Текст книги "Башня Драконьей Кости"
Автор книги: Михаил Высоцкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)
В связи со всем этим мне работы хватало. Каждую минуту вокруг умирали люди, беженцы, пришедшие сюда в поисках лучшей доли, местные жители, до сих пор не способные поверить, что все вокруг происходит на самом деле, а не во страшном сне. Увы, очень часто я оказывался бессилен. Люди просили невозможного – чтоб пошел дождь, чтоб ожили умершие, а один старик пожелал, чтоб "все стало, как было". Я ничем не мог им помочь, как и не мог даже пообещать, что постараюсь исполнить их обещания. Было очень тяжело, и как раз в те дни я был несказанно благодарен Гобу, который всегда был при мне и своим неунывающим характером заставлял улыбаться даже в такие минуты. Его советы часто оказывались кстати, а как помощник он был вообще идеален, такого пошли в пустыне за водой, так он оазис с собой притащит.
Весь старый Совет Латакии, вернее то, что от него осталось, влился в новый магический совет, как и было договорено. Я в первый же день рассказал Ахиму и Жану-Але про советников, только попросил не прятать их сразу, а подождать, пока за ними придут "истинные стражи Латакии" – чтоб моя история более достоверной казалась. Что там происходило на заседаниях совета я не знал, да и не очень интересовался. Время от времени случалось пересекаться с Ахимом, так он только отмахивался, "да, они все языками чешут", – говорил он.
Отношения с "учителями" складывались по разному. Если с Беаром мы очень быстро нашли общий язык и стали едва ли не закадычными друзьями, то Яул относился ко мне настороженно. Нет, он не проявлял открытой враждебности, был вежлив и обходителен, но я по глазам видел, что этот невысокий воин, больше похожий на дворового мальчишку, чем на могучего бойца, ждет с моей стороны подвоха. Хотя не только с моей. Постепенно я понял, что даже между двумя "учителями", которых паства считала едва ли не единым целым, существуют большие противоречия. Двум столь харизматичным фигурам сложно было уживаться друг с другом, и статус-кво, когда они формально равны, и ни один не имеет больших прав, ни того, ни другого не устраивал. Причем отличия между ними были даже на идеологическом уровне. Ненависть Беара к шираям была более искренней – он сам верил в то, что говорил, его обида переросла в убежденность, что все беды Латакии от этого сословия. И мечты его были просты и понятны, очистить мир от шираев, стереть даже упоминания о них со страниц истории, после чего как-нибудь разобраться с врагами и зажить мирно и счастливо. В поведении Яула было больше наигранность, экспрессии. Маленький воин намного лучше, чем Беар, понимал, что их речи не имеют ничего общего с реальностью. Причем я совершенно не мог понять, о чем он мечтает – скрытный, подозрительный, Яул умело маскировал все свои желания, и даже Беар, наверно, не подозревал, что на душе у его главного соратника.
Чем больше я за ними наблюдал, тем больше убеждался, что именно Яул создал "учение", причем так умело, что шестирукий Беар об этом даже не догадывался. Гигант был умен, но прямолинеен – его хитрость хорошо действовала на простых людей, но не могла обмануть тех, кто умеет думать. Даже в своих речах Беар чаще апеллировал к разуму, к логике, убеждая в своей правоте, Яул же предпочитал играть чувствами, эмоциями людей. Похожий на ребенка, с непомерно большой головой, улыбчивый, никогда не расстающийся со шляпой с пером, никогда не повышающий голос Яул заставлял себя верить и идти за собой на подсознательном уровне, потому его аргументы всегда было тяжело оспаривать.
