Текст книги "Франция. Убийственный Париж"

Автор книги: Михаил Трофименков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

СЕМНАДЦАТЫЙ ОКРУГ

Глава 42
Бульвар Мальзерб, 205
Странный месье Жозеф (1940)

В годы оккупации домом номер 205 по бульвару Мальзерб владел человек, чье имя французы произносят: Жозеф Жуановичи или Жоановичи. Как звучало оно в родном Кишиневе, бог весть. В историю он вошел как «странный месье Жозеф». И правда странный: как его ни назови, получится оксюморон.

Миллиардер-тряпичник.

Еврей-гестаповец.

За бокалом шампанского шеф французского гестапо Лафон (37) дружески хлопал его по плечу: «Все-таки ты жидовская морда, Жозеф!» А тот маслено улыбался:

«А сколько стоит не быть ею, гаупштурмфюрер?» Сцену эту не оценить по достоинству, не зная, как выглядел Жозеф. Как антисемитская карикатура – вот как он выглядел. Особенно – в своем любимом полосатом халате а-ля Аль Капоне.

Бульвар особняков, бульвар Александра Дюма, композитора Форе, живописца Мейсонье, бульвар салона графини Вальтесс де JIa Биньи, где бывали Эмиль Золя и ведущие художники эпохи, и салона мадам де Сен-Марсо, прототипа мадам Вердюрен из романа Марселя Пруста, еще никогда не видел такого домовладельца.

Жозеф – один из трех евреев, которым Израиль отказал в праве на репатриацию.

В 1962 году из Израиля вышлют, обрекая тем самым на самоубийство, осужденного в США, но выпущенного под залог, больного лейкемией Роберта Соблена, психиатра и советского разведчика. В 1970-м откажут Мейеру Лански, стратегу мафиозного «синдиката убийств».

Первым же отказником был Жозеф. В октябре 1957 года он бежал в Хайфу через Женеву и Касабланку, с марокканским паспортом на фамилию Леви, но был выслан обратно. Не за нелады с налогами во Франции: это репатриации не помеха. Да и Франции Жоановичи был даром не нужен. В 1950-х его пытались выслать то в СССР, то в Румынию, которые дружно отказывались от такого подарка.

Почему его пытались сплавить русским или румынам? Кажется, держа нос по ветру, Жозеф в эпоху советско-германской дружбы принял советское гражданство, а после 22 июня 1941 года – румынское. А еще у него были сертификаты из префектуры полиции и румынской церкви на улице Дарю о православном вероисповедании.

И – до кучи – справка об арийском происхождении. С его-то внешностью…

Жоановичи так путал следы, что, пожалуй, под конец жизни и сам не мог бы сказать, когда появился на свет. В 1895 или в 1905 году? Правда ли, что его родители погибли во время погрома, который он пересидел под полом сарая? Если, как он уверял, американская бабушка его жены Хавы дала ему тридцать тысяч долларов стартового капитала, то почему, приехав в 1925 году во Францию, он прозябал старьевщиком в огромном бидонвиле – «зоне Сент-Уэн», рылся железным крюком в грудах мусора в поисках «товара».

Французский он до самой смерти мешал с идишем, румынским, русским. В 1939 году Жоановичи отправит премьеру Даладье чек на три тысячи долларов – вклад в оборону Франции, – подписанный крестиком: миллиардер не умел писать, зато считал отменно. Непонятно, работал ли он сначала на кузена-жестянщика Хавы или нашел других партнеров, но в любом случае партнеров он быстро слопал. В 1929 году Жозеф – уже король старьевщиков-жестянщиков с декларированным доходом в пятьдесят тысяч франков: за десять лет доход – опять-таки, декларированный – вырастет в сто двадцать раз. Овладев искусством взятки, он получил контракты на поставки для строящейся линии Мажино. В 1936 году «Фирма братьев Жоановичи. Рекуперация и сортировка» открыла филиалы в Бельгии и Голландии, завела связи в рейхе: возможно, что уже после начала войны братья Жозеф и Мордухай (ставший то ли Марселем, то ли Мишелем) снабжали Германию металлом через третьи страны.

В оккупации Франции Жозеф, в отличие от соплеменников, увидел свой шанс. Он свято верил в гешефт: антисемитизм антисемитизмом, а бизнес бизнесом. Бизнес же нацисты развернули сказочный. Выкачивая из страны колоссальные репарации, они за бесценок скупали все, что 390 можно было скупить. Для этого требовались посредники.

