Текст книги "Стрела Бодимура"

Автор книги: Михаил Рашевский

Соавторы: Владислав Никитин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА 2
Приступить к расследованию

Светило постепенно скатилось к горам. Еще час с небольшим – и деревню квиблов накроет серая махровая мгла приближающейся ночи.

– Иди на базу, – приказал я Сардельке.

Но та не ушла.

– Что ты собираешься делать, Влад? – спросила она у меня, глупо озираясь по сторонам.

Я промолчал, хотя мне известны все параграфы устава Наблюдательной службы. Вряд ли она интересовалась ими. Как там? «…В случае тяжких преступлений, сопряженных со смертью, Наблюдателю надлежит задержать и передать виновного в распоряжение местных органов власти. Если преступление совершено тайно и по факту события личность преступника установить невозможно, на Наблюдателя возлагается проведение дознания, в ходе которого он должен придерживаться следующих правил…» В общем, чепуха какая-то.

– Ты его знаешь? – ответил я вопросом на вопрос. Марион поморщилась и повела плечами.

– Нет. Они для меня почти все на одно лицо. Я и женщин иногда путаю…

– Позови Пруха, – попросил я. – У него на шее болтается коренной зуб снукса. А потом все же иди на станцию.

– Я Пруха знаю, – заверила меня девушка и тут же скрылась с глаз.

Я остался один и вновь переключил внимание на труп.

Лицо аборигена было мне незнакомо, может быть, из-за того, что оно оплыло после тщательной обработки его кулаками. Багровые кровоподтеки под глазами, разбитая в кровь верхняя губа, гематома в затылочной области. Без всякого вскрытия ясно, что мне приходится иметь дело с последствиями трагического инцидента.

Я задумался. Что же произошло? У квиблов драки занимают далеко не первое место среди утонченных наслаждений. Первенство по праву принадлежит потягиванию местной слабоалкогольной бражки «хуры». Общение с противоположным полом я бы поставил на третье место, пропустив вперед сон и всякое бесцельное валяние на мягкой подстилке из мха. Но иногда случаются и драки. Квиблы бьются озлобленно, хотя и недолго. Как правило, пары тумаков всегда бывает достаточно, чтобы наказать обидчика за притеснения. После этого аборигены могут дружно усесться рядышком и как ни в чем не бывало продолжать прерванное занятие. Может быть, именно поэтому в поселке еще ни разу не было серьезных раздоров.

Мои размышления прервали чьи-то приближающиеся шаги. Это Прух. Он подошел ко мне и с благодушной улыбкой на своем морщинистом лице стал ждать указаний. Вид лежащего рядом соплеменника его почему-то нисколько не смутил.

– Кто это? – сурово осведомился я у предводителя охотников.

Прух обвел взглядом кусты, остановил взор на мертвом туземце и односложно пояснил:

– Мархун.

Имя убитого мне ни о чем не сказало. В поселке сто девяносто пять аборигенов, мужчин из них – сорок шесть. Остальные – женщины и дети. Понятие «семья» здесь весьма неопределенное, супружеские пары у квиблов нестойки, и подчас брак заключается на непродолжительный период, дабы обзавестись потомством. Впрочем, прирост населения обусловлен главным образом рождением девочек, так что мужчины у них нарасхват. Некоторые квиблы заводят себе нечто вроде гарема. Другие имеют несколько семей и постоянно кочуют из одной сакли в другую, где их встречают смиренные жены и детишки. Законы природы на Проксиде мало чем отличаются от земных, потому восполнение популяций идет за счет женщин. Возможно, что в недалеком будущем их преобладание достигнет критического уровня, и тогда у аборигенов наступит эра матриархата. Не исключено, что вместо достопочтенного имуха Муши воцарится одна из дочерей или внучек Ванавы. Кстати, интересно, не так ли в древние времена на Земле появилось племя воинственных амазонок?

Но все мысли побоку.

Я вновь обратился к Пруху.

– Он мертв. Его надо похоронить. Займешься этим позже. А пока найди того, кто последним видел Мархуна живым. Узнай, что произошло.

Мои слова озадачили квибла, но он резво сорвался с места и исчез, видимо, сообразив, что за хлопоты ему обеспечен лишний глоток шипучки.

