместе прошли все трудности – маленькие дети, отсутствие квартиры, нищета, окончание института, работа по распределению в Калужской области, обратный переезд в Москву... Да все и не перечесть. И зачем? У большинства московских семей набор проблем всегда был схож. А разница сводилась к тому, что редкие жены, и Алена как раз была из их числа, всячески поддерживали мужей, не торопили, довольствовались тем, что есть, не завидовали вырвавшимся вперед и, соответственно, не пилили. Андрей понимал, что после Алены уже никто и никогда не сможет стать его женой. Женой – в смысле и другом, и любимой женщиной. Жена-хозяйка – это возможно, но жена-жена – уже никогда. Андрей понимал, что много женщин не прочь оказаться рядом с ним. Надежно, комфортно, престижно. В конце концов – сыто. Но он хотел, чтобы его любили, а не использовали. Пусть даже платя за это вниманием, заботой, телом. Никто его не будет любить так бескорыстно, как Алена. Никогда. Им будут только пользоваться. Значит, и он имеет право пользоваться.

До Алены у Андрея был роман с одной простенькой девчушкой, очень симпатичной и миленькой. Они встречались больше полугода, что в том возрасте был огромный срок. Андрей даже подумывал жениться на ней, но так... теоретически. Наверное, просто хотелось почувствовать себя поскорее взрослым. Встретив Алену, позвонил милой девочке и сказал, что больше встречаться они не будут, и забыл. Хотя, может, и не забыл. Иногда он вспоминал Марину, ее влюбленные наивные глаза, постоянную готовность во всем угождать, восхищение им, которое она не скрывала. Марина была ангелочком, неземным и потому несерьезным. В нее он был влюблен, а Алену – любил. Влюбиться он, может быть, еще и способен, а вот полюбить...

Когда Алена умерла, Андрею стало очень одиноко. Семья дочери жила своей жизнью в загородном коттедже, и при всех хороших, можно даже сказать уникальных, отношениях, он был для них помехой. Нет, не в том смысле, что его стеснялись, но в субботу и воскресенье молодым хотелось либо побыть вдвоем, либо встретиться со своими друзьями. Он был лишний. Конечно, его собственные друзья – их с Аленой друзья – были всегда рады его видеть, но наблюдать чужое счастье, потеряв свое, – испытание, требующее хорошей нервной системы.

На работе все ладилось. Он уже много лет был одним из самых популярных и авторитетных телеведущих, членом телеакадемии, лауреатом «Тэффи». В отличие от большинства коллег он не принадлежал к какой-то команде, не обслуживал интересы кого-либо из олигархов. Удивительно, но Андрей сохранился просто как профессионал, что добавляло ему веса в телевизионной тусовке. Теперь уже мало кто, говоря об Андрее, крутил у виска пальцем, обсуждая его нежелание заработать легкие и большие деньги, отработав простенький заказ на того или иного политического деятеля. Порою Андрей сам удивлялся, что зарабатывал сегодня значительно больше тех, за кем давно закрепилась слава умеющих сорвать куш в любой политической ситуации.

Его работа приносила не только бешеную популярность, но и весьма солидные связи с влиятельнейшими людьми государства: и политиками, и крупнейшими бизнесменами, и элитой интеллигенции. Ему доверяли, и его не боялись. Но вне работы было очень тоскливо. Женщины, которые у него периодически появлялись, могли отвлечь его на несколько часов от грустных мыслей, давали возможность попотчевать самолюбие, но оставляли его холодным. Он хотел, но не мог влюбиться. Хотел, но не мог начать их ревновать к другим мужчинам, которые, очевидно, у них были или могли быть. Он получал свое, и остальное его не интересовало.

Как-то раз, после прямого эфира, к Андрею подошла очень миленькая девочка и попросила автограф. Ничего необычного, привычная, уже изрядно надоевшая плата за популярность. Но... Что-то зацепило его в этой девчушке. Какая-то несуразица, что ли. Жесткие, как бы стервозные, глаза и мягкое выражение лица. Что-то не вязалось. Андрей спросил, где девушка работает, она сказала, что о работе только думает, поскольку два месяца назад закончила журфак. Это у нее второе высшее. А первое – педагогическое. И вдруг Андрей почувствовал, что в нем проснулся чисто мужской интерес к этой девушке. Спросил: «Как зовут?» – «Настя». – «Не хочет ли она попробовать работать корреспондентом на его передаче? Можно попробовать». – «Конечно! С удовольствием!» Условились о встрече через несколько дней.