К 1941 году «экономически ценный еврей» Жозеф был главным поставщиком рейху нежелезистого металла – плоти войны. В руководимом абвером «бюро Отто» – с оборотом в сто пятьдесят миллионов франков в день – числился заместителем начальника отдела кожи и металла. В свободное время он еще «немного шил»: на пару с Лафоном создал не совсем легальную фирму, укомплектованную в основном евреями.

Суммы, которыми Жоановичи владел и распоряжался, не укладываются в голове. 11 августа 1942 года он снял в банке по одному-единственному чеку двадцать три миллиона. 22 декабря 1942 года – выплатил подрядчикам триста двадцать два миллиона. Его состояние оценивают в сумму от одного до четырех миллиардов. На суде в 1949 году он признался, что за годы оккупации заработал жалкие двадцать пять миллионов. Люди, помнившие, как в неудачный вечер Жозеф просаживал в покер по три миллиона, хохотали до колик.

Когда из Берлина заявлялся с инспекцией какой-нибудь идейный антисемит и пытался пристроить Жозефа в Аушвиц, ему быстро затыкали рот: деньгами, автомобилями, картинами, фарфором, девочками, мальчиками, породистыми скакунами. Существует письмо рейхсфюрера Гиммлера, в котором тот советует просителю, которому сам не в силах помочь в некоем деле, обратиться к Жоановичи. Головорезы «Безумного Пьеро» (39) охраняли Жозефа, а он уговаривал их прикончить Михаила-Менделя Школьникова, своего конкурента и – временами – заклятого компаньона. Свежие идеи, наподобие этой, приходили в голову Жозефа ежеминутно и вскоре так достали Пьеро – а достать его было непросто, – что он отказался от почетной миссии охранять тело дельца.

Ценитель танца живота, Жозеф на пару с Лафоном владел арабским кабаре «Эль Джезаир» и был готов продюсировать фильм с тщеславным уголовником в главной роли. Возможно, он участвовал в афере по оплате фальшивыми фунтами стерлингов аргентинского мяса и зерна. Предоставлял гестапо грузовики для перехвата оружия, которое союзники сбрасывали партизанам. На эксклюзивных поставках сформированной Лафоном североафриканской бригаде униформы, касок, полевых кухонь, котелков заработал еще немножко – скромный «лимон».

Мудрый Жозеф не складывал яйца в одну корзину. На пике побед рейха он озаботился тем, чтобы не пострадать в случае его поражения. Да, документы из архивов гестапо удостоверяют его статус агента. Но с июля 1941 года его имя числилось и в секретных архивах одной из крупнейших организаций сопротивления «Турма-Месть». В 1942-м часть организации потерпела провал, немцы выяснили, что эксфильтрацию бежавших из лагерей военнопленных финансировал филиал фирмы Жозефа в Ля Рошели: Авраил, племянник Жозефа, получил смешные пять лет.

С1943 года Жозеф спонсировал «Честь полиции» (30), подпольную организацию парижских полицейских, которые в августе 1944-го первыми вступят в бой с немцами. Вступят с оружием, которое грузовиками подгонит им Жозеф, и трехцветными повязками, пошитыми на деньги Жозефа. Ну а штаб «Чести» обоснуется, естественно, на бульваре Мальзерб.

С оружием вышла небольшая неувязка. 19 июля 1944 года Жозеф передал «Чести» оружие, сброшенное союзниками, приватизированное им и припрятанное в одном монастыре. Вскоре туда нагрянули гестаповцы: обнаружив пустой тайник, они расстреляли шестерых монахов, а еще сотню угнали в лагеря. Версия, что гестапо навел сам Жозеф, всплыла в 1952 году в связи с разбирательством по делу Робера Скаффа, юного подпольщика, что-то узнавшего о двойной игре Жозефа, обвиненного в предательстве и убитого 27 июля двумя пулями в затылок в лесу боевиками «Чести». Возможно, Жозеф сдал гестапо и первый состав руководства «Чести», чтоб заменить его преданными кадрами.