К счастью, Яул не был магом, и ненавидел всех, кто был наделен магическими способностями. К счастью, потому что только из-за этого мы с Гобом и смогли узнать, что помимо "истинных стражей Латакии" существует другая организация, тайная, безымянная, подчиненная лично Яулу, в задачи которой входит не только выискивать врагов, а и следить за соратниками. Не буду рассказывать, как мы их вычислили – сначала Гоб "нутром почуял", что за нами наблюдают, потом я устроил небольшое магическое представление с несколькими иллюзиями, ну и заметили, что определенные личности идут слишком подозрительными маршрутами. Нет, не по нашим следам – они как раз ходили совершенно другими маршрутами, просто каким-то образом сотворенные мною двойники постоянно находились в их поле зрения. Мне на это Гоб указал. Я вообще всякими там шпионским страстями никогда не увлекался, и тут приятель мой кривоногий бесценным оказался. Дальше дело техники. Навесить на подозрительных личностей магические ярлыки, проследить, куда они направляются и перед кем отчитываются… Тут мне Ахим помог – я с такими сложными заклинаниями не умел оперировать, тут одной силы мало, а нужен еще и огромный опыт.
Вычислили мы Яула. А следующий шаг – ненавязчиво выдать эту информацию Беару. Ни в коем случае не обвиняя напрямую его "друга", даже не упоминая его имя. Просто рассказать, что да как, а Баер не дурак, до остального он и сам прекрасно додумался. Я даже для маскировки рассказал "свою версию", что это за мной приспешники шираев следили – пусть и шита белыми нитками, зато часть вопросов снимает. Причем Беар не подал вида, что мои сведения его заинтересовали. Лишь краюшки губ легко подергиваться начали, но я его уже хорошо изучил, и знал, что это явный признак крайнего гнева.
Не знаю, состоялся ли у них с Яулом разговор по этому поводу, или Беар сам предпринял какие-то меры, но уже на следующий день слежка за нами исчезла, а Яул стал относиться ко мне еще более подозрительно.
А еще я постоянно ненавязчиво подталкивал Беара на рассказ о Багряном Храме и заключенном там ключе. Прямо спросить, естественно, я не мог, такой вопрос равносилен тому, чтоб забраться на рейхстаг в сорок третьем, размахивая американским флагом. Я расспрашивал его о прошлой жизни. У Беара была богатая интересная судьба. Он рассказывал, как когда-то маленький шестирукий мальчик с четырьмя близорукими глазами и большой шишкой на голове решил стать благородным шираем и служить Латакии. Рассказывал, как все старшие приятели смеялись, когда он ушел в Багряный Храм на службу, и как через несколько лет никто не узнал в гиганте бывшее посмешище всего двора и "горе родительское". Из шишки вырос рог, который в Латакии считался признаком настоящего воина, из хлюпика, с трудом забирающегося на коня, вырос великан выше трех метров ростом, которого не всякий конь и выдержит. Беар говорил о своей жизни в Багряном Храме, как он учился и как завоевывал всеобщий почет и уважение, мечтая когда-нибудь стать магистром и принести в мир еще больше добра. И мечта осуществилась…
Конечно, далеко не сразу Беар так разоткровенничался со мной. Просто в душе этого человека еще осталось что-то от хилого ребенка, который хочет поделить своими бедами перед кем-то большим и сильным, кто способен его защитить. А так уж сложилось, что больше и сильнее самого Беара, наверно, во всей Латакии никого не найдется. И тут как раз я под руку подвернулся. Странный шмон, потерявший свою даву, аршаин, посвятивший свою жизнь помощи другим. Да и мне всегда говорили, что у меня внешность, внушающая доверие. Кудрявый, улыбчивый, с огромным шнобелем, я всегда вызывал жалость и желание довериться, чем, признаюсь, иногда приходилось пользоваться.
Так и в этот раз. Однажды, когда мы вечером говорили с Беаром о судьбе и ответственности человека за те решения, что он принимает (Гоба с нами не было, этот красавец хоть и улыбается бесподобно, но рядом с ним только слепой станет откровенничать), Беар сказал:
– А знаешь, Моше, единственное, о чем я жалею в своей прошлой жизни, что так и не судилось мне передать секрет ключа.
– Секрет ключа? – удивился я.