Их роман начался сразу. После разговора о делах Андрей предложил поехать пообедать. Потом попить кофе у него, благо это рядом. Дома он сказал, что хочет ее поцеловать, и они очень быстро оказались в постели. Когда занятия любовью закончились, Андрей с грустью подумал, что теперь его интерес к девчонке наверняка пропадет. Ни один уважающий себя мужчина не ценит легких побед. Тем более он, к ним привыкший. Она стала одеваться и вдруг сказала: «Ну теперь, я надеюсь, зарплата, о которой мы договаривались, станет больше». Первая реакция Андрея, реакция, естественно, внутренняя, была более чем бурной. «Дешевка. Проститутка. Со мной так разговаривать! Да я...» И вдруг ему стало интересно. Что-то опять не вязалось. Она не была профессионалкой в постели. Не было ощущения, что она именно так привыкла зарабатывать себе на жизнь. Раздевалась стесняясь. Страсть не играла, не пыталась ничего изобразить. Речей о том, какой он «великолепный мужчина» и что у нее «такого никогда в жизни не было», не произносила. Слова о деньгах прозвучали так неуместно, неподготовленно, что... Мало того, в них была даже какая-то агрессия.

Андрей стал объяснять, что платить за любовь не привык, пока еще не так плохо себя чувствует, чтобы комплексовать, что... Потом вдруг, перебив сам себя, предложил: «Хочешь, я дам тебе тысячу долларов, но тогда ты не будешь у меня работать, и встречаться мы больше не будем». Она, не задумываясь, ответила, что нет, она хочет работать. Но если он хочет с ней спать, то за это придется платить. «Не буду!» – резко ответил Андрей. Они молча оделись, и он проводил ее до двери.

Настя ненавидела этого самодовольного, наглого мужлана. Он завалил ее в постель так, будто ни секунды не сомневался в своем праве брать все, что ему возжелается. Она знала, что нравится мужчинам, но так никто и никогда не позволял себе с ней обращаться. Она никак не могла понять, почему она отдалась ему. На экране он был такой милый, интеллигентный, в чем-то даже робкий, а тут... Его напор, натиск, но не насилие, сломили ее волю. Она как бы прониклась его уверенностью в том, что уже принадлежит ему, и просто не стала сопротивляться. Но когда все кончилось, она его возненавидела. Ей так хотелось унизить Андрея, так хотелось лишить его ощущения победы, которое он не очень-то и скрывал, что... И тут ее осенила простая до удивления мысль – пусть почувствует себя обычным, да-да, обычным мужиком, снявшим проститутку. Тогда это не победа, это – покупка. Она себя проституткой чувствовать не будет, она-то знает, что пошла на близость не из-за денег, а вот его она лишит этого мужского самодовольного удовлетворения. Но когда он попросту предложил ей деньги, она поняла, что Андрей опять победил, – он знал, что она их не возьмет. А может, и не знал. Но она в любом случае брать деньги не собиралась. Тогда бы он был в норме, а она – шлюхой.

Оставшись один, Андрей воспользовался тем уникальным качеством, которое вырабатывал в себе годами и которое не раз спасало его в трудные минуты: он перестал думать о Насте. Вот так просто – взял и перестал думать.

На следующий день утром как ни в чем не бывало позвонила Настя и спросила, когда она может приступить к работе. Андрею очень хотелось послать ее куда подальше, но тогда в его собственных глазах все выглядело бы как простая, примитивная месть. А ему хотелось быть выше этого. Ему вообще нравилось хорошо выглядеть перед самим собой. Как минимум.