Окончательно, казалось, Жозеф купил безнаказанность уже после освобождения. Шефы гестапо Бонни и Лафон с семьями пробирались в Испанию, но застряли на ферме в Бургундии: то ли партизаны, то ли бандиты отобрали у них автомобили. Сын Бонни на велосипеде отправился за помощью к Жозефу. Тот пообещал сделать все возможное. И сделал: назавтра же, 30 августа 1944 года, его друзей взяли без единого выстрела. Узнав, кто их сдал, Лафон заметил: «Впервые Жозеф что-то не взял, а дал».

Контрразведка DST точила на него зубы, но его берегла прикормленная полиция. В префектуре Жозефу выделили кабинет, где он вел дела – теперь уже с военными-янки: импорт-экспорт братьев Жоановичи все расширялся. Возможно, именно Жозеф достал документы на имя «капитана Валери» и устроил в военный трибунал серийного убийцу доктора Петио (38), оказывавшего услуги банде Лафона.

Впервые Жозефа арестовали 25 августа, но тут же отпустили. Во второй раз – в Бельгии, во время деловой поездки, 8 сентября. Арест затянулся до ноября: тем временем дом на Мальзерб охраняли автоматчики «Чести». Они дали от ворот поворот нагрянувшему с обыском полицейскому Пику. Тот пообещал вернуться с подмогой, но не успел: вечером его – вместе с женой и подвернувшимся под пули консьержем – расстреляли неизвестные. Освобождение Жозеф отпраздновал с префектом Шарлем Люизе, наградившим его медалью. А 5 марта 1947 года он бежал от DST прямо из здания префектуры. Обозлившись, DST зачистила префектуру, Люизе уволили по болезни: назначенный губернатором в Африку, он и вправду скоро умер. Жозеф с помощью американских спецслужб укрылся в Мюнхене, но 28 ноября объявился в Париже, чтобы сдаться еще верным ему людям из полиции.

Его судили многократно и без особого рвения. В конце 1948 года миллиардера признали невиновным в скупке краденого и владении ворованными ценными бумагами на полтора миллиарда. В мае 1949 года казалось, что его точно посадят за связь с французским гестапо – не тем, что на Лористон, а тем, что на авеню Фош. Но за три дня до суда умер ключевой свидетель обвинения, шеф гестапо и осведомитель Сопротивления Рене Лонэ, и Жоановичи снова оправдали. Наконец, с 5 по 21 июля его судили и таки осудили за экономический коллаборационизм.

Суд выслушал показания в защиту Жозефа уважаемых антифашистов, принял к сведению, что он спас из лагерей сто пятьдесят евреев. Но, если их он нещадно обирал, то на выкуп схваченной гестапо подпольщицы Женевьевы де Голль, племянницы генерала, был готов потратить кровные пять миллионов. Кто-то из спасенных воскликнул: «Да ему памятник надо поставить!» Подсудимый недоумевал: «Как-таки я мог продаться немцам, если это я платил им?!»

Тем временем погибла Хава. 14 января 1948 года на нее напали грабители. Скорее всего, их целью был жених дочери Жозефа, тоже жестянщик. Не найдя у него ни гроша, бандиты уже убегали, когда один из них, очевидно случайно, выстрелил. Пуля пробила Хаве голову. В ее смерти Жоановичи почему-то винил Абеля «Мамонта» Даноса: когда тот, оказавшись в одной тюрьме с банкиром, просил его о помощи, Жозеф яростно отказал ему.

Приговоренный в июле 1949 года к пятилетнему заключению, штрафу в шестьсот тысяч и конфискации имущества, Жозеф освободился 23 августа 1951 года. Помещенный под надзор полиции в провинции, он тратил сто тысяч в месяц на телефонные переговоры, безуспешно пытаясь спасти свою империю. Он был вынужден платить, платить и платить: и фиску, и старым знакомцам по гестапо Жо Аттиа (46) и Жоржу Бушезейшу, в 1954 году вымогавшим у него деньги. Затем был побег в Израиль, перед которым он занял у наивного коллеги десять миллионов, высылка, арест в декабре 1958 года в Марселе, прямо у трапа парохода, тюрьма за мошенничество, голодовки, письма де Голлю и, наконец, в 1962-м – освобождение по болезни.

Он умер в Клиши 7 февраля 1965 года. В нищете, в доме преданной секретарши и любовницы Люси Шмитт по прозвищу Lucie-Fer, что означает и «Люси Железо», и «Люцифер». На его могилу четверо пожелавших сохранить инкогнито «фликов» возложили огромный венок с надписью: «Нашему товарищу – от „Чести полиции“, от благодарных друзей».