– Да, Моше. Ты думаешь, что магистр Багряного Храма – это просто самый уважаемый другими шираями воин? Да, так оно и есть. Но, помимо этого, и знают об этом немногие, магистр хранит секрет ключа от Башни Драконьей Кости, и сколько стоит Багряный Храм – столько этот секрет передавался от одного магистра другому, тому, кто должен был прийти на его место. Никогда не прерывалась эта цепь, даже когда изгнали и осудили магистра Иссу, был еще жив старый магистр, который передал перед смертью этот секрет мне. Теперь же я последний, кто его знает, Исса заслужено погиб, а передать эту тайну некому, потому что нет среди шираев тех, кому я могу доверять. Прошли времена, Моше, благородных шираев, теперешние шираи – предатели, все, без исключений, мечтающие лишь о собственной славе и власти, забывшие о клятве, которую они дают. И я боюсь, что когда придет мой час – тайна ключа уйдет со мной в могилу, и еще одна загадка Латакии исчезнет навсегда.
– Ты прав, Беар, – кивнул я, – но выход все же есть.
– Какой? – удивленно спросил гигант.
– Ты же сам сказал эти слова. Раз среди шираев нет тех, кому можно доверять, раз ушли в прошлое те, кто достоин хранить тайну – то ее должны хранить другие. Время шираев прошло, наступает новый мир, так почему же ты хочешь слепо следовать древним заповедям? Найди достойного преемника среди людей, тот же Яул…
– Нет! – столь категорично заявил Беар, что я сразу понял – отношения между "учителями" накаляются.
– Но почему? – продолжал я гнуть свою линию, – Это достойный человек, я не знаю больше никого, на кого еще можно было бы положиться, он будет хранить эту тайну и…
– Яул достойный человек, – вынужден был подтвердить Беар, – но есть тот, кто, я знаю, более достоин этого знания!
– Кто же это? – "удивился" я.
– Моше, слушай то, что я тебе скажу, и никогда, ни при каких условиях не говори об этом никому, пока ты не сочтешь, что ты нашел достойного приемника для этого знания!
– Нет, Беар, нет! – "изо всех сил" стал отказываться я, – Ты ошибся, мне не нужно это знание, я не готов к тому, чтоб взвалить на себя такую ношу…
– Именно поэтому я и открою его тебе, Моше.
Я еще долго затыкал уши и отказывался слушать, но в конце концов Беар меня уговорил. Пришлось пообещать ему, что буду достойным хранителем тайны магистров Багряной стражи Храма, и с кислой гримасой на лице выслушать то, что я стремился узнать все последние месяцы.
А на следующий день началось восстание. Причем оно стало полной неожиданностью не только для приверженцев "учения" и "истинных стражей Латакии", а и для самих восставших. Еще вчера они были лишь озлобленной голодающей толпой, даже не мыслящей о том, чтоб оказать вооруженное сопротивление сытым и вооруженным "истинным стражам", а уже сегодня по всем лагерям беженцев, широким кольцом окружающим Хонери, вскипела волна народного гнева. Причем ходили слухи, что на стороне восставших выступают возникшие ниоткуда маги, собравшиеся со всей Латакии, среди которых сам араршаин Жан-Але. "А кто такой араршаин Жан-Але?", – спрашивали люди друг у друга, и сами же себе отвечали: "Это наверно кто-то очень могучий, раз о нем все говорят".
Восставшие не смогли проникнуть в город. Хоть приверженцев "учения" и застали врасплох, они успели заблокировать все городские ворота, а идти на штурм высоченных городских стен, не имея не то что осадного снаряжения, а вообще ничего не имея, никто не хотел. Хонери, он же Хонери Великолепный, оказался в осаде, и ни войти, ни покинуть этот город никто не мог.