Прошел месяц. Работала Настя хорошо. Просто хорошо – с азартом, ответственно и, что для ее возраста было уж совсем не характерно, вдумчиво. Андрею хотелось, чтобы Настя не справилась с работой. Тогда он мог бы ее элементарно выгнать. Она была непонятна и потому раздражала его. Андрей поручил Насте самые противные и неблагодарные дела в своей передаче: приглашать на эфир гостей, договариваться с ними по времени и по тематике и плюс готовить ему к каждой программе цитатник – высказывания «великих» по теме. Присутствовала в их обязанностях и одна щепетильная составляющая, проколоться на которой было проще всего. Многие, очень многие готовы были платить существенные деньги за свое появление на телеэкране. Андрей, разумеется, не мог проигнорировать такую человеческую слабость. Уже несколько лет в его передаче участвовали эксперты, в большинстве своем – действительно известные и знающие специалисты. Некоторые – известные политики, но ничего не знающие. А вот третья категория, приносившая неучтенные доходы, на чем, собственно, и держится все телевидение, были людьми и малоизвестными, и некомпетентными, но, главное, очень тщеславными. Так вот, именно с ними Настя и договаривалась о том, сколько они должны будут заплатить за свое двух-трех-минутное появление на экране. Настя работала отлично. Изящно обрабатывала «плательщиков», вежливо и убедительно договаривалась с людьми серьезными, объясняя им, что «только они, без них – никак». Особенно Андрею нравилось, как она подбирала цитаты – емкие, короткие и, что удивительно, неизбитые, незатасканные. Настя явно была человеком с мозгами, что не так часто встречалось Андрею среди молоденьких девушек. Андрей понял, что опять стал думать о Насте как о женщине. Что-то его зацепило. Нет, не секс, а что-то чисто человеческое. Он понял, что ему захотелось для самого себя понять, что она такое. Явно не примитивная шлюшка, но кто?..

Еще через две недели в конце рабочего дня Андрей предложил Насте заехать к нему домой. Она согласилась. Сексом занялись сразу, без предварительного выяснения отношений. На сей раз она отдавалась более страстно, а когда они уже лежали и отдыхали, вдруг взяла его руку и нежно погладила. Андрей невольно подумал: «Это обойдется папаше, как его там, Дортмудсу, нет, как-то иначе, неважно, в лишние двести долларов». Ни когда они одевались, ни за кофе, ни когда он отвозил ее домой, она не обмолвилась о деньгах.

Настя не удивилась предложению Андрея заехать к нему домой. Она заранее знала, что это произойдет, и твердо решила, что возмущенно откажет. Правда, она ждала, что это случится намного раньше. Когда прошли первые две недели их совместной работы, она даже стала удивляться тому, что Андрей больше не домогается ее. Настю немного задело его спокойствие. «Использовал и забыл, – не без самоиронии думала Настя. – Ну и черт с ним!» Но когда Андрей совсем просто, без вызова, но опять абсолютно уверенно в своем праве так говорить, сказал: «А давай ко мне домой заскочим?», Настя растерялась и ответила: «Давайте». Она-то думала, что он сделает такое предложение под предлогом необходимости поработать, что-то обсудить, ну, в худшем случае, выяснить отношения. Нет, он был так уверен в себе, что... Что это ей даже начинало нравиться. Настя уже успела понаблюдать за Андреем во время работы – моторным, быстро принимающим решения и таким задумчивым, ищущим поддержки, когда он считал, что его никто не видит. Он так забавно озирался по сторонам, сидел в своем кабинете с такими печальными глазами, что не успевал преобразиться, если кто-то входил в его кабинет без стука. Настя входила без стука с первого дня. Он злился, делал замечания своему секретарю, но Настя назло, будто той и не было вовсе, врывалась к нему в кабинет. Ей очень нравилось злить его, мстить за унижение первой встречи. К тому же она чувствовала, что ей нарушение правил, по крайней мере, позволено. Уже позволено.

Они встречались чуть больше года. Три-четыре раза в неделю она приезжала к нему и оставалась ночевать. Уже довольно долго он получал удовольствие в большей степени от общения с ней, чем от секса. Раньше, с другими, было иначе – общение являлось необходимой платой за секс. Единственной платой, приемлемость которой он признавал. Иногда Андрей ловил себя на мысли, что в чем-то Настя заменила ему Алену, в чем-то Дашку. Хотя она и была старше Дашки на два года, он их воспринимал ровесницами. Ему так хотелось заботиться о ком-то! Его психоаналитик объяснил, что все предельно просто: он относится к той категории мужчин, которым необходимо «вкладывать». Эмоционально они не получают удовлетворения, если только берут. Для них самих необходимо давать, растить, воспитывать. Видеть результаты своего труда. Андрей очень обрадовался такому объяснению и стал осыпать Настю подарками. Украшения, карточка в фитнес-клуб, мобильный телефон... Настя принимала подарки легко: и без кокетства, и без особой благодарности или восторга. Она искренне радовалась, но как бы сдерживала выражение этой радости. Она была благодарна, но не... Не говорила слов благодарности.