Итак, Мархун убит. И одно можно было сказать точно – его убили прошедшей ночью. Трупные пятна, невыраженное трупное окоченение – все указывало на то, что трагедия разыгралась под вечер прошлого дня или чуть позже. Вскрытие, биопсия – ни к чему. Нужно найти убийцу и примерно наказать его. Наверное, стоит спросить Сардельку, хорошо разбирающуюся в обычаях квиблов, какой вид кары предусмотрен за лишение жизни соплеменника. Око за око, зуб за зуб? Или, может быть, местная власть в лице старейшины отнесется к злодеянию более милостиво? Но в поселке тюрьмы нет, так что длительный срок заключения убийце никак не грозит.

Наконец-то возвратился Прух, но не один, а с двумя женщинами в мешковатых хитонах, старой и молодой. Пожилая брела нехотя, зато молодая с живыми бегающими глазами проворно семенила за мужчиной – несомненно, она была польщена вниманием столь благородных особ, каковыми являлись мы с Прухом. Предводитель охотников подтолкнул женщин ко мне.

– Анта и ее мать видели Мархуна вчера. И он был жив.

Старуха бесцеремонно перебила приближенного старейшины. Ее дребезжащий голос был тягуч, все слова слились в одно большое предложение, так что мне ничего не удалось понять. Я вопросительно посмотрел на Пруха, и он мне лаконично пояснил:

– Драгга видела Мархуна днем. Она ходила к его матери. Мархун был дома. Он пил «хуру» и играл с мальчишкой в камешки.

– А вечером она его видела? – осведомился я с некоторым раздражением.

Тут было что-то не то. Не хватало мне еще липовых свидетелей!

– Вечером Драгга его не видела, – печально проговорил Прух, чувствуя, как заслуженное вознаграждение в виде шипучки превращается в призрачный мираж.

Я покосился на женщин. У более молодой, Анты, мне сразу бросились в глаза правильный овал лица, длинные волосы, собранные в пучок, ямочки на щеках. Ростом она была почти с меня. Лет – от силы семнадцать. Однако, несмотря на пропорциональность ее фигуры, по земным меркам здесь ее скорее всего все считают заморышем, машинально подумал я.

Девушка чуть выступила вперед и осмелилась вмешаться в разговор.

– Мархун вчера вечером был у Бабука. Я слышала, как они ругались.

Ах вот оно что! Ну, Бабук – личность известная. Он самый практичный из квиблов, его жилище по размерам уступает только резиденции имуха Муши. У него не меньше четырех жен в разных концах поселка и бессчетное количество детей. Если со старейшиной что-либо случится, то основным кандидатом на его пост будет именно он. Конечно, если Ванава согласится. А если серьезно, то Бабук весьма подозрительный квибл. Он искусно увиливает от любой общественной работы. Вот и сегодня на охоте его со всеми не было – наверное, задобрил старейшину. Надо бы нанести ему визит и осторожно вызнать про вчерашний разговор.

Уже начало смеркаться. Тени от глинобитных развалюх поползли по земле, повеяло свежим ветерком.

– С площади все разошлись? – спросил я у Пруха.

Анта опередила предводителя охотников и весьма прозорливо заметила:

– Бабука не было на площади. Он у себя дома. Болеет.

Ну, это, конечно, сказки, ворчу я про себя. Наверное, распустил слухи, чтобы не ходить к скалам. В следующий раз я этого субчика самолично погоню на охоту, и пусть меня забросают тухлыми клубнями арупариса, если он в одиночку не завалит самого свирепого снукса.

Я отпустил женщин и Пруха, после чего направился по пыльной тропе к дому Бабука.

Хозяин, одетый в добротный хитон, лежал на известняковом топчане, поверх которого были уложены два слоя свежего мха и шкура убитого мной снукса. В самой сакле было уже сумрачно.

При моем появление лицо квибла тут же приобрело страдальческий оттенок. Хотя, может быть, он вчера действительно перебрал «хуры»?

Туземец, кряхтя, приподнялся и присел на лежанке.