Впрочем, нас с Гобом это интересовало меньше всего. Мы-то уехали еще ночью, напоследок заехав в гости к Жану-Але, Ахиму и прочим магам, попросив их о небольшой услуге. И сейчас верхом на конях шираев (тех самых, на которых мне не так уж и давно приехали в Хонери, за которыми все это время тайно ухаживали верные люди) мы мчались на восток, в сторону Багряного Храма. И, хоть Гоб ничего и не спрашивал, я решил, что настало время рассказать ему о моих планах и о том, чем я на самом деле занимался последнее время. Я ждал от Гоба любой реакции, от гневного осуждения до насмешливого порицания, а вместо этого получил бурную радость.
– Ну наконец-то! – воскликнул гоблин. – Хоть что-то интересное в этом болоте! А я уж было начал пугаться, что ты совсем обленился, как все эти старые маразматики, называющие себя аршаинами, и ничего путного уже не сможешь предложить!
– То есть ты не считаешь безумством искать ответ в Башне Драконьей Кости?
– Я считаю безумством его там не искать! Если он где и валяется, то только там – во всех остальных местах наши глазастые товарищи уже наверняка все обыскали.
– Спасибо, Гоб, я боялся, что ты меня не поддержишь.
На это мой кривоногий приятель ничего не ответил, а только улыбнулся, еще раз продемонстрировав, какие у него гнилые, и в то же время острые клыки. Мог не стараться. На меня к тому времени его улыбка уже перестала действовать, уже привык.
И в третий раз я ехал с запада на восток, и опять не узнавал места вокруг. Все изменилось. От прежний Латакии осталась лишь жалкая тень. Страна ухоженных домов-башен, сверкающих позолоченными шпилями, страна ровных дорог, "выжигаемых" милыми драконами, сгинула, как мираж в пустыне. У меня вообще постоянно срабатывали ассоциации с пустыней. Пустынная, безлюдная земля. Пустые города, поля, сухие русла рек и черные стволы погибших деревьев. Сухие колодцы, покинутые дома, пыль, вездесущая пыль, от которой невозможно было нигде укрыться. И солнце. Жаркое солнце, от которого не спасала никакая тень.
Но люди все еще жили тут. У них не было выхода – они бы покинули свои дома, да некуда идти. Собирали по утрам росу, конденсирующуюся вопреки всем законам природы, выцеживали крохи воды из той глинистой жижи, что оставалась на дне самых глубоких колодцев, вываривали и жевали стебли редкой травы, которая вопреки всякой логике росла даже в таких условиях. Тут уже никого не интересовало, шираи виноваты во всех этих бедах, враги или "учителя". Поднять этих людей на борьбу с чем-либо можно было лишь предложив воду, много воды, но кому они нужны? Худые, иссушенные, едва перебирающие ногами, даже дети тут выглядели стариками, а взрослых достаточно было пальцем ткнуть, чтоб они упали.
На нас никто не обращал внимания. Попытайся мы с Гобом отобрать у местных жителей хоть каплю драгоценной влаги – уверен, набросились бы всем миром. Но мы обходились тем, что взяли с собой – а кони шираев в этом плане могли дать фору любому верблюду, обходясь без еды и питья несколько недель. Я догадывался, что в этих краях вода будет самым ценным имуществом, а потому у нас было несколько огромных бурдюков, которых не только на дорогу до Багряного Храма, а и на обратный путь должно было хватить.
Но не более. Иногда я видел глаза людей, умирающих от жажды. Детей. Они были не просящие, даже не умоляющие – неизбежные. Никто не ждал, что я остановлюсь и поделюсь водой, никто даже не мог предположить, что огромные бурдюки, свисающие с лошадей, полны именно водой. Но я-то знал об этом. И знал, что, может быть, именно этот глоток спас бы жизнь… И Гоб это понимал. Но мы не остановились. Ни разу. Потому что такое поведение было бы нецелесообразно, раз мы хотим спасти Латакию, то не можем рисковать ради жизней ничего не значащих для нас людей. Если они выживут – хорошо, если умрут – жаль, но вся Латакия важнее, чем жизнь одного человека.
А еще я боялся, что стоит мне один раз напоить, и потом я не смогу остановиться. Я слишком хорошо знал чувство, на которое способен умирающий человек к своему благодетелю. Обожание. К которому просто привыкнуть, но от которого тяжело отказаться.