Настя не стеснялась рассказывать Андрею, когда он просил об этом, о тех мужчинах, которые были у нее раньше. Без имен. Без подробностей, как познакомились и почему расстались. Как-то раз Андрей сумел вывести Настю на совсем откровенный разговор, и она рассказала, что за два месяца до их встречи она рассталась с предыдущим мужчиной. История оказалась просто банальной и оттого особенно обидной. Настя встречалась с молодым человеком, с которым они вместе ездили на уик-энды в Париж, вместе проводили почти все вечера, который говорил ей много слов о любви, обещал, что скоро они будут вместе навсегда. Потом исчез на два дня и, позвонив, сообщил, что у него есть жена, что он не может ее бросить, и еще сказал какие-то глупые слова, что ему было очень с ней хорошо, но он понимает, что не сможет составить ее счастье, и так далее в том же духе.

Теперь Андрей понял ее агрессивность при их первой встрече. К чувствам, которые уже довольно сильно овладели им по отношению к Насте, прибавилась еще и жалость. Он и любил, и жалел, и восхищался этим стойким, откровенным человечком. Неожиданно Андрей понял, что хочет жениться на Насте. Толчком послужила простая мысль: «Я бы никогда не поступил так, как тот подонок». Ну а допустив, не важно по какой причине, мысль о возможности жениться на Насте, Андрей стал думать об этом постоянно. Его удивило, а главное, еще больше раззадорило то, что, когда он впервые сообщил Насте, что готов жениться на ней, она не только не упала в обморок от счастья, но ответила, что говорить об этом пока рано...

Первая встреча Насти с Дашкой состоялась, когда Андрей позвал их – Настю, Дашку и зятя – в ресторан. К величайшему своему изумлению, Андрей через десять минут после того, как сели за стол, обнаружил, что девочки оживленно болтают, явно стараясь понравиться друг другу. И добиваются в этом успеха. Через несколько дней они вместе с Настей приехали на дачу к молодым, пообщаться с внучкой. И здесь тоже Настю ждал успех. Андрей был на седьмом небе от счастья. Все складывалось как нельзя лучше. Он уже представлял себе, как Настя будет нянчить их собственного ребенка, внутренне улыбался тому, что его сын или дочь будут младше своей племянницы...

Когда они оставались вдвоем, Андрею было очень хорошо с Настей. Его больше всего радовал не сам секс, Да и вовсе не секс, а то, что ему было приятно и интересно с ней разговаривать, ее неожиданные робкие и вместе с тем очень нежные прикосновения. Больше всего он умилялся, иногда до слез, когда, просыпаясь как всегда задолго до будильника, рассматривал Настенькину головку, лежащую на подушке, посапывающий носик и легко подрагивающие во сне длиннющие ресницы. Андрей давно знал правило, что о своем отношении к женщине мужчина может адекватно судить не вечером, а утром. Засыпать легко со многими, просыпаться – с единицами. Если женщина утром, без косметики, не в вечернем сумерке, вызывает такое же желание, как и перед приходом ночи, – это любовь, это не сексуальное влечение. С Настей было именно так.

Андрей боялся знакомиться с Настиной мамой. Отец Насти погиб, когда ей не исполнилось и двух лет, и сама Настя рассказывала, что, кроме нескольких фото отца, причем почему-то всегда без мамы, у нее ничего от него не осталось. Андрея удивил тот факт, что не сохранилось ни одной свадебной фотографии, но он как-то не придал этому значения, считая, что Настино происхождение для него не суть важно. О маме Настя отзывалась с восторгом и каким-то чуть ли не суеверным почтением. Настина мама прожила тяжелую жизнь, одна подняла дочь, посвятив себя полностью ей. Настя никогда не видела в доме мужчин и, более того, была совершенно уверена, что после гибели отца у мамы мужчин не было. Свободное время Настина мама проводила за книгами или у экрана телевизора, очень, кстати, любила передачу Андрея, но почему-то отговаривала Настю идти работать именно на эту программу. Мотивировала тем, что политические и якобы аналитические программы – дело грязное и Насти недостойное. Но когда Настя начала работать, возражения прекратились и, наоборот, появился живой интерес ко всему, что происходит за кадром.