– Бабук приветствует почетного гостя, – пробубнил он, настороженно поглядывая на меня. – Что привело его ко мне?

– Сегодня мужчины ходили на охоту, – информировал я Бабука. – Тебя не было с нами у скал. Что случилось?

Хозяин закатил глаза.

– Ванава нашла у меня редкую болезнь. Мое тело страдает от долгой ходьбы. Может быть, имух Латислаф знает, как излечить мой недуг?

«Уж я-то знаю. Заставить бы тебя вприпрыжку бежать до озера – вот и все лечение», – пронеслось в моей голове.

Однако я промолчал и после паузы продолжил:

– С нами не было Мархуна.

Упоминание об убитом не произвело на квибла ровно никакого впечатления. Он только покачал головой и наморщил лоб.

– Мархун – лодырь, – пояснил хозяин. – С тех пор, как вы пришли к нам, он здорово обленился. Я бы не стал давать ему мяса.

Ответ меня озадачил. Похоже, Бабук вообще ничего не знал о происшедшем! Разве можно было так искусно притворяться?

– Скажи, почему ты вчера ругался с Мархуном? – равнодушно спросил я, чтобы хитрюга квибл не заподозрил неладное.

– Мы ругались, это правда, – охотно согласился собеседник. – Мархун вел себя как безумный – вошел в дом, когда я вечером с Хином и Лугом вел приятный разговор за чашкой браги, вызвал меня к двери и потребовал десять кувшинов «хуры» за то, что откроет мне неведомое. Когда я погнал его из дома, этот гнилой зуб племени квиблов сказал много нехороших слов, и мне пришлось пару раз ударить его. Он был пьян и возмутителен…

Хм… Так вот откуда у Мархуна синяки под глазами. Вот только не много ли их от пары оплеух? Что-то не вяжется. Ну не мог же Бабук убить непрошеного визитера на пороге своего жилища. Да и следов волочения тела у кустов я не заметил. Или, быть может, его отнесли туда на руках? Но один Бабук с этим не справился бы. Вот если бы Хин и Лут участвовали в ссоре и помогли ему избавиться от трупа, тогда конечно…

Я осторожно осведомился у собеседника, сохраняя на своем лице маску безразличия и апатии:

– Твои гости тоже колотили Мархуна?

– Когда этот незаконнорожденный сын снукса упал, Хин подошел к нему, схватил его за шиворот и отшвырнул подальше от дома. Хин поступил правильно.

– Значит, Мархун ушел сам?

– Сам. Надеюсь, в другой раз он будет умнее. Мне больше нечего было скрывать.

– Вряд ли, – мрачно проговорил я, – Мархун станет умнее. Он мертв. Похоже, что ты, Бабук, убил его.

Мое сообщение опять не вызвало у квибла возмущения или протеста – он медленно зевнул и равнодушно посмотрел на меня взглядом невинного ангелочка.

– Я не убивал Мархуна, – наконец выдавил из себя туземец. – Квиблы не убивают друг друга. Их жизнь принадлежит Вершителю Судеб. Ты что-то путаешь, имух Латислаф.

– Тогда кто это сделал? – поинтересовался я. – Вечером прошедшего дня ты побил соплеменника, в чем сам только что признался. А сегодня утром его обнаружили мертвым. Возможно, у тебя и не было умысла убивать Мархуна, но так получилось…

– Я не убивал, – вновь заявил Бабук и, поднявшись, начал кресалом разжигать очаг у своего одра.

Эта старая обезьяна с повадками человека, кажется, действительно ни при чем, подумал я. Но тогда кто виновник гибели Мархуна? Хин? Может быть, когда дружок Бабука вытолкал непрошеного гостя взашей, визитер неудачно свалился и получил увечье, несовместимое с жизнью? Однако хватило бы у погибшего сил самостоятельно дотащиться до кустов?

– Если Мархуна теперь нет с нами, то всем достанется больше мяса, – между тем стал философствовать хозяин сакли. – Распорядись, имух Латислаф, чтобы все поделили по справедливости, а то в прошлый раз Ванава забрала себе треть добычи.

– Не себе, – поправил я. – Она делает запасы на то время, когда снуксы уйдут на север. Для больных и детей.