P. S. Проектом фильма о Жоановичи был увлечен в 1970-х Жерар Лебовичи (41). В телефильме Жозе Даян «Странный месье Жозеф» (2001) Жоановичи сыграл Роже Анен, в «Улице Лористон, 93» (2004) Дени Гранье-Деффера – Эрве Врио. Жоановичи стал также героем многотомных (с 2007 года вышли четыре тома, намечены еще два) комиксов Фабьена Нюри и Сильвена Валле «Однажды во Франции».

Глава 43
Бульвар Перейр, 101
Первая леди из борделя (1969)

В 1969 году на бульваре Перейр, 101, располагался один из ста сорока парижских борделей. Хотя 13 апреля 1946 года публичные дома были запрещены, некоторые из них перешли под крышу полиции нравов и контрразведки, даже отчисляли деньги в их фонды, предназначенные для финансирования политических убийств или помощи осиротевшим детям «фликов». Прослушка номеров позволяла узнать замыслы разболтавшихся в койке налетчиков и шантажировать министров. Фернанд Грюде, легендарная бандерша «мадам Клод», говорят, дружила с Женевьевой де Голль, племянницей генерала, с которой познакомилась в нацистском лагере.

Жежен, сутенер, имевший привычку крушить молотком черепа врагов, на каждое Рождество превращал свое заведение «У Жоржетт» в склад отборных индюшек. Шоферы полицейских шишек подъезжали за презентом для шефа: не взяткой, даже не подарком, а премией. Индейку надо было заслужить: комиссар Эме-Блан (8) заслужил ее лишь в 1970-м, уже целых три года замещая шефа отдела по борьбе с бандитизмом.

Ветеран полиции нравов, он не удивился просьбе друга подобрать «девушку для работы». Друг работал в «Бизоне», подчиненной только Жаку Фоккару, всемогущему советнику де Голля, Шестой секции самой секретной спецслужбы SDECE. Ее база располагалась в Доме инвалидов, там, где гробница Наполеона.

Друг задал тактико-технические характеристики «девушки»: сорок-сорок пять лет, высокая блонда в буржуазном стиле, умеющая достойно держаться и держать язык за зубами. Эме-Блан поводил его по притонам: все не то. Нужный кадр нашли на бульваре Перейр. «Платиновая блондинка, не столь красивая, сколь симпатичная, умная, вполне стильная». Эме-Блан выписал женщине «кондэ» – внес в депонированный в штабе полиции список лиц, не подлежащих аресту, – и совсем о ней забыл.

Его, как и всю Францию, занимало громоподобное «дело Марковича», в которое комиссар, сам о том не зная, только что впутался. Оно не раз описано: напомню в общих чертах.

1 октября 1968 года на сельской помойке нашли завернутый в матрасы, засунутый в пластиковый пакет и джутовый мешок труп уголовника Стефана Марковича, пропавшего 22 сентября телохранителя, конфидента и друга Алена Делона. Делону, тяготевшему к бандитам – а «юги» уже тогда были очень опасными зверями, – не везло с телохранителями: тело предыдущего, Милоша Милошевича, в январе 1966 года нашли в Лос-Анджелесе, рядом с трупом любовницы, пятой жены актера Микки Руни. Голова Марковича была так размозжена, что пулю в затылке обнаружили лишь после эксгумации и повторного вскрытия 26 октября. Пуля означала, что с ним расквитались, а не просто забили в драке.

Скорее всего, сгубили Марковича пять кило крахмала, которые под видом героина толкнул гангстеру Франсуа «Майору» Маркантони, герою Сопротивления и – надо же – кузену офицера SDECE. Сам Маркантони утверждал, что югослав поплатился за стукачество. Стефан же перед гибелью в разговорах с друзьями и с Натали – женой Делона, в письмах брату панически твердил: «Если меня убьют, сто процентов: виноваты Ален Делон и его „крестный“ Маркантони». Корсиканец, как подозревали, убил Стефана по заказу своего давнего друга Делона за то, что юг забрался в постель Натали. 25 августа Делоны развелись.

Задержания и пять допросов Делона, его жены и импресарио – казалось бы, сенсационнее этого случиться не может ничего. Однако нет пределов совершенству. «Дело Марковича» из «дела Делона» превратилось в нечто, отчасти напоминающее «дело Стросс-Кана». А именно – в «дело Жоржа Помпиду», уволенного де Голлем 6 июля премьера и будущего президента.