Будучи человеком во всем основательным, Андрей попросил Настю принести ему мамину фотографию, желательно покрупнее и недавнюю. Он искренне полагал, что по чертам лица можно представить себе психотип человека и, соответственно, подготовиться к встрече. И хотя в успехе разговора особенно не сомневался, волновался достаточно серьезно. Он не был бы рад, реши его дочь связать свою судьбу с мужчиной его возраста. Вряд ли у Настиной мамы могли быть другие взгляды. Хотя, с другой стороны, он, конечно, удачная пара – богат, известен, пока еще в форме. Но...

Назавтра Настя принесла мамину фотографию на работу. За полчаса до прямого эфира. Андрей, уже сидя в гримерной, взял фото, а Настя тут же убежала принимать гостей передачи.

На фото была та самая девушка, с которой он расстался, встретив будущую жену, хотя и заметно постаревшая. Андрей моментально посчитал разницу между возрастом Насти и датой его знакомства с Аленой. Андрей не был оптимистом, он не был склонен утешать себя иллюзорными надеждами. Оптимисты до конца, вопреки очевидному, верят в то, во что им хочется верить. Пессимисты при первых признаках опасности уже считают свершившимся именно то, чего они, пусть даже и бессознательно, опасались. Андрей был пессимистом. Может, поэтому и добился успеха в жизни. Он ко всему всегда был готов. К самому худшему. Но не к такому. Настя – его дочь. Он уже больше года занимается кровосмесительством. Да бог с этим! Он не может жениться на Насте! Но теперь уже и дочерью она ему быть не сможет. Почему же Марина не сказала ему, что была беременна?!

Жуткая боль сковала левую часть груди. Прямой эфир не состоялся...

Прошла неделя. Андрея, перенесшего инфаркт, перевели из реанимации в палату. В первый же день к нему пришли Настя с Дашкой. За время его болезни они явно подружились. Девочки что-то щебетали, говорили о его скором выздоровлении, о том, что они – Андрей с Настей – какое-то время поживут на даче. Обязательно! Даже нечего спорить!

Андрей смотрел на них и думал о том, что счастье было совсем близко, что последняя любовь могла вернуть его к нормальной жизни, которой после смерти Алены не стало, что... А как им объяснить произошедшее, как сказать Насте, что они больше не будут встречаться? Что будет с ней, если она узнает, что спала с собственным отцом? Что ее отец бросил беременную мать? Будет ли ее волновать, что он ничего не знал? Разумеется, нет! Андрей заплакал. Девочки, видимо думая, что это нормальная реакция для ослабленного болезнью человека, к тому же весьма сентиментального, посчитали, что все в порядке. Андрей сказал, что хотел бы уснуть. Настя с Дашей ушли.

Через час в палату вошла женщина. Андрей не столько узнал, сколько сразу понял, что это Марина. Его удивило лишь то, что она пришла выяснять с ним отношения сюда, в больницу. Добивать инфарктника – это жестоко. Оправдываться у Андрея не было сил. Он весь внутренне сжался и думал лишь о том, чтобы не расплакаться опять.

Марина не стала садиться на стоявший рядом с кроватью стул и, что называется с порога, заговорила:

– Андрей, я на секунду. Ты просто должен знать, что, когда мы расстались, я тебя не осуждала. Это все равно бы произошло. Ты не знал, что у меня не может быть детей, а я боялась тебе это говорить. Настю я взяла из роддома. Она не твоя дочь. Если ты ее любишь, действительно любишь, вашему счастью ничто не мешает. Я не мешаю. Извини, что я пришла без спроса, но я подумала, что тебе нужно это знать.

Марина резко повернулась и пошла к двери. Андрей буквально онемел. В дверях Марина обернулась. Андрей увидел в ее глазах слезы. Открывая дверь, она словно выдавила из себя:

– Я тебя любила всю жизнь. Благо телевидение давало мне такую возможность, – улыбнулась, всхлипнула и вышла в коридор.