Я встал и направился к джутовой занавеси на пороге жилища.

– Кстати, – напоследок сказал я ему, – я так и не понял, зачем к тебе приходил Мархун.

– И я не понял, – пробубнил в ответ абориген. – Ему, наверное, просто захотелось «хуры» на дармовщинку. Что поделаешь, это был глупый квибл…

Ясное ночное небо заворожило меня. Мириады звезд, усыпавшие черную бездну космоса, светлячками мерцали над головой.

Я вскинул голову – где-то там, наискосок от белого карлика Сириуса, находится Земля, и без выхода в подпространство до нее лететь около десятка световых лет. Здешний народец понятия об этом не имеет. Сидя по домам, он мечтает вовсе не о заброшенных планетах и иноземных цивилизациях, а исключительно о своем житье-бытье. Ему наплевать на параграфы Галактического устава, на всю важность миссии Наблюдателя. А вот мне – нет. Я должен найти убийцу.

ГЛАВА 3
В поисках мотива

В нашей кают-компании меня уже ждали. За столом, вяло тыкая вилкой в размороженные овощи, сидела Сарделька. По ее понурому виду было ясно, что смерть простого квибла на нее довольно сильно подействовала – она была похожа на ребенка, переживающего кончину своего любимого хомячка.

Стройная фигура Сорди маячила у регенератора. Ну, за Ури я был спокоен – это кладезь самообладания и выдержки.

– Ты что-нибудь выяснил? – подала голос Марион.

Моему неопределенному лаконичному ответу позавидовал бы сам Цицерон. Что поделать, не умею я изящно излагать свои мысли. Если бы умел, то сейчас сидел бы в Большом Совете и свысока наставлял косноязычных Наблюдателей.

Сарделька совсем пригорюнилась. Только на Ури мои слова не произвели никакого впечатления.

– Придется вам попыхтеть, кэп, – послышалось от регенератора, – ибо в любом преступлении важнее всего обнаружить мотив содеянного.

– Может быть… – без энтузиазма прокомментировал я заявление Сорди. – Но все-таки каждый примитивный организм озабочен поиском сытной жизни да приятного времяпрепровождения, и тогда любой, кто ущемляет его природное право на комфортное существование, рискует подвергнуться агрессии. Мархун кому-то помешал, и его убили. Так что следует выяснить, кому и как он мог досадить. Квиблы – народ, в общем, миролюбивый.

– Чтобы намеренно убить соплеменника, абориген должен четко представлять цель, зачем он это делает. Во всяком случае, должна была существовать какая-то причина, которая сулила убийце ощутимую выгоду. А какая выгода от смерти безобидного квибла?

– Это мне и предстоит узнать. Подозрение, естественно, падает на Бабука, но, я думаю, он и так доволен жизнью, чтобы решиться на такой безумный поступок. Имух Муша к нему благоволит. Кстати, Марион, какое наказание грозит убийце?

– Скорее никакого, – ответила девушка, в задумчивости наматывая на палец прядь волос. – Ценность жизни за пределами их сознания.

– То есть как? – опешил я.

– По представлениям квиблов, жизнь им дает Вершитель Судеб. Он же и забирает ее. Примитивное толкование мироустройства…

Похоже, Бабук мне не соврал. И он действительно ни при чем.

В кают-компании зависла зыбкая пустотелая тишина, только регенератор тихо урчал, переваривая остатки ужина.

– Странно… – продолжила Марион. – Мархун с утра сидел дома, потягивал «хуру» и играл с соседом в камешки. А потом пошел к Бабуку и прицепился к нему с необычной просьбой.

– Чего же тут странного? – вновь раздался мягкий и бархатистый голос Сорди. – Искал покладистого аборигена, намереваясь разжиться бражкой у него.

Девушка покачала головой.

– Он просил у Бабука десять кувшинов «хуры». Согласись, для одного квибла это много. А брага за два дня все равно бы скисла, ее здесь не делают впрок.

– Ты хочешь сказать… – рассеянно отреагировал я.

– Я хочу сказать, что если Мархун желал продолжить возлияния, то вечером искать бражку в поселке было бессмысленно. К тому же даже у Бабука вряд ли бы нашлось десять кувшинов «хуры».

– Надо меньше пить и больше работать в поле, – проворчал в ответ я, – а не лежать на подстилке, забавляясь с соседским подростком игрой в камешки! Кстати, откуда взялась эта дурацкая забава? Ведь больше никто в нее не играет…

Я почему-то подумал на Сорди и, как оказалось, не ошибся.

– Моя вина, кэп. Признаю… Все вышло само собой. Как-то один квибл привязался ко мне с просьбой подарить ему ультразвуковой зонд – видите ли, понравился он ему очень. Наверное, это был Мархун. Честно говоря, он порядком мне надоел, и для того, чтобы отбить у него охоту отрывать меня от работы, мне пришлось предложить ему сыграть на зонд в одну старую игру с математической подоплекой. Вы ее, пожалуй, знаете, шеф. Тот, кто из тридцати трех камешков при поочередном взятии не более трех за раз последним достанет оставшийся камешек, считается победителем. Если не знать алгоритма игры, то выиграть практически невозможно. Естественно, победа оказалась за мной, и он, понурый, ушел восвояси. Но на следующий день абориген вернулся с намерением продолжить игру. Было понятно, что просто так он от меня не отстанет. Пришлось из этого извлечь хоть какую-то пользу. Мы уговорились – он ставит на кон минералы с отрогов горного хребта, а я – свой зонд. В итоге квибл натаскал мне немало образцов породы… Вот так. А в свободное время он, наверное, тренировался с соседским мальчишкой, чтобы поднатореть в игре.

– Глупо, – поморщившись, резюмировал я.

Так вот откуда у Сорди минералы! Эксплуатация аборигенов в самом неприглядном виде! А я, добрая душа, ничего об этом не знал. Ну, если квибл не дурак, то ему незачем было мотаться в такую даль.

– Глупо, – повторил я. – Он ведь мог не тащиться за минералами к скалам, а набрать их в ближайшей канаве.

В наш разговор вмешалась Сарделька, убедительно заявив:

– Нет. Квиблы никогда не обманывают. Если дело, конечно, не касается чего-то особенного…

Это было весьма дельное замечание. Я решил переговорить с Хином и Лугом поутру, так что можно было смело рассчитывать на их откровенность. Кто знает, не скрыл ли что-нибудь от меня хитрюга Бабук? Потому как, если даже убийце ничего не грозит, мой долг – найти его и передать в руки официальной туземной власти. А уж старейшина пусть решает, как с ним поступить.

После ужина я отдал Сорди минералы, которые подобрал у скал. Потом сходил на склад за новым лингофоном для Марион и на обратном пути занес его девушке. По причине накопившейся за день усталости я не стал задерживаться у нее в отсеке, упражняясь в нравоучениях, а проследовал в кают-компанию, где снова натолкнулся на Ури.

– Завтра праздник Всхода, – предупредил я климатолога. – Хорошо бы выспаться.

Тонкобровое лицо Сорди восприняло мое напоминание легким похлопыванием ресниц.

– Будет сделано, шеф. Есть еще приказания?

Я пропустил сарказм мимо ушей.

– Скажи, Ури, почему ты оказался здесь, на Проксиде? С твоими данными ты бы легко нашел работу в каком-нибудь институте на Земле. Какого беса ты подался в бродяги Космоса?

Ответ не заставил себя долго ждать.

– Сложный вопрос, капитан… Как только я найду подходящее объяснение, обещаю с вами поделиться.

Ответ меня, честно говоря, не удовлетворил.

– А тебе не надоело торчать здесь почти в полном одиночестве? Может быть, ты зря вычеркиваешь полгода из своей жизни?

– Простите, к чему этот допрос, шеф? Вы недовольны моей работой?

– Вовсе нет. Просто разговор по душам…

– В таком случае обратитесь с тем же вопросом к Марион. Интересно, что она на него ответит? Да и вы сами… Вы-то что здесь потеряли?

– Понятия не имею. Не попал в экспедицию доктора Лонгаста на Цефариду и сгоряча подал заявление в Наблюдательную службу.

У Сорди сузились глаза. Однако что затаилось в них, мне было неведомо.

Может, я зря затеял этот разговор? Ну, кому какое дело, почему мы все здесь оказались?

– Каждый выбирает свою дорогу… – между тем последовала странная реплика Ури.

Тихо щелкнула створка люка – я остался один в кают-компании. Воцарилась какая-то пронзительная неестественная тишина.

Я вгляделся в зеркальную поверхность стола. Лицо тридцатипятилетнего безбородого увальня нахально таращилось на меня. Я подмигнул ему, получил в ответ такую же ужимку и неспешно поплелся в душевую.

Если вы полагаете, что я большой поклонник побрызгаться, то ошибаетесь. Терпеть не могу душа. Я истинный поклонник парилки или, на худой конец, ванны.

Вот и сейчас я развернул круглый випролаксовый полуплот с высокими бортами, подключил пневматику и наполнил прорезиненные полости воздухом, отчего спасательное плавсредство стало похоже на детский манеж для переростков.

Горячая вода, шипя, мигом наполнила мою импровизированную «джакузи». Я неспешно разделся и снял с головы обруч, после чего погрузил свое тело в огнедышащий котел, отходя мыслями к праотцам. Что ж, мне удалось неплохо потрудиться за день, и я заслужил этот недолгий миг полного расслабления и нирваны.

Идея отметить давно позабытый квиблами праздник Всхода ритуальными плясками в центре поселка с самого начала принадлежала Марион. Она вызнала у Ванавы все тонкости его проведения и еще загодя занялась приготовлениями. Сегодня же итог ее недельных репетиций должен был быть представлен на суд всем туземцам. Не знаю почему, но Марион посчитала совместное празднование мощным цивилизационным стимулом. А по мне, так лучше с мужчинами забить еще одного снукса. Но я не стал перечить девушке и быстро согласился на эксперимент – для достижения цели все средства хороши, если они исходят из традиций этого вымирающего народца.

Оставив Сорди на базе, мы с Сарделькой с утра отправились в поселок. Марион проследовала в дом имуха Муши, а я, сверившись по диск-компьютеру с планом расположения жилищ в деревне, потопал к приземистой сакле Хина.

Смуглый абориген сидел у самого порога и из кривых сучковатых прутьев плел некое подобие корзины. Услышав мои шаги, он развернул ко мне свое продолговатое амимичное лицо и в ожидании разговора вытянулся.

– Скажи, Хин, – спросил я у него, присев на пригорок. – Когда ты последний раз видел Мархуна живым?

– Мархун мертв? – проговорил квибл, нисколько не удивившись моему вопросу.

Казалось бы, известие о смерти соплеменника должно было быстро разойтись среди аборигенов, подумал я. Неужели деградация общественных отношений уже задела такую живучую сторону любого сообщества, как слухи и сплетни?

– Его вчера нашли убитым, – пояснил я.

– Это плохо, – с печалью в голосе резюмировал Хин, осторожно поглядывая на меня. – Это очень плохо…

Ах вот как! Оказывается, чувства жалости и сострадания еще не покинули сердца апатичных туземцев. После этих слов мне стало как-то особенно приятно – вот что значит приобщение к цивилизации! Однако следующая фраза квибла чуть не убила меня.

– Мархун пять дней назад взял у меня миску муки и пообещал отдать две, как только снуксы двинутся на север. Кто теперь вернет мне муку?

Не знаю, как чувство сострадания к соплеменнику, но чувство жалости к своему добру явствовало налицо. И похоже, Хину было все равно, жив ли его должник или уже покинул бренный мир.

– Получишь шипучки, если ответишь на мои вопросы, – пообещал я. – Так когда ты видел Мархуна живым в последний раз?

– В ночь перед охотой, – приободрившись, тут же отозвался квибл. – У Бабука…

– А что произошло у Бабука?

– Ничего. Мы сидели и пили «хуру». Пришел Мархун и потревожил нас. Бабук вышел из дома, стал говорить с ним. Потом ударил. Мархун поднялся и ушел.

– А ты? Ты выходил из дома?

– Выходил. Когда Мархун поднялся, я подошел к нему и вытолкал его с порога жилища. Нехорошо прерывать беседу достойных квиблов своим бесцеремонным вторжением!

– Мархун сильно расшибся?

– Уже было темно, я не видел. Но он ушел на своих ногах.

– А куда он пошел?

Хин на секунду задумался и медленно, вспоминая, произнес:

– Он пошел домой…

Этот ответ привлек мое внимание. Кажется, обнаружилась первая нестыковка в показаниях.

– Но его нашли у кустов рядом с домом старейшины!

Мое утверждение вызвало у Хина некоторое замешательство. Не испуг, а именно замешательство. Я бы даже сказал – оторопь.

– Рунцак Латислаф говорит неправду…

– Но разве я вас когда-нибудь обманывал?

– Нет… – протянул Хин.

– Тогда что значат твои слова?

– Как Мархуна могли найти у дома старейшины, когда мы с Лугом, покинув Бабука, видели его лежащим недалеко от своего жилища?

– Но ведь было уже темно!

– Мы видели его фигуру. И слышали, как он что-то мычал.

– А что он мычал?

– Мархун ругался и говорил, что скоро у него будет много «хуры» и что он скоро станет вождем. Квиблу смешно слышать такие слова. Мы с Лугом посмеялись и разошлись по своим домам.

– Это еще ни о чем не говорит. Мархун мог встать и вернуться, например, к тому же Бабуку.

– Не мог. Он был сильно пьян. И ему незачем было возвращаться.

– А вы не могли ошибиться? Ведь вы тоже пили брагу.

– Умный квибл знает меру. Мы хорошо держались на ногах.

Итак, оказывается, Мархун был уже почти у своей сакли, но почему-то не отправился спать, а побрел в центр поселка. Интересно зачем? Марион еще вчера обратила на это внимание.

Я поднялся – мой собеседник поведал обо всем, что знал.

Конечно, я ни на йоту не приблизился к разгадке таинственного убийства, но сознание выполненного долга немного успокаивало меня. В конце концов, что мне оставалось делать? Следовать артикулам Наблюдательной службы. Я добросовестно посвятил часть своего времени на сбор информации, и не моя вина, что это темное дело до сих пор не раскрыто.

По пыльной тропке я двинулся к дому имуха Муши, решая, стоит ли тратить еще полчаса на бесполезный допрос Луга, ведь наверняка квибл повторит слово в слово показания Хина. Пока складывалась запутанная картина – Мархун после разговора с Бабуком поплелся домой, но потом зачем-то вернулся в центр поселка. Зачем? На аборигенов это не похоже. Они не имеют обыкновения бесцельно шататься в поисках удачи. А может быть, что-нибудь скрывается в словах самого Мархуна? Ведь что-то же он говорил о десяти кувшинах «хуры», о смехотворном стремлении стать старейшиной…

На площади Марион уже вовсю командовала тремя десятками туземцев, которые любопытства ради согласились принять участие в празднике… Еще два десятка аборигенов стояли поодаль и глазели на нескладные прыжки своих соплеменников вокруг костра. Однако желающих вступить в круг среди них находилось немного.

Это я настоял на том, чтобы привлечь к ритуальным пляскам исключительно добровольцев. Ведь насильственное приобщение к коллективизму могло навредить едва зарождающемуся чувству единения в труде и на охоте. Вот если понравится, тогда пусть присоединяются. Я не против.

Среди группы девушек я заметил Анту. Она несколько раз скосила глаза в мою сторону и пару раз улыбнулась. По случаю торжества на головах у женщин покоились венки, сплетенные из стеблей неприхотливого для местных широт злака.

Ванава величавой походкой подошла к валуну, который при избытке фантазии можно было принять за алтарь, и стала, срывая листики, бросать зачатки колосьев на отполированную поверхность камня. Женщины тут же затянули протяжный мотив. Песня мне была незнакома. Слова были настолько архаичны, что, полагаю, их не понимали и сами участники обряда. В общем, церемония шла своим чередом, и все это мельтешение перед глазами навевало на меня порядочную скуку – если бы я вознамерился зевнуть, ей-богу, вывихнул бы себе челюсть.

Священнодействие продолжалось еще с полчаса.

Наконец Марион освободилась.