14 октября в газетах появились туманные, стыдливогнусные намеки на то, что Маркович погиб из-за «специфического» шантажа «жены бывшего министра». «Источники» в полиции распустили языки: «Буржуазки с бешенством матки, горячие, как каштаны, имели дело с двумя-тремя югами: Маркович их удовлетворял, а молодые жеребцы распаляли». Короче говоря, щедро одаренный природой Маркович устраивал «партуз» – светско-богемные групповики.

Одна горячая буржуазка быстро обрела имя – Клод Помпиду. 21 октября агент «Бизона» по кличке Карамель, журналистка-троцкистка, донесла о существовании альбома фото, запечатлевших ее на оргиях. Грабитель Борибож Аков, сидевший в тюрьме Френ, якобы видел своими глазами, как Маркович фотографировал на оргиях своих клиенток. Однажды он сказал Акову: «Знаешь, что за высокую блондинку ты трахал? Это Помпиду. Забудь об этом». Уже 5 ноября Аков отказался от показаний, опозорившись на следственном эксперименте. Он привел полицию на виллу, где якобы имела место оргия: однако не возникало сомнений, что Аков никогда там не бывал. Но дело своё он сделал: 1 ноября пуританину де Голлю представили компромат на Помпиду. Официально в курсе дела были лишь три министра, в реальности – весь Париж. Последним, до кого дошли слухи, оказался сам Помпиду, хотя их распространители, его же однопартийны, метили именно в экс-премьера.

* * *

Де Голль столь же ценил Помпиду, сколь презирал его ближний круг генерала, каста высокомерных воинов-ме-галоманов. Его не было ни в подполье, ни в десантах «Свободной Франции», он не любил спецслужбы. Не шагал рядом с генералом по Елисейским Полям в августе 1944 года, а аплодировал ему из толпы. Но именно Помпиду 8 января 1959 года проехал с генералом по Елисейским полям в открытом авто, в честь возвращения де Голля к власти.

В 1946 году провинциальный учитель по протекции попал на канцелярскую должность заместителя администрации де Голля. Вскоре он стал доверенным лицом генерала, заслужив в 1962-м премьерское кресло.

Пока в 1950-х де Голль пребывал не у дел, Помпиду возглавлял банк Ротшильда: он и красавица-интеллектуалка Клод вошли во вкус роскоши, что еще более отвратило от них твердокаменных голлистов. Но возмутительнее всего был его образ жизни.

Ослепленный Парижем, интеллигент и жизнелюб-эпи-куреец Помпиду завесил стены Матиньонского дворца модернистской живописью, не пропускал ни одной премьеры, дружил с «аморальным» литературным вундеркиндом Франсуазой Саган, живописцем Бернаром Бюффе, певцами Ги Беаром и Сашей Дистелем. В Сен-Тропезе, куда они все съезжались летом, мог выйти к завтраку в плавках и галстуке.

Министр Луи Жокс от возмущения путался в словах: «Эти модельки, эти актрисюли, актеры, художники, весь этот мирок – отстой, шваль, шпана! Как смел премьер принимать тех людей, которых он принимал? Как он вообще мог их видеть…» Ротшильда ужасало, что гости его протеже сидят на полу. Ну а это с определенной точки зрения уже почти групповик.

Де Голля это злило и забавляло, но развел его с премьером, вскрыв нарыв накопившихся разногласий, революционный май 1968 года. Помпиду пришел в ярость, узнав, что де Голль, не предупредив его, исчез, улетел в Баден-Баден, дабы заручиться поддержкой генералитета. Де Голль заподозрил Помпиду в попытке перехватить власть в его отсутствие. На марше миллиона голлистов по Елисейским полям 30 мая Помпиду не было.

Что самое страшное, семидесятивосьмилетний де Голль заподозрил пятидесятисемилетнего премьера в президентских амбициях – за четыре года до выборов. Де Голль то ли верил в свое бессмертие, то ли вел византийскую игру, вселяя то в одного, то в другого соратника надежду, что именно он – преемник. Скандал должен был отбить у Помпиду любые амбиции.