Ближе к Багряному Храму, к сердцу Латакии, вода еще не ушла, и даже местами встречались зеленые деревья. Но тут уже стал слышен метафорический "звон мечей", враги были совсем рядом, и никто не мог сказать, дошли ли они уже до храма, или увязли в партизанской войне на западе. В любом случае, жара угнетала даже этих загадочных созданий. Привыкшие к вечному холоду и снегу по ту сторону Границы, серые спокойно перенесли лютую зиму, но вытерпеть летнее пекло было выше их сил. По сути, только этот фактор и сдерживал их продвижение. Можно даже сказать, что жара и сухость оказались спасительными, если бы их не было, то враги бы уже давно крушили Хонери.
– Вот бы все эти бедствия друг друга передушили, – мечтательно сказал тогда я, а Гоб лишь горько усмехнулся.
Мы оба понимали, что это пустые мечты. Да, жара сдержала врагов, а сухость приостановила моровые поветрия. Но это как раз тот случай, когда лекарство страшнее болезни, и радоваться такому стечению обстоятельств не стоило.
А потом мы дошли до Багряного Храма. Гоб меня довел. Он сам хоть никогда тут и не был, по его словам, но дорогу знал хорошо.
Собственно говоря, храмом это можно назвать лишь условно. Храм, это некое строение. Я его так и представлял – нечто вроде замка, с могучими стенами, а сверху какой-нибудь купол. Причем стены обязательно пурпурно-кровавого, багряного цвета. Но все оказалось намного прозаичнее. Багряный Храм – небольшой городок, некогда заселенный почти исключительно шираями, а сейчас абсолютно мертвый. Ухоженные улочки, аккуратные дома-башенки, газоны, где должны бы расти цветы, а не торчать мертвые коряги. И лишь в самом центре сооружение, подарившее этому городу название.
Это был холм. Природный холм из красноватой глины, не очень высокий, с пологими склонами и скругленной вершиной. Именно цвет земли и подарил название "багряный", а "храмом" изначально называлась естественная пещера в этом холме. Потом пещера была расширена – под холмом скрывались библиотеки и тренировочные залы, склады и спальни, где проходили подготовку молодые юноши из известных семей, желающие стать шираями. Постепенно холм превратился в огромный муравейник, изрытый настолько, что даже старожилы часто путались в его многочисленных коридорах и тупиках, и не существовало ни одной карты, которая бы помогла со всем этим разобраться. Впрочем, карт в Латакии вообще не существовало, и разгадать эту загадку мне, наверно, так и не суждено.
Но было одно помещение в Багряном Храме, о котором знали все – та самая изначальная пещера, где, якобы, был сокрыт ключ от Башни Драконьей Кости. Если покидая храм все остальные помещения шираи заперли, то вход в пещеру был всегда свободен для желающих там побывать. Оставив коней у входа в пещеру и прихватив факелы, лежащие в большом количестве прямо у входа, мы с Гобом начали спуск. Блуждать впотьмах не приходилось. Вперед вел лишь один проход, все боковые ответвления были заперты или заколочены, так что скоро мы оказались в одном из самых легендарных мест Латакии, "пещере ключа".
Как мне рассказал Гоб, обычно тут всегда были люди. Шираи, идущие по своим делам, аршаины, желающие приобщиться к мудрости в местной библиотеке, простые туристы из богатых семей. Но сейчас храм был пуст. Все жители его покинули. Но пустой город не был страшным, он был не мертв, а лишь спал, дожидаясь, пока его обитатели вернуться домой. В Багряном Храме была "позитивная энергетика", как сказали бы в моем мире, "тут веет жизненной силой", как говорили в этом.