Увидев меня, она обрадовалась и быстро направилась ко мне. На ее округлом лице блуждала счастливая улыбка.

– Тебе понравилось, Влад?

Чтобы не огорчать девушку, я состроил благодушную физиономию и кивнул.

– Ванава неподражаема!

Тем временем аборигены, получив по горстке муки из рук величавой жены имуха Муши, стали расползаться по своим жилищам. Мое внимание тут же переключилось на них. Не потому, что зрелище босоногой толпы меня сильно прельщало, а потому, что я надеялся обнаружить среди квиблов Лута. Задать ему пару вопросов было бы нелишне. Хотя бы для того, чтобы окончательно снять все подозрения с Бабука и Лута.

Может быть, поэтому я не сразу заметил протянутую ко мне руку девушки. Марион, несколько смущаясь, рассеянно проговорила:

– Влад, посмотри…

На ее маленькой теплой ладони лежал продолговатый серебристый цилиндрик.

Лингофон! Неужели и этому приборчику нерадивость Сардельки уготовила участь предыдущих? В конце концов, всему есть предел! Я стал медленно закипать от гнева, но вдруг осекся. Точно, вчера я выдал Марион черный матовый лингофон, а этот весь исходил бликами под местным худосочным светилом.

– Который? – промычал я, ничего не понимая.

– Похоже, это тот, который я потеряла неделю назад. Ванава отобрала его у ребятишек.

– Значит, его стащили квиблы?

– Почему именно стащили? Может быть, подобрали…

Я не стал развивать идеи гуманизма и наказал Марион немедленно выяснить у Ванавы, как прибор оказался у детей. Конечно, в мои намерения не входило раздувать из пропажи вселенскую трагедию: эка невидаль – лингофон. Но что-то мне сразу показалось странным.

Девушка покинула меня, недоумевая.

Я повертел в руках серебристый цилиндрик. По краям два ободка с рисками были выставлены на свободный доступ к информации, хранящейся в блоке памяти.

Так, индивидуальная защита снята. Ну, положим, Сарделька ею вовсе не пользуется. Чего греха таить, я сам ею не пользуюсь. Какой смысл шифроваться, находясь среди аборигенов, не умеющих считать до десяти? Правда, туземные вундеркинды уже осваивают программу средней школы… Так ведь все равно никаких секретных материалов там нет. Ну ладно, а как насчет работоспособности?

Я подставил торец лингофона к губам и тихо пробормотал: «Раз, два, три, четыре, пять…» – на большее в тот момент моей фантазии не хватило. Нажав на сенсорный датчик воспроизведения, я приблизил прибор к уху и отчетливо услышал свой глухой замогильный голос. Гляди-ка, работает!

Может быть, попытаться связаться с Сорди?

Я ввел код лингофона Ури и направил один торец цилиндра себе на рукав, а другой – на свою физиономию. Через пять-шесть секунд на серебристой материи комбинезона словно на экране монитора высветилось задумчивое лицо Сорди. Климатолог рассеянно взглянул на меня и буднично осведомился:

– Что случилось, кэп?

– Проверка связи, – буркнул я в ответ и выключил прибор.

Ко мне уже спешила Марион.

Из ее сбивчивых объяснений мне стало ясно, что такая обыденная для любого землянина вещь, как лингофон, на Проксиде всего за неделю уже успела сменить не менее трех хозяев. Последним владельцем серебристого цилиндрика стал сын Ванавы, выменявший его на обсидиановый нож у одного из своих друзей. К тому прибор тоже попал от товарища. Подросток, ростом превосходя саму Сардельку, поведал, что лингофон достался ему от Фуфлука, но в данный момент их дружок наказан матерью за какую-то проказу и сидит в своей сакле, маясь от безделья.

– Мне надо поговорить с Фуфлуком, – сказал я Марион, спрятав находку в нарукавный карман. – Ты что-нибудь знаешь о пареньке?

Сарделька недовольно взглянула на меня. Из-под копны темных волос угольки ее глаз насквозь пробуравили все мое бренное тело. Конечно, я тоже предпочел бы не привлекать к расследованию детей, но Галактический устав не делает скидок на возраст.