Прецедент был: в 1965 году от участия в выборах неожиданно отказался семидесятичетырехлетний Антуан Пине, экс-министр финансов и «отец» «нового франка». Его сотрудники утверждают, что спецслужбы угрожали обнародовать причастность Пине к «делу розовых балетов». Так окрестили в 1959-м громкие – и частично сфабрикованные – обвинения группы пожилых богачей в организации оргий с малолетками: впрочем, совершеннолетие тогда наступало в двадцать один год. Но Помпиду, «шлепанец де Голля», как звал его Миттеран, повел себя неправильно – не заскулил и не стушевался, как Пине, а атаковал.

Его верный «бульдозер», тридцатишестилетний Жак Ширак установил, что слухи сфабрикованы спецслужбами, министром юстиции Рене Капитаном, адвокатом и шефом убийц-«барбуз» Пьером Лемаршаном (13), которого, как сам Лемаршан трогательно жалуется в мемуарах, в школе третировал учитель Помпиду. Мстительный Помпиду заносил имена врагов в черную записную книжечку, пропавшую после его смерти.

17 января 1969 года Помпиду, находясь в Италии, узнал, что некую молодую лесбиянку из Сен-Тропеза долго допрашивали на предмет ее связи с Клод. В тот же день арестовали Маркантони. Один комиссар приватно изложил журналистам, пусть и слегка заплетающимся языком, новую версию. Загородный дом Помпиду расположен в пятнадцати километрах от дома Маркантони и в двадцати километрах – от свалки, где нашли труп. Это «треугольник смерти»: Помпиду убил шантажиста и попросил бандита избавиться от трупа. Никто не решился опубликовать такое. Зато подал голос брат Марковича – Александр. Братья якобы ужинали у Делонов, вместе с четой Помпиду и Маркантони. Это уже была ненаучная фантастика. Делон не был идиотом, способным усадить за один стол югов-сутенеров, известного бандита и премьера с женой, да они бы и сами не сели рядом. К тому же и с Помпиду Делон был знаком шапочно. Тем не менее актер подвергся 23–25 января самому долгому, тридцатипятичасовому, задержанию и допросу.

Хотя и Помпиду не избежал опасных связей. Не далее как в июле 1968 года кто-то свел счеты с Матье Маттеи, третейским судьей криминального мира Гренобля. А всего годом раньше он служил у Помпиду шофером и телохранителем.

Помпиду писал де Голлю, дважды тайно встречался с ним, называя министров-провокаторов. Тот лишь пожимал плечами: виноваты журналюги, будьте выше этого. Теперь Помпиду покончил с политесами. В римском отеле он собрал журналистов и объявил, что будет баллотироваться в президенты, хотя и «не торопится». Его тотчас отлучили от эфира, де Голль вообразил, что Помпиду желает ему смерти, но, когда нападки на Помпиду стали откровенно истерическими, а его уверенность в себе от этого лишь возрастала, президент прекратил безобразие, оповестив 4 марта Францию, что пригласил чету Помпиду на ужин. Ужин прошел 12 марта в ледяной атмосфере, но знаменовал «прекращение огня», если не капитуляцию генерала.

28 апреля в 0.10 де Голль сдержал обещание уйти в отставку, если проиграет референдум по второстепенной проблеме реформы Сената и местного самоуправления.

15 июня Помпиду победил во втором туре президентских выборов. Маркантони, которому было нечего предъявить, держали за решеткой до выборов, а потом – еще полгода, якобы оберегая от вендетты югов. В июле 1976 года Урош Милисевич, тот самый друг, с которым Маркович делился опасениями за свою жизнь, неожиданно сознался в убийстве, совершенном в сообщничестве с Маркантони. Арестованный Урош явил несомненные следы психического расстройства и был освобожден: вскоре его труп нашли в Брюсселе в комнате гостиницы недалеко от центрального вокзала.

А что же снимки? Охотясь за ними, спецслужбы шпионили друг за другом и впадали в паранойю. Карамель доносила, что снимки ищет маршал Тито. Жан Роше, шеф DST, путано рассказывал, что фото распространяла женщина, агент SDECE, выдававшая себя за агента DST и связанная с порнографом, которого подозревали в работе на КГБ. «Высокий блондин в черном ботинке» отдыхает.

Прослушки телефонов обогатили полицию знанием того, что одна актриса соблазняла министра финансов ради списания крупного долга, а у Жискар д’Эстена что-то было с Мирей Дарк. Саму Дарк на допросе – одном из пяти тысяч допросов по делу Марковича – называли шлюхой «мадам Клод» и размахивали якобы ее порноснимком, который угрожали показать Делону, ее любовнику. Дарк только улыбалась: Алену наплевать. На квартире актрисы Мари Лафоре провели обыск.