Сама "пещера ключа" не впечатляла. Обычная, хоть и достаточно крупная пещера. Ее многие века преображали руки местных зодчих, но это были лишь косметические изменения, не затронувшие ее природного вида. Образованные сталактитами и сталагмитами колонны, высокие своды, скрывающие темноту. Полностью рукотворным тут был лишь пол, покрытый небольшими, исписанными непонятными символами, плитами. В четырех углах пещеры стояли четыре каменных алтаря, выдолбленных из камня стен, а в самом центре стояла небольшая декоративная башенка, которая должна была символизировать связь этого места с Башней Драконьей Кости.
И нигде ни единого следа ключа. Это и была "тайна магистров". Многие люди вообще считали историю с ключом и основанием храма одной из легенд Латакии, но все шираи точно знали – ключ от Башни Драконьей Кости существует, и сокрыт тут. Лучше других это знали шираи из Багряной стражи Храма, и именно от одного из них я и услышал историю про "тайну магистра". Дело было в Пограничье, мы сидели темной ночью у костра и травили разные байки, отдыхая от тяжелого боя с врагами. Ну и рассказал один пожилой ширай, прослуживший тут, в Багряном Храме, многие дюжины дюжин, что их магистры – не просто самые уважаемые и почитаемые среди шираев, а и хранители древней тайны ключа… Тогда я не придал рассказу особого внимания, лишь одна из многих баек, что мы тогда друг другу травили. А теперь настала пора узнать, насколько она правдива.
Искать ключ в пещере бесполезно. Я и так видел, что она пуста, а магическое чутье лишь подтверждало это. Да и никогда бы не рискнули древние шираи оставить такую реликвию, как ключ от Башни Драконьей Кости, в простом сундуке, пусть даже под неустанным надзором лучших воинов из Багряной стражи. Настало время проверить, насколько правдив был со мной Беар.
"Зал, где якобы храниться ключ, лишь двери в его истинную сокровищницу", – сказал тогда он, – "и чтоб открыть их, должен быть проведен следующий ритуал". А дальше начиналась сплошная мистика. Был бы тут простой скрытый ход, или даже магический – то его бы смогли давно отыскать любители разных загадок, которые никогда не переводились в Латакии. Но те, кто создали данную конструкцию, столь тесно сплели механику, магию и непонятно что, что даже я не понимал, что делаю, лишь тупо следуя полученным инструкциям.
Для начала на четырех алтарях следовало разжечь огонь, причем делать это в строгом порядке – южный алтарь, западный, восточный, северный. Затем в скрытые, незаметные пазы у основания башенки следовало вставить шесть зажженных факелов, причем тоже в определенном порядке северный, юго-западный, юго-восточный, южный, северо-западный, северо-восточный. Когда вся эта конструкция разгорится и засветит, следовало, на этот раз руководствуясь тенями, отбрасываемыми башней, зажечь еще восемь факелов в тех местах, где будут пересекаться нужные тени – хорошо хоть мы с Гобом факелов набрали с большим запасом. Еще несколько раз повторив подобные действия по все более сложным правилом, нужно было проследить, куда упадет тень от последнего факела, и одновременно нажать на эту плиту, проворачивая башенку вокруг своей оси. Когда же башня провернется, при этом немного наклонившись и изменив всю структуру теней, нужно было пройти строго по темным участкам, собирая все факелы – вообще-то это следовало делать одному, но Гоб шел за мною след в след, так что тут мы не особо рисковали. Когда же все факелы окажутся вновь собраны в руках (кроме четырех на алтарях, их не нужно было трогать), следовало повторно провернуть башенку, только уже в обратную сторону.
Честно говоря, когда я все это заучивал, чуть крыша не поехала. Но Беар был непреступен – он уверял, что малейшая ошибка ведет к смерти, что с того момента, как я в первый раз поверну башню, весь зал превратиться в смертоносную ловушку, выбраться из которой можно лишь идеально выполнив все указания. Не знаю, так ли это – ни меня, ни Гоба не тянуло проверять, что заготовили древние зодчие для незваных гостей. Мы выполнили все с идеальной точностью, и перед последним поворотом башенки я невольно набрал полные легкие воздуха и затаил дыхание. Заодно выставив вокруг нас магический щит.
Впрочем, я больше боялся не того, что мы где-то ошиблись или Беар меня обманул – я боялся, что он сам все это время обманывался, и ровным счетом ничего не произойдет. К счастью, мои опасения были напрасны. Стоило башне занять свою первоначальную позицию, как со всех сторон раздался скрежет древних механизмов, и огромный косок стены перед нами отъехал в сторону, открыв путь в полную неизвестность.
Дело в том, что "тайна магистров" была не полной. Она лишь говорила, как открыть дверь, но ни словом не упоминала, что лежит по ту сторону. Это знание было утеряно, и теперь нам с Гобом предстояло узнать на своей шкуре, что приготовили для нас древние, что лежит по ту сторону двери.
– Ну что, Гоб, не боишься? – спросил я, постаравшись максимально точно воспроизвести улыбку своего приятеля.
– От Небоишься слышу, – ухмыльнулся он, еще раз показав, что происходит с зубами, если их никогда в жизни не чистить.
Как истинные герои, запасшись водой, едой, факелами и оружием, мы ступили в темноту, и в тот же миг огромная каменная плита за нашими спинами абсолютно беззвучно заняла свое место. Впрочем, был и положительный момент – одновременно с этим вспыхнул свет, так что факелы стали временно не нужны. Но выбрасывать их мы не спешили.
Мы начали спуск. То есть мы даже не сразу догадались, что это спуск – коридор, в котором мы оказались, шел под очень небольшим углом. Но тем не менее мы погружались все глубже и глубже, а вокруг ничего не менялось. Все те же каменные стены, все тот же непонятный свет, льющийся сразу со всех сторон. Так, что даже теней не было. И абсолютно никаких ловушек. Я подсознательно ждал, что тут будет какой-то лабиринт, заполненный скелетами и магическими ловушками. Но в первое время ничего подобного не встречалось, и мы уже даже начали расслабляться. То есть я начал. Гоб вообще никогда не нервничал, и я не могу себе даже вообразить, что мой приятель начнет волноваться. Само спокойствие.
Я еще тогда Гобу сказал:
– Вот тебе и неизвестность! Тут разве что неизвестно сколько нам по этому коридору топать придется!
– Вот уж точно! – буркнул Гоб нечто абстрактное, что можно было и как согласие толковать, и как насмешку.
Но, к сожалению, так просто ключ получить нам не удалось. Неприятности начались через несколько километров спуска, когда я уже начал задумываться о привале. После очередного поворота, а коридор постоянно петлял, то вправо, то влево, мы вдруг оказались перед пропастью. Я едва затормозить успел, идущий за спиной Гоб тоже притормозил. Стал себе, маникюр изучает, решает, каким сегодня когтем настала очередь в носу ковырять. Как будто перед нами нет десятиметровой пропасти, это в ширину, какая у нее глубина – не знаю, лично я дна разглядеть не мог. И никакого моста, никаких штырьков в стене или рукохода на потолке. Как хочешь, так и перебирайся. Был бы я Жаном-Але – перелетел бы. Но увы, среди моего магического арсенала ничего "левитационного" не имелось, а конструировать заклинание на ходу я не хотел рисковать. И опять же – у нас с собой ни одной кошки не было, а если бы была, не сильно бы и помогла. Оба края пропасти были абсолютно ровными, и никаких камней, за которые можно было бы зацепиться, не наблюдалось.
– Ну, Гоб, что будем делать? – спросил я своего приятеля, который остановил свой выбор на мизинце, и теперь аккуратно выскребывал им из левой ноздри нечто зеленое.
– Идти вперед, возвращаться назад, стоять на месте, окончательный выбор за тобой, – радостно ответил он.
– И как же мы будем идти вперед? – начал выходить из себя я.
– Ногами, ползком, на четвереньках, друг у друга на плечах, – тут же отозвался мой приятель.
– Гоб, – не выдержал я, – тут твои шутки неуместны. Как же мы пойдем вперед, если тут пропасть?
– Какая пропасть? – удивился он.
– Да самая обычная! Ты что, не видишь?
– Нет. Перед нами точно такой же коридор, как и был до этого, и я не знаю, о какой пропасти ты говоришь.
– Ты серьезно? – сначала не поверил я, но потом убедился – Гоб не врет. Он действительно не видел никакой пропасти, и только прощупав ятаганом то место, где по его мнению был пол, а по моему – бездна, убедился в моей правоте.
– Вот тебе и ловушки начались! – радостно улыбнулся он. – Хорошо, что всегда под рукой есть такой опытный шмон, как ты, Моше, который всегда поможет их обнаружить!
– Что же тут хорошего? – возмутился я, – Мы стоим перед пропастью, нет никакого моста или даже намека на то, как ее можно преодолеть другим путем, нам нужно попасть на ту сторону, а ты говоришь "хорошо"…
– Пропасть широкая? – спросил Гоб, что-то оценивая в уме.
– Метров десять, – пожал плечами я.
То есть конечно, сказал я расстояние в других величинах, в дабаха, но местная единица длины почти равнялась земному метру. У меня никогда не было с собой линейки, чтоб проверить точно, разве что можно было на свой рост ориентироваться, но я и дома им не особо интересовался, метр семьдесят с чем-то, и тут всегда были более важные дела, чем свой рост мерить. Вот и перевел для себя местный дабаха как метр.
– Говоришь, десять? – переспросил Гоб. – Сойдет!
– Что сойдет? – не понял я, но было уже поздно.
Кривоногий гоблин ухватил меня, перебросил через плече, как будто я мешок с картошкой, а не самый сильный некромант этого мира, разбежался и прыгнул. Я даже испугаться не успел, настолько это все быстро произошло – только что я стоял на земле, а уже переброшен через чье-то плече, лечу в воздухе, а подо мной бездонная пропасть. Знал бы – хотя бы глаза закрыл, но Гоб почему-то решил, что извещать о своих планах тут излишним будет, да и не стоит прыжок через десятиметровую пропасть, особенно если ее краев не видишь, того, чтоб внимание уделять. Я и до того знал, какой у меня милый приятель, но после этого случая окончательно убедился, что у нег точно не все с головой в порядке.
До этого я никогда не видел, как Гоб прыгает. И после этого тоже. Дома я однажды был на соревнованиях по легкой атлетике, видел, как на восемь метров люди прыгают. Но то восемь, а не больше десяти. И длинноногие тренированные легкоатлеты, а не косолапый гоблин, да еще и со мною на плече. Причем Гоб даже с запасом допрыгнул – еще метра полтора-два лишние оказались. И даже не извинился! Стоит себе, скребет в ноздре мизинцем, смотрит в потолок, и взгляд такой невинный-невинный.
– Гоб, зараза ты этакая, – возмутился я, – ты бы хотя бы предупредил! Ну скажи, а что бы ты делал, если бы не смог допрыгнуть, а?
– Сбросил бы балласт, я бы сразу стал легче и допрыгнул бы, – пожал плечами он.
– Какой балласт? – не сразу понял я, и только тут дошло, что под балластом не мешок с факелами или ятаганы имелись, а один несознательный аршаин, который вместо того, чтоб похвалить, тут же на Гоба с претензиями набросился.
– Спасибо, Гоб, – поблагодарил я. – Но впредь, я тебя прошу, ты предупреждай, когда тебе такие экстравагантные решения проблем в голову придут! Хорошо?
– А ты бы согласился, если бы я сказал, что мы сейчас пропасть будем перепрыгивать? – вопросом на вопрос ответил Гоб, и я не нашелся, что сказать. Потому что скорее всего на такое безумство я не согласился бы никогда, все же я не самоубийца и не подписывался на плече гоблинов, как кузнечик, через пропасти подземные скакать.
Дальше мы шли намного более осторожно. Странная ловушка, которую удалось разглядеть только благодаря особенностям моего зрения, явно была не первой, и вслед за ней следовало ожидать других.