Спрос на снимки определил предложение. Было несколько независимых источников фальсификата.

Попадались грубые монтажи, которые клепал некий канадский аферист, но не он один. Перед вторым туром стены студенческого пригорода Нантерра расцвели порнолистовками: Помпиду плакал, увидев их. В августе Жильбер Лекавелье, агент всех «параллельных полиций» и фигурант всех скандалов, доложил: «В комнате студентки по имени Сильви и по прозвищу Юлла, руководительницы гошистов на факультетах Венсенна и Нантерра, я нашел <…> семь-восемь сотен листовок размером с почтовую открытку, с очень грубым фотомонтажом, изображавшим мадам Помпиду, отсасывающую мужчине, в то время как второй имеет ее в задницу, и подписанным: „Нравы тех, кто нами правит“». Это – художественная самодеятельность леваков, использовавших свару в верхах, чтобы 402 подразнить буржуа.

Подозревали, что фото исходят из отдела фальсификата Службы гражданского действия (SAC) – «параллельной полиции» голлистов, кишевшей уголовниками (46). Но – Помпиду скрывал это до избрания – еще 5 ноября 1968 года он стал почетным президентом SAC, следовательно, эта служба воевала на его стороне.

Постановочный снимок, в сентябре 1969 года гулявший по префектуре, увидел Эме-Блан. И – покрылся холодным потом. «У ног высокой блондинки, набросившей на голое тело меховое манто, голая брюнетка изображала кунилингус. Я сразу узнал блонду с Перейр!» Помпиду уже вовсю трясет SDECE, а ведь именно он, Эме-Блан, нашел «Клод», выписал ей «кондэ» и теперь окажется крайним. Кранты!

Комиссар, чью энергию удесятерил страх, разыскал блонду. Она сменила место работы, не слышала о скандале и охотно подтвердила: да, это я позировала для вашего друга. «Что бы ни случилось, ты ничего не знаешь, и на фото не ты»: Эме-Блан лишил ее «кондэ». По его версии, «Бизон», не простивший Помпиду чистку, последовавшую за делом Бен-Барки (13), сфабриковав снимки, угнал «порше» Ролана Дюма, социалиста, будущего министра иностранных дел, адвоката Александра Марковича. По анонимному звонку авто нашли, а в багажнике обнаружился конверт с фото. Подкинуть их районным «фликам» – то же, что пропечатать в газетах.

Дюма подтвердил факт угона, но и только: «порше» нашли в Испании, о фото он не слышал. «Бизон» разогнали. Эме-Блан не пострадал.

19 сентября 1969 года некий серб, служивший в полиции переводчиком, принес следователю Патару фото двух женщин в манто на голое тело, но, по словам Патара, оно было «скорее непристойное, чем порнографическое». Модели оказались шлюхами из Ниццы.

При чем тут Ницца?

Почему, чтобы «закопать» Помпиду, из всех возможных вариантов компромата был выбран сексуальный? Почему врагам казалось естественным связать премьера с «партуз»? Только ли из-за дружбы с Франсуазой Саган?

Мне кажется, ответ дал Эме-Блан. Маркович мог делать фото только в 1966–1968 годах: Клод было тогда 54–56 лет. «Бизон» искал сорока-сорокапятилетнюю модель, похожую на Клод. Подумайте сами, что бы это значило: ощутить себя Шерлоком Холмсом – приятнейшее чувство. Я понял это, пока писал книгу, теперь даю шанс вам.

P. S. О «деле розовых балетов» напомнил Мишель Одьяр в комедии «Она не пьет, не курит, не дает, зато болтает!» (1969). Маркантони сыграл эпизодического Луи в фильме Жака Дерэ «Одиночка» (1987).

Помпиду в телефильмах играли Андре Фалькон («Генерал исчез» Ива-Андре Юбера, 1983), Дидье Безас («Прощай, де Голль, прощай» Лорана Эрбье, 2008), Марк Самюэль («Майское дерево» Клода Ардида, 2008), Пьер Ален Шапюи («Я вас понял» Сержа Моати, 2010), Жан Франсуа Бальмер («Смерть президента» Пьера Акника, 2011). Мадам Помпиду – Дельфин Риш («Прощай, де Голль, прощай») и Эвелин Бюиль («Смерть президента